Текст книги "Звездопад. В плену у пленников. Жила-была женщина"

Автор книги: Отиа Иоселиани

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 34 страниц)

Глава девятая

Обер-лейтенант, играя желваками, стоял возле брезента, закрывшего вход в большую пещеру, когда перед ним вытянулся Кнопс Хампель и повторил сказанное десять минут назад:

– Герр обер-лейтенант, так что пленные – женщины!

Макс промолчал. Кнопс догадался, что ему лучше ретироваться. Он и ретировался: словно уменьшившись в росте, сделал несколько шагов и остановился перед другой пещерой, где два солдата грели на спиртовке консервы.

Услышав, что пленные – женщины, солдаты прервали свое занятие. Из-за брезента высунулись еще две заспанные физиономии.

Унтер-офицер с расцарапанной щекой и шишкой на затылке, запыхавшись, взбежал на площадку перед пещерами и вытянулся, одергивая китель.

Макс, словно отстраняя его, махнул рукой.

Шнайдер покорно отошел в сторону, но руки, поднятой для приветствия, не опустил, словно говоря своим жестом: не суди, не выслушав.

Однако обер-лейтенант не пожелал его слушать.

Первыми на площадку поднялись Бауман и Штуте. За ними вскарабкались пленницы.

Не веря своим глазам, Макс смотрел на худенькую молодую женщину и капризную девчонку со злыми глазами и горящей щекой – по дороге унтер-офицер ударил ее по лицу. Он долго не отрывал взгляда от пленниц, потом поодиночке оглядел группу, посланную для захвата проводника, и наконец всем видом изобразил внимание, прислушиваясь к далекому шуму орудий.

– Я полагаю, что воронье тут не дохнет с голоду.

Все молчали. Ирония Макса означала приближение грозы.

– Или, может быть, фюрер послал вас сюда вкусить ласки горянок?

Гуца с отвращением взглянула на круглую голову немца, насаженную на широкие плечи.

– Эту вы похитили для себя, – желчно процедил командир. – Я ей не нравлюсь.

– Ганс, – шепнул Клаус своему другу. – Ты видел?

Штуте почти незаметно кивнул.

Шнайдер понимал, что лучше было захватить в плен мужчину, но не думал, что от женщин не будет никакого толка.

Обер-лейтенант прошел вдоль строя солдат и остановился перед унтер-офицером.

– А, Шнайдер!

Шнайдер вытянулся с такой старательностью, что чуть не лопнул, как перетянутая струна.

– Бросим жребий, или одна мне по уставу полагается?

– Герр обер-лейтенант…

– Капрал объяснит нам, – прервал Макс и остановился перед Гансом.

– Мы столкнулись неожиданно, разойтись на тропинке было невозможно… У нас не оставалось выхода… – Сказал Штуте, пытаясь объяснить причину пленения женщин.

– С кем вы столкнулись? Эти женщины одни разгуливали среди ночи по горам?!

– Нет, герр, с ними были еще…

– Женщины?

– Не знаем, – опередил Ганса унтер-офицер.

– Я думаю…

– Никому не известно, кто был с ними, – опять не дал договорить Шнайдер.

– Молчать! – крикнул обер-лейтенант и обернулся к Гансу. – Вас одиннадцать человек. Где остальные женщины?

– Одного убили.

– А остальные?

– Двое убежали…

– Убежали?!

– Убежали…

– От вас убежали женщины?! Ха-ха-ха!

– По-моему, то были не женщины… Эти даже не шелохнулись.

– Не женщины?!

– Мне так кажется…

– А может быть, все-таки женщины?

Ганс заметно покраснел.

– Нет, герр!

Обер-лейтенант повернулся и подошел к унтер-офицеру.

– Что скажешь, унтер-офицер Шнайдер?

Шнайдер молчал.

– Так как тебе кажется: женщины они были или…

– Может быть, и нет… – пробормотал Шнайдер.

– Может быть, Штуте показалось?

– Не знаю, герр…

Обер-лейтенант резко обернулся ко всем:

– Значит, убежали?!

Все молчали.

– Может быть, мне кажется, что они убежали для моциона… До каких пор они будут бегать? А? Опять никто не сказал ни слова.

– Шнайдер, ты должен знать, как долго они будут бегать. Зачем только вы вернулись сюда? Подумали бы о спасении собственной шкуры…

– Герр обер-лейтенант… – сказал Шнайдер, – допросим их, они ведь тоже местные…

– Ну, а дальше?..

– Дальше… – унтер-офицер осекся.

– Допустим, они скажут, что убежавшие были мужчины, или даже ответят на все интересующие нас вопросы, что нам с того, если нас все равно запрут между этими скалами? Я думаю, ваши беглецы скоро пожалуют сюда, и ты, Шнайдер, будешь между нами посредником.

– А что нам оставалось делать? – спросил Карл. – Другого выхода не было.

– Что делать? – Макс прошелся вдоль строя и опять остановился перед унтер-офицером. – Что нужно было делать, Шнайдер?

Потом он ненадолго замолчал. Нет, видимо, и здесь судьба, иначе как они могли столкнуться среди ночи с женщинами, да еще в таком месте, где и днем никого не встретишь…

Но сейчас не время рассуждать.

– Что скажешь, Шнайдер? Время не ждет. Я думаю, вам не хочется навсегда поселиться здесь?

– Герр, может быть, они знают здешние дороги… – заикнулся было опять унтер.

– Спросите у них, они скажут… – Макс обернулся к Гуце, – фрейлейн, Шнайдер мечтает, что бы вы показали ему здешние стежки-дорожки. Может быть, вы заодно сообщите ему, сколько солдат прибудет сегодня к этим пещерам? Скажите, фрейлейн!..

– Много, – сказала пленница по-немецки, – достаточно для того, чтобы уничтожить вас.

Обер-лейтенант остановился, потом удивленно обернулся к Гансу.

– Я же говорил!.. – вскричал Клаус.

– Что ты говорил? – прервал его командир.

– Что она знает по-немецки…

– Кто?

– Вот эта, – Клаус указал на Гуцу.

– Ты действительно говоришь по-немецки?

Гуца молчала.

– Отвечай! – Макс посмотрел ей в глаза и потянулся к кобуре револьвера. – Может, тебе кажется, что я не понимаю гнусность нашего положения и намерен церемониться? Будешь говорить или нет!

Гуца отступила на шаг, но промолчала.

– Впрочем, мне не о чем сейчас расспрашивать тебя. Но если ты и в самом деле можешь связать два слова по-немецки, я позволю тебе ласкать моих солдат. Тех, что встретили тебя здесь. А твои проводники, – он строго воззрился на Шнайдера, Ганса и Карла, – довольно любовались тобой.

– Твоим солдатам далеко до тебя! Разве что, кроме вон того… – Гуца кивнула на Шнайдера.

– Мне нравится, что ты высокого мнения о моих солдатах, – обер-лейтенант покосился на Штуте, – уже успел?! – Ганс поднял брови. Макс оглянулся на Баумана: – И ты? – юноша покраснел.

Стоящему у брезента Даниэлю Макс ничего не сказал и опять обернулся к Гуце.

– Ничего, и к нам привыкнешь, – он шлепнул по животу Шнайдера, – что, брат, и ты не по вкусу пришелся?..

Шнайдер расплылся в улыбке, но обер-лейтенант строго нахмурил брови.

– Это наверняка ее проделки, – он подошел к Таджи и взял ее двумя пальцами за подбородок, – совсем еще дитя… – оглядел девочку, пожал плечами, – не надо ее пугать… А вообще-то ничего… – и спросил Гуцу: – Она тоже понимает по-немецки?

– Лучше бы и мне не понимать.

Возмущенный Кнопс шагнул было вперед, но Макс движением руки остановил его и процедил сквозь зубы:

– Я знаю, Кнопс, ты предан мне. Твоя преданность мне скоро понадобится… – Он отвернулся и громко скомандовал:

– Собрать лагерь! Снимаемся!

Глава десятая

Вдоль берега мутной стремительной реки галопом мчались два всадника. Взмокшие кони скакали то по левому, то по правому берегу, когда же по берегам прохода не оставалось, шли прямо по воде. Река была не глубокая, но холодные, свинцового цвета волны словно связывали коней по ногам.

Вахо обогнал всадника на белой кобылице и, переехав на правый берег, спешился.

– Вот здесь… – как бы оправдываясь, сказал он второму всаднику. – Здесь я их оставил.

Подъехавший недоуменно оглянулся.

– Наверное, где-нибудь поблизости…

Перепрыгивая через валуны, Вахо бросился к небольшому укрытию у самой реки. И тут же послышался его голос:

– Сюда, Гуа, сюда!

Гуа неторопливо пошел по камням.

Внешне Гуа казался не старше Вахо, но держался солидно, ступал твердо и неторопливо. Он походил на мальчика, которому доверили серьезное дело и который отлично справляется с ним.

Белая кобылица пошла следом за хозяином, время от времени, как человек, заглядывая ему в лицо.

В укрытии между камнями на спине лежал раненый, Тутара с ним не было.

Гуа наискось разрезал раненому гимнастерку. Пуля прошла чуть правее сердца.

Натаскали плоских камней, подгоняя друг друга, сложили у скалы, настелили двумя бурками и перенесли на них раненого. Рана открылась, на бурку натекла лужа крови.

– Воды! – приказал Гуа голосом человека, знающего, что нужно делать. Сам снял хурджин с остановившейся перед ним лошади и движением руки приказал ей – «отойди». Лошадь попятилась.

Вахо принес воды в войлочной шапке.

Гуа работал, стиснув зубы и насупив брови. У Вахо мелькнула надежда на благополучный исход, и он тут же вспомнил о Тутаре: ушел ли Тутар, не дождавшись их, или его убили?

– Гуа!

Гуа оглянулся.

– Что-то Тутар не появляется, надо поискать…

Гуа, не отвечая, попросил приподнять раненого.

Вахо осторожно просунул руки раненому под мышки, приподнял, но не дождавшись, пока Гуа закончит перебинтовывать, опустил Сиоша на бурки:

– Нет, я пойду!

– Ты что, спятил! – крикнул Гуа так, что белая кобылица отступила еще на два шага и, поставив уши торчком, подождала, что будет дальше.

Вахо виновато вздохнул и послушно приподнял умирающего.

Кобыла почувствовала, что хозяин больше не сердится, и, сделав два шага, вернулась на прежнее место.

Глава одиннадцатая

Судьба и обер-лейтенант опять были на ножах. Макс ошибся, полагая, что чаша весов склонилась в его сторону – просто в этот раз судьба съехидничала: когда далеко по тропинке вели пленных, она посмеивалась. И Макс посмеивался от удовольствия. Глупейшее положение: тебе впору плакать, а ты смеешься… И даже злобу свою излить обер лейтенант не мог. Кто виноват в том, что он оказался заперт среди скал? Судьба и мир, неродной, как мачеха.

Обер-лейтенант и не пытался допросить пленниц. Дороги назад нет, и как бы он не был доволен показаниями пленниц, Максу придется возвращаться той самой тропой, по которой он забрался сюда. Ему интересно было узнать, почему эти женщины оказались среди ночи на чертовых тропинках, но Макс не страдал чрезмерным любопытством, времени же оставалось так мало, что расходовать его на праздные вопросы было бы слишком расточительно.

Сворачивали лагерь довольно долго.

Шнайдер был в полной растерянности. Он знал, что обер-лейтенант винит его во всем, но командир, походя, обронил две-три иронические фразы в его адрес, чем и ограничился. Это еще больше напугало унтер-офицера. Он метался по площадке и, не смея громко командовать, свирепо таращился на солдат. Штуте он избегал, хотя в глубине души люто ненавидел его. Когда они взяли пленных, капрал молчал. Шнайдер не очень огорчился по поводу того, что пленными оказались женщины. Ему было приказано захватить местных жителей, и задание он выполнил. Конечно, тех двух, что убежали, нельзя было выпускать, но это легко говорить при свете дня, а тогда… Теперь дело обернулось худо, и все беды, которые им придется пережить, будут валить на него. А Штуте вышел сухим из воды.

Все в десанте знают цену Гансу.

Ганс Штуте вырос в Баварских горах, и в Германии не много найдется альпинистов его класса. Это вам не Шнайдер, наспех обученный на ускоренных курсах!..

Унтер-офицеру любой ценой нужно было завоевать расположение командира. Он давно знал обер-лейтенанта и немало удивился тому, что Макс не наказал участников ночной операции, да и к пленницам отнесся очень мягко, едва ли не галантно по нынешним временам…

– Шнайдер!..

Резкий голос обер-лейтенанта зажег искорку надежды в душе Шнайдера. Он молча вытянулся перед командиром.

– Ты возглавишь цепочку.

Шнайдер повернулся, готовясь бежать.

– Погоди, пойдешь осторожно… Бегать не надо, мы очень спешим. Ты меня понял?

Когда Шнайдер спустился к роднику, солнце клонилось к закату. Оставленные внизу кони щипали траву, проросшую между камнями. Сверху медленно, с предосторожностями спускался десант. Перед пленницами шел Клаус Бауман, позади них – Ганс Штуте.

У родника женщин посадили на коней. Таков был приказ командира, и Шнайдер опять недоуменно пожал плечами.

Обер-лейтенант выделил двух снайперов – их груз навьючили на лошадей – и приказал им идти впереди цепочки. Этих снайперов, Вальтера и Иогана, командир берег как зеницу ока. Вот и прошлой ночью, когда Шнайдер, не смыкая глаз и каждую минуту рискуя свернуть шею, таскался по чертовым тропинкам, снайперы спали под крылышком у обер-лейтенанта, в большой пещере. Обер-лейтенант понимал, что даже крупнокалиберной батарее не пошатнуть этих гор. Здесь один меткий выстрел стоил десяти танков.

Обер-лейтенант, казалось, не спешил и не нервничал. Ганс Штуте с удивлением наблюдал за ним – такое самообладание удивляло его. Макс умел воевать, и его огорчения по поводу невысокого чина показались Гансу обоснованными – он даже мысленно посоветовал себе держаться осторожнее с этим человеком. Особенно удивляло его отношение обер-лейтенанта к пленницам. Мать, покинувшая отца, и изменница-жена внушили Максу презрение к прекрасному полу. Он не уважал женщин. Нынешнее его поведение диктовалось умом.

Когда цепочка потянулась вверх по тропинке, идущие впереди снайперы вдруг остановились. Один из них распластался на камнях, подполз к небольшому валуну на краю тропинки и выглянул. Обернувшись, он что-то сказал второму и рукой показал на каменную стену, вознесенную над тропинкой. Второй снайпер пополз назад и, добравшись до обер-лейтенанта, сообщил, что Иоган кого-то заметил.

– Что скажешь, Вальтер? – казалось, даже это известие не взволновало Макса. – Как нам быть?

– По тропинке не подняться, герр.

– Но и здесь оставаться нельзя.

– Пока что можно…

– Я думаю, не долго… – обер-лейтенант призадумался, – Шнайдер!

Унтер-офицер щелкнул каблуками.

– Как вам кажется, сколько человек от вас сбежало?

– Двое, герр.

– А скольких вы убили?

– Одного.

– Убили?

– Да, герр, он упал с коня в пропасть.

– Вальтер!

– Слушаюсь!

– Что делать? Поделись своими соображениями.

Обер-лейтенант всегда интересовался сообщениями своих подчиненных. Он знал, что солдат, оставшись один, поступит так, как считает нужным, к тому же свое решение он исполнит с большим старанием и толком.

– Надо подняться на скалу, герр обер-лейтенант, и сверху расчистить дорогу! – Вальтер замолчал, глазами отыскивая кого-то.

– Что нам мешает?

– Нужна помощь Штуте.

– Ганс, – мягко сказал Макс.

Ганс осторожно обошел пленниц и вышел вперед.

Глава двенадцатая

Тутар осторожным наметом скакал по опасной тропе. Он знал, что в любую минуту может столкнуться с немцами. Вероятность столкновения с каждым шагом увеличивалась.

Тутар решил при появлении немцев отступить, укрыться и дождаться их в засаде. Он знал, что немцы не так глупы, чтобы подставить голову под его пули, но в конце концов они вынуждены будут идти вперед: назад дороги нет, одна только тропка, уводящая в турьи скалы – оттуда через хребет не перевалить.

Он знал, что у подножия скал бьет родник, а над родником в скале зияют две пещеры, в которых обычно ночевали охотники.

Тутар хорошо помнил, как однажды они с отцом заночевали там. В большой пещере лежала вязанка хвороста. Они сожгли ее, а взамен оставили новую. Таков закон охотников… Завидев стадо туров, охотник не выстрелит в вожака… А столкнувшись с врагом, лучше стрелять в командира. Однако пока не видно ни командира, ни подчиненных.

А дорога… Да какая к черту дорога! Если бы не осторожные горские кони, тут и пули не надо – смерть поджидает на каждом шагу.

Тутар придержал коня. Встреча, по его расчетам, была близка. Сейчас лучше влезть на скалу и оглядеться. По его предположениям, сверху он увидит пещеры. Родник – тот пониже, его, наверное, не увидать.

Он спешился, дедовское ружье повесил на луку, а карабин закинул за спину. Не найдя на скале опоры для рук, встал на седло и полез по отвесной скале. Полз он медленно, тщательно нащупывая трещины, выступы и щели. Чем выше он взбирался, тем труднее было ползти. Наконец перевалил через вершину и глянул на другую сторону, откуда едва доносился шум рек. Сердце у него оборвалось. И с этой стороны скала отвесно уходила вниз.

Он попробовал отползти в сторону, но почувствовал ненадежность опоры и тут же отстранился.

Камень все-таки снялся. Сперва скатился немножко, задержался, словно раздумывая, потом сорвался и покатился с сухим, кремневым стуком. Тутар посмотрел вслед и по другую сторону ущелья увидел на скале парашют. Сквозной ветер, гуляющий вдоль ущелья, раздувал угол парашюта. На стропах висел человек.

Парашютист не шелохнулся.

Может быть, немцы надеются, что парнишка обманется, начнет палить в мертвого и выдаст себя? Так нет!.. Если фриц жив, скорее он выдаст себя…

Тутар насадил свою шапку на ствол карабина и приподнял. Взвизгнула пуля… От скалы над головой брызнули осколки.

– Так! – проговорил Тутар, надевая продырявленную шапку: парашютист неподвижно висел на стропах, стреляли совсем с другой стороны.

Тутар переменил место, подобрал средних размеров камень и прижал к скале. Хотел выглянуть через оставленную щель, но опять раздался выстрел, и прижатый к скале камень вышибло из рук.

– Хорошо стреляют, гады! – Тутар огорчился, отметив про себя, что стреляет хуже. Надо быть поосторожнее…

Он решил еще раз переменить место. Немножко пониже в неширокой расщелине застряла гранитная глыба. Тутар спустился туда, обдирая рубаху и руки, привалился на бок и выглянул в щель под камнем.

