Текст книги "Пламя (СИ)"
Автор книги: Ольга Корф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 52 страниц)
Она начала вспоминать, что же с ней произошло и наконец вспомнила.
– Ты как?
– Я... Да... Уже лучше.
Анжу сжал её руку, чувствуя пульс.
– Ты нас всех напугала.
Маргарита промолчала.
Что она могла ему сказать?
– Генрике...
– Да?
– Спасибо, что увёз меня оттуда.
Он кивнул. Она действительно была благодарна.
Но они снова молчали. Что теперь можно сказать?
– Мне уйти? – наконец, спросил герцог.
Он видел, что ей некомфортно. Она привыкнет в конце концов, но сейчас видеть всех их для было неё нестерпимо. И его общество приносило ей лишь муки. Маргарита кивнула. Хорошо, что он хотя бы всё понимал.
– Ты меня ненавидишь? – единственное, что ему хотелось знать.
– Не знаю, – призналась она. – Сказала бы, что всех вас ненавижу. Но слишком много ненависти в последнее время, не хочу становиться её рабой. Поэтому нет, не ненавижу.
Принц был благодарен ей за честность. У самых дверей он вдруг обернулся к ней.
– Не беспокойся, Марго, – горестно усмехнулся Генрике, – Карл всё равно мечтает сослать меня в Польшу, чтобы я там правил. Так что моё присутствие тебе долго докучать не будет. Но помни, ты Валуа. Ты одна из нас.
С этими словами он оставил её. А королева Наваррская сжалась на кровати, обнимая подушку.
Одна из них... Это звучало словно проклятие. Она одна из Валуа, она такая же, как они и этого не изменить.
========== Глава 52. Боль на двоих ==========
Когда двор возвращался обратно, пробыв какое-то время на Монкофоне, у короля и королевы-матери в голове крутился лишь один вопрос:"Что он себе позволяет?!"
Гиз перешёл всякие границы. Нет, нельзя сказать, чтобы он делал что-то противозаконное. Он просто ехал на коне, ни слишком медленно, ни слишком быстро. Но делал герцог это с таким видом, будто король здесь он. Всё – его выправка, гордая улыбка, величественный взгляд, – всё говорило об этом. Люди, толпящиеся вдоль дороги, по которой ехала процессия, кричали его имя. Они были уверены, что это его заслуга – уничтожение протестантов.
– Мы сильно прогадали, – заметила Екатерина.
Надо сказать, свои ошибки она признавать умела, хотя делать это ей приходилось нечасто.
– Я его казню, – оставалось процедить Карлу.
Королева устало откинулась на подушки, которыми щедро был устлан экипаж.
– И по какому же приговору, интересно мне узнать? – скептически поинтересовалась она.
Король нахмурился и ничего не ответил. Он лишь подумал о том, что даже будучи правителем крупнейшего европейского государства, он не имеет права избавиться от одного-единственного человека, мешающего власти, тогда как уничтожение нескольких тысяч – дело вполне нормальное и безнаказанное.
И где в этом мире справедливость?
Когда они прибыли во дворец, первым делом Карл послал узнать, что с Марго. Ему доложили, что она очнулась и теперь отдыхает. Этот ответ его удовлетворил, и отправиться к сестре лично он не счёл нужным.
Вместо этого король пошёл в библиотеку, где любил подолгу сидеть, сочиняя стихи. Он был воистину поэтом, задумчивой натурой, склонной к мечтаниям. И, стоит отметить, что к поэзии у него было куда больше талантов, чем к управлению государством.
Библиотека в Лувре была собрана достаточно большая. Составлять её начал ещё Франциск I. Наполнение её он поручил своей фаворитке, Анне д'Этамп, которая, будучи женщиной утончённой и образованной, заказывала все лучшие новинки, которые где-либо появлялись.
И сейчас, направляясь в библиотеку, Карл наслаждался предвкушением того, что ему вот-вот представится возможность, наконец дописать сонет, который он начал на прошлой неделе.
Войдя туда, он с благоговением вдохнул обожаемый им запах книг. Здесь всё им пропахло. Рядами возвышались шкафы из благородного тёмного дерева, наполненные фолиантами разных цветов и размеров. Карл двигался вдоль полок, любовно поглаживая корешки.
Но, выйдя к той части библиотеки, где располагались столы и кресла, в которых, как правило, можно было так уютно устроиться и погрузиться в сотни литературных миров, он едва подавил разочарованный вздох. За одним из столов молодой человек увидел мать, которая сосредоточенно перелистывала страницы какой-то толстой достаточно старой книги.
Прощай, прекрасный сонет!
Присутствие этой женщины явно не настраивало на романтический лад, которым обычно была пронизана поэзия Карла.
Услышав, что кто-то вошёл, королева подняла глаза.
– И ты здесь, – удивилась она, – какое совпадение!
– Я вас здесь нечасто встречаю, – заметил он, даже не удосужившись перестать хмурить брови.
Она лишь пожала плечами.
Карл устроился напротив, ощущая какую-то неловкость.
– Что же вы читаете? – осведомился он.
– Перечитываю труды Никколо Макиавелли. Прекрасный был философ, мудрейший человек! Мой соотечественник, между прочим.
– С чего это вдруг вас потянуло на философию?
– Философия напрямую связана с политикой. Ты же сам читал, наверняка знаешь.
– Верно. Читал. Макиавелли... Ах, да! Тот самый человек, который так восхищался Чезаре Борджиа.
– Именно.
Король не сдержал усмешки.
– Но Чезаре Борджиа плохо кончил. Не находите ли вы, что философ, так рьяно выступающий в его поддержку, не лучший ориентир?
– Полно, – парировала Екатерина. – Надо сказать, Борджиа был прекрасным полководцем. Но, увы, ему не повезло. Везение играет огромную роль в наших жизнях! К тому же, заслуги Макиавелли не сводятся к одним лишь трудам, посвящённым этому человеку.
– И что же такого ещё он пишет?
– А вот послушай:«Когда на чашу весов поставлена высшая ценность – единство государства, правитель не должен бояться прослыть жестоким. Можно казнить смутьянов столько, сколько нужно, потому что казни касаются судеб немногих, а беспорядок – бедствие для всех», – прочитала она, поднимая взгляд и внимательно смотря в глаза сыну.
Король напрягся. Явно Медичи не просто так это прочитала.
– К чему это? – осведомился он.
– А то неясно! Карл, нужно объявить во всеуслышание, что произошедшее в ночь святого Варфоломея – наша воля. Пойми, если мы будем делать вид, что мы не при чём и сами добры, благочестивы и крайне гуманны – люди не полюбят нас больше. Это не в наших силах. Так пускай они хотя бы нас боятся. Пускай видят, что мы не безвольны, а крепко держим власть в своих руках. И если кто-нибудь посмеет на эту власть посягнуть – с ними разговор будет краток. К тому же, посмотри! Сейчас все думают, что это Гиз. И что же? Он стал их кумиром! Такими темпами мы дождёмся того дня, когда они его объявят королём! И, поверь, он не станет благородно отодвигаться, чтобы дать дорогу нам со словами:"Ваше Величество, пока вы на секунду отходили, я немного погрел вам трон, чтобы ваше царственное сидалище не мёрзло". Нет, напротив, он ухватится за власть и уже ни за что её не отпустит.
Карл поморщился.
– Как грубо.
– Но, к сожалению, так оно и будет.
– Однако есть проблема. Прошло всего несколько дней, а из Англии к нам уже прибывают гонцы с гневными посланиями от Елизаветы и парламента. Они возмущены тем, что происходит у нас в стране! И если мы признаем, что это было по нашему указу, мне страшно представить, что тогда будет!
Екатерина слушала его абсолютно бесстрастно. Разумеется, у неё уже был готовый ответ, который она тотчас озвучила:
– А известно ли тебе, что Филипп Испанский и Папа Римский шлют нам свои поздравления? Поговаривают, что, когда Филиппу донесли об избиении гугенотов, видели, как он впервые в жизни смеялся. А Папа Римский приказал играть "Te Deum". Они ликуют! И сейчас гораздо более ценными союзниками для нас будут католические державы. Только представь, Испания, наконец, перестанет нам угрожать! Франция сможет вздохнуть спокойно.
И ведь она была права. Всё шло к тому чтобы признать, что Варфоломеевская ночь была волей короля.
И уже 26 августа правительство во всеуслышание объявило об этом. По всей Франции были разосланы манифесты о том, что протестанты наказаны за неповиновение. Эдикт о веротерпимости, оставленный в силе, теперь казался лишь пустой насмешкой над гугенотами, а кальвинистские богослужения были запрещены.
Как бы то ни было, если они и решили бороться дальше, оправиться они смогут нескоро. Если вообще смогут. В конце концов, единственные оставшиеся у них предводители – король Наваррский и принц де Конде – сейчас в Лувре под охраной, при этом, приняли католицизм.
Но, когда на балконе зачитывался манифест, Екатерина, глянув на Гиза и увидев его невозмутимость и привычную усмешку, поняла, что для Франции война не закончена. Сейчас начнётся новое противостояние, теперь уже не с еретиками. И ещё неизвестно, какое из них окажется страшнее.
Двор праздновал победу. Карл даже велел устроить пир в большом зале.
"Если уж у нас всё так плохо и ненароком вымерла половина Парижа, мы хотя бы устроим праздник", – твёрдо заявил он.
В Лувре поводом для торжества являлось всё – и свадьба, и похороны, и крестины, и убийство нескольких тысяч человек.
Маргарита прийти на пир отказалась, сказавшись больной. Её не стали трогать, всё ещё помня о её вчерашнем обмороке.
Королю Наваррскому тоже разрешили не приходить, поскольку он изъявил желание поддержать свою больную супругу.
"Детки играют в брак", – прокомментировала Екатерина на ухо Карлу. – "Что ж, дадим им ещё немного времени".
Поэтому, когда все собрались внизу, Маргарита одна осталась в своей комнате. Жюли она разрешила спуститься на кухню, где позволили попировать и слугам.
Королева Наваррская не делала ничего. Просто без сил лежала на кровати, не шевелясь, неотрывно смотря в потолок. Слёзы на глазах уже высохли, а новых, должно быть, не осталось.
Когда послышался стук в дверь, она никак не отреагировала. Видеть никого не хотелось. Но, услышав голос Анри, она разрешила ему войти.
Когда он оказался в комнате, Марго начала медленно подниматься ему навстречу.
– Нет-нет, лежи, – остановил он её.
Она благодарно кивнула.
– Здравствуй, – тихо промолвила, но не нашла сил улыбнуться.
– Я не помешал?
– Нет, что ты! Присаживайся.
Король Наваррский устроился на стуле подле кровати. Он взял её руку в свою и поднёс к губам.
– Я за тебя волнуюсь, – сказал он. – Ты вчера так резко потеряла сознание.
– Ничего страшного, – несмотря на то, что она едва ли могла ещё чувствовать, его забота её тронула.
– Ты ела что-нибудь?
– Мне не хочется.
– Нет, так дело не пойдёт!
Ему самому, наверняка, было плохо. Но он решил, что должен ей помочь.
– Тебе нет нужды так обо мне печься.
– Очень смешно! Ты спасла мне жизнь, поддерживала меня, а я не должен! К тому же, я, между прочим, твой муж, – насупился он.
Она всё же улыбнулась.
Анри поспешно скрылся за дверью, а через какое-то время вернулся с блюдом, на котором были фрукты, сыр и различные деликатесы.
– Вот, предлагаю устроить свой пир, – заявил он, устраиваясь со всем этим прямо на её кровати, против чего она не возражала.
В другой его руке возникла бутылка и два кубка.
– Назло им я взял самое лучшее, – самодовольно пояснил юноша. – Чудесно! Анжуйское, пятнадцать лет выдержки.
– Ты ограбил кухню? – вновь улыбаясь, поинтересовалась Марго.
– У меня там связи, – деловито сообщил он.
Маргарита действительно давно не ела и сейчас у неё вновь начал появляться аппетит. Вскоре блюдо было ими опустошено, а вино по достоинству оценено.
– Что бы ты без меня делала! – картинно воскликнул Анри.
Ему удалось отвлечь её от отчаяния, в котором она рисковала погрязнуть. И за это Валуа была ему очень благодарна.
Они долго говорили о всяких посторонних вещах. Беарнец многое рассказал ей о Наварре. Постепенно она начинала верить, что это не дикая нецивилизованная страна, а вполне благожелательный к человеку край, где можно найти покой, уединение и доброту. И сейчас Марго бы предпочла оказаться там, а не в роскоши французского двора.
Но непонятным образом разговор снова вернулся к нынешним реалиям. Не удержавшись, Анри спросил:
– Это ведь из-за него?
– Что? – сначала не поняла девушка.
– Ты упала вчера в обморок не только от ужаса, но и из-за Гиза? Я видел, как ты смотрела на него.
Весь её радостный настрой испарился.
– Да, – честно призналась она. – Слишком... Слишком больно было.
– Понимаю.
Ему не нужно было ничего объяснять. Король прекрасно осознавал, что она чувствует.
– Он к тебе не приходил?
– Пытался сегодня. Но я его прогнала.
Генрих действительно был здесь днём. Услышав его голос за дверью, Марго приказала ни за что его не впускать, даже если он решит прорваться силой, что было бы вполне в его стиле. Она замерла возле двери, прислушиваясь. Он громко спорил со стражниками и Жюли, доказывая им, что королева Наваррская всегда его ждёт.
Ей хотелось бы крикнуть, чтобы он ушёл. Но почему-то она этого не делала.
Его голос становился всё громче, он приближался к двери. Наконец, Маргарита услышала стук.
"Марго, открой! Я знаю, что ты там!", – крикнул он.
Кажется, он был взволнован. Интересно, Гиз хотя бы понимал причины такого её поведения? Наверное, понимал. Он слишком хорошо знал её. Но явно не мог поверить в то, что однажды она скажет ему "нет".
Она коснулась ладонью шершавой поверхности двери.
Они чувствовали близость друг друга.
"Даже не поговоришь со мной?" – вновь его голос, вызывающий почти физическую боль в сердце. – "Неужели вот так просто не пустишь? И это всё?"
"Да, Генрих, это всё", – думалось ей, но она не произносила это вслух. Не хотела, чтобы он её слышал.
Она сдалась. Поняла, что не может так больше, не может и дальше быть с ним, зная, что он сделал. И пускай сама же не оправдала собственных надежд, но, на этот раз, не найдёт в себе сил смиряться и терпеть. Ей просто страшно.
"Если ты так хочешь, я уйду", – наконец, произнёс он. – "Но если ты думаешь, что я сдамся так просто – ты ошибаешься. Я ещё вернусь!"
И он ушёл. А она прямо возле двери сползла на пол, опять заливаясь слезами.
Сейчас, при разговоре с Анри, Маргарита вновь вспомнила всё это. И ей снова захотелось расплакаться.
– Ты ведь любишь его? – тихо промолвил юноша. – Я всё вижу. Ты мой друг и можешь ещё говорить честно.
– Я не знаю, – вздохнула она. – Я так запуталась... Мне кажется, что я вот-вот сойду с ума.
У неё уже не было сил разбираться в себе.
Хотелось просто вырвать его образ из груди, никогда больше не вспоминать. Но, в то же время, ей хотелось не думать ни о чём, просто вновь броситься в его объятия, такие надёжные и любимые. Сейчас она не ощущала уверенности и защищённости, которая была при ней в его присутствии.
– Я хотел бы помочь тебе, заменить его, – задумчиво промолвил Анри. – Но, а сожалению, не могу ничего сделать.
– По крайней мере, с тобой мне становится хоть немного легче, – слабо улыбнулась Марго. – Иди сюда.
Он поднялся со стула, пересаживаясь на край её кровати и прижимая к себе девушку.
Что ж, по крайней мере, в своей боли каждый из них не одинок.
========== Глава 53. Все за него ==========
– Ты без меня не можешь. Твоя жизнь перестаёт иметь какой-либо смысл, ты начинаешь захлёбываться в собственных беспорядочных мыслях, абсолютно пустых и нелепых. Ты медленно сходишь с ума...
