Текст книги "Время любви"
Автор книги: Ширли Эскапа
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 32 страниц)
Глава 20
– Скажите, миссис Кортни, вы не могли бы приехать чуть раньше? – спросила Сесилия по телефону. Этот разговор происходил спустя несколько месяцев. – Мне бы хотелось кое о чем поговорить.
– Ну конечно, Сесилия! Вы назначили на три, да? В таком случае я приеду в два, если вас устроит.
Миссис Кортни задумчиво положила трубку. Звонок ее немного взволновал. Сесилия обращалась к ней с просьбой всего лишь раз – помочь устроить дочку в Тэлбот. О чем же она хочет поговорить сейчас?
Констанс тут же позвонила Диане Торнтон и отменила назначенный на сегодня совместный ленч. Потом быстро оделась и поехала к Сесилии, горя нетерпением узнать, что у той на уме.
Помогая гостье снять пальто, Сесилия прямо в прихожей начала:
– Через месяц в Тэлботе будет родительский день.
– И Джина будет прыгать с вышки? – переходя в гостиную, спросила миссис Кортни.
– Да. – Сесилия смущенно помолчала. – И она настаивает, чтобы я приехала.
– Ну, это же вполне естественно, дорогая, – улыбнулась миссис Кортни. – Дочка хочет вас видеть, что же здесь странного?
– Конечно, это вполне естественно, – тихо согласилась Сесилия. – Но я никак не могу отправиться туда одна.
– Простите, я не совсем вас понимаю.
– Она… то есть я… – Щеки Сесилии заалели. – Я не хочу ехать в Тэлбот в одиночестве. Понимаете, это родительский день, женщины прибудут в сопровождении мужей, а у меня… у меня никого нет. – Голос ее сорвался. Справившись с собой, она продолжила: – Но, может быть, вы сможете…
– Иными словами, вы хотите, чтобы я поехала с вами? – прервала ее Констанс, продолжая улыбаться.
– Я знаю, что прошу слишком много…
– Признайтесь, это была идея Джины?
– Ну… она решила, что так будет лучше… для меня. Я имею в виду – появиться в вашем обществе.
– Конечно, конечно, – ровным голосом проговорила миссис Кортни. На секунду замолчав, чтобы зажечь сигарету, она неожиданно добавила: – Вы определенно должны гордиться своей дочерью, Сесилия. Она все продумала заранее. – Для Констанс, как, видимо, и для Сесилии, не было секретом, что ее присутствие значительно повысит статус Джины в колледже. Всем – и ученицам, и преподавателям – станет ясно, что миссис Кортни – друг семьи. – Надо признать, у вашей Джины проворный ум, – сказала она, а сама подумала: «Какая интриганка, однако!»
– Да, я горжусь ею. – Сесилия вскинула голову. – Очень горжусь. Она чрезвычайно умная девочка для своих лет.
* * *
Сесилия нисколько не преувеличивала, когда сказала миссис Кортни, что у нее никого нет. После смерти Майка прошло уже несколько лет, а она так ни с кем и не встречалась. Одеваться предпочитала в черные траурные платья.
Иногда Сесилия признавалась себе, что теперь, став вдовой, не хочет ничего менять в своей жизни. Лучше быть вдовой Майка, чем снова выходить замуж. И, надо сказать, ей нравилось выставлять напоказ свое горе.
В Италии подобное считалось в порядке вещей, но по здравом размышлении Сесилия решила, что здесь, в Америке, это плохо сказалось бы на Джине.
Однако Сесилия мало-помалу начала свыкаться с потерей Майка. Поэтому сначала ей казалось, что с отъездом Джины в Тэлбот ее материнские чувства несколько поутихнут. По крайней мере ей больше не надо будет готовить для дочки, покупать новые платья…
Как бы не так! Любовь к дочери стала еще сильнее, смешиваясь с тоской по ней. Часами Сесилия просиживала в кухне, думая о Джине, представляя, чем она сейчас занимается, с кем водит компанию, во что одета.
И хотя безмерная, все возрастающая любовь к Джине являлась для нее неким утешением, иногда в душу Сесилии закрадывались сомнения.
Она не переставала возносить благодарственные молитвы Богу. Что бы с ней сейчас было, если бы ей не удалось каким-то чудом вырваться из затхлых объятий римских трущоб? Теперь она американка. И ее дочь американка, и даже учится в престижном колледже. Сбывается Великая Американская Мечта!
Если бы в детстве Сесилия видела меньше горя и нищеты, она, быть может, не так радовалась бы своей нынешней участи.
Ведь ей было всего двадцать семь, когда она овдовела. Сейчас, в неполные тридцать четыре, она чувствовала себя никому не нужной и… старой. Такой старой, что она не нуждалась более в мужском обществе.
А Мириам почему-то называла ее слишком благородным человеком. «Интересно, что она имеет в виду?» – размышляла Сесилия.
Родительский день прошел изумительно, лучшего нельзя было и желать. Появление миссис Кортни вызвало настоящую сенсацию. Джина писала Сесилии длинные письма, полные любви и различных новостей местного масштаба. В колледже она добилась значительных успехов, а Кэти теперь ее самая-самая лучшая подруга.
Но больше всего Сесилию удивило и порадовало последнее письмо:
«Кэти Хиллз пригласила меня во время летних каникул провести месяц на их яхте в круизе по Средиземному морю. Представляешь? Яхта называется «Кларисса». Кэти говорит, что мне надо вылететь из Нью-Йорка 2 августа рейсом на Монте-Карло. А так как время отпускное, билет нужно заказать прямо сейчас. Я ей, конечно, сказала, что мы с тобой давно распланировали, как провести каникулы, поэтому, как мне ни жаль, я не смогу принять ее приглашение.
Я очень скучаю по тебе, мамочка, просто ужасно скучаю. И не смогла бы целый месяц провести без тебя».
У Сесилии были кое-какие сбережения, и купить билет первого класса до Монте-Карло не составляло труда. Но эти деньги лежали на специальном счете, который она держала в глубоком секрете, и Сесилии не хотелось, чтобы Джина сейчас о нем узнала. Вот придет время, и она ей все расскажет.
Когда Джина приехала домой на каникулы, вовсю шла предвыборная кампания Джона Фицджеральда Кеннеди, баллотировавшегося на пост президента. По этой причине она не только не жалела, что не отправилась в средиземноморский круиз, но чрезвычайно радовалась тому, что осталась дома. Сесилия решила, что дочь из любой неприятности умеет извлекать выгоду.
Целые дни Джина вместе с такими же энтузиастами-добровольцами проводила на местном избирательном участке. Выпускник Гарварда, обладающий мягким бостонским акцентом, Джон Кеннеди казался ей этаким романтиком, мечтателем, чье сильно развитое чувство справедливости и сострадания к неимущим импонировало ее собственным взглядам: мир должен принадлежать кротким и смиренным.
С другой стороны, Джина нутром чувствовала, что сделала правильный выбор: Джон Кеннеди выиграет предвыборную гонку и это принесет и ей определенную пользу.
На избирательном участке она работала до трех часов дня, а в четыре приступала к обязанностям официантки в «Гамбургер хейвен» – безупречно чистеньком ресторанчике, стены которого украшали огромные плакаты с изображением молодого сенатора из Массачусетса, его все уже привычно звали Джеком. Таким образом получалось, что Джина все время находилась в самом центре предвыборной кампании, словно состояла членом элитарного клуба. Даже значки, свидетельствующие о принадлежности к приверженцам социальной справедливости, все носили одинаковые. Джина с радостью ощущала себя частью единого целого.
И все это случилось благодаря рекомендациям Мириам Штерн. «Джине всего пятнадцать, но она не только красивая, но и чрезвычайно одаренная девочка. И развита не по годам. Советую ее принять».
Джина – самая юная из добровольцев – не подвела Мириам. На избирательном участке она сразу же стала всеобщей любимицей.
Когда сенатор Кеннеди во время предвыборной поездки прибыл в Монкс-Бей, Джина, Сесилия и Мириам вместе отправились на главную площадь. Сенатор закончил свою речь, и трибуну окружили фоторепортеры.
Уже через несколько часов на прилавках появились свежие выпуски газет с крупными снимками: Кеннеди, весь усыпанный конфетти, наклонился вперед, чтобы пожать руки своим помощникам. Народу вокруг было полно, но в фокус попали именно Сесилия и Джина. Видимо, репортерам понравилось поразительное сходство между матерью и дочерью. На лицах обеих светилась радостная уверенность, что их кандидат пройдет в президенты.
Вечерний выпуск «Нью-Йорк таймс» разошелся в мгновение ока по всей стране.
На захламленной кухне душной обшарпанной квартирки сидели двое. Мужчина с бычьей шеей и в грязной майке залпом осушил стакан пива и уставился в газету.
– Это она, – издал он хриплый рык. – Это они.
– Кто это «она»? – подозрительно прищурилась женщина. – Кто «они»? Говори толково.
– Да жена моя! – взревел тот. – И ребенок.
Женщина наклонилась над столом и взглянула в газету.
– У тебя красивая дочка.
– Ну, дрянь! Так уверена, что навсегда скрылась от меня, что даже имя дочери не изменила. Здесь так и написано – Джина.
Женщина смотрела на него во все глаза, челюсть ее отвисла.
– Что делать-то собираешься? – наконец поинтересовалась она.
– А ты заткнись, слышишь? Забудь, что я сказал! – угрожающе надвинулся на нее мужчина.
– Да я молчу, молчу.
– Я все еще женат на этой твари, мы не разведены. И в один прекрасный день я ее найду!
Но до того, как они снова увиделись, прошел не один месяц.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава 21
В середине лета сенатора Кеннеди официально объявили кандидатом в президенты от демократической партии. Джина, как и все остальные на избирательном участке, с ума сходила от счастья. После победного выступления в Лос-Анджелесе число сторонников красавца сенатора резко возросло. Повсюду его встречала ликующая толпа, размахивающая транспарантами и флажками и забрасывающая Кеннеди дождем конфетти. Газеты пестрели его фотографиями. В Новой Англии царило радостное возбуждение.
Посреди этой суматохи однажды утром в доме О'Конноров раздался телефонный звонок.
– Привет, Джина, это…
– Кейт! Откуда ты звонишь? Из Монте-Карло?
– Нет, я сейчас в Коннектикуте, в нашем загородном поместье.
– А что, круиз отменен?
– Круиз в полном разгаре, – хихикнула подруга. – Просто моя мама… Ну, дело в том, что у нее и Нэда что-то вроде медового месяца, поэтому я решила… – Она помедлила, перевела дыхание и быстро проговорила: – Я решила не мешать им.
– Но, Кэти…
– Какой женщине понравится, что шестнадцатилетняя дочь крутится возле ее двадцатичетырехлетнего парня? В таких ситуациях может возникнуть некоторая… мгм… неловкость, сама понимаешь.
– Да уж, неловкость – это мягко сказано.
– Мама предложила мне пригласить тебя сюда, в Северн-Вудз, на остаток каникул. Как ты на это смотришь?
– Ох, Кэти, мне надо посоветоваться с мамой, – неуверенным тоном пролепетала Джина. – Не знаю, позволит ли она мне…
– Ну так посоветуйся. И побыстрее. Сегодня вечером я тебе перезвоню.
Хоть Джина и не сомневалась в отказе, попытка не пытка, и она все же решила переговорить с матерью. Реакция Сесилии поразила Джину. Выслушав дочь, она задумалась, а потом вдруг спросила:
– А что это за место?
– Не знаю точно, но, по-моему, поместье, загородный дом. Кэти рассказывала, что у них там собственное озеро, лошади, яхты. Она показывала мне фотографии.
– Наверное, райское местечко, – тихо произнесла Сесилия. – Но кто будет присматривать за вами? Я не могу позволить, чтобы за тобой не было уходу…
– Ухода, мама, – поправила ее дочь.
– Ухода, – согласно кивнула Сесилия, ничуть не оскорбившись. – Мне совсем не по душе, что юные девушки будут там вдвоем, предоставленные самим себе. – Она медленно покачала головой. – Бедная Кейт, представляю, каково ей сейчас. Мне тоже всегда казалось, что я мешаю отцу, когда он женился на Маручче…
– Но тебя устроит, если вместе с нами будет какая-нибудь тетушка или еще кто-то из родни? – прервала ее Джина.
