Текст книги "Пешки Сдвига"

Автор книги: Вадим Громов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 38 страниц)

Краем глаза, он поймал местонахождение важных персон. Сфинкс, гнида белобрысая с недеформированной физиономией, сидел – чуть подавшись вперёд; и, в его глазах – прослеживалась непритворная заинтересованность происходящим. Но, в ней не было ничего от болельщика: а скорее – от лаборанта, ставящего некий опыт и, ожидающего конечного результата – вот-вот...

Свистопляска продолжала выкомаривать, придвигаться, демонстрируя россыпь костяных шипов-наростов на боках, способных безо всякого сверхусилия, и – мышцу распороть непоправимо, и – засесть меж ребер, выпади такая возможность...

То, что она будет атаковать в самом ближайшем времени: Шатун, не сомневался ничуть. Характер свистопляски, был под стать её манёврам: или она нападает, или – сразу исчезает с горизонта, не желая связываться. Третьего варианта, богатым жизненным опытом громилы – выявлено не было. Нет, конечно, новые шалости Сдвига; необходимо срочно внести поправки... Вдруг, да что-то поменялось? Всё-таки, апокалипсис грядёт; а это вам – не фунт морковных очисток...

"А держат-то тебя, впроголодь. – Шатун посмотрел на частые капли слюны, падающие из пасти твари – на землю. – Ай, негодяи... Животинку забижают. Нехорошо".

Дистанция сокращалась. Свистопляска, была уже в пяти-шести шагах от громилы, продолжая пронзительно насвистывать, нагонять жути; примериваться... Трибуны шумели, но – не буйствовали; и, это некоторое затишье, было напрямую связано с ожиданием скорой развязки.

Рыжая, сидящая по левую руку от Молоха – охнула от неожиданности, подалась вперёд. Сфинкс, удовлетворённо откинулся на спинку кресла, словно получил результат, превзошедший все ожидания. Шизофреник, разочарованно скривил губы, поморщился.

Алмаз, таращившийся во все глаза и, примерно знавший, как, и – куда смотреть: всё равно не смог уловить момент броска. Шатун только что стоял неподвижно и расслабленно; и, его уже нет на месте. Разделяющие их со свистопляской метры, проткнул смазанный силуэт, поравнялся...

Галдёж развлекающихся, пусть и изрядно приглушённый; по большей части, заглушил хруст ломающейся шеи, на которой сомкнулись мозолистые ручищи громилы, способные переламывать подковы, с такой же лёгкостью; как обычный человек – ломает сушки.

Свист смолк, как будто в глотку свистопляске, с размаху – загнали качественную и, неизвлекаемую затычку. Спустя несколько секунд, по трибунам пронёсся разочарованный вой. Шатун дружелюбно улыбнулся и, раскланялся во все стороны. Сфинкс криво ухмыльнулся, когда громила отвесил поклон в их сторону; чуть наклонил голову, желая выразить этим – непонятно что...

Свистопляска лежала на земле, даже не агонизируя; неподвижная, неуклюже завалившаяся грудью вперёд. Неестественно вывернутая, даже с учётом её длины и гибкости – шея, не давала никаких сомнений в том, в чью пользу – закончился этот танец.

Шатун не стал вскидывать руки вверх, ставя патетическую точку в локальном противостоянии человека и, фауны. То, что органично смотрелось у Книжника, у громилы – выглядело бы капельку неуместным. Одной свистопляской больше, одной меньше...

Дубль два. Монстра утащили, с уже укрепившейся сноровкой; помноженной на меньший вес существа. Шатун вернулся на место.

– Третий поединок! – Из голоса Молоха, пропал весь пафос, с которой он объявлял предыдущие схватки. – Делайте ваш выбор!

...Дверь звучно захлопнулась за спиной Лихо, тут же принявшейся разогревать мышцы. Впрочем, если сейчас сюда – вползет клякса, никакая разминка – не поможет. Поможет только миниган с полным цинком, или, хотя бы – несладкая парочка "УРок", навесиком брошенная в центр кляксы.

Кляксы не появилось.

