Текст книги "Время любви"
Автор книги: Ширли Эскапа
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 32 страниц)
Глава 9
Жизнь не слишком баловала Сесилию, но она все же благословляла тот день, когда впервые ступила на землю Америки. Здесь, в этой стране, символизирующей надежду и благополучие, она родила свою дочку, здесь она научит ее мечтать, радоваться, верить в счастливое будущее.
В Италии, вспомнила она, даже самая крохотная надежда на счастье считалась проявлением греховности помыслов. Мужчинам жилось намного легче: они хоть выбирались из дома, ходили в кафе, пили с друзьями вино и громко над чем-то смеялись, но и это делалось, чтобы забыться, отвлечься от серости будней.
Однажды Мириам попросила владельца аптеки мистера Донателло разрешить Сесилии на час продлить обеденный перерыв, и тот нехотя, но согласился.
Мириам тут же побежала к подруге.
– У тебя сегодня лишний час отдыха, – весело сообщила она, звеня своими вечными браслетами, – и я забираю тебя с собой. У меня дома чудесные пирожные, да и кофе получше. – От неожиданности Сесилия вытаращила глаза, и Мириам поспешно добавила: – Ты ведь еще никогда не бывала у меня, девочка. По крайней мере побываешь в другом районе, а то все дом и работа, работа и дом.
По пути в Бруклин, где жила Мириам, Сесилия едва могла выдавить пару слов. В Италии и помыслить было нельзя о том, чтобы высокопрофессиональный специалист пригласил к себе в гости обыкновенного служащего. Правда, они с Мириам подруги, но все-таки…
Наконец они вошли в квартиру, и Мириам провела Сесилию в просторную библиотеку. Лицо Сесилии светилось от радостного возбуждения. Ей еще не доводилось бывать в такой комнате. Хотя… Совершенно неожиданно вспомнилась библиотека графини на пьяцца Навона, а перед внутренним взором всплыло лицо пьяного Винченцо, да так ясно, что Сесилия невольно вздрогнула.
Мириам следила за выражением лица подруги.
– Что-то не так?
Сесилия не ответила.
– Не хочешь мне сказать? Ладно, дорогая, поговорим как-нибудь позже.
– О, Мириам, у тебя здесь так красиво! – воскликнула Сесилия, обводя восторженным взглядом стены, обшитые сосновыми панелями, и высокие – до потолка – стеллажи, уставленные книгами.
Здесь же, у стеллажей, стояла аккуратная лесенка-стремянка, а на одной из полок находились любимые пластинки Мириам. Через приоткрытую дверь виднелась хорошо обставленная гостиная, выдержанная в светлых тонах. Блестящий от воска пол гостиной покрывал пушистый бежевый ковер, а в библиотеке тут и там были разбросаны яркие коврики восточной работы.
Несмотря на то что на дворе стоял октябрь и было еще достаточно тепло, в огромном камине весело пылал огонь, отбрасывая на коврики игривые блики. На столиках и на диванах – всюду раскиданы книги и журналы, но это не создавало ощущения беспорядка.
– Не понимаю, Мириам, зачем тебе работать в аптеке? – озираясь по сторонам, спросила Сесилия. – Судя по всему, тебе совсем не нужны деньги.
– Видишь ли, для того чтобы получить образование, мне пришлось долго учиться, – усмехнулась Мириам, – а моим родителям – вкалывать не покладая рук, чтобы платить за мою учебу. – Она немного помолчала. – Не все так просто, девочка. Между прочим, я выросла в том же квартале и даже на той же улице, где стоит наша аптека. А потом вышла замуж за Берни Штерна, переехала в его дом и стала жить его жизнью. Вскоре после того как умерли мои родители, мы развелись, и я вернулась в родные места, в привычный мир.
Неожиданно Мириам коротко рассмеялась. Сесилия удивленно подняла брови.
– Самое смешное, что из-за Берни у меня нет детей. Он оказался абсолютно несостоятельным в этом отношении.
– О, какая жалость! Извини, я не знала…
– Ерунда, забудь. А эта квартира мне не принадлежит, я ее снимаю. Вот обстановка и книги точно мои. А деньги мне нужны, вот я и работаю.
Мириам положила на тарелку Сесилии еще одно пирожное и подлила кофе.
– Удивляешься, почему я тебя позвала?
– Немного, хотя я очень этому рада, – тихо отозвалась подруга.
Если честно, Мириам намеревалась рассказать Сесилии о своей наставнице, докторе Герти Терезе Кори, и ее муже. Эти люди – первая семейная пара, ставшая нобелевскими лауреатами. Некогда Мириам работала с ними в одном институте. Именно тогда она заинтересовалась проблемами биохимии… Поразмыслив, Мириам решила до поры до времени отложить этот разговор.
– Мы ведь с тобой подруги, поэтому я и пригласила тебя.
– Спасибо, мне очень приятно.
В последующие три года Сесилия частенько забегала к Мириам. Они устраивались в уютной библиотеке и болтали о всякой всячине. Конечно, Алу о своих визитах к подруге Сесилия ничего не говорила, она использовала для них обеденный перерыв.
Однажды Сесилия рассказала Мириам о том, что английскому языку ее начал учить некий отец Доннелли.
– Он настоящий ангел, этот отец Доннелли, честное слово! – Глаза Сесилии ярко заблестели.
– Ты поддерживаешь с ним связь?
– Каждый год я посылаю ему рождественские открытки.
– Значит, вы поздравляете друг друга с Рождеством?
– Э-э, это не совсем так. – Сесилия энергично потрясла головой. – Он не знает, где я живу…
– Ну вот что, детка, ты дашь ему мой адрес, ясно?
– Но я даже не знаю, жив ли он еще.
– Вот напишешь ему, дашь мой адрес, и все станет на свои места. Если он жив, то обязательно ответит.
Так и получилось. Под нажимом подруги Сесилия написала отцу Доннелли, и он вскоре прислал ей теплое послание. Мол, грустит о том, что из-за сложившихся обстоятельств им приходится переписываться через посредника, и надеется, что теперь общение станет регулярным, часто вспоминает ее в своих молитвах.
В конце письма отец Доннелли поздравил Сесилию с тем, что она овладела английским языком: «Ничего удивительного, дочь моя, я помню, что вы были очень талантливы и все схватывали на лету. Мне даже кажется, что из вас получилась бы хорошая учительница».
Прочитав эти строки, Сесилия мягко улыбнулась. Джине еще не исполнилось четырех лет, а она уже знала весь алфавит и недавно начала складывать слова по книжкам-малюткам, которыми Сесилию снабжала Мириам. Вот уж кто действительно талантлив в их семье. Как знать, может, со временем Джина и станет учительницей… В Америке нет ничего невозможного!
Глава 10
В последнее время для Сесилии исполнение супружеских обязанностей превратилось в какой-то кошмар. Не спрашивая жену, хочет она того или нет, Ал овладевал ею по нескольку раз за ночь с той же уверенностью, с какой заводил мотор своего «форда».
Вот уже четыре месяца Сесилию словно подменили, она стала спокойнее, увереннее в себе. Несколько раз Ал даже слышал, как она что-то напевает себе под нос. Что же случилось, терялся он в догадках, должно же было что-то произойти, иначе с чего бы ей так веселиться? Понятно еще, если бы она была беременной, так ведь нет. Облегчение от этой мысли смешивалось с раздражением.
Это дурацкое пение! Что с ней такое? Ал нервничал все больше. Беда заключалась в том, что он искренне не верил в счастливые браки. То есть жена должна знать свое место и всячески ублажать мужа, только тогда брак можно считать удавшимся. С Сесилией что-то происходит, следовательно, надо дать ей почувствовать тяжесть его кулаков.
И он привел свой план в исполнение. Осматривая в зеркале синяки и ссадины, Сесилия отнесла вспышки ярости Ала к тому, что у него нет постоянной работы. Нет, не то, ее и раньше не было. Ал вообще отказывался давать объяснения по поводу того, чем занимается. Из отрывочных реплик она поняла, что он вроде бы сборщик налогов, но дальше расспрашивать опасалась.
В то утро никто из семейства не пошел на мессу, но все собрались вокруг воскресного стола за обедом. Правда, маленькая Джина накануне подхватила насморк и осталась в кроватке.
Сесилия положила рисотто сначала Алу, потом Тине, а уж после всех и себе. Муж в два счета проглотил еду, отпихнул пустую тарелку и поднялся из-за стола.
– Куда ты, Ал? – тут же заверещала Тина. – А десерт? Ты ведь любишь сырный пирог! – От нее разило вином.
– Не хочу я никакого пирога! – отрезал Ал с порога.
– Ах, братик, твоя разлюбезная женушка опять допоздна провалялась в постели, и мне пришлось встать пораньше, чтобы приготовить сырный пирог. Ох уж эти лентяйки! Хорошая у них жизнь, нечего сказать!
– Слушай, отцепись. Если бы мне хотелось пирога, я бы попросил, – мрачно заявил Ал. – Мне пора, я опаздываю.
Дверь за ним с грохотом захлопнулась.
– Бедняга, – проскрипела Тина и налила себе еще бокал. – Всегда так ждет воскресенья!
– Извини, Тина, – негромко произнесла Сесилия.
– «Извини, Тина», – мерзко кривляясь, передразнила ее золовка. – Тебе не просто извиняться, а стыдиться себя надо!
– Стыдиться? Почему же?
– Ходит-бродит полночи по дому, спать не дает честным людям. Аж пол под ней трясется. Господи, ну сколько можно терпеть? Пора уже обзавестись своим домом, а не сидеть на шее у других!
Сесилия ничего не ответила. Она чувствовала, как горло сжал спазм, да так, что ни глотнуть, ни вздохнуть. О еде нечего и думать. Лучше уж уйти к себе от греха подальше.
– О, мои нервы! – заламывая руки, завыла золовка. – Кто здесь подумает обо мне, кто знает, как я страдаю! Почему я должна выслушивать их разборки с самого утра? Почему бы тебе не оставить в покое моего брата?
Сесилия молчала.
– Шлюха! – окончательно вышла из себя Тина. Над ее верхней губой выступили крупные капли пота. – Подлостью заманила в сети моего брата, оторвала его от невесты, честной девушки и, кстати, моей подруги! – Внезапно ее вопли перешли в зловещий шепот: – И я в своем собственном доме должна жить с какой-то потаскушкой!
Терпеть дальше у Сесилии уже не было сил. Сузив глаза, она подозрительно спокойным голосом переспросила:
– Как ты меня назвала?
– Шлюха, вот как. Потаскуха и шлюха. Ясно?
Пытаясь сдержаться, Сесилия судорожно сжала кулаки и закусила губу.
Покачиваясь из стороны в сторону под воздействием винных паров, Тина оторвала свое тучное тело от стула, неуклюже обогнула стол и в угрожающей позе нависла над Сесилией.
– Хорошо еще, что девочка спит в моей комнате, а не то ей бы пришлось выслушивать, что там у вас происходит по ночам, все эти твои крики да стоны. Прямо как в солдатском борделе.
Сесилия утратила контроль над собой. Неуловимо грациозным движением она выскользнула из-за стола и сильно двинула кулаком прямо в расплывшийся живот золовки. Хрипло охнув, Тина словно куль рухнула на пол, а Сесилия, в ужасе от того, что натворила, опрометью бросилась в свою спальню.
Отдышавшись, Тина поднялась на ноги, подошла к запертой двери и принялась колотить в нее обоими кулаками.
– Ты поплатишься за это! – снова и снова выкрикивала она.
Сесилия сидела на кровати, обхватив голову руками, и монотонно раскачивалась, невольно попадая в ритм золовкиных криков. Два чувства владели ею – унижение и ненависть к себе.
Унижение оттого, что она действительно стонала, тут Тина не ошиблась. Но причиной этого был Ал: если Сесилия лежала молча, он выкручивал ей руки, кусал за грудь, заставляя издавать стоны наслаждения, которого она не испытывала. Сесилия притворялась, чтобы избежать боли. Она устала бороться с ними. Да, она вышла замуж за обоих – за брата и сестру, ведь она работала, а у нее даже не было права намекнуть, как правильно потратить зарабатываемые ею деньги.
А ненавидела она себя за то, что позволила им подавить свою волю, во всем взять над собой верх. Сесилия видела в этом доказательство собственной трусости и поэтому презирала себя. Она боялась и стыдилась даже отцу Романо исповедоваться в своих горестях.
Временами ей казалось, что подобная участь выпала на ее долю как Божие наказание за использование противозачаточных таблеток. К тому же, повинуясь настоянию Мириам и из боязни, что Ал обнаружит таблетки в ее сумочке, Сесилия вставила спираль. Они не могли позволить себе еще одного ребенка, которому к тому же придется томиться в этом ужасном доме…
Прошло десять дней. Ал твердо вознамерился преподать жене суровый урок – пусть увидит, кто хозяин в доме.
Каждый вечер он избивал несчастную, но так, чтобы не оставлять следов на открытых частях тела. С оттяжкой лупил по ягодицам и бедрам, щипал грудь до тех пор, пока Сесилия не начинала молить о пощаде.
– Ага, не нравится? А каково было Тине, когда ты избивала ее? – издевательски кривил губы муж.
Еще до войны он стал чемпионом по боксу в легком весе, о чем постоянно напоминал Сесилии.
– Зубной протез я заработал на ринге, вот где! – хрипел он. Даже дружки боялись его кулаков и вечно подхихикивали ему; как же могла сопротивляться хрупкая Сесилия?
Постоянные избиения привели к желаемому результату: Сесилия притихла, на губах ее появилась затравленная, извиняющаяся улыбка. К этому Ал и стремился. На пять дней пытки прекратились.
А потом случилось то, что изменило ее жизнь.
В тот день Сесилия задержалась на работе, всего на десять минут, просто заболталась с Мириам. Но всякое опоздание в семействе Риццоли сурово каралось, поэтому всю дорогу она бежала.
Едва Сесилия, запыхавшись, вошла в квартиру, мечтая несколько минут полежать перед тем, как начнет готовить ужин, она поняла – что-то не так.
В комнате висела зловещая тишина, не предвещавшая ничего хорошего. Сердце Сесилии упало, но тем не менее она весело произнесла, ожидая, что сейчас в ее объятия кинется дочка:
– Привет всем! Джина, где ты? Как вела себя моя маленькая девочка?
Тишина. Радостно повизгивающая Джина не кинулась, как обычно, ей навстречу, на нее лишь молча уставились Ал и Тина, сидящие за столом. Взглянув на них, Сесилия содрогнулась: Ал весь кипел от ярости, а на лице Тины светилось неприкрытое торжество, смешанное с нетерпеливым предвкушением того, что должно произойти.
Они оба чего-то ждут, мелькнуло в голове, но ей все же удалось справиться с гнетущим страхом. Погасив застывшую на губах приветственную улыбку, Сесилия спросила:
– Где Джина?
– У Молли, – безо всякого выражения процедила Тина.
Сесилия уже давно научилась не произносить слово «почему».
– Ужинать она будет у Молли?
– Там посмотрим, – протянула золовка.
Ал поманил Сесилию пальцем.
– Подойди-ка.
Она молча повиновалась.
Он тут же схватил ее и завернул руку за спину. Сесилия привычно взмолилась:
– Не надо, Ал, прости меня…
Вместо ответа он громко фыркнул.
– Мне очень жаль, Ал, прости меня, не знаю, что я сделала, но прости…
– Тина нашла кое-что, принадлежащее тебе.
– Обещаю, я больше не буду такой растеряхой…
– Могу я показать ей, что я нашла, Ал? – ледяным голосом спросила Тина.
– Давай, показывай.
С торжествующим видом Тина выудила из кармана пачку противозачаточных таблеток – где только нашла? – и, швырнув на пол, сперва с омерзением плюнула, а затем принялась топтать ногами.
Проследив, чтобы сестра сделала все именно так, как было задумано, Ал протащил Сесилию через всю комнату, впихнул в их спальню и швырнул на кровать.
Прямо на глазах у Тины он налег на Сесилию и начал ее насиловать – зверски, бесчеловечно. Распятая его сильными волосатыми руками, она не могла даже шевельнуться. Хотела было молиться, чтобы поскорее закончился этот кошмар, но он без всякого перерыва насиловал ее снова и снова, и ее молитвы перешли сначала в крик, а потом в долгий протяжный вой. Вскоре она потеряла сознание.
Ужас продолжался несколько дней. Временами Сесилия ненадолго приходила в чувство и тогда, к своему удивлению, видела склоняющуюся над ней золовку, которая влажной тряпкой обтирала ее раны. Боже, как она ненавидела эту женщину! Как ненавидела ее изверга-брата!
