Текст книги "Наступление Ночи (ЛП)"

Автор книги: Шеннон Мессенджер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 32 страниц)

– Но почему? – Софи должна была спросить. – Зачем лгать всем и жить так?

– Потому что варианта было два – либо делить жизнь, либо сталкиваться с презрением идентичных близнецов. И когда мы родились, наш мир был еще более строгим, чем то, что ты видишь сейчас. Нам бы никогда не разрешили обучаться в Ложносвете или не пригласили присоединиться к дворянству… и это было бы только началом ограничений. Но, несмотря ни на что, решение также принимали не мы. Когда я появился на свет… через две минуты и двенадцать секунд после появления моего брата… мои родители должны были сделать выбор. И они его сделали.

– Они не знали, что у них близнецы? – спросила Софи, с трудом веря в это. Даже люди знали, как это выяснить раньше времени.

– Они утверждают, что этого не знали… и ты должна иметь в виду, что это было давно. Тогда они не делали столько тестов. Хотя думаю, что мои родители подозревали. Мне кажется довольно подозрительным, что моя мать выбрала рожать где-то в частном месте, вместо того, чтобы пойти в родильный центр. Мой отец был врачом и настаивал, что беременность моей матери была настолько здоровой, что они не видели причин, чтобы заставить ее покинуть комфорт дома для родов. Но это также сделало их невероятно легко фальсифицировать документы и стереть любой след моего существования.

Он приподнял опухшие складки вокруг шеи, показав регистрационный кулон на натянутой серебряной цепи.

– Технически, подача, которую генерирует этот кристалл не моя, и никогда не была. Но это единственная жизнь, которую я когда-либо знал. Мама однажды сказала мне, что если бы мы были идентичными близнецами, она бы просто забрала меня и подделала вторую беременность. Но мы были идентичны. Они никогда не могли зарегистрировать меня, не отдав ДНК. Мой отец придумал гораздо более сложное решение. Он дал нам одно имя. Одну дату начала. Одну зарегистрированную нить ДНК. И с того момента мы были воспитаны видеть себя двумя половинами единого целого. Только один из нас не выходил из дома в любой момент времени. И нам никогда не позволяли упомянуть о существовании другого… никому.

– Звучит ужасно, – пробормотала Софи.

– Возможно. Но это была единственная жизнь, которую мы знали, поэтому мы никогда не сопротивлялись. Нам потребовалось более десяти лет, чтобы понять, что другие не делят свою жизнь ни с кем другим. Мы всегда считали, что у всех есть такие же, как они, спрятанные дома.

– И ты не разозлился, когда узнал, что они лгали тебе? – спросила Софи.

– Конечно, разозлился. Но если бы мы всем рассказали, наши родители были бы изгнаны за фальсификацию записей реестра, а мы с братом стали бы окончательными изгоями. Единственный логичный путь был тот, на котором мы уже были. Поэтому мы решили рассматривать это как преимущество. И во многом так и было. Только у нас была встроенная система резервного копирования. Только мы могли делать работу одного человека за половину времени. Как сказал Тиерган, мы могли быть в двух местах сразу. И, в конце концов, мы поняли, что скрывать одного из нас, пока другого нет в мире, было феноменальным идиотизмом. Так мы овладели искусством маскировки. Но каждую роль играли мы оба. Мы также начали изучать генетику, пытаясь определить, есть ли повод для предубеждения мира против многоплодных беременностей. Нигде мы не могли найти каких-либо доказательств опасной «неполноценности» в наших генетических обстоятельствах.

Но чем больше мы изучали, тем больше начинали понимать, что существуют способы корректировки ДНК, чтобы повлиять на чьи-то способности. И когда мы подумали о том, как медленно рушится наше общество… так медленно, что мало кто понимал это… начал формироваться план. Но нам нужна была помощь, поэтому мы обратились к Черному Лебедю.

Софи выпрямилась.

– Я всегда думала, что это ты основал орден.

– Многие предполагали это. Но семена проросли задолго до нашего появления. Эта башня это доказывает. Все, что мы сделали, это помогли сформировать настоящую организацию. И да, как сказал Тиерган, мы сохраняли в тайне природу нашего двойного существования. Черный Лебедь достаточно много всего скрывал. Но, по мере того как Проект Мунларк обретал форму, мы поняли, что некоторым нужно знать правду для того, чтобы понять глубину нашего плана. Поэтому мы показали себя очень избранной группе, как я сейчас это делаю снова.

– Я до сих пор помню, когда они пришли, – с глубокой грустной улыбкой сказал Тиерган. – Они показались без предупреждений. Просто позвали на встречу, и когда мы пришли, их было двое. Уверен, что я вскрикнул.

– Так и было. Это было гораздо счастливее, чем сейчас.

Мистер Форкл снова вытер глаза.

Софи пыталась что-то сказать, но даже с ним, сидящим прямо перед ней, было так трудно поверить.

– А вы с братом действительно всем делились? – спросила она. – У вас никогда не было секретов?

– Никогда. Наша жизнь бы рухнула. Поэтому даже с последним дыханием мой брат убедился, что в моих воспоминаниях не будет пробелов.

Он залез в карман и вытащил круглый гаджет, который мистер Форкл прижимал к руке Софи, лежа, умирая.

Софи взглянула на Тиергана.

– Вот почему вы сказали, что это не предназначено для вас.

Он кивнул:

– Не то, чтобы меня не одолевало искушение, но… это были не мои воспоминания.

– Они были моими, – выдохнул мистер Форкл. – Мой брат записал все, что он видел на Мирном Саммите, а также его разборки с Гезеном и Брантом, когда он защищал Члена Совета Оралье. Даже его прощание с тобой, чтобы убедиться, что я знал все. Прямо до конца.

Потрясенный всхлип выскользнул со словами, и Софи смотрела, как его плечи дрожали, когда она отбивалась от собственных эмоций. Ее глаза кололо, а нос сдавливало, но она проглотила слезы. Она не была готова к ним.

– Он также напомнил мне о нашем соглашении, – добавил мистер Форкл, когда встал и подошел к окну. – Мы договорились на случай чего-то подобного… хотя это было не так уж и много. В основном договор предполагает, что я учусь делать меньше, так как должен буду нести бремя в одиночку. Не думаю, что кто-то из нас действительно верил в то, что это будет наша реальность, но… вот где мы.

Он выдавил слабую улыбку, но Софи покачала головой.

– Не понимаю, почему ты так долго ждал, чтобы сказать мне.

Он вздохнул.

– Наверное, тебе не понравится этот ответ, мисс Фостер, и ты можешь подумать, что я жестокий, если хочешь. Но я решил, что мой брат заслуживает скорби. Он заслужил, чтобы его потеря чувствовалась… и если бы я сразу сделал вид, для всех было бы слишком естественно вести себя так, будто он все еще с нами. Я – это он, в конце концов. Но не полностью. Поэтому я попросил Коллектив задержаться. Вообще-то я планировал еще неделю, пока мне не придется вернуться на работу в Ложносвет. Но когда Тиерган рассказал мне о твоей семье, я знал, что я тебе понадоблюсь. Так вот я здесь.

Тепло наполнило его слова, но Софи сопротивлялась этому.

Все казалось слишком хрупким.

Ее сердце снова разрывалось… и за него, и за его брата, которого они потеряли.

– Все изменится, – тихо добавил он. – Я все еще решаю, что будет и не будет принесено в жертву. Но знаю, что не смогу ускользать так часто, как раньше, особенно после того, как вернусь к своим обязанностям в качестве директора. К счастью, никто не будет подозревать тебя или твоих друзей, регулярно посещающих мой офис, благодаря вашей склонности к неприятностям. – Он слабо улыбнулся. – И мне, вероятно, придется разобрать мое общее количество личностей. Я просто изо всех сил стараюсь решить, как лучше сделать это, не привлекая слишком пристального внимания. И тогда, конечно, это просто вызов мне. Мой брат был моим балансом… а я – его. Не знаю, как смогу что-то делать, без его сомнений. Такое ощущение, что у меня осталось полое тело и только половина мозга, и…

Софи посмотрела в его водянистые глаза… такие знакомые, но какие-то такие неправильные.

– Я… не знаю, что чувствую, – прошептала она.

Он фыркнул от смеха:

– Тогда нас таких двое.

– Трое, – согласился Тиерган. – И я уверен, что твои друзья будут чувствовать то же самое.

Софи откинулась на спинку и пыталась понять, как они отреагируют. Все, что она могла себе представить, это пустые глаза.

– Ты готова сказать им? – спросил мистер Форкл.

Она покачала головой. Ей нужно было разобраться с собственными мыслями, прежде чем она сможет столкнуться с еще большим хаосом.

– Как я должна называть тебя? – спросила она.

– Так же, как и всегда, мисс Фостер. Я все еще он. И всегда был. И буду, пока не наступит моя очередь сделать мой последний вдох, если тот день настанет.

Слова были в равной степени обнадеживающими и разрушительными.

Это, наверное, имел в виду мистер Форкл, когда обещал ей, что его смерть не будет такой плохой, как она думала. И она могла понять, почему он мог так подумать.

Но… он все еще был мертв.

Его кровь все еще окрашивала ее руки. Его последнее дыхание действительно было концом.

Почему-то, казалось, что она снова теряет его.

Она сосредоточилась на медальоне, все еще сжимая кулак, пытаясь отбить всплеск слез.

– Мне отдать тебе его семечко? Ты знаешь, где его посадить?

Мистер Форкл кивнул:

– Мы давно выбрали место. Никто из нас не хотел находиться в Уондерлинг Вудс. Мы хотели отметить нашу общую жизнь так, как мы жили вместе… и просто за пределами нашего мира.

Потребовалось больше сил, чем Софи ожидала, чтобы встать и передать ему медальон.

– Вообще-то, он хотел, чтобы ты была со мной, когда я буду его сажать. Я надеялся, что мы поедем туда сегодня, вместе. Надеюсь, это даст нам ту неуловимую часть завершенности, что нам понадобится, когда мы попытаемся перегруппироваться отсюда. Мы также возьмем с собой твоих друзей. И тех немногих, кто скоро узнает о тайне. Все, кто слышал о моей смерти, будут знать правду о моем брате, иначе будут удивляться, почему Магнат Лето все еще в Ложносвете, и почему сэр Остин иногда появляется в Затерянных Городах, и почему это раздутое тело по-прежнему является активной частью Коллектива. Но остальной мир будет продолжать жить так, будто ничего не изменилось, и ты должна будешь действовать соответствующим образом. Я сделаю все возможное, чтобы это выглядело так, как если бы это было на самом деле.

Все, что он говорил, имело смысл.

Но это тоже было не так.

И идея попрощаться… с ним прямо рядом ей…

Это ранило мозг.

И сердце.

И что-то еще глубже внутри.

Все медленно разваливалось на глазах. И даже несмотря на то, что Софи знала, что он попросил ее не делать этого, она не могла остановить свой разум от сортировки воспоминаний, пытаясь найти шаблон, по которому Форкл был Форклом.

Что, если лучшего брата не было, и все, что осталось, было чудаковатым парнем, который писал запутанные заметки и ворчал «вы детишки»?

– Я сделаю все, – прошептала она. – Если ты расскажешь мне об одном… одно воспоминание, что это был ты. Обещаю, я не буду просить большего. Но мне нужно кое-что, чтобы помочь мне понять, как чувствовать себя по этому поводу.

Мистер Форкл вздохнул бесконечно тяжело, и она вздрогнула, когда он потянулся к ее руке, и приготовилась к суровой лекции. Но все, что он сделал, это аккуратно снял перчатку, осторожно, чтобы не касаться кожи, когда указал на маленький звездообразный шрам на тыльной стороне ее руки.

– Это я оставил тебе это.

У нее перехватило дыхание.

– Это ты исцелил мои способности?

– Я. И я хотел бы справиться с процессом лучше.

Он заставил ее выпить целую унцию Лимбиума, чтобы перезагрузить мозг, а затем ввел ей человеческое средство, чтобы остановить аллергию и не дать ей умереть. Наверное, ему стоило вонзить иглу в ее ногу, может быть, тогда у нее не было бы шрама. Но он выбрал руку, оставив маленькую звездочку в качестве постоянного сувенира от травмы.