– Посмотрим, – твердо отозвалась мать. – Подождем до вечера.
Вскоре Кэти перезвонила. Быстро переговорив с подругой, Джина положила трубку.
– Кэти сказала, – сообщила она, – что в поместье отдыхают ее сестра с мужем.
Сесилия с сомнением покачала головой.
– Но они же сами еще дети.
– Какие они дети, мама? Они же женатая пара!
– Но все-таки…
– Кейт сказала, что Эвелин – это ее сестра – сама поговорит с тобой.
Телефон зазвонил через несколько минут. Эвелин была настолько вежлива и говорила с таким уважением, что Сесилия в конце концов согласилась. Но прежде чем повесить трубку, все-таки спросила:
– Скажите, Эвелин, сколько вашему сыну?
– Три месяца.
– А вам?
– Двадцать лет.
– Всего двадцать… – задумчиво протянула Сесилия.
– Миссис О'Коннор, я достаточно взрослая и очень ответственно подхожу к жизни.
Перед тем как дать окончательное согласие, Сесилия взяла с дочери твердое обещание, что та ни за что не будет кататься на лошадях. Потом она позвонила Мириам.
– Для Джины это приглашение – отличная возможность побывать в светских кругах, детка, – сказала ей подруга. – Ты не можешь ей в этом отказать.
Через пять дней Джина, упаковав в чемодан джинсы, юбки, свитеры и кофты, отправилась в Северн-Вудз.
Поместье привело ее в полный восторг. В доме оказалось целых тридцать комнат, вокруг простиралось восемьдесят акров частных владений с чудесными лесами, пастбищами и озером. Сам дом, с белыми ставнями и крытой серым шифером крышей, располагался на возвышенности; к подъезду вела чудесная дорожка, с обеих сторон обсаженная деревьями.
Через внушительных размеров прихожую с выложенным белым мрамором полом и мраморными же колоннами Кейт провела Джину к широкой двойной лестнице. Когда девушки поднялись наверх, хозяйка показала Джине приготовленную для нее гостевую комнату.
Едва войдя, Джина восторженно ахнула. Глаза ее перебегали с широкой кровати под голубым пологом на два кресла, стоящие по обе стороны от камина. Комната была очень просторная, но голубые драпировки делали ее уютной. На стеклянном столике Джина увидела несколько любимых книжек – «Джен Эйр», сборник стихотворений Роберта Фроста – и по новым обложкам поняла, что они были куплены специально для нее. Рядом с книгами на каминной полке и двух ночных столиках у кровати стояли вазы с маргаритками.
Повизгивая от восторга, она подскочила к Кейт и обняла ее за плечи.
– Мои любимые книжки! О, Кэти…
– Сейчас покажу тебе ванную комнату, а потом пойдем поплаваем, – прервала ее та. – Как тебе такой план?
При виде огромной, утопленной в пол ванны под белым плиссированным балдахином Джине сразу же захотелось в нее погрузиться. Стены сверкали белоснежным кафелем, а вокруг висели голубые банные халаты. На полочках сложены стопками пушистые полотенца.
– Нравится? Теперь пойдем к бассейну, – предложила Кейт.
– Отлично. Я сейчас быстро распакую чемодан и достану купальник.
– О, подобными вещами у нас всегда занимается Донна. Ты ее очень огорчишь, если сама положишь в шкаф свою одежду, – добродушно произнесла Кейт. – Кроме того, в домике у нашего бассейна полным-полно всевозможных купальников и…
– Показывай дорогу, – твердым голосом прервала ее Джина. «Теперь понятно, почему в колледже ты такая неорганизованная, – подумала она про себя. – Как же иначе? Ведь за тебя все делает прислуга, вот ты и не научилась аккуратности». Но в голове Джины полученная информация все-таки отложилась. До лучших времен.
Так и не сумевшая избавиться от юношеских прыщей, слишком угловатая Кэти казалась Джине большой занудой. Общаться с ней было не очень интересно. Если бы она ела побольше шоколада, то хоть немного прибавила бы в весе, но Кейт не позволяла себе сладости, ибо от них портилась кожа. С восьми лет ей наняли профессионального тренера по плаванию, и теперь Кейт кое-как держалась на воде, но назвать это стильным плаванием было нельзя. Ее несколько лет учили музыке, но нотное письмо так и осталось для нее китайской грамотой, а посему Кейт забросила это скучное занятие. Стараниями искусных дантистов зубы ее стали ровными, но вот нос так и остался крючковатым, как в раннем детстве.
Поместье, безусловно, поражало воображение, однако с самого начала Джина решила не выказывать по этому поводу чрезмерного восторга.
Когда девушки не плавали в бассейне, не играли в теннис и не катались на яхте, они забирались в уютную беседку с красным полом, усаживались в плетеные кресла и устраивали чаепития. К беседке вела обсаженная плакучими ивами и бамбуком дорожка с небольшими мостиками, перекинутыми через извилистый ручеек, рядом журчал фонтан.
Глава 22
Когда в первый день девушки вдоволь наплавались в бассейне и расположились отдохнуть, Кейт настойчиво прошептала в ухо подруге:
– Будешь говорить с Эвелин, даже не упоминай о ребенке. Веди себя так, будто его нет на свете.
– Почему? Это как-то странно.
– Эвелин не хочет о нем говорить. Сейчас ребенка отправили к родителям Джейка, чтобы дать молодым хорошенько отдохнуть.
– А я привезла ему медвежонка…
– Как привезла, так и увезешь обратно. Подаришь его какому-нибудь другому младенцу.
– Хорошо, – согласилась Джина, а про себя подумала, что это смахивает на безумие. Что же это за мать? Хотя Кейт часто говорила, что Эвелин была ей скорее матерью, чем сестрой.
– Такое иногда случается с только что родившими женщинами, – словно прочитав ее мысли, сказала Кейт. – Я знаю это от мисс Гамильтон.
– Мисс Гамильтон?
– Это экономка, она работает у нас целую вечность. Так вот, мисс Гамильтон считает, что у Эвелин это скоро пройдет. А сейчас для малыша опасно оставаться с ней наедине.
– Я забыла спросить, как его зовут.
– Теодор.
– Бедняжка Тео…
– Должно быть, Эвелин просто утомилась, пока нянчилась со мной. Ведь она воспитывала меня с тех пор, как мне исполнилось пять лет, а ей тогда было десять.
Со все возрастающим раздражением Эвелин наблюдала из окна своей спальни, как неуклюже двигается по теннисному корту младшая сестра. Дойдя до точки кипения, она отвернулась от окна.
– У Кейт был лучший тренер на свете, – сообщила она мужу. – И что из этого вышло? Либо пропускает мяч, либо падает на ровном месте, будто ей трудно удержаться на ногах.
– Кончай придираться, – скучающим тоном протянул Джейк. – И что ты все время на нее ворчишь?
Вместо ответа Эвелин быстро прошла в ванную комнату, открыла шкафчик, схватила с полки флакон и выпила две таблетки валиума.
– Смотри не пристрастись, – добродушно сказал Джейк. – Кстати, кто эта новая подружка Кейт?
– Никто! – сердито отрезала жена. Выхватив из пачки сигарету, она сунула ее в par и щелкнула зажигалкой. Движения Эвелин были нервными и порывистыми. – Ничем не примечательная девчонка. Мать ее, как я слышала, работает швеей.
– Швеей?
– Ну да, я что, неясно выразилась?
Эвелин снова подошла к окну. Некоторое время она молча смотрела вниз. Потом, не выдержав, высунулась и громко крикнула:
– Кейт! Следи за мячом! Не считай ворон! – С силой захлопнув окно, она снова отправилась в ванную и во второй раз за этот день вымыла голову.
А внизу, на корте, игра у Кэти совсем разладилась. Допустив несколько ошибок подряд, она бросила ракетку на гравий и спокойно произнесла:
– Все. Больше никогда не буду играть в теннис.
– Пойдем поплаваем, – быстро проговорила Джина. – Я совсем запарилась.
– Хорошо, – согласилась Кейт.
Джина подняла ракетку подруги.
– Оставь ее там, где она лежит, – сердито приказала Кейт. – Я же сказала, что с теннисом покончено.
– То есть она тебе больше не понадобится?
– Вот именно.
Джина пожала плечами.
– Такая хорошая ракетка, – беспечным тоном протянула она.
– Она твоя, дарю.
– Нет, спасибо, – отказалась Джина, хотя всем сердцем желала заполучить великолепную ракетку. Однако ничто на свете не могло заставить ее признаться в этом. Ничего, подумала Джина, настанет день, когда она тоже позволит себе выбросить в кусты дорогую ракетку. Нет… она не выбросит… Нет!
Целых три дня Джина не видела сестру Кейт, только несколько раз мелькнули в окне ее льняные волосы. Однажды из своей спальни Джина увидела Джейка, мужа Эвелин, стоящего у кромки бассейна. Высокий, смуглый, мускулистый молодой человек с упрямым подбородком и густой шевелюрой с первого взгляда напомнил ей Джона Кеннеди. Это было неудивительно, так как голова Джины была целиком заполнена мыслями о красавце сенаторе.
Долго не раздумывая, она крикнула:
– Привет!
Джейк вскинул голову, тоже поздоровался и быстро нырнул.
Почувствовав, что он не больно жаждет с ней разговаривать, Джина отправилась на поиски Кейт.
– Когда же наконец ты познакомишь меня с сестрой и ее мужем? Я же толком их и не видела. Пора, тебе не кажется? – спросила она прямо в лоб.
– Сегодня вечером. Мы устраиваем небольшой пикничок, будем печь мясо на решетке.
Нарядившись в джинсы и белую блузку, Джина спустилась к столу, накрытому у бассейна, где ее уже ждали.
Подруга предупредила, что ожидается обыкновенный пикник. Но то, что увидела Джина этим теплым летним вечером, надолго запечатлелось в ее памяти.
От пряного запаха запеченного мяса приятно щекотало в носу; кусты азалий и гибискусов были мягко освещены. Рядом у жаровни суетился повар.
Прежде чем Джина успела представиться сидящим за столом, ей вручили бокал шампанского. И Кейт, и ее родственники были одеты в белоснежные брюки. Зачем же тогда Кейт сказала, чтобы она надела джинсы? Могла бы предупредить, мимоходом подумала Джина.
– Добро пожаловать в Северн-Вудз, – ровным голосом произнесла сестра Кейт. – Меня зовут Эвелин, а это мой муж Джейк. Кейт давно следовало познакомить нас.
Джина изобразила на лице уверенную улыбку.
– Добрый вечер, Эвелин, добрый вечер, Джейк.
– Кейт сказала, что вы не катаетесь верхом.
– Я дала слово маме…
– Вот-вот, Кейт так и говорит, – вежливо отозвалась Эвелин. – Завтра я собираюсь выехать на Кловере, чтобы потренироваться в прыжках через барьер. Если хотите, можете посмотреть.
– О, с удовольствием! Я видела Кловера. Великолепное животное! – воскликнула Джина. – У него такой сверкающий мех на фоне…
– Шкура, – немедленно поправила Кейт.
– Что?
– У лошадей и собак шкура, а не мех, Джина. Это же не пушные зверьки.
– Хорошо. Черная шкура Кловера так блестела на фоне белого забора…
– Никогда не говори «забор», – снова прервала ее Кейт. – Ты видела его у барьера.
– Благодарю за преподанный урок, Кэти. – Лицо Джины вспыхнуло от негодования и неловкости ситуации.
– Эй, девочки, прекратите, шампанское нагревается с катастрофической быстротой! – разрядил обстановку Джейк, и все принялись за ужин.
Эвелин и Джейк предпочитали держаться уединенно, поэтому следующие десять дней девушки были предоставлены самим себе.
Они с удовольствием болтали, плавали, гуляли. Благодаря Мириам Штерн Джина хорошо знала историю местного края и всегда радостно соглашалась сопровождать Кейт в поездках в город.
За день до ее возвращения в Монкс-Бей они отправились в музей изобразительных искусств Вильямстауна, и там Джина познакомилась с Руфусом Картрайтом. Встреча была совсем недолгой, но девушка успела влюбиться. Навсегда.
