Текст книги "Время любви"

Автор книги: Ширли Эскапа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 32 страниц)

Глава 17

Тем временем лето вошло в полную силу. Розы хорошо прижились и цвели уже вовсю.

В Пенфилде царила радостная суматоха: шли приготовления к свадьбе Чака Редферна и племянницы Констанс Кортни, о чем все газеты штата писали как о самом значительном событии сезона.

Танцплощадку решили устроить на теннисном корте, а из Флориды прибыло огромное количество пальм в кадках для украшения территории; по стенам развесили шпалеры, увитые гардениями и разноцветными гирляндами. Чета Кортни выписала из Нью-Йорка пианиста из знаменитого оркестра Джексона Уотсона и была немало шокирована, когда тот заявил, что звучание уникального инструмента, некогда принадлежавшего Людовику XV, слабовато для джаза.

И вот наконец долгожданный день настал. В Пенфилде собрались все представители семейства Кортни. Пятилетняя внучка Констанс и Дуайта с умилительной серьезностью готовилась к исполнению отведенной ей роли подружки невесты, не подозревая, что роскошное платье, в которое ее обрядили, прибыло из Парижа от самого Диора.

По просьбе миссис Кортни Майк в последний раз проверил, все ли в порядке с пальмами и освещением розового сада, и, хотя в том не было особой необходимости, спустился к искусственному пруду. Присев на свой любимый камень у кромки воды, он, как всегда, залюбовался золотыми рыбками, снующими между розовато-белыми лилиями. И вдруг увидел в воде что-то светлое.

Приглядевшись, он понял, что это платьице маленькой Мэри-Лу. Не было времени гадать, как она попала в водоем. Издав пронзительный крик, Майк нырнул в воду, пребольно ударившись головой о камни, которыми было выложено дно. Схватив девочку в охапку, он вытащил ее на берег.

В предпраздничной суете не сразу заметили исчезновение малышки, но потом поднялась всеобщая суматоха. Хозяева и гости высыпали в сад и принялись за поиски. Когда раздался истошный вопль Майка, Констанс Кортни со всех ног бросилась к пруду.

Далее события разворачивались с ужасающей быстротой. Среди воцарившегося хаоса Констанс увидела лежащую на земле Мэри-Лу и истерически завизжала, не в силах двинуться с места. Ее кузина Моника оттолкнула ее, упала на колени и начала делать девочке искусственное дыхание. Время, казалось, остановилось. Однако вскоре ребенок задышал самостоятельно.

Майк, напряженно следивший за происходящим, покачнулся, только сейчас почувствовав прилив дурноты, и без сил опустился на свой любимый камень.

Констанс Кортни, не обращая внимания на мокрую одежду Майка, припала к нему.

– Боже мой! – зарыдала она. – Вы спасли ее! Спасли мою внучку, мою маленькую девочку!

Превозмогая себя, Майк поднялся с камня.

– Как же иначе? – улыбнулся он. – Так всякий бы поступил. – Он и сам едва расслышал свой голос.

К тому времени как Майк вернулся домой, Сесилия уже узнала о происшествии и быстро приготовила мужу горячую ванну.

Свадьба прошла как по писаному, а чуть позже до О'Конноров дошли сведения, что первый тост жених поднял «за человека, благодаря которому состоялось это торжество». Если бы не Майк, сказал он… ну и так далее, что положено в таких случаях.

Через три дня после свадьбы Кортни подарили Майку роскошные золотые часы. Изящная гравировка гласила: «С безграничной благодарностью семейству О'Коннор».

Прошло еще четыре дня, то есть ровно неделя после спасения малышки Мэри-Лу, и Майка обнаружили на дне того самого злополучного пруда.

– Видимо, когда он нырнул за вашей внучкой, то ударился головой, – объяснил Констанс Кортни доктор Бушнелл, осмотрев труп. – Получил сотрясение мозга, но не остался в постели, а продолжал работать. А сегодня пришел сюда, присел отдохнуть и потерял сознание.

