Текст книги "Пешки Сдвига"

Автор книги: Вадим Громов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 38 страниц)

– Нет. – Очкарик непроизвольно дёрнулся, не ожидая этого вопроса. – С чего бы?

– Не пропал дар. – Удовлетворённо сказала блондинка. – Врёшь ты всё, душа бумажная. Ладно, спокойной ночи, человек с огнемётом в пятке...

Ночь прошла без подъёмов по тревоге и, тому подобной суеты. Четвёрка проснулась одновременно, будто в мозгу каждого – синхронно проскочил некий импульс, выталкивающий из сна.

– Хорошо поспал... – Книжник подцепил со стоящей рядом табуретки, свои окуляры, и водрузил их на нос. – Только ересь всякая снилась. Можно сказать – дичайшая.

– Что снилось-то? – Из соседней комнаты, заглянул Алмаз. – Опять про то, как тебя голого – кляксы по буреломам гоняют? А тут появляюсь я, и – спасаю всех. И тебя, и буреломы. Нет?

– После какого слова ухохатываться? – Книжник сел на кровати. – После "карантин"? В котором сидит юмор нашего стеклореза и, ещё очень долго – не сможет его покинуть.

– Уел, языкастый. – Алмаз фыркнул, и убрался из проёма.

– Так что снилось? – Блондинка, не торопящаяся вставать со своего ложа, повернулась к очкарику. – Рассказывай, раз сам начал.

– Я же говорю – ересь. Будто нас – много. Тебя – человек сто, Алмаза, Шатуна, меня... Парад клонов. А в Улан-Удэ, в одиночном числе, в ключевой точке, сидит задрипанная гейша и, больше – никого. Мы на неё – всей толпой, как ломанулись!

– И что?

– Проснулся. – С каким-то виноватым видом, развёл руками очкарик. – Не досмотрел.

– Эх ты, на самом интересном месте... – Лихо рывком села на кровати. – Главное, чтобы мы – чуть попозже, между собой не передрались. Во сне, во сне. Не то, выйдет не ересь; а самая что ни на есть – похабная комедия. Будем надеяться, что получился не воображённый мной финал, а мир-дружба-звездец-гейше.

Очкарик согласно кивнул и, принялся зашнуровывать ботинки, поглядывая на "плескалку", лежащую на подоконнике: не проявляющую признаков активности. Полезным девайсом, утраченным в Красноярске, четвёрка вновь обзавелась при последней стычке с беспредельными элементами.

– Планы на день? – Спросил Шатун, когда все собрались на кухне. – Вежливо берём дедушку под локоток, и – просим проводить к "Байкалу"? Или ждём, пока сам предложит?

– Не гони лошадей, Шатунчик. – Лихо повернулась к громиле. – Они от тебя и так – сами разбегаются, стоит тебе радушную физиономию состроить. Придёт Арсений Олегович, никуда не денется. Ты можешь себе представить, чтобы Глыба, при возможности – порвать Сдвигу каждую молекулу, на сто лимонных долек, за Суровцы: не воспользовался этой самой возможностью? Я – нет.

– Придёт, придёт... – Алмаз подошёл к окну. – А что там, за производственные мощности, вдали виднеются? Книжник, в теме?

– Селенгинский ЦКК. – Очкарик встал рядом с Алмазом. – Целлюлозно-картонный комбинат. К моменту Сдвига, был почти развален, функционируя примерно на одну десятую от имеющихся мощностей. Обыденная практика тогдашних хозяев жизни: купить, выжать всё – что можно. А там – хоть клякса не ползай.

– Душевные люди. – "Стеклорез" смотрел на торчащие вдалеке, трубы умершего предприятия. – Просто никаких слов не находится...

Хлопнула входная дверь, и в комнату, чуть шаркающей походкой – вошёл Арсений Олегович.

– Встали? Хорошо. Пойдёмте, перекусим; да будем коллективно обмозговывать, как жить дальше...

В большом – литров на семьдесят, закопчённом котле, подвешенным над костром: варилось что-то, источающее аппетитный мясной дух. В другой котёл, поменьше, Батлай закидывал какие-то листья, вперемешку с чайной заваркой.

