Текст книги "Пешки Сдвига"

Автор книги: Вадим Громов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 38 страниц)

– А вот и первые представители местной цивилизации. – Алмаз сбросил скорость до двадцати пяти, приготовившись к любому повороту событий. – Так и корёжит меня, палец об спусковой крючок почесать. Красавцы, ебулдыцкий шапокляк...

С правой стороны, вдалеке, виднелись силуэты самолётов, и приземистое, длинное, серо-голубое строение – по всей видимости, аэропорт. Само собой разумеющееся – не подающий никаких признаков жизнедеятельности. А блокпост, расположившийся поперёк дороги, метрах в двухстах от внедорожника, напротив – бурлил жизнью.

– Человек десять. Или чуток побольше... – Алмаз намётанным глазом пробежался по блокпосту, на котором явно заметили их появление. – Если бы не особые жизненные обстоятельства, порезвились бы мы с Шатуном всласть. Что такое, для нас – десяток порченных? – разминка, бля...

– Я надеюсь, что все – всё поняли. – Лихо ещё раз оглядела друзей. – Ведём себя так, как будто перед нами Глыба, а мы – провинившиеся на всю задницу... Киваем, соглашаемся, резких движений не делаем. Даём всё, что потребуют. Кроме чести и достоинства, разумеется. Если вдруг аппетиты у наших новых знакомых – вылезают за все мыслимые пределы, или начинается явная нестыковка с тем, что мы знаем от Щелкунчика: то начинаем, как заметил стеклорез – резвиться. И сваливаем. Все усвоили? Книжник, не слышу...

– Если начнутся танцы – падаю под «Горыныча», и прикидываюсь невидимкой. – Пробубнил очкарик. – И не вылезаю, пока не пригласят.

– Годится. Ладно, говорить буду я. – Блондинка глубоко вдохнула и выдохнула. – Остальные разевают рот, только когда их попросят. Всё мальчики: ни пуха, ни пера...

– К чёрту.

Алмаз сбросил скорость километров до десяти, и "Горыныч" подкатился к блокпосту, от которого, в сторону внедорожника уже направилось четверо типов. По наблюдению Лихо, держащих оружие довольно умело, и абсолютно не похожих на безалаберных раздолбаев. Что, конечно же, не помешало бы Шатуну со стеклорезом, сыграть с ними в презабавнейшую игру, под названием "Мы с Алмазом ходим парой, всех замочим без базара". На лицах блокпостовцев, блондинка не заметила почти никаких эмоций – для них это уже стало рутиной, повседневностью. Что немного радовало: потому что люди, которые идут убивать – всё-таки ведут себя капельку иначе, будь ты хоть трижды профессиональным глоткорезом, «зажмурившим» не одну сотню прямоходящих...

Проезд через блокпост, был со знанием дела перегорожен чем-то вроде противотанковых ежей, и Лихо всерьёз сомневалась, что их удалось бы преодолеть одним разухабистым налётом, даже сидя внутри такого чуда военной мысли, как "Горыныч". По обочинам, перпендикулярно дороге, виднелись дорожные шипы, растянутые метров по двадцать в каждую сторону: на случай, если какой-нибудь ловец удачи захочет прогарцевать в объезд блокпоста, пренебрегая буквой закона, действующего на этой территории. Ещё дальше, метров на пятьдесят обе стороны, дорога была попросту перекопана до полной непреодолимости.

– Славненько обустроились... – Процедил Алмаз сквозь зубы, надеясь, что у него в этот миг – насквозь непроницаемое лицо. – Андреич бы, наверняка похвалил. А нас – нахлобучил.

Один из подходящих, выставил руку вперёд, явно приказывая затормозить. Алмаз послушно придавил соответствующую педаль и, сам замер с отсутствующим видом.

Четвёрка рассредоточилась в трёх-четырёх шагах от внедорожника, довольно грамотно, чтобы можно было контролировать всех, кто находится в машине, не мешая друг другу. Двое остались чуть впереди – около передних дверей, один встал прямо напротив Шатуна. А четвёртый, бросив мимолётный взгляд на Книжника, прошёл малость подальше, чтобы контролировать багажное отделение. Автоматные стволы, глядели аккурат на членов экипажа машины боевой. Одним словом – всё как полагается.