Но не на этом воспоминании сосредоточился разум Софи.

Мистер Форкл дал ей выбор риска, который она примет, давая понять, что она может идти дальше, если не хочет столкнуться с опасностью. Он также дал ей время, чтобы ответить на один очень важный вопрос, чтобы ее успокоить. И потом, когда Невидимки упали с неба, чтобы украсть Силвени, это мистер Форкл защитил ее вместе с несколькими гномами.

Это было не счастливое воспоминание.

Но она также вспомнила, что доверяла ему полностью… свою жизнь, жизнь Кифа и Силвени.

– Ладно, – прошептала она, натягивая перчатку обратно.

– Ты будешь делать посадку? – тихо спросил мистер Форкла. – И тогда мы постараемся двигаться вперед?

Софи не знала как. Но единственный ответ, который она могла дать, был:

– Мы постараемся.

И с этими словами слезы, которые она держала с того момента, как он спустился по лестнице, наконец, освободились.

Несколько секунд она плакала одна. Затем теплые, пухлые руки обхватили ее и притянули в душистые объятия раклберри, и она прижалась к мистеру Форклу, когда ее слезы мочили его мятую тунику, и он прошептал только два слова, которые заставили ее чувствовать себя лучше.

– Я здесь.

Глава 19

Смотреть, как ее друзья сталкиваются лицом к лицу с ушедшим, но не ушедшим мистером Форклом, было еще более эмоционально изнурительным, чем Софи себе представляла. И казалось, что тесная башня может лопнуть от всего давления.

Фитц был в ярости… что не удивительно. Софи видела его и раньше, раздираемого горем и гневом, в те дни, когда они временно потеряли Олдена, его разум сломала вина. Но, к счастью, на этот раз крики Фитца были полностью направлены на мистера Форкла. И мистер Форкл перенес это хорошо, выслушав тираду, пока Фитц не уселся в кресло в изумлении.

Биана плакала… огромные, трясущиеся рыдания, которые перекручивали ее безупречные черты во что-то красное и пухлое. Некоторые слезы текли от ярости. Другие от радости и облегчения. И подавляющее сочетание заставило бы Биану рухнуть, если бы Декс не позволил ей замочить его плечо соплями и слезами, пока ее вопли не стихли до икоты и шепота.

Реакция Декса, между тем, была гораздо более аналитической. Он закидал мистера Форкла вопросами и потребовал знать конкретное время, когда он общался с этим Форклом. Софи была уверена, что он, вероятно, надеялся, что эльф перед ними тот, кто вытащил их от похитителей в Париже, но это, казалось, был другой брат. Но Форкл все еще был с ними там – как магнат Лето – в день, когда Совет заставил Софи надеть ограничитель способностей, который, благодаря обману, разработал Декс. Это все еще было далеко от счастливого воспоминания, но все-таки мистер Форкл сделал все от него зависящее, чтобы провести их через это. И для Декса этого было достаточно.

У Тама было только одно неотразимое требование: прочесть тень мистера Форкла, как он делал раньше, но он нашел то же, что чувствовал раньше. Мистер Форкл казался настолько искренне удивленным открытием, что Софи задумалась, не читал ли Там в последний раз другого брата. Но Там не спрашивал. Он просто передвинулся в темный угол и устроился в тени.

Линн, молча, перенесла всю сцену, ее серебристо-голубые глаза сосредоточились на чем-то вдалеке. Она спросила только один раз, и вопрос был такой, что Софи не догадалась задать, хотя, вероятно, должна была. Линн хотела знать, сожалел ли кто-нибудь из Форклов о том, что они близнецы. И мистер Форкл взял ее за руки и напомнил ей, что его выбор на самом деле не был выбором. Но он также продолжил, что он гордился Линн и Тамом за то, что те встали перед родителями. И он сказал ей, что надеялся, что когда-нибудь, все мощные, блестящие многоплодные рождения детей заставят их мир отложить в сторону свои нелепые предрассудки. С этими словами Линн встала рядом с Тамом, эти двое переглянулись, казалось, общаясь как-то между собой.

А потом появился Киф, который одномоментно пережил весь спектр эмоций… кулаки сжаты от ярости, в глазах слезы, кожа бледна от шока, руки нервно дрожат от почти обнадеживающей энергии. Но когда пришла его очередь говорить, он решил перейти туда, где сидела Софи, свернувшись в одном из кресел, и опустился до уровня ее глаз, чтобы спросить, как она себя чувствует.

– Держишь свое обещание, я вижу, – сказал мистер Форкл, грустно улыбаясь Кифу. – Не то, чтобы я сомневался в этом.

В его заключительные минуты, другой мистер Форкл заставил Кифа пообещать, что он не позволит трагедии сломать Софи.

– Я в порядке, – заверила Софи Кифа. – Это все очень странно. Но… лучше, чем мы думали, не так ли?

Киф вздохнул.

– Думаю… я устал узнавать, что все лгали нам и скрывали все. – Он повернулся к Тиергану. – Есть любая меняющая жизнь информация, которую вы скрываете?

Тиерган переступил с ноги на ногу.

– Никто никогда не раскрывает все.

– Я так понимаю, да? – надавил Фитц.

– Если это касается меня? – Тиерган махнул руками в сторону мистера Форкла. – Если это поможет, я могу заверить вас, что у меня нет тайного идентичного близнеца.

– Очень у немногих есть, – сказал мистер Форкл, снова глядя в окна. – На самом деле, я вполне мог бы быть единственным. Или, наверное, я должен сказать, что был единственным… хотя думаю, что технически до сих пор есть секретный близнец, идет ли он по земле или лежит под ней. – Он вздохнул. – Я не уверен, что есть правильные слова для сложности моей новой ситуации.

Тиерган приблизился, положив твердую руку на плечо мистера Форкла.

– Мы разберемся по ходу.

Мистер Форкл кивнул, снова вытирая глаза, прежде чем повернулся обратно к группе.

– Возвращаясь к жалобе мистера Сенсена, простая правда состоит в том, что у всех нас есть вещи, которые мы скрываем. Может, у нас нет выбора. Или, может быть, это мелочи, которые, по нашему мнению, ни чье дело. Какими бы ни были рассуждения, секреты – это просто часть жизни.

– Разве без них не лучше? – спросил Фитц. – Тебе не кажется, что теперь, когда мы знаем правду, будет легче доверять друг другу?

Он не смотрел на Софи, когда говорил это, но она не могла не догадаться, задавал ли этот вопрос он ей.

И пока ее секрет был совершенно тривиальным по сравнению с откровениями дня… Возможно, это он имел в виду. Она рисковала их подготовкой в качестве Когнатов… что-то, что сделало бы их сильнее и дало бы им больше шансов против Невидимок… потому что она была слишком смущена признаваться в своей глупой пылкой любви.

Делиться этим будет унизительно. И, вероятно, закончится неприятием.

Но… тогда все закончится, и они смогут двигаться вперед.

После того, как мы вернем моих родителей, передала она Фитцу, думаю, мы должны поработать над еще некоторыми упражнениями по доверию. И на этот раз… не сдерживаясь.

Фитц удивился.

Ты уверена?

Нет.

Она уже хотела слиться с темы.

У нас все будет хорошо, сказала она ему, пытаясь в это поверить.

Ответная улыбка Фитца была такой яркой, что заставила все внутри Софи перевернуться… а потом снова перевернуться, когда он сказал:

Может быть даже лучше, чем ты думаешь.

Киф откашлялся.

– Все в порядке? Я принимаю какие-то странные перепады настроения.

– Да, – сказала Софи, отворачиваясь, чтобы спрятать свои пылающие щеки.

– Надеюсь, это правда, – сказал мистер Форкл. – Потому что последнее, что я хочу, это отвлекать вас от нашей высшей цели. Мы пробираемся сквозь глубины долгой, бурной битвы, и я искренне надеюсь, что сегодняшнее откровение доказывает всем вам, что Невидимки не достигли такой большой победы, как когда-то считалось. Я стою здесь, прежде чем вы будете готовы к работе, готовы к бою, готовы к тому, что нужно сделать, чтобы выиграть эту битву. Вопрос, вы все еще со мной?