– Какой вздор! Всё это твои глупые выдумки. Я же живу спокойно, вполне счастливо, меня ничто не беспокоит.
– Когда же ты научишься врать?
Марго резко встряхнула головой. Она всего лишь задремала, а ей уже начинает сниться очередной сон с участием Генриха.
Королева Наваррская рассерженно захлопнула книгу. И как долго это будет продолжаться?!
Неужели она одержима им?
Герцог, кажется, вполне быстро оправился. Стоило ей пару недель поигнорировать его и в те несколько раз, когда он приходил в её покои, приказать на впускать его, он быстро успокоился и больше даже не пытался добиться встречи с ней.
Лишь однажды с утра она обнаружила подсунутую под дверь записку, в которой говорилось:"Если ты даже не желаешь поговорить, я не знаю, что ещё можно сделать. Должно быть, нам действительно стоит сделать перерыв в наших отношениях".
Просто, сдержанно. Но она почувствовала, что за этим кроется что-то ещё. Возможно, он хотел сказать другое, возможно, большее. Но она сама же поставила преграду между ними.
Дело в том, что она просто боялась поговорить с ним. Ведь знала, что стоит ему только приблизиться _ она тотчас всё ему простит, ни за что не устоит перед ним. Но, при этом, сейчас она боялась и его самого, боялась снова связываться с ним. Поэтому положение её было безвыходным, и она не нашла ничего лучше, кроме как попытаться полностью вычеркнуть его из своей жизни.
Однако получалось не очень хорошо.
Но ведь это было так на него не похоже. Генрих не перестал бы за неё бороться. Но, учитывая, что она недавно поняла, что совсем не знает его настоящего, можно было предположить, что истинный Генрих действительно не будет ничего делать. Примет её отказ и забудет о ней.
Ей было больно постоянно видеть его. И эту надменную улыбку, и эту уверенность в глазах, что власть его с каждым днём крепнет, и его постоянные разговоры с придворными дамами, которые в открытую с ним кокетничали, а он явно не был против.
В один миг все её воздушные замки рухнули, а мужественный рыцарь оказался обычным ветренным сыном своего времени.
"Вернулся старый Гиз", – прокомментировала Анриетта в очередной свой приезд ко двору. – "Я же предупреждала. И вот, тебе больно, чего и следовало ожидать".
Зимой он отправился на войну, очередную войну с гугенотами. Маргарита не особенно вникала в подробности того, что там происходило. Ей было известно, что королевскими войсками руководил Генрике. А Гиз присоединился к нему со своими людьми. С чего бы им сотрудничать? Поминая о прошлом разе, когда они объединялись, куда логичнее было бы предположить, что этого больше не повторится, но, по каким-то причинам, это опять произошло.
Однако королева Наваррская решила, что ей всё равно. Какое ей дело что до одного, что до другого?
Пока что они все были там, в Ла-Рошели, а она – здесь.
Марго не знала, что Генрих, в это время, сам пребывал в некоторой обиде на неё. Он, после долгих раздумий, пришёл к выводу, что она его попросту не любит. Любила выдуманного ей же самой, своего фантазийного Генриха, а его настоящего – нет.
"Как же глупо гибнет любовь", – сказал он однажды Эжену.
Но герцогу нельзя было впадать в отчаяние. Его силы стремительно увеличивались, он всё больше набирал авторитет. Нужно было думать о своём положении, а не о растерзанных чувствах. Необходимо было вести войну, участвовать в том, что происходило при дворе. Он решил, что разберётся с ними потом, но на время нужно попытаться о них забыть.
И неважно, что Марго постоянно мучала его во снах, неважно, что, всякий раз увидев её, он хотел тотчас броситься к ней и на коленях просить прощения, только бы она на него взглянула.
У него не должно быть слабостей! Поэтому всё это не имеет никакого значения.
Между тем время шло. Лето сменилось дождливой осенью, а она, в свою очередь, примерно такой же зимой. Снега в этом году толком так и не выпало, поэтому три месяца прошли в сырости, холоде и безрадостной серости. В марте, с приходом весны, ситуация едва ли улучшилась, потому что солнце, кажется, ещё долго не собиралось почтить Париж своим присутствием.