Только на четвертый день Сесилия достаточно пришла в себя, чтобы наконец понять, что Тина была просто извращенкой, получающей удовольствие, слушая и наблюдая, как другие занимаются любовью. Но размышлять над этой гадостью не было времени. Надо придумать способ немедленно удрать из этого дома!
Глава 11
Мириам Штерн славилась своей независимостью, не любила, когда посторонние суют нос в ее дела, и поэтому намеренно не лезла в личную жизнь Сесилии. Да и что толку, частенько думала она, все равно подруга ничего не скажет, настолько велико ее чувство собственного достоинства. «Вот за что я ее люблю, – повторяла она сослуживцам, – так это за стойкость характера».
Мириам видела, что Сесилия что-то утаивает, чувствовала, что в ее глазах прячется страдание, но, поскольку та ничего не говорила, она и не задавала лишних вопросов.
Однако когда Сесилия, едва волоча ноги, появилась наконец на работе, Мириам на мгновение онемела.
– Пришлось поднимать тяжести, и я потянула спину, – опустив глаза, объяснила Сесилия.
Тут уж Мириам взорвалась. С подругой что-то происходит, ее надо спасать.
– Да от тебя же кости да кожа остались! И вообще, девочка, выглядишь ты хуже некуда.
Внезапно из глаз Сесилии полились слезы. Мириам покачала головой.
– Ты можешь мне довериться, – мягко проговорила она.
Сесилия только всхлипывала в ответ.
– Послушай, детка, я ведь хочу помочь тебе. Я вовсе не собираюсь вмешиваться в твою личную жизнь, но тебе явно требуется поговорить с кем-нибудь по душам.
– Да, да, я поговорю с тобой, – справившись с собой, сказала Сесилия. – И не только поговорю, но и покажу, что они со мной сделали, когда Тина нашла таблетки.
Мириам нахмурилась.
– Давай-ка пойдем в туалет, милая.
Глаза Мириам распахнулись от ужаса, а из горла вырвался стон, когда перед ее взором предстали ужасающие синяки и гематомы на спине и бедрах и какие-то странные рубцы крест-накрест на ягодицах, как будто Сесилию охаживали кнутом.
– Надо немедленно заявить в полицию, – решительно заявила Мириам.
– Нет, ни в коем случае, – запротестовала Сесилия.
– Если ты не обратишься в полицию, я это сделаю сама.
– Умоляю тебя, не надо! – Сесилия вцепилась в ее кофточку. – Они заберут у меня Джину. Понимаешь, они так и сказали: если я кому-нибудь пожалуюсь, они заберут дочку и я никогда ее больше не увижу.
– Кто это «они»?
– Ал и его сестра.
– Вот что, детка, тебе надо бежать от этого изверга. Твоя жизнь в опасности, они просто сживут тебя со свету.
Сесилия беспомощно пожала плечами.
– Но куда же я пойду? Они это так не оставят, будут искать и обязательно найдут. – В отчаянии она закрыла лицо руками.
– Ну уж нет! – уверенно заявила Мириам и встряхнула Сесилию за плечи. – Никто тебя не найдет, коли за дело возьмусь я. Куда этим двоим до меня!
– Да я сотни раз хотела обратиться к тебе за помощью. Но только они разыщут тебя через аптеку, вломятся к тебе и заберут Джину. Или подловят ее в школьном дворе…
– Глупости! – Мириам хлопнула себя ладонью по лбу. – Глупости и вздор! Я знаю, что делать. Эти изверги тебя не достанут. Им ни за что не догадаться, где ты находишься.
Голос Мириам был полон такой уверенности, что Сесилия отняла руки от лица и уставилась на подругу.
– Как это?
– Предоставь это мне, детка. – Губы Мириам тронула улыбка. – Предоставь это мне. – Неожиданно она рассмеялась. – А если они придут ко мне, я спущу на них всех собак и заявлю, что сама разыскиваю тебя, так как ты должна мне деньги.
Глава 12
Вскоре после этого разговора Сесилия и Джорджина оказались в иудейском приюте для детей-сирот.
