Текст книги "Пешки Сдвига"

Автор книги: Вадим Громов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 38 страниц)

– Е-бул-дыц-кий ша-пок-ляк... – Выговорил Книжник, пытаясь вернуть квадратным глазам – первоначальную форму. – Без комментариев.

– Аналогично. – Сказал Алмаз, выудив из ближней к нему посудины – шмат какой-то копчёности, и принимаясь неторопливо работать челюстями. – В паре с нашим книгочеем, они могли бы открыть новые горизонты фантастического романа. Мечты, мечты...

– Я-то, дурочка небитая, начала всерьёз прикидывать, что означало скрытое "ха-ха", в голосе Сфинкса: когда он сказал "разъяснят". Но, никак не предполагала, что это обернётся целой ночью – жуткого трепа... Всегда считала, что ас болтологии – это Знаток: но сегодня, моя вера – сильно пошатнулась. И, похоже, никогда не восстановится.

Снова лязгнул засов. В помещение, какой-то странной походкой, вошёл Шатун. Лихо с Алмазом, прекратили жевать и, озадаченно наблюдали за телодвижениями громилы. Под аккомпанемент закрывающейся двери, тот добрался до ближайшего посадочного места, и сел с блаженной гримасой.

– Ты, это... в порядке? – "Стеклорез", не вставая со своего места, помахал ему рукой. – Шату-ун...

– Пожрать дайте. – Лаконично изрёк громила. – Жрать хочу.

– Все хотят. – Лихо продолжила утреннюю трапезу. – Но не все – требуют в постель.

– Да ладно вам... Ноги не держат. Книжник, сделай доброе дело, принеси чего-нибудь...

Очкарик взял почти опустевшую плошку, с мясом; добавил туда понемногу из всего, что имелось в наличии: и принёс Шатуну.

– А что тебя ноги не держат? – Спросила Лихо. – Ты что, со всеми желающими – наперегонки всю ночь носился? Скольких победил-то?

– Лучше бы – наперегонки... Всё ночь – под крылом Амура проторчал. – Громила меланхолично принялся жевать: казалось, что у него – устали не только ноги, но и – челюсти. – А крыло, было очень большим, взмахивало очень активно, и – очень величественно...

– Бедный наш Шатун. – Лихо понимающе покивала головой. – Ушатали тебя близняшки... Представляю, как это было; не в пример моей бессонной ночке.

– Да уж, без передыху... – Шатун тяжело вздохнул, но по его лицу – проскочило что-то вроде краткого умиления. – То одна, то вторая... То – сразу обе. Такие маленькие, и такие – эх...

– Только не говори, что тебе не понравилось. – Скептически хмыкнула блондинка. – По размякшей мордашке вижу, что словил свой контейнер приятностей... Разве что, не заметила я, чего же в них такого – неправильного. Ладно бы, у них по четыре сиськи было: две – спереди, и две – позади. Нормальные мамзели. Не поведаешь, в чём секрет-то?

– Да всё просто. Они, когда отходят друг от друга – дальше, чем на три метра, становятся сущими фуриями. Переклинивает их – наглухо: агрессия через край перехлёстывает. А когда рядом – вылитые ангелы. Только вот в койке, вытворяют такое; чего ангелам, знать, и тем более – уметь: ну никак не полагается...

– Боги, ангелы... – Лихо взяла новый кусок. – Если закрыть глаза, и обходиться только ушами; то можно решить, что мы – в раю...

Плотно перекусив, блондинка с громилой – отправились на боковую.

Выспались до лёгкого отупения, и начавшейся по пробуждению – икоты. Которая, впрочем, довольно быстро сошла "на нет".

– Тишина? – Громила икнул в последний раз и, потянулся с яростным хрустом. – Ни новостей, ни даже плана идеального побега... Чем вы тут занимались, охламоны?

– Спорили, насколько непроходимую ересь, ты выдашь при пробуждении. – Алмаз, лежащий на боку, насмешливо покосился на Шатуна. – Книжник настаивал на твоём здравомыслии; но я-то – знаю тебя, как облупленного. Причём, досконально, и – дважды.

