Текст книги "Время любви"

Автор книги: Ширли Эскапа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 32 страниц)

Глава 63

Итак, в апреле 1980 года, сама того не зная, Джина как бы оказалась под рентгеновскими лучами.

Руфус послал за Джорджем Кендаллом, с которым раньше так некрасиво расстался. Придется признать свою ошибку, ведь Кендалл сделал акцент на фотографии Джины, а он не обратил на нее внимания.

Едва Кендалл вошел в кабинет, Руфус, не тратя лишних слов, быстро произнес:

– Я проиграл, а вы выиграли.

– От клиента нечасто приходится слышать подобное признание, сэр, – негромко хохотнул Кендалл. Потом огляделся вокруг. – Что-то здесь не так, не на своем месте, что ли… Ясно, – потерев подбородок, заключил он, – письменный стол.

– Письменный стол?

– Ну да, ваш письменный стол. Куда он подевался?

– Я его сломал.

– Сломали?

– Именно. Как только выяснил, что вы оказались правы, а я остался в дураках.

– Не понял.

– Помните, вы разложили передо мной в несколько рядов фотографии, а затем выделили из них одну? Сексуальную блондинку с мундштуком. Помните?

– Естественно, – спокойно ответил Кендалл.

– Отлично. С этой минуты я хочу, чтобы вы и ваши ребята ни на секунду не выпускали ее из поля зрения, – стиснув зубы, проговорил Руфус. Он отвернулся, достал сигару, закурил. – Я хочу знать, кто ее друзья, куда она ходит вечерами, когда принимает душ, в какое время и чем занимается. В общем, меня интересуют каждый ее вдох и выдох.

– Нет проблем.

– Эта бестия ухитрилась сделать так, что нашей компании пришлось прекратить выпуск нескольких наименований средств для ухода за волосами. – Руфус закусил губу. – К тому времени у нас накопилось множество наработок по этой линии, но все пришлось бросить. Из-за нее.

– То есть миссис Гибсон выиграла битву?

– Да никакой битвы в общем-то и не было. Моя жена умерла от аллергического шока, вызванного одним из наших красящих препаратов. Так эта стерва не преминула воспользоваться столь уникальной возможностью утопить меня. – Губы Руфуса скривились в нехорошей ухмылке. – Мы с ней знакомы с давних пор. О, она была очень красива… Потрясающая фигура, она даже рекламировала модные купальники… И после того, что между нами было, она сделала со мной такое…

– Вы дали ей существенный повод возненавидеть вас?

– Это была самая жуткая ошибка моей жизни.

– Когда вы с ней встречались, она красила волосы?

– В этом не было нужды. Более красивой девушки я никогда не видел.

– А почему вы расстались?

– Скажем так: под давлением моих родственников.

– Она знала об этом?

– Мои бабушка и дед дали ей от ворот поворот.

– Ну, подобные вещи девушка, тем более красавица, никогда не прощает, уж извините меня за такие слова, сэр, – потирая подбородок, произнес Кендалл. – Вы действительно хотите, чтобы мы за ней следили?

– А зачем же, по-вашему, я вас вызвал?

– Желаете знать о ней все?

– Вот именно. С первого дня ее жизни. С первого вздоха.

– Но если вы были… знакомы с ней так давно, то наверняка должны знать и ее ближайших подруг. Девчонки всегда заводят подружек, чтобы было кому доверять сердечные тайны.

Руфус поерзал в кресле.

– Это профессиональный вывод или чисто личный опыт?

– И то, и другое, – вздохнул Кендалл.

– Понятно. С моей точки зрения, это вы должны выяснить, кто ее друзья. Неотступно следите за ней, и все узнаете.

– Непростое это дело…

– Хм, могу дать небольшую подсказку, – сухо проговорил Руфус. – Со школьной скамьи она дружила с некой Кейт Хиллз.

– Хиллз? Из семьи известных банкиров?

– Да.

– И где же они учились?

– В Тэлботе.

– Это в Коннектикуте?

– Вы неплохо осведомлены, мистер Кендалл.

– Иначе вы бы не наняли меня для столь деликатного дела, мистер Картрайт.

В один и тот же день Джина получила два письма – от Руфуса и Лючии – в ответ на свои соболезнования. Она прочитала послания и, решив, что с этим покончено навсегда, бросила их в мусорную корзину.

Устав возиться с мелкими воришками и растратчиками, Кендалл лично взялся за секретное поручение Руфуса.

Начинать надо с Кейт Хиллз, это ясно.

В Тэлботе Кендалл сослался на то, что хочет устроить своей дочери небольшой сюрприз в день ее тридцатипятилетия: пригласить на праздник ее бывших одноклассниц, а посему ему нужны адреса некоторых выпускниц шестьдесят второго года. Таким образом удалось узнать телефон личного секретаря Хиллза, которому Кендалл поведал ту же трогательную историю, добавив в завершение, что он не мыслит день рождения дочери без Кейт Хиллз.

– Она лет шестнадцать назад вышла замуж, и теперь ее фамилия Гаше.

– О, я знаю, но для нашей семьи она так и осталась Кейт Хиллз. Я хотел бы узнать ее теперешний адрес…

Через три недели Кендаллу посчастливилось снять слепок с ключей Кейт и проникнуть в мансарду, куда она время от времени наведывалась, но ни разу вечером или по выходным. В квартире царила мрачноватая атмосфера. Кендаллу показалось, что он очутился в приемной врача. Одну стену комнаты занимала огромных размеров фотография простоватого на вид лысеющего мужчины с умными и удивительно добрыми глазами.

Исследовав содержимое шкафа, Кендалл обнаружил всего один галстук, пару свитеров и несколько рубашек, а на нижней полке – черную кружевную ночную рубашку.

В кухне на столе лежала записка от уборщицы: «Миссис Хиллз, не забудьте вызвать водопроводчика». Датировано вчерашним днем. В холодильнике – несколько банок морковного сока, пачка творога и две бутылки шампанского. Кендалл присвистнул: «Дом Периньон»! Высший класс! На полках он увидел две чашки, две глубокие и две мелкие тарелки, две вилки, две ложки. Всего – по паре.

Вернувшись в комнату, Кендалл поверх покрывала улегся на кровать и уставился на фотографию мужчины. Зачем надо было увеличивать ее до таких размеров? Видимо, для Кейт это своего рода святыня.

Случайно взгляд детектива упал на прикроватный столик, на котором стоял вентолин. В ящике Кендалл обнаружил еще одну упаковку. Он уже знал, почему они здесь – не зря провел последние три недели. Срок годности лекарства, как следовало из маркировки, давно истек.

Там же, на столике, стояла небольшая фотография в серебряной рамочке. Снято здесь, в этой комнате – он узнал расцветку покрывала. Запрокинув головы, Кейт и мужчина от души хохотали. Видимо, им было очень хорошо, подумал Кендалл. Он так долго смотрел на снимок, что почти мог различить их смех. Его охватило странное чувство, будто он вторгся в чужую личную жизнь – то ли застал хозяев мансарды, занимающихся любовью, то ли наступил на могильную плиту…

Фу, что за чушь лезет в голову?

Кендалл встряхнулся. Фотографию этого мужчины он уже видел – на стене в спальне Скарлетт. Ее отец, Морган Гибсон.

Менеджер Джины по связям с общественностью, некая Мелани Уилсон, в нескольких специальных папках хранила вырезки из всех газет и журналов, касающиеся ее хозяйки, и, если верить тому, что писали о ней журналисты, Кендалл мог с уверенностью сказать, что отлично знает Джину Гибсон. Сейчас он извлек из кармана одну вырезку – не о Джине, а о ее гениальной дочери.

* * *

«Четырнадцатилетняя Скарлетт, чрезвычайно одаренная пианистка, девочка-вундеркинд, проживает вместе со своей бабушкой этажом ниже матери, известной владелицы косметической фирмы Джины Гибсон (о ней мы писали в прошлом номере).

Спальня Скарлетт выдержана в викторианском стиле, который нарушает лишь единственная цветная фотография ее умершего шесть лет назад отца.

«Мой чудесный «Стейнвей» и этот увеличенный снимок – самое дорогое, что у меня есть», – заявила девочка и добавила, что это единственная фотография ее отца. В ответ на удивленный вопрос нашего корреспондента она сказала: «Мне подарила ее подруга мамы. А других нет потому, что фото папы очень расстраивают маму».

Кендалл знал, кто эта подруга.