– Если твой муж и будет вас искать, детка, – объяснила подруге Мириам такое решение, – то, конечно, в каком-нибудь католическом монастыре, но уж никак не в иудейском приюте. До такого он просто-напросто не додумается!
Мириам договорилась, что Сесилия будет работать в прачечной, но заведующая, или сестра-хозяйка, как ее здесь все называли, не сразу разрешила измученной женщине приступить к делу.
– Вы не будете трудиться, миссис Риццоли, пока полностью не заживут ваши раны, – твердо заявила сестра Форд. – Думаю, на это уйдет недели две, не меньше.
– Но где же нам жить эти две недели? – всполошилась Сесилия.
– Что значит где, миссис Риццоли? Здесь, конечно! Вы уже видели вашу комнату?
– О да, она чудесна, но мне казалось, что я должна работать…
– Не беспокойтесь об этом. Вот наберетесь сил, тогда и приступите к своим обязанностям. – Она ласково взяла обе руки Сесилии в свои и добавила: – Мы вам полностью доверяем.
Так началась ее новая жизнь – полная сострадания, теплоты и понимания. Среди этих людей ей было почти так же спокойно, как в давние времена рядом с мамой. А уж с Джиной все носились как с писаной торбой, особенно дети старшего возраста.
– Знаешь, – поделилась Сесилия по телефону с Мириам, – малышка оттаяла, она смеется и носится вокруг, как все остальные дети. А то глядела, как затравленный зверек…
Мириам хихикнула в трубку.
– А я тут позвонила твоему муженьку.
В ответ раздался сдавленный вздох.
– Спокойно, детка, все в порядке. Я спросила, знает ли он, куда ты запропастилась. Сказала, что ты задолжала мне чертову уйму денег и что, если он не назовет мне твой адрес, я вытрясу этот долг из него.
Сесилия негромко рассмеялась.
Страх, постоянно живущий в ней и подавляющий ее душу изо дня в день, постепенно отступал. Господи, грустно думала Мириам, как же мало ей нужно для счастья!
Время от времени Сесилия вспоминала о том, как жестоко и несправедливо поступали с ней муж и золовка, и тогда сердце ее болезненно сжималось. Однако теперь, очутившись в совершенно ином мире – мире любви и доброжелательности, она буквально расцветала на глазах. На смуглых щеках появился румянец, глаза на прелестном личике сияли.
Но стоило появиться в пределах видимости какому-нибудь мужчине, все мгновенно менялось: плечи ссутуливались, взгляд потухал, голова опускалась к плечу, а лицо приобретало безразличное выражение. Даже голос менялся, становился хриплым и отрывистым, словно что-то застряло у Сесилии в горле и мешало говорить.
– Ей, должно быть, нанесли очень глубокую душевную травму, – сказала как-то Мириам сестре-хозяйке.
– Да, это верно, – согласилась та.
– К сожалению, нам так мало о ней известно…
– Знаете, Мириам, у нас с ней был небольшой разговор. Сесилия сказала, что эмигрировала в Штаты в конце войны, а еще призналась, что в Риме у нее произошел какой-то страшный инцидент с американским офицером. Собственно, поэтому она и была вынуждена уехать.
– Она назвала имя этого офицера?
– Ну что вы, – сестра-хозяйка укоризненно покачала головой, – я не спрашивала. Да вы же сами говорили, что она очень скрытная. Впрочем, к чему нам знать имя этого подонка? Это вряд ли сможет чем-нибудь помочь.
– Как знать, как знать, – задумчиво протянула Мириам, подумав с досадой: «Какая жалость, что заведующая не спросила Сесилию, как его зовут…»
В течение первой недели после исчезновения Сесилии Ал и Тина не сомневались, что она вернется.
– Вот увидишь, – в шестой раз за утро проговорила Тина, – приползет на карачках с поджатым хвостом.
– Сколько раз ты намерена это повторять?
– Но это правда, Ал.
– Хватит умничать, жирная свинья! Только боль мне причиняешь.
По обрюзглым щекам женщины покатились слезы.
– Хорошенькое дело, – всхлипнула она, – как ты разговариваешь с родной сестрой?
– Я сказал, прекрати немедленно, – прорычал Ал. – Иначе так отделаю, что себя не узнаешь.
Слезы тут же высохли.