– Треплоид. – Шатун остервенело почесал, уже наглухо заросшую щетиной скулу. – Корифей сверхплоского юмора. Пожрать есть чего?

– А как же! – "Стеклорез" широко развел руками. – Шведский, или какой там раньше был? – стол. Что характерно – на халяву. Хоть обожритесь.

– Друзья познаются в еде. – Блондинка зевнула, рискуя вывихнуть челюсть. – Был бы ты, Алмаз – настоящим корефаном; изловчился бы, и сварганил нам с Шатунчиком – какую-нибудь фуа-гру, или – порцайку пролетарского гуляша. Из своих носков. Так, чтобы мы слопали за милую душу, и добавки попросили...

– Как обычно, зарятся на самое калорийное. – Алмаз подмигнул Книжнику. – Профессионалы.

– Мы такие...

Еду принесли, где-то – через полчаса, после начавшегося обсуждения кулинарных пристрастий четвёрки. Мясо, овощи, какой-то безалкогольный напиток. Открыли дверь, погрозили пучком стволов, и впихнули корзину с провиантом.

– На убой, нас кормить не собираются. – Спустя четверть часа, пробубнил Шатун с набитым ртом. – С одной стороны – это радует, с другой – удручает. И, когда же я – буду доволен этим миром?

– Конкурс на лучшую шутку, совмещённую с философским высказыванием; можно не проводить. – Книжник потянулся за последним куском мяса. – У нас есть неоспоримый лидер.

– А кто у нас сегодня дежурный по кухне? – Лихо вытерла жирные пальцы – о кусок брезента, валявшийся на одном из топчанов, и нынче – приспособленный ею, в качестве средства гигиены. – Сдаётся мне, что это – одна юная особа, мужеского полу... Будьте любезны, приберитесь пожалуйста.

Сумрачно ворча себе под нос, что-то о неуставных отношениях, процветающих в отдельно взятом коллективе: Книжник покидал все объедки и посудины – в корзину, которую запихал под ближайший к нему, незанятый топчан.

Следующие два часа – прошли в тягостном ожидании. За дверью – не раздавалось ни шороха; Книжник специально бегал, выслушивал. И это – было странно.

– Чего ты там ужимаешься? – Алмаз со вздохом посмотрел на Лихо. – Выкладывай давай. Сидит тут, шифруется... Мата Хари в застенках инквизиции. Свербит?

– Свербит. – Блондинка вздохнула и, с какой-то непонятной печалью, посмотрела на него. – Неужто, так заметно, стеклорез? Старею, ебулдыцкий шапокляк...

– Сильно свербит-то?

– Прилично. Не фатально, но – ощущаисто... Чую, носится в этом подвале – дух жирнющего буревестника; и горланит, надрывается. Падла пернатая.

– Скоро грянет? – Книжник невесело усмехнулся.

– Одно из двух. Или – да, или – это лебединая песня моего дара...

Буквально пять минут погодя, выяснилось, что дар – всё-таки функционирует исправно, без сбоев, и – дачи ложных сигналов.

– К стене! Сука – пошла!

Красноярский Колизей – казался если не огромным; то, как минимум – впечатляющих размеров. Собственно, никаким Колизеем – он изначально не был; а имелся просто центральный стадион, располагающийся на "Острове Отдыха" и, доведённый Сдвигом – до непотребного состояния средней степени. Сохранность трибун, составляла процентов тридцать, с небольшим хвостиком; остальная часть – выглядела так, будто по ней, проходил отрезок дистанции соревнования. Под названием – "Гонки на асфальтоукладочных катках". Причём – на редкость экстремальные.

Футбольное поле, пострадало гораздо сильнее. От него, уцелела одна треть, находящаяся в районе ворот, которые были со стороны основной части Мутантограда. Другие две трети, представляли собой – ямину, глубиной метров пятнадцать-семнадцать. В результате какого приложения усилий Сдвига она образовалась: не было даже предположений. Самих ворот, не водилось и в помине; зато имелся приличных размеров загон прямоугольной формы; сооружённый из дюжины – врытых в землю, металлических свай: и, опутанных колючей проволокой, заканчивающейся на высоте около трёх метров. Проволока была натянута не совсем часто, чтобы всё происходящее внутри загона, без особого напряжения – просматривалось с трибун.

– Не нравится мне всё это... – Обычно неразговорчивый Шатун, высказал своё мнение первым, стоя неподалёку от Лихо, под прицелом трёх стволов. – На что это похоже? Есть соображения?

Стволы, конечно, если рассматривать обыденную ситуацию; были сущей насмешкой. Шатун просквозил бы, разделяющее их расстояние, ещё до того, как в мозгах вертухаев – начала бы созревать мысль о том, что подопечный ведёт себя, как-то в корне неверно... Но, на нынешнем временном отрезке, ситуация была напрочь незаурядная.

Они стояли на коленях, на расстоянии пары шагов друг от друга, небольшой шеренгой. Лихо, Шатун, Книжник, Алмаз. Сцепив руки на затылке, и – ожидая чего-то непонятного.

– Вместо отжиманий в Суровцах, лучше бы пару киношек со мной посмотрели... – Подал голос Книжник, так же, как и все – смиренно стоящий в позе кающегося, в паре шагов от громилы. – На арену это похоже. Для поединков. А вся эта хрень вокруг – на истомившихся в ожидании зрителей.

– Я, с Шатуном – драться не собираюсь. – С вымученной усмешкой, поведал Алмаз. – Буду рад, если он – не собирается делать то же самое, со мной...

– Ладно, раскудахтались. – Процедила Лихо сквозь зубы, оценивая обстановку, в которой они находились. – Хотя, честно признаюсь: не вижу ни одного повода для ликования... Сколько же их тут?

Уцелевшие трибуны, были под завязку забиты обитателями экс-Красноярска. Плотная мутантская масса, нетерпеливо колыхалась: нестройный гул голосов – то усиливался, то – несколько утихал.

– Смотрите, проход какой-то... – Книжник указал подбородком влево; туда, откуда к арене – был подведен явно самодельный, сферической формы – проход. Шириной и, высотой – не меньше полутора метров. Другой его конец – уходил куда-то к трибунам и, терялся из виду. Сооружён проход был незамысловато; из дугообразных металлических, не то – балок, не то – ферм: частично вкопанных в землю. И, на совесть обмотанных всё той же колючкой.

– Невооружённым глазом, виден упорный и самоотверженный труд порченых... – Алмаз оглядел указанный очкариком, объект. – Хотя, я бы предпочёл – вооружённую руку. Так стараются только для собственного удовольствия. Или – из-под дула чего-нибудь скорострельного... А может, было сочетание – одного и второго. Учитывая то, как эти азартные – любят трудиться; вернее всего – последнее.

– Не нравится мне всё это. – Продублировал Шатун. – Зато этим криворылым, как я погляжу, прямо-таки – праздник...

– А ведь мы – влипли. – Сказал очкарик. – Слышь, Лихо? Не знаю, с кем придётся силами меряться; да только мне, как уже понятно – ловить нечего... У вас – шансы есть, а у меня – глухо. Прощайте, что ли? Спасибо, что рядом были...

– Ша! – Блондинка дёрнула плечом, явно намереваясь рубануть ладонью воздух; но удержалась в последний момент, дабы не провоцировать сторожей. – Не дребезжи коленками, книголюб. Что-нибудь придумаем... Ещё не факт, что это – именно то, о чём ты ляпнул.

– Заткнись! – Стоящий в пяти метрах от четвёрки, мутант яростно затряс кулаком, но не срываясь на крик; а скорее – шипя сквозь зубы на повышенных тонах. Лихо замолчала.

– Мой народ! – Голос Молоха, который, судя по всему – находится за спинами друзей, где-то неподалёку, звучал негромко. Вряд ли, его слышали все, но при первых звуках его речи, тишина установилась просто невероятнейшая.

"Взять, и пёрнуть... – Без ярко выраженных эмоций, подумала Лихо. – А, чего он такой напыщенный? Поломать кайф мальчишечке...".

– Мой народ! – Молох откашлялся, и его тенорок – зазвучал чуть громче. – Совсем скоро – нас ждут великие перемены. Завершится время притеснений и, люди узнают, кто на самом деле – является хозяином всех угодий. Каждого клочка земли, каждого глотка воды, каждой частицы воздуха...

"Мало мне было незабываемой ночи... – Блондинка с легчайшим отчаянием, закрыла глаза: жутко сожалея, что нет возможности – заткнуть уши. – Точно, пёрну... Лучше быстрая смерть, чем повторное насилие над своим внутренним миром".

– Вы много делаете для того, чтобы наша общая победа – была абсолютной. – Шизофреник увлечённо продолжал витийствовать. – Не секрет, что я много требую от вас. Но, я никогда не забываю и про отдых. Сегодня – особенный день. Сегодня – состоятся сразу четыре поединка!

"Похоже, Книжник прав. – Лихо захотелось добежать до ближайшего вертухая: и, позаимствовав у него всё тот же "Калаш", влупить очередью на весь магазин – по радостно завопившим трибунам. – Влипли. Остался только один вопрос – насколько сильно...".

– И, в качестве небольшого подарка, я предоставляю вам право выбора. – В голосе Молоха, появились нотки конферансье, объявляющего о наличии новых правил. – Вы сами выберете того, кто умрёт первым!

Трибуны взревели и, тут же – замолкли.

– Всё очень просто. – Возвестил Молох. – Я показываю пальцем, после чего – по вашей реакции, выбираю первого участника, нашего сегодняшнего праздника! Начинаем!

Четыре раза, на трибунах начинался гвалт и вой, на взгляд Лихо – каждый раз, не отличимый один от другого: по накалу, и – по продолжительности. Как ни изощряйся, пытаясь уловить разницу, она ни единожды – не уловила явного перевеса, в каком-либо из шумовых отрезков. Предпочтение масс – осталось невыясненным.

– Ты! – Мутант, грозивший блондинке кулаком, ткнул стволом автомата, указывая на кого-то другого, не на Лихо. И, не – на Шатуна. Алмаз, или Книжник?

– Пошёл, быстро! – Строй сломался и, очкарик медленно поднялся с колен. Вышел вперёд, стараясь шагать – как можно твёрже. Оглянулся назад; по бледному лицу – проскользнула какая-то виноватая улыбка. Отвернулся. Направился к загону, сопровождаемый вынырнувшей неизвестно откуда – парой новых мутантов.

Лихо скрипнула зубами, наблюдая за всем этим. И, ведь ничего нельзя поделать, ничего... Разве только – геройски, насквозь бессмысленно сдохнуть: словив свинцовую строчку, в момент броска к ближайшему вооружённому порченому.

– Добро пожаловать! – Издевательски хохотнул один из мутантов, идущий чуть сзади Книжника, когда он подошёл к двери, сделанной из арматурных прутьев, и – присобаченных к одной из свай. – Ты, главное – быстро не окочурься; порадуй местное население... Прыгай пошустрее; глядишь – минуту-другую поживёшь.

Дверь открылась. Книжник не успел сделать и шага; получил качественный пинок пониже спины, после чего – влетел внутрь загона, растянувшись во весь рост. Дверь закрылась, лязгнул наружный засов, открыть который изнутри: не представлялось вероятным.

Книжник поднялся, отряхиваясь, чем вызвал взрыв хохота на трибунах. Похоже, находящиеся там, считали, что потенциальному мертвецу – нет смысла, приводиться себя, в какое-то подобие порядка.

"Хрен вам! – Внутри очкарика, вдруг проснулась лютая, рассудочная злость. – Один я, сегодня отсюда не уйду... Ебулдыцкого шапокляка, вам за щеку; и, вторым – по темечку с размаха, чтобы первый получше усвоился".

Метрах в десяти от загона, имелось что-то вроде вип-ложи, помещающейся на специально сколоченном деревянном помосте. Со стоящих на нём – нескольких кресел. Молох, Виктория, Сфинкс, ещё какие-то незнакомые, напрочь отталкивающие морды... Заправилы местной сферы развлечений. Для сегодняшнего мероприятия, "бутафорский властелин" – вырядился во что-то непонятное: не то – средневекового сборщика налогов, не то – торговца средней руки. Бархатный синий берет, расшитый серебром камзол, кружевная рубашка, круглая бляха на серебряной же цепочке, облегающие серые трико, остроносые узорчатые туфли. Театральная костюмерная, если и не была шикарной: то уж, по поводу скудости реквизита – кручиниться точно не могла.