Почувствовав жажду, он встал с кровати, пошел на кухню и, не решившись открыть морковный сок, налил себе воды из-под крана. На обратном пути Кендалл поставил пластинку с симфонией Малера и снова улегся на покрывало. Тут его рука наткнулась на какой-то бугорок. Книга? Альбом? Нет, толстая тетрадь оказалась дневником.

Конечно, нехорошо читать чужие дневники, но он и без того уже вторгся непрошенным в эту мансарду, а значит, и в личную жизнь Кейт. Кендалл открыл дневник на последней записи.

«Проклятие падет на мою голову, так как я никогда не являлась владелицей этой бесценной вещи, а была только ее хранительницей. Но я не исполнила свою миссию, не уберегла это воплощение красоты и тайны. Беседка, увитая виноградом, пережила века. Джина бросила ее на мраморный пол, не отрывая от меня глаз, словно хотела уничтожить не ее, а меня. И беседка раскололась на мелкие кусочки… Единственная вещь из моего детства, имевшая для меня смысл, единственное, что осталось мне на память о маме. Мановением руки Джина разрушила связь между землей и небесами, между земной жизнью и жизнью вечной. И теперь я больше не хранительница великолепного произведения искусства, нет, я хранительница тайны. Тайны Джины».

На этом запись обрывалась.

Глава 64

Новомодная протеиновая диета, которой все последнее время увлекались, совершенно не помогла Скарлетт. Наоборот, вместо того чтобы похудеть, она набрала несколько лишних килограммов.

Вне себя от ярости, Джина накинулась на мать.

– Пожалела бедняжку и обкормила ее спагетти?!

– Ничего подобного, бабушка ничем меня не обкармливала, – вступилась Скарлетт. – Я просто проголодалась и съела пару пирожков. Подумаешь!

– Она проголодалась! Да ты посмотри на себя! Думаешь, таким образом ты станешь больше походить на примадонну, которой тебя выставляют досужие писаки из газет?

– Господи! Всего одна дурацкая статья, да к тому же два года назад, а ты все никак не можешь забыть!

– Ты как со мной разговариваешь?

– Я так редко с тобой вижусь, мамочка, что практически разучилась с тобой общаться!

– Так вот, о твоей диете. Я считаю, что ты ешь слишком много шоколада. – Цокнув языком, Джина всплеснула руками. – День и ночь я занимаюсь средствами для ухода за кожей, а моя дочь ходит вся в прыщах! Чушь какая-то, ей-богу!

– Знаешь, мама, я много о тебе думала и теперь могу сказать совершенно определенно, что я тебя ненавижу и презираю.

– Скарлетт! – в ужасе вскричала Сесилия.

– Хватит, бабушка, с меня довольно! – резко заявила Скарлетт и выскочила из кухни, громко хлопнув дверью.

– Оставь девочку в покое, – взмолилась Сесилия.

Однако Джина не послушалась и направилась прямиком в спальню дочери. Чего она только не предпринимала, чтобы Скарлетт сбавила вес! И к психологам водила, и к психиатрам, и к эндокринологам. Столько сил и времени пропало даром!

Усевшись на кушетку, Джина сообщила, что на днях переговорила с доктором Зонтагом и тот согласился заняться ее проблемой.

– У этого врача восемьдесят процентов успешных результатов, – добавила она.

Скарлетт хранила гробовое молчание. Джина поискала глазами, что бы можно было использовать под пепельницу, и в конце концов затушила сигарету в крышечке изящной фарфоровой коробочки.

– Фу, какая гадость, – сморщилась Скарлетт. – Курение – отвратительная привычка.

– А ты пробовала?

– Вот еще! И не собираюсь.

– Это помогает сбросить вес, – ровным голосом произнесла Джина. – Неплохая идея, между прочим.

– Ну, ты даешь! Любой дурак знает, что курение способствует возникновению рака, а ты, моя родная мать, советуешь мне начать курить! Такого я не ожидала даже от тебя!

– А не надо было так жиреть! – взорвалась Джина. – Совсем распустилась, не следишь за собой!

– Не строй из себя внимательную мать. Тебе на меня наплевать. – Голос Скарлетт задрожал, и, чтобы успокоиться, она уставилась на цветной постер, от которого Джина так старательно отводила глаза. – Если бы папа был жив, все было бы иначе.