На арену, неторопливо выбрался доселе невиданный; человекоподобный уродец. Длиннющие руки... даже не руки; а, кажется – лишённые костей, мускулистые конечности, выгибающиеся под любым углом, как две рептилии: снабжённые тремя хватательными отростками на конце. Безволосая голова, с низким, как у неандертальца, лбом; сразу же – переходила в покатые плечи. А ниже солнечного сплетения – всё заросло густой шерстью, не позволяющей разобрать, сколько у гада – нижних конечностей. И, есть ли они вообще. Выпуклая грудь с четырьмя бурыми, почти женскими сосками. Узкие, с вертикальным змеиным зрачком, глаза: и – безгубый рот, полный гнилушек.

Ростом, человекоподобный был – на полголовы пониже Лихо. Руки, болтались почти у самых щиколоток, лениво изгибаясь туда-сюда.

"Откуда ж ты, красивый такой, вылупился? – Блондинка в темпе закончила разминку и, перенесла всё внимание – на уродца. – Первый блин Сдвига, что ли... Жаль, Потрошителя нет; я бы тебе – выдающуюся панихиду забацала. Со всеми почестями".

Длиннорукий, наконец-то узрел человека, стоящего на противоположном конце арены. Задумчиво покачался, из стороны в сторону: и, под свирепый рёв трибун, направился к Лихо. Блондинка заставила себя, раздвинуть губы в обаятельной улыбке и, послала восседающему метрах в десяти от загона, Молоху – воздушный поцелуй. Потом резко посерьезнела: приготовилась к бою.

При всей опасностях, с которыми столкнулись Шатун с Книжником; у них – было одно неоспоримое преимущество. Противостоящие им монстры – были знакомы. Давно, вдумчиво изучены; снизу вверх, слева направо, и – по всем диагоналям, не говоря уже о прочих радиусах с градусами... Лихо, не знала о приближавшемся к ней, "красавчике" – ничего. Ни повадок, ни скоростно-силовых данных, ни уязвимых точек. Ноль информации, полный глушняк, чёрная дыра...

"Включаем метод вселенского тыка. – Лихо быстренько прокачивала в голове собираемые данные – фиксируя, как передвигается уродец; биомеханику, любые реакции – на шум, на свет, на гипотетическое присутствие чёрта в ступе... – Главное, тыкать с акцентом. Неуязвимых у нас нет; во всяком случае – не встречалось. Надеюсь, что это – не та самая встреча...".

Густейшая растительность нижней части тела, приближающегося персонажа – чуть заметно шевелилась. Блондинка прикинула тактику схватки... да, что тут прикидывать! – отоварить гнилозубого, не дать слить себя; вот и вся тактика. Главное – движение; будешь стоять на месте, считай, что уже позируешь на могильный памятник. Если, конечно, таковой у тебя будет...

Уродец достиг середины арены, и – Лихо двинулась ему навстречу, выходя на пространство для манёвра. Тварь была не слишком габаритной, в отличие – от того же камнереза: но, позволить прижать себя к колючке, загнать в угол: последнее дело. Ножками, шибче перебираем ножками...

Блондинка ещё разок огорчилась по поводу отсутствия верного клинка, и сократила дистанцию до двух-двух с половиной метров. Посмотрим, что за чудо-богатырь...

Густоволосая "юбка" уродца, шевельнулась как-то неправильно, чуть выбившись этим движением – из уже сложившейся картины спокойствия: а его морда – оставалась всё такой же невыразительной, бесстрастной. Качество настоящего бойца; напасть, не выдав своего намерения – ни единым «звоночком». И, вымётываясь из-под «юбки», как хищное создание – из засады; в лицо блондинке – полетело что-то тонкое, разворачивающееся, гибкое. Вне всякого сомнения – смертоносное.

Лихо ушла с линии атаки – скручиванием корпуса; рефлекторно, не раздумывая, разрывая дистанцию. "Юбка" шевельнулась вторично. Вторая порция смерти, полетела к блондинке: но, та уже была на безопасном расстоянии.

"Значитца, бьём из-под ниже пояса. – Лихо беспрестанно смещалась в сторону, часто меняя направление. – Вот, значит, какие каверзы у нас припасены... Если можно так сказать: хорошо – что мне досталось. Ведь Книжник бы не успел; нипочём бы не успел".

Два тонких, с полсантиметра в диаметре, гибких "шланга", щупальца, или – что там это такое, на самом-то деле? – увенчанные узкими, чуточку влажными серпообразными окончаниями; висели в воздухе, на уровне груди Лихо. Явно вытянувшиеся на всю свою протяжённость, медленно подрагивающие, опасные... Реагирующие на каждое движение блондинки, перемещением в ту же сторону.

"Уберите от меня свои непристойности, пошляк... – Лихо старательно следила, чтобы между нею, и этой пакостью – было не меньше метра. – А, был бы здесь – Шатун; вырвал бы с корнем".

Уродец был раздосадован. Во всяком случае, гнилушечный провал пасти; шамкнул с определённым недовольством. "Шланги" начали втягиваться обратно: неторопливо, будто бы – нехотя.

"Мама, мама, что я буду делать? – Блондинка нисколько не обольстилась изменением ситуации, отнюдь. – Мама, мама – как мне выживать? Все так и норовят, обидеть беззащитную женщину... Не спорю, хорошо бы поймать эти "выскочки", да – воткнуть туда, где их сроду не было. Боюсь, что мне прежде воткнут".

Выход был только один – пускать в ход, свой дар. Нет, не на полную катушку; на одну десятую, чтобы расшатать уродца. Выиграть толику времени, и – атаковать. Другого шанса – нет. Если бы не эти, «скрытые угрозы», можно было попробовать ввязаться врукопашную, несмотря на то, что конечности уродца – имеют преимущество на дальней дистанции. Да, но кто сказал, что он умеет ими «работать» – как полагается? Что они не служат, лишь для подгребания того, что упало на землю, после атаки «шлангами»?

Но, всё равно – рисковать не стоило. Слишком красноречиво, поблёскивали влажным – серпообразные окончания "выскочек". Может, это – и не яд... Может – всего лишь, какая-нибудь парализующая зараза... Прочувствовать разницу между тем и этим, на себе – не было даже зачатка желания.

"Хоть бы булыжник какой кинули, что ли... – Лихо начала разрывать дистанцию, достаточную для того, чтобы за время концентрации – уродец не успел её достать. – Слюней, и пены – с трибун летит, больше чем надо; но толку с них – тьфу! Насколько я помню, Книжник как-то вещал, что гладиаторам – подкидывали всякую подручную утварь... Чего бы такого сообразить, чтобы наверняка? Чтобы убойно? А, вот это – пожалуй, пойдёт...".

Блондинка пробежалась взглядом, по натянутой со всех сторон – колючке; выискивая местечко, где она натянута особенно щедро, и – без ненужных провисов. Есть искомое!

Почти бегом, она бросилась к намеченному месту, приблизилась почти вплотную, остановилась. Уродец, чуточку сбитый с толку, неожиданной сменой поведения противника, дёрнулся следом.

Лихо ждала, быстро доведя себя до нужного предела, за которым – можно было приступить к активным действиям незамедлительно.

Пять метров, четыре, три... Тварь приближалась, Лихо почти физически ощущала, что "выскочки" готовы к новой попытке. Что ещё шажок, и – будет поздно...

Она отпустила все тормоза, всмотрелась; скорее даже – мазнула взглядом. Так, чтобы со стороны, не бросалось в глаза совсем уж явно; не привлекало ненужного внимания. Просто застыла на одном месте, на незначительный промежуток времени; будто собираясь с силами... Иметь в данной перипетии, лишний козырь в рукаве – будет совсем не лишним.

Всматривалась без особой ярости, буднично. Но, достаточно для того, чтобы уродец получил задуманную дозу. Чтобы ему, стало – не до схватки. По её личному опыту, после такого незначительного выброса негатива – отдача наступает не сразу: где-то через полчаса-час. Впрочем, думать о последствиях сейчас – нет смысла. Выживать надо, выживать; без оглядки на средства...

Из пасти гада, потёк мучительный стон; мускулистые конечности – страдальчески изогнулись, перекорёжились. Тело искривила хорошо видимая судорога страдания.

Лихо бросилась к уродцу, двигаясь по широкой дуге, держась настороже. Где гарантия, что даже при физической боли – "выскочки" не среагируют, как обычно? Глупо было бы налететь с разбегу...

Не среагировали.

Блондинка налетела сзади, обеими руками обхватила корпус твари; оказавшейся на удивление лёгкой, и – сделала несколько убыстряющихся шагов, в сторону колючки. Есть!

Старательно натянутая колючка спружинила, принимая на себя – вес гада. Лихо изловчилась, и пропихнула существо, головой – в просвет, между тонкими стальными нитями; отпустила. Заполошный визг "красавчика", всем весом повисшего на раздирающей плоть – человеческой придумке, с почти двухсотлетней историей существования; ввинтился в общий шумовой фон, перебил...

Блондинка отскочила назад и, начала работать ногами: жестко, с неприкрытым остервенением. Тварь пыталась освободиться, цепляясь конечностями – за проволоку; распарывала плоть, визжала всё надрывнее, нестерпимее. Лихо всаживала удар за ударом, чувствуя, как проминаются под подошвами ботинок – кости; и, первые бурые капли жидкости – начали падать на землю, насквозь промочив растительный покров тела уродца. Лезвие в ботинке, она не задействовала, зачем? – разуют ведь, супостаты; как только закончит, сразу и разуют...

Блондинка отпрыгнула на пару шагов назад: и, с подшагом – ударила боковым, целясь скосом рифлёного каблука – в центр спины, в позвоночник. Мощно, яростно, с поворотом бедра. Нога соприкоснулась с плотью твари, и провалилась вперёд, ненамного; на четверть высоты ботинка: но так – что всевозможные вопросы, о дальнейшей судьбе схватки, отпали сами собой.

Уродец повис испорченной марионеткой, лужица бурой жидкости, под его телом – всё увеличивалась. Не торопясь впитываться в землю, расползалась вширь. Лихо презрительно плюнула в неё, и, пошла к выходу. На трибунах, стояла гробовая тишина.

Остановилась возле, до сих пор запертой двери; покосилась на сборище здешних богов и тиранов. Сфинкс, подавшись вперёд, что-то доказывал Молоху; без фанатичного блеска в глазах, но – с бесспорно имеющимся нажимом. Правитель Мути, как-то неуверенно отмахивался, бляха на груди – съехала, уползла куда-то подмышку; придавая Молоху – вид несколько взъерошенный, неподобающий богу... Белобрысый не отставал, настаивая на своём, зло поджимая губы; роняя короткие фразочки, явно приходящиеся шизофренику – не по нраву.

Своего добился. "Небожитель" нерешительно кивнул, потом снова помотал головой, отменяя предыдущее решение. Сфинкс резко, безапелляционно; бросил ещё несколько слов, дожимая собеседника, до нужной ему фазы...

Молох тяжело, почти обречённо вздохнул; опустил веки, будто какие-то колебания – ещё присутствовали... Белобрысый смотрел на него, не отрываясь. Шиз, еле заметно шевельнул губами, добавив к этому – такой же, почти незаметный наклон головы. Сфинкс осклабился, с каким-то мстительным удовлетворением – устраиваясь в кресле поудобнее. Праздник продолжался.

Лихо встала на своё место: по пути назад – успев ободряюще подмигнуть Алмазу. Бог (настоящий конечно же: не это напыщенное убожество, находящееся в пределах видимости), конечно же – троицу любит: но исключения, как водится – ещё никто не отменял...

Алмаз отправился на арену, повинуясь красноречивым жестам охранников: завершающий праздник поединок – обошёлся без объявления. Чего тут объявлять? – и так всё понятно... Тем более, если судить по несколько сгофрировавшейся роже Молоха, трижды ткнутого личностью – в отходы жизнедеятельности; настроение у него – шлёпнулось ниц. И, подниматься не спешило.

"Сдаётся мне, что зверинца в Мутантовке – больше не существует... – Лихо с каменным лицом, разглядывала выходящих на арену – двух амбалистых, самого беспредельного вида – мутантов; вооружённых – устрашающего вида ножичками. – А нечего было, домашних зверюшек – на людей, за которыми – Родина; натравливать... Вон, эти двое: ишь – какие сурьёзные, так и рвутся оправдать возложенное на них высокое доверие. Ребятки, вы бы себе харакири подмахнули; сразу, без лишней суеты. Этаких, белых и пушистых: да с орудиями самоубийства... Да – на Алмаза".

Ножевым боем, порченые в какой-то мере – владели. Расчёт, по всей видимости: строился, всё же – не на этом. Рядом с этими битюгами, "стеклорез" смотрелся – в подавляющей степени неубедительно. Росточком пониже, в плечах поуже; мускулатура вообще – если не одно расстройство, то явно – не повод для гордости...

Явно забавляясь, Алмаз позволил этим гоблинам – погонять себя по загону. Но, не более одной минуты. Не допустив нанесения – ни одной царапины. Человек, проживший семнадцать годочков, в атмосфере – на девяносто девять, и девять десятых процента, приближенной к армейской; запросто может иметь чувство юмора (хоть даже это утверждение, идёт вразрез с одной поговоркой, давно получившей пропуск в умы человечества)... Равно, как и превосходную физическую подготовку.

Спустя шестьдесят секунд, один из мутантов – голова которого, была похожа на один большой нарыв; в котором – при некоторой игре фантазии, можно было уловить что-то схожее с чертами лица: понял всю глубину своего заблуждения, касательно победы без особых усилий.

После приёма, который в айкидо – называется "санкё"; предплечье, оказалось самым натуральным образом – выломано. Алмаз акцентировано притоптал поверженному мутанту, харю – грязно-розового цвета, подошвой ботинка; с гарантированным превращением оной – в малоэстетичное зрелище: и, подхватил с земли – выроненный нож.

Полный, и окончательный финал – наступил ещё через энное, но – очень небольшое количество секунд. Неплохо сбалансированный, примерно трёхсотграммовый клинок; брошенный Алмазом – с, где-то около четырёх метров, безо всяких эффектностей: по рукоятку вошёл в грудь второго участника шоу. Эп! – уноси готовенького...

– Я так и не понял... – Алмаз занял своё место, в шеренге; которая, совсем недавно, по совместительству – превратилась в невидимый пьедестал почёта. – Вы-то, хоть покувыркались; а мне, что? – партия в поддавки выпала... С одной стороны – смешно: а с другой – протестовать, как-то не тянет. Развлекли местных, и – будя.

Книжник кивнул. Трибуны разочарованно свистели, гомонили, требовали моральной компенсации.

– Я объявляю пятый поединок! – Лихо зло выдохнула, услышав голос шиза; в котором злоба – перемешивалась с мизерной долей, всё ещё присутствующей нерешительности. – Если он завершится в пользу наших гостей; я дарю им жизнь. Если их первый боец – проиграет, всем остальным – придётся испытывать судьбу по-новому. Я даю слово Молоха!

"Сука... – Блондинка скосила глаза на друзей: удивление, соседствующее с некоторой растерянностью. А, чего ещё можно ожидать от порченого? – откуда там взяться альтруизму-то... – Вот и всплыла, тема прошлого обсуждения, небожителей – с цепными псами. Что делать-то, мать твою?...".

С трибун – покатился полу-вой, полу-рёв. До предела насыщенный какими-то новыми, обожающими оттенками. Лихо вывернула голову, пытаясь увидеть места для избранных; разгадка, несомненно – была только там, и – нигде больше...

Сфинкс, чтоб ему пуд чистюль за пазуху, и кровохлёба – в закадычные кореша! – шёл к арене. Без излишней спешки: пружинистой, стабильной походкой. Лицо его – было почти скучающим; но глаза... в глазах, Лихо с полной безоговорочностью – увидела разгорающийся огонь страсти. Блондинка несколько раз, сталкивалась с людьми, у которых в глазах – порою появлялся, точно такой же, не перепутываемый ни с каким другим – огонёк. Сигнализирующий о том, что у его обладателя – наметилась цель, сбить его с которой – может только прекращение земного существования...

– Пошёл! – Шатун вышел из шеренги. – Дёрнешься, пристрелю!

Комментировать, такие возмутительные, как по своей глупости, так и прочим параметрам – высказывания; громила не стал. Схватка со свистопляской – была разминкой, смешливым недоразумением, потехой. Сейчас его ждал противник, гораздо более жуткий. И, что самое главное – настроенный идти до логического финала. До смерти. Неважно чьей: его, или своей.

Хуже всего – было то, что Шатун в полной мере – осознавал: его проигрыш, это билет в один конец – всем остальным. Понятно, почему Сфинкс – начал именно с него. Или всё решится в первом же поединке: или – оставшаяся троица, будет выходить на арену, с чувством неотвратимой гибели. И, нет ни единой уверенности, что эта гибель – будет быстрой. А также – не слишком мучительной...

Два человека, стояли на расстоянии примерно пяти метров, друг от друга. Молчаливые, не напряжённые – но настороженные... Матёрые хищники перед прыжком. Прыжком, который мог оказаться последним.

Первым, вроде бы начал Шатун. "Вроде бы" – потому что сказать с полной уверенностью, было невозможно. Два смазанных силуэта – соприкоснулись, пробыв в контакте – чуть больше времени, чем требуется для того, чтобы моргнуть. Отодвинулись друг от друга, замерли в защитной стойке.

Лихо смотрела во все глаза; Шатун выглядел всецело неповреждённым, сумевшим показать Сфинксу, что вакансия первого парня на деревне – продолжает оставаться открытой.

Белобрысый, тоже казался нисколько не огорошенным: рожа-конечности-воинственный дух – были в наличии. Но, некоторая, пусть и амфорная озадаченность – на физиономии человека с древнеегипетской кличкой; всё же присутствовала.

Никто из троицы, не мог предсказать исход схватки: эпизода на мосту, для каких-либо выводов – было недостаточно. Там, во время первой стычки, в заначке у Сфинкса – был эффект внезапности, сыгравший свою решающую роль. Сейчас же, Шатун чётко знал – кто перед ним: и, надо было вывернуться наизнанку, превратиться в нечто большее – чем боевая машина с привычными параметрами; но – выстоять. Уж если копать чутка поглубже: то – мы в Сибири, граждане! – сфинксов в этих краях, испокон веков не водилось; а вот шатунам – здесь самое раздолье...

Контакт, отход. Контакт, отход. Не было видно, ни увёрток, ни финтов, ни ударов. Только сталкивающиеся, размытые силуэты, пока ещё прощупывающие сильные и слабые стороны противника. Речь уже не шла о увеселении толпы: о – репутации. Столкнулись не два бойца экстракласса. Сошлись две силы, олицетворяющие собой, как бы банально это не звучало: добро и зло. В конце концов – вся наша жизнь, не что иное – как смертельная битва, этих двух, самых могущественных в мире, стихий...

"Давай, давай... – Вся троица, с застывшими лицами, следила за самой выдающейся в истории Сдвига – рукопашной схваткой. – Давай, ебулдыцкий шапокляк... Рви, за всё!".

Пробежала минута, вторая... По разбитой губе и, понемногу распухающей – левой скуле Шатуна, стало ясно, что белобрысый превосходит громилу, если не в технике, то – в скорости. Сам он, был невредим и, вряд ли – громила попал хоть раз: если Шатун попадёт хоть единожды, неважно куда... В принципе, урон такого свойства, для Шатуна, с его болевым порогом; был не урон. Досадное недоразумение, мелкая неувязочка... Но Лихо, знавшая громилу чуть лучше других, понимала – что всё начинается с малого. Если не в ближайшие пару-тройку минут, то – через четверть часа, при таком же раскладе – Шатун сдаст позиции. Некоторые болевые точки, будь ты хоть шатуном, хоть единоличным воплощением сразу трёх столпов единоборств – Морихея Уесибы, Брюса Ли, и – Масутацу Оямы; никуда не деваются...

Сфинкс насел! – начиная переламывать течение схватки. Шатун был уже полностью видимым, уйдя в пассивную защиту, крутясь на месте; а вокруг него, порхал белобрысый, как борзая – вокруг косолапого и, всаживал удар – за ударом: неразличимые глазу, но – никак не щадящие. Если бы не феноменальные способности Шатуна – держать удар: всё было бы кончено, уже в данное время.

Громила уже осознал это; несмотря на свой дар, благодаря которому он долгое время – оставался неуязвимым: Шатун был законченным реалистом, никогда не предающимся влиянию гибельных иллюзий. Он не собирался сдаваться, держался, ловил каждое движение Сфинкса – по-прежнему отыскивая слабину... но, слабина не проявлялась. Вообще, не подавала признаков присутствия, чтоб её... Клятый мутант не расслаблялся, не переводил поединок в стадию игры – для пущего удовольствия публики. Он понимал не хуже громилы, с кем свела судьба; и, всаживал каждый удар – без намёка на послабление. Длинными и короткими сериями, технично, с примесью холодной, расчётливой ярости. Большей частью – не пробивая защиту Шатуна: но всё равно, это уже был как минимум моральный перевес... Который зачастую – важнее физического.

Лихо оглянулась на зону особо важных персон. Рыжая торжествовала открыто, широченной, сучьей улыбочкой встречая каждую атаку Сфинкса: Молох был посдержаннее, но тонкие губы шиза – кривились явно удовлетворённо, одобрительно. Руки нестерпимо зачесались, требуя ощутить тяжесть какого-нибудь многозарядного аргумента, способного расчехвостить эту, почти оргазмирующую пакость – до состояния полной невесомости...

После очередной атаки белобрысого, Шатун припал на правую ногу! – перекатился вбок, используя начавшееся – пусть и не по его воле, движение. Отмахнулся от насевшего мутанта, почти достал – судя по суетливости, с которой Сфинкс ушёл с линии поражения. Быстро повернул голову, отыскивая взглядом друзей.

Блондинка глубоко выдохнула, понимая, что придётся сделать то, чего она – ещё никогда не делала. Безо всякой и, всяческой гарантии на успех. Но, выбора не было. Или Шатун, умрёт спустя несколько минут; а потом – вся оставшаяся троица. Или... а что терять-то, в самом-то деле!

Трибуны надсаживались на пределе сил, поддерживая белобрысого, уловив однозначный перелом в схватке. Лихо дождалась повторного взгляда громилы, кивнула, давая понять – что без помощи: он не останется... Во всяком случае – без попытки оказать помощь.

Блондинке приходилось применять свой дар – два раза подряд, с неизменно превосходным результатом. Но, это было с неподвижной целью; с целью – находящейся на расстоянии не более трёх метров: но не так – как это предстояло сделать сейчас, с учётом произошедших перемен... Отдача ещё не подкатила; но при мысли о возможном отходняке – становилось не по себе. То, что она изловчилась проделать с Пугачом – выглядело прелюдией, несуетливой подготовкой к настоящему свершению...

"Шебуршись ты в рот... – Лихо начала концентрироваться, чувствуя приближение изменённого состояния. – Давай мясистый, кантуй его поближе. Без права на промах, грёбаный трахибудокус... Ну!!!".

Шатуну не требовалось дополнительных согласований. Они слишком долго знали друг друга; чтобы сейчас не размениваться на уточнения, и – какие-то побочные расчёты... Задача была очень проста по сути; подогнать Сфинкса, в ту точку арены, которая была ближе всего к Лихо. А, что касается реализации... ну, это уж как получится. Не боги мы, что уж тут поделаешь...

Громила выбрал самый простой, не вызывающий излишних сомнений, путь. Уйдя (а точнее – продолжая оставаться в пассивной защите), не слишком быстро, но и – не слишком медленно: смещался в намеченный сектор арены. Лихо ждала: старательно гася – кажется уже начинающиеся симптомы возмещения...

Лихо увидела, как Шатун – стоя лицом к ней, немного опустил руки, будто вся его выдержка – дала трещину, сбой, надлом; открываясь для ударов... Сфинкс клюнул на приманку и, ворвался в образовавшуюся брешь – со шквалом ударов. Блондинка почти физически ощутила, как больно Шатуну, старающемуся удержать белобрысого рядом с собой; ещё на долю секунды, ещё на одну... Любая из которых, могла стать для него – последней.