Молох, с ленцой поднял правую руку; явно давая отмашку кому-то невидимому. Книжник подобрался, перенеся всё внимание – на полуметровый отрезок прохода, заканчивающийся прямо в загоне. Любая пакость, могла появиться только оттуда. Вернее – с вероятностью девяносто девяти, из ста.

– Ах ты, мразятина... – Лихо напряжённо оскалилась, наблюдая, как по проходу, тяжеловесными, рваными скачками; двигается что-то продолговатое, целеустремлённое. – Камнерез. Гнида.

Размерами, загон был – примерно двадцать на тридцать пять метров. Камнерез выскочил из прохода и, застыл: разглядывая маленькими, подслеповатыми глазками – нечёткий силуэт, неподвижно стоящий на другом конце заколюченного прямоугольника. Издал протяжный, то ли – хриплый кашель, то ли – рык: и, направился туда.

Книжник не двигался с места, разглядывая чётвероногую особь, высотой около метра с небольшим. Вытянутое бесхвостое тело; с преобладающим, буро-зелёным окрасом. Мощные задние лапы. Передние – были похлипче, но подлиннее. Отчего существо передвигалось, держа почти двухметровое тело – под углом градусов в сорок, становясь похожим на баллистическую ракету, готовящуюся к запуску. Когти, по какой-то прихоти природы – были только на задних лапах. Резко очерчённые на боках – рёбра: но, насколько знал очкарик – не от недоедания, а по причине всё тех же, особенностей физиологического строения твари.

Морда камнереза, пожалуй, была самым выдающимся и, запоминающимся элементом, из всей его анатомии. Угловатая, крупная, с предельно развитыми челюстями, способными раскусывать камень. Сравнение было ничуть не поэтическое; раскусывали, да ещё как... С хрустом, с треском, с лёгкостью. Прозвище твари, было немного некорректным; скорее уж – её стоило наречь "камнеедом", или "камнекусом". Но, "камнерез" – звучало более выразительно, тем более что, когти на задних лапах – обладали всё той же, немыслимой крепостью и остротой: оставляющие при соприкосновении с поверхностью камня – неглубокие борозды. Понятно, что не всякого; тот же гранит – был гораздо более устойчив, чем обычный придорожный булыжник. Так, или иначе; человеческой плоти, всего вышеперечисленного – хватало с лихвой...

Книжник по-прежнему не двигался с места, изучая повадки противника. Тварь, весившая около трёх центнеров, была способна только на очень краткие, скоростные рывки. Перемещалась она – довольно тяжело, периодически – непредсказуемыми финтами, выдаваемыми в некоторых обстоятельствах; будто находилась под перманентным воздействием ударной дозы – какой-нибудь "дури", тяжестью чуть повыше среднего.

"Опаньки... – Ещё пять секунд назад, приготовившийся умирать очкарик, больно ухватил себя за кончик носа, стараясь не сорваться в истерику; после которой – можно было сразу ставить финальную точку. – А ведь это шанс. Убогонький, но всё же...".

Он ещё раз, внимательнейшим образом, оглядел неспешно приближающегося к нему камнереза. Трибуны орали, призывая тварь действовать решительнее. Монстр, который при движении в тесноватом проходе – пару раз приложился боком к колючке и, немного разодрал себе шкуру, раздражённо порыкивал, приближался. По шажочку: но не останавливался, ни на миг...

"Точно, самка. – Книжник чуточку воспрял духом, углядев среди буро-зелёного окраса, явственно проступающие на свет – волнообразные, белесоватые полоски, шириной с ладошку грудничка; находящиеся на груди камнереза. – И, судя по всему – с течкой... Ага, к земле припадает иногда; нечасто, но уверенно. Есть лазеечка: есть, родимая!".

Камнерез, действительно, иногда сгибал передние ноги, держа тело горизонтально земле: на две-три секунды, не больше... А больше, в принципе, и – не надо. Сходится, всё сходится!

Обрадовался и, тут же – помрачнел. Там, где есть плюс, обязательно должен присутствовать минус: иначе – никакой гармонии. Вот такая непреложная, но, в данный момент – нежелательная в некоторых проявлениях – заповедь...

Сам камнерез, по внешнему виду – тварюга устрашающая: но, по внутренней сути – трусоватая. Нападает только на живность, которая меньше её по размерам, и желательно – по росту. Очень хорошо ориентируется на "запах страха"; и, даже если – вероятная добыча, немного превосходит камнереза в габаритах, но проявляет признаки нерешительности, а то, и – нескрываемого мандража; тварь обязательно воспользуется моральным преимуществом.

Лишь на протяжении "критических дней" у особей женского пола, и в период брачных игрищ – у мужского: трусоватость – пропадает совсем, даже инстинкт самосохранения – как бы притупляется. Камнерез будет опасаться до какого-то предела, но, всё равно – не отстанет. А, выбрав подходящий, по его мнению – момент, нападёт всенепременно...

До существа, которое не останавливалось – было уже метров семь; и Книжник – сложил правую ладонь дощечкой, начиная двигаться по дуге. Не сколько – пытаясь обойти, сколько из-за того, что стоять столбиком дальше – было бессмысленно.

Камнерез, на миг застыл, чуточку настороженно поводя мордой и, затоптался на месте, следя за перемещениями человека. Очкарик просто шёл, готовый в случае нужды – сорваться на бег. Пока их с камнерезом, разделяет – не меньше трёх метров, бояться нечего. Когда дистанция сократится; тогда в любой момент, можно ожидать смертоносного рывка твари.

Книжник чётко понимал, что его единственная возможность уцелеть. Правда, с учётом того, что он прежде – никогда не делал этого, на практике: выходила почти голая авантюра. Теоретически знал: но ведь практика, и теория – это такие же близнецы, как ядерная физика, и – Камасутра...

Теперь он безостановочно двигался, держа камнереза – на безопасной дистанции; иногда подпрыгивая, чтобы хоть на десяток лишних секунд – сбить с толку... Вымотать существо – нечего было и пытаться; при всей своей тяжеловесности – камнерез был очень выносливым. Тут, не справился бы – и Шатун. Главное, не бояться, не показывать страх; иначе – всё может завершиться быстрее, чем предполагается. И, уж совсем – не с тем итогом, на который надеялся Книжник...

Трибуны ревели что-то неразборчивое, экспрессивное: но очкарику, было не до тонкостей сторонней обстановки. Сейчас, во всём мире, находилось только два организма: он, и – камнерез.

– Давай, давай... – Алмаз неотрывно следил за происходящей в загоне маетой. – Двигайся, книголюб, не останавливайся...

Он понимал, что шансов у очкарика – нет никаких: разве что – с небес спустится тот самый ангел-хранитель, который один на всех. И – камнерез, покорится воле небес, став кротким, как овечка. Но, из всех небожителей, здесь находилась только одна сволочь – с донельзя сомнительной репутацией, затеявшая этот кровавый балаган...

Лихо, внимательно следившая за прогулкой Книжника, уже вникла; что он затеял непонятную возню, явно с надеждой на какой-то другой исход: нежели на заведомый проигрыш... Но, на какой? Если бы сейчас, в загоне – была она сама, то шансы на исход поединка, всё равно нельзя было бы предсказать однозначно. А Книжник? Но, всё равно – он явно что-то крутит, слишком уж собран: можно сказать – даже непривычно собран, для того человека, которого Лихо привыкла видеть рядом с собой...

Очкарик пока ещё не метался по арене-загону, но сучий потрох камнерез – чтоб ему, когда-нибудь, горсткой песка подавиться! – всё чаще сближал дистанцию, и разрывать её – снова и снова, становилось всё затруднительнее.

"Главное – угадать. – Книжник выиграл жизненно важные полметра, которые давали относительную иллюзию временной безопасности. – Если не срастётся, я же ему – на один зуб...".

Тварь начала двигаться рваными, непредсказуемыми движениями, которые сигнализировали только об одном. Скоро состоится атака. Подобным образом, камнерез двигался только в двух случаях: когда находился в ярости, и – когда собирался сделать решающий рывок.