Джину передернуло.

– Ты о нем ничего не рассказываешь, – добавила дочь.

– А что мне о нем рассказывать? Он умер, понимаешь? Его больше нет, и ни мне, ни тем более тебе он ничем не может помочь.

– Иногда мне кажется, будто ты рада тому, что папа умер, – вдруг прошептала Скарлетт.

– Ну-ка оторви свой зад от кровати, – скомандовала мать, – и повтори то, что ты сказала!

Скарлетт невольно повиновалась.

– Я считаю, что ты рада его смерти.

Полностью утратив над собой контроль, Джина хлестнула дочь по лицу. Скарлетт во все глаза уставилась на мать.

Джина повернулась к двери, но перед тем, как уйти, прошипела сквозь зубы:

– Нужно было бы переломать тебе руки, чтобы ты никогда больше не могла играть на этом своем пианино!

Если этими словами она хотела добиться от дочери истерики, то результат должен был ее удовлетворить: из груди Скарлетт вырвались жуткие, душераздирающие вопли. В спальню задыхаясь вбежала Сесилия и заорала:

– Убирайся отсюда! Сию же секунду вон!

Поняв, что зашла слишком далеко, Джина вышла.

Позже, немного успокоившись, Скарлетт пролепетала сквозь слезы:

– Бабушка! Она сказала, что хотела переломать мне руки, чтобы я не смогла больше играть!

– У нее это просто вырвалось сгоряча, мое сердечко, она так не думает, – сказала Сесилия, а в мозгу билось одно: «Иногда кошки пожирают своих котят…»

* * *

Дружба между Мириам и Сесилией, настоявшаяся, как дорогое вино, в течение более тридцати пяти лет, переросла в то прекрасное чувство, когда не нужно произносить лишние слова, все становится понятным с первого взгляда.

Вот и сейчас, когда Мириам перешагнула порог ее дома, Сесилия тут же поняла – что-то случилось, но решила ни о чем не спрашивать подругу. Если Мириам молчит, значит, у нее есть свои причины.

– То, что сейчас происходит в нашей семье, буквально разрывает меня надвое, Мири, – потуже стягивая на груди старую шаль, сказала Сесилия. – Джина – моя дочь, Скарлетт – внучка, и я люблю их обеих. – Она покачала головой. – Не хочу брать ничью сторону, но приходится оберегать Скарлетт от собственной матери.

– Да, детка, это ужасно, я понимаю. Но до тех пор, пока Джина не перестанет наскакивать на девочку, та будет есть все больше и больше – в знак протеста. – Мириам поднялась, чтобы выкинуть окурки из переполненной пепельницы.

– Ты слишком много куришь, – автоматически заметила Сесилия. – Кстати, Мири, хочешь верь, хочешь нет, но Джина подталкивает Скарлетт к тому, чтобы та начала курить. Говорит, тогда она станет гораздо меньше есть.

Мириам в ужасе замерла на месте.

– Что за чушь? Ни в коем случае!

– Вот ты фармаколог. Скажи, сигареты действительно снижают аппетит?

– Никотин активизирует процесс метаболизма. Для меня, например, достаточно выпить чашку кофе и покурить, и я уже сыта. – Она безнадежно махнула рукой, браслеты зазвенели. – Но признаюсь, ты меня поразила. Уж от Джины-то, так много времени уделяющей своему здоровью, я этого никак не ожидала!

– Да она сама курит.

– Именно поэтому она и не должна советовать другим приобретать эту привычку! – повысила голос Мириам.

– Знаешь, я стала кое-что замечать…

Сесилия замолчала, а Мириам спокойно ждала, обводя глазами выдержанную в теплых желтых тонах уютную гостиную подруги, где обе так любили поболтать. На стенах висели фотографии Джины и Скарлетт, здесь были также два снимка самой Мириам, что вселяло в нее чувство гордости. Сесилия проследила за взглядом подруги и с горечью произнесла:

– Уже целый год Скарлетт не позволяет себя фотографировать.

– Это вполне понятно: она… несколько раздалась. – Мириам снова закурила. – Как же она похожа на отца! Особенно глаза.

– А я как раз хотела сказать, что Джина все больше и больше напоминает Ала. Три ямочки у нее были с самого рождения, но теперь появились те же ужимки, те же гримасы. Если ей что-то не нравится, она так же придирчиво прищуривает глаза, а лицо излучает такую недоброжелательность, такую злобу…

Зазвонил телефон, это как раз и была Джина. Закончив разговор, Сесилия сказала:

– Она связалась с каким-то диетологом Осрином. Хочет отвести к нему Скарлетт для нового курса лечения.

– Вряд ли он окажется удачным, – пробормотала подруга.

– Слушай, Мири, что все-таки случилось? – неожиданно спросила Сесилия.

– Почему ты думаешь, будто что-то случилось?

– Не знаю. Просто чувствую.

Мириам уставилась на кончик сигареты, потом медленно затушила ее и тихо проговорила:

– Вот я и выкурила свою последнюю. Не хотела тебе говорить, но… С некоторых пор я посещаю кардиолога. Он настаивает на операции.

– Когда?

– Через пять дней, десятого ноября.

– Вот и хорошо! – бодро воскликнула Сесилия. – Это просто отлично.

– Интересно, что же здесь отличного? – удивленно вскинула брови Мириам.

– Хирурги предлагают лечь на операцию только тем, у кого сердце может выдержать такую нагрузку. Значит, твой доктор не сомневается в удачном исходе, иначе он не пошел бы на риск. Все будет в порядке, Мири, вот увидишь!

Мириам слабо улыбнулась и кивнула в знак согласия.

Глава 65

Через пять дней, как раз тогда, когда Мириам легла в больницу, Руфус получил пакет от Кендалла. Отчет детектива содержал не менее сотни отпечатанных на машинке страниц: когда Джина принимает душ по утрам, сколько времени проводит в ванной, что ест на завтрак, когда выходит из дома, какую одежду предпочитает носить, в какое время ложится спать и так далее. Самые важные места Кендалл выделил маркером.

В отчет входил и список ее партнеров, друзей и просто приятелей.

Но самыми захватывающими оказались страницы, посвященные Кейт, каковых насчитывалось около пятидесяти. Тут уж глаза Руфуса буквально полезли на лоб. Быстро прочитав отчет до конца, он приступил к внимательному исследованию.

М-да, интересно, очень интересно! Кейт, оказывается, снимает мансарду, которую оплачивает сама и из которой сделала своеобразное место поклонения своему недавно умершему любовнику – в мансарде до сих пор в идеальном порядке содержатся его вещи: одежда, лекарства, пластинки. Приходит Кейт туда два раза в неделю.

Больше всего Руфуса поразило имя любовника. Подумать только, муж Джины! Он вглядывался в приложенную к отчету фотографию. И как это красавица Джина могла выйти замуж за такого ничтожного человека? Ничего особенного, обыкновенная посредственность.

Кендалл сделал выписку из дневника Кейт:

«Результаты вскрытия ошибочны.

Будучи фармакологом, Морган слишком хорошо знал, как следует принимать вентолин, никогда не допустил бы передозировки. Такое могло произойти только в том случае, если кто-то спрятал лекарство.

Вопросы: 1. Кто это сделал? 2. Почему?

Ответы: 1. Джина. 2. Потому что она узнала о нашей связи.

К сожалению, я совершенно беспомощна в данной ситуации…»

Отложив рапорт в сторону, Руфус задумался. Впервые он услышал о Кейт лет восемнадцать назад, в ту ночь, когда они впервые были близки с Джиной… Он усмехнулся. По иронии судьбы аборт Кейт совпал с рождением их любви!

И еще один парадокс: он никогда в жизни не виделся с Кейт, а теперь вот знает о ней все – или почти все.

Без всякого сомнения, им есть о чем поговорить. Но как же устроить это знакомство? Кендалл отметил, что в настоящее время Кейт находится в Швейцарии и вернется только к концу января. Лучше всего дождаться ее возвращения…

Внезапно в голову Руфуса пришла новая мысль. Раньше или позже, но знакомство с Кейт состоится, так почему бы пока не встретиться с Джиной? Сняв трубку, Руфус набрал номер Кендалла.

– Благодарю за отличную работу. Звоню вам специально, чтобы сказать, что я очень доволен.

– Спасибо, мистер Картрайт. Мы…

– Об этом мы с вами поговорим чуть позже, – прервал его Руфус, – а сейчас мне срочно необходима дополнительная информация.