Вокруг "трапезной" – было относительно убрано, но лёгкий ветерок – иногда доносил запах тухлятины. Настойчиво пробивающийся сквозь висевшие на натянутой бечёвке, связанные в небольшие пучки, стебли "эйфории": растения с терпким, приятным запахом, долгое вдыхание которого – приводило к душевному подъёму. Без всякого наркотического эффекта, или зависимости. Присутствующие здесь селенгинцы – не проявляли признаков беспокойства, по поводу постороннего, не самого приятного запаха, который не мог забить даже стойкий аромат "эйфории". Принюхались, за неделю-то: за этот срок, ко многому принюхаться можно. Получалось, что скорее всего – "эйфорию", повесили специально для четвёрки. Как для людей, непричастных к недавним событиям.

"Заваленная живность гниёт... – Лихо легонько повертела головой по сторонам, но не нашла ни одного признака, что где-то находится могильник, из убитых зверей. – Ну, правильно; когда у них, было время навести здесь идеальный порядок? Только-только своих павших погребли; а остальных хоть как-то откантовали, чтобы явно в глаза не бросались...".

Народу возле "трапезной" было немного, но, если отталкиваться от вчерашнего рассказа Арсения Олеговича, получалось, что это все, кто уцелел.

"Четырнадцать человек. – Книжник быстро подсчитал остатки жителей "Чёртового Заповедника". – Не густо... Пускай, из всех Суровцев – нас вообще, только четверо осталось; но всё равно – не густо. Невелико войско".

Бурятов и – лиц славянского типа; было примерно поровну. Две женщины, лет сорока-сорока пяти, обе бурятки; плосколицые, раскосые, невысокого роста. Остальные – мужчины, от тридцати с небольшим, и выше. Детей не было. Арсений Олегович, был самым старым из присутствующих. На лицах всех селенгинцев, отчётливо просматривалась печать скорби, ещё не успевшая истереться, померкнуть хоть немного...

Плотно позавтракали, сидя вроде бы за одним столом с коренными жителями; и, в то же время – отчётливо ощущая себя, сидящими как бы наособицу. Было такое впечатление и, никуда от него не деться: хоть ты тресни. Лихо не уловила никакой неприязни, но всё равно – селенгинцы отдельно, а они – отдельно... Кого волнует, что за пять тысяч вёрст, имеется почти такой же посёлок, с точно такой же трагедией? И, что последние из его обитателей – находятся сейчас здесь. Свой сортир – ближе к заду. А уж глобальнее своей беды – никогда не сыщется, это уж неоспоримо.

Блондинка не собиралась заострять на этом своё внимание. Такова человеческая природа, и эту неидеальную структуру – можно ломать вечно, без чётко прогнозируемого успеха. Ладно хоть, вроде не рыпаются деактиватор отобрать. Вчера, Лихо выложила Арсению Олеговичу – почти всё, за исключением того, что каждый из их группы – обладает каким-то даром. Иметь что-то в запасе, никогда не помешает. То, что намедни она – не уловила ни малейшей фальши в словах старого учёного; ещё ни о чём не говорило. Есть у некоторых людей, такая скверная привычка – передумывать. Возьмёт, и – передумает. Вместе с десятком, тёртых и битых-перебитых бойцов, имеющих при себе – не самые смешные аргументы, с помощью которых, можно переломить ход любой дискуссии. Только и останется, что начать выпускать на арену – уникальную парочку, для очень быстротечного и, вовсе не юмористического номера. После окончания которого, аплодировать будет решительно некому...

Не похоже, что передумал. Лихо, незаметно следившая за Арсением Олеговичем, не уловила в его поведении, ни крохотного сбоя: намекающего на грядущие неприятности. Ну, и ладушки.

Трапеза подошла к концу. Арсений Олегович посмотрел на Лихо, словно испрашивая разрешения начать. Блондинка спокойно опустила веки, давая согласие. Это был ещё один плюс, поскольку люди, собирающиеся сделать какую-то виеватую подлость своему ближнему, вряд ли будут растрачиваться по мелочам, вроде соблюдения – если не светских, то хотя бы – просто человеческих приличий. Во всяком случае, Лихо таких ещё не встречала. Но и – не укреплялась во мнении, что подобных экземпляров – не существует вовсе. Есть, подлые; а куда ж они денутся? Только сейчас – не тот случай.

