Текст книги "Владыки Безмирья (СИ)"

Автор книги: Полина Громова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 50 страниц)

Какое-то время я еще сидел, уставившись в одну точку. Спать мне не хотелось, но ничего другого не хотелось тоже. Стоило немного рассредоточиться, как мысли стали короткие и бессвязные: «Как там Рида?.. Наверное, надо поесть или хотя бы попить... Что такое респаум?.. Я теперь полумонстр... Зачем я так с Боггетом, ему же больно... А где Тим?.. Ухо чешется...» И так далее. Эти мысли возникали и тут же гасли, словно бледные огоньки в темноте. В какой-то момент идея уйти от всего этого в сон показалась весьма неплохой. Я снова лег на бок, закрыл глаза.

 – Вот, молодец, – услышал я тут же голос инструктора. – А теперь спи. Проснешься – будет лучше, вот увидишь...

Его голос еще звучал, когда я уже снова бежал по короткой, жесткой полусухой траве. Кроме травы и твердой земли, ничего не было, и не было цели впереди, и не было того, кто преследовал бы меня. Я не знал, зачем я бегу, но и не думал об этом: теперь бежать было легко, это совсем не требовало усилий, так что казалось, что бег – естественный способ моего существования. Но вдруг мое существо стало как будто бы разделяться. Я все еще бежал, но в то же время оставался на месте, отдаляясь от себя. И в этом странном состоянии я вдруг вспомнил, что умер. Я вспомнил все, что произошло со мной до смерти, и почувствовал грусть и сожаление: я же хотел так много узнать – что произошло с Боггетом до того, как он попал в наш мир, куда делся волшебный жезл Риды, что искал Киф около призрачного моста и как восстанавливается его одежда... Теперь я уже никогда не узнаю этого. А в долине между двумя подземельями появится четвертый холмик, мой. Если, конечно, мое тело вытащили из подземелья, а не оставили там, заложив камнями. В этом сне я еще не воскрес и не знал, что воскресну, хотя почему-то помнил утренний разговор с Кифом и Боггетом. Страшно не было. Не было ничего, кроме грусти и сожаления. Образ Риды витал перед моим мысленным взором тихим призраком, но я знал, что даже он не сможет удержать меня, потому что все – все! – кончено.

В какой-то момент я увидел перед собой Снежка. Я бежал, а он висел в воздухе передо мной и смотрел на меня. Потом он развернулся и, не касаясь земли, стал удаляться большими плавными прыжками. Я, как ни старался, не мог догнать его. Снежок становился все дальше и дальше, пока наконец, не исчез в перламутровом мареве, простиравшемся впереди. А я все бежал и бежал, уже не чувствуя ни земли под собой, ни собственных движений, но зная, что бегу, и далекое перламутровое марево простиралось в ожидании.

Когда я проснулся в следующий раз, наконец-то пришло ощущение того, что я отдохнул. Я чувствовал себя гораздо лучше, мысли прояснились. Я снова сел и обнаружил, что под полотенцем на столе для меня оставили еду, а на лавке лежал комплект одежды. Кроме меня, в доме никого не было. За окном изредка слышались голоса, но они доносились издалека, слов было не разобрать. Зато где-то поблизости раздавался очень знакомый звук: ффффить...– пуф. И снова: ффффить...– пуф. Не помню, чтобы на территории училища была площадка для стрельбы из лука. Но мало ли что могло измениться, пока меня здесь не было...

Пока меня... не было...

Мороз пробежал по спине. Встряхнувшись, я принялся переодеваться. Кожа ощущала прикосновение одежды непривычно. Она и в самом деле стала суше, плотнее, и цвет ее изменился, стал сероватым. Я помнил о том, что говорил Киф насчет таких перевоплощений: какие-то свойства существа, в которое вселяется дух, полностью или частично сохраняются даже после того, как тело принимает иную форму. Значит, я теперь в чем-то горгулья? Будем надеяться, я не обращусь в камень, когда выйду на солнце. Хотя о таких вещах и говориться в легендах, Снежок ведь в камень не превращался.

Я поел, убрал посуду. И, собравшись с духом, вышел из дома.

День был ясный, солнечный. Двор училища был пуст, его покрывала сухая серо-желтая пыль. Большой вяз стоял с обнаженными ветвями; у завалины здания лежало несколько жухлых листочков, принесенных ветром. Прошлогодние – подумал я. Если я правильно рассчитал время, то в нашем мире сейчас была весна. Снег уже сошел, и сошел, по всей видимости, быстро – свежей травы еще видно не было. Но, если солнце будет и дальше так палить, а землю сбрызнет дождем, она появится, моментально появится.

Ффффить...– пуф... Ффффить...– пуф... Ффффить...

Я спустился с крыльца, прошел вдоль дома, повернул за угол. На площадке, скрытый от посторонних глаз, стоял Тим. У него был лук, тот самый эльфийский лук, которым Боггет обзавелся еще в Безмирье, а за спиной висел колчан со стрелами. Пространство на дальнем краю площадки, у самого забора, где раньше были какие-то невнятные заросли, теперь было расчищено, и там стояла мишень. Тим доставал стрелу, аккуратно клал ее на тетиву, натягивал ее, прицеливался, мягко разжимал пальцы...

Ффффить...– пуф...

Он даже обзавелся специальными кольцами для стрельбы из лука. Результаты были довольно приличные, хотя и не все стрелы попадали в «яблочко».

 – Эй, Тим! – окликнул я его. Он обернулся. Я увидел, как лицо моего друга озаряет неподдельная радость, и улыбнулся тоже. – Привет.

 – Сэм! Сэм!..

Он бросился ко мне. Я немного смутился, когда он, подбежав, крепко обнял меня, походя хлестнув по спине луком. Но не отталкивать же его было.

 – Сэм, это и правда ты! Здорово как!

Отпрянув, он рассматривал меня, словно проверяя, все ли на месте.

 – Что-то не так?

 – Нет, все нормально, что ты! Только у тебя волосы русыми стали и глаза теперь другого цвета, да и бледный ты какой-то. А так все нормально! Как себя чувствуешь?

Я пожал плечами.

 – Хорошо я себя чувствую. А глаза...

Смотреться в зеркало после перерождения мне еще не приходилось, да и не водилось зеркал в доме Боггета, откуда им там быть – инструктор и брился-то на ощупь. Я подошел к бочке, стоявшей под застрехой на углу дома. Наклонился, пытаясь рассмотреть отражение в воде. Ничего не разглядел, конечно, – темная фигура на фоне неба, черты лица едва угадываются.

 – И какого они цвета? – спросил я.

 – Серо-голубые. Тебе идет.

Серо-голубые? Вот, значит, как... Раньше мои глаза и волосы были темного цвета. Почти черные. Отец говорил, что в детстве у меня глаза были голубые, потом потемнели. Такое часто бывает. Но чтобы наоборот... Хотя, Снежок ведь был голубоглазый. Может, это его наследство. А может, дело совсем и не в Снежке.

 – Эй, Сэм, а как оно вообще... Ну, ты понимаешь. Как все это было?

Я выпрямился, провел рукой по волосам. Кажется, они стали немного жестче.

 – Да я не помню почти ничего. Как умер, даже не заметил. Ни боли не почувствовал, ни испугаться не успел. Не сообразил даже, что происходит. А потом... Спал как будто. Сколько, не знаю. И как тут оказался, тоже не имею понятия. Просто однажды утром каким-то образом очутился в теле одной нашей горгульи, Снежка, помнишь его? Вот... Только я не сразу понял, что я – это я. А потом был какой-то провал, я вспомнил все, и крыша чуть не съехала. Но тогда Боггет и Киф были уже рядом. Я Боггета ранил нечаянно, а Кифа, кажется, не достал... Кстати, где они?

Тим слушал жадно, и скудость моего рассказа его явно разочаровала. В ответ на мой вопрос он сказал:

 – Боггета я с утра не видел, он куда-то в город ушел. А Киф, наверное, как всегда, там, – и он кивком головы указал на здание училища.

 – В смысле, там? Что ему делать в училище?

Тим усмехнулся.

 – Не в училище. На нем.

Я повернул голову. Мне приходилось забираться на крышу училища прежде. Вообще, в теплое время года там, как ни боролось с этим наше руководство, велась очень активная жизнь: студенты загорали, готовились к контрольным и экзаменам, устраивали посиделки с едой, выпивкой и песнями, назначали свидания. Как только костры еще не разжигали, удивительно. Киф в прошлый раз обитал на крыше главного городского собора. С него сталось бы забраться и сюда.

 – И кто его туда пустил?

 – Никто его туда не пускал. Но он и не спрашивал разрешения – такой уж у тебя приятель. Жить, как нормальный человек, на земле, он, похоже, не может. От чердака в доме Боггета он отказался. Сказал, темно и низко. Что, хочешь подняться к нему?

Я пожал плечами.

 – Не знаю... Нет. Пока нет, наверное, – я снова повернулся к Тиму. – Лучше расскажи мне, что случилось после... После того, как я умер.

Тим растерялся.

 – Ну... Случилось много чего. Даже не знаю с чего начать. Я...

Тут послышались шаги. Торопливые, милые, знакомые шаги – оборачиваясь, я уже знал, кого увижу.

 – Рида!..

Я бросился ей навстречу. Подбежал, обнял, прижал в себе, вдохнул всеми легкими ее запах. Рида, живая, настоящая, была рядом. Если бы в этот момент меня снова убили, даже если бы на этот раз это была окончательная смерть, я бы не стал ни о чем сожалеть.

 – Рида, родная, милая...

 – Сэм...

Я обнимал ее, не веря своим рукам, не веря их ощущениям. Реальное до мурашек чувство близости Риды захватило меня. Но сама Рида, хоть и обняла меня тоже, была какой-то странно скованной, напряженной.

 – Отпусти, – попросила она, разжимая свои руки. Я с трудом послушался, и Рида, высвобождаясь из моих объятий, отступила на шаг.

Теперь я заметил, что она довольно странно одета. На ней было бело-голубое платье необычного покроя, я такого на ней еще не видел. Наверное, тетка опять заставила ее надеть что-то модное в столице в этом сезоне. Хотя, такая хламида вряд ли может быть модной.

 – Что это на тебе? – спросил я, указывая на платье.

 – Это? А... Боггет ничего не сказал тебе? Ладно, тогда я сама... Но это потом, – она пристально разглядывала меня, почти как Тим до этого. Но если глаза Тима сияли от восторга, то Рида была сосредоточенно-задумчивая. – Скажи лучше, как ты себя чувствуешь.

Я пожал плечами.

 –  Нормально. Почти ничего не помню. Но проблем, вроде бы, никаких.

Рида кивнула.

 – Тогда давай немного пройдемся. Проводишь меня.

 – Э... Ладно.

Я, честно говоря, рассчитывал, что мы с Ридой останемся наедине. Не ради близости, нет – мне просто очень, очень хотелось побыть с Ридой. Но она главная, она решает, что мы делаем, а я просто слушаюсь. Я пойду, куда она скажет. Вот только куда я должен ее проводить? И зачем?

– Рида. Как ты сама? Все в порядке?

 – Да, вполне. Идем.

Мы вышли с территории училища и направились вдоль улицы. Тим с нами не пошел – мальчишка понимал, что нам хочется побыть вдвоем, и не стал навязывать свое общество, хотя было видно, что он не хочет оставаться.

Рида привела меня на бульвар. Я думал, что мы будем говорить без умолку, но Рида молчала, и я молчал тоже, робея, как ребенок. После того, как мы прошлись по аллее, Рида присела на одну из лавочек. Я сел рядом. Я замечал, что Рида привлекает внимание прохожих, они бросают на нее взгляды, но не мог понять, в чем причина. Радость и тревога стянулись в моей душе в такой тугой узел, что нервы начали сдавать.

 – Рида, что происходит? Я что-то сделал не так?

Она повернулась ко мне. На ее губах показалась улыбка, слабая и неестественная.

 – Нет, что ты. Все в порядке. Извини меня.

 – Тебе не за что извиняться. Это ты меня... Прости, – я взял ее ладонь в свои руки. – Я был неосторожен. Оставил тебя в такой момент... Прости меня, пожалуйста. Но ведь все это в прошлом, правда? Все позади. Теперь мы вместе и... Я люблю тебя, Рида. Слышишь? Я очень тебя люблю. И я никогда тебя больше не оставлю. Я...

Она осторожно вытянула свою руку из моих ладоней, поднялась.

 – Здесь слишком много людей, – сказала она. – Идем.

 – ...Я сделаю все, что ты скажешь, – по инерции едва слышно договорил я, следуя за ней. «Пожалуйста, выходи за меня замуж, как обещала», – хотел добавить, но вовремя замолчал. Предложение, произнесенное вот так, на ходу, прозвучит, как минимум, глупо. Рида может и не воспринять его всерьез даже с учетом того, что я уже не первый раз скажу ей эти слова и она уже обещала мне свою руку и сердце.

Мы снова прошли по аллее, потом Рида свернула на одну из боковых улиц, и мы пошли вдоль высокой кованой ограды на каменном фундаменте. Каменные столбы, украшавшие ограду, были увенчаны скульптурами, изображающими женские фигурки. Мне уже приходилось бывать здесь раньше, но за ограду я ни разу не попадал: там находился один из храмов, закрытых для простых посетителей. Рида шла молча. Я не знал, как заговорить с ней, и чувство вины от этого становилось все тяжелее. Наконец мы приблизились к воротам, ведущим во двор храма. Они были закрыты. Не доходя до них, Рида остановилась, повернулась ко мне. На ее губах была все та же улыбка.

 – Ну, вот и все, – сказала она. – Спасибо, что проводил меня, Сэм.

С этими словами она подошла и поцеловала меня. Я так опешил, что не успел ответить ей, а Рида уже отстранилась и стала поворачиваться. Я схватил ее за руку.

 – Эй, ты чего?

Она замерла.

 – Боггет тебе ничего не сказал, – повторила она. Тяжело вздохнув, она обернулась, взглянула на меня. – Сэм, я стала послушницей в Храме Пречистой Девы. Вчера я прошла обряд посвящения. Теперь я младшая жрица.

Я смотрел на нее, почти не понимая, что она говорит, словно слова были на другом языке. Сознание сопротивлялось им.

  -Что?

Лицо Риды искривилось. Она высвободила свою руку из моей ладони.

 – Что слышал! Сэм, ты еще не понял? Я ухожу от тебя. Совсем. Я теперь жрица Пречистой Девы. И мне пора возвращаться в храм. Я...

 – Постой! – я шагнул к ней, положил руки ей на плечи. Мысли путались. – Рида, что ты мне сейчас такое говоришь? Ты же не можешь... Зачем тебе это? Мы же хотели... и...

Ее рот искривился.

 – Чего мы хотели? Я хотела просто вернуться домой!

 – Ну, вот ты здесь, дома! Все ведь хорошо, правда? Арси и Вен вернулись тоже, мне так Боггет сказал, с ними все в порядке. Все закончилось. Мы теперь можем пожениться! Я же люблю тебя!

Рида на секунду поджала губы.

 – Я тоже люблю тебя, Сэм. Но это ничего не меняет. Я тебя похоронила – там, в том жутком мире. Понимаешь?..

Я почувствовал, что сердце у меня опускается. Медленно, медленно падает в черную пропасть, страшную бездну, откуда нет возврата.

 – Эй... Но я же живой. Вот тут, сейчас стою перед тобой. Я вернулся. Понимаешь, такое бывает, я объясню, мне Киф рассказывал, я...

При упоминании Кифа Рида брезгливо поморщилась, затем покачала головой.

 – Прости меня, Сэм. Но я уже все решила. Прости. Отпусти меня.

Она попыталась отпрянуть. Но я сильнее сжал ее плечи.

 – Отпусти меня! – потребовала Рида и вывернулась из моих рук. В глазах ее пылал гнев. Я не осмелился снова схватить ее.

 – Зачем тебе это? Ты хоть понимаешь, что значит быть жрицей?

Она снова тяжело вздохнула, отвела взгляд.

 – Я-то понимаю... Вы не понимаете. Тогда не поняли... – она снова посмотрела на меня. – Помнишь Подземелье Туманных Жриц, Сэм? Их святилище? Помнишь, что сказала их жрица? Она сказала, что одна из девушек нашего отряда может стать жрицей их храма. Мы отчего-то решили, что это их условие – мол, если я или Селейна останутся в их храме, они пропустят остальных, и те вернуться домой... – на губах Риды появилась горькая улыбка. – На самом деле это было приглашение. Утешительная награда. Для любой из нас. Понимаешь? Они просто предлагали одной из нас стать жрицей. Это не имело никакого отношения к переходу между мирами. Они все равно не пропустили бы нас, потому что... Потому... Потому что мы не выполнили условия задания! Но все это уже не важно. Мы все равно вернулись сюда. Ты, я... А их приглашение осталось в силе. Предложение стать жрицей. Храмы Туманных Жриц существуют во многих мирах, только называются по-разному. И они связаны между собой. Ты знал об этом, Сэм? Я не знала тоже. Тетка сказала, когда я рассказала ей обо всем. И это она догадалась, что предложение может быть все еще в силе. В нашем мире это Храм Пречистой Девы. Он очень влиятельный. В его послушницы просто так не попадешь. А вот я пришла – и меня взяли, представляешь? Только сверились с какими-то записями... И все. И, знаешь, я не намерена отказываться. Особенно теперь, когда я уже младшая жрица.

Я слушал, с трудом вникая в ее слова. Подземелье Туманных Жриц?.. Приглашение?.. Невыполненные условия задания – квеста, как говорит Киф?.. Все путалось, смешивалось и никак не хотело укладываться в моей голове. Одна пульсирующая мысль застилала все: Рида, моя Рида от меня уходит.

 – Я знаю, что ты любишь меня, Сэм. Я понимаю, что тебе тяжело это слышать. Но, пожалуйста, не мешай мне. – Она положила ладонь на грудь. Помедлила немного, словно решая, говорить или нет, и все-таки продолжила. – Мне неприятен тот человек, которым я сейчас являюсь. Я хочу измениться. Поэтому я не могу остаться  с тобой.

 – Но я тебя люблю! Такую, какая ты есть!

 – Извини. Я свой выбор сделала. Спасибо тебе за все. И... прощай.

И она снова стала поворачиваться. Она успела сделать несколько шагов, прежде чем я бросился за ней.

 – Рида, нет!

Она резко обернулась и отскочила на несколько шагов. По знакомой стойке я понял, что Рида готова сражаться... Сражаться? Со мной? За что?..

 – Не подходи! – воскликнула она. – Стой где стоишь, и ни шага больше.

 – Но Рида...

 – Нет!

 – Пожалуйста, выслушай меня, я...

 – Нет! – выкрикнула она громче. Но тут же расслабилась, смягчилась. – Сэм... Я все понимаю. Правда, понимаю. Но и ты меня пойми. Пожалуйста...

Она повернулась и направилась к воротам. До них оставалось несколько шагов, и при ее приближении створки начали сами собой открываться.

 – Рида! – кричал я. – Рида, остановись! Стой! Прекрати меня бросать! Рида! ОСТАНОВИСЬ!..

Я помнил, как это делается. Я уже делал это прежде. Я, хоть и неосознанно, заставил подчиниться призрачного дракона и поднял свое собственное тело во время битвы с Айной, а заодно заставил встать с земли и Риду с Рейдом. Позже, в Подземелье Туманных Жриц, уже отдавая себе отчет в своих действиях, я сумел остановить тварь, нападавшую на Селейну. И сейчас – я думал, что получится. На какой-то миг мне показалось, что у меня получилось – Рида и в самом деле остановилась.

Секунду простояв у самых ворот, она обернулась и со злой усмешкой приподняла амулет, висевший у нее на груди.

 – Так и знала, что ты попытаешься использовать на мне свой навык. Я это предвидела и защитилась. Но все равно это было подло, Сэм.

С этими словами она повернулась и шагнула за ворота. Я остался стоять на месте. У меня не было слов, чтобы объяснить ей, что никаким навыком я не воспользовался. Сила не отозвалась, не собралась, не выплеснулась, да и отката от использования «Слова» я не почувствовал. Но я уже ничего не мог доказать Риде.

Пошатываясь, я подошел к воротам, привалился к прутьям уже закрывшихся створок. Наверное, я успел бы проскочить в щель между ними, пока они закрывались, если бы побежал. Но что толку от того, что я оказался бы на территории храма? Риду бы мне это не вернуло.

Перебирая прутья руками, я двинулся вдоль ограды, свернул за угол, сел на ее каменный фундамент. Меня душил истерический смех. Моя девушка бросила меня из-за того, что я умер! И ведь обидно – я даже не превратился в нежить. Я такой же, как был прежде, я-то это точно знаю. И я по-прежнему люблю Риду... Да, но Риде до этого нет дела. А теперь она еще и считает, что я пытался применить на ней навык подчинения.

Туманные Жрицы, Жрицы Пречистой Девы, влиятельный орден, сила, власть и престиж... Вот на это все Рида меня променяла? Но мы же... Мы же собирались пожениться. Мы же договаривались. Рида обещала. Мы столько лет были вместе...

Кажется, я просидел на фундаменте ограды час или два, пока моим мыслям наконец не надоело вращаться по кругу и среди них не появилось кое-что новое и более-менее адекватное. «Надо возвращаться домой, к Боггету, – подумал я. – Может, он мне все объяснит. Может, он придумает, как вернуть Риду. Он умный, он может. Надо идти к нему». С этой мыслью я встал и двинулся по улице. Нужно было пройти через главную улицу города, но почему-то, чем ближе я к ней подходил, тем больше людей становилось вокруг. Наконец, я оказался в толпе, в которой почти невозможно было двигаться. Люди стояли по обочинам центральной улицы, толкались, гомонили. Перейти улицу было невозможно, потому что первым рядом вдоль нее стояла стража. Я понял, что не переберусь на ту сторону здесь и сейчас – нужно либо ждать, пока движение разрешат, либо сделать большой крюк. Но чего ждать и сколько? Я знал, что так улицу освобождали от людей и повозок, когда король направлялся в свою загородную резиденцию из городского дворца или ехал обратно. Но королевская процессия могла быть где угодно, и шла она обычно долго, так что насколько все это, неизвестно, да и вовсе не в процессии может быть дело...

Я решил, что обойду центральную улицу. Далеко, но что поделаешь. Но тут в конце улицы послышались восторженные крики горожан, в воздух полетели шапки, зазвучали трубы герольдов, едущих впереди процессии.

Подростком я частенько бегал вместе с другими мальчишками смотреть, как едет король. Посмотреть было на что: отряды солдат, пешее и конное сопровождение, лошади с плюмажем, роскошная, еле-еле ползущая по улице карета с гербами и золочеными украшениями из дерева, похожими на выпечку, – так и хотелось оторвать какую-нибудь завитушку и надкусить, вдруг вкусно. И длинная процессия вельмож, восседающих на лошадях. Иногда – другие кареты и женщины в роскошных паланкинах. И как на это было не похоже то, что я видел теперь! Процессия оказалась совсем небольшой и, вопреки моим ожиданиям, передвигалась довольно быстро. Со стороны пригорода ко дворцу верхом на белой лошади ехал стройный, подтянутый молодой король. Его сопровождало всего около двух дюжин всадников – приближенные и охрана. Король улыбался, приветливо помахивал рукой подданным. Приближенные и охрана ехали ровным, слаженным, но явно не парадным строем. Довольно скоро процессия миновала то место, где я стоял, и мне подумалось: кажется, с точки зрения судьбы выходки Риды на мою голову сегодня было недостаточно. Королевская корона венчала голову Амира Ди’Асанна, того самого «Черного принца», спасти жизнь которого меня угораздило однажды ночью. А в свите сразу позади него ехало двое, и обоих я отлично знал... То есть, нет, не знал их на самом деле, как выяснилось однажды – но и ни с кем другим я бы их не спутал. Это были Арси и Вен. Оба роскошно одетые, на великолепных лошадях, они сопровождали короля.

Проводив кавалькаду взглядом, я почувствовал острое желание вернуться к храму и посидеть на его ограде еще пару часов. Сколько же меня не было в этом мире, что здесь столько всего произошло? Месяц? Два?..

Движение по центральной улице быстро возобновили, и я смог ее перейти. Но в училище я не пошел – шатался по улицам без толку и связанных мыслей в голове, пока не выбился из сил. Когда добрел до дома Боггета, рухнул как подкошенный на лавку около завалины.

Проснулся я ночью от холода и не сразу понял, где нахожусь. Посмотрел вверх – надо мной россыпью сияли крупные низкие звезды. Таращило в небо оголенные ветви дерево во дворе училища, громада здания оплывала в темноту, как огарок огромной черной свечи. На земле лежал тусклый квадрат от света, горящего в доме. Я кое-как поднялся, подобрал плащ, которым кто-то меня заботливо накрыл, и зашел в дом. Постучал костяшками о косяк и прошел в комнату, не дожидаясь ответа.

Боггет был один. Он занимался перевязкой: отмочил и снял бинты и теперь пытался перетянуть грудь заново.

 – Помочь?

 – Давай.

Я оставил плащ на лавке у двери, прошел в комнату.

 – Извини меня. Я не хотел тебя ранить. Не соображал, что делаю.

 – Ничего! Заживет, на мне все как на собаке, сам же знаешь. В какой-то степени я и правда собака, только не простая, – Боггет задорно подмигнул. – Я в свое время Тиффи вообще чуть на тот свет не отправил. Но он меня лопатой по голове оприходовал, хех...

 – Ты сказал, Тиффи? Зок Тиффи?

 – Ну да. Он меня после респа, то есть после воскрешения, выхаживал.

Я задумался. Выходит, когда несколько лет назад Боггет появился в нашем училище, он пришел не просто откуда-то со стороны, а из самого Безмирья? Собака... Ясно же, что это была не какая-нибудь дворняжка. А кто тогда был в питомнике из псовых... Я задумался. Никого, кажется, не было. Зверье я знал на перечет, поскольку сам за ним ухаживал, так что, если бы там был кто-то подобный, я бы... И тут в моей голове возник образ здоровенного зверя, которого держали не в вольере, а в большой, отдельной, крепкой сбитой клетке в дальнем конце бестиариума, – существо с мощной челюстью и огромными зубами, нечто среднее между медведем и волком, такое тяжелое, что под ним прогибались половицы. Называлось это существо бирдог. Его зачем-то привез в училище один из взрослых ведьмаков. Подходить к бирдогу было запрещено, держали его не для тренировок, а для того, чтобы время от времени напоминать подрастающему поколению ведьмаков о том, с чем они могут столкнуться в своей профессии. Было много опасений из-за того, что такое чудовище держат в училище, так что пробыл он там совсем недолго – его забрали, увезли... Так всем сказали, хотя ходили слухи, будто бы этот монстр однажды ночью бесследно исчез. Я считал это обычной страшилкой – как и рассказы о том, что бирдог на самом деле не исчез, а прячется где-то в училище и по ночам выходит на охоту. Теперь же оказывалось, что немного истины в слухах все-таки было.

Я по-другому взглянул на Боггета. Пожалуй, в нем действительно было что-то от того могучего зверя, которого мне довелось увидеть, – та же нахрапистость, та же ярость в минуты гнева. Но унаследовал ли инструктор эти качества от бирдога? Сдается мне, он, наоборот, выбрал для воплощения зверя, подходящего себе по характеру. А вот легкая сутулость, физическая сила, инертность в движениях и улучшенная регенерация вполне могли перейти к Боггету от бирдога. Интересно, а знал ли в училище, куда на самом деле исчез бирдог, еще кто-нибудь, кроме Тиффи? А что если этого зверя кто-то привез специально для Боггета? И если так, то знает ли сам инструктор об этом?..

 – Да затягивай сильней, не больно, – потребовал Боггет.

Я послушался. Боггет, хоть и хорохорился, все-таки рыкнул от боли.

 – Извини. Ты сам сказал...

 – Да знаю я! – Боггет затянул последний узел, поворочался, проверяя повязки, осторожно натянул рубаху. – Нормально все, не переживай. А ты чего на улице-то спал? Чего в дом не пошел? Я ж не запираю, а ночи уже холодные.

Я опустился на лавку напротив него.

 – Чего не пошел? – эхом повторил я, вспоминая, как и почему уснул на лавке. Сердце медленно, накатом защемило. – Боггет... Я дурак, Боггет. От меня Рида ушла.

Он вздохнул.

 – Знаю... Выпить хочешь?

 – Давай.

Боггет поднялся, достал бутыль, разлил по кружкам какую-то мутную дрянь с резким запахом. Мне пить не хотелось, Боггету не следовало пить алкоголь из-за ранения. Но мы оба сделали по паре глотков.

 – Прости, что не сказал сразу, – произнес Боггет хрипловатым голосом. – Она давно собиралась. С первых дней, как мы вернулись, не знала, куда себя деть, а потом надумала... Я надеялся, увидит тебя живого – передумает. Выходит, не передумала.

Я кивнул. От выпитого на желудке стало мерзко.

 – Боггет, что мне делать? Как ее вернуть? Это вообще возможно?

Инструктор снова вздохнул, взялся за бутыль.

 – Будешь еще?

Я помотал головой – нет, мол. Боггет кивнул и долил только себе.

 – Сэм... Понимаешь... Я не знаю, как вернуть Риду. Я пытался ее отговорить. Но меня она не послушала. Тим тоже не хотел ее отпускать. Они поссорились, и сильно. А Киф не стал вмешиваться – ну, ты сам понимаешь... Сэм... Мы же не рассказывали ей ничего.

Я поднял голову и посмотрел на него.

 – Что значит – ничего не рассказывали?

Боггет наморщил лоб, отвернулся.

 – О том, что ты вернешься... Что можешь вернуться.

Если я и захмелел с пары глотков алкоголя на голодный желудок, то всякий хмель тут же вынесло из моей головы.

 – То есть, как это вы ей ничего не сказали? Она что, не знала, что я вернусь?

Боггет резко повернул голову и уставился на меня.

 – А ты? Ты сам, что, знал, что вернешься? Ты был в этом уверен? Чего тогда сам не предупредил ее заранее – мол, милая, если я тут копыта отброшу, не плачь, я скоро к тебе вернусь, целенький и невредимый? Так, что ли? Хотел, чтобы она тебя ждала? – Боггет подался вперед. – А что если бы она тебя никогда не дождалась? Так было бы лучше?

Я опешил.

 – Но вы же говорили... Ты, Киф... Я...

 – Что – ты? Считаешь, что стал безмирником? Вернулся с того света и думаешь, что этого достаточно?

 – Ну, да... Наверное, да.

Боггет ухмыльнулся. Алкоголь забирал его быстро.

 – Я же тебе говорил, – он постучал себя пальцем по виску. – Безмирье – это в голове. Если ты попал в него, еще не значит, что ты станешь героем. Если тебя в нем убили, не значит, что ты сможешь воскреснуть. Если ты воскрес, не значит, что сумеешь вернуться в Безмирье. Самая большая иллюзия этого мира – твоя уникальность. Не думай, что Безмирье ждет тебя. Оно не играет на твоей стороне. У него может быть только одна сторона – своя.

 – Постой, Боггет. Я понимаю, ты прав, но все же... Почему вы ничего не сказали Риде? Она умная, она могла бы сама решить, ждать меня или не ждать.

 – Ха... Ты считаешь, она могла бы решить не ждать тебя? Ты и в самом деле дурак, Сэм.

Я опустил голову.

 – Да, пожалуй... Пожалуй, ты прав, Боггет.

С моей стороны было бы подло требовать этого от Риды – требовать ждать меня, когда не было никакой уверенности в том, что я вернусь... Да и откуда? С того света? В нашем мире оттуда не возвращаются. Я, пусть и вернулся, может, и не заслуживаю этого. Обрекать Риду жить с мучительной, возможно, ложной надеждой – конечно, этого не следовало делать.

 – Эй, не кисни, – примирительным тоном сказал инструктор. – Может, все еще наладится.

Я покачал головой.

 – Не наладится. Она вчера прошла обряд посвящения, она сама мне об этом сказала. Теперь она младшая жрица Пречистой Девы. Ее попросту не выпустят из храма.

Боггет пожал плечами, налил себе еще.

 – Захочет – сама уйдет.

Я поднял голову и посмотрел на него. Я почти физически чувствовал, как во мне зарождается надежда. Я не позволял ей разрастаться, я боялся одной лишней мыслью придать ей сил – и все же спросил Боггета:

 – Ты думаешь?

Он залпом осушил кружку, прямо посмотрел на меня.

 – Да. Если захочет – она уйдет оттуда. У нее хватит смелости жить так, как ей хочется. Но, Сэм, ты должен кое-что понять. Даже если Рида покинет храм, к тебе она не вернется.

Я нахмурился.

 – Поясни.

 – А ты сам посуди. Подумай, каково ей пришлось. Соскребать остатки твоей тушки со стены пещеры, собирать, тащить наверх, хоронить, оплакивать – думаешь, ей это так легко далось? Сэм, я думал, она с ума сойдет. Я даже зелье специальное наготове держал – на случай, если у нее начнутся проблемы с рассудком. Но она выкарабкалась. Не сразу, уже после того, как мы вернулись сюда, но все же выкарабкалась. Она стала свыкаться с мыслью, что ей придется жить дальше без тебя. А теперь ты являешься с того света, живой, здоровый, лезешь обниматься – как ей на такое реагировать? Если бы она родилась и выросла в Безмирье, да даже если бы она там просто жила какое-то время, воскрешение не было бы для нее так противоестественно. Там же подобное в порядке вещей. Но здесь все не так. Сэм, она глядит на тебя – а видит покойника. Развороченное тело на полу пещеры. Она не видит, что ты прежний.