Текст книги "Иеремиевы огни (СИ)"

Автор книги: Ольга Карелина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 34 страниц)

Примерно тогда Аспитис и научился верить. Постепенно выкинул из сердца предателя-брата и равнодушного отца, и даже собственная ничтожность в одной из самых великих семей их материка более не беспокоила его.

Пока, само собой, в рядах МД не началось брожение и он не загорелся идеей помочь им встать с колен…

Но это было очень давно. Здесь, в настоящем, куда Аспитис потихоньку выныривал, была стихающая боль и два сменяющих друг друга лица: та девушка, появляющаяся со шприцом, в котором замерла жидкость цвета венозной крови, так не сочетающаяся с её светящимися теплом глазами, и седой сильвис, дразняще знакомый, необъяснимо опасный – после каждого его очерчивания в проступающей цветом черноте Аспитиса охватывал замораживающий сердце холод и опять хотелось наплевать на всё и сдохнуть.

А потом, в один плохо осознаваемый момент за сильвисом мелькнула рассветноволосая медсестра с искажённым в немом крайнем сосредоточении лицом, что-то глухо звякнуло, грохнуло – и Аспитис рывком пришёл в себя, открывая глаза.

* * *

Ночь, в которую Анжела впервые в своей жизни вживую увидела обоих мировых лидеров, выдалась для них с Гери донельзя суматошной. Они только-только легли спать после суточной смены – с прошедшим «большим походом» на север в их маленьком госпитале в горах Гадюки ощутимо прибавилось раненых, причём в том числе и со стороны «Аркана» – и были подняты почти что по тревоге. Ворвавшийся в их крохотную комнатку отдыха немолодой солдат, судя по нашивкам – от МД, в трёх словах велел собираться и максимум через пять минут быть на улице. Под ворчания Гери, яркой сильвиссы-блондинки, всегда ухоженной и даже на войне выглядящей словно сошедшей с журнальной обложки, а сейчас, соответственно, не успевающей нанести нормально даже лёгкий макияж, Анжела покидала в общую сумку и её, и свои вещи, прихватила очередной, ещё пока целой, резинкой вечно непослушные светло-рыжие волосы, вычёсывать которые не было совершенно никакого времени, и, схватив за руку как раз подкрашивающую свои огромные синие глаза подругу, поспешила на первый этаж.

Бурлил весь госпиталь, но особого засилья лишних, незнакомых, солдат не наблюдалось, и можно было сделать вывод, что чего-то совсем уж катастрофического не случилось – как минимум у них. Анжела и Гери вылетели на улицу, к уже стоящим под козырьком подъезда ещё трём коллегам-медсёстрам и двум врачам, возле которых нетерпеливо топтался тот самый эмдэшник-тамас, разбудивший их, и немедленно получили от него резкий упрёк:

– Ещё дольше бы паковались!.. Все за мной, не отставать, не теряться!

– А куда хоть? – с зевком спросила Гери, но вопрос остался без ответа: тамас уже чуть ли не рысью двинулся прочь от больницы куда-то вглубь их ранее никому не интересной союзной ставки.

Потом был большой чёрный вертолёт с эмблемой МД по бокам, куда загрузили всех семерых медработников, и недолгий полёт над горами. Гери, обладающая железными нервами, почти сразу уснула на плече Анжелы, хорони же чутко прислушивалась к разговорам среди коллег и пилота с их сопровождающим. Раз опять разрешили полёты, как минимум с этой части Севера Азата выкурили, но что такое случилось там, у Северо-Западного побережья, что им не хватило собственных врачей?

Солдаты МД, однако, не позволили себе ни одного лишнего слова, да и врачи, как выяснилось, не были в курсе происходящего. Анжелу всегда немного раздражало это отношение военных к гражданским, преимущественно свойственное именно эмдэшникам – без приказа свыше они полагали даже трудящихся на их благо врачей кем-то низшим и недостойным внимания. Гэшээровцы были ощутимо добрее. Жаль, что их везли не они.

Очень скоро вертолёт опустился на ярко освещённую посадочную площадку, и тамас повёл всех за собой к недалеко стоящему госпиталю – хмурому, по обычаю Центрального Севера выкрашенному в серый и бледно-жёлтый цвета трёхэтажному зданию, на удивление близко расположенному к месту приземления вертолётов. Наспех, что ли, устроили площадку? У дверей госпиталя стояли целых четверо суровых – и в то же время как будто потерянных – солдат: в каждой паре один генштабовец, один эмдэшник. Тамас, подойдя, кивнул им на свой ничего не понимающий выводок, и солдаты слаженно распахнули обе двери.

– Врачей сразу к главному, медсестёр на первый этаж, первое крыло, второй кабинет, – напутствовал тамаса его соратник, заметно потрёпанный в боях аурис, и тот коротко кивнул, принимая к сведению.

В холле он остановился, оборачиваясь к медсёстрам.

– Вы слышали куда идти, – отрывисто проговорил тамас. – Сумки пока можете оставить за приёмной стойкой, потом заберёте, как получите назначение. Врачи – за мной!

Анжела оглянулась на своих девочек-коллег, только и делающих, что недоуменно и опасливо оглядывающихся, и, поняв, что руководство надо брать на себя, хлопнула в ладони, привлекая к себе внимание.

– Приёмная стойка – вон, – с улыбкой она указала за свою спину. – Пошли побыстрее, а то ещё кто-нибудь будет недоволен.

Девочки – самая старшая двадцати пяти лет, младше Анжелы и Гери на три года – послушно побрели к стойке. Подгоняющая их Анжела убедилась, что нормальное отношение к непредвиденной ситуации восстановлено, последней бросила сумку и своим ставшим уже притчей во языцех лёгким, неслышным и очень быстрым шагом повела всех в левое крыло.

Второй кабинет оказался тесной каморкой-пеналом. У одной его стены стоял стол, за которым копошился седой до белизны сильвис с запавшими глазами, у другой оставался проход, вмещающий примерно как раз пять-шесть человек, если они встанут в линию. Анжела прошла к окну, так и не получив от сильвиса ответа на своё «Медсёстры с Лесного прибыли. Можно войти?», скользнула взглядом по толкающимся позади Гери коллегам и наконец смогла рассмотреть одетого в плотный больничный халат сильвиса подробнее. Он в этот момент вскинул на их маленькую колонну бледно-зелёные глаза – и Анжеле показалось, что её насквозь прошили два узких блестящих скальпеля.

Хлопнула дверь: в каморку один за другим ступили двое солдат: один – наголо бритый хорон, в чём-то испачканной гэшээровской военной форме, нашивки на которой выдавали в нём человека, забравшегося настолько высоко, насколько возможно, и второй – эмдэшник-сильвис, пестроволосый – чёрный, рыжий, жёлтый вперемешку – и как будто только-только из мирного города. Они казались двумя противоположностями: хорон лет сорока пяти – пятидесяти был крепко сбитым, с широкой грудью, явно хорошо накачанным телом, с небольшими, тоже рентгеновски прошивающими всех карими глазами, сильвис же больше походил на радостный лёгкий сполох – наверное, так и не был на войне ни разу за свои, на взгляд Анжелы, тридцать с небольшим лет. В их паре он шёл первым и первым же подал голос:

– Отец, я привёл Керена! Можешь начинать!

– Я уже почти закончил, – брюзгливо поджав губы, отозвался седой сильвис и помахал в воздухе рукой. – Не мельтеши на краю зрения, Мисао. Хватит того, что тут целая куриная сходка – спасибо, хоть не кудахчут!

Анжела гневно выдохнула через ноздри, но благоразумно промолчала. За совсем закопавшимся в бумаги старым врачом наблюдать было неинтересно, и она стала украдкой следить за солдатами. Мисао, равнодушно пробежавшийся взглядом по их медсестринской пятёрке, залип на Гери, с задумчивым видом накручивающей себе на палец бледно-жёлтую прядь недлинных волос, – ничего удивительного, так себя вели почти все, кто впервые сталкивался с её сногсшибательной красотой. Его коллега же буравил взглядом того, кого Мисао назвал отцом, и по лицу его читалось всё что угодно, кроме желания или хотя бы готовности работать с ним вместе. Получше рассмотрев Керена, Анжела осознала, что он буквально недавно побывал в какой-то переделке и явно отбрыкнулся от врачей: левая бровь была рассечена и отблёскивала запёкшейся кровью, видные из-под формы запястья и кисти во многих местах стёсаны – то ли в драке, то ли об бетон. Из-за пыли, покрывавшей его форму, она казалась серой.

– Так, я определился! – возвестил сильвис и, сложив одну к другой две скреплённые степлером стопки бумаги, протянул их Мисао. – Надеюсь, возражений не будет. Итак, мои дорогие сестрички! – его колючие зелёные глаза посмотрели сразу на всех девушек, и от того тона, которым было произнесено это вроде ласковое обращение, Анжелу передёрнуло: лучше бы опять назвал их курицами, было бы честнее. – Меня зовут Ёсихару Соросс, если кому интересно. В результате предательского подрыва оружейного склада ближайшая к нему северная больница резко оказалась неспособна обслужить количество поступивших тяжелораненых, и было решено послать за подкреплением. Вы трое, – он ткнул скрюченным пальцем с чуть желтоватым ногтем в тех медсестёр, что стояли после Гери, – сейчас дружною толпою бежите в правое крыло на первый этаж к главному врачу и получаете от него приличествующие делу указания. А вы две, – палец переместился на Анжелу и Гери, – поступаете ко мне. Керен, ты удовлетворён кандидатурами?

– Возражений нет, – сухо ответил хорон и, сунув листы Мисао, чуть не выронившему их от столь резкого толчка, вышел. Медсёстры потянулись следом. Как только дверь за ними закрылась, Ёсихару едва заметно улыбнулся напряжённым подругам.

– Заберите свои вещи. Встретимся у левой лестницы.

Гери вышла первой, по ходу подмигнув пожирающему её глазами Мисао, Анжела двинулась за ней. Оказавшись в коридоре, сильвисса недовольно выдохнула:

– Какой же он противный, этот старикан, да, Энжи? И мы будем работать под его началом! Говорила же, надо было ехать на Дракон – никто бы нас сейчас не трогал!

– Ты говорила: «Я ни на какую войну не поеду, оставь меня, Анжела!», – весело закатила глаза Анжела. – Ничего, вытерпим. Тем более что сынок его тебе вроде приглянулся.

– Чисто из профессионального интереса. Давненько не видела пестроволосых, говорят, у них и там… – Гери хихикнула, – всё в пятнышко…

Анжела не стала это комментировать: из своего репертуара её подругу могло выбить разве что бронепоездом. Они сбежали по лестнице, забрали свои оставшиеся в полном одиночестве сумки и, вернувшись к ступенькам, стали ждать Ёсихару.

Спустя пять минут оба сильвиса наконец появились, и жестом врач приказал следовать за ним мимо лестницы дальше в глубину госпиталя, спокойного здесь, в левом крыле, но наверняка гудящего, как муравейник, выше, на других этажах, и, конечно, в правом крыле, где, скорее всего, и располагалась реанимация. Три медсестры – это минимум десяток раненых, прикинула Анжела, пока Ёсихару неторопливо вёл их вниз, в подвал. Если две – человек пять-шесть. Но что такого особенного в их работе с Гери, что их кандидатуры утверждали и МД, и ГШР? И почему эти пациенты – в самых нижних помещениях больницы, на техническом этаже?

Пройдя немного по ярко освещённому коридору без единой души, впереди разветвляющемуся на две двери и уходящему дальше влево, Ёсихару остановился у тяжёлой двери без пометок и лениво кивнул вперёд:

– Вон те две комнаты – хранилище медикаментов плюс утилизационная и небольшая кухня. Здесь, – он хлопнул изборождённой морщинами ладонью по утробно отозвавшейся двери около себя, – палата для двух избранных людей, с этого момента ваших пациентов. В ней же проход в комнату для вас, санузел и перевязочная. По больнице вам шататься не стоит. И вообще постарайтесь держать рот на замке на тему того, кого вы обслуживаете.

– Гостайна? – попыталась угадать Анжела, которой надоело молчать. Ёсихару язвительно улыбнулся и, толкнув дверь, пошёл внутрь.

В предбаннике, совсем крохотном, разве что обувь переодеть, если понадобится, свет горел приглушённый – по сравнению с тем, что заливал открывающуюся сразу после предбанника палату – широкую комнату, в правой стене которой были видны две сейчас запертые двери, очевидно в сестринскую и санузел, а в левой – одна, в перевязочную. Анжела с Гери миновали вставшего перед дверным проёмом с неприятной улыбкой Ёсихару, переступили порог, рассматривая двух находящихся без сознания пациентов, кровати которых стояли у противоположной входу стены и были отгорожены друг от друга круговыми ширмами из занавеси на мягких бесшумных кольцах, и, поняв, кто это, так и замерли, не решаясь сделать следующий шаг.

– Как хорошо, что вы смотрите телевизор, – ехидно заметил Ёсихару, незаметно появившийся между сильвиссой и хорони. – Да, это они. Слева – Рэкс Страхов, справа – Аспитис Пикеров. Ухаживайте за ними хорошо, потому что, если мне покажется, что кто-то из вас пытается им навредить, я приглашу сюда поровну гэшээровцев и эмдэшников, и они разорвут вас на мелкие кусочки… Хотя сначала, конечно, развлекутся, – он скосил взгляд на Гери, и та отодвинулась. – Ну а если будете вести себя безупречно, награда не заставит себя ждать. Пока можете укладываться спать, девочки. Но через четыре часа чтоб были на ногах!

Он стремительно развернулся и вышел, а Анжела, чувствующая себя так, словно её только что с головы до ног облили помоями, робко пошла знакомиться с нынешними пациентами. Прежде, как выразился Ёсихару, «в телевизоре» она видела их лишь по отдельности, и сейчас, друг рядом с другом, отделённые проходом в два шага, они казались ей смутно похожими, как двоюродные или троюродные братья: может, из-за одинакового оттенка смуглой кожи, может, из-за возраста, потому что без сознания выглядели ровесниками, хотя Анжела и припоминала, что вроде как лидер МД намного старше Главнокомандующего ГШР. Повреждения тем не менее у них были разные: Аспитис был весь закован в гипс, за исключением левой руки, лишь забинтованной выше локтя, на голове, полностью скрывая волосы, тоже была бинтовая повязка, с лица, пестрящего разного рода гематомами и ссадинами, почти на глазах сходила отёчность – поморгав, Анжела решила пока не обращать на этот феномен внимания. У Рэкса же, наоборот, голова и руки-ноги были целыми, но торс держался в металлическом корсете напополам с гипсом – наверное, в целом при завале ему повезло больше. Цветом лица, однако, он походил на покойника, да и сердце, судя по приборам мониторинга, стучало куда менее бодро, чем у Аспитиса.

Первую табличку с диагнозом Анжела взяла у Рэкса, начисто забыв про Гери и даже не слыша, как она за её спиной, возле предбанника, переговаривается с Мисао. Ничего утешительного у Рэкса хорони не прочитала – Главнокомандующий, которого извлекли из-под придавивших его обломков, находился в коме, ко всему прочему, с в двух местах сломанным позвоночником. Она перешла к Аспитису, вчиталась в скупые строчки и, чуть не выронив планшетку, резко развернулась к Мисао.

– Как он ещё дышит? – срывающимся голосом спросила Анжела, перебивая что-то горячо доказывающего Гери сильвиса. – Люди с таким не живут! Если у Аспитиса есть какие-то особенности, вы должны сообщить нам!

– Есть, как без этого, – довольно осклабился Мисао. – Потому мой отец сюда и приехал: раньше он был личным врачом при Мессии и вытащит его откуда угодно. А обычным медсёстрам знать об этом не стоит. Вы идите спать, девчонки. Всё под контролем.

Анжела молча поставила табличку на место и, пройдя к их комнатке, открыла дверь. Гери уже стояла возле неё, сочувственно заглядывая в глаза, – она знала, когда подруга по-настоящему нуждается в поддержке. Пропустив её перед собой, в темноту, Анжела закрыла дверь и запоздало стала шарить рукой по стене в поисках выключателя: в наступившем мраке нельзя было разглядеть даже собственного носа.

Свет зажёгся неожиданно для Анжелы, от щелчка слева, она повернула голову и, ойкнув, отскочила в угол: у выключателя монолитной громадой стоял Керен.

– Хоть не кричите, и на том спасибо, – устало улыбнулся он – куда добрее и приятнее, чем Ёсихару – и привалился плечом к стене. – Давайте знакомиться, девушки: вы будете видеть меня постоянно, как-никак. Керен Камов – личный телохранитель Рэкса Страхова. Вы, соответственно, Анжела Антипова, – он приветственно кивнул уже восстановившей сердечный ритм хорони, – и Гери Самилсс, – сильвисса нервно облизала губы. – Надеюсь, сработаемся.

– С вами, может, и сработаемся, – осмелела Гери. – А вот с этим Ёсихару явно будут проблемы… Он всегда был таким вредным или просто женоненавистник?

– Вот уж врать не буду: ранее с ним знаком не был, – пожал плечами Керен. – По всем выкладкам, вместо него с Канари должны были прислать кого… м-м-м… поважнее. Но, видно, не срослось. Не обращайте на него внимания. Он тоже не выспался.

– А что это был за кастинг? – продолжала допытываться Гери, и Анжела ощутила к ней волну благодарности: в её голове после утверждения о том, что Керен является личным телохранителем Рэкса Страхова, крутились вопросы, очень далёкие от их бытовой ситуации.

– Мы выбирали медсестёр, максимально не связанных с правительственными организациями, – охотно разъяснил хорон: магия притяжения Гери действовала и на него. – Чтобы избежать саботажа. У Главнокомандующих очень много врагов. А за каждым действием медсестёр не проследишь…

– Неужели у остальных есть эти связи? – усомнилась Анжела.

– То там, то сям, – уклончиво ответил Керен и подобрался. – Вы мне лучше скажите, какие у них шансы? Есть надежда? На мне повисло слишком много организационных вопросов, чтобы я успел попытать врачей.

– Если судить по написанному, Аспитис должен был умереть четырежды, – тихо сказала Анжела и, наконец не выдержав, спросила: – Если вы – телохранитель Рэкса… как же так получилось, что он в коме с переломанным позвоночником, а на вас две с половиной царапины?!

Вопрос прозвучал даже слишком резко: Керен видимо побледнел и опустил глаза, выглядя уже не только усталым, но и глубоко несчастным.

– Стечение обстоятельств, – глухо отозвался он. – Я утащил его под навес, чтобы пережить хотя бы первую волну обрушения или оказаться в воздушном мешке, когда всё кончится. Но навес не выдержал – с его стороны, а я не успел…

– Простите, – поспешно сказала Анжела, испытав жгучий стыд и жалость вперемешку. – Я всё понимаю…

– Ничего, не извиняйся, – Керен обратно вскинул глаза, взяв себя в руки. – Ёсихару поставит их обоих на ноги. Не думаю, что он стал бы возиться с безнадёжными случаями. Страховы и Пикеровы куда выносливее обычных людей. Сдюжим.

– А Мисао-то кем вам всем приходится? – подала голос Гери. – Ну, кроме того, что он сын избранного врача?

– Как и я, будет охранять. Никто не знает, где находятся Главнокомандующие, и не должен узнать. Чтобы было честно, один охранник от ГШР, один от МД. Мы всегда будем снаружи, либо вдвоём, либо поодиночке. Но, если что будет нужно, сразу обращайтесь.

Улыбнувшись, он вышел. Анжела с Гери переглянулись и стали укладываться спать. Кто знает, когда Ёсихару в следующий раз отпустит их на отдых?..

По пробуждении началась привычная работа, когда нужно ухаживать за лежачими, не приходящими в сознание больными. Кроме Ёсихару, в палате никто не появлялся, и все перевязки и сопутствующие им процедуры были полностью на Анжеле с Гери – в том числе и перекладывание пациентов с койки на каталку для провоза в перевязочную в палате и обратно. К счастью, им предоставили механизмы, позволяющие совершать эти манипуляции не напрягаясь и без вреда для самих перекладываемых. Сам «избранный врач», казалось, совершенно ни о чём не беспокоился: первые сутки он переступал порог их герметичного безоконного помещения чуть ли не насвистывая, точно каждые два часа, с двумя коробками ампул и кластером шприцов. Аспитису в сгиб локтя сильвис неизменно колол золотистую, иногда как будто вспыхивающую огнём тягучую жидкость, Рэксу – нечто невесомое и бесцветное и больше не производил над подопечными никаких действий. Даже в их капельницы не ставилось ничего, кроме поддерживающих жизнедеятельность растворов, и Анжела, глухо беспокоящаяся, всё порывалась спросить, неужели этого лекарства Ёсихару достаточно, чтобы одного Главнокомандующего вывести из комы, а второго хотя бы вернуть к жизни, но никак не могла набраться для этого храбрости.

Заниматься чем-либо помимо своих непосредственных обязанностей в силу этого беспокойства Анжела не могла. Когда не надо было работать, она садилась у Аспитиса, как ближайшего к входу в их комнатку, и, рассматривая его на четверть величье, с высоким лбом, похожее на восковую маску лицо, прислушивалась к редкому, прерывистому дыханию, иногда поглядывая и на приборы слежения возле Рэкса. Ей казалось, что два этих человека, от решений и действий которых зависела ни много ни мало судьба целого мира, повисли на тонком волоске над безвозвратной пропастью смерти и вот-вот этот волосок оборвётся.

Отвлекаться можно было лишь на то и дело пробивающуюся сквозь главную дверь перебранку между Кереном и Мисао. Точнее даже сказать, Керена в отношении Мисао. Несмотря на всё ранее сказанное, хорон упрямо отказывался оставлять сильвиса охранять одного, а самому идти спать – между прочим, первый раз после того обвала, – ну а Мисао, оказавшийся терпеливым и доброжелательным, в отличие от своего отца, не оставлял-таки попыток отослать напарника. Пару раз в их ссору даже вмешивалась Гери, сходящая с ума от безделья и потому раздражающаяся на каждый чих, однако её, конечно, никто и не думал слушать.

К вечеру Анжела не выдержала: ей физически больно было смотреть на Аспитиса, у которого, кажется, обратно обозначились гематомы на лице, и, надеясь хоть ненадолго прогнать этот образ из головы, хорони решительно вышла к опять спорящим охранникам. Когда она днём видела Керена, он ещё был похож на человека, теперь же отлично сошёл бы за недавно поднятого зомби – и, невзирая ни на что, продолжал ругаться до хрипоты.

– Господа, – металлическим голосом проговорила Анжела, запирая за собой дверь и приваливаясь к ней спиной. Охранники замолкли как по команде и вскинули на неё глаза: один – яркие серо-рыжие хамелеоны, горящие праведным гневом и обидой, другой – запавшие, тусклые и из-за глубоких мешков от недосыпа отсвечивающие фиолетовым. – Я не хочу вдаваться в философию, что там должен или не должен делать настоящий охранник, хотя наверняка постоянная ругань туда не входит. Я хочу лишь тишины и порядка. Чья сейчас смена, Мисао?

– Моя, – нахмурился тот и обвинительно ткнул пальцем в сторону Керена. – А он должен был лечь спать два часа назад! А по совести – три!

– Как будто тебе вообще можно что-то доверять, – буркнул Керен. – Сюда тебя позвали только потому, что Его Высочество сказал, что других охранников возле себя не потерпит.

– Не только поэтому, Керен! У меня, между прочим, отличные показатели!

– Ещё скажи, что кашу хорошо ел! Ты никогда в жизни не охранял столь важных лиц!..

– Хватит, пожалуйста, – Анжела расставила руки, и хорон с сильвисом вынужденно замолчали. – За сегодня я это слышу уже в пятый раз. Скоро за вас сценки буду разыгрывать. Керен, прошу, идите спать. Знаете такое выражение: «Вдруг война, а я уставший»? Вам сейчас идеально подходит. Если кто-то решит напасть и, например, сломит Мисао, вы в силу своей усталости даже не…

– Ладно, я понял, – оборвал её хорон и встал со стула. Заторжествовавшего было Мисао он насквозь прошил взглядом, и тот поперхнулся своим ликованием. – Чтоб разбудил меня вовремя, ясно, блатной? Минутой позже – пожалеешь, что на свет родился!