– Буду рад помочь, если, конечно, смогу, – весело откликнулся детектив. – Дельце, надо признаться, меня весьма заинтересовало.

– Я хочу знать, какие вечера она собирается посещать в ближайшее время и – особенно – устраивать у себя дома.

За пять минут до появления гостей Джина в последний раз прошлась по своей огромной квартире. В подобной инспекции особой надобности не было, просто ей хотелось еще раз насладиться видом великолепно убранных комнат и той особой атмосферой «европейских салонов», которой она так всегда гордилась.

В холле Джина приостановилась, вновь залюбовавшись высокими дубовыми изящно инкрустированными дверями в стиле регентства. Электричество она решила не включать: роскошь обстановки слишком угнетала, поэтому все помещения сейчас мягко освещали высокие свечи в бронзовых канделябрах. Торжественную, но и несколько интимную обстановку создавали и расставленные в напольных вазах розы.

Общество, как всегда на таких вечеринках, собралось смешанное – были тут и политики, и известные дизайнеры, и художники, и ведущие химики из компании «Гибсон и Кин». Иногда Джина приглашала на свои вечера Монику Мартинс, Мириам Штерн и свою мать. И была так гостеприимна, весела и радушна, что гости чувствовали себя легко и свободно.

Сегодняшний вечер тоже удался на славу. Когда все разошлись, а Низа и Аугусто – супружеская пара из Португалии, прислуживающая в квартире, – отправились на боковую, Джина неторопливо обошла свои владения, что с недавних пор превратилось у нее в привычку, и остановилась наконец у огромного – во всю стену – зеркала в одной из гостиных.

Внимательно вглядываясь в свое отражение, она удовлетворенно вздохнула. Что ж, все идет отлично, ее влияние на потребительском рынке растет, продукция пользуется спросом, в компанию вливаются новые фирмы. Не по своему желанию, конечно, но стоит какой-нибудь обанкротиться, и Джина, как рачительная хозяйка, прибирает ее к рукам.

Поздравляю тебя, Джина Гибсон, всего на свете ты добилась сама, без посторонней помощи! Джина победно улыбнулась, на щеках появились знаменитые ямочки. Вот только на заплывшем лице Скарлетт ямочки не заметны… Господи, чем она заслужила такую дочь? Джина налила себе шампанского и закурила сигарету.

Погрузившись в размышления, она не заметила, как в комнату кто-то вошел, а услышав за спиной низкий мужской голос, вскрикнула от неожиданности и резко повернулась.

– Такая красивая женщина, как Джина О'Коннор, не должна пить в одиночестве.

Джина инстинктивно дернулась к двери, но ее запястье крепко сжала мужская рука.

– По-моему, я тебя напугал. Но мне, видишь ли, захотелось возобновить былую дружбу.

– Ты?! – ахнула Джина.

– Ну-ка, позволь, это тебе сейчас не нужно. – Руфус забрал из ее руки дымящуюся сигарету, вставленную в инкрустированный мелкими бриллиантами мундштук, некогда принадлежавший одной кинозвезде.

– Зачем ты, собственно, пришел?

– Расквитаться с тобой.

– Что? Ты – со мной?

– Ты умело воспользовалась смертью моей жены ради собственной выгоды и тем самым заставила меня закрыть один из филиалов. Вывод делай сама.

– Да это же было сто лет назад! – выдохнула Джина.

– Тогда я еще не знал, что за этим стояла ты. Понял только тогда, когда получил письмо с соболезнованием по поводу смерти моей матери. – Руфус сильнее надавил пальцами на запястье Джины. – У тебя неплохо получается использовать чужую смерть, не так ли?

– Ты делаешь мне больно…

– Неужели ты способна чувствовать боль? – Руфус уничтожающе усмехнулся. – Ты? Что-то не верится. Ты же не задумываясь шагаешь по трупам!

– Отпусти мою руку!

– Как я уже сообщил, – спокойно отозвался Руфус, – я пришел сюда с намерением рассчитаться, да не просто так, я собираюсь стереть тебя в порошок.

– Меня?

– Ага, тебя. Но не теперь, чуть позже.

– Как ты вообще сюда попал? – вдруг опомнилась она.