У доктора был еще один экстренный вызов, но он обещал приехать к Сесилии, как только управится с делами.

«Кадиллак» миссис Кортни на полной скорости мчался по дороге к дому Сесилии. Вся семья дружно пыталась отговорить Констанс от поездки, считая, что она слишком впечатлительна, чтобы сообщить вдове о страшном известии, но миссис Кортни была непреклонна.

– Сесилия О'Коннор – моя подруга, – твердо заявила она.

А в десяти минутах от дома Сесилии Констанс вдруг задумалась. Подруга? Она считает Сесилию своей подругой? Так почему в таком случае ей даже в голову не пришло пригласить Сесилию на свадьбу племянницы? И даже после чудесного спасения Мэри-Лу она ей не позвонила, не приехала навестить…

«Что же ты за друг, Констанс Кортни?» Горестно покачав головой, она вздохнула. У Сесилии есть друг, самый настоящий и преданный. Мириам.

А кстати, как ее фамилия?

Только сейчас до Констанс дошло, что она ни разу не поинтересовалась фамилией Мириам. Впрочем, стоп! Сесилия, помнится, говорила, что та работает в аптеке, и назвала адрес. Только бы эта Мириам оказалась на месте!

Констанс велела водителю Рили остановиться у ближайшей телефонной будки. Недоуменно подняв бровь, тот сделал, как она сказала. «Неужели эта изнеженная дама сама, без посторонней помощи, сумеет набрать номер?» – подумал Рили.

С Мириам ее соединили довольно быстро. Четко произнося слова, Констанс объяснила суть дела.

В трубке послышался вскрик, потом воцарилось молчание.

– Вы можете приехать к ней? – спросила миссис Кортни.

– Выезжаю немедленно.

– Благодарю вас, – вежливо произнесла Констанс, но Мириам уже положила трубку.

Усевшись в машину, миссис Кортни почувствовала, как на нее накатила волна страха. Сейчас она увидит Сесилию – и что скажет? Как вообще можно сказать такое? С ее губ сорвался долгий всхлип. Стараясь справиться с собой, Констанс нервно закурила сигарету и мало-помалу успокоилась. Ничего-ничего, она сумеет выполнить эту тяжкую миссию.

Сесилия в саду поливала розовые кусты. Вечер обещал быть прохладным, в воздухе разливался чудесный аромат.

Завидев гостью, Сесилия разогнулась, на лице ее расцвела радостная улыбка.

– Миссис Кортни! Какая приятная неожиданность! Сейчас приготовлю чай, только вымою руки.

– Я… мгм… Мне очень жаль… Я… – Лицо Констанс стало пепельно-серым, голос сорвался.

– Что-нибудь случилось? С Майком?

– Я очень сожалею, – запинаясь, проговорила миссис Кортни. – Это так ужасно, так ужасно!..

– Боже мой! – Сесилия бессильно закрыла глаза. – Скажите же, что случилось?

Но гостья словно окаменела. Судорожно сглотнув, она прокашлялась, но так и не смогла вымолвить ни слова.

– Он жив? – выкрикнула Сесилия. – Бога ради, скажите, он не умер?

Миссис Кортни тяжело уронила голову на грудь. Потом, инстинктивно почувствовав, что Сесилия нуждается в физической поддержке, обхватила ее за талию и повела в дом.

– Ему было сорок пять лет, – как во сне произнесла Сесилия, едва они вошли на кухню. – Всего сорок пять… – Невидящими глазами она уставилась на миссис Кортни. – Боже милосердный! Джина! Моя маленькая Джина! Что с ней теперь будет?

И вот тут-то она сломалась.

Заломив руки над головой, Сесилия как подкошенная рухнула на пол. Бьющееся в истерике тело неистово каталось по кафелю кухни, дом оглашали страшные крики.

Миссис Кортни застыла в полном оцепенении. В такой ситуации она оказалась впервые и чувствовала себя совершенно беспомощной. Больше всего ее беспокоило, что Сесилия может нанести себе увечья; в остальном мозг словно парализовало.

К великому ее облегчению, в дверь позвонили, и на пороге возник доктор Бушнелл, быстро взявший ситуацию под контроль.

Когда приехала Мириам, Констанс тихо ретировалась. А усевшись на заднее сиденье «кадиллака» – чего она не делала никогда прежде, – дала волю чувствам и разразилась безудержными рыданиями.

Всеми скорбными заботами, связанными с похоронами, занималась Мириам. Мириам же поведала о страшных событиях Джине.

Она испросила в аптеке отпуск за свой счет и провела в домике О'Конноров две недели, каждую ночь устраиваясь спать на маленьком диване, будучи готовой в любую минуту прийти на помощь подруге, но не навязывая ей своего присутствия.

Когда же Мириам удостоверилась, что Сесилия успокоилась настолько, что ее можно оставить одну, она сразу уехала, предоставив семейство самому себе. В конце концов это их жизнь и им с ней справляться.

Да, Мириам сделала все, что было в ее силах. Вот только о том, что Майк О'Коннор не был родным отцом Джины, девочка узнала не от нее.

Глава 18

Примерно с месяц после несчастного случая, как они предпочитали называть происшедшее с Майком, к Джине проявляли повышенное внимание. С точки зрения одноклассниц, она являлась воплощением чего-то необычного: не только выиграла чемпионат по теннису, но и в свои одиннадцать лет потеряла отца! Над ней незримо сиял ореол победительницы… и мученицы.

А потом в один день все резко изменилось. Во время перемены Джина заметила полное охлаждение к ней. Кое-кто даже отворачивался, как будто от нее исходил неприятный запах. Молчание вокруг сгущалось. Стоило Джине подойти к группе подруг, как все разговоры сразу умолкали.

Вот тогда-то ей и удалось краем уха расслышать, как Люси Харрисон шепнула стоящей рядом девочке: «Да ведь Майк О'Коннор – не ее отец!» Люси только что пришла на занятия после трехнедельного отсутствия, поскольку страдала периодическими приступами астмы.

– Заткнись! – прошипела одноклассница. – Ты разве не видишь, что она рядом?

Собрав волю в кулак, Джина прошла мимо, но ее изоляция тем не менее продолжалась.

По прошествии многих лет, как только Джина вспоминала слова Люси за своей спиной: «Майк О'Коннор – не ее отец!» – ее опять и опять охватывал безмерный ужас, ноздри заполнял отвратительный запах дешевой кухни, в ушах звучал дикий крик. Господи, почему тот человек так кричал?

Она почти ничего не помнила из своего раннего детства. Это было так давно!

Ладно, все это ерунда, в конце концов решила Джина, надо быть сильной. И тогда она пробьется через весь этот кошмар, выживет и достигнет в жизни многого.

Она приехала домой, сотрясаясь от рыданий, и прямо с порога бросилась в объятия матери.

– Это же неправда! – трясла она ее за плечи. – Ну скажи, что все это неправда!

– О чем ты, доченька? – в полном недоумении спросила Сесилия.

– Что папа… не мой папа.

– Святая Мадонна! Кто тебе об этом сказал?

– Люси Харрисон. – Девочка отстранилась от матери и вдруг каким-то взрослым голосом спросила: – Какая, впрочем, разница, откуда я об этом узнала?

– Да нет никакой разницы, – окончательно растерялась Сесилия.

Даже в самом страшном сне ей не могло присниться, что правда откроется так резко, так беспощадно и в такой неподобающий момент.

Она бессильно опустилась на стул, повесив голову на грудь. «Великий Боже, помоги! – безмолвно молилась она. – Неужели мало того, что я потеряла любимого мужа? Верно говорят: беда не приходит одна. Теперь предстоит выложить дочке всю правду…»

Воцарившаяся тишина сгустилась до того, что, казалось, ее можно потрогать руками.

Джина спокойно уселась напротив.

– Мама! – позвала она. – Почему ты не отвечаешь?

Бедная девочка! Она сейчас так несчастна, и я ей нужна. Кухонные часы отсчитывали секунды. Вот еще одна прошла, и еще. Надо что-то говорить, надо собраться с духом.

– Майк ведь был тебе прекрасным папой, правда, дорогая? – прерывающимся голосом спросила Сесилия, взяв Джину за руку. – Он так хорошо к тебе относился!

– Знаю, но…

– Он любил тебя больше всех на свете, милая. И всегда считал тебя своей дочерью, родной дочерью, – Замолчав, Сесилия провела пальцем по щеке Джины.

– Но… я же и была его дочерью!

– Тебе нужно быть сильной, очень сильной, моя девочка, мое единственное сокровище! Ради него. Ты же любила своего папочку, правда? – Сесилия встала со стула. – Пойдем со мной. – Ей наконец удалось обрести спокойствие, голос перестал дрожать.

Когда они рука об руку вошли в гостиную, Сесилия усадила дочь к себе на колени и негромко поведала всю правду.

Нелегкий рассказ подошел к концу, и тогда Сесилия сказала:

– Теперь ты понимаешь, что Майк и есть твой настоящий отец. Он никогда тебя не обижал, милая, и убил бы всякого, кто захотел бы причинить тебе вред. Иными словами, он полная противоположность тому человеку, за которого я так опрометчиво вышла замуж на том корабле.

К горлу подступил комок. Сесилия сглотнула и, справившись с эмоциями, продолжила:

– Майк тебя обожал, души в тебе не чаял, а я любила его за то, как он относился к тебе… Между нами царило такое взаимопонимание, что я и сама в конце концов поверила, будто он твой отец.

Сесилия глубоко вздохнула.

– А мой настоящий отец, он все еще жив? – задыхаясь, спросила Джина.

– Не знаю, дочка.

– Как его имя?

– Альберт Риццоли. Друзья звали его Алом.

– А тетушку?

– Тина.

– Отлично. Ни его, ни ее я не желаю видеть. Никогда!

– Ты и не увидишь их, любимая, не беспокойся.

Девочка облегченно перевела дыхание. Некоторое время они сидели молча. Потом Джина поднялась и мрачно заявила:

– Я иду к себе, мама. У меня разболелась голова. Но я обещаю все это серьезно обдумать.

Она ушла, плотно затворив за собой дверь, а Сесилия так и осталась сидеть, словно прикованная к стулу. Не было сил шевельнуть ни рукой, ни ногой.

Как ей сейчас недоставало Майка! Он бы помог, утешил… Но Майка больше нет! Майк, который и мысли не мог допустить, будто Джина когда-нибудь узнает, что она не его дочь, погиб. И погиб героем, среди созданного им сада, которым так гордился.

Сесилия задумалась. У нее теперь есть его пенсия и страховка, а семья Кортни, несомненно, поддержит Джину и девочка окончит Тэлбот. Но что потом?

Она-то знала, что ее ждет. Невозможная, невыносимая боль. Но разве может она сравниться с той болью, которая до конца жизни будет сопровождать ее дочь?

* * *

Вечером, когда Сесилия позвала Джину ужинать, та твердым голосом отозвалась из-за запертой двери:

– Мама, прошу, оставь меня. Мне надо обдумать то, что я узнала.

– Хорошо, дорогая. Выходи, когда сочтешь нужным, – согласилась Сесилия, сердцем чувствуя, что сейчас с девочкой надо быть терпимой и нежной.

Далеко за полночь Джина явилась на кухню к матери. Взглянув на нее, Сесилия содрогнулась – дочь изменилась. Прежде ее глаза светились, как и у всех одиннадцатилетних девочек, выросших в чудесном окружении благоухающих цветов, под крылышком любящих родителей. Нет, она не выглядела старше, но в глазах что-то потухло.

Мать, внимательно изучающая дорогое личико, с ужасом поняла, что с него исчезла доверчивость. И невинность детства.

Походив туда-сюда по кухне, Джина решительно остановилась напротив.

– Мама, мне бы хотелось, чтобы ты встретилась с мисс Хендерсон.

– С мисс Хендерсон? Директрисой вашей школы?

– Я хочу, чтобы ты рассказала мисс Хендерсон всю эту историю. Скажи ей, что это чистая ложь.

– Но, Джина…

– Ты не откажешь мне в этой просьбе? Мама, сделай это ради меня. Я уверена, мисс Хендерсон выслушает тебя с вниманием.

– Любимая…

– Ты должна попросить ее, чтобы она запретила девочкам шептаться за моей спиной и распускать сплетни. Понимаешь?

– Конечно, солнышко, я все сделаю. Она меня выслушает, я тебе обещаю. – Сесилия осеклась, понимая, что ей придется выложить мисс Хендерсон всю правду, так будет лучше для Джины.

Сесилия подошла к дочери и заключила ее в объятия, но Джина – уже не та теплая доверчивая девочка, какой была раньше, – недовольно заворочалась под ее руками.

– Ах, мама! Почему ты сама мне ничего не сказала? Почему я узнала это от других? – В ее голосе звенели слезы. – Ты должна была мне сказать!

Глава 19

Прошло три года. Ясным осенним утром 1959 года Сесилия и Джина сидели в нанятом заранее лимузине, который мчал их в Тэлбот-холл на торжественную регистрацию учениц колледжа. Джина долго готовилась к этому торжеству, придавая огромное значение тому, как будет выглядеть мать, во что будет одета. Сейчас на Сесилии был простой, но очень элегантный костюм из мягкой светло-бежевой шерсти и легкое бежевое пальто.

Джина дотронулась пальчиками до волос матери.

– Ты такая красивая!

– Спасибо, дочка, – улыбнулась Сесилия. – Вот только ободок слишком тесен, тебе не кажется?

Девочка небрежным кивком показала, что нужно, мол, терпеть. Это она настояла, чтобы Сесилия надела на голову черную узкую ленту, ибо увидела такую прическу в последнем номере журнала «Вог».

Там же она выбрала и наряд для себя – бледно-розовое платье, облегающее фигуру. Сесилии оно очень понравилось, и она сделала точную его копию. Платье сидело прекрасно, но Джина вдруг засомневалась, будет ли оно должным образом смотреться в торжественной обстановке. Если честно, Джина спала и видела, как облачится наконец в серо-голубую форму, установленную для учениц Тэлбота, так как находила ее столь же чудесной, как и все в этом колледже.

– Не волнуйся, девочка, – словно прочитав ее мысли, сказала Сесилия, – ты выглядишь великолепно. У нас все продумано до мелочей, даже багаж.

Кожаные чемоданы с монограммами Джины О'Коннор подарила миссис Кортни, и они действительно были великолепны. Вот только одна загвоздка – Джина их ненавидела. Именно потому, что сей дар исходил от ненавистной миссис Кортни. Джина даже подумывала оставить чемоданы дома, но потом решила иначе. Ей уже четырнадцать, а такой поступок выглядел бы слишком по-детски, чего она уж никак не могла себе позволить.

Некоторое время они ехали в полном молчании, которое, впрочем, ни одну из них не тяготило.

Сесилия вспоминала, как впервые услышала о Тэлботе, а потом начала разведывательную операцию, занявшую несколько лет. Сколько сил она положила на то, чтобы ее доченька поступила в это привилегированное заведение! И как удачно, что ей пришла в голову гениальная мысль нанять шикарный лимузин!