Семеро друзей переглянулись.

Несмотря на то, что их лица были все еще бледны, Софи не заметила никаких сомнений в их глазах.

– Да, – сказала они одновременно.

Мистер Форкл кивнул, затем отвернулся, прочистив ком в горле.

– Вы, детишки, заставляете меня плакать.

И такие знакомые слова… слова, которые уже давно стали визитной карточкой мистера Форкла… народ все еще пытался сдерживать слезы.

Но почему-то они все решили, что не время плакать.

Пришло время вернуться к работе.

– Ну, – сказал мистер Форкл, – нам еще предстоит пережить еще несколько таких сложных разговоров… таких как посадка семечка моего брата. Но прежде чем мы это сделаем, я хотел бы показать вам причину, по которой Тиерган привел вас в Брумевале.

Он щелкнул пальцами, и стеклянные окна медленно опустились, позволяя порыву холодного, свежего воздуха пронестись по душной комнате.

Сначала Софи думала, что от ветра у нее пошли мурашки, но по мере того, как ее чувства успокаивались, она слышала ту же навязчивую мелодию, что и раньше… только громче и яснее. Песня была насыщенной и душевной, и почему-то чувствовалась одновременно яростно обнадеживающей и мучительно грустной.

– Мунларки, – объяснил мистер Форкл. – Я не знаю, понимаешь ли ты, как редко можно найти гнезда в дикой природе, но это единственное, что я нашел за все мои годы. И они возвращаются к нему снова и снова, поколение за поколением. Мне и брату понадобились годы, чтобы понять почему. Волны, которые вы слышите вдали, там они оставляют свои яйца, чтобы те боролись с течением, зная, что только сильнейший достигнет берега, чтобы вылупиться и выжить. Когда-то я думал, что существа жестоки из-за того, что бросали своих птенцов таким образом, оставляя их без каких-либо указаний или защиты.

Его взгляд остановился на Софи, и она кивнула. Сначала она боролась с доверием Черному Лебедю, зная, что они так же оставили ее бороться среди людей.

– Но песни, которые вы слышите, – прошептал мистер Форкл, – поют и матери, и отцы, призывая яйца к берегу. И даже когда дети вылупляются, их родители продолжают петь ночью и днем, либо для успокоения, либо для обучения… я не уверен. Я уверен в том, что пока они оставляют птенцов на произвол судьбы, они также всегда рядом, просто остаются вне поля зрения и зовут их. Вот почему я согласился назвать наш план Проектом Мунларк, когда Калла предложила это… не потому, что ты будешь одна, мисс Фостер. А потому я намерен удостовериться, что ты никогда по-настоящему не будешь одна. Я всегда был где-то рядом, руководил тобой, как мог. И эта цель существует, даже сейчас, когда осталась только половина меня… и не только для тебя. Все в этой комнате под моей опекой. Поэтому, прежде чем мы уйдем, я хочу, чтобы ты закрыла глаза и почувствовала силу этой уверенности.

Софи должна была чувствовать себя глупо, стоя там со своими друзьями, разрываясь во время прослушивания доносившегося ветром пения птиц. Но сила и мужество, проявленные в мелодии, залегли глубоко в ее сердце. И чем сильнее она концентрировалась, тем больше ее разум наполнялся разрозненными изображениями… сценами крошечных цыплят, покрытых серебристым пухом, скитающихся по белому песку их перепончатыми лапками.

Она не была уверена, являются ли изображения частью ее воображения, или ее однозначно усиленная телепатия связывала ее с мысли с взрослыми мунларками.

Но она передала в ответ:

Все будет хорошо.

– Похоже, мы готовы к выходу, – сказал мистер Форкл, щелкнув пальцами, чтобы поднять стеклянные окна, закрыв песни мунларков и погрузив башню обратно в тишину.

– Я не рассчитываю возвращаться сюда еще какое-то время, – объяснил он, проводя ладонью по спинке кресла. – Думаю, что лучше, если ты вернешься в Хевенфилд и подождешь меня там. Я все еще должен поговорить с вашими телохранителями, и уверен, что вы бы предпочли пропустить этот разговор. Вполне вероятно, что там будет впечатляющий объем угроз.

– Кто здесь думает, что Гризель шлепнет Форкла? – спросил Киф.

– Я рад, что твое чувство юмора все еще нетронуто, мистер Сенсен. Но имей в виду, что мое терпение уже уменьшилось наполовину.

– Ты хочешь, чтобы я рассказала об этом родителям… обо всем? – спросила Софи, ощущая себя плохо даже от мыслей об этом.

– Нет. Я хочу, чтобы ты отправилась в Эверглен и сказала Олдену и Делле направиться к тебе домой для объявления. А потом перескочила в Этерналию и сказала Члену Совета Оралье то же самое. Твоя мать уже знает, что нужно привести твоего отца, – сказал он Дексу.

– Это верно, – сказал Декс со вздохом. – Моя мама уже знала. Вот почему она так нервничала, когда я ушел. Тьфу, как раз тогда, когда я думал, что она больше мне не врет.

– Не вини ее за молчание, мистер Дизней. Вини меня. И для протокола, твоя мать боролась со своими знаниями о моей двойственной жизни больше, чем другие. Однажды она сказала мне, что находит себя, глядя на своих тройняшек и представляя, как несчастны они будут, если она заставит их лгать и прятаться так, как должен был я. И да, они братья и сестра, но даже если бы они были идентичными, твои родители никогда бы не выбрали тот путь, по которому пошел мой отец. Твои родители – одни из самых смелых людей, которых я когда-либо встречал. И все, что твой мать сделала… и продолжает делать… было в надежде создать лучший мир для своих детей. Пожалуйста, не держи на нее зла.

Декс пнул пол ботинком, но не стал спорить.

– В любом случае, – сказал мистер Форкл, – надеюсь, к тому времени, когда все соберутся, я разберусь с гоблинами. Но если я задержусь, никто из вас не обязан отвечать на их вопросы. И если вам интересно, эта группа должна быть последней из тех, кому разрешено знать правду. Черный Лебедь сделал отличную работу по прикрытию отсутствия моих различных личностей, пока я оплакивал потерю. Все остальные понятия не имеют, что произошли какие-то изменения.

– А как насчет Невидимок? – спросила Софи. – Гезен должен знать, что он нанес смертельный удар мечом.

– Уверен, что так и есть. И каждый из нас не должен иметь никаких контактов с ними…

– Мне нравится, что у вас это звучит, как «если», – прервал Фитц.

– Очень хорошо, мистер Васкер. Когда кто-то из нас контактирует с ними, я думаю, что важно, чтобы мы позволили им продолжать придерживаться их ложных предположений. Они не знают других моих личностей… или, по крайней мере, это я предполагаю. Ты бы знал лучше, чем я, мистер Сенсен.

– Я им ничего о тебе не говорил, – пообещал Киф. – История, с которой я застрял, заключалась в том, что я тайно подозревал, что ты – Член Совета Алина… и, пожалуйста, позволь мне быть там, когда Финтан узнает, что ты все еще рядом. Я хочу видеть, как он обмочит штанишки!

– Уверен, что хочешь, – сказал мистер Форкл, когда Тиерган достал следопыт и создал луч, чтобы отнести их в Эверглен. – Но чем дольше Невидимки блуждают в темноте, тем лучше. Пусть они греются в их мнимой победе, пока можно.

Часть Софи хотела утверждать, что это была победа, так как Невидимки все равно забрали кого-то у них. Но когда она наблюдала, как мистер Форкл готовит свой следопыт, она поняла, что они тоже выиграли.

Невидимки могут считать, что у них блестящие схемы, полные планов, которые никто никогда не заподозрит.

Но когда дело доходит до игры и секретов, Черный Лебедь всегда будет лучше.

Глава 20

Глава 20

Мистер Фокл прибыл в Хевенфилд с узнаваемой формой отпечатка руки на левой щеке, и Гризель казалась очень довольной собой, когда вошла вслед за ним.

Сандор, тем временем, шел грозовой тучей, и его фокусировка сразу же направилась к Софи, он успокоился только тогда, когда оказался рядом с ней, бормоча под нос о двойственности эльфов.

Волцер и Ловиз выглядели в основном озадаченными… но это было, вероятно, потому, что они не много взаимодействовали с мистером Форклом, или его различными личностями. И Кадок тоже, и трое из них стояли вместе, пока все остальные пытались понять.

И в итоге они все поняли… хотя взрослые были шокированы Великим Появлением Форкла, как назвал это Киф. Были охи и ахи. И крики. И спешка, чтобы обнять своих детей, чтобы убедиться, что они были в порядке с новостями… или, в случае Джулин, убедиться, что Декс все еще разговаривал с ней. За всем этим последовало множество вопросов. И в то время как разговор был, главным образом, переосмыслением вещей, которые мистер Форкл уже пережил с Софи и ее друзьями, два новых вопроса привлекли внимание Софи.

Отец Декса, Кеслер, несколько болезненно хотел узнать, что случилось с телом другого Форкла после того, как Оралье спрятала его.

Видимо, покойный мистер Форкл рассказал Оралье, как связаться с Черным Лебедем, и Призрак пробрался в руины и принес тело обратно в одно из укрытий Черного Лебедя, где Снадобье убедилась, что его надлежаще захоронили.

Другой вопрос пришел от Члена Совета Оралье, которая стояла в дальнем конце огромной гостиной Хевенфилда в румяном платье. Ее украшенная драгоценностями диадема заметно отсутствовала в светлых волосах, когда она прошептала:

– Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?

Мистер Форкл подошел к ней и потянулся к ее хрупкой, дрожащей руке.

– Нечего прощать, Оралье. Я бы сделал тот же выбор, что мой брат в тот момент. И ты – Эмпат, так что ты знаешь, что я говорю правду.

Эмпаты часто служили в качестве живых детекторов лжи, используя их способность читать сдвиги в эмоциях, чтобы оценить честность говорящего.

В голубых глазах Оралье мерцали слезы.

– Но если бы я…

– Одна вещь, которой я должен был научиться, – прервал мистер Форкл, – и подозреваю, что вы знаете это лучше, чем большинство, это то, что слишком легко проанализировать трагедию после того, как ты почувствовал, что должен был предотвратить ее.

– Да, – прошептала Оралье. – Так и есть.

Софи чувствовала, что Оралье тоже подумала о дне, когда у них забрали Члена Совета Кенрика. Она долго подозревала, что Кенрик и Оралье были влюблены, но никогда не показывали этого.

– Для протокола, единственный человек, по-настоящему в ответе за смерть моего брата, это человек, который ударил его ножом, – добавил мистер Форкл. – И для всех других «а что если», это приводит нас к этому моменту… Мы ничего не можем с этим поделать. Прошлое – единственная конечная вещь в этом неопределенном мире, и в некотором смысле это несколько утешает.

– Как? – хотел узнать Там.

– Потому что это дает нам фиксированную точку для обучения. К лучшему или худшему, эта потеря – и любые другие – делает нас сильнее, умнее, решительнее, чем когда-либо, чтобы бороться со всем, что у нас есть. Но для того чтобы это произошло, мы должны отпустить наши сожаления. – Его голос надломился, и он отвернулся, утирая слезы тыльной стороной ладони. – Часть меня всегда будет плакать, что я не слушал мисс Фостер и больше сосредоточился на допросе Гезена. Но… я выбираю направить эти чувства в наше дело. Надеюсь, вы сделаете то же самое, Оралье. Мы могли бы использовать Члена Совета на нашей стороне, сейчас как никогда.

– Я уже на вашей стороне, – прошептала Оралье, протягивая руку ко лбу, где обычно находилась ее диадема. – И если кто-то из вас беспокоится о моем присутствии здесь, – ее взгляд задержался на Кеслере и Джулин дольше всего, – у вас есть мое слово, что ничто из того, что я увидела или услышала сегодня, никогда не будет повторено. Вы также должны знать, что баланс в Совете меняется. Те, кто не доверяют вашему ордену, находят свои голоса отвергнутыми. Подозреваю, что Член Совета Эмери скоро свяжется с вашим Коллективом насчет действительного объединения сил. Мы просто пытаемся сначала договориться с другими мировыми лидерами. Нападение в Люменарии создало дипломатический кошмар.