Текст книги "Иеремиевы огни (СИ)"

Автор книги: Ольга Карелина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 34 страниц)

Впрочем, не просто так же его сюда отправили?

– Ну как, идём? – спросил Киллиан, и Домино меланхолично отозвался:

– У командира единственного есть часы. Как сунется к нам, так и…

– Ну как, идём? – в палатку вошёл Цезарь, и Домино поперхнулся, закашлявшись. – Два часа прошло. Лагерь почти весь утих. Отсюда даже границу Семере видно. Судя по тому, что оттуда слышно, минуем мы её без труда.

– Пьянствуют? – понимающе спросил Домино, и терас хмыкнул.

– А ты сомневался?

Покинув палатку, один за другим они двинулись к границе города, выбирая места потемнее, чтобы не сильно бросаться в глаза бодрствующим лагеря. Адамаса на всякий случай Киллиан всё так же тащил на себе – если уж кто-нибудь их поймает, пусть примут за лагерных раненых, решивших совершить на закрытый семерский госпиталь тайный набег. К тому же в таком случае меньше вероятность, что их сдадут часовым «собратья по несчастью».

Ведущий их группу Цезарь, пристально следящий за обстановкой на импровизированной границе – завалы мешков с песком да загородившие проход военные машины, – заставил всех замереть за самой крайней, явно нежилой палаткой, а потом рысью переместиться прямо к одной из машин, которую только что оставили часовые, судя по гоготу, отправившиеся за добавкой. Буквально за их спинами диверсанты скользнули в проём между машиной с разбитым лобовым стеклом и заграждением из мешков – от другого автомобиля их надёжно заслоняло это самое заграждение, а владельцы этого явно не слышали ничего, кроме себя. Сразу от границы начинался лабиринт переулков – и теперь уже Домино, в своё время исходивший Семере вдоль и поперёк, повёл группу.

– Даже не думал, что когда-нибудь опять вернусь сюда, – негромко сказал он, кажется, даже не следя за дорогой. – Когда я познакомился здесь с Азатом, это были сплошные руины. Потом всё восстановили – но карта осталась той же. Как будто кому-то жизненно важно, чтобы конкретно здесь всё было исторически верно.

– Как я этого кого-то понимаю, – с сарказмом отозвался Цезарь. – Весь мир уже двадцать лет лихорадит. И, самое интересно, буквально все, кто заявлял, что устроит наконец всем стабильность, либо сливаются, либо тоже мечутся, как золотые рыбки в аквариуме.

– Надеюсь, ты не на меня намекаешь? – хмыкнул Домино, оборачиваясь. Цезарь отвесил ему поклон, и Адамас впервые подумал, что терас уже очень давно находится на взводе.

– Ну что вы, к вам ноль претензий, господин секретарь! Вы, хвала небесам, гнёте одну и ту же линию с момента вашего появления в Канари. Это другим не сидится, но что ж поделаешь. Жестокий век, жестокие сердца!

– Как верно сказано. Кстати, не напомнит ли мне господин начальник, зачем его вообще с нами отправили? – как будто невзначай спросил Домино, и опять наладивший себе обзор Адамас увидел, что идущий позади Киллиана Цезарь сощурился, напрягаясь.

– Это ты к чему?..

– Да так. Знаешь поговорку «Все беды от страстей»? Успокойся, будь так добр, а то сорвёшься в нужный момент – и кто господина наследника спасать будет?

Цезарь гневно выдохнул через ноздри, но промолчал. Переведя взгляд с него на окружающее пространство, полутёмное, едва различимое из-за того, что яркие фонари остались только на центральной улице, которая, кстати, и вела к госпиталю, Адамас стал изучать город. Здесь, в переулках между близко друг к другу расположенными россыпями по шесть-восемь низкими домами, лишь изредка встречалась одна мигающая лампочка, дома стояли пустые, с чёрными окнами, под ногами постоянно хрустел песок – хотя Киллиан для тяжёлого хиддра-тыловика двигался поразительно мягко. Очевидно, закрывая город, Брутус изгнал его жителей без суда и следствия – интересно, куда они пошли в условиях отсутствия лишней провизии и воды? Или где-то здесь неподалёку имеется и лагерь беженцев? Брутусу и в самом деле доставляет удовольствие вынуждать ни в чём не повинных людей на страдания или это он просто портит Марку малину, заодно развлекаясь? Зачем – у него есть какие-то свои планы по поводу Севера? Или сразу всей «Атра фламмы»?