Взгляд маленьких, мутноватых глазок существа, прикипел к очкарику; и, в совокупности с этими – непредсказуемыми движениями, создавался эффект, чем-то схожий с гипнотическим. Книжник блуждал взглядом, глядя то на – лапы камнереза, то на грудь, стараясь не смотреть в глаза. Если начать бегать от него, то уже можно не остановиться, и в один, далеко – не прекрасный миг, тварюга собьёт его с ног и, всё завершится... Надо было что-то делать, как-то переиграть. Как, как, как???

Лихо, во все глаза, наблюдающая за пассивным ходом поединка, раздумывала, не пустить ли в ход, своё тайное оружие. Далековато, да и – камнерез на месте не стоит, не ухватить – как полагается. Ко всему прочему, какое-то внутреннее чувство, подсказывало ей, что всё обойдётся. Конечно, может это было – банальнейшее самовнушение, хрен его разберёт... Не каждый день, на твоих друзей – натравливают камнереза, а тебя – заставляют смотреть.

Книжник на мгновение застыл, стоя боком, как раз – к ближней стороне арены; Лихо рассмотрела всё, до мелочей: и, неожиданно хватко – бросился в сторону существа. Дистанция между ними, была самую малость – больше трёх метров; тот самый минимум, после которого – активность камнереза, возрастала ощутимо... Очкарик угадал момент, когда общий настрой – должен был переломиться неузнаваемо: и, просто-напросто – сработал на опережение.

Его правая ладонь, по-прежнему была сложена дощечкой, напряжена до предела. Он пересёк, разделяющее их с камнерезом – пространство, с достойной уважения прытью. У самок камнереза, имелась ещё одна ахиллесовая пята, Книжник о ней – не знал, и действовал интуитивно: но попал даже – не в десяточку; в сердце удачи. Если монстра, имеющего в загашнике все вышеперечисленные нюансы – атаковать тогда, когда он уже сам – категорически настроен на нападение: он впадает в разновидность краткого, мимолётного остолбенения. Нападать на него, находящегося даже в таком состоянии; с голыми руками – это чистейшее, первостатейное сумасшествие. Кожу твари, мог взять не всякий "Потрошитель", а попытка выдавить ей глаза – не приводила к немедленной смерти. Зато, приводила к приступу бесконечной ярости. А, с разъярённым камнерезом, пусть и слепым; да в одном загоне...

Но, Книжник знал, что делал.

Следующий, незначительный отрывок времени, Лихо запомнила навсегда. Очкарик, преодолевший разделяющее их с тварью – расстояние, нырнул её под брюхо; лицом вверх. Правая рука – выпрямилась, и, казалось – на треть погрузилась внутрь брюшины камнереза. В следующий миг, Книжник откатился в сторону: на карачках – пополз прочь.

Камнерез продолжал стоять, передние лапы мелко подрагивали; но, он – не двигался, будто поражённый неожиданным параличом. Через несколько секунд, монстра – хорошо заметно тряхнуло, крупной, хоть и непродолжительной дрожью: и трёхсоткилограммовая туша, повалилась на бок. Передние, и задние лапы – синхронно дёрнулись, и существо затихло, больше не подавая признаков жизнедеятельности. Из полуоткрытой пасти, на утоптанную землю, лениво стекала струйка багровой жидкости.

Над трибунами повисла недоумённая, стылая тишина: похоже, никто, ни один мутант – не ожидал такого завершения поединка. Троица, напротив, еле сдерживала выразительный крик, как один – оскалившись в торжествующей улыбке.

Книжник стоял, обводя трибуны – неверящим взглядом и: вдруг – закричал, вскидывая вверх кулаки. Вкладывая в этот крик – даже не ликование победы, а – радость человека, сумевшего выжить... Ему было всё равно, что будет дальше; главное – что он жив. Сейчас, сию секунду...

В вип-ложе, возникло слабенькое оживление. Виктория, с некоторым ошеломлением – переводила взгляд с Молоха, на безжизненную тушу камнереза: а в её глазах – застыл невысказанный вопрос.