– Служу дядечке Керену! – издевательски отдал честь сильвис, и Керен, обойдя Анжелу и подступив к нему, с явным удовольствием дал ему щелбан. Потом улыбнулся Анжеле и двинулся вперёд по коридору – комната отдыха охраны была за поворотом.

– Вот ведь, – прошипел Мисао, ожесточённо растирая лоб. – А я ведь ему вообще ничего не сделал! Меня сюда чуть ли не с операции выдернули… Слушай, а ты же на кухню, да? – он посмотрел на Анжелу, и та кивнула. – Позовёшь ко мне Гери? Она вроде чай пьёт. Проходила тут, жаловалась, что заняться нечем, приходится с нами собачиться да чаи гонять…

– Позову. А ты не забудь вовремя разбудить дядечку Керена, – для пущей острастки Анжела погрозила сильвису пальцем и двинулась в сторону кухни.

Гери и вправду мрачно пила чай, одной рукой обхватив кружку, а другой с дробным отстуком вбивая что-то в телефоне. В отличие от Анжелы, в Интернете она находила хоть какое-то спасение, пусть и не могла сидеть в нём круглыми сутками. Заслышав шаги, она вскинула голову и немедленно всполошилась:

– Что, уже время перевязки?

– Я просто пришла выпить чаю, – успокоительно улыбнулась Анжела, и Гери с облегчением выдохнула.

– Ну слава ангелам! Я уж думала, всё на свете просвистела! Нет, как тебе вообще это нравится: посадили ухаживать за мировыми, на минуточку, лидерами, а большую часть времени нечем заняться! Почему мы в таком случае не можем помогать другим раненым? И что такое магическое им колет этот Ёсихару, что они должны из-за него проснуться и зачирикать?

Анжела невольно поморщилась: сейчас у неё было не то настроение, чтобы привычно сносить и неумолчное щебетание подруги, и её здоровый цинизм, помогающий не принимать проблемы пациентов слишком близко к сердцу.

– Тебя Мисао зовёт, – сказала Анжела, когда Гери, закончив жаловаться на судьбу, отхлебнула чаю.

– О, ну конечно, – сильвисса скривилась. – Ещё б не звал… Ладно, у меня есть для него предложение, от которого он не сможет отказаться! Всё, я побежала! А ты не грусти тут, поняла?

Моментно сдвинув к переносице тонкие, похожие на крылья чаек, брови, Гери упорхнула, оставив на столе кружку с недопитым чаем. Анжела же бездумно замерла у чайника, пытаясь понять, что именно её так гложет: боязнь за мировых лидеров или никак не уходящее недоверие к Ёсихару? Может, всё вместе? Надо всё-таки спросить его, чем он их лечит, а главное, почему сейчас, по прошествии суток, тот же Аспитис выглядит хуже, чем прошлой ночью, хотя вроде, наоборот, должен начать приходить в себя.

Чай Анжела выпила, не почувствовав вкуса. Помыв кружку и за собой, и за Гери, она заторопилась обратно в палату, чтобы сидеть там вплоть до появления врача и после уколов наконец нормально переговорить с ним.

На стуле Керена у дверей нога на ногу устроилась Гери, хихикающая и так явственно бомбардирующая Мисао своими флюидами, что было удивительно, как он ещё не свалился на пол, сражённый наповал. Проходящую мимо них в помещение Анжелу Гери поймала за руку.

– Туда прошёл Ёсихару, – сообщила она, двинув глазами в сторону двери. – Уверена, что тебе прямо сейчас туда надо?

Анжела ахнула, вскинула руку с часами: ну точно, Ёсихару, этот «сэр пунктуальность», уже заявился со своим странным лечением, сколько же она, интересно, просидела за чаем? Чуть не упустила. Кивнув Гери, хорони открыла дверь и проскользнула в палату, ожидая очень вероятного вала упрёков.

Ёсихару, однако, встретил её почти радостным возгласом:

– Анжела! Замечательно, что ты зашла. Иди-ка сюда, у меня есть к тебе поручение.

Анжела приблизилась, останавливаясь возле кровати Аспитиса – именно у неё Ёсихару сейчас доставал свои коробочки и шприцы.

– Ты же понимаешь, я старый человек, Анжела, – подмигнул он хорони, извлекая ампулу с золотой жидкостью. – Вставать каждые два часа ночью мне будет тяжко. Как насчёт того, чтобы в это время мои обязанности выполняла ты? Ты кажешься мне более ответственной и… м-м-м… пунктуальной, чем твоя подруга. Кстати, как так вышло, что вы сошлись? Вы же прямо противоположные люди!

– Не совсем, – осторожно возразила Анжела, но далее распространяться не стала. – Конечно, я буду прокалывать ночью.

– Ну кто б сомневался. Смотри внимательно. Из ампулы ровно четыре кубика, ни больше ни меньше, – Ёсихару профессиональным движением отломил горлышко ампулы и набрал лекарство. – И – в сгиб локтя. По времени лучше тоже не сбиваться. Их ограниченное количество, пропустишь – можно вообще больше не колоть, а сразу собираться на похороны. Следующий раз сделаешь под моим присмотром, а потом уже сама. Вот так – и готово!

Во все глаза следящей сначала за рукой Ёсихару, а потом и за Аспитисом Анжеле показалось, что после инъекции хорон вздрогнул. Даже сердечный ритм как будто сбился – а уж от лица и вовсе словно отхлынула вся имеющаяся там кровь.

– Так и должно быть? – едва слышно спросила Анжела, и Ёсихару непонимающе воззрился на неё.

– Что должно быть? Да ты не переживай, всё идёт своим чередом, – он как-то нехорошо осклабился, и Анжела вдруг осознала, что видеть не может ни его колкие зелёные глаза, ни морщинистое лицо, ни пучок седых волос на затылке. – С Аспитисом всё. Оставшееся в ампуле утилизируй. Пойдём к Рэксу.

Главнокомандующему от ГШР он вколол три кубика и никакой реакции в нём, к только усилившемуся беспокойству Анжелы, не вызвал. Сложив в отдельный пакет использованные шприцы и ампулы, Ёсихару заговорщицки подмигнул хорони:

– Это очень особенные лекарства. Ну, какие люди, такие и лекарства! Способствуют быстрому заживлению любых тканей и ориентированы конкретно на кровь каждого из пациентов. Что другое внутрь введёшь – будет кирдык. Конфликт, понимаешь? Так что не вздумай тут самодеятельностью заниматься!

Анжела замотала головой, уверяя тем самым, что она даже и не думала о таком кощунстве. Объяснения Ёсихару её несколько успокоили – лишь на самом дне души осталось подозрение, что всё равно что-то в происходящем неправильно.

– Ну хорошо, – удовлетворённо кивнул сильвис, с кряхтением поднимаясь. – Тогда встретимся через два часа на том же самом месте!

Рассмеявшись пугающим, дребезжащим, как посудный шкаф при землетрясении, смехом, он ушёл, а Анжела так и осталась стоять возле неподвижного, похожего на манекен Рэкса, чувствуя, как замкнутая, с единственным выходом в такой же сильно удалённый от солнечного света коридор, палата давит на неё – и в глазах начинают плясать чёрные круги.

Очнулась Анжела перед последней за этой день перевязкой – почти ровно через час, невероятным образом оказавшись сидящей на койке в сестринской, – когда появившаяся в комнате Гери осторожно тронула её за плечо. Надо было брать себя в руки и ни в коем случае не поддаваться деструктивным эмоциям. Рассеянно улыбнувшись обеспокоенной подруге, Анжела наконец сдвинулась с места и пошла за бинтами.

По окончании перевязки Гери ушла спать – они договорились просыпаться ночью так, чтобы каждый час больных проверяла хотя бы одна, – а Анжела дождалась Ёсихару, чем-то очень довольного, и под его присмотром сделала уколы. Аспитис, глаза которого на этот раз были чуть приоткрыты, а голова повёрнута в её сторону, опять как будто дёрнулся, но хорони насильно закрыла сердце: если учесть, что у неё вдруг появилась клаустрофобия, которой у неё никогда в жизни не было, казаться могло что угодно. Ёсихару покровительственно похлопал её по плечу, когда она закончила с Рэксом, вместе с сильвисом Анжела дошла до хранилища лекарств, где в отдельной маленькой комнате находилась утилизационная, и, получив окончательно на руки коробки с ампулами и новые шприцы, отправилась спать.