– Куда путь держим? – Амбалистый персонаж, у которого вместо левого уха, имелся какой-то, лениво пульсирующий нарыв синеватого колера, заговорил, растягивая слова. – Или заблудились?

– В Улан-Удэ. – Лихо ответила предельно кратко, придерживаясь изначально выбранной линии поведения: невольно бросая взгляд на предплечья амбалистого. Рукава куртки – нарочно были закатаны до локтя: и сразу бросалось в глаза, что предплечья – изъедены мелкими, и частыми язвочками, с ярко-оранжевыми краями.

– Вот значит как... – Во взгляде мутанта не появилось ни малейшего интереса. – Вам разъяснить, куда вы приехали, или обойдёмся? Предупреждаю сразу – здесь командуем мы, и никакие жалобы, ни на какие наши действия – не принимаются. А то, может оказаться так, что и жаловаться будет некому. Были прецедентики...

Пара его соратничков ухмыльнулась слегка, тут же погасив ухмылки, но сидящей в машине четвёрке, без излишних разъяснений стало понятно, с каким итогом завершились эти самые прецеденты.

– В общих чертах знаем. – Блондинка смотрела на собеседника, не дрогнув лицом. – Если есть какие-то там, щепетильные особенности – скажите. А так – мы задерживаться не намерены. Платой за проезд располагаем.

– Это радует. – На лице амбалистого не появилось ни малейшего подтверждения сказанному. – В общих чертах объясняю, если вдруг чего не знаете. Это наш город. В этом городе – вы никто. Существа, которым разрешили въехать с одного конца, и – добрать до другого. Без малейшего проявления неуважения к обитателям здешних мест. Соблюдайте это простое правило, и вас тоже никто не тронет. Если что-то будет не так – пеняйте на себя.

– Мы поняли. – Лихо была сама кротость. – Ещё что-то?

– Если вдруг получится так, что вам придётся задержаться в нашем городе, на больший срок, чем нужен для проезда через него – вы должны поставить об этом в известность любого, кто имеет вот такую повязку.

Он показал на свой бицепс, на котором имелась неширокая лента плотной материи чёрного цвета, с изображением восходящего солнца, только лучами вниз.

"У идиотов мысли сходятся... – Подумала Лихо. – У "муриновских" – ползвезды, у этих – половина солнца. Как же их в небесную высь тянет, с жуткой неодолимостью... Оттуда же, грохаться потом – совершенно невыносимо. Шмякнешься и, выносить будет нечего – одни брызги по земной тверди. Особенно, если взрывчатыми веществами грохнуться помогли...".

– Если станет понятно, что вы проигнорировали наши правила, то к вам будут применены меры воздействия. – Дополнил амбалистый. – Так что, советую не пренебрегать моими инструкциями.

– Спасибо, к сведению приняли. Ещё что-то?

– Если вам вдруг захочется что-то приобрести в нашем городе, то предупреждаю сразу – для людей, цены будут в три раза выше. Абсолютно на всё. И, опять же – не вздумайте проявлять какие-либо эмоции по этому поводу. Выводы, сделанные из этого, будут не в вашу пользу.

– Понятно.

– Тогда держите. – Одноухий протянул блондинке кусочек пластика, крайне смахивающий на обычный жетон, вроде тех, что выдают в гардеробах. На кусочке было точно такое же изображение, как и на повязке мутанта. – Предъявите его на следующем посту. Там и заплатите за проезд. Вернёте его, когда будете выезжать из города. Советую не терять, иначе будут неприятности. Не фатальные, но весьма продолжительные. Это ваш пропуск – на въезд, и на выезд. Всё, двигайте.

Он махнул рукой, и ещё четверо порченных неторопливо подошли к "ежам", чтобы отодвинуть их в сторону. "Ежи" отъехали на удивление легко: присмотревшись повнимательнее, Лихо поняла, что каждый из них, находятся на низкой платформе, выкрашенной в цвет асфальта, и свободно перемещающейся в любом направлении. Скорее всего, платформы имели что-то вроде колёсиков, позволяющих им быстро менять местоположение. А с первого взгляда, и не заметно... Изобретатели, мать их мутантскую!