Марго мёрзла, приказывая как можно сильнее топить камин и закутываясь в тёплые шали, что едва ей помогало. Скоро должны были наступить пасхальные праздники, поскольку Пасха в этом году выдалась ранняя, но настроения что-либо праздновать совершенно не было.
Но, если Маргарита пребывала в апатии, мать её, наоборот, была очень деятельна, впрочем, как и всегда. Уже достаточно время прошло с Варфоломеевской ночи, чтобы она начала раздумывать над новыми ходами на шахматной доске Франции. Усугубляла необходимость усиленно размышлять новая вспыхнувшая война. Кто бы мог подумать, что гугеноты так быстро отправятся и будут готовы продолжать борьбу?
Это случилось ещё в феврале, став большим ударом для правительства.
И вскоре к Екатерине пришла мысль: Наваррский им больше не нужен. Изображать мир с гугенотами давно уже нет нужды, более того, теперь они с ними ещё и воюют. А держать его вблизи, как человека, стоящего в очереди на престол, и пытаться себя обезопасить, будет гораздо лучше, если он окажется, например, в Бастилии. Но Анри муж сестры короля, да ещё и католик теперь. Как же посадить его в тюрьму?
Выход был очевиден. Кажется, Марго пора избавить от мужа, за которого, помнится, она так не хотела идти. Ещё когда об этом браке только начинались разговоры, Медичи наперёд подумала о том, что его легко будет расторгнуть. И вот, кажется, время пришло.
Ей были несвойственны долгие раздумия. Обычно, только подумав, она сразу же делала. Так случилось и на этот раз.
Встав достаточно поздно, Марго обнаружила у своих покоев давно дожидающегося её пажа, который передал приказ королевы-матери незамедлительно прийти к ней. Королева Наваррская была немного удивлена, но всё же пошла туда.
Как только она оказалась в кабинете – месте, где столько всего судьбоносного произошло за последнее время, – Екатерина, дожидавшсяся её, нетерпеливым жестом велела садиться.
– Дочь моя, – тотчас начала она, – у меня к тебе серьёзный разговор. Я вижу, ты несчастна. Об этом говорит твой печальный вид в последние несколько месяцев. И сейчас речь пойдёт о твоём личном счастье.
Сначала девушке показалось, что ей это снится. Мать говорит о её личном счастье? Что может быть абсурднее?!
– То есть? – не поняла она. – Что вы имеете ввиду?
– Я говорю о твоём браке. Он заключался, как политический союз. Однако теперь в нём нет никакого смысла. Понимаешь?
– Полагаю, что не совсем.
Хотя, естественно, она с ходу поняла. О том, что ей предложат развод, Марго догадывалась ещё с Варфоломеевской ночи. И у неё ещё с тех пор был готов ответ.
– Что ж, я тебе объясню, – хмыкнула Екатерина. – Видишь ли, мне кажется, что тебе стоит развестись со своим мужем. Все мы знаем, что ваш брак фиктивный. К тому же, разрешение полученное на него очень спорное. Одним словом, мы сможем найти причины для расторжения союза, это будет совсем несложно.
– А почему вы так уверены в фиктивности моего замужества?
Вот и выпустила свои коготки Марго.
Королева-мать удивлённо на неё взглянула. Кто бы мог подумать, что она вздумает возражать? Неужели в её сумасбродную голову теперь закрались чувства к этому наваррскому мальчишке? Или она не хочет потерять титул королевы?
– Ты ни за что не хотела выходить за него, – ответила Медичи спокойно, со всей присущей ей невозмутимостью. – К тому же, никто не видел, чтобы он на ночь оставался в твоих покоях.
– Поверьте мне, матушка, для осуществления этой части брака ночь и спальня являются не самыми необходимыми условиями. Есть два гораздо более важных компонента.
Она дала ответ так, что непонятно было разгадать, правда это или ложь.
– Ладно, – не сдалась Екатерина. – Спать ты можешь хоть с половиной двора, но ей необязательно полностью состоять из твоих законных мужей. Так что организовать развод мы сможем. Не волнуйся, тебе не придётся долго быть в одиночестве. Мы найдём тебе прекрасного жениха, ты ещё послужишь Франции! Мы думали про испанских принцев. Возможно, тебе даже не придётся покидать родину, ведь кто-то из тех, кто престол занять пока не должен, может приехать и сюда. А что касается титула... Но, послушай, хоть тебя и величают королевой – это смехотворно. Так что не переживай сильно по этому поводу. Видишь, всё можно уладить!
– Но вы упустили один немаловажный момент, – Маргарита сама не понимала, откуда в ней столько твёрдости и непоколебимости, – я не собираюсь давать согласие на развод, а без моего желания вы не сможете его осуществить.
И только сейчас Екатерина поняла, что её дочь тоже может вести свою игру. Кажется, пешка медленно растёт, возможно, дале планируя метить в королевы.
Когда Марго ушла из кабинета матери, последняя устало откинулась на спинку кресла, поднимая глаза к потолку. Спорили они около получаса, и это ни к чему не привело. В итоге, королева Наваррская наврала с три короба про их счастливую семейную жизнь с Анри, а доказательств, что она лжёт Екатерина найти не смогла. Кажется, Маргарита всерьёз не собиралась бросать мальчишку.
Но, говоря с ней, королева укрепилась в своём решении избавиться от него. Только вот как?
Вскоре у неё возникла мысль поговорить с Шарлоттой. В конце концов, не зря же она приставлена к Наваррскому. За это время должна была прекрасно изучить его слабые места.
Но, когда фрейлина предстала перед ней, королева-мать с ужасом обнаружила, что, кажется, она переметнулась в стан врага. Сов твёрдо заявила, что не скажет ни слова об Анри, ни передаст ничего из того, что ей стало про него известно.
На самом деле, причина была в том, что она просто не знала, что может его скомпрометировать, а что нет, поэтому предпочла не говорить вообще ничего.
Екатерина и угрожала ей, и обещала щедро заплатить, но ничто не действовало.
– Я люблю его! – заявила Шарлотта.
В этот момент, Медичи уже готова была вспыхнуть приступом гнева. Почему все за него?! Уничтожив половину гугенотов по всей Франции и лишив наваррца каких-либо полномочий и свободы, они упустили главный козырь – его личное обаяние. Все оказывались на его стороне по совершенно непонятным причинам.
– И ты думаешь, что он тебя тоже? – Екатерина подавила все свои эмоции, натягивая коварную улыбку.
– Да, я в этом уверена!
– И что дальше? У него нет ничего! Он здесь пленник. Что он может тебе предложить? Твой Анри никто! И так и умрёт никем!
– Вы не посмеете ничего с ним сделать! – вскрикнула Шарлотта стоя перед своей госпожой в её кабинете.
– Посмеем, если будет крайняя необходимость, – холодно отрезала Екатерина.
У баронессы все чувства были написаны на лице. Несмотря на то, что она пыталась храбриться и проявлять твёрдость, ей было очень страшно.
– Нет! – отчаянно вскрикнула она. – Он будет королём!
– Королём?
Вот это уже интересно.
А не планирует ли он заговор?
– Да! И женится на мне.
Несмотря на то, что раньше Сов была одной из лучших исполнительниц поручений королевы-матери, она никогда не была достаточно умна. Казалось бы, Екатерине нужны сообразительные слуги, однако она сочла, что иметь подле себя красивую, искусную в любви и глупую женщину будет очень полезно. Ей можно будет пользоваться в политических интригах, но она сама ничего никогда не будет понимать, поэтому окажется весьма надёжна. Но Екатерина, найдя бриллиант, в лице прекрасной Шарлотты, не обладающей никакими умственными способностями, упустила ещё один важный аспект, который может помешать _ чувственность. Баронесса оказалась способна на любовь.
Но, если есть какой-то заговор, сейчас она по глупости его выболтает.
– И как же интересно он собирается это сделать.
– Анри может унаследовать престол.
– В случае гибели предыдущих претендентов. Милочка, да тут попахивает заговором.
Шарлотта удивлённо захлопала глазами.
А Екатерина едва заметно напряглась. Кажется, он что-то замышляет!
Вскоре она отпустила Сов, поняв, что один из доверенных слуг для неё утрачен. Но с ней осталось беспокойство. Во-первых, Наваррский слишком всех к себе располагал, во-вторых, он мог быть опасен. Он точно что-то затевает.
И постепенно подозрения королевы-матери начали превращаться в навязчивую идею.
Теперь на всех мероприятиях, где собирался весь двор, она всякий раз не спускала с него взгляда, начиная замечать всё больше подозрительного.
Ей не нравилось и то, что Анри неплохо общается с Карлом. Ей казалось, что он нарочно втирается в доверие к королю.
Вдобавок к этому, однажды Екатерина отправилась к своему астрологу и парфюмеру Рене. Она каждый месяц заказывала у него гороскоп. Несмотря на холодный ум и рассудительность, эта женщина имела слабость – вера в предсказания.
Поэтому когда Рене сообщил ей, что звёзды говорят о том, что, в конце концов, Францией будет править этот наваррец, она не выдержала.
Чаша была переполнена.
Весна в этом году рано стала тёплой. Уже в марте вовсю светило солнце и даже начали цвести растения, а в апреле буйство красок и запахов захватило Францию. Природа оживала даже раньше, чем этого ожидали.
Радостная атмосфера царила и в Лувре. Коридоры, галереи, лестницы и залы, залитые светом, манили пройтись по ним, не спеша, наслаждаясь солнцем, лучи которого врывались в окна, вдохнуть запахи цветов, цветущих в саду.
Шарлотта обожала весну, как бы банально это не было.
Она шла по наружной галерее дворца не спеша, вдыхая свежий воздух и просто вкушая каждое мгновение. Высокую причёску украшал венок из свежих цветов, подходящих по цвету к её нежно-розовому платью из шёлка, которые срезал для неё добродушный садовник.
Настроение у неё было великолепным. С того самого разговора с королевой-матерью, произошедшего около месяца назад, её больше не трогали. Баронессе начало казаться, что её решили окончательно оставить в покое и позволили просто любить Анри.
Эти мысли наполняли всё её существо, ей казалось, что она действительно теперь может быть счастливой.
Когда чья-то рука неожиданно ухватила её и дёрнула куда-то вправо, поспешно затаскивая за живую изгородь, Шарлотта почти не испугалась. Такие неожиданные появления были вполне в стиле Анри.
Таинственная рука действительно принадлежала ему. Он поспешно прижал молодую женщину в ближайшему дереву, бесцеремонно завладевая её губами.
– Я скучал по тебе, – страстно прошептал он.
– Так почему же мы, в таком случае, так редко видимся? – кокетливо поинтересовалась она, закидывая голову назад и наслаждаясь его поцелуями.
– Так ведь ко двору прибыл твой муж.
– Но ему всё равно, чем я занята. Он здесь не из-за меня.
На его губах возникла довольная улыбка.
– В таком случае, – хмыкнул он, – это будет актуально.
С этими словами Анри вытащил из рукава какой-то листок, сложенный вчетверо, и, недолго думая, засунул его ей в корсаж, расшитый серебристыми нитями и маленькими жемчужинками.
– А теперь, моя дорогая, мне пора идти, герцог Алансонский звал меня поиграть в мяч.
И он испарился так же быстро, как и появился.
Король Наваррский всегда так – был в одном месте, а через минуту уже в совершенно другом. Задерживаться где-то надолго он не умел.
Шарлотта с любопытством достала записку и прочитала её содержимое. После этого она счастливо рассмеялась и тут же упала на мягкую траву, раскинув руки и подставляя лицо солнцу.
Она была просто безмятежно счастлива.
Но счастье и влюблённость часто порождают неосмотрительность. И, уходя с этой небольшой лужайки, Сов не заметила, что так обрадовавшая её записка так и осталась лежать на траве, под венком, упавшим с её головы.
И, разумеется, она и представить себе не могла, что ровно через минуту там появился человек в чёрной маске, который поспешно поднял записку и скрылся с ней в неизвестном направлении.