Тяжело опустившись за кухонный стол, Тина огляделась и сморщилась от отвращения. Грязь и запустение царили вокруг. Только Сесилия могла управиться со всем этим хаосом. К тому же у них кончались деньги.
– Лучше ступай к фараонам и расскажи о бегстве жены, – сварливо сказала Тина. – Уж они-то найдут ее в два счета.
– Моя дочка, – убитым голосом протянул Ал, – моя крошка Джина…
– И кто только присматривает за ней теперь? – проскрипела Тина. – Нет, тебе все-таки надо было жениться на Анне.
С поднятым кулаком Ал рванулся к сестре, но выпитое пиво нарушило координацию движений, поэтому в цель он не попал, лишь стаканы полетели со стола.
Полицейские сами пришли в их дом. Выяснилось, что хозяин аптеки и несколько завсегдатаев обратились с заявлением об исчезновении Сесилии.
Оглядев неряшливую кухню, один из прибывших потряс головой.
– Похоже, вы тут потеряли не только кормилицу, но и домработницу.
– Моя дочь, – прошептал Ал, – моя Джина.
– Да что с тобой, парень? – Полицейский и не думал скрывать презрения в голосе. – Совсем расклеился?
– Моя жена ушла. Кто знает, где она сейчас…
– А ты, стало быть, сильно грустишь по этому поводу? Небось сам ее и довел.
– Вы это о чем?
Полицейский устало передернул плечами.
– Соседи говорят, что тебя следует запереть покрепче, а ключи забросить в глубокий омут. Вот я о чем.
Офицер Сантини прекрасно знал, как это все происходит. Брат и сестра эксплуатировали несчастную женщину. То же было и с его собственной матерью. Бедная крошка Сесилия заслуживает того, чтобы ее оставили в покое, подумал он. В аптеке никто не сказал о ней дурного слова. Но все же ее следует отыскать хотя бы для того, чтобы убедиться, что с ней и ее дочкой все в порядке и они обе живы.
Сразу после ухода полицейских на кухне появилась бледная, лоснящаяся от пота Анна и тут же принялась наводить порядок. На ее губах блуждала победная улыбка.
– Вот и настал мой черед, – приговаривала она себе под нос. – Уж я-то знаю, когда следует прийти!
Охваченная страхом, что ее узнают, Сесилия почти не снимала огромные солнечные очки. Только в них она чувствовала себя спокойно. В приюте жили еще несколько маленьких девочек, а это означало, что Джина не привлечет излишнего внимания. Все это успокаивало Сесилию, но унять бившую ее дрожь удалось только через пять дней.
Обретенное с таким трудом спокойствие пошатнулось, когда ее позвали в кабинет сестры-хозяйки, чтобы ответить на звонок Мириам.
– Послушай, детка, – торопливо проговорила подруга, – завтра я к тебе не приеду, так будет лучше.
– Что-нибудь случилось?
– Тебя разыскивает полиция. По-видимому, Ал сообщил о твоем исчезновении.
Ответом был нервный вскрик.
– Я не хотела тебе говорить…
– Ну уж нет, ты должна была мне сказать. Думаешь, у тебя был выбор?
– Согласна, выбора у меня никакого, – тихонько рассмеялась Мириам. – Понимаешь, я подумала, что за мной могут установить слежку. В аптеке полицейским сказали, что мы с тобой дружим.
Она умолчала о том, что слежку уже установили. Как заправский шпион, Мириам ныряла в самый густой поток машин, сворачивала в глухие переулки, но за ней всюду следовал зеленый «форд». В конце концов она тормознула у какого-то цветочного магазина, купила совершенно ненужный ей букет азалий и несолоно хлебавши вернулась домой. «Форд» – за ней, словно его приклеили.
– Слава Богу, мы можем связываться по телефону. И то хлеб.
– Благослови, Господи, Александра Белла!
Мириам не стала уточнять, что звонит из квартиры сестры. Может, ее охватил приступ паранойи, но к чему рисковать? Вдруг у нее в доме поставили «жучок»?
– Будем созваниваться, детка, ладно? – Внезапно ее осенило, что Сесилия может позвонить ей на квартиру, и тогда ее легко обнаружат. Черт с ней, с паранойей, надо держать ушки на макушке. – Ты мне не звони, я сама буду с тобой связываться, договорились?
