Текст книги "Пламя (СИ)"
Автор книги: Ольга Корф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 52 страниц)
Принцесса всегда воспринимала её как человека самого бесстрастного и холодного из всех, что ей довелось знать. Но оказалось, что это не так.
– И чем кончилась эта история? – спросила Марго, уже боясь новых нереальных открытий.
– Ничем, – пожала плечами флорентийка. – Тут и места не было ничему. Откуда конец у истории, которая сама по себе выходит за рамки возможного?
– Вы любили его?
Екатерина, услышав этот вопрос, произнесённый почти шёпотом, вдруг откинула голову назад и громко рассмеялась. Смех был не то истеричным, не то настоящим. Скорее всего, её просто позабавило безумие предложения.
– Любила? Нет, конечно! Дитя моё, мы были врагами. Мы ненавидели друг друга. О какой любви может быть речь? Даже нашу страсть толкала ненависть. И связь наша только усилила её. Мои отношения с Франсуа – ещё одни повод к недолюбливанию этого семейства. Они опасны. Опасны и для страны, и для сердца. Я хотела, чтобы ты узнала эту историю. Это важно. Всё это я говорила к тому, чтобы ты не допускала моих ошибок и поберегла себя.
Девушка вздрогнула. Почему мать так говорит? Неужели ей известно про неё с Генрихом? Цепкий страх начал подкрадываться к сердцу.
Следующие слова Екатерины показались ей какими-то неоднозначными:
– Я не знаю, что у тебя с этим семейством. Я не имею понятия знакома ли ты с ним, близко ли общаешься с кем-то... Я слежу за всеми, но не за тобой. Ты моя дочь. Выбирай свой путь сама, я не вправе приказывать. Но я хочу предупредить тебя: остерегайся Гизов. Они двуличны, не те, кем кажутся. Поверь мне, прошу тебя. Я видела молодого герцога, говорила с ним. Он слишком похож на отца. Не по внешности, но по характеру и духу. Только, на мой взгляд, он ещё больше опасен. Этот человек и моложе, и амбициознее. От него можно ожидать чего угодно. А сестра – его вернейшее оружие. Поэтому я и предприняла попытку от неё избавиться. Но ты, скорее всего, не поймёшь меня, останешься при своём мнении. Однако теперь тебе всё известно, я тебя обо всём предупредила. Помни, что жизнь твоя. И она одна.
Неожиданно и неприятно откровенные слова матери странным образом заронили смутное сомнение в душу Маргариты. Выйдя из её кабинета, девушка не пожелала возвращаться в свои покои, а просто побрела по коридорам, куда глаза глядят.
Красное платье, любимого цвета Марго, подолом задевало пол. Все люди, встречавшиеся на пути, как призраки проскользали мимо, никак не касаясь её. Одно помещение сменяло другое, при этом казалось, что всё одинаково.
Лувр был прекрасен, его интерьеры – богаты, предметы искусства – великолепны, но сейчас принцессе не было до всего этого никакого дела, мысли её были далеко. Что если королева права?
В последнее время слишком много Марго слышала о том, что Генрих не такой, каким ей кажется. И Екатерина, и Анриетта – все они будто что-то знали, а она нет. Это странное чувство вселяло тревогу. В голову начали закрадываться мысли о том, что то, что Маргарита делает – неправильно. Она так легко влюбилась в Гиза, отдалась ему, не думая и не оборачиваясь к рассудку, который, кажется, покинул её. Оборачиваясь назад, она вдруг задумалась, не было ли это опрометчиво и легкомысленно. Что, в конце концов, ей о нём известно? Маргарита затруднялась ответить на многие вопросы. Когда он находился рядом – ей казалось, что она видит его насквозь, но когда чары его обаяния на неё не действовали, сразу возникало множество вещей, который были скрыты плотной завесой.
В раздумьях Валуа остановилась в оконной нише. Солнечные лучи, пробивающиеся через витражное стекло, упали ей на лицо. Она прикрыла глаза, чувствуя их тепло.
Неподалёку послышался шорох платья. К Марго медленно подходила Мари де Гиз. Она была бледна, под глазами залегли синяки. Тем не менее, сестра Генриха нашла в себе силы улыбнуться. Трудно передать, что она чувствовала по отношению к королеве-матери, злость, ненависть смешанную с непониманием, желание мести – всё это всколыхнулось в юной душе, как только она отошла от потрясения.
Но Маргарита – другое дело. Изначально Мария-Екатерина не очень приветствовала отношения с ней брата, но потом, учитывая, что сама она делала почти то же самое, Мари с этой мыслью смирилась. Наблюдая за принцессой, она видела в ней приятно поразившие её качества. В конце концов, дочь Франсуа де Гиза пришла к выводу, что испытывает к ней симпатию.
Марго сразу заметила её и поздоровались:
– Добрый день, мадемуазель.
– Приветствую вас, Ваше Высочество, – кивнула блондинка. – Вы позволите?
– Да, конечно.
Она пристроилась в нише рядом с Марго.
Некоторое время они стояли, наблюдая за солнечными лучами, которые причудливо двигались сквозь витраж. Обеим хотелось поговорить, но знакомы они были только мельком, поэтому никто не знал, как начать разговор. Нужно было переступить определённую черту.
Первой это решилась сделать Маргарита:
– Как вы? – спросила она, даже не ожидая от самой себя такого прямого вопроса.
Мари бросила на неё благодарный взгляд. Ей было приятно, что хоть кто-то просто поинтересовался происходящему с ней. Её не удивило то, что собеседнице всё известно. Разумеется, Гиз всё ей рассказал.
– Я в порядке. Спасибо.
– Я рада, что всё обошлось, – улыбнулась Маргарита.
– За это мне остаётся лишь благодарить судьбу.
– И вашего брата.
– Да, – тоже улыбнулась Мари, поднимая на неё взгляд. – Знаете, – вдруг, промолвила она, – а я счастлива, что вы с ним. Правда. Вы действительно тот человек, который так ему необходим.
– Вот как? – Марго удивилась тому, что Мария-Екатерина начала говорить на такую пикантную тему, но возражать не стала.
Почему-то она доверяла ей и захотела с ней обсудить это.
– С вами он изменился в лучшую сторону. Я думаю, вы и представить не можете, какую беспутную жизнь он вёл раньше. Не хочу вас пугать. Но, с другой стороны, боюсь, что кто-нибудь сможет всё это рассказать вам, представив в неблагоприятном свете. Поэтому пускай уж лучше это буду я. Поверьте, вам я желаю только добра. Итак, вам ведь наверняка немногое известно о Генрихе? Вам кажется, что вы знаете его хорошо, но, при этом, вы не знаете ничего.
Маргарита ахнула. Каким образом собеседница смогла в точности угадать её мысли? Неужели её послали высшие силы? Ведь именно сейчас сомнения терзали душу девушки и ей необходимо было узнать всю истину.
– Продолжайте, прошу вас! – взволнованно воскликнула она.
– Вы, конечно, слышали о его воинских достижениях, – начала рассказывать Мари, – но я уверена, что о многом неизвестно никому. Обо всех скандальных историях, в которых он был замешан. Я не буду рассказывать обо всех, но просто хочу, чтобы вы знали, что они были. И если что-нибудь дойдёт до вашего слуха, вспомните мои слова о том, что всё это в прошлом. Драки, алкоголь, женщины, мужчины, похищения, убийства – всего этого сейчас больше нет. Вы изменили его. Вам могут рассказывать сотни историй, но знайте, что ради вас Генрих изменил свою жизнь и стоит дать ему шанс. Сейчас вы наверняка боитесь и сомневаетесь. И это ваше личное дело. Но имейте в виду то, что я сказала. Вы нужны ему.
Слушая её, принцесса всё больше воодушевлялась. Один из уголков тёмной завесы приподнялся, давая ей только издали увидеть то, что там скрыто, но теперь она заглядывать дальше не хотела. Есть грязные тайны – так зачем ей их знать, если теперь всё иначе? Марго почувствовала облегчение. Теперь она с чистым сердцем могла принять то решение, к которому она стремилась всей душой. Теперь девушка всё поняла и ни за что не отступится от Генриха.
В порыве благодарности, она схватила руку Мари.
– Спасибо вам! Вы не представляете насколько важны для меня ваши слова! Это меняет всё. Признаюсь вам честно, у меня были сомнения, но, благо, так вовремя появились вы и рассеяли их.
– Мне льстит то, что я смогла быть вам полезной, – пожимая её руку проговорила Мария-Екатерина.
– Вы всегда сможете рассчитывать на мою дружбу.
– Я с радостью приму её и почту за честь. Вместе мы сможем стать поддержкой друг для друга, – задумчиво произнесла она. – Знаете почему я подошла к вам? Ко мне просто пришла мысль о том, что в чём-то мы в вами похожи. И нам следует заручиться поддержкой друг друга. У нас одинаковое несчастье: мы любим тех, кого не должно. Поэтому нам следует держаться вместе, чтобы, если понадобиться, противостоять всем, кто захочет нам помешать.
– Я полностью с вами согласна, – кивнула Маргарита, – обязуюсь помочь вам в любой ситуации, если понадобиться.
– И я сделаю то же самое.
Так две девушки из почти враждующих семейств заключили дружеский союз. А что может быть сильнее двух влюблённых женщин?
После разговора с Мари Марго тотчас бросилась на поиски возлюбленного. Ей очень захотелось его увидеть, она не могла ждать ни минуты. Принцесса привыкла действовать только под влиянием порыва, ничуть не задумываясь о последствиях. Должно быть, причина была в том, что последствий обычно не было, так как ей почти всё всегда разрешалось. Все вокруг в ней души не чаяли. Она росла хоть и доброй, и чуткой, но, в то же время, несколько избалованной. Поэтому, если уж девушка чего-нибудь желала – она это тотчас получала.
Сейчас ей захотелось увидеть Генриха, неважно где и как. Неважно, что в коридорах сейчас много людей и в любом, даже самом укромном месте, кто-нибудь может их увидеть.
Разыскивать одного человека в огромном Лувре – дело достаточно сложное. Однако Маргарита не сдавалась. В итоге, она проходила больше часа, прежде чем нашла Генриха. Увидела она его во внутреннем дворе, он только вернулся откуда-то.
Заметив её стоящей у входа, быстро оглядевшись и убедившись, что вокруг никого нету, он стремительно направился к ней.
Оказавшись рядом, молодой человек остановился и тихо спросил:
– Ты, должно быть, дожидаешься меня? Что-то случилось?
– Нет, я просто хотела...
Договориться она не успела. Откуда-то послышался смех и гомон, шум этот, судя по голосам, издавали миньоны герцога Анжуйского, как гром появившиеся в тихом коридоре. Гиз схватил её за руку и резко дёрнул куда-то в сторону. Они поспешно заскочили за какую-то дверь, плотно закрывая её, надеясь, что никто не успел их заметить.
Как только молодые люди оказались спрятаны от людских глаз, герцог вопросительно посмотрел на Маргариту:
– И к чему так рисковать? Ты с ума сошла! Нам нельзя так просто встречаться в любых местах.
– Я знаю, – кивнула Марго, – но мне очень хотелось встретиться с тобой.
– Мы виделись с утра!
– И что же? Утро было вечность назад.
Генрих вздохнул и прижал её к себе.
– Ведёшь себя, как маленький ребёнок.
Оглядевшись, они поняли, что зашли в кладовую, которая примыкала к кухне. Здесь было прохладно, всё было заставлено шкафами со съестными запасами.
– Никогда здесь не была, призналась Маргарита.
– Куда уж Вашему Высочеству! – усмехнулся Генрих.
Она прошла вперёд, рассматривая то, что лежало на полках. Заметив спелые персики, Марго взяла один. Покрутив его в руках, она откусила кусочек. Генрих смотрел, как её губы прикасаются к сладкому плоду, капелька сока стекает по подбородку. Мысли его в этот момент были не самыми невинными. Маргарита же протянула ему фрукт, который он тоже откусил, касаясь губами её пальцев.
– Мы совершаем кражу, – с улыбкой заметил герцог.
– Ты и так уже украл слишком многое. У семейства Валуа ты похитил принцессу. Полагаю, что по сравнению с этим, персик будет потерей совсем незначительной.
– После твоих слов чувствую себя преступником, – шутливо заметил он.
–Генрих... – неожиданно серьёзно промолвила она.
– Что такое?
– Я была у матери. А ещё говорила с твоей сестрой.
Лотарингец удивлённо посмотрел на неё. Он не ожидал такой резкой перемены темы.
– И что же?
Ему не очень приятно было вспоминать обстоятельства последних дней. Но её следующие слова заставили его забыть обо всём и почувствовать бесконечное счастье.
– Я хотела сказать тебе, что несмотря на то, что всё о тебе говорят, я всегда буду рядом. Мне всё равно, что было в твоём прошлом. Я заведомо прощаю тебе всё то, чего я ещё не знаю и, надеюсь, никогда не узнаю. И ничего теперь не поколеблет моей верности тебе.
Это признание поразило его. Он нередко чувствовал, что тяготится многим, что уже успел сделать в своей жизни. Но после этих слов вдруг осознал, что вот оно – его спасение и прощение. Стоит перед ним, смотря ему в глаза нежным взглядом.
Генрих прижал Маргариту к себе, целуя самозабвенно, будто её губы давали ему очищение. Спиной она почувствовала каменную стену. И что с того, что они в кладовке? Главное, что вместе и что теперь между ними уже не будет той странной недосказанности.
Не размыкая поцелуя, он потянулся к подолу её юбки, комкая его в руках, всё больше прижимая девушку к стене.
Вдруг, раздался скрип двери и луч света прорезал полутьму помещения.
Франсуа замер на пороге, поражённо смотря на страстно целующихся сестру и герцога де Гиза. Несколько секунд он был не в силах что либо вымолвить. Принц во все глаза смотрел на них, а они испуганно – на него. Через какое-то время он всё же оправился от первого потрясения и гневно вскричал:"Что всё это значит?!"
Комментарий к Глава 28. День истины Внимание! Появилось видео к фанфику https://youtu.be/k9FTftIf8FM
========== Глава 29. Чёрная жемчужина ==========
Франсуа сжимал кулаки, