Текст книги "Пешки Сдвига"

Автор книги: Вадим Громов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 38 страниц)

– А вторая?

– А вторая... Тут всё ещё грустнее, если вдуматься. Он сам, внутри – неживой. Мёртвый. Не могу сказать, что это такой "пешеход" новой формации: не совсем так. Есть у него чувства, только вот сплошь чёрные. Злость, ярость, какая-то непримиримость – целый букет в мрачных тонах. В лучшем случае, он может быть просто нейтральным. Если бы я был поэтом, то сказал бы, что всё хорошее в нём, умерло тогда, когда ему изуродовало половину лица. А может быть, он таким и был. Или нет?

– Нет. – Покачала головой Лихо. – Не был он таким. Не скажу, что у него нимб вокруг макушки сиял, но вот чего не было – так это того, что у него в душе была только темнота. Я – знаю.

– Ну, если так... Вам виднее.

– Точно... Только вот не легче от этого. Не легче.

– Вы, это... – "Бывший флибустьер" допил первую кружку. – На всякий случай предупреждаю. У него бывают... заскоки, что ли? – когда ему под руку лучше не попадаться. Завалит, и не поймёт, что откуда взялось, и почему вокруг штабель хладных тел образовался. Бросьте, не суйтесь, какая бы там любовь в прошлом не полыхала. Мёртвый он.

Лихо ничего не ответила, глядя в умеренно заплёванный пол. Подняла глаза, поискала взглядом столик, за которым сидел Никита. Там, всё заваривалось круче с каждой секундой. Один из троицы, тот, который был похож на стервятника, что-то говорил Хлысту, вперив в него гипнотизирующий взгляд. Тот иногда что-то отвечал, коротко, резко. Потом собеседник Никиты вдруг схватил его сзади за шею, начиная пригибать вниз, словно хотел уложить его лицом на стол. Хлыст перехватил жилистую руку, и с некоторым усилием, снял её с шеи. Но не отпустил, а неторопливо развернул раскрытой ладонью к себе, и смачно плюнул в неё. Отпустил, бесстрастно продолжая наблюдать, за дальнейшим развитием событий.

"Стервятник" ошалело посмотрел на "униженную" конечность, вытер ладонь о край стола, и она медленно поползла вниз, к поясу. Мёртвый, нисколько не изменившись в лице, сказал несколько слов и, поднялся. Троица, обменялась мгновенными взглядами и, сделала то же самое. Через секунду, все четверо начали пробираться к выходу.

– Не ходите... – Визави Лихо перехватил её взгляд, в котором легко прочитывались возникшие намерения. – Мёртвый он.

Распахнулась дверь кабака, выпуская всех четверых на воздух. Лихо, пребывая в полном смятении чувств, глядела вслед Никите, который уже не был прежним. Тем Никитой, которого она знала, наверное, лучше всех в Суровцах.

Дверь закрылась. Мысли в голове Лихо встряхнулись, перемешались и, уже не думали принимать какую-либо упорядоченность. Ей ещё казалось, что она сидит на стуле, глядя на закрывшуюся дверь, а ноги уже несли её к выходу.

– Как знаешь... – Долетело со спины. – Я предупредил. Спасибо за угощение.

Она торопливо пробиралась мимо столиков, которые, казалось, стали стоять ещё ближе друг к другу. Толкнула дверь от себя. Выскочила на улицу, несколько суматошно оглядываясь влево-вправо, отыскивая, куда пропали вышедшие незадолго до неё. Никого не было видно. С момента, когда хлопнула дверь, закрывшаяся за бугаём с рожей Франкенштейна, отмотавшего четверть века на урановых рудниках – прошло всего полминуты, не больше.

Из-за угла, донёслась какая-то возня. Чуть погодя, раздался влажный, пробирающий до дрожи хруст: потом короткий, но очень эмоциональный вой, заткнувшийся почти моментально. Лихо, не рассуждая, бросилась за угол.

Первое, что бросилось ей в глаза на небольшом пустыре за кабаком, было дёргающееся, не иначе, как в агонии – тело круглолицего шатена. Бугай лежал уже неподвижно, широко разбросав мощные ноги: из-под его спины, быстро растекалась тёмная лужица.

Мёртвый, выставив правую руку вперёд, в стойке застыл напротив третьего. Жилистого и битого, в руке которого поблёскивала острозаточенная сталь. Мёртвый сделал плавное движение, будто раскрываясь навстречу противнику, шагнул чуть вперёд – вроде бы неторопливо, даже как-то неуклюже. Вызывая соблазн – начать атаку.

"Стервятник" отскочил, не то – испугавшись, не то – разгадав какой-то скрытый замысел нападающего. Мёртвый сделал ещё шаг, взмахнул руками: и как-то неожиданно оказался возле левого бока жилистого. Правая рука описала волнообразное движение, и, когда "стервятник" вдруг опустил руки: левая, которая до этого спокойно висела вдоль туловища – метнулась к его горлу.

Последний из троицы, оставшийся на ногах, странно всхлипнул, и повалился на колени. Звякнул выпавший из руки нож, и жилистый прижал руки к боку, и – к горлу. Сквозь пальцы, незамедлительно протекли багровые струйки, и первые капли крови упали за утоптанную землю пустыря.

– Никита! – Крикнула Лихо и, человек – стоящий к ней спиной, пластично извернулся: как пришедший в движение, управляемый опытной рукой хлыст. На блондинку глядели два ножевых клинка, обагрённых кровью троицы. И глаза Мёртвого, который видел в ней кого угодно. Угрозу, помеху, ещё что-то... Только не человека, с которым его когда-то связывало нечто большее, чем дружеские отношения.

Пострадавший глаз налился мутью и, Хлыст бросился к ней, атакуя. Без всякого наигрыша: целеустремлённо, яростно, страшно... Лихо увернулась от первого, нацеленного в грудь, прямого выпада. Второй, по хитрой дуге вынырнул снизу, рассекая куртку. Блондинка успела прянуть назад; кончик ножа чуть не располосовал подбородок.

"Потрошитель", как живой, прыгнул в руку. Лихо, танцевальным па, почти ушла от идущих крест-накрест взмахов. Камуфляжка оказалась снова располосованной на уровне груди: из разрезанного внутреннего кармана, выпал деактиватор. Лихо не успела его подхватить. Лезвие ножа снова летело ей в грудь: и она отшатнулась, пропуская смерть мимо.

Мёртвый бросился вперёд. Ножевым боем, он владел едва ли не лучше всех в Суровцах и, Лихо понимала, что у неё почти нет шансов. Можно было применить свой дар, вызывающий головную боль, но на это элементарно не было времени. Требовалось хотя бы малая толика времени, чтобы сосредоточиться, но Мёртвый не давал этого сделать.

Удар, взмах, удар, удар! Лихо парировала два выпада, от одного ушла, а последний зацепил кисть, едва не оставив без "Потрошителя". Блондинка уже почти прокляла свою поспешность, щедро замешанную на элементарной глупости: что оставила Шатуна в кабаке. И, не была уверена – что громила видел, как она покидала помещение. Оставалось полагаться только на себя. Но Мёртвый был страшным противником, который, к тому же – нападал даже не рьяно: с сатанинским бешенством, которым мутно горел его изувеченный глаз.

Ещё парой финтов, Мёртвый ухитрился оттеснить её вглубь пустыря, сделав вероятность прозаического бегства в сторону кабака – очень, и очень шаткой. На миг, блондинке показалось, что она увидела в окне первого этажа, находящегося в здании через дорогу – лицо Книжника, беззвучно разевающего рот, словно кричащего что-то... А может быть, это была просто галлюцинация. Ей пару раз уже казалось, что вся эта безумная дуэль на ножах и, человек – у которого теперь не было его лучшей половины: тоже были галлюцинацией, мороком, наваждением...

"Потрошитель" звякнул, встретившись в одним из клинков, Лихо уже почти за пределом своих возможностей выгнулась, пропуская второй нож в миллиметре от рёбер... Надо было рисковать, бросаясь в контратаку. Долго так продолжаться не могло. Он всё равно её достанет, и это вопрос буквально пары десятков секунд.

– Никита! – Отчаянно крикнула она, сделав последнюю попытку остановить прущего на неё убийцу. Ножи в его руках плели замысловатую паутину ложных ударов, финтов, обманок... Он не остановился. Он никогда не умел останавливаться...

Ситуация складывалась почти безнадёжная, тупиковая. Ещё максимум – полминуты, и на пустыре – будет одним трупом больше. Её трупом. В голове крутилась какая-то зацепочка, подсказка, могущая стать ключиком к выходу, из этого положения. Что-то из прошлого, точно; но никак – не из разряда морально-волевых качеств Хлыста, на которые можно было воздействовать. Что-то другое...

"Колено! – Блондинка всё же выхватила из переплетения воспоминаний, именно то, что давало ей зыбкий шанс – выбраться отсюда живой. – Конечно же, колено...".

Правое колено Никиты, повреждённое ещё в Суровцах, иногда, хоть и редко! – давало сбой – и без особых причин; а уж если приложить по нему носком кроссовки, даже не вкладывая в силу удара – все имеющиеся в наличии силёнки...

Хлыст напирал вся яростнее, времени, для прокачки каких-либо других вариантов – не было абсолютно. Не было выбора, в котором во всей красе – наличествовал бы его светлейшество гуманизм. Выйти живым с пустыря, должен был только один.

Риск был жутчайший; но – не было альтернативы, не было! Лихо выплюнула усталость, собрав остатки иссякающих сил, и попёрла напропалую, нахрапом. «Потрошитель» махнул крест-накрест, безо всякой надежды – достать Хлыста, замысел был совершенно другой, не лежащий на поверхности...

Всё внимание – сконцентрировалось на том, чтобы уловить, когда Никита начнёт переламывать ход её атаки, и пустить в ход – свой единственный козырь.

Клинок в левой руке человека с мёртвым лицом, с тусклым звоном – блокировал очередной выпад блондинки; а правая рука – рванулась вперёд, метя в открывшиеся рёбра. Лихо грациозно, почти по балетному – крутнулась волчком, уходя от верной кончины, пропуская нож – в опасной близости от тела. При возвратном движении, он обязательно достанет её, как пить дать... Не наглухо, но достанет. Если успеет.

Завершая разворот, кроссовок Лихо, плотно впечатался в правое, чуть согнутое колено Хлыста, вкладывая в этот удар – нечто большее, чем обычную жажду к жизни. Душа взвыла по-звериному, но сквозь эмоциональный раздрай – неотвязно пробивался холодок очень простой жизненной формулы. Или ты – или тебя.

Колено явственно хрустнуло. Никита, против своей воли – припал на переднюю ногу, и продолжал опускаться вниз; не понимая, что всё кончено... Правая рука опустилась на пару десятков сантиметров, возвратное движение сбилось, лезвие прошло в нескольких сантиметрах от бока блондинки. Лицо Хлыста, исказилось скорее даже не от боли, а от неожиданности, вмешавшейся в идеальную комбинацию.

Всё вышло, почти как в учебном бою, при отработке защиты и нападения. Тело скомбинировало всё само, без ведома головы, в которой так и не было даже подобия порядка. Лихо сделала шаг, выбрасывая вооружённую руку вперёд. "Потрошитель" вошёл мягко, будто протыкал не человеческое тело, а небрежно набитый соломой мешок: рука почти не ощутила сопротивления. Всё, как учил Наждак – бывший спец по армейскому ножевому бою, пригретый Андреичем в Суровцах. А Лихо была хорошей ученицей.

Рука автоматически провернула нож в ране, и вернулась назад. "Потрошитель" по самую рукоятку, был в потёках, происхождение которых вряд ли было под вопросом. Лихо прянула назад, принимая защитную стойку, но это было уже излишним.

Мёртвый, как и "стервятник" – с минуту назад, подламывался в коленях, лицо становилось другим, отсутствующим, даже умиротворённым. Кровавые пузыри показались из изувеченного уголка рта, и он упал лицом вниз. Всё было кончено.

– Я этого не хотела... – Прошептала Лихо, чувствуя, как в груди отмирает что-то, связывавшее её с прошлым. – Видит Бог... Не хотела.

Из-за угла вынырнул Шатун и, остановился. Словно с разгона налетел лбом на препятствие. Огляделся с потрясённо-оценивающим видом, громко щёлкнув языком.

– Ебулдыцкий шапокляк... Завяжите мне яйца бантиком, и дайте на десерт свистопляске. Неплохо порезвилась. Не чересчур ли? Слышишь меня, Лихо?

Блондинка нагнулась и, подобрала деактиватор с земли, пребывая словно в тумане, который, казалось, никогда не рассеется. Разогнулась, забросила "Потрошителя" в ножны, и невидящими глазами посмотрела на Шатуна.

– Что?

– Ничего. – Он молниеносно оценил нынешнее состояние боевой напарницы, и принял решение больше ничего не спрашивать. – Давай, почесали отсюда... Пока расспросы не начались, да какие-нибудь общие знакомые этих щекотунчиков не сыскались. "Пёрышками", они мастаки были щекотать. По тебе видно просто бесподобно: всю куртку защекотали...

Лихо машинально потрогала разрезанную в нескольких местах камуфляжку, и на негнущихся ногах пошла к Шатуну. Объяснять, что всё было немного не так, как он себе представляет – не было никакого желания. Тот, в образе человека-метеора, проверил лежащие на земле тела, на предмет признаков жизни. В живых не осталось никого.

– Чтобы я, когда-нибудь, познакомился ещё хоть с одной белобрысой... – Тихонько вздохнул Шатун, перевернув Мёртвого, который теперь стал без всяких условностей соответствовать своему прозвищу – на спину: и быстро оглядев рану. – И я покинул эту встречу, в моей спине торчит "перо". Твои объятья – душу лечат, и нож вонзают под ребро... Жили они, хрен знает как, и в одну, ничем не примечательную ночь – она его прирезала. И, не могу сказать, что была в корне неправа. А – ну-ка, ну-ка...

Он вдруг нагнулся к лежащему на земле "стервятнику", оттянув у него вниз – задравшийся воротник и, принялся что-то разглядывать: негромко и безостановочно матерясь сквозь зубы.

Лихо, как сомнамбула, побрела в сторону кабака. Шатун, оторвавшийся от своего занятия, в один прыжок догнал её, и сноровисто переналадил к месту их ночлега.

– За помин души, с утречка накатим. Сейчас – спать.

Лихо покорно позволила увести себя.

– Что случилось? – На выходе из их новой обители, им повстречался Алмаз, выглядевший крайне озабоченно. – Книжник хай поднял. Кричит – Лихо на соломку шинкуют... Я и сорвался.

– Можешь канать обратно. – Шатун подтолкнул блондинку, застывшую изваянием. – Иди давай. Из-за ваших порочных страстей, нормальные люди свою, честно оплаченную порцайку – прикончить не успевают. Роковая женщина, едрёна барбариска... Мало того, что там ещё, как минимум один мутант, заваленный грациозно и качественно. Остальных я рассмотреть не успел, и чует огрубевшее сердце старого вояки – что этим дело не ограничилось. Третий случай уже, если не ошибаюсь... Приходится признать, что некая система всё же выстраивается.

Не обращая внимания на его рассуждения, на негнущихся ногах, Лихо подошла к "портье", и выложила на стойку свой "Феникс". Угрюмое лицо челябинского "смотрителя за номерами", стало недоумённо-тревожным.

– Спиртное есть? – Не глядя на него, спросила блондинка. – Достаточно одной бутылки...

"Портье" раздумывал недолго, углядев и порез на руке: и то, что куртка Лихо напоминала наглядное пособие, демонстрирующее, на что способен качественно заточенный нож. И, через пять секунд, на стойке очутилась початая пластиковая бутылка, в которой имелось примерно пол-литра прозрачной жидкости. Лихо подтолкнула к нему ствол, забрала бутылку, и сделала большой глоток.

Шатун шагнул к ней, но блондинка вытянула руку, останавливая его, и сама пошла в коридор. Алмаз обогнал её, показывая, где им сегодня предстоит ночевать.

В довольно обшарпанной комнате, где, как и в "Ладье" – имелось четыре кровати, Лихо плюхнулась на первую же, рядом с Книжником. Отпила из горлышка ещё пару глотков, поменьше. Передёрнулась. Уставилась в противоположную стену, словно хотела увидеть там нечто такое, что было способно изменить всё, сделав добрым-добрым и почти сказочным.

– Вот такие, значит, штучки... С пометочкой "безвозвратно". – Она отхлебнула ещё. – Что за тупость, наливать спиртное – в пластиковую бутылку. Ни об стену тебе с чувством шарахнуть, ни вены "розочкой" перехватить. Блядь!

Она плотно присосалась к бутылке, хлеща содержимое – как обычную воду. Шатун покачал головой, и решительно вынул сосуд, у неё из рук. Лихо подняла на него уже поплывший взгляд, но махнула рукой и, обмякла. Плечи её затряслись в беззвучном плаче.

Плакала она недолго: засуетившийся Книжник даже не успел начать сеанс утешения. В процессе которого, у него был реальный шанс получить по сусалам; по незнанию затронув какую-нибудь душевную ссадину блондинки.

– Приберите получше... – Она вынула из кармана деактиватор, и бросила его на кровать. – И пошло оно всё – нахер...

После этого, она повалилась на кровать, и мгновенно заснула. Книжник заботливо снял с неё обувь, закинув ноги на ложе, и подложил подушку под голову. Повернулся к Шатуну.

– А что было-то?

– Тебе этого лучше не знать. – Хмуро сказал тот, перебрасывая из руки в руку – на три четверти опустевшую бутылку со спиртным. – Лучше сообрази, чем ей руку перевязать... На вон – продезинфицируй, прямо из бутылки.

Книжник вылил немного отдающей сивушным духом жидкости – на порез Лихо, и несколько неуклюже, но старательно – перевязал обработанную рану бинтом, поданным ему Алмазом, всегда имеющим при себе что-то вроде мини-аптечки. Блондинка что-то промычала во сне, но глаз не открыла.

– Слушай, книголюб... – Громила посмотрел на лежащий на кровати деактиватор. – Этот механизм сегодня по асфальту катался... Ничего с ним не стрясётся?

– Ничего. – Уверенно сказал Книжник. – Его можно "Горынычем" переезжать, и тебе вместо эспандера использовать. Если осилишь. В воде не тонет, в огне не горит. Во всяком случае, этот засланец, на котором Лихо пародию на экстренное потрошение делала – так утверждал. Наша дама, никаких разногласий со сказанным не уловила... Значит – так оно и есть.

– Хоть что-то хорошее есть в этом корявом существовании. Всё, спим. – Распорядился Шатун. – Переживать, и охать будем завтра. Если понадобится...

И начал стаскивать свой матрац на пол, чтобы устроиться с максимальным комфортом. Книжник печально посмотрел на морально и физически пострадавшую Лихо, и уныло принял горизонтальное положение на соседней койке. Готовый исполнять роль верного пажа, при храброй воительнице.

Алмаз тоже плюхнулся на свободную кровать, и заснул почти мгновенно.

Ночь пролетела спокойно. Первое, что увидел Книжник, вынырнувший из сна – это была Лихо, сидящая на кровати, с физиономией – которая была приятного, слегка изумрудного оттенка.

– Доброе утро. – Очкарик тоже сел на постели, отчаянно зевая. Ему всю ночь снились какие-то бессвязные эпизоды в жанре "экшн", но в которых он не смог проявить себя, как настоящий защитник отечества. Он, то улепётывал от выводка свистоплясок, то залезал на какие-то кручи, спасаясь от целого сонма "пешеходов", которые вдруг научились быстро перемещаться в пространстве. Мертвяки почти загнали его в тупик, последняя дверь уже трещала вовсю, а "Гюрза", с помощью которой он решил избавить себя от незавидной участи – давала осечку за осечкой. Потом на стене тупика вдруг возникла рожа Алмаза, которая скорчила укоризненную гримасу, и сказала:

– А оружие-то, чистить надо, батенька! Сколько можно вас учить? Выпутывайтесь теперь...

"Пешеходы" всё-таки расхреначили дверь в щепки, но тут сон кончился. Чему, к своему стыду – Книжник был ужасно рад. Всё-таки страшно, как ни крути.

Настоящая, всамделишная дверь в их номер – распахнулась, и в помещение вошёл Алмаз, с бутылкой воды в руке. Лихо, слегка трясущимися руками приняла загодя открытую ёмкость, и начала быстро пить, большими, жадными глотками.

– Спасибо... – Она оторвалась от бутылки только тогда, когда она опустела примерно на две трети. – Чтобы я без вас делала?

– Да-а-а... – Протянул сидящий напротив неё Шатун, и критически обозревающий её состояние. – Это надо же так нажраться одной поллитрой. Неполной. Полный швах, мадам.

Лихо слегка развела руками, придав своему лицу выражение "Так получилось, не ругайте меня, дяденька". Потом снова присосалась к бутылке, опустошив её почти полностью. Остатки вылив в ладонь и, умывшись. Помассировала виски.

– Как там "Горыныч"?

– Не вспорхнул, не улетел. – Успокоил её Алмаз. – Где оставили, там и стоит. Сторож, правда, намекал, что неплохо бы прибавочку ему сообразить, за самоотверженный труд...

– Ага... – Глубоко, и размеренно дыша носом, сказала Лихо. – И шубу ему, на шкурах кляксы. И от мёртвого Пушкина – бакенбарды. Получать во время Всплеска, стоя голым посреди Нижнего.

– Жестокая ты... – Алмаз присел на кровать рядом с ней. – Он даже лобовое стекло протёр. Халтурненько, правда. Но всё равно – всё цело. Можно накинуть за старание.

– Ладно, сам решай... – Блондинка закрыла глаза. – Убивать надо за такую водку. Технологию производства – не иначе как Всплеском нашептало... По воздействию на организм – у-у-у...

– Тебе ведь никто её силком в горло не лил. – Рассудительно заметил Шатун. – Сама лакала, как халявную. Не вой теперь.

– Ладно. – Лихо открыла глаза. – Не померла же, и – ладно. Но ощущения такие, как будто я вместо водяры из горла, вчера себе пулю из зазря утраченного "Феникса" – в голову засадила. Мозги – где угодно, только не в голове...

– Ты, вообще, помнишь – что вчера было? – Осторожно спросил Алмаз. – По какой причине бражничала...

– Помню. – Коротко ответила блондинка. – И, кажется, я вчера сказала по поводу этого – "Нахер!". Могу заверить, что ничего не изменилось. Или мы тут любительский спектакль закатим? Безутешная вдова, и кучка неумело сочувствующих суперменов... Сказано же – "Нахер!".

– Как скажешь. – Алмаз открыл вторую принесённую из машины бутылку, и начал пить. Потом протянул Книжнику. Тот отрицательно помотал головой. Бутылка ушла Шатуну.

– Ладно, с моральной стороной вопроса решили. – Алмаз почесал переносицу. – Теперь по поводу незначительных деталей. Приодеть бы тебя надо. Пообтрепалась ты, за прошлый вечер... Или так поедешь? Лёгкий стриптиз, для спутников. Вентиляция, опять же – улучшенная...

– Не дождёшься. – Отрезала Лихо, продолжая пребывать в бледном виде. – Не видать тебе моего тела белого. Придумаем что-нибудь... Дай ещё воды. Покончим со Сдвигом, найду, и взорву эту винокурню – к бениной тещё. Книжник, деактиватор где?

– У меня. – С готовностью отозвался очкарик. – Не пропадёт.

– Понятно, что у тебя... – Проворчала блондинка. – Я, хоть и выкушала вчера этого пойла, но с памятью не рассорилась. В отличие от некоторых, у которых в ней зияющие провалы образовались...

– Ты это про кого?

– Да, так... Был один такой. Не хочу вспоминать.

– Ладно, отдохнули, пора и за родину порадеть. – Алмаз взял у Шатуна протянутую обратно бутылку, и закрыл крышку. – Поехали.

Портье принял у них ключ, продолжая оставаться таким же угрюмым, как и вчера вечером.

– Любезный, не подскажете ли, где нам девушку приодеть можно? – Алмаз кивнул в сторону Лихо, сложившей руки на груди, таким образом прикрывая разрезы. – Если лично у вас есть что-то подходящее, можем сторговаться.

– На Перекресток вам надо... – Нисколько не изменившись в лице, буркнул портье. – Там всё.

Он скупо объяснил, как побыстрее добраться до этого самого Перекрёстка, в прошлой жизни являющегося вещевым рынком Челябинска. И, им же – и оставшегося.

Сторожу, который вился возле "Горыныча" надеясь выцыганить ещё что-нибудь за ночь беспорочной службы, перепала "УРка", и краткая нотация Лихо о вреде попрошайничества, ввиду похмельного состояния блондинки, прозвучавшая особенно прочувствованно и нецензурно. И то, и другое, он воспринял с одинаковым выражением физиономии. Привык уже, наверное.

До Перекрестка добрались довольно быстро, это оказалось всего в полутора километрах от места их прежней дислокации. Барахолка, наречённая в честь пересечения двух дорог – конечно же, уступала по размаху и кипению торговых страстей – той же "Трёшке": но выглядела явлением давно устоявшимся, прочно пустившим корни на довольно внушительном количестве квадратных метров, и не собирающимся зачахнуть по причине отсутствия товарооборота.

– Деактиватор верни. – Лихо протянула руку, и Книжник безропотно вернул требуемое, понимая, что спорить бесполезно. Подержал в руках будущее, проникся: и ладушки.

Лихо повертела его в руках, и сунула в карман штанов.

– Мой бледнолицый брат – Зоркий Глаз, смотри в оба. – Сказала блондинка, вылезая из машины. – За это, я выменяю тебе целую флягу огненной воды, которой ты сможешь отравить всех своих врагов. Это говорю тебе я – Головная Боль. Жди, и я вернусь. Пошли, мальчики.

– Кто из нас, в настоящий момент бледнолицый – это ещё вопрос. – Пробубнил Алмаз вслед уходящей троице. – А вот по поводу головной боли – ничего добавить не могу. И в этом – вся трагикомедия. А куда денешься? – да и, привык уже...

Лихо с Шатуном и Книжником быстро шли по рядам, выискивая то, что им было необходимо. Пару раз, куртки всё же попадались, но по размеру, они скорее были на Шатуна, чем на блондинку.

– Однако... – Сказал Книжник со странной грустью в глазах, вперившись взором в большой лоток с пёстрыми корешками книг, мимо которого они проходили. – Сто шрамов на вымышленной заднице, и один – на твоей собственной: две диаметрально противоположные величины... Но, на приключения всё равно тянет.

Лихо ничего не съязвила, в ответ на столь глубокомысленный вывод. Шатуну, вообще было абсолютно индифферентно.

– Что берут? – Вскользь поинтересовался очкарик, на миг всё же задержавшись возле лотка, с манящим чтивом. – Фэнтези?

– На самокрутки всё берут! – Жизнерадостно просветил его, словно один в один, списанный с классического образа папы Карло, реализатор. – Не читать же их. Хотя, есть наверное, ненормальные... Штудируют. Но я таких не встречал. Берёшь что-нибудь?

– Нет. – Книжник мгновенно "потух", и поскакал за чуть замедлившими шаг спутниками, которые явно слышали весь диалог. Но снова – ничего не сказали.

Они прошли ещё несколько стоящих вплотную друг к другу, изрядно тронутых ржавчиной контейнеров, когда Лихо притормозила, углядев в глубине одного из них, что-то подходящее.

– На меня найдётся? – Она ткнула пальцем на предмет их, несколько затянувшихся поисков. – Обрадуйте, скажите, что есть. Надоело ходить без толку.

– Посмотрим... – Сухопарый торговец, похожий на сомлевшую на солнце рыбину, и внешне, и своими безобразно неторопливыми движениями, поднялся с перевёрнутого железного ведра, на котором он восседал, ожидая желающий поменять одно на другое. – Вроде было что-то.

– Тётенька, дай ножик! – Звонко выкрикнул кто-то, совсем рядом с Лихо. Она вздрогнула от неожиданности, и посмотрела в ту сторону, откуда донёсся крик. Рядом стоял чумазый пацан, лет десяти-двенадцати, одетый кое-как.

– Дать я тебе могу только того, чего тебе в жизнь не унести. – Лихо повернулась к нему передом. – Так что, лучше – гуляй.

– Ну, да-а-а-ай! – Челябинский гаврош, неожиданно вцепился в неё обеими руками. Лихо не успела среагировать, и теперь вынуждена была отрывать вцепившегося в неё с силой капкана, подростка.

От растерянности, она позабыла все приёмы, с помощью которых это можно было сделать за две секунды, и просто отдирала приставалу от пострадавшей куртки, начинающей полностью расползаться на лоскуты. Радуя этим зрелищем всех находящихся неподалёку.

