Текст книги "Время любви"
Автор книги: Ширли Эскапа
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 32 страниц)
Глава 28
Три субботы подряд в его совершенно не приспособленной для жарких поцелуев и объятий машине довели Руфуса до разлада с самим собой.
– После Дня благодарения Лейн Фостер уедет со своей Шарлоттой на уик-энд в Принстон, – сообщил он Джине. – Сказал, что я могу воспользоваться его квартирой. Нужно только дать знать, хочу я или нет.
– Скажи, что хочешь! – немедленно отозвалась она. Желание его ласк сделало ее храброй. – Скажи, что очень хочешь!
Встречи с Джиной Руфус решил держать в секрете. И не только потому, что она все еще была школьницей. Честно говоря, он не испытывал особого желания стать объектом насмешек приятелей, но причина заключалась в другом. Благодаря этой девушке у него проявился инстинкт собственника, свойственный мужчинам, но еще ни разу не испытанный самим Руфусом. Он понял, что Джина считает все, что происходит между ними, священным, и сам чувствовал то же самое.
– Лейн знает? – встревоженно спросила Джина.
– Про нас?
Она кивнула.
– Нет, конечно. Он думает, что у меня роман с замужней женщиной.
Они рассмеялись; даже смех их объединял – его рокочущий вторил ее заливистому. И смеяться они кончили одновременно: оборвали смех и приникли друг к другу.
Руфус с удовольствием вдыхал запах ее волос. И ему, и ей казалось, что они – одно целое, как бывает, когда совершается полное единение тел. Джина – самая главная девушка в его жизни, думал Руфус. Вопреки всем планам и намерениям он влюбился.
Глава 29
День благодарения 1962 года Джина и Сесилия впервые праздновали раздельно.
Мэддоксы, друзья Мириам, жили в доме, выстроенном в типичном южном стиле – кирпичные стены, свежевыкрашенные в белый цвет, черепичная кровля, колонны у входа и большая веранда. Отведенная Сесилии спальня окнами выходила на подъездную дорожку, обсаженную высокими кедрами. В центре комнаты располагалась огромная кровать под балдахином, которую, видимо, водворили сюда, как только был построен дом, – еще до Гражданской войны.
Много лет назад Мириам подарила Сесилии «Унесенные ветром», первую книгу, которую та прочитала по-английски без посторонней помощи. Каждую деталь романа Сесилия запомнила на всю жизнь. Вот и теперь эта комната напомнила ей спальню Скарлетт О'Хара, тоже выходившую окнами на дорожку с кедрами, чтобы героине было видно, кто подходит к дому.
Боже, до чего Сесилия была несчастна в те времена… Всего боялась, трепетала от каждого громкого звука. А потом вместе с дочкой укрылась в детском приюте, где и встретилась с Майком О'Коннором…
Глядя на дорожку, Сесилия крепко обхватила себя руками, как делала всегда, когда оставалась одна и когда на нее обрушивались воспоминания. Какой же долгий путь прошли они с Джиной с тех пор! Сейчас Джина в Коннектикуте, гостит в усадьбе у Кейт Хиллз, где к ее услугам десятки слуг, а Сесилию пригласили друзья Мириам – университетские профессора, между прочим.
Как обычно, ее мысли обратились к Майку. Вот было бы хорошо, если бы он мог порадоваться вместе с ней!
Сесилия настояла, чтобы дочь приняла приглашение Кейт провести День благодарения вместе – пусть получше узнает уклад жизни других, богатых людей. Джина противилась, не хотела оставлять ее, и если бы Сесилия не отправилась с Мириам к Мэддоксам, ни за что не поехала бы к Кейт. Сесилия улыбнулась, вспомнив, как нежна была с ней дочка, когда вернулась из колледжа. А какие вафли пекла – пальчики оближешь! Вот если бы Майк мог их отведать…
Несмотря на царящую в Северн-Вудз роскошь и великолепие природы, нынешний День благодарения был самым отвратительным в жизни Джины. Никогда еще не доводилось ей испытывать такую панику.
Подняв телефонную трубку, она набрала номер в Новом Орлеане, который дала ей перед отъездом мать. Джина долго ждала, но никто не отозвался.
Тогда она вернулась в комнату Кейт и возобновила бдение у постели подруги. Кейт была так бледна, что ее лицо, казалось, светится изнутри. В испуге Джина в который раз опустила взгляд на ее грудь, ей хотелось удостовериться, что грудь Кейт еще вздымается. Слава Богу, дышит. Боль, очевидно, отступила, вот только ведет себя Кейт очень беспокойно.
Конечно, Кейт необходима помощь врача, но Джина так и не осмелилась потревожить прислугу. Всю ночь напролет боролась с собственной совестью, но не решилась позвать на помощь. Ведь на Библии поклялась: что бы ни случилось, она никому ничего не скажет.
И вот только что Джина решила позвонить матери. Уж кто-кто, а мама непременно даст необходимый совет. Но, к сожалению, там никого не оказалось дома. Именно в тот момент, когда она так ей необходима, мама куда-то ушла! От разочарования к глазам Джины подступили слезы, а из груди вырвался тяжелый вздох. Взяв себя в руки, она смочила холодной водой полотенце и положила его на полыхающий жаром лоб Кейт.
– Никакого доктора не понадобится, – уверяла ее тогда Кейт, – мне нужна только ты. Если подействует, все кончится через пару часов.
Что бы там она ни сотворила с собой, эта штука действительно подействовала. Целую вечность продолжались судороги и спазмы… Сколько же времени прошло? Джина посмотрела на часы – больше трех часов.
– Спасибо, – едва слышно прошептала Кейт.
– Тебе необходим врач!
– Ты обещала…
– Ну пожалуйста, Кейт!
– Ерунда, – прошелестела подруга одними губами. – Тебе сейчас гораздо труднее, чем мне. Я чувствую, что скоро все кончится, можно сказать – уже кончилось.
Джина снова намочила полотенце, а когда клала его на лоб Кейт, обнаружила, что он стал еще горячее, словно температура дошла до точки кипения. Кейт застонала.
Выскользнув из комнаты, Джина нашла свою телефонную книжку и трясущимися пальцами набрала номер Руфуса.
Англичанин-дворецкий снял трубку после первого же звонка.
– Резиденция Картрайтов.
– Будьте добры, могу я поговорить с Руфусом?
– Как о вас доложить?
– Это Джина О'Коннор.
– Да, но сегодня День благодарения и господин Руфус празднует со своей семьей. – В голосе дворецкого сквозило явное неодобрение. – Оставите сообщение, или мне все-таки оторвать его от стола?
– Пожалуйста, позовите его к телефону, – твердо сказала Джина.
– Одну минуту, мисс О'Коннор.
Издав долгий вздох, дворецкий зашагал по обшитому деревянными панелями коридору к столовой. В такой день беспокоить господина Руфуса! Склонившись над его стулом, дворецкий тихо проговорил:
– Простите, господин Руфус, но вас просят к телефону.
– Вы что, не могли принять сообщение? – с некоторым раздражением спросил Руфус.
– Это мисс О'Коннор. Говорит, что дело спешное.
– Ах вот как. Понятно. Благодарю вас, Алек. – Повернувшись к бабушке, Руфус с присущей ему вежливостью произнес: – Извини, бабушка, но мне надо подойти к телефону.
Откинув голову, Лючия Картрайт, дочь графини де Салавинчини ди Каполи, одарила его милой улыбкой.
– Конечно, сын мой, иди, раз нужно.
Едва он вышел, она вскинула бровь и взглянула на Марка.
– Что это еще за спешное дело?
Потом Лючия перевела глаза на стол и с удовлетворением оглядела вышитую флорентийскую праздничную скатерть – малую долю приданого, пятьдесят лет назад принесенного мужу. В ярких лучах люстры всеми гранями сверкали тяжелые хрустальные бокалы для воды и вина и тонкие, высокие – для шампанского. Изящное столовое серебро великолепно гармонировало со старинной, восемнадцатого века, посудой севрского фарфора. Стены украшали тоже старинные гобелены. Правда, невестка сперва воспротивилась, ибо на них были изображены сцены охоты, но потом все-таки согласилась и в конце концов сама влюбилась в изумительные гобелены.
На праздничном столе все было не только изысканно, но и чрезвычайно дорого. И все это когда-нибудь перейдет во владение Руфуса.
Кто же это посмел потревожить мальчика посреди торжественного ужина? Что ж, надо будет перекинуться парой слов с Алеком, решила Лючия.
В трубке раздались громкие шаги дворецкого. Вероятно, там мраморные полы, решила Джина и не ошиблась. Только вот топает он слишком медленно…
Наверное, ей не следовало звонить, может, она совершила непростительную ошибку. Такая оплошность – отрывать человека от праздничного стола! Но иного выбора у нее нет. Имение Картрайтов совсем недалеко от дома Хиллзов. Наверняка Руфус знает местных докторов.
Джину душил ужас, никогда еще она не чувствовала себя такой растерянной, никогда так не боялась. Страх вызывало не только состояние Кейт, но и собственная невежественность. Как Джина ни напрягала память, пытаясь вспомнить все, что когда-либо читала о выкидышах, на ум приходили лишь вопли истерзанных женщин.
Назвать имя отца так и не родившегося младенца Кейт категорически отказалась, иначе Джина непременно связалась бы с ним. Но стоило только заговорить на эту тему, как Кейт впадала в истерическое состояние.
В полном отчаянии Джина возвела глаза к небесам.
– Отец небесный, Пресвятая Дева Мария, Кейт не должна умереть. Помогите ей выжить! – взмолилась она.
Прошло не менее двух минут, показавшихся целой вечностью, прежде чем Руфус взял трубку в библиотеке, где их разговор никто не мог услышать.
– Джина, дорогая, что стряслось? – спросил он взволнованно.
– Кейт… – начала было Джина, но из-за спазмы в горле запнулась, не в силах продолжать.
– Кейт? Алло, Джина, ты меня слышишь?
– Да.
– Джина, если ты не объяснишь, в чем дело, я вряд ли смогу помочь.
Сглотнув слюну, Джина сказала:
– Кейт срочно нуждается во врачебной помощи. Мы сейчас в летнем поместье ее родителей. – Голос девушки упал. – Ей очень плохо… У нее выкидыш.
Значит, аборт, подумал Руфус, а вслух спросил:
– Хочешь, чтобы я позвонил нашему семейному доктору и…
– Если ты дашь его номер, я могу позвонить сама.
– Жди у телефона, милая, я тебе перезвоню. Ты в Северн-Вудз, верно?
– Да, – пробормотала Джина.
– Давай телефон, я запишу.
Лихорадочным шепотом она продиктовала номер.
Несколько часов назад, когда все только началось, Джина машинально схватилась за трубку, чтобы вызвать «скорую помощь», но Кейт тут же завопила дурным голосом:
– Что ты делаешь?
– Как что? Звоню в «скорую», – объяснила Джина.
– Идиотка! Если ты это сделаешь, меня привлекут к суду!
Время тянулось бесконечно. Наконец телефон зазвонил.
– Доктор Стрекелз связался с клиникой Парксайда, там уже готовы принять Кейт. – Руфус говорил кратко, четко, не тратя лишних слов. – Стрекелз с доктором Декстером будут ждать ее в клинике.
– Кейт сойдет с ума, если я вызову «скорую».
– «Скорая» уже выехала к вам, я сам ее вызвал. – Голос Руфуса стал мягче. – А ты пока подготовь подругу.
Когда Джина вернулась к Кейт, объяснять уже ничего не пришлось: та потеряла сознание. Джина со всех ног бросилась к кровати и схватила Кейт за запястье, пытаясь нащупать пульс.
– Долго же ты говорил, дорогой, – заметила Лючия, когда Руфус снова уселся за стол. – Надеюсь, ничего страшного не случилось?
– Нет-нет, все в порядке, – беспечно ответил он.
Но по затуманившимся глазам внука Лючия поняла, что мысли его витают сейчас где-то очень далеко; лицо встревожено, мышцы напряжены. Значит, он не хочет сказать ей правду. Лючия задумалась. До этого момента ей казалось, что Руфус всегда умел держать ситуацию под контролем и не терял головы. Сейчас она начала в этом сомневаться.
Интересно, кто эта девушка? Без сомнения, какая-то незнакомка. Заботливая Лючия давным-давно составила список девушек из хороших семейств, возможных кандидаток, из которых мальчик в дальнейшем выберет себе жену. В таком серьезном деле нельзя совершить ошибку, думала она, ведь не зря древние китайцы утверждали, что богатство – это власть.
Что ж, у Картрайтов имеются свои методы выяснения отношений с особами, не принадлежащими к их кругу.
В клинике Парксайда Джина с огромным облегчением передала Кейт на попечение доктора Декстера. И тут, избавившись от непомерного груза ответственности за жизнь подруги, внезапно разрыдалась; правда, с истерикой она справилась довольно быстро, так как поняла, что слезы могут перейти в хохот, а это уже серьезно.
Доктор Декстер сказал, что Джина правильно сделала, привезя Кейт в больницу, так как та потеряла очень много крови и теперь требуется срочная операция.
– Но… все кончится благополучно? – с надеждой спросила Джина.
– При любой операции существует элемент риска, – ответил врач.
Джину насторожило то, что Декстер уклонился от прямого ответа. Но если жизни Кейт угрожает опасность и для ее спасения необходимо удалить матку, пусть они это сделают.
Беспокойно меряя шагами небольшую комнатку, предназначенную для родственников оперируемых, Джина не сразу заметила появившуюся медсестру. Лишь когда та назвала ее имя, Джина остановилась как вкопанная.
– Мисс О'Коннор? – В тоне сестры слышалось то профессиональное сочувствие, от которого сразу же упало сердце.
– Да. – Джину охватил ужас. – Да, это я. Как Кейт? – единым духом выпалила она.
– Мисс Хиллз все еще на столе. Операции, как вы понимаете, занимают некоторое время. – Сестра хмыкнула. – Вам тут звонил мистер Картрайт, оставил свой номер и просил перезвонить.
Джина метнулась к телефону, стоявшему на небольшом столике, но не тут-то было.
– Этот аппарат не работает, мы как раз собирались вызвать мастера. В коридоре вы найдете платный таксофон.
Джина отправилась в указанном направлении и только у телефона-автомата поняла, что так торопилась доставить Кейт в больницу, что забыла взять кошелек. В кармане не было ни единой монетки. Делать нечего – придется звонить за счет вызываемого. И конечно, сейчас ее снова подвергнут допросу, насколько важен ее звонок.
К ее великой радости, заказ приняли немедленно и Руфус сам снял трубку. Лишь через много-много лет она поймет, что именно этот момент решил все: Джина полностью осознала, насколько сильно любит его – бесконечно, всем сердцем, навсегда. На спокойного, уверенного Руфуса можно было положиться в трудную минуту, и она не раздумывая отдала бы за него жизнь. Однако сейчас Джине это просто не пришло в голову, она обратилась к нему, потому что подруга, которая слишком много для нее значила, нуждалась в помощи.
– Ну, как она? – спросил Руфус.
– Кейт еще в операционной.
– Когда же что-нибудь станет известно?
– Я не знаю.
– Хорошо, жди меня в больнице. Я приеду через час. Только не вздумай куда-нибудь отлучиться, милая. – Джине показалось, что он улыбнулся. – Обязательно дождись меня!
К празднованию Дня благодарения Лючия относилась куда более серьезно, чем Теодор, поскольку для нее оно являлось неопровержимым доказательством того, что ей удалось с честью выполнить свое предназначение и воспитать детей и внуков настоящими американскими католиками.
Это торжество давно уже превратилось в семейный праздник. В клане Картрайтов никому не разрешалось покидать дом раньше, чем закончится воскресный обед.
Поэтому нетрудно представить, какой переполох вызвало сообщение Руфуса, что ему необходимо уехать. Его пытались всячески урезонить, но он остался непоколебим.
Когда шум мотора утих, дворецкий сообщил, что слышал, как Руфус назначал кому-то свидание в больнице. Бабушка и мама обменялись понимающими взглядами, расшифровать которые можно было так: неужели Руфус зашел в отношениях с незнакомкой слишком далеко и та попала в беду?
Джина сидела у окна и, бездумно наблюдая за медленным кружением пушистых снежинок, поджидала Руфуса. Операция закончилась успешно, и Кейт уже перевезли в отдельную палату. Сперва Джину напугала бледность подруги, но, когда ей объяснили, что это из-за наркоза, она успокоилась.
Войдя в вестибюль, Руфус сразу направился к ней. Джина не слышала его шагов и, когда он позвал ее, вздрогнула от неожиданности.
– Как дела?
– Хорошо, – ответила Джина. – Сейчас Кейт спит. Врачи говорят, что с ней все будет в порядке.
– Давай-ка уедем отсюда, – предложил Руфус. – Терпеть не могу больничные ароматы.
Он помог девушке усесться в машину, и они тронулись в путь. Некоторое время царила тишина, которую никто из них не нарушал. У Джины засосало под ложечкой, и только сейчас она вспомнила, что вот уже больше десяти часов ничего не ела.
– Я умираю от голода! – сообщила она.
Руфус открыл бардачок, достал оттуда плитку шоколада и протянул ей:
– Вот, подкрепись немного.
Быстро управившись с угощением, Джина довольно вздохнула:
– Спасибо! Это то, что мне было нужно.
У светофора Руфус притормозил и свернул налево. Странно, подумала Джина, дом Хиллзов в другой стороне.
– Куда мы направляемся? – поинтересовалась она.
Вместо ответа Руфус съехал на обочину и поставил машину на ручной тормоз. Затем обнял Джину и запечатлел на ее губах долгий поцелуй.
– Ты хочешь, чтобы я отвез тебя в дом Кейт? – наматывая на палец прядку ее волос, спросил он.
Джина отрицательно покачала головой.
– Я тут знаю одно местечко. Поедем туда?
Она молча кивнула. Зачем он спрашивает? Разве не знает, что с ним она готова ехать куда угодно?
– Только мне нужно предварительно позвонить. По пути остановимся у телефона-автомата.
Мотор снова взревел, машина выкатилась на шоссе. Через несколько минут Руфус остановился у будки и с кем-то переговорил. Вернувшись, он ровным голосом сообщил:
– Все в порядке. Здесь недалеко гостиница «Аллея вязов», туда мы и отправимся.
– Хорошо, – улыбнулась Джина.
Оба опять замолчали, почувствовав, как между ними словно проскочила молния. Даже воздух в машине показался наэлектризованным.
Снегопад сменился моросящим дождем. Вскоре Руфус свернул на извилистую подъездную дорожку, похожую на ту, что вела к дому Кейт.
Остановившись у здания в колониальном стиле, Руфус велел Джине подождать и вошел внутрь, но уже через минуту появился снова. Лицо его победно сияло, а на раскрытой ладони лежал ключ, прицепленный, как это водится в отелях, к солидного размера деревянной груше.
– Управляющий гостиницы – мой друг. Он предоставил нам гостевой домик.
Туда они и направились. Впустив Джину внутрь, Руфус снова уселся за руль, чтобы отвести машину на стоянку.
Джина нервно огляделась по сторонам. Ну точь-в-точь кукольный домик, подумалось ей. В крошечной гостиной окна занавешены шторками из яркого ситца в мелкий цветочек. В спальне – кровать под веселеньким покрывалом и с туалетным столиком в ногах, у стены два стула с обивкой в тон обоев.
Вернувшись, Руфус сразу заключил Джину в объятия. Не переставая целовать, поднял ее на руки и осторожно положил на высокую кровать.
Потом опустился рядом на колени, вытащил из-под Джины покрывало и принялся за одежду. Впоследствии она с трудом могла вспомнить, каким образом ему удалось так незаметно ее раздеть.
Чувства стыда не было и в помине. Нервозность – да, но не стыд. Все, что произошло дальше, было совершенно естественно, правильно и… неизбежно.
В подобных делах Руфус был уже достаточно опытен, поэтому он подготавливал девушку нежно. Лаская, обвивая руками, целовал ее обнаженное тело – сверху вниз, проходясь языком по самым интимным местечкам. И овладел Джиной лишь тогда, когда понял, что она сама этого хочет.
– Тебе не больно, любимая? Ты только скажи, и я немедленно прекращу.
– Нет-нет, не останавливайся! Прошу тебя, не прекращай!
Непроизвольно вскрикнув от боли, Джина почувствовала, что не только их тела, но и души полностью слились.
– Ты рождена для любви, – нежно проговорил Руфус чуть позже.
– Конечно, – с готовностью отозвалась Джина, – потому что я рождена для тебя. – И, заглянув в его глаза, пылко добавила: – Руфус Картрайт, ты – мой единственный мужчина, и, клянусь, я никогда больше не полюблю!
Они лежали в обнимку, целуясь, дотрагиваясь друг до друга, исследуя, покусывая. Он шептал, что обожает ее тело, особенно – высокую грудь, а она в ответ прижималась все теснее и теснее.
Совершенно забыв о Кейт, о всех перипетиях этого долгого ужасного дня, Джина полностью раскрылась навстречу любимому.
Рассвело как-то неожиданно, и так же неожиданно Джина пришла в себя и почувствовала угрызения совести.
– Мне нужно срочно позвонить в клинику, – пробормотала она, выскальзывая из постели.
Когда Джина снова забралась под одеяло, Руфус спросил:
– Как у нее дела?
– Врачи говорят, все будет хорошо. Кейт спокойно проспала всю ночь. – Помолчав, она неожиданно для самой себя сказала: – Хотела бы я знать, кто папаша. – Опять помолчала и, качая головой, добавила: – Надо же, я и понятия не имела, что Кейт встречается с парнем.
– С ней все в порядке, и это самое главное, дорогая. Иди ко мне.
Руфус обнял Джину и опрокинул на себя. И снова они любили друг друга, долго и исступленно.
Потом, обессиленные, заснули, просто провалились в сон. Было уже девять часов утра, когда Джина проснулась. Руфуса рядом не было, но, услышав шум льющейся воды, она поняла, что он принимает душ.
Ей тоже не мешает помыться, решила Джина и вошла в ванную. Они начали брызгаться, как малые дети, но, когда Руфус принялся намыливать ее тело – везде-везде, – опрометью кинулись в спальню, забыв выключить воду. И только много позже, резвясь и хохоча, вернулись под душ и хорошенько вымыли друг друга.
Настало время уезжать. Руфус полотенцем просушил прекрасные волосы Джины и принес кофе из крохотной кухоньки.
Всю дорогу до клиники Парксайда они держались за руки, даже когда ехали в машине. Подведя Джину к дверям больницы, Руфус спросил:
– Мне пойти с тобой?
– Я бы очень хотела, чтобы ты был рядом, но лучше этого не делать. Понимаешь, нельзя, чтобы у Кейт возникла хоть малейшая догадка, что такая ужасная для нее ночь была самой счастливой в моей жизни.
– А как ты объяснишь, где провела эту ночь?
– Ну, если она спросит, скажу, что просидела в ночной кафешке, а если не спросит, промолчу.
– Хорошо. А как доберешься до дома Кэти?
– Естественно, возьму такси.
– Я так и знал, что ты это скажешь, – произнес Руфус, с обожанием глядя ей в глаза. – Ты же кошелек забыла!
– Ой, правда, – Джина рассмеялась. – Похоже, мне придется просить у тебя денег, как это делают девицы по вызову.
– Вот, держи-ка. – Руфус протянул ей две двадцатидолларовые купюры.
– Я обязательно их верну, – серьезным тоном заверила она.
– Ну конечно, конечно, – пробормотал Руфус, однако Джина почувствовала, что думает он совсем о другом. – Джина, сообщи мне о состоянии Кейт, ладно?
– Никто не должен знать о том, что с ней случилось… – начала было Джина, но Руфус быстро вставил:
– И никто не должен знать о нашей волшебной ночи.
– Спасибо, что ты так сказал, за это я люблю тебя еще больше.
– Так позвонишь?
Ей совсем не улыбалось опять разговаривать с этим напыщенным дворецким! Но не сообщать же об этом Руфусу!
– Когда лучше всего?
– В любое время, я весь день буду дома.
Едва Джина вдохнула пропитанный лекарствами воздух больницы, ее обуял страх: а вдруг с Кейт что-нибудь случилось?