– В общем, так... – Старый учёный закончил вводить уцелевших сограждан, в курс дела. – Я считаю, что надо помочь. Тем более, что есть – чем. Никого неволить не буду, каждый решает сам за себя. Понадобится, пойду один.

Лихо сидела с самым расслабленным видом, изредка похлопывая себя ладонью, по колену. Внутри блондинки, полным противоречием к ее внешнему облику – сидела туго сжатая пружина, готовая сработать в любой миг. У остальной тройки, внутри находилось то же самое; по пути к общему столу, все детали и частности – касающиеся поведения в случае неподходящего развития событий: были обговорены без провисов. Кто знает, что творится в душе у человека, неделю назад испытавшего одну из самых сильных потерь? И, что он захочет сделать, когда ему дадут шанс на отмщение...

Лихо никоим макаром, не обольщалась по поводу того, что если они четверо – смогли перенести все тяготы выпавшие на их долю: то и все остальные – перенесут то же самое, тождественным образом. Только законченный дебил, будет полностью отрицать то, что кого-нибудь из селенгинцев, могло глубоко внутри – переклинить наглухо, и эта рана – способна обильно закровоточить, в самый актуальный момент. Это нам только кажется, что мы неуязвимые, закалённые, дьявольски везучие: вылезшие из тысячи медных задниц, раскалённых добела... На самом деле, все это – до поры, до времени; пока к каждому из нас, не подобрали соответствующий ключик.

– Если у кого-то есть вопросы, или кто-то хочет высказаться: прошу. – Арсений Олегович сцепил руки в замок и, положил их на стол. – Выслушаем всех. Но, своего решения, я менять не собираюсь.

– А где уверенность, что эти... – Высокий, коротковолосый брюнет, лет пятидесяти пяти, с птичьими чертами лица, кивнул в сторону четвёрки. – Не заправляют нам жирного арапа? Непонятно правда, с какой целью. Но, все равно, я их первый раз в жизни вижу, если уж – на то пошло.

– Ты у Батлая спроси. – Арсений Олегович, безо всякого раздражения указал подбородком на бурята, сидевшего по правую руку от него самого. – Полагаю, ты давно понял, что Батлаю можно верить, как самому себе. Или, даже чуть больше...

Высокий перевёл взгляд на узкоглазого, сидевшего с непроницаемой физиономией. Батлай коротко, значительно кивнул головой; и этого – хватило с избытком. Брюнет сразу смешался, как-то виновато зыркнул в сторону Лихо сотоварищи. Замолчал и, на протяжении всего остального времени, уже не норовил вставить что-то сомневающееся.

Блондинка со скрытым интересом покосилась в направлении бурята, на полсекунды, не больше. Он определённо заметил это, но не подал виду.

"Любопытный фрукт таёжного розлива. – Лихо принялась разглядывать древесный узор, на отполированных досках стола. – Сдаётся мне, что у мужчины, имеется некая разновидность того, что наличествует у меня самой. Не удивлюсь, если местечковые Алмаз с Книжником найдутся. Насчёт Шатуна – не уверена, как минимум, по габаритам никто не подходит...".

– Кто пойдёт со мной, и... – Бывший глава "Утопии" – посмотрел на бурята, всё так же сидящего с непроницаемым выражением лица. – И – Батлаем. Поднимите руки.

Руки подняли все. Птицелицый вскинул свою грабку одним из первых: сработав тем самым – на авторитет хозяина Селенгинска. Батлай поднял свою правую на уровень плеча и, блондинка увидела, что на его руке – не хватает двух пальцев: мизинца, и безымянного. Вместо них, торчали лишь две култышки, длиною с половину нижней фаланги.

Арсений Олегович кивнул: и руки опустились неторопливо, чуть вразнобой. Лихо тихонько вздохнула с неописуемым облегчением. Весь разговор, произошедший при её присутствии – был полностью чистым, без каких-либо добавок того, что заставило бы блондинку – внутренне включить режим недоверия.

– Вам есть, что добавить? – Арсений Олегович с капельку просветлевшим лицом, глянул на блондинку. – Может, какой-то план уже созрел... Может, что поведать забыли. Я вас винить в этом не буду, дело житейское, с каждым может случиться.

– Нет никакого плана. – Лихо грустно усмехнулась. – Есть только расплывчатые намётки, которые должны вылиться во что-то конкретное, только после посещения вашего "Байкала-4". Если там найдётся что-то, действительно стоящее. Мы же – не знаем ничего: ни хотя бы приблизительного числа, скопившейся там фауны, ни степени его возмущения, которое может возникнуть при виде нас. Хорошо, если они будут вести себя, как те гейши; Алмаз, помнишь?

– Это было бы дивненько... – Алмаз даже закрыл глаза, в коротком приступе мечтательности. – Прямо по головам протопали бы. В нижнем белье.

– Мечтать не вредно. – Лихо почесала кончик носа. – Будем отталкиваться от того, что никакой дармовщинки – нам не маячит. Что придётся попотеть, как в хорошей парной... Поэтому, предлагаю подходить к делу, со всей прагматичностью. Без скидок на возможные подарки судьбы.

– Да никто и не собирается, на счастливое стечение обстоятельств рассчитывать. – Батлай снял личину стороннего наблюдателя, вливаясь в обсуждение. – Достаточно того, про что Арсений Олегович говорил. Могло – и этого не быть. Тогда пришлось бы к шаману обращаться, чтобы силы небесные – на Удинское наслать. Только, сперва его найти надо, этого шамана... Где-нибудь он точно есть; но не в радиусе ближайших ста километров.

– Профессиональные военные, среди вас – есть? Бывшие, конечно же. – Спросил "стеклорез". – Нет? Жаль. Всё-таки, может какую-никакую стратегию разработали бы, на месте... Хуже точно не было бы. Эх, Андреича бы сюда... Он бы навёл шороху, строго по науке.

– Ты ещё Рокоссовского вспомни. – Откликнулся Книжник. – Или Александра Васильевича Суворова. Давай без фантазий. Хотя я – тоже не отказался бы. Пойдём, как есть. Смелость, как известно – города берёт.

– Проехали, увлекающиеся... – Блондинка язвительно осадила мечтателей. – Давайте по существу.

– А что – по существу? – Шатун махнул рукой, то ли – отгоняя какую-то мошку, то ли – просто ставя точку в разговоре. – Сначала надо доехать до лаборатории, если всё путём – ехать дальше. Если нет, мозговать с учётом новых обстоятельств. А демагогию оплодотворять мы можем – пока язык до дыр не сотрётся. Молоха, в этом нелёгком деле – мы всё равно не переплюнем.

– Поддерживаю. – Бурят, с уважительной гримасой, посмотрел на громилу. – А кто такой Молох?

– Встретился один такой. – Алмаз иронично улыбнулся. – Лясы точить – величайший был мастак: пока на Книжника не нарвался. Книжник у нас только с виду – худой и, нерешительный. А в деле – сущий профессионал, хоть специализация у него, крайне узкая.

Книжник незаметно ткнул его кулаком в бедро. И, "стеклорез" замолчал, продолжая ободряюще похмыкивать.

– Когда выезжаем? – Арсений Олегович, подвёл итоги обсуждения. – Предлагаю один день, дать на подготовку. Мелкий ремонт транспорта, осмотр оружия... Батлай вчера начал разбираться, но он же – тоже не семижильный. Все вместе возьмёмся, сделаем, и – двинемся. Возражения, или какие-то полезные дополнения будут?

Не было ни первого, ни второго. Старый учёный, отдал необходимые распоряжения, и все разошлись по указанным участкам работ. За столом осталась только четвёрка, он сам, и бурят, снова надевший свою непроницаемую маску.

– Покажите ваш механизм, девушка. – Арсений Олегович в упор, но безо всякого морального давления во взгляде, посмотрел на Лихо. – Обычное человеческое любопытство. Не каждый день, предлагают ехать мир спасать. Хочется подержать в руках, единственную надежду... Как был я романтиком тридцать пять лет назад, так им и остался.