Однако чем ближе они подъезжали к Тэлботу, тем сильнее Сесилия нервничала. Сердце, казалось, готово было выскочить из груди. Сесилию угнетала мысль о том, что она вот-вот надолго расстанется с дочкой. Была, конечно, и радость, ведь удалось воплотить в жизнь самые вроде бы несбыточные мечты, но предстоящая разлука все-таки огорчала.

Внезапно Джина прервала молчание.

– Мама, мне страшно. Честное слово, очень страшно. – Голосок ее сорвался. – Ты всегда была так добра ко мне! Ты самая лучшая мама на свете!..

У Сесилии потеплело на душе. Девочка, безусловно, разнервничалась, растерялась, боится перемен в устоявшейся жизни. Все это Сесилия предвидела заранее. И предусмотрела даже способ унять подобный всплеск эмоций. Сунув руку в карман пальто, она вытащила маленькую коробочку, обшитую бархатом.

– У меня для тебя кое-что есть, солнышко. Небольшой талисман на будущее.

– Ой, что это?

– Сюрприз. – Сесилия вложила подарок в ладошку девочки. – Ты ведь знаешь, в таких крохотных коробочках прячутся самые большие неожиданности. Открой и сама увидишь.

Дочь с нетерпением нажала на пружинку и задохнулась от восхищения.

– Жемчуг! Боже мой, мамочка, как ты догадалась, что я с ума схожу от жемчуга? – захлебываясь словами, пробормотала она.

Сесилия улыбнулась.

– Будешь надевать по праздникам и выходным.

– Надо же! Совсем как настоящий, – никак не могла успокоиться дочь.

Улыбка Сесилии сделалась таинственной.

– Может, этот жемчуг и есть настоящий, как знать?

– О, мама, ты так добра ко мне! – всхлипнула Джина. – Наверное, я не заслуживаю твоей любви… Но я так счастлива, так счастлива!

– Приехали, миссис О'Коннор, – прервал их шофер. – Тэлбот-холл.

Сесилия прежде видела лишь фотографии; Джина, побывавшая тут, подробно описывала красоты пейзажа, но ни одна из них толком не представляла, сколь великолепно зрелище, открывшееся перед их глазами.

Мельком охватив взглядом ухоженные лужайки и простирающиеся за ними долины, Сесилия сосредоточилась на выложенной битым красным кирпичом дорожке, которая бежала, изящно извиваясь, к белому зданию в колониальном стиле, видневшемуся сквозь тополиную листву.

К горлу подступили непрошеные слезы, но она быстро справилась с собой.

– Если кто и заслуживает того, чтобы учиться в Тэлботе, так это ты, дорогая, – убежденно произнесла она.

Наскоро поцеловав дочь в обе щеки, Сесилия выпустила ее в новую жизнь. Проводив девочку долгим взглядом, она вернулась в лимузин и закрыла глаза. Ее Джина пробьется! Она все сумеет, станет аристократкой. Но… что с ней станет потом?

Первый день, проведенный вне дома, для Джины, без сомнения, стал радостным и полным открытий, а вот Сесилия все никак не могла унять волнующееся сердце. Все было так торжественно, так красиво!

Ее познакомили с Кейт Хиллз, девочкой, с которой Джина будет жить в одной комнате, и Сесилия ощутила чувство гордости. Кейт Хиллз, правнучка великого Огдена Хиллза, основателя сети банков «Огден Хиллз»! В одном из отделений у Сесилии самой был открыт счет. Да, теперь она воочию убедилась, что Джину будут окружать отпрыски лучших семейств Америки!

Всю ночь Сесилия вертелась в кровати, восстанавливая события дня, и на рассвете, поняв, что ни за что не уснет, отправилась на кухню. Уселась за стол, налила себе стакан молока и пододвинула блюдо с пирогом. Откусив кусочек, она задумалась.