– Хорошо, Мириам.
– Береги себя, малышка.
Сесилия положила трубку и расплакалась. Слезы текли по ее лицу.
Ее ищут полицейские… Вместо того чтобы защищать, они хотят отыскать ее убежище. И они обязательно его найдут – как она может противостоять полиции? Кто она такая? Копы отправят ее назад, к Алу и Тине, а это просто ужасно! Перед глазами встали ухмыляющиеся лица двух ее тюремщиков, которые снова получат неограниченную власть над своей жертвой.
Подобная несправедливость заставляла сердце сжиматься от невысказанной боли.
Уже через два дня после переезда в приют Сесилия настояла, чтобы ее отправили на работу. В прачечной, куда ее определила сестра-хозяйка, Сесилия выкладывалась, как никогда в жизни. Штопала порванные наволочки, отстирывала простыни, крахмалила белье.
Заведующая внимательно к ней присматривалась. Она понимала, что работа была для Сесилии делом чести, вопросом гордости. Жить в приюте из милости она бы не смогла, поэтому хотела вносить посильный вклад. Тяжелый физический труд облегчал ее душевные страдания.
Ревностная католичка, Сесилия считала развод страшным грехом. Ал ее законный муж, оставив его, она нарушила основные заповеди церкви.
Муки совести постоянно терзали сердце Сесилии, особенно когда она оставалась наедине с собой. В глубине души Сесилия была уверена, что с ней с самого рождения что-то не в порядке, что она чем-то прогневила Бога. Вот и мачеха все время ела ее поедом за то, что все несчастья в семье из-за нее. Обвинила даже в смерти своего ребенка…
По ночам, оставив тщетные попытки уснуть, Сесилия часами просиживала у окна, перебирая четки, и страстно молилась, глядя в черный бархат неба.
Что же в ней есть такое, думала она, что толкает мужчин на насилие? Сперва Винченцо, а теперь ее муж… Сесилия и раньше слышала, что на свете существуют такие женщины, которые пагубно действуют на мужчин, потому что находятся под влиянием дьявола. Значит, и в ней есть какое-то зло, вызывающее у людей, подобных Алу и Винченцо, похоть и ненависть, и она их заслужила. Ни для кого не секрет, что именно Ева выпустила в мир дьявола, только женщина способна на такое…
Она несет в себе зло. Она использовала противозачаточные средства, а это великий грех. Правда, Ал нашел ее таблетки и немилосердно избил… Немилосердно? Разве не заслуживала она наказание, разве не должна была заплатить за то, что предала не только Ала, но и заповеди церкви?
За последние три месяца Сесилия так исхудала, что превратилась в собственную тень. Огромные черные глаза ввалились, а скулы, казалось, вот-вот прорвут щеки.
В иудейском приюте все относились к ней с подчеркнутым вниманием и сочувствием, но Сесилия все равно ощущала себя чужой. Сначала она даже боялась, что ее заставят сменить вероисповедание, но ничего подобного не произошло. Напротив, заведующая, переговорив с ней, освободила маленькую Джину от исполнения всех религиозных церемоний.
Как бы плохо ни относился к ней Ал, о разводе не могло быть и речи. Сесилия его жена и останется таковой до последнего своего вздоха.
А что, если он ее найдет?
Прошло всего три месяца с того дня, как она оставила его…
Нервы Сесилии были постоянно так напряжены, что от малейшего постороннего звука она подпрыгивала на месте.
Даже сейчас, поджидая сестру-хозяйку в ее уютном, уставленном книжными полками кабинете, она дрожала от страха, словно боялась, что ее должны отчитать за какой-нибудь проступок и прогнать из приюта. Измученная рыданиями, она не заметила, как в комнату вошли.
За ее спиной остановился Майк О'Коннор, старший садовник, с огромным букетом золотистых нарциссов. Пораженный зрелищем сгорбившейся на стуле Сесилии, зарывшейся лицом в ладони, он собрался было тихонько положить цветы на стол заведующей приютом и выйти, но в этот момент Сесилия подняла голову.
Вспыхнув до корней волос, она снова спрятала в ладони опухшее от слез лицо, стараясь подавить рвущиеся из груди рыдания. Плечи ее судорожно вздрагивали.