Не оставалось сомнений – стреляли со стороны пещер. Он присмотрелся, но не заметил ничего подозрительного. Потом выставил в щель ствол карабина и стал ждать. Из нового укрытия не было видно висящего на скале парашютиста.

Тутар понимал, что раз уж враг выстрелил, теперь он будет стрелять по всякой подозрительной точке. Не оставалось ничего другого, как ждать.

Если Вахо и Гуа выехали из села, сейчас они в лучшем случае добрались до Сиоша. Если Сиош еще жив, они долго будут перевязывать и лечить его.

Немцы могли при помощи веревок спуститься от родника в ущелье, но подняться по другую сторону ущелья было невозможно. Их и без того слишком высоко заманила единственная тропа, соблазнила неприступностью пещер и близостью воды. Теперь же, опасаясь оказаться запертыми в этом природном котле, они всеми силами постараются вырваться.

Но тот, кто пойдет по тропинке, не избежит пули Тутара.

А Таджи и Гуца?..

Тутар замотал головой, отгоняя страшные мысли. Он вдруг почувствовал, как жутко устал. Он больше не мог думать ни о чем и, смирившись с судьбой, махнул рукой: будь, что будет…

Сверху на тропинку скатился камень и, с разгону, словно оттолкнувшись, полетел в пропасть. Потом почти следом за камнем кто-то спрыгнул и тут же скрылся из глаз: либо укрылся в более удобном месте, либо вернулся к своим, дожидавшимся внизу. Тутар не шелохнулся: он все равно не успел бы прицелиться и выстрелить. Но теперь было очевидно, что стрелок маскировался на скале над тропинкой, тогда как остальные ждали его внизу.

Тутар был уверен, что с минуты на минуту кто-то появится на тропинке и надо будет стрелять. Но ведь могут же немцы выпустить вперед пленниц… Не стрелять в тех, кто в бурке? Бурку нетрудно накинуть поверх мундира.

– Что делать? Ох, черт, что же делать?.. Зачем я отпустил Вахо!

Далеко над ледником показались самолеты. Донесся приглушенный ропот.

Солнце перевалило за полдень и закуталось в облака.

Поднялся ветер. Тутару стало холодно между стынущих камней.

Враг не мог больше ждать – в начале тропинки, там, где она переваливала через небольшой бугор, что-то смутно вырисовывалось. Тутар не шелохнулся. Любое движение могло его выдать. Внизу что-то медленно вырастало из-за бугра. Еще немного, и показалась лошадиная голова, грива… Лошадь неторопливо шла по тропинке, и Тутар без труда узнал гнедую кобылу, на которую дедушка посадил молодую учительницу.

Видимо, бездействие и неопределенность доконали немцев; терпение у них лопнуло, и они выгнали на тропинку лошадь, узнать, кто и откуда будет стрелять. Если бы выстрелили одновременно из нескольких ружей, даже промахнись они все, враг не посмел бы высунуться, потому что там, где три-четыре ружья стреляют в одну цель, десять и двадцать безмолвствуют.

Враг должен был усомниться в своем превосходстве – тогда у него появится терпение. А время для Тутара было очень дорого. Он с первого же выстрела убьет гнедую кобылу и задаст немцам задачу: тут в одну цель вдвоем не стреляют…

– Во имя отца и сына… – прошептал Тутар слышанное на охоте, прижал приклад к плечу и придержал дыхание. Он замер, целясь в лоб кобыле, но потом раздумал и сдвинул прицел пониже. Попасть в грудь легче, и если он не сразит кобылу наповал, раненая, она отпрянет и полетит в пропасть.

Тутар нажал курок и закрыл глаза.

Не успел он раскрыть глаз, как раздался ответный выстрел, и сразу за первым второй – пули с визгом впились в гранит. Он все-таки выглянул из укрытия. Кобылы на тропинке не было.