Алмаз повернул ключ в замке зажигания, и "Горыныч" тихонько тронулся с места. Лихо краешком глаза наблюдала за возвращающимися на свою рабочую территорию – блокпостовцами, не сколько ожидая негативных сюрпризов: сколько следя за реакцией на свободный проезд людей, на их территорию. Физиономии у всех были почти бесстрастными, но она могла поклясться, что на долю мгновения по ним скользнула тень мечтательности, наверняка относящаяся к разделу «А что бы, я сделал с ними, если б мне дали волю...». Лихо мысленно осклабилась, прекрасно понимая, что если бы, кому из них и дали волю – то начавшаяся костоломная кадриль, закончилась бы с сухим счётом. В пользу её команды, как водится...

"Сухой счёт, при одном десятке замоченных... – Блондинка смотрела в одну точку, пока они проезжали мимо блокпоста. – Оригинальный каламбурчик наклюнулся".

Алмаз увеличил скорость. В пальцах, стиснувших "баранку", отчётливо ощущалась легчайшая дрожь. За которую, не было ни чуточки не стыдно.

Навстречу им, приближалось ещё одно авто, габаритами поскромнее их бронированного монстра, всего-навсего "Шевроле Аваланш". Морда у мужика, который пребывал за рулём пикапа, была почти выразительно-счастливой, наверняка от осознания того, что он скоро покинет зону, где "был никем". Мужик пытался спрятать это выражение, но он предательски прорывалось снова.

Километра через четыре, они прибыли к пропускному пункту, на котором обреталось не меньше двадцати особей, вдумчиво помеченных Сдвигом. Вооружённых, несуетливых, обстоятельно заглянувших внутрь "Горыныча": правда, никого не попросив при этом – покинуть салон. Вооружение четвёрки не произвело на них, ни малейшего внимания – сами они были "прикинуты" не хуже: чего стоил, один только "Печенег", красноречиво глядящий в сторону давно скрывшегося из вида, блокпоста. Не говоря уж о "Хеклер-Кох 416", перемежающихся с "Валами" и, набившими оскомину "Калашниковыми".

Лихо показала полученный на блокпосте жетон, и общение перешло в деловую плоскость, а точнее – взимание платы за проезд. Неизвестно, из каких соображений эта самая плата назначалась – но точно не из человеколюбивых. Пришлось расстаться где-то с третью боеприпасов, оставшихся после всех перипетий и мытарств. Мутант, с веретенообразной головой, и провалом на месте носа – молча перегрузил полученный "взнос", в пластиковый ящик, и утащил в недра КПП. Мысленно костерящей на все лады, здешние порядки – Лихо, бесконечно хотелось добавить к плате за проезд, ещё одну "Ф-3": но при условии, что у неё будет выдернута чека.

– Так, едете прямо, через город, потом через мост, и – налево. – Мутант, без видимых внешних признаков ненормальности, отрывисто бросая слова, объяснил маршрут. "Без видимых", ещё не значило, что у него вообще ничего нет: много чего могло скрываться под застёгнутой под самое горло, плотной рубашкой. – А там, почти по прямой. За стрельбу – огонь на поражение. За физическое насилие по отношению к здешним – огонь на поражение. За моральное унижение жителей – всё ваше имущество переходит во владение городских властей. Понятно?

– Понятно. – Лихо смотрела на него тускло, невыразительно, ровно настолько, насколько требуется, чтобы собеседник не окончательно понял, что им пренебрегают. Мутант не понял.

– Так вроде, можно не через город проехать... – Неожиданно ожил Книжник, впрочем, безо всякого давления на служителя пропускного пункта. – Должна быть дорога.

Лихо немного напряглась, физически ощущая, что: то же самое – сделал и Алмаз. Мутант лениво наморщил лоб, словно размышляя, стоит ли отвечать на этот вопрос.

– Дорога-то есть... – Он всё же, снизошёл до ответа. – Да только продавило её, местах в пяти. Нет, конечно, если ваш драндулет умеет по воздуху передвигаться, тогда – вперёд.

– Понятно. – Лихо незаметно показала очкарику кулак. – Спасибо, а то плутали бы...