И кстати, неужели и он не ждёт диверсий? Почему в самом городе нет охранников его покоя – ведь по-любому кто-то из раненых будет предпринимать попытки сюда пробраться, с такими-то часовыми? Да и слияние Брутус не может недооценивать. Тоже какой-то план?

Задумавшись, Адамас потерял чувство времени и расстояния и потому удивился, когда Домино негромко предупредил:

– Справа от нас, в двух кварталах, госпиталь. Совсем скоро выход на улицу, перпендикулярную центральной, потом идёт промышленный район с водонапорной станцией – нам, если помните, к ней. Так что пока без лишних звуков.

Трое ведомых им синхронно кивнули, и вернувшийся в реальность Адамас стал внимательно прислушиваться к поднявшемуся далеко справа, очевидно со стороны госпиталя, шуму. Никак кто-то ещё совершил тайную вылазку и оказался пойманным? Домино молча указал рукой влево, в очередной зев переулка, явно намереваясь увести свой отряд подальше от суматохи, но повернуть не успел: из-за угла на него вылетела низкая фигура в тёмной одежде и балаклаве, закрывающей лицо. За спиной незнакомца прыгал огромный, до отказа набитый рюкзак, и он не смог избежать столкновения. Аурис вместе с ним свалился на асфальт, а Цезарь метнулся к ним.

Он приподнял человека за рюкзак прежде, чем Домино удалось сбросить его с себя. Вывернувшись из лямок, незнакомец мельком оглядел ауриса и тераса и, оставляя, похоже, свои вещи на милость победителя, в мгновение ока скрылся в том самом переулке, куда собирался сворачивать Домино. Все свидетели этой странной сцены лишь недоуменно моргнули.

– Очередной мародёр? – спросил Цезарь, пока Домино с чертыханьем поднимался, и открыл рюкзак. – О, да всё интереснее! Это твой вихрь полезностей сработал? Тут сплошь медикаменты. Захватим с собой, может пригодиться там.

С этими словами он закинул рюкзак на спину, и Домино наконец заторопился уйти вместе с группой подальше от наверняка бросившихся за вором атрафламмовцев.

– Вихрь полезностей, говоришь? – сплюнул он. – Сейчас нас из-за него накроют – и все дела!

– Да ладно, он далеко убежал, а солдаты наверняка не знают город, – примирительно сказал Киллиан, потому что Цезарь в ответ на недобрый тон так очевидно набычился, что нужно было срочно спасать ситуацию.

– Главное, чтобы кордон на той улице не выставили, – проигнорировал поведение обоих Домино, вслушиваясь в глухой шум, идущий теперь сзади и спереди. – Ни на что не отвлекайтесь. Лучше мне этот рюкзак отдай, начальник, а то сзади можешь и не заметить, если…

И опять его прервали: точно по предсказаниям позади Цезаря вынырнул всё тот же вор и сработал терасу в ноги. Не ожидавший атаки Цезарь упал так же, как совсем недавно Домино, но не на спину: напавший одним ловким движением развернул его в воздухе и, едва коснувшись предплечий, снял рюкзак. Цезарь рухнул плашмя, открывшаяся за ним фигура вора обросла рюкзаком и, издевательски коснувшись пальцами лба, растворилась в темноте.

Это было уже чересчур. Полностью открыв глаза, Адамас спрыгнул с рук Киллиана и бросился следом.

Как он и ожидал, с такой поклажей вор не успел развить достаточную скорость, так что Адамас наткнулся на него уже спустя два поворота, интуитивно выбрав те переулки, где было потемнее и больше мусора, чем на первый взгляд в соседних. Как и Цезарь раньше, он поймал вора за рюкзак, и тот, дёрнувшись, опять выскользнул из лямок, но убегать на этот раз не стал.

– Ну всё, вы допрыгались, – прошипел он невнятно из-за балаклавы и попытался подсечь Адамасу ноги – единственное место, не защищённое громоздким рюкзаком. Ухмыльнувшись, хорон подскочил и, опустившись обратно на пятки и оставив рюкзак на земле, поймал как раз выходящего из движения вора за руку. Тот двинул локтем, метя хорону в челюсть, но Адамас вновь увернулся. Незнакомец, по его мнению, сражался не очень, да и дышал тяжело, грех было не воспользоваться его усталостью.

Пнув вора по поджилкам, Адамас перехватил в падении его вторую руку, заламывая её, и на колени вор уже приземлился, болезненно выгибаясь спиной.

– Нехорошо воровать у страждущих, – сказал хорон ему на ухо, и вор со смешком отозвался:

– А если для страждущих же и ворую?

– Ну… – не нашёлся с ответом Адамас и немедленно поплатился за демагогию. Воспользовавшись тем, что его голова совсем близко, вор с силой отдёрнул назад свою – удар пришёлся хорону в переносицу, и голова вспыхнула болью. Однако, поскольку глаза у него были ненастоящие, ослепить Адамаса болью у вора не получилось – он сумел лишь на пару секунд вывернуться, чтобы в следующий момент быть поваленным на асфальт. Прижав его руки, Адамас облизал прокушенную губу и прислушался: его спутники уже нашли его и приближались.

– Так для кого ты воруешь? – уточнил он, поворачиваясь обратно к обездвиженному незнакомцу, почему-то переставшему дышать так, как будто он пробежал кросс по пересечённой местности.

– Какие знакомые глазки, – фыркнул вор, и Адамас одеревенел. – Это сколько звёзд должно было сойтись, чтобы я натолкнулась при побеге именно на тебя, а, Адамас?

Хорон наконец узнал голос и, не веря своим ушам, отпустил руки противника. Тот в одно движение стянул с себя балаклаву, оказавшись девушкой семнадцати лет с бело-рыжими волосами в каре и насмешливыми медными глазами.

– Что, поймал, охотник? – поравнялся с Адамасом Домино и кивнул на девушку. – Ну как, другим охотникам подкинем или отключим на время, пока не скроемся? Решай, твоя же добыча!

Он был раздражён до крайности, но Адамасу, которого вдруг с ног до головы затопило жаркой радостью, было вообще не до чувств старших.

– Это Сати, – сказал он, вставая и подавая девушке руку. – Думается мне, она пойдёт с нами.

– Ого, какие люди! – хмыкнул из-за спины Домино Цезарь, пока тот справлялся с ошеломлением. – И что Посланница делает одна на ночных улицах?

– А что, не видно: грабежом у честных людей занимаюсь, – отозвалась Сати и, быстро поцеловав Адамаса в место прокуса на губе, посерьёзнела. – Я вас не узнаю, если откровенно… Но, раз вы с Адамасом, очевидно, друзья. Сейе совсем плохо, да и других раненых у нас хватает. А вот медикаментов – нет. Я пошла их добывать, хотя никто там не знает, конечно. Вы же к нам? Я могу показать, как пробраться в город!

– Да мы и сами знаем, – улыбнулся Адамас и по очереди указал на спутников. – Домино Кирсте. Цезарь Шштерн. Киллиан Экхобара. А вам что, состав диверсионной группы не сообщали?

Сати замотала головой, переводя восхищённый взгляд с Домино на Цезаря и обратно.

– Только то, что она будет, эта группа. Ну вот и встретились, хорошо! Идёмте, может, тогда, пока до нас поиски этих фламмовцев не докатились? Я очень ценные вещи взяла.

Домино кивнул и, махнув остальным рукой, пошёл обратно в ту точку, где на них напала Сати. Киллиан вместо Адамаса, оставшегося рядом с хорони, подхватил на плечи рюкзак, торопясь следом. Цезарь жестом потребовал парочку пойти за ним и замкнул строй.

– Подозревать в хищении будут делегата от раненых, – дойдя до всем знакомого переулка, Домино решительно завернул влево. – Придётся выйти к водонапорке по дуге, но в этой стороне даже открытую улицу вряд ли будут контролировать. После башни – граница промышленного района и, ещё дальше, войска, держащие блокаду Семере-2. Однако советую всё равно быть настороже.

Адамас видел, что после этого заявления Киллиан лишь равнодушно повёл плечами, Сати с вызовом улыбнулась, а идущий позади всех Цезарь не двинул и бровью. Кажется, даже невероятное столкновение с Посланницей никого не выбило из колеи, а ведь если всерьёз воспринимать способность Домино вызывать к жизни те события, которые могут сдвинуть чашу весов с сильным закосом в одну из сторон – как фишка ляжет, – в походе через город на них может выйти и сам Брутус. Неужели совсем никто не верит в подобную возможность?

Себе Адамас сказал держаться больше чем настороже – стараться мониторить всё вокруг. И, наверное, именно поэтому первый заметил призрачное огненное зарево недалеко от водонапорной станции, когда их команда успешно миновала и вправду неохраняемую вдали от госпиталя улицу и вступила в тень теперь уже промышленных зданий, окружающих видную почти с любого конца Семере грязно-белую башню с плоской крышей.

– Тоже обойдём, – Домино не выказал ни грана заинтересованности. – Попетлять, конечно, придётся, но всё лучше, чем зависнуть у костерка и не иметь возможности вежливо и без кровопролития уйти.

– А вам не кажется странным в принципе наличие этого костерка в промрайоне, когда основная охрана вдоль центральной улицы? – Адамас, не отрывая взгляда от дрожащего жёлтого марева, повернулся к Сати. – Когда ты шла, там кто-то был?

– Нет, когда я шла, тут было темно и тихо, как на кладбище, – хмыкнула Сати. – Ты предлагаешь зайти на огонёк?

– Никаких зайти на огонёк! – отрезал Домино. – Мы и так пройдём от них очень близко, не хватало ещё раскрывать себя! Всё, рот на замок и вперёд за мной!

Спорить Адамас не стал, но всё внимание сосредоточил на звуках от костра, которые различались всё лучше по их приближении. Резкие, грубые мужские выкрики, тонкий обрывающийся раз за разом свист – что же такое там происходит? Ещё через пару поворотов, когда Домино уже чётко нацелился на возвышающуюся метрах в двухстах от них башню, неизвестные у наверняка огромного костра, потому что отблески от него пробивались во все соседние переулки и заставляли Домино видимо нервничать, громко рассмеялись, и Адамас невольно остановился, вслушиваясь.

– О, юный будущий генерал плачет, вы посмотрите! – заметил кто-то с гоготом, отдавшимся эхом окрест. – Сэру Главнокомандующему, наверное, тоже нравятся твои слёзы, потому и рыдаешь при каждом удобном случае!

– Добавь ему ещё, Вернер, – потребовал другой голос. – Его скоро хватятся, а мне очень охота глянуть, будет ли наш сэр горевать по своей мёртвой подстилке или просто выкинет её на помойку!

Опять свист, как удар хлыста, разрезавший воздух и остановившийся на чьей-то спине. Это, конечно, могло быть совпадение или недопонимание терминов, но Адамас давно уже не верил в случайности – особенно рядом с Домино. Молча он бросился в сторону совсем близкого костра – а крики поздно опомнившихся старших потонули в темноте позади, заглушённые новым взрывом хохота от собравшихся на экзекуцию.

Когда Адамас выбежал на пятачок между несколькими двух– и трёхэтажными зданиями, посреди которого был разбит тот самый большой костёр, один из присутствующих возле него солдат уже отходил от своей жертвы, сжимая в руке длинную тонкую доску, на которую с одного конца была намотана жёсткая проволока. Жертва проводимых пыток – смуглокожий парень ростом с Адамаса, привязанный за задранные высоко вверх руки к неработающему фонарю, обнажённый по пояс, стоял спиной к костру – спиной, иссечённой в кровь, до самого мяса и, учитывая худобу, кое-где наверняка и костей. Сымпровизированный хлыст передали следующему солдату, и он, подступив к непонятно как держащемуся ещё на собственных ногах пленнику, задумчиво покачал доской.

– Может, к чему поинтереснее перейдём? – предложил он, самый крупный из всех, судя по профилю, вер. – А то сдохнет, так и не развлечёмся.

– Охота тебе пачкаться об эту падаль? – хохотнул его товарищ – всего их было шестеро, и все взгляды сейчас буравили дрожащего всем телом парня у столба. – Впрочем, кто я, чтобы указывать тебе, в кого и что засаживать? Тогда ты первый!

Не верящий своим глазам Адамас увидел, как вер довольно оскалился, поднял хлыст – похоже, просто так бросать его и переходить к следующему этапу пыток ему показалось неинтересным, – и понял, что пора действовать. Тем более что совсем близко за спиной уже слышался топот бросившихся ему вдогонку соратников – помогут, если что.

Вылетев на пятачок, Адамас успел снести вера за секунду до того, как тот, явно решивший растянуть удовольствие, ударил свою жертву хлыстом. Проход в ноги оказался неожиданно удачным: вер, не сумев вовремя сгруппироваться, приложился головой об асфальт и больше не встал. Но на Адамаса немедленно кинулись двое ближайших солдат, и радоваться было некогда. В следующий десяток секунд более крупные и сильные соперники чуть его не скрутили, но за спиной у одного вырос рывками двигающийся Цезарь, и он кручёным ударом был отправлен точно во взявшего хорона в захват второго противника. Они рухнули вместе, и, подражая Сати, Адамас зарядил врагу затылком в переносицу – тут же чужие руки отпустили его. Вскочив и вытащив у затихшего на земле тамаса из-за пояса нож, хорон кинулся к пленнику.

Как он и думал, это оказался Хас. Пока объединившиеся Цезарь и Домино добивали оставшихся троих солдат, Адамас перерезал верёвки на руках ауриса, подхватив под мышки, аккуратно опустил на колени на землю, осторожно отклеил чёрный скотч, закрывавший Хасу рот, ободрительно улыбнулся расширенным в изумлении зелёным глазам на мокром лице и вскочил, чтобы встретить метнувшегося к ним последнего ходячего солдата. Ярость в Адамасе буквально переливалась через край – он и сам не понял, как сумел с одного хлёсткого удара уложить уже доставшего оружие скалящегося в ненависти кейера. Цезарь был в нескольких шагах, окружённый неподвижными телами, – мрачный как туча, он кивнул Адамасу на пространство за его спиной. Обернувшись, хорон увидел, что казавшийся ему обессиленным Хас забрал у ближе всех лежащего к нему вера пистолет и, встав на дрожащие по всей длине ноги, направил его на Адамаса.

– Дайте мне уйти, и никто не пострадает, – хрипло проговорил он в наступившей звенящей тишине. Адамас медленно повернулся к Цезарю спиной и мягко улыбнулся, не отрывая взгляда от сосредоточенных глаз Хаса.

– Мы просто решили тебе помочь, – негромко сказал он, держа ровный тон. – Никто не собирался…

– Ври кому-нибудь ещё, Адамас, – сплюнул Хас. Ничем – ни взглядом, ни выражением осунувшегося лица, ни движениями плохо слушающегося тела – он не напоминал того подростка, которого Адамас когда-то встретил на учебной базе. Теперь это был обозлённый волчонок, не прячущий зубов, – разве что интонации и упрямство в голосе остались те же. – Я готов поверить даже в то, что и вот этот костёр вы подстроили, чтобы я сам за вами, спасителями, вприпрыжку побежал от Брутуса. Но что вы тут мимо проходили и от доброты душевной решили мне помочь – нет, увольте.

– Доказательств у меня нет, – развёл руками Адамас и краем глаза заметил, что Цезарь стал ближе. – Но ты и в самом деле можешь пойти с нами. Совсем скоро Брутус из победителей перекочует в проигравшие. Как и всегда.

– Да хоть в мёртвые. Я свой выбор сделал. Отойдите на пять шагов каждый – разойдёмся миром.

– Я всё время с той нашей последней встречи жалел, что не смог забрать тебя с собой, Хас. А теперь что, убьёшь меня за то, что я хочу тебе помочь?

– Доктор, лечи себя сам, – ухмыльнулся Хас, и вдруг оказавшийся за плечом Адамаса Цезарь шёпотом сказал ему:

– Продолжай. Пару фраз – и я его возьму.

– Вы не будете самоутверждаться за его счёт, – процедил сквозь зубы Адамас – он намеренно выбрал самую болезненную для Цезаря формулировку, чтобы тот хотя бы на некоторое время потерял боевой дух. Терас отшатнулся, и, если предыдущие его перемещения, скрадываемые неверным светом пляшущего за его спиной огня и не различаемые щурящимся и тяжело дышащим от боли и слабости Хасом, аурисом замечены не были, это движение он уловил. Не меняясь в лице, он выстрелил – поверх Адамаса в Цезаря – и, развернувшись, стремглав бросился в самый узкий проход между зданиями.

Преследовать его, конечно, никто не стал. Адамас оглянулся на Цезаря – тот зажимал ладонью рану на плече, бьющую кровью из-под скрюченных пальцев – похоже, принятый им майлер ещё действовал. Глаза у него были мутные. Подскочивший к терасу Киллиан сбросил у его ног рюкзак и вместе с пронзившей Адамаса неодобрительным взглядом Сати стал рыться в нём, выбирая нужные медикаменты. С видом, будто делает им одолжение, Цезарь сел на асфальт, и Адамас отвернулся, бездумно глядя на проулок, в котором скрылся Хас.

– Он уже невозвратный, Адамас, – сказал подошедший к ним всем Домино, прячущий за пояс отобранный у одного из солдат пистолет. – Наверное, не стоило и пытаться.

– Он же вам племянник, – тоскливо вздохнул Адамас, изучая его равнодушное лицо. – Неужели вам вообще всё равно на то, с кем он и почему?

– Племянник иногда просто слово, – хмыкнул Домино. – Вы все мне куда дороже. Так что надо сматываться, пока Хас не привёл сюда своего сюзерена. А он приведёт – в этом я не сомневаюсь.

– Мы наскоро тут перемотали, – отрапортовала Сати, вставая. – До города хватит, а там в больницу. Можно идти.

– Тогда идём, – Домино дождался, пока Киллиан поставил Цезаря на ноги и подставил ему плечо, и заторопился к башне. По угрюмому лицу Цезаря Адамас понял, что пока извиняться перед ним за ранение без толку, так что молча, подхватив с земли рюкзак Сати, пошёл вместе с ней в конце их цепочки, оглядываясь и вслушиваясь в звуки промышленного района до самого тайного входа под водонапорной башней.

Но вроде преследования не было. Отсекая в душе всё связанное с Хасом, Адамас последним забрался в неширокий лаз и закрыл за собой вход.

* * *

На третий день блокады проблемы в Семере-2 начались не только с медикаментами, но и с провизией, и пришедшие вместе с остатками союзных войск Посланники были одними из первых, кто добровольно урезал собственную пайку в пользу многочисленных раненых и изъявил намерение ценой собственного здоровья помогать им и остальному населению города, пока хватит сил. Беккер, получивший нетяжёлое ранение в последнем сражении, уже на подступах к закрытому городу, ушёл подручным на кухню и возвращался оттуда, лишь когда главный повар начинал грозить ему самой большой кастрюлей. Сати и Лихослав помогали в больнице – раненых, пострадавших в боях и при обрушении южной стены в результате артобстрела, было так много, что главное здание не смогло разместить их и приросло временными бараками по всем соседним улицам, в том числе остро нуждаясь в санитарах и просто людях, хоть немного разбирающихся в медицине. Петер, дошедший до Семере-2 вместе с Беккером с самой Гадюки, был поставлен охранником на один из главных складов на территории водоочистительной станции, а Эжен, как единственный из них имеющий опыт руководства, заменил отлёживающихся в госпитале двух верховных командующих и день и ночь служил связующим звеном между советом города во главе с Рэймондом Паннуи и высшим офицерским составом укрываемых им союзных войск.

По мнению Лихослава, Эжен загонял себя больше всех – очевидно, повышенное чувство ответственности наложилось на вечное стремление к совершенству, и, если бы не назойливый Лихослав, он наверняка так ни разу и не пошёл бы спать. Сработала эта назойливость, правда, лишь дважды – потом количество работы в больнице стало расти по экспоненте, и сильвис сам потерял счёт времени и собственным силам. Очнувшись на рассвете четвёртого дня примерно посередине автоматически выполнявшегося цикла перемещения между несколькими бараками и зданием больницы, прерванного вдруг оказавшимся под ногой ящиком, Лихослав впервые за сутки поднял голову к светло-оранжевому небу и внезапно осознал, что, когда он был у Эжена в последний раз, небо было примерно таким же. А значит, его друг шатается белой тенью от старейшин к офицерским временным квартирам больше двадцати двух часов без малейшего намёка на отдых и срочно нуждается в спасении. Как был, в халате санитара поверх военной формы и с сумкой через плечо, где хранилось всё для первой помощи, Лихослав поторопился к станции – сердцу Семере-2.

За толстой бетонной стеной с несколькими пунктами охраны – в усиление ушли и находившиеся до прихода союзных войск на территории станции солдаты – располагались не только строения промышленного назначения, но и ранее пустовавшие общежития, которые предназначались для приезжающих раз в год техников, проверяющих механизмы станции. Сейчас они стали местом жительства представителей высшего офицерского состава, и первым делом Лихослав забежал в их с Эженом квартиру. Не найдя там артау, он отшатнулся от зеркала в прихожей, показавшего ему не солдата, а извалявшегося в пыли призрака, и поспешил к пристройке у главного здания станции, где в последние дни заседал городской совет и чаще всего обретался Эжен. Оттуда трое старейшин послали Лихослава на зады главного здания, к складам, куда Эжен ушёл вместе с Рэймондом час назад, и только там, уже на выходе, одного, сильвис наконец выловил друга, даже не заметившего его приближения.

– Ну всё, ты меня достал! – Лихослав схватил Эжена за плечи, и тот соизволил повернуть в его сторону сапфировые глаза. Вне общения с вышестоящими он тоже находился на автопилоте и сейчас выбирался из него с недюжинным усилием.

– Привет, Лихослав, – устало сказал Эжен и положил свои ладони на ладони сильвиса. – Странно, у меня чувство, что я тебя год не видел.

– А себя, наверное, все два, – хмыкнул тот. – Зачем ты себя загоняешь? Отбросишь потом копытца, и кто вместо тебя это хотя бы наполовину потянет?

– Надеюсь, к тому моменту я успею уладить все противоречия между нами и советом, – Эжен слабо, но совсем невесело улыбнулся. – Уже очень много голосов за то, чтобы выдать хотя бы главнокомандующих Брутусу. Совет боится затягивающейся блокады. Рэймонд пока сдерживает их, но ещё парочка диссидентов – и даже он не сможет ничего сделать.

– А они не понимают, что, дай Брутусу волю, он по-любому всё тут разметает? И сдавшихся, и противостоящих? Они вообще не в курсе, с кем имеют дело?!

– Вот это я и пытаюсь до них донести. Что с ним бесполезно идти на компромиссы. Что совсем скоро появится наша группа из столицы и наверняка с указаниями. Вот только Рэймонд взбаламутил своё осиное гнёздышко ещё самым первым решением – пустить нас под свои стены. А за собственное гнездо осы кого угодно порвут… Ладно, – Эжен моментно прижался лбом, холодным, как он весь, к горячему лбу Лихослава и отстранил сильвиса. – Ты иди спать. Мне надо дождаться группу. Если, как по плану было, они зашли в ход ночью, вот-вот должны быть. Там идти-то…

– Если я и пойду спать, то только вместе с тобой! – вспыхнул Лихослав. – Последний раз я уводил тебя на покой сутки назад! Что-то мне подсказывает, что с тех пор в квартире ты не был! Рэймонд и без тебя их встретит! Шагом марш, Эжен!