– С легкостью, – хохотнул Руфус. – Но сейчас я не в том настроении, чтобы объяснять столь тривиальные вещи. Нас ждут дела поважнее.

Не ослабляя хватки, он подвел ее к старинной белой софе.

– Немедленно убирайся из моего дома, – надменно проговорила Джина.

– Ну-ну, не надо грубить. – Руфус ткнул пальцем в стену, которую украшали два портрета Джины, выполненные известнейшим художником Рисом Грэнджем. – Считаешь себя неотразимой женщиной, дорогая?

– Считаю, и не я одна. Если ты уже налюбовался моими портретами, пошел вон отсюда!

– Ай-ай, какие гадкие выражения!

– Еще минута, и я вызову полицию.

– Давай вызывай, я не против. – Мурлыкающим голосом Руфус добавил: – Только не будь такой дурой, как твоя Кейт Гаше, звони прямо в отдел по расследованию убийств.

Джина вздрогнула, но ничего не ответила. В комнате воцарилась тишина, с каждой секундой становившаяся все более гнетущей. Руфуса это вполне устраивало; не выпуская руки Джины, он тоже молчал, выжидающе глядя в ее глаза.

– При чем здесь Кейт? – не выдержала наконец Джина.

– Надеюсь, это ты объяснишь мне сама. Я с Кейт еще не встречался. – Руфус громко рассмеялся. – А вот твой покойный муженек, Морган Гибсон, без сомнения, знал ее достаточно хорошо, правда?

– Что с того?

– Да ничего особенного, если не считать того, что у него была любовная интрижка с твоей лучшей подружкой, а ты обо всем узнала и решила его наказать. – Низко склонившись к ее лицу, он с угрозой прошипел: – Только ты немного не рассчитала, и он умер.

– О Боже! – простонала Джина. – Что мне сделать, чтобы ты наконец убрался из моего дома?

– Неужели ты думаешь, что я так просто уйду отсюда? – спросил Руфус, едва не касаясь губами ее губ.

Не дожидаясь ответа, он с силой притянул ее к себе и поцеловал. К изумлению обоих, Джина не сопротивлялась. Ее губы, как бы по своей собственной воле, медленно открылись навстречу Руфусу. Словно и не было тех долгих лет разлуки, они потянулись друг к другу.

Как бы нехотя Руфус заключил лицо Джины в свои ладони, провел губами по ее щекам, носу, векам, потом грубо поцеловал в шею и вернулся к губам. Постепенно поцелуи становились все жарче, все настойчивей. Джину затрясло от нарастающего желания.

– О, Руфус, – взмолилась она. – Умоляю тебя! Ну пожалуйста!

Обоих охватило нетерпение, а спальня находилась так далеко, что они прямо на месте, помогая друг другу, разделись и опустились на мягкий ковер. Не прошло и нескольких секунд, как их тела слились воедино, а воздух вокруг, как восемнадцать лет назад, заискрился и заблагоухал волшебным ароматом.

Снова и снова Руфус выкрикивал ее имя, убеждал, как сильно она ему нужна, как он по ней скучал. Джина не отвечала: ее тело говорило вместо нее. Трижды за эту ночь они взлетали на пик блаженства, а потом в полном изнеможении заснули прямо на ковре.

Первой очнулась Джина. За окнами вставал рассвет, вместе с ним вернулось ощущение реальности, с которым она так неосмотрительно рассталась накануне. Скоро появятся Низа и Аугусто, чтобы раздвинуть шторы. Не хватало еще, чтобы прислуга застала ее с мужчиной, а тем более здесь, на полу! Да и вообще, за кого Руфус ее принимает? Захочет видеть ее снова – пусть поборется!.. Джина потрясла Руфуса за плечо.

– Тебе пора уходить. С минуты на минуту здесь будет прислуга.

– Не гони коней, Джина! – не на шутку рассердился он. – Мне нужно принять душ и привести себя в порядок.

Джина нетерпеливо топнула ногой.

– Я сказала – уходи!

Стиснув зубы, Руфус быстро оделся. Потом направился к выходу и у самых дверей, выплевывая слова Джине в лицо, процедил:

– Только законченная шлюха выпроваживает мужчину, не дав принять душ! Я это запомню.

* * *

После его ухода Джима подобрала с пола одежду и отнесла ее в ванную комнату. Хотела было пустить воду, но передумала: ее кожа все еще хранила его запах. Джина прошла в спальню и растянулась под прохладными простынями. Она поступила с Руфусом плохо, обошлась с ним как с сутенером, в ответ на что он назвал ее шлюхой. Странно, но ее это не разозлило. Разнеженное тело отказывалось внимать доводам рассудка.

Раз уж все со вчерашнего вечера пошло наперекосяк, Джина решила расслабиться и вместо обычной чашки кофе, которую ей приносили в библиотеку, позавтракать в постели. Она позвонила по внутреннему телефону на кухню, и вскоре появилась Низа с уставленным тарелками подносом, здесь были грейпфрут, намазанные маслом тосты, клубничное варенье и чашка горячего кофе. Джина ела медленно, наслаждаясь несвойственным ей бездельем. Потом, даже не заглянув в утреннюю газету, она нажала кнопку прямой связи с секретаршей.

– Знаешь, Моника, я решила не приходить сегодня на работу.

– Вы себя плохо чувствуете? – тут же вскинулась та.

– Напротив, я чувствую себя великолепно, – ответила Джина. – А что?

– Ну, сегодня у вас важная встреча…

– Помню.

– Потом вы обедаете с банкиром Стефеном Монтегю, а в три часа придет Сандра Мастерс, журналистка.

– Свяжись со всеми и скажи им, что я на один день улетела в Париж. Хорошо?

– Хорошо. – Моника сникла. – Сандра Мастерс будет брюзжать.

– Пусть себе брюзжит сколько вздумается. Репортеры нуждаются во мне гораздо больше, чем я в них.

– Да, несомненно.

– И еще одно, Моника. Ни одного звонка мне домой. Только в случае неотложной необходимости.

– Я позабочусь об этом.

– Моника!

– Да, миссис Гибсон?

– Если позвонит Руфус Картрайт, скажи ему, чтобы перезвонил сюда.

– Конечно, миссис Гибсон.

Ну и дела! Холодная, несгибаемая Джина Гибсон сдалась. И кому? Руфусу Картрайту! Не самый удачный выбор, мрачно подумала Моника, положив трубку, даже опасный!..

А Джина тем временем снова откинулась на подушки и задремала. Проспала часа два, а когда проснулась, задумалась.

Руфус Картрайт слишком много о ней знает. Откуда, интересно, ему стало известно о Моргане и Кейт? И с какой стати он упомянул отдел по расследованию убийств? Что за всем этим кроется?

Джина выскользнула из кровати и заметалась по спальне, словно тигрица в клетке. Все ясно: Руфус поступил именно так, как поступила бы на его месте она сама, – нанял частных детективов.

А может, ему обо всем рассказала Кейт? Нет, он же с ней не встречался. Ничего, когда они опять увидятся – а это будет сегодня вечером, конечно, – она поинтересуется, что Руфус выяснил о Кейт. Снова забравшись в постель, Джина принялась ждать его звонка.

Сидя в своем офисе на пятнадцатом этаже, Руфус никак не мог сосредоточиться. Каждые десять минут он хватал телефонную трубку, но тут же бросал ее на рычаг. Только страшным усилием воли он заставил себя удержаться от звонка Джине. В голову лезли непрошеные воспоминания о том, как изменился прошлой ночью ее голос, снова став нежным и бархатным… Но нет, звонить он ей не будет, иначе задуманная месть пойдет псу под хвост.

Вчера он твердо намеревался оставить на столике пару сотен долларов, как после визита к обычной проститутке, но потом передумал – ни с какой проституткой Джину сравнить было нельзя. Но ему удалось победить ее, и теперь нужно дать ей это понять. А еще пусть на собственной шкуре почувствует, каково это, когда человек проводит с тобой всего одну ночь любви – и все. Пусть пройдет через муки унижения, это будет ей на пользу.

Мысли о Джине вытеснил звонок его ведущего химика-теоретика, сообщившего, что лабораторные испытания картсина, нового средства от гипертонии, проходят успешно. Следовательно, очень скоро его можно запускать в производство. Потом Руфус отобедал со своим семейным адвокатом Клинтоном, а вернувшись в офис, принял нового сотрудника, Бена Мура. В самый разгар их беседы включился интерком, и секретарша сообщила, что с Руфусом хотят поговорить по городскому телефону.