– Дай! Дай! Дай! – Через несколько мгновений, малорослых гавриков стало человек десять. Скорее всего, сигналом к "набегу" стал крик первого "разведчика". Орава слаженно действующих сорванцов, крутилась возле троицы, хватаясь за что попало, оглушительно вопя во всё горло. Их не пугал даже Шатун, который тоже откровенно растерялся, несмотря на свои феноменальные способности. Трое почти смяли Книжника, дёргая его за куртку, четверо прыгало вокруг громилы. Остальные суетились около Лихо.

– Брысь! – Громогласно рявкнул опомнившийся Шатун, и всё малолетняя кодла вдруг рассыпалась в разные стороны, растворяясь в лабиринте Перекрёстка. С момента первого контакта с рыночными попрошайками, прошло не более десяти секунд.

– "Гюрзу" упёрли... – Ошалевшим тоном доложил Книжник, хлопая себя по бокам. – Во дают...

– Деактиватор! – Лихо стала восково-бледной, нырнув рукой в карман, где до этого помещалось устройство. – Твою мать...

Шатун, который утратил обе висящие на поясе "эфки", но сберёг тесаки, рванулся в одну сторону, в другую, пытаясь высмотреть хоть один невысокий силуэт, из которого можно было вытрясти хоть какое-то количество информации. Воришки растворились бесследно.

У Лиха не пропало ничего, кроме деактиватора. Даже "Беретта", которую она прихватила для обмена на одежду: была на месте. И даже "Потрошитель", на которые позарился малолетний грабитель – тоже покоился в ножнах. Правда, почти наполовину вытащенный. Лихо предпочла бы, чтоб всего этого не было, но деактиватор снова оказался на месте. Увы...

– Не найдёте теперь... – Чуть растягивая слова, равнодушно оценил их бедственное положение торговец. – Не вы первые. Никто не находит.

– А где они обретаются? – У Лихо испарилось всё похмелье. – Где найти можно? Знаете?!

– Не... Я тут недавно. Куртку брать будете?

– Давайте. – Лихо отчаянно оглядывалась по сторонам, будто ожидая, что сейчас ей с извинениями и, поклонами – принесут деактиватор. – Да что же делать-то?

Шатун с Книжником потеряно вертелись на месте, озирая окрестности. Результата не было.

– Обосрались, как безрукий в чистом поле! – Блондинка, не меряя, схватила протянутую куртку: сунула торговцу "Беретту", и быстрым шагом пошла по направлению к "Горынычу". – Привыкли в Суровцах жить, в примерном обществе: пожинаем теперь плоды райского существования. Блядь!!!

Сзади что-то вякнул продавец, по поводу проверки оружия, но Лихо на мгновение обернулась, и поглядела на него такими взором, по сравнению с которым – взгляд Медузы Горгоны был не более, чем каким-то нелепым недоразумением, способным превращать в камень, в лучшем случае – собачьи экскременты. Торговец тут же заткнул фонтан, и слинял на своё место.

Алмаз, увидевший стремительно шагающую процессию, и Лихо, разве что самую малость – не дышащую огнём, без малейших признаков абстинентного синдрома, поперхнулся водой из бутылки.

– Что стряслось?

– Деактиватор упёрли. – Сумрачно заявил Книжник. – Налетело мелкота какая-то, "Гюрзу" у меня умыкнули....

– Да хрен с ней, с "Гюрзой"! – Рявкнула блондинка. – Там три рюкзака этого металлолома! Сука, я сейчас от этого Перекрёстка, начну откусывать крупными кусками, и подавится он, а не я! Прибарахлилась, мать его ети...

– Не получится... – Шатун озадаченно покачал головой. – Это тебе не в ангаре у Ашота резвиться.

– Точно. – Подтвердил Книжник, с некоторым сожалением расставаясь с возможностью заработать себе ещё один шрам на задницу. – Не выйдет...

– Потрясти кого-нибудь. – Предложил Алмаз. – Наверняка ведь знают, кто и что...

– Можно. Но сложно. – Очкарик снял очки, принявшись протирать их. – Мы же не кустаря-одиночку за вымя держать собираемся. Здесь – Система. Одного зацепим – остальные, скорее всего – на дыбы встанут. Экономика, это вам не хухры-мухры... Самое плохое даже не в том, что их тут больше, чем нас. А в том, что мы – чужаки. Сами за себя. А они – давно сформировавшийся организм. Явно наловчившийся отторгать всё чужеродное, любыми доступными способами.