– О, ради всех святых, – тонкие светло-розовые губы артау искривились в раздражении, – почему тебе всё надо по два раза…

Закусивший удила Лихослав боднул его головой в подбородок, заставив в буквальном смысле прикусить язык и заодно вызывая на стандартное в их паре шуточное сражение – авось выдохнется, можно будет как ослика за верёвочку в кровать отбуксировать. Эжен, разозлившись – он вообще в последние дни, как стал понятен проигрыш в войне и пришло известие о смерти Рэкса Страхова, заводился с полуоборота, – заломил сильвису руки, почти по-настоящему попытался подсечь ноги, но Лихослав вовремя вывернулся. Сосредоточенная ярость на лице друга слегка пугала его, но кто сейчас будет добрым? Увлекая артау за собой, он отскочил к стене, прижался к ней лопатками и, когда Эжен навис над ним, по обе стороны ставя на стену руки и тем самым не давая убежать, неожиданно для артау поцеловал его. Потом, улыбаясь, дёрнул ошеломлённого Эжена за косу, в которую тот ещё на войне заплёл свои длинные волосы.

– Не зря у тебя рожки на голове, – хохотнул Лихослав. – Прёшь напролом, как бык на красную тряпку.

– Очень смешно, – Эжен выдохнул, расслабился, и, пользуясь этим, сильвис потянулся губами к его шее. – У тебя, Лихослав, совершенно нет чувства коллективной ответственности. И посему…

– Да не у одного меня, – Лихослав, как раз скосивший глаза в сторону складов, рукой повернул туда же голову Эжена. – Интересно, что тут Беккер забыл? Пойдём посмотрим?

– Ты издеваешься?!

Не слушая его возражений, Лихослав схватил его за руку и потянул вслед быстро идущему определённо к главному складу рейтеру, который тоже по всем прикидкам должен был уже дрыхнуть в своей комнате без задних ног. Их двоих он не заметил – быстро миновав два небольших хранилища, открыл почему-то незапертую дверцу в воротах самого большого и исчез за ней. Эжен затормозил.

– И Петера на воротах нет, – сказал он, вглядевшись в пустую охранную будку. – Заходи кто хочешь, бери что хочешь. Пошли с бокового входа зайдём, я им обоим уши надеру, работнички…

Лихослав с восторгом закивал – его всегда радовало, когда его обычно спокойный, как горное озеро, друг разводил бурную деятельность. Вдвоём они, как и Беккер, прошли на территорию склада через ворота, потом обогнули здание и зашли в него сбоку, через дверь, рассчитанную только на людей, в отличие от главного входа, способного впустить и крупногабаритные машины.

Эжен уже бывал здесь однажды – легко находя дорогу, в тусклом свете ночных ламп он бесшумно двинулся через стеллажи с огнестрельным оружием мелкого калибра и без предупреждения остановился за одним из них. Чуть не налетевший на него Лихослав выглянул из-за его спины и увидел, что Петер сидит на корточках возле такого же стеллажа, явно дрожащими пальцами пытаясь вставить магазин во взятый с одной из полок пистолет.

– Петер, – Беккер возник возле него как будто из воздуха, и даже Эжен вздрогнул от неожиданности, – что ты делаешь?

Покачнувшийся Петер тем не менее щёлкнул магазином, установив его, и только после этого вскинул на Беккера затравленные глаза.

– А что? – тускло спросил он, и рейтер кивнул на стеллаж.

– Ты оружие верни на место, пожалуйста. Я зашёл спросить, не заходила ли к тебе Сати, а то её нет нигде – а тут неохраняемый склад. Пистолет положи, Петер.

– Я тебя умоляю, – Петер демонстративно громко хлопнул пистолетом по полке и сел на пол, обхватывая колени руками. – Что, по-твоему, Сати у меня делать? Она и не смотрит в мою сторону. Впрочем, я её отлично понимаю…

– Что с тобой происходит в последнее время? – Беккер тоже сел, скрещивая ноги и начиная чуть покачиваться вперёд-назад. – Тоже из-за войны переживаешь? Или всё ещё из-за Сати? Мне казалось, мы поговорили в Родане…

Криво ухмыльнувшись, Петер достал из нагрудного кармана вчетверо сложенный, пожелтевший местами листок и протянул его Беккеру.

– Ты же психолог. Вот и расскажи мне, что со мной не так. Не от балды же ты этот кошмар нарисовал!

Вскинув брови, Беккер развернул лист и показал его Петеру – почти и не дышащие Лихослав и Эжен увидели, что это один из шаржей, ещё в декабре прошлого года созданных Беккером для каждого парня на их учебной базе.