Лихо вынул из кармана деактиватор и, положила перед ним. Старый учёный, осторожно коснулся кончиками пальцев, гладкой поверхности, застыл; словно пытаясь проникнуть в самую суть кругляша. Закрыл глаза, накрыл его ладонью.

– Ничего не понимаю. – Он убрал руку, и блондинка забрала чуть нагревшийся от его прикосновения, деактиватор. – Знаете, у меня есть такое умение, ещё досдвиговое: с большой долей вероятности, определять начинку любого механизма. Электронную, механическую... А здесь – что-то непонятное. Как будто внутри – целый мир. Искусственно уменьшенный, загнанный под эту оболочку. Ясно одно; это технология далёкого будущего. Если она вообще – когда-нибудь, станет нам доступной. И, если мы до него доживём, господа хорошие: до будущего...

– Тут можно сказать только одно. – Очкарик улыбнулся одним уголком рта. – Согласно женской логике: Лихо – не счёт, у неё логика особенная, самым нахальным образом выбивающаяся из среднестатистических показателей. Или доживём, или нет. Я так полагаю, что – да. Правда, с учётом того, что версия о переселении душ – верна. А почему бы, и – нет?

Облака на небе, были самого обычного колера – желтовато-серого. Нормальные такие облака, от созерцания которых, на душе делалось самую чуточку позитивнее. На одну тысячную, стотысячную... неважно. Главное – лучше. Дорога тоже была не самая убитая. Обычная грунтовка, хорошо видимая, чуть ухабистая, капельку заросшая таёжной флорой, но – вполне годная для небыстрого передвижения на хороших колёсах. Рассвело уже пару часов назад, и поэтому, поводов для какой-либо меланхолии – не находилось. Бывало и похуже.

– Я нашёл ваши координаты. – Арсений Олегович, покачивающийся на заднем сиденье "Горыныча", рядом с Шатуном, наклонился к Лихо. – Всё не так плохо. Это не в дальней, от нас – стороне города, и, не в центре. Когда разберёмся с Утопией, чтобы вернуться на финишную прямую, придётся сделать небольшой крюк; не смертельный, километра на четыре. Но, это так, к слову... Это точно, что деактиватор не способен сработать раньше? Проход к точке – одно из неизменных условий?

– Да. – С нескрываемым сожалением, ответила блондинка. – Разве что, плюс-минус пятьдесят метров, не больше. Не знаю, почему такие беспощадные условия: но выбирать-то не приходится...

– Значит пойдём, куда требуется. – У старого учёного дёрнулось правое веко. – Если не ошибаюсь, точка находится прямо на площади Советов. Там ещё такой серьёзный памятник Ульянову-Ленину имеется: кажется, без мировых аналогов... И, насколько я помню – в последний раз, где-то с полгода назад, он был на месте. Лысину Ильичу, какая-то аномалия любовно приплюснула: давая вводную для разгула плоского юмора. А, в остальном – целёхонька, головушка вождя пролетариата. Знаете, кстати – любопытный исторический курьёз получается. Только сейчас в голову пришло.

– Какой? – С любопытством спросил Книжник. – Я догадываюсь, но хотелось бы услышать...

– Я догадываюсь, о чём вы догадываетесь, молодой человек. – Арсений Олегович подался вперёд, чтобы посмотреть на Книжника, невидимого из-за выдающихся контуров Шатуна. – Оно самое, светлое будущее. Сто сорок лет назад, оно замаячило на горизонте: и, вот сейчас. При некотором, хоть и немом, присутствии Владимира Ильича. Курьёз, юноша: многогранный такой, неоднозначный... Если это можно обозвать как-то иначе, поправьте меня. Не обижусь.

– Зачем поправлять, если всё сходится. – Сказал очкарик. – Курьёз – так курьёз. Главное, чтоб не трагедия. Курьёзы, они всегда легче переносятся. В любое время дня, и ночи. И, я так полагаю – на любых широтах...

– Понесло нашего книгочея в философские широты. – Незамедлительно отреагировала Лихо, ни на мгновение не выпускающая из вида – корму "УАЗа Патриота", безо всяких осложнений едущего впереди "Горыныча", на скорости чуть быстрее трёх десятков вёрст в час. – Книжник, Книжник... Быть тебе министром образования; да не делай возмущённую физиономию – не отвертишься. Умничал бы поменьше, глядишь – я бы тебя на сельское хозяйство определила. А так – без вариантов, на образование. Только попробуй мне, саботаж устроить...

Книжник пробурчал что-то раздражённо-язвительное, но на редкость неразборчивое и, замолчал.

– Долго ещё ехать? – Лихо глянула через плечо, на Арсения Олеговича. – Около двух часов уже тащимся. Я так прикидываю, что уже где-то близёхонько?

– Правильно. – Арсений Олегович согласно опустил веки, в подтверждение сказанному. – Не переживайте. Батлай эти места, как свои три пальца знает. Если уж он не найдёт, то либо апокалипсис уже начался; либо – это совсем не Батлай. А какой-то несуразный подменыш.

– Я смотрю, он мужчина серьёзный. – Сказала блондинка, без оттенка насмешливости. – Уважением проникаешься поневоле, хочешь ты этого, или нет.

– Батлай, в переводе с бурятского – "смелый". – Арсений Олегович произнёс это, с отчётливо слышимой гордостью, будто он сам дал буряту – это имя. – Я бы даже сказал, что оно отражает реальное положение вещей, далеко не в полном объёме. На него можете положиться, как на самих себя. Я вам заявляю это – без всяческого преувеличения. А учитывая то, что у него при набеге, погибло три дочери, и жена: он будет биться до последнего. Ему в жизни просто фантастически везло, жена три раза беременела и, всё три раза – рожала нормальных детей. Ни одного урода. И вдруг, раз! – и никого... Он мне жизнь спас, а своих – не сберёг. Есть человеку, за что счёты сводить.

– Понятное дело, что есть...

Дорога стала чуть похуже, ухабчики превратились в ухабы средней паршивости, внедорожник справлялся, но экипажу пришлось основательно придерживаться за ручки и, спинки кресел: чтобы ненароком не приложиться какой-нибудь частью организма, о что-нибудь твёрдое.

– Да всем есть. – Старый учёный вдруг ссутулился как-то потерянно, отчётливо скрипнул зубами. – Одно только удручает. Что не доведётся по душам потолковать, с той мразью, которая весь этот бардак сообразила. А то, я бы своих старческих силёнок не пожалел; объяснил бы, какие у меня претензии... Пока бы, кровью блевать не потянуло. Какая мерзость, вся эта жажда лёгкой, и – кажущейся безопасной, наживы... Суки. Голыми руками рвал бы, не останавливаясь...

– Не могу не разделить вашу точку зрения. – Сказал Алмаз. – Очень жаль, что не доведётся.

– Приехали. – Вдруг сказал Арсений Олегович, выбросив вперёд руку и, показывая пальцем куда-то в сторону невысокой, продолговатой сопки. – Вот туда, и – всё. Добро пожаловать в Утопию.

– Какой любопытный пейзаж. – Через несколько минут, сопка осталась позади, "Горыныч" остановился и, Книжник выпрыгнул наружу, озираясь вокруг. – Если проводить сказочные аналогии, то можно сказать, что тут бился целый выводок богатырей, разнося в труху – многочисленное племя разномастной нечисти. И, в основном – вырванными с корнем, стволами вековых дубов.

– Да... – Лихо подошла к очкарику, легонько присвистнула. – Не могу не согласиться. Могу только добавить, что богатыри чаще промахивались, чем попадали.

Просторная поляна, на краю которой стоял внедорожник, была сплошь покрыта буграми, рытвинами, щербинами, сдвинутыми пластами земли, имеющими самую причудливую форму... Тайга, на противоположной границе поляны, была похожа на кучку доминошек, сначала поставленных на попа, а потом походя сбитых носком берца. Могучие представители семейства хвойных, беспорядочно лежали вповалку, образовывая даже не бурелом, а что-то невообразимое. Тихонько, но прочувствованно присвистнул Алмаз, наверняка представивший себе, что было бы с ним, если судьба закинула его сюда, во время перекраивания местности. Батлай, уже покинувший своё водительское место, подошёл к Арсению Олеговичу. Вопросительно уставился своими раскосыми глазами, ожидая дальнейших распоряжений.

– Веди. – Старый учёный оторвался от созерцания пейзажа, кивнул сподвижнику: развернулся к Лихо. – Дальше, сами видите, не проехать. Только пешком. Раньше здесь альтернативная дорога была, покороче, но и похуже. Если с горючкой совсем беда была – тогда и ездили. А в последний раз, когда здесь всё перепахало, мы и обнаружили вход.

– Да хоть ползком. – Блондинка оглянулась на подъехавшую третью машину, из которой выпрыгивали остальные члены их новой команды. – Главное, чтобы Книжник себя вёл примерно.

– Ага. – Очкарик рассеянно сплюнул, продолжая обозревать поляну. – Я всё могу. Могу вести себя примерно хорошо, и примерно плохо. В общем, что-то вроде, и где-то около... А просто примерно – у меня не получается. Такой вот я, и ничего с этим не поделать.

– Никто и не сомневался. – Лихо тоже сплюнула и, двинулась вслед за Батлаем. Бурят размеренным шагом, скользил между всех этих впадин, буераков, и прочих неудобств передвижения. И -сканировал, прощупывал, фильтровал взглядом местность, явно превратившись в одно целое, со своим стареньким, но поддерживаемым в отличном состоянии "Валом".

Арсений Олегович с Книжником – шли в середине, Алмаз с Шатуном – замыкали цепочку. Остальные семь, или восемь человек, остались на краю поляны, держась в полной боевой готовности. По самой простейшей логике, любая опасность – могла появиться только с той стороны, откуда они приехали. Неизвестно, насколько силён "зов апокалипсиса" – как его обозвал Книжник; и, сколько ещё мутантов, потянутся в сторону Улан-Удэ именно по этой дорожке, чтобы присутствовать при звучании финального аккорда Сдвига. Если тут появится столько же, сколько прошло через Селенгинск: то все находящиеся здесь люди, обречены. Но, всё по той же, простейшей логике: такого совпадения – не должно было быть. Скорее всего, все прилегающие к Улан-Удэ пространства, на расстоянии как минимум в двести километров – были свободны от зверья.

Блондинка топала на расстоянии пары метров от Батлая, чувствуя какое-то странное, пугающее состояние незащищённости. Вроде бы, всё на месте: и, верные друзья, и – никогда не подводящие "дыроделы". А, вот поди ж ты! – ощущаешь себя голой дурой, которая стоит со связанными руками, в центре целой стаи кровохлёбов, до этого сидевших на строжайшей растительной диете. Но, никаких видимых признаков опасности, не было. "Хамелеонов" на одежде Арсения Олеговича, и Батлая – блондинка не заметила, видимо полезные свойства природных гэджетов, полностью сошли "на нет"; и, таскать на груди – лишние сто грамм, не имело смысла. Немного, но обременяет. Слух, зрение, обоняние, звериное чутьё опасности – вот самый проверенный "хамелеон". Лучше которого, ещё никто не изобрёл: и, вряд ли придумает.

"Сдвиг принялся давить на морально-волевые, узловатой невидимой дланью... – Лихо непроизвольно поёжилась, пытаясь стряхнуть с себя гнетущее наваждение. – Которую нам предстоит бескомпромиссно оторвать. Если, конечно, она не подсуетится раньше нас".

– Далеко ещё? – Батлай ответил на вопрос взмахом руки, указав куда-то вперёд, чуть правее центра поляны. Лихо вгляделась, но ничего не увидела.

– Мы почти случайно наткнулись. – Сказал позади Арсений Олегович. – Если не знать, можно и не найти. Только с воздуха, или как у нас получилось... Да и то, потому что я знал, что, где, и почему. Можно верить, или нет, но после того разгула аномалии, меня просто потянуло проведать знакомые места. Дёргает нас кто-то за ниточки, хоть и не всегда: но дёргает. И, не могу сказать, что в тот момент, ощутить себя куклой – было так уж унизительно. Главное, вовремя понять, что мы – никакой не венец природы, а скорее – побочный эффект, против которого нет никакой панацеи.

Батлай перемахнул через, плавно изгибающийся дугой, бугор метровой высоты, сделал несколько шагов в сторону, остановился. Лихо повторила тот же набор движений и, застыла рядом с бурятом; с лёгкой усмешкой глядя вниз.

Неизвестно, какая шалость Сдвига была отпущена порезвиться, но углубление в земле, под углом градусов в тридцать уходящее вниз и влево, напоминало огромную запятую. Лихо стояла на конце её "хвостика", разглядывая немного покатые, неровные стенки знака препинания. Создавалось полное впечатление, что землю выдавило наверх

– Это такой тонкий намёк, на объёмные обстоятельства? – Книжник встал возле блондинки, поправляя в очередной раз сползшие на кончик носа очёчки; закладывая в память, ещё одно нестираемое воспоминание. – С тем понтом, что здесь находится только запятая: а точку – мы будем ставить в другом месте.

– Или многоточие. – Арсений Олегович, по-старчески покряхтывая, но безапелляционно отказавшись от помощи Алмаза, перелез через бугор. – Но, лучше бы точку.

"Стеклорез" перепрыгнул вслед за ним, а Шатун просто перешагнул, не размениваясь на всякие мелочи, вроде попрыгушек через такие незначительные препятствия, вроде метрового земляного гребня. Буркнул что-то вроде "век живи, век удивляйся", впрочем, без особого удивления на лице – разглядывая "запятую".

– Не расслабляемся. – Батлай ткнул стволом "Вала" на уходящий вниз, расширяющийся "хвостик запятой". На глинистой почве, были отчётливо видны частые отпечатки лап камнерезов, свистоплясок, ещё какой-то живности.

– Да? А так хотелось, так хотелось... – Лихо ответила ему своей фирменной полуулыбкой-полуоскалом. – Завалиться в бикини, коктейльную соломинку в зубы: и, чтобы знойный мачо – расслабляющий массажик нежно наяривал. Но, раз вы так настаиваете, то придётся отложить на некоторое время.

Батлай продемонстрировал ей почти идентичную гримасу и, беззвучно спрыгнул вниз: плавным, хищным движением, которому позавидовал бы и "пушистик". Пятёрка последовала за ним, немного перестроив порядок. Теперь рядом с бурятом, красовался Алмаз, а блондинка с громилой – шествовали в конце.

"Запятая" была длиною метров в тридцать пять – сорок: в своём окончании – уходя под землю на три с половиной роста Шатуна. На глубине двух с половиной метров, были видны первые признаки приложения человеческих усилий: слой бетона, который был не то – срезан, не то – продавлен.

"Запятая" пробившая слой земли и, потолок "Байкала-4", заканчивалась площадкой диаметром метров в восемь, составляющей "головку запятой". Которая находилась чуть выше уровня пола.

Батлай заглянул внутрь, настороженно поводя стволом автомата. Единственная дверь, имеющаяся в помещении, куда был открыт доступ; криво висела на верхней петле. На полу, имелись грязные, смазанные отпечатки всё тех же звериных лап, ведущих вглубь "Утопии".

Лаконичный кивок головой. Алмаз взял дверной проём на прицел, Батлай спрыгнул вниз, вскинул "ВАЛ". "Стеклорез" покинул площадку, составив буряту компанию. Через четверть минуты, вся шестёрка была в лаборатории.

– Подсобное помещение. – Арсений Олегович огляделся, на миг размякнув лицом, явно окунувшись в свои воспоминания: но, почти сразу же вернулся в реальность. – Краешком зацепило "Утопию", са-а-амым краешком... Какие-то полтора десятка метров, и не было бы никаких свиданий с молодостью. Основные помещения дальше. Сейчас попадаем в коридор и, направо. До двухстворчатых дверей. Потом налево...

– Не частите, уважаемый. – "Стеклорез" мягко прервал старого учёного. – Давайте сначала коридор пройдём, а там видно будет.

– Правда ваша. Не подумал. Вперёд?

Вперёд двинулись спустя минуту, произведя несколько незамысловатых, но необходимых манипуляций. Два негабаритных, но мощных фонаря, закреплённых на плечах Батлая и Алмаза, разогнали полумрак, до этого разбавленный только светом, попадающим в него из пролома. Ещё двумя фонарями – снабдили блондинку и Шатуна.