Как же ей недостает сейчас Майка. За три года боль от понесенной утраты несколько поутихла, но в душе образовалась какая-то пустота.

Тем, что Джина поступила в престижный Тэлбот, они с дочкой во многом обязаны Майку. Как бы он сейчас радовался! Уставившись в пустоту, Сесилия чокнулась стаканом с одним только ей видимым Майком.

Наутро она должна была увидеться с миссис Кортни. К радостным чувствам примешивалась горечь: ведь это в ее поместье погиб муж! И все-таки Сесилия с нетерпением ждала встречи. Интуитивно она понимала, что миссис Кортни намеренно назначила встречу сразу после отъезда Джины, потому что хотела поддержать Сесилию, не оставлять ее одну. Ну и, конечно, послушать ее рассказ о вчерашнем празднике.

В девять утра они с миссис Кортни поехали в Манхэттен, чтобы подобрать в лучших магазинах ткань на платье для костюмированного бала у Уэйнрайтов. Было задумано, что Констанс нарядится в костюм царицы Александры, а ее супруг будет русским мистиком и психопатом-монахом Распутиным.

С просторной коричневой рясой проблем не возникало, но вот над парадным нарядом царицы предстояло поломать голову. Это должно быть что-то очень женственное и в то же время сексуальное.

– Как вам понравилась соседка Джины по комнате? – спросила миссис Кортни.

– Кейт Хиллз? Чудесная девочка, – быстро отозвалась Сесилия.

– Застенчивая девчушка эта Кэти, честная, скромная, – задумчиво проговорила Констанс. – Знаете, Огден Хиллз, ее прадед, основал и построил собственную школу.

– Вот как? И что же с ней случилось? – с интересом откликнулась Сесилия.

Миссис Кортни пожала плечами.

– Лет через пятьдесят она сошла на нет. Таких приятных людей, каким был Огден, теперь днем с огнем не сыщешь. Если бы он узнал о деяниях своих отпрысков и потомков, в гробу бы перевернулся, это уж точно. – Она невольно вздрогнула. – Особенно об отце несчастной Кэти. Вы, должно быть, слышали, что с ним сталось, дорогая? Это произошло около восьми лет назад.

– Нет, миссис Кортни, я ничего о нем не знаю, – призналась Сесилия.

– Да-да, конечно, что это я? Семья сделала все, чтобы сведения не попали в газеты.

Склонившись к водителю, Констанс велела ехать помедленнее, потом снова откинулась на удобную спинку и повернулась к своей спутнице.

– Случилось это в Амстердаме. По всей видимости, он свел там знакомство с женщиной весьма сомнительного поведения, ввязался в какую-то драку с ее сутенером и был убит. – Миссис Кортни покачала головой, будто не веря собственным словам. – Представляете, убит!

– Да, внезапная смерть, – грустно отозвалась Сесилия. – Совсем как у моего бедного Майка…

– Как вы можете сравнивать! Отца Кэти убили в пьяной драке.

– Две девочки, лишившиеся отцов. В этом они схожи. Мне кажется, они поймут друг друга.

– Об этом я и подумала, когда разговаривала с директрисой.

– Так это вы все устроили?

– Ну, девочки, живущие вместе, должны понимать друг друга, тогда им обеим будет легче.

Со вздохом облегчения Сесилия откинулась на спинку сиденья.

В Тэлботе Джину сделают светской дамой, обучат всевозможным наукам. За директрисой колледжа давно утвердилась репутация одной из лучших наставниц молодежи в Америке. Вот и в последнем номере одного толстого журнала Сесилия прочитала, что она «является прекрасным преподавателем, воспитывая своих подопечных в классических традициях». Ее имя было широко известно в учительских кругах Новой Англии.

Джина попала в хорошие руки, Сесилия в этом не сомневалась. Единственное, о чем она сожалела, это то, что волею судьбы девочка узнала о существовании Ала Риццоли.