Лихо хлестанула взглядом – по фигуре Сфинкса, пребывающего в относительно статичном состоянии: не совсем конечно... но, он хоть находился на одном месте. Она никогда не делала это так: не поймав взгляда противника, на таком расстоянии, да ещё и сзади... Но, выбора не было. У Шатуна вряд ли получилось бы – развернуть белобрысого, лицом к ней. Пришлось импровизировать, рисковать, выкладываться без остатка. Блондинка чувствовала, что, не иначе – чем от отчаяния: её сила, стала немного другой. Более пробивной, что ли... Которая не знает условностей и, ограничений. Спустя секунду, внутри черепа – образовалась чёрная дыра, безостановочно и, без остатка – всосавшая в себя сознание.

Книжник как-то растерянно, жалостливо пискнул, уловив краем глаза – как Лихо падает ничком; и, застывает в полном беспамятстве. Дёрнулся было к ней: замер, не спуская с лежащего тела – испуганного взора.

Трибуны в очередной раз разразились гвалтом и, вдруг замолчали. Как будто на стадион – упало громадное, звуконепроницаемое покрывало; отсёкшая улюлюканье, рык, любой шорох...

Алмаз, не сводящий глаз с арены, увидел, что впавший в подобие бойцовского экстаза – Сфинкс; вдруг замер, вскидывая руки – к голове. В следующий миг, громила – с разбитым в кровь лицом, сделал быстрый, длинный, скользящий шаг вперёд...

Мощные лапищи Шатуна, которые играючи – разламывали пополам, удерживаемые на весу кирпичи; хапнули белобрысого. Капкан захлопнулся.

Громила коротко напрягся, превращаясь в живой пресс: сминая, измочаливая – попавшего к нему в объятия противника. Изо рта Сфинкса, не успело вырваться ни звука. Грудную клетку раздавило напрочь, с такой же лёгкостью, как подошва армейского ботинка – давит сгнивший грецкий орех...

С нескрываемым ужасом, вскрикнула Виктория: не отрывающая взгляда от Шатуна, в руках которого безвольно обвисло изломанное, скомканное в своей верхней части – тело белобрысого.

"Контрольное сжатие... – Шатун с трудом разомкнул омертвевший захват, не обращая внимания – на грудь, залитую кровью Сфинкса; выдавленную через рот, глаза, уши... – Новое слово в криминалистике, чтоб мне так жить. А этому – нет...".

Сфинкс выпал из рук громилы на землю. Нелепой, абсурдной, будто сделанной каким-то умалишённым мастером – куклой; застыв в неестественной, пугающей позе. Рыжая уже не кричала, она просто сидела, прикрыв ладонь рот; резко контрастируя восково-бледным лицом, с огненными локонами. Молох, то порывался встать, то садился обратно, а его юношеское лицо – медленно, но неотвратимо, из розового – делалось красным, почти багровым.

Шатун вытер-размазал рукавом кровь с разбитой физиономии, покачнулся, и – сел на землю. Алмаз, вертящий головой в разные стороны, чтобы быть в курсе меняющейся обстановки; в очередной раз, наткнулся взглядом на громилу. И, замер.

Шатун сидел на земле: и – плакал. Не рыдал напоказ, картинно раздрызгивая слёзы по небритым щекам: а, изредка вздрагивал необъёмными плечищами, стараясь сдерживать, но – не получалось...

Если верить паре недлинных, чистых дорожек на щеках громилы; слёзы были скупыми, но они были. Видеть плачущего Шатуна, было так же дико; как заподозрить Андреича – в некрофилии, с элементами садо-мазо. Но Шатун – плакал, не делая попыток, подняться на ноги.

Сознание Молоха, наконец-то выбрало для себя – какую-то одну линию поведения. Возле арены, и – внутри неё: вдруг стало много, очень много мутантов. Поднимающих с земли – бесчувственную Лихо, заставляющих встать на ноги – Шатуна, окруживших Алмаза, и Книжника.

– Двигай. – Коренастый порченый с "Мосбергом" в руках, и "Стечкиным" за поясом, хотел было ткнуть Алмаза – стволом в поясницу, но в последним момент явно стушевался; хоть и не подавая виду. – Шевелись, расторопный...