На благодарность блондинки не последовало никакой реакции. Мутант отошёл в сторону, явно потеряв к ним всякий интерес. Алмаз завёл внедорожник, и они поехали дальше.

– Или я полная дура, или я чего-то не понимаю... – Когда КПП скрылся из виду, Лихо оглядела друзей с, на редкость ошарашенным видом. – Я конечно, думала, что к нам будут относиться сдержанно, но чтобы вот так... Не знаю, какой у них там вождь гайки закручивает, но впечатляет. Можно сколько угодно упоминать последние события, объясняя ими то, что мутанты вдруг стали почти ручными и незлобивыми: но не поверю я, что это всё – из-за перемен. Видели мы, как ведут себя порченные, вне этой территории. День и ночь. Не хотела бы я столкнуться с их руководителем, ибо мнится мне, что если он привёл к общему знаменателю эту ораву: то сделать из меня то, по сравнению с чем – клякса будет выглядеть существом высшего порядка по всем параметрам, для него не составит большого напряжения... Поправьте меня, если уж совсем сильно заблуждаюсь, или лишнего нафантазировала.

– Какое там "лишнего"! – Книжник скорчил отчаянную гримаску. – Один в одни, мои мысли прочитала... Всё это, в самой последней стадии отдаёт дурной комиксовщиной, но другого объяснения я тоже отыскать не могу, если начистоту.

– В общем – вывод простой. – Подытожил Алмаз. – Проезжаем этот славный городишко, стараясь не задерживаться на разглядывание местных достопримечательностей... А потом фантазируем себе, сколько влезет. Есть возражения?

– Есть желание, посоветовать кое-кому – не задавать глупых вопросов. – Лихо постучала себя указательным пальцем по лбу. – Рули, да смотри, ненароком ничью горячо любимую зверушку на колесо не намотай. А то получится, что это не зверушка была, а вовсе даже – полноценный член здешнего социума. Выкручивайся потом...

– Не учи отца заначки делать. – Сказал Алмаз. – Смотри лучше, чтобы эти полноценные члены общества, сами под колёса не полезли. Кто знает, может им эта житуха по струночке – поперёк горла встала, вот и ищут любую возможность упорхнуть подальше. Неважно, в каком виде... А уже если напоследок удастся представителям вражеского класса насолить, как следует: то можно считать, что жизнь прожита не зря.

– Логично... – Проворчала блондинка. – Ладно, дави на газ. В пределах разумного, естественно...

Трасса "М53", сменилась улицей Брянской. "Горыныч" катился по городу, являя собой пример образцового транспортного средства. Если не по внешним показателям, то уж по культуре передвижения – точно.

При виде на Красноярск-Мутантоград изнутри, на язык просилось банальнейшее, затёртое до дыр, сравнение. Великанский муравейник. Движение в черте города не затихало ни на секунду, мутанты, разнообразие которых зашкаливало за все рамки самых смело-тошнотворных фантазий, были повсюду. Книжник сидел, как будто у него под задницей находилось не менее полусотни мелких предметов из разряда колющих.

– Охолони, четырёхглазый... – Низкотемпературный тоном сказала Лихо в очередной раз, когда Книжник уставился в окно совсем уж вызывающе-пристально. – А то пришьют тебе какое-нибудь визуальное домогательство, и оскорбление человеческого достоинства, хотя именно им – тут не пахнет ни в каком диапазоне. И нас заодно пристегнут, за молчаливое, и моральное пособничество. Групповое, с отягчающими. Хрен его знает, насколько у них тут всё запущено в этом отношении...

– Так ведь, такой паноптикум! – Почти простонал Книжник, жутким волевым усилием, заставляя себя ненадолго отвернуться от окна. – Какой паноптикум! Это ж надо видеть...

– Герман бы не одобрил... – Коротко обронила Лихо, поняв, что ординарными призывами к гражданской сознательности – дело не поправишь. – Точно, не одобрил бы...

Книжник мгновенно насупился и, уставился в одну точку, находящуюся в подголовнике сиденья Алмаза. Блондинка замолчала, не демонстрируя никаких эмоций по поводу достижения своей цели.

При всей хаотичности мельтешения порченных, постепенно складывалось впечатление, что во всём этом кажущемся бедламе, присутствует некое единство, целенаправленность. Что никто не занят праздным времяпровождением, что всех обитателей Мути – связывает что-то общее, кроме того, что в их генетический код, были внесены более, или менее веские, коррективы Сдвига.

"Горыныч" ехал среди всего этого уродливого великолепия, следуя указателям, с какой-то маниакальной частотой расставленным на их маршруте. Машина двигалась вроде бы в гуще всего происходящего, но вместе с тем, неотвязно ощущалась какая-то обособленность внедорожника, от кипящей вокруг жизни. Как будто за ним незримо, но тщательно присматривали, ни на миг – не выпуская из виду. Чужеродный элемент, изгои, парии...

– Сто "чистюль" мне в помывочную, если тут что-то действительно не затевается... – Лихо бросила быстрые взгляды по сторонам, не поворачивая голову. – Если бы эти нестандартные знали, за каким хреном, мы – катимся через их делянку... Эмоции, били бы через край.

– Это верно. – Шатун, убегая от желания – тоже поглазеть по сторонам, разглядывал свои ладони, будто ровно пятнадцать минут назад, они самостоятельно принялись предсказывать судьбу, с помощью извилистой науки хиромантии. – Дискуссия получилась бы очень продуктивная...

Подчиняясь очередному указателю, на котором незатейливо, чёрным по белому – было начертано "Выезд из города", Алмаз свернул на улицу, если верить некоторым уцелевшим табличкам, на стенах зданий – Вейнбаума. Через пару минут, слева промелькнула примерно десятиэтажная "свечка" красноярского Биг Бена, вследствие невинного озорства Сдвига – выглядевшего натуральнейшей буквой "зю". И, впереди – показался Коммунальный мост. С левой стороны которого, находился речпорт, с давно и безнадёжно замершими загогулинами портовых кранов, окончательно прекративших своё движение, двадцать с лишком лет назад.

Одна из нескольких фигур, маячивших в самом начале моста, где находилось что-то вроде ещё одного блокпоста, только поменьше: вдруг бросилась наперерез. Как-то чересчур яростно – размахивая руками, явно приказывая затормозить. Алмаз подчинился, резко сбросив скорость и, принимая вправо: туда, куда показывал мутант.

– Что? – Подобралась Лихо. – Ничего не понимаю... Спокойнее нас, была только вяленая "клякса". Что им надо-то? Ну, не за въедливые же взгляды Книжника, с нас хотят штрафные санкции слупить, по полной программе...

Впереди показалась целая кавалькада машин, штук шесть; мчащихся на приличной скорости. Мутант отошёл в сторону, сделав какой-то непонятный жест рукой.

– Вип-персоны нарисовались... – Ожил Книжник. – Или – одна, с сопровождением.

Исходя из того, что никто не спешил давать четвёрке команду – выгружаться из внедорожника: очкарик был полностью прав.

Машины, все – как одна, с затонированными лобовыми стёклами: приближались. На мосту, метрах в тридцати от блокпоста, по всей ширине моста, имелось зигзагообразное углубление – очередной автограф Сдвига, перед которым приходилось снижать скорость, чтобы его можно было преодолеть, без риска лишиться колёс. Кавалькада начала притормаживать, явно не желая с разгону влетать на аварийный участок дороги. Первая машина въехала на бугристую поверхность, размеренно закултыхалась вверх-вниз, двигаясь со скоростью черепахи: но, которой в чувствительное место, сунули некоторое количество скипидара. Лихо без малейшего любопытства смотрела вперёд, ожидая только одного. Разрешения ехать дальше.

За затемнёнными стёклами авто, абсолютно нереально было рассмотреть, сколько народу находится в салоне. Первая машина преодолела неровный участок моста, начала ускоряться...

Неожиданно Лихо ощутила тревогу. Вот только что всё было почти гладко, и вдруг – раз! – на тело словно набросили мелкую, незримую сеть, прикосновение которой, вызывало пока ещё непонятную

негативную реакцию, быстро начинающую проникать, и стойко оформляться внутри, заполняя собой всё... Блондинка, впилась взглядом в приближающуюся машину, но её возможность – видеть с закрытыми глазами, здесь была совершенно бесполезной. Но источник, пока еще непонятной тревоги – явно находился внутри «Лэнд Ровер Дискавери 4», бронированного драндулета британско-индийских кровей.

– Ты что? – Алмаз встревожено посмотрел на Лихо, начинающую меняться в лице. – Сейчас поедем, не переживай ты так...

Серебристый красавец на триста семьдесят пять лошадок, вдруг вильнул, притираясь к "Горынычу", и остановился. Тревога стала неотвязной, до понимания её причин остались какие-то мгновения. Вторая машина, уже почти преодолевшая "мутировавшее" место моста, остановилась неподалёку.

Боковое стекло в "Дискавери", находящееся со стороны водителя – поползло вниз...

– Привет, сука.

Лихо повернула голову на голос, при звуках которого всё стало яснее ясного. Кто ж знал, что так случится? В таком месте, в такое время, при таких обстоятельствах...

На пассажирском сиденье, рядом с водителем – невысоким блондином, сидела та самая рыжая милашка, отшитая блондинкой во Владимире, самым негалантным образом.

– Что, мандавошка, память отшибло? – Рыжая ощерилась в предвкушающей улыбке, и предвкушение это – было явно не из тех, которые сулили бы четвёрке неземные блага. Или хотя бы – спокойное продолжение дороги.

Ещё одна машина подъехала сзади, перекрывая "Горынычу" путь к спокойному отступлению. Три оставшиеся авто – не тронулись с места, поджидая с другой стороны повреждённого участка дороги. Блокпостовцы тоже начали подтягиваться к месту неожиданной остановки кортежа, держа оружие наизготовку. Коробочка закрылась. Плотно, обстоятельно: намертво.

– Вылезай, чего сидишь? – Рыжая открыла дверь, и вышла из кабины. – Поговорим за жизнь, давно не виделись. Поквитаемся за вежливость, за заботу твою... Ссышь, сука?

Лихо посмотрела на неё, прикидывая, что можно сделать в этой ситуации. Мутантов, как на подбор – размером с добротный платяной шкаф, было уже экземпляров пятнадцать, не считая тех, что находились в оставшихся трёх машинах.

– Выходи... – Рыжая была уже рядом. – Потолкуем о делах наших женских. Так сказать – с чувством, с толком, с некоторым моральным, и физическим удовлетворением.

"Придётся унижаться..." – Безэмоционально подумала блондинка. Чётко понимая, что пространными извинениями, пусть даже изложенными высоким штилем, с трагическим заламыванием рук, показывающим, насколько Лихо сожалеет о своей тотальной ошибке – дело не поправишь. Рыжая захочет чего-то более весомого, зримого, паскудного...

Придётся унижаться. Путей для бегства – практически нет. При первых же признаках активного сопротивления, сюда прискачет (не исключено даже, что – стуча настоящими копытами) – как минимум половина Мутантограда. И явно – не в виде болельщиков. Задействовать Алмаза с Шатуном – было чересчур соблазнительно, но чревато: уже озвученными на первом блокпосту, последствиями. Придётся потерпеть – ползать на коленях, целовать рыжей ноги, умолять, изображать из себя ничтожество. Возможно, скорее всего – даже получить порцию физического насилия. Но Лихо надеялась, что насилие обойдётся несколькими выдранными из её головы, прядями. Главное сейчас было – выпутаться из этой идиотской ситуации в той же комплектации, в которой они заехали на территорию экс-Красноярска.

Водитель машины, которую покинула рыжая, тоже вышел из кабины, и стоял, переминаясь с ноги на ногу, словно приводя затёкшие от долгого сидения мышцы – в рабочее состояние. Всё происходящее как будто не интересовало его.

– Ты что, корни там пустила? – В голосе рыжей проскочили первые, нетерпеливые нотки. – Не огорчай меня, сука... Давай лучше сама.

Лихо задавила в себе, возникшее желание хлестануть ребром ладони по кадыку красотки и, глядя на Алмаза, чуть-чуть помотала головой, давая понять, что к активным действиям не приступать. Ни в коем случае. И начала вылезать из машины.

– Иди, иди...– Рыжая дождалась, когда она подойдёт, с ходу залепила ей пощёчину. – Ну, что надо сказать при таком долгожданном свидании? Не слышу?

– Я прошу прощения. – Громко и внятно сказала блондинка. – Я очень сожалею о том, что произошло между нами, и глубоко раскаиваюсь в своём поступке.

– Раскаиваешься, значит? – Мечтательно протянула рыжая. – Только, кажется мне, что недостаточно глубоко. И никак я не могу отделаться от этого впечатления...

– Вика, время. – Негромко сказал водитель, стоящий метрах в трёх от неё. – Пора ехать.

– Короче, так. – Прекословить блондину, рыжая даже не собиралась. – Делаем так. Вы, трое – вытряхиваетесь из бибики, оставляете всё, мало-мальски ценное внутри, и шагаете из города. У меня к вам никаких претензий, так что – считайте, что удача сегодня поцеловала вас в сраку. Очень вдохновенно, очень продолжительно, и очень сладко. А эта курва – останется со мной. Нам с ней есть о чём поговорить. Достаточно душевно. Ну, не повезло вам с подругой, такая вот ерунда...

За спиной Лихо щелкнул дверной замок и, рядом встал бледный Книжник. Если судить по виду – беспредельно решительный. Ещё через пару секунд, из "Горыныча" вылез Алмаз, сзади послышалось какое-то чересчур деланное пыхтение: это Шатун, изображая из себя неуклюжего вахлака, выбирался из внедорожника. Выбрался. Затоптался на месте, старательно продолжая корчить растерянного до глубины души, индивидуума. Лихо напряглась, понимая, что все её предыдущие наставления уже лежат в руинах и, команда приняла собственное решение. "Калаш" Алмаза, остался на сиденье, но дверь была распахнута настежь, и достаточно было просто протянуть руку. А уж как "дыродел", как бы сам собой, прыгает в руку "стеклорезу", находясь на некотором отдалении от хозяина: Лихо наблюдала не единожды.

– Стеклорез, дальняя дистанция. – С неистово придурковатой улыбкой, от которой сборище вокруг них, явно утеряло толику настороженности, выдал громила. – Марш!

Ещё на мгновение до того, как прозвучала команда, после которой, уже ничего нельзя будет исправить – Лихо начала движение к рыжей, нацелившись сграбастать её за кадык, и взять в заложницы. Судя по её, почти вольготному поведению, в здешних реалиях – она была явно не пешкой. И, иметь её рядышком с собой, в состоянии, подразумевающем немедленный переход в небытие; было нисколько не лишним. Козыри никогда не бывают лишними.

Шатун с Алмазом, нападающие первыми – это была стопроцентная гарантия того, что спустя четверть минуты, здесь можно будет регистрировать ЧП. Итогом которого, будет то – что Коммунальный мост, можно будет переименовывать в мост имени Дохлых Мутантов. До сегодняшнего дня, сбоев в этой отлаженной системе – не случалось.

Рыжей, которая только начала удивлённо раскрывать рот, пытаясь осмыслить сказанное громилой – вдруг не оказалось на траектории движения Лихо. Саму блондинку, какая-то неведомая сила, вдруг унесла в сторону и, чувствительно шваркнула спиной, о крыло "Горыныча". За миллисекунду до этого, водитель "Дискавери", безмятежно продолжавший переминаться с ноги, на ногу, вдруг дёрнулся в её сторону, превратившись в размытый силуэт.

Алмаз не успел дотянуться до "дыродела". Дверца "Горыныча" неожиданно захлопнулась, ударив его по руке и, он растянулся на асфальте, не успев сгруппироваться. Книжник просто осел возле внедорожника, держась за живот, и пытаясь схватить воздух непослушными губами.

Шатун наметил себе, в первую очередь – добраться до ближайшего мутанта, чтобы тот звучно, и бескомпромиссно, врезался головой в порожек "Дискавери". После чего, самым естественным образом – потерял бы интерес ко всему происходящему.

Ничего не вышло.

Он успел заметить, как Алмаза отсекли от машины, как перекосилось лицо Книжника, получившего явно шокирующий удар. В следующий миг, он скорее почувствовал, чем увидел возле себя опасность.

Следующие два удара по корпусу были жёсткими и отточенными. Шатун ошарашено крякнул, пытаясь уйти в защиту. Низкий болевой порог сыграл свою роль: другой бы, на месте громилы, уже валялся бы, как минимум – в нокдауне. Шатун понял, что они уже проиграли: что инициатива упущена безвозвратно, но машинально продолжал делать то, что делал всегда, при нападении. Он ударил. Вложившись по максимуму.

Правый прямой, которым громила в Болотном убил "пушистика", вроде бы даже скользнул по скуле противника. Шатун ударил крюком слева, ощущая себя в начале раунда боя с тенью. Хук пришёлся в пустоту. И следующий удар блондина, ставшего более-менее различимым из-за того, что ему пришлось задержаться возле громилы чуть больше, чем это требовалось при утихомиривании обычного человека: пришёлся точно в подбородок.

От апперкота, вызвавшего в мозгах Шатуна – разброд и смятение, громила упал на одно колено, оглушено тряся головой. Блондин неразличимо крутнулся на месте и, подошва его армейского ботинка – врезалась Шатуну в ухо.

– Стоять! – Несколько запоздало защёлкали затворы. На четвёрку уставились все имеющиеся в наличии стволы. – Не двигаться! Руки!

Блондин уже замер, настороженно и, ненамного возвышаясь над стонущим Шатуном, по-прежнему продолжающем стоять на одном колене.

– Ай, Сфинкс. Ай, красавчик! – Рыжая, которая благополучно избежала объятий Лихо, восторженно взглянула на водителя. – Говорили мне, что ты юноша проворный: но чтобы настолько... Такого медведя обломал, не говоря уж об остальной мелочёвке. Что с ними делать будем? После всей этой канители? Не отпускать же...

– Никоим образом. – Сфинкс внимательно контролировал каждое движение Шатуна, и его настороженность была смешана с немалой толикой изумления от того, что громила до сих пор – не терял сознания. – Любопытные типажи попались. Молох не оценит, если мы вульгарно замочим их здесь. А тем более – если отпустим.

– Понятненько. – Рыжая усмехнулась с каким-то садистским предвкушением. – Грузите этих борзых, ребятки, и в – темпе... И так задерживаемся.

Мутанты бросились поднимать Лихо, Книжника и Алмаза, удерживая каждого в надёжном захвате, исключающем любую возможность сопротивления. К Шатуну начали приближаться сразу трое.

– Стойте. – Сфинкс поднял вверх руку, заставляя их, сбавить обороты. – Так не пойдёт.

Он снова растёкся в пространстве: явно вкладывая в удар – всю свою силу. Голова громилы быстро мотнулась вправо-влево: и он тяжеловесно завалился на бок, прочно потеряв сознание.

– Кантуйте. – Блондин удовлетворённо кивнул, но, не удержавшись, всё же покачал головой – от ещё не до конца испарившегося изумления. – И, по машинам. Обыскать только не забудьте, чтобы проблем себе не нажить. Всех, и каждого.

Четвёрку раскидали по разным машинам, пристроив каждого на заднем сиденье, плотно зажав между двумя мордоворотами, с различной степенью мутации. С Шатуном всё было несколько сложнее. Его бесчувственную тушу, кое-как забросили обратно в "Горыныча", предварительно связав по рукам, и ногам. И, получив от Сфинкса недвусмысленные инструкции, смысл которых заключался в членовредительстве с помощью автоматического оружия, если вдруг громила придёт в себя, и надумает показать характер.

Лихо, еле-еле начинающую очухиваться от всей полноты впечатлений, полученной в результате знакомства с скоростно-силовыми качествами Сфинкса: впихнули в "Дискавери", зажав между парой крепышей, как суслика – между двумя лосями. Содержимое карманов – уже было изъято на свет, и перекочевало в бардачок внедорожника, под присмотр белобрысого. С некоторым удивлением, Сфинкс повертел в руках деактиватор, но – заострять внимание на непонятном кругляше, не стал. Кинул ко всему остальному. Рыжая грациозно впорхнула на своё место, обернулась, и, с приветливо-стервозной улыбочкой захлопала глазками.