Шизофреник, в наряде средневекового мытаря – выглядел задумчивым, бесстрастным. Короткое движение кистью и, ближайший к нему, мутант – подбежал рысцой, почтительно склонился, вслушиваясь в какие-то указания. Молох, скупыми жестами, указал на Книжника, на мёртвого монстра, и – снова махнул рукой; исчезни! Мутант, придерживая правой рукой, старенькую "М-16", шустро побежал в сторону трибун.

Через минуту, оттуда появилось сразу шестеро порченых; засов лязгнул, и вся кодла – поодиночке, начала проникать вовнутрь. Книжник опустил поднятые вверх руки, но кулаки не разжал, до сих пор – находясь под воздействием сделанного; готовый драться со всей шестёркой...

– Пошёл. – В загон, наведался дуэт, который препровождал Книжника на схватку. – Что ж ты так, сучонок? – две обоймы, с сегодняшней пайкой, из-за тебя проспорил. Повезло тебе...

В движениях отдающего распоряжения мутанта, несмотря на показную крутость; проявилась некоторая нервозность, опасливость. Вот так ведёшь на потеху зрителям, сущего на вид – задохлика: а он, спустя непродолжительное время, даёт укорот камнерезу. Причём – летальный, причём – голыми ручонками... Так, не ведая, можно нарваться и, превратиться в качественно пострадавшего.

Книжник возвращался с арены, если не шагом триумфатора; то – явным его подобием. Троица, встретила своего – уважительными улыбками, которые непосвящённый человек; запросто мог принять за разновидность оскала. Впрочем, примерно так – дело и обстояло: матёрые звери – встречали щенка, полностью доказавшего, что он действительно достоин – быть в стае...

На арене, происходила бестолковая возня, целью которой – было удаление туши камнереза. Исходя из законченной растерянности, обуявшей отряжённых на задание, мутантов: это дело – было им в новинку. Потому что, все прошлые разы, камнерез удалялся с арены, на своих четырёх. Сегодня эта устоявшаяся традиция, рассыпалась в труху, наткнувшись на кремень, имя которому – Книжник.

Монстра, вытащили с арены, только через минут двадцать; надсаживаясь и, упираясь рогом. Причём некоторые – ничуть не в переносном смысле...

– Праздник продолжается! – Снова завёл свою пластинку Молох; но в голосе – уже легко обнаруживались нотки раздражения. – Второй поединок!

На этот раз – выпало Шатуну. Трибуны бесновались, ожидая неординарного зрелища.

Громила шагнул на арену, с чувством собственного достоинства. Награждать его пинком, как Книжника – никто не решился. Чего ему терять-то? – того и гляди, приласкает напоследок... Так, что пупок – на затылке вылезет.

Из прохода, чуть пригнувшись, стремительно выбежало двуногое, длинношее существо, с хищно вытянутой головкой. Существо находилось в постоянном движении, приплясывая, покачиваясь из стороны в сторону, звучно прищёлкивая зубами. И, с небольшими интервалами – издавая протяжный, почти оглушающий свист.

"Свистопляска... – Шатун деловито хрустнул суставами пальцев, внимательно следя за пируэтами оппонента. – Танцуют все".

Мускулистые ноги порождения Сдвига, легко перемещали своего обладателя по арене. В отличие от камнереза, выдающего рваные, порой непредсказуемые, ритм, и – направление движения: свистопляска была несколько более прямолинейной. Её преимущество в атаке, всегда было одно. Скорость.

Если камнерез – мог выдать одну молниеносную атаку; в исключительных случаях – две: то свистопляска, похоже – не уставала никогда. Пронзительный свист – давил на нервы, не давая окончательно собраться, для отражения атаки: которые могли следовать – одна за другой, без передышки. За счёт этого, тварь добивалась своего. Если, конечно, у противника – в руках не было ничего, хотя бы отдалённо подходящего под определение "огнестрельное оружие"...

– У Сдвига в сраке – я, и – моя Маша... – Громила не трогался с места, с непроницаемым лицом – следя за танцевальными па длинношеего ублюдка. – А Маша – пляшет, и шарашит; расхлебать бы этой каши... Народный праздник, говорите?