Текст книги "Время любви"
Автор книги: Ширли Эскапа
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 32 страниц)
Глава 15
Прошло всего несколько месяцев с тех пор, как миновала десятая годовщина пребывания Сесилии в Америке. Обычно эту дату они отмечали в маленьком уютном ресторанчике, а уж потом Майк собственноручно устраивал для нее пир дома.
Временами Сесилии думалось, что жизнь ее складывается как в волшебной сказке. Вот только заплачено за все это дорогой ценой…
Свой маленький домик супруги умудрились превратить в некое подобие драгоценной шкатулки. Стены Майк покрасил в мягкий бежевый цвет, ковры на полу были розоватых тонов. «Как цветы! – гордо провозглашал Майк. – Как ты, любимая!»
На обоях, драпировках, половичках в коридорах, чехлах на креслах – везде были цветы. Больше всего Сесилия гордилась собственной вышивкой на скатертях и искусно выполненным рисунком мужа на спинке их кровати.
– Это так похоже на цветущий сад, – постоянно твердила она. – И все это для тебя, дорогой!
Несомненно, Майк обладал прирожденным талантом садовода и абсолютной фотографической памятью, благодаря чему помнил каждый посаженный цветок, каждое растение. Долгие часы он проводил на дворе среди своих любимцев.
Весной он обрамлял клумбы с нежными тюльпанами голубыми лентами гиацинтов, а летом высаживал вокруг цветущих роз гирлянды гелиотропов.
В округе клуб прославился замечательными цветами из оранжерей и теплиц и великолепно составленными букетами. С начала апреля и до первых снежных хлопьев все заказывали в клубе букеты крокусов, фиалок и тюльпанов – и нахваливали садовника.
Прежде чем встретиться с миссис Кортни, Сесилия заглянула в оранжерею, которую Майк соорудил собственными руками. Пол он выложил черным кафелем, а стены – белым мрамором, там и сям расставил круглые аквариумы с золотыми рыбками. Сам подобрал золотисто-зеленые водоросли, великолепно гармонирующие с окружающими растениями. Да, у него был вкус! «Здесь царит вечная весна, Сеси, и она так похожа на тебя!» – говорил он, глядя на жену.
В тот день Сесилия не пошла расставлять цветы в клубных залах только потому, что ждала миссис Кортни. Сесилия давно уже помогала мужу составлять букеты для всех помещений клуба – и в будние дни, и в праздники. Рядовые члены клуба и его руководители не переставали удивляться ее многочисленным талантам.
– Сесилия – чистое золото! – с чувством повторяли они.
Вдобавок ко всему у нее развился дар этакой исповедницы. К ней приходили многие дамы, и она, выслушивая рассказы об их проблемах – семейных и не совсем, – давала мудрые советы. И делала это с обезоруживающе мягкой улыбкой.
– Лучше поделиться бедами с Сесилией О'Коннор, чем сходить на исповедь, – говорила своему любовнику Карлин Стэндинг, ведущая звезда гольф-клуба.
Иными словами, Сесилия была любимицей клуба. Частенько дамы, устроившись на белых стульях с высокими спинками, наблюдали за играющими мужьями и восторженно обсуждали великие способности Сесилии, с легкостью превращавшей старое нижнее белье в изысканную форму для игры в гольф.
Особым вниманием у Сесилии пользовались те завсегдатаи клуба, которые не забывали поинтересоваться ее дочкой. Для Сесилии девочка была центром вселенной, и она непрестанно рассказывала о школьных успехах Джины, зная, что мягкосердечные дамы расчувствуются и внесут какую-нибудь сумму на открытый счет маленькой О'Коннор.
Миссис Кортни была особенно щедра в этом отношении. Сесилия нисколько не сомневалась, что сейчас эта дама явится не столько по поводу примерки вечернего платья, сколько затем чтобы излить душу насчет своего муженька. Так и получилось. Сесилии стало известно, что мистер Кортни по уши увяз в амурных делишках с какой-то женщиной, намного старше его жены.
Выслушав стенающую посетительницу, Сесилия дала стандартный совет: оставьте, мол, его в покое, он перебесится и поймет, что спит не с той женщиной, и уж тогда вернется к вам.
Очень к месту удалось ввернуть словечко о Джине:
– Дочке всего девять лет, но когда исполнится четырнадцать, я научу ее, как заслужить мужскую верность.
– Что вы сказали? Ах да. Может, и меня научите?
– Ну, во-первых, нужно уметь разбираться, кому можно доверять, а кому – нет. А потом, надо знать, как себя вести. Мужчине следует как можно чаще напоминать, что он самый главный, что именно он управляет в семье.
– И всему этому вы собираетесь научить Джину, когда ей стукнет четырнадцать лет?
– Конечно. Почему бы нет?
– Но четырнадцать лет! – Миссис Кортни покачала головой. – В этом возрасте девочки поступают в Тэлбот!
– В Тэлбот? – Сесилия задумчиво свела брови на переносице. – Ах да, припоминаю. Это тот колледж, где сейчас учится Мойра Даглиш.
– Я член опекунского совета этого колледжа. И недавно замолвила словечко, чтобы юную Даглиш приняли туда.
Она переменила тему разговора. Сесилия что-то механически отвечала, но голова ее работала четко. С той самой минуты, как миссис Кортни произнесла: «В этом возрасте девочки поступают в Тэлбот», – Сесилия твердо решила, что именно в этом престижном заведении будет учиться ее Джина. В конце концов, чем она хуже какой-то Мойры Даглиш?
– Но, Сеси, ты уверена, что сделала правильный выбор? – озабоченно спросил Майк, когда жена поделилась с ним своими честолюбивыми планами.
– Ты ведь знаешь дочку Даглишей?
– Дочь Конрада Даглиша? Естественно, знаю.
– Так вот, если Тэлбот хорош для нее, он хорош и для Джины О'Коннор.
К этому времени Сесилия уже знала обо всех престижных колледжах в округе. Едва Майк обучил ее писать по-английски, как она принялась заваливать руководителей этих учебных заведений запросами об условиях обучения.
Теперь у нее на руках было восемь ответов, но Сесилия выбрала именно Тэлбот. Тому имелось три причины. Первая – чрезвычайно высокие требования к учащимся, а вследствие этого перед выпускниками открывался более легкий доступ в высшие учебные заведения. Во-вторых, Сесилии очень понравилось место, где располагался колледж – ей прислали фотографии, – эти холмы, долины, обширные луга в обрамлении тополей и все прочее. Украшенное затейливыми колоннами здание Тэлбота навевало воспоминания о Риме. К тому же Сесилию совершенно очаровала часовня во дворе, чей острый шпиль, взмывающий в небо, символизировал в ее глазах свободу и мощь.
Ну а в-третьих, и это было для нее самым важным, в этом колледже пребывала сейчас Мойра Даглиш. Та самая девочка, которая привлекала всеобщее внимание своими розовыми щечками, сверкающими глазками и безупречной фигуркой. Все это имелось и у Джины.
– Но плата, Сеси, плата! Мы же не сможем позволить себе такое! – потряс головой Майк.
– Ерунда. Кто-нибудь нам поможет.
Воцарилось неловкое молчание. Сесилия затронула запретную тему. Каждый из них ненавидел брать деньги взаймы, и вот теперь она говорит о «помощниках»!
– Джина-то об этом знает? – негромко спросил Майк.
– Нет.
– Когда ты ей скажешь?
– Да вот жду рекомендательное письмо от миссис Кортни.
– Ты ее об этом попросила? Ее?!
Миссис Кортни уважали, ею восхищались, но эту женщину также и ненавидели, и для того имелись причины. Ее отцом был Феликс Стюарт, из тех Стюартов, пять поколений которых жили на Восточном побережье. Она являлась президентом студенческого совета в Тэлботе. Дуайт Кортни, ее супруг, был потомком основателя «Страховой компании Кортни», самой могущественной фирмы в этой области.
Констанс Кортни давно завоевала репутацию великолепной хозяйки и светской львицы, ненавидящей любое проявление мещанства. Дом ее не был открыт для всякого, и те, кто удостаивался приглашения в Пенфилд – родовое поместье Кортни, – считали, что они приняты в высший свет.
– Я как представила себе нашу дочку выпускницей Тэлбота, так до сих пор успокоиться не могу! – радостно призналась Сесилия. – Я уже показала миссис Кортни школьные сочинения Джины.
– Вижу, ты зря времени не теряла. – Майк, видя, что Сесилия вся дрожит от возбуждения, ласково погладил ее по плечу. – И что она сказала?
– Сказала, что поможет нам, что… – У Сесилии перехватило дыхание, и она замолчала.
– Ну же, продолжай.
Овладев собой, Сесилия заговорила твердым голосом:
– Повторю слово в слово то, что она сказала, дорогой. Клянусь, я ничего не приукрашиваю. «Я всегда отличалась своим упорством, Сесилия. Все в округе знают, что я терпеть не могу двуличных людишек, которые только и ждут, чтобы продать фамильные портреты и оплатить счета мясника, но для этого нужно, чтобы любимая бабушка перестала коптить белый свет и перешла в мир иной». Я намекнула, что не совсем понимаю, о чем она говорит, и миссис Кортни сказала буквально следующее: «Ненавижу снобов!»
– Замечательная женщина! – непроизвольно вырвалось у Майка.
– Мы ей нравимся, но, как ты понимаешь, для того, чтобы ей действительно захотелось нам помочь, нужно было свести ее с Джиной.
– И она с ней встретилась? Ты это хочешь сказать?
– Конечно. Они увиделись вчера. – Сесилия опять помолчала, а потом, промокнув повлажневшие глаза батистовым платочком, сказала: – Миссис Кортни пригласила нашу дочку в свое имение Пенфилд на чай. Джину угощали там горячим шоколадом и выпечкой. А после, когда она уже вернулась, миссис Кортни позвонила мне и сказала, что эта девочка далеко пойдет.
– А что по этому поводу думает сама Джина? И почему она не рассказала мне, что была в Пенфилде?
– Майк, ты что, забыл? Ты же вчера плохо себя чувствовал и лег в постель сразу после обеда. Когда Джина приехала, ты спал глубоким сном, а я не хотела тебя будить.
– Это все чертов аспирин, которым ты меня напичкала. Я просто вырубился.
– Ты и сейчас немного бледен, дорогой.
– Ерунда. Вот выйду в сад, глотну свежего воздуха – и стану как огурчик. – Он потряс головой. – И все-таки ты гений, Сеси. И как это тебе удается?
– А знаешь, что Джина сказала, когда шофер привез ее домой? Выпрыгнула из машины, вся такая сияющая, и заявила, что ей понравился Пенфилд. А потом решительно добавила, что, когда вырастет, обязательно купит себе такое поместье.
Сказать, что Сесилия и Майк обожали Джину, значит не сказать ничего. Иногда безмерная любовь к ребенку является показателем того, что между мужем и женой не все в порядке. Супруги скрывают нелады в своих отношениях, а несбывшиеся мечты, надежды и амбиции вкладывают в малыша.
Но в данном случае все обстояло совсем не так.
Майк и Сесилия души не чаяли друг в друге. Их чувства год из года строились на взаимном доверии и любви.
Справедливости ради надо признать, что Джина росла чрезмерно обожаемым ребенком. Не только родители – все ее баловали. Девчушка привлекала всеобщее внимание своими огромными сверкающими глазами, высоким чистым лбом, очаровательными ямочками на щеках. К тому же у нее были заразительный смех и поистине королевская грация движений, которой другие пытаются достичь годами и которая досталась Джине просто так, от природы.
А Майк… что Майк? Он боготворил свою прелестную жену и, хотя Джина не была его родной дочерью, всем сердцем любил малышку.
Часто, очень часто, когда Майк и Джина погружались в разгадывание очередного кроссворда, Сесилия замирала на месте, зачарованная семейной идиллией. «Да, мы идеальная семья», – думала она в такие минуты.
– Знаешь, Мириам, мне так нравится смотреть на них, – через плечо бросила она подруге, засовывая в духовку пирог для воскресного обеда.
Помогавшая на кухне Мириам согласно кивнула:
– Да, они великолепно ладят.
– Как ты думаешь, – Сесилия перешла на шепот, – она еще вспоминает Ала?
– Перестань нервничать, детка, – твердым голосом отозвалась Мириам. – Она давно и думать о нем забыла.
– Почему ты так уверена?
– Сейчас объясню. – Умные глаза подруги блеснули. – У детей есть потрясающая способность умышленно изгонять из памяти воспоминания о чем-то неприятном. Это своего рода защитная реакция, защита от ненужной боли.
– Опять Фрейд? – улыбнулась Сесилия. Фрейд был любимым коньком Мириам.
– Кто же еще? – Мириам пожала плечами. – Его учение верно, в нем много здравого смысла. А что до Джины, то она верит, что Майк ее отец. Более того, она знает это.
У Сесилии вырвался долгий вздох. Постоянно мучимая этим жизненно важным вопросом, она с благодарностью и неким восхищением посмотрела на Мириам. Какая же она все-таки умница!
– Знаешь, я думаю, нам ужасно повезло, что у нас есть ты, Мири!
Жена и падчерица давно стали частью жизни Майка.
Спустя шесть недель с того дня, как рекомендательные письма относительно Джины были отосланы в Тэлбот, Сесилию и Майка пригласили в поместье Пенфилд.
Приглашение приятно их удивило, а увиденное поразило до глубины души. Об имении ходили настоящие легенды, однако то, что они увидели, въехав в солидные ворота, превзошло все ожидания.
Все аллеи, клумбы, дорожки были украшены великолепными нарциссами, красными и розовыми азалиями и пышными кустами роз. Сразу вспомнились ходившие по округе слухи, что ежедневно слуги меняют цветы в полутора сотнях ваз. Теперь Майк, будучи профессиональным садовником, отлично знающим толк в своем деле, охотно в это поверил.
Сам дом был выстроен в классическом итальянском стиле. Через просторный холл с мраморными полами дворецкий провел гостей на террасу, откуда открывался великолепный вид на умело подстриженную живую изгородь.
Когда они уселись за круглый стол, появилась миссис Кортни. Радушная хозяйка сразу же принялась потчевать супругов апельсиновым соком, охлажденным кофе и маленькими сладкими булочками с сахарной глазурью, ожидавшими на дорогом блюде. Миссис Кортни была одета достаточно просто, но весьма элегантно, с присущим ей вкусом. Разговор за столом шел легко и непринужденно.
– Розовый сад, за которым вы присматриваете в клубе, просто восхитителен, – похвалила она Майка.
– Мне хотелось высадить старые европейские сорта, – с готовностью отозвался тот.
– Мне тоже нравятся старые сорта, особенно вьющиеся, – улыбнулась миссис Кортни.
– Вы имеете в виду «Глорию Дижона»? – Повернувшись к жене, он пояснил: – Этот сорт был выведен в 1833 году. – Исторические справки, касающиеся разведения роз, он знал назубок и не мог удержаться, чтобы не продемонстрировать свои знания.
– Да-да, «Глорию Дижона», – снова улыбнулась хозяйка. Ей было приятно поболтать с человеком, настолько преданным цветоводству, которым она и сама увлекалась. – Я давно подумываю о том, чтобы разбить новый розарий на западной лужайке.
– А я как раз хотел заняться этим в «Монкс-Бей»! – мечтательно проговорил Майк.
– Если вы согласитесь поработать над нашей лужайкой в Пенфилде, я сумею договориться с руководством клуба, чтобы они иногда отпускали вас сюда. Будете главным консультантом. – Муж миссис Кортни уже много лет был президентом «Монкс-Бей», поэтому она нисколько не сомневалась, что в этой просьбе ей не откажут.
– Это было бы прекрасно, – просто ответил Майк.
– Вот и договорились. – После непродолжительной паузы миссис Кортни заговорила о Тэлботе: – Мисс Армстронг, директриса колледжа, желает встретиться с Джиной для принятия окончательного решения.
– Это входит в правила? – сразу встревожилась Сесилия. Даже итальянский акцент стал более заметен.
– Ну конечно, такие там порядки, – тепло улыбнулась миссис Кортни. – Моя дочь тоже проходила собеседование.
Последнее не соответствовало истине, но ей хотелось успокоить супругов. Они и не догадывались – а миссис Кортни ни в коем случае не собиралась ставить их в известность, – на сколько рычагов ей пришлось нажать… Однако в глубине души она чувствовала, что кое-чем все-таки обязана Сесилии. Даже если оставить в стороне ее советы, в этой простой женщине было нечто такое, что внушало к ней уважение.
Осталась последняя и очень деликатная тема, которую нельзя было не затронуть. Миссис Кортни откашлялась, тон ее стал натянутым.
– В Тэлботе Джине придется вести… гм… совсем другой образ жизни.
– Она справится, – торопливо проговорила Сесилия. – У нее сильный характер. Джина твердо знает, чего хочет добиться от жизни. Ей и двух лет не было, а она уже диктовала мне, какое платьице собирается надеть.
– Я не сомневаюсь, что в Тэлботе ей будет хорошо, – осторожно подбирая слова, сказала миссис Кортни. – Но вот когда она вернется домой, могут возникнуть проблемы в общении.
– С нами?! – Майк от изумления даже всплеснул руками. – Да о такой дочке можно только мечтать. Мы с ней прекрасно ладим, поверьте.
– Когда она вернется из колледжа, то будет разговаривать… на другом языке. Одеваться тоже станет по-другому. – Миссис Кортни уже собралась было поведать супругам, что Джину будут обучать говорить на безупречном английском, заставляя зажимать между зубами карандаш, но потом передумала.
– К этому мы и стремимся! – воскликнула Сесилия. – Поэтому и хотим отправить ее…
– Джина чудесная девочка. Тэлбот пойдет ей на пользу.
Хозяйка Пенфилда медленно кивнула, потом внезапно вспомнила высказывание, которое любила повторять ее мама: «Ни одно доброе дело не остается безнаказанным», – и ей стало не по себе.
– От имени жены и дочери искренне благодарю вас, – сказал Майк, внимательно глядя ей в глаза.
– Ну что вы! Мне было приятно уладить этот вопрос, – заверила миссис Кортни и умело сменила тему: – Знаете, Сесилия, я наконец решила, что сшить для костюмированного бала. Уверена, вы превзойдете саму себя. А материал выберем вот такого цвета, – добавила она, окидывая взглядом свой бежевато-розовый наряд.
Принимая из ее рук чашку охлажденного кофе, Сесилия кивнула.
– О да, цвет изумительный и покрой чудесный. – В ее глазах мелькнула профессиональная зависть. – Кто это сшил?
– Модельер, которого я почти не знаю. – Миссис Кортни любовно разгладила на коленях складки шелковой юбки.
Удобно расположившись на сиденье новой машины, которой они так гордились – «студебекера» цвета морской волны, размерами напоминающего небольшой аэроплан, – Сесилия блаженно вздохнула. Сбывались самые сокровенные мечты. Они с Майком так радовались, получив приглашение миссис Кортни, так много ставили на карту, и их ожидание оправдались. Ради такого случая Майк даже купил строгий темно-серый костюм в едва заметную полоску, который вряд ли когда-нибудь еще придется надеть.
Все получилось как нельзя лучше. Миссис Кортни прекрасно их приняла. Словно они не были… обслугой в клубе, на которую принято смотреть сверху вниз, как на мелкую сошку.
Да, это Америка, подумала Сесилия и, осенив себя крестным знамением, благословила великую страну, подарившую ей счастье, свободу и любовь.
Она больше не считала себя иностранкой. В магазинах и супермаркетах она сливалась с толпой таких же домохозяек, и никто не тыкал в нее пальцем. Она стала полноправной американкой.
В начале апреля, когда цветущие кусты сирени затмевали синеву безоблачного неба всполохами благоухающих веток, миссис Кортни повезла Джину на собеседование к мисс Армстронг.
Когда встреча подошла к концу, директриса признала девочку великолепной кандидатурой для их колледжа. На Джину тут же завели личное дело, куда были вложены рекомендательные письма, документы и листок с собственноручной записью мисс Армстронг: «Независимость Джины, самодисциплина и целеустремленность, несомненно, приведут ее к успеху. Необыкновенно многообещающая ученица».
Гораздо позже, когда Сесилия вспоминала об этом, ей думалось, что в день своего собеседования ее в общем-то еще маленькая дочка рассталась со своим детством, отбросила его, как использованную соломинку для коктейля.
На самом деле Джина не отбросила, а заменила – и вполне сознательно – свое детство на кое-что иное. На юность.
Глава 16
Майк решил сделать розовый сад в усадьбе Кортни лучшим на Лонг-Айленде. Он должен был раскинуться слева от крокетной лужайки, и каждый сантиметр территории Майк четко распланировал, едва ли не вымерял линейкой.
Он с головой ушел в работу. Заказал в библиотеке массу книг по декоративному садоводству, ночами изучал научные статьи, с болью в сердце решал, от какого сорта отказаться, а днем разъезжал по ближним и дальним окрестностям и подбирал образцы саженцев.
Естественно, все разговоры в доме велись только вокруг роз. Сесилию это настраивало на мирный лад, но иногда, признаться, начинало раздражать.
Каков же был ее ужас, когда однажды она получила письмо от некоего адвоката из Лос-Анджелеса! В сердце царило смятение, но она сделала все так, как говорилось в инструкции. Да и как она могла пойти против закона?
Мужу Сесилия ничего не сказала о письме, дав себе клятву, что это останется тайной.
* * *
Работы в саду весной 1956-го близились к завершению. И хотя кое-что нужно было еще доделать, сад представлял собой захватывающее зрелище. От прекрасных цветов, каскадом спускающихся с пологих откосов к искусственному пруду, в центре которого бил небольшой фонтан, захватывало дух.
Божественным, райским уголком называла свой сад миссис Кортни, уверяя всех и каждого, что только там будет проводить свое свободное время.
Воздух наполнял дивный аромат тысячи роз. Журчали струи фонтана. Кованая скамейка из мягкой стали так и манила присесть и полюбоваться этим чудом. У самой кромки воды Майк расположил небольшую каменную плиту, на которой любил сидеть сам, глядя, как в чистой прохладной воде резвятся стайки золотых рыбок.
Руководство клуба выделило ему один день в неделю для работы в имении Пенфилд, однако Майку этого было мало. Чуть ли не каждый вечер, закончив дела, он спешил в Пенфилд и уезжал домой, когда становилось совсем темно, с сожалением выключив прожектора, освещавшие водоем.
Наконец основной фронт работ был завершен, и у Майка появилось больше времени, чтобы придать изысканную отточенность некоторым деталям своего творения. Для О'Конноров это было прекрасное лето, отмеченное созданием чудо-сада и победой Джины в соревнованиях по прыжкам в воду.
– Я никогда не забуду это лето! – восклицал романтически настроенный Майк.
Жену он окружал таким вниманием и такой любовью, словно они только что поженились. Сесилия отвечала ему тем же.
– Когда я умру, – сказал однажды Майк с улыбкой, зная, что это будет еще так не скоро, – пусть мой прах захоронят в розовом саду.
– О Майк! – воскликнула Сесилия. – Никогда не говори таких ужасных вещей! Ты же не хочешь, чтобы мое сердце разорвалось?
Поцелуем он запечатал рот любимой и все пил и пил ее поцелуй, словно никак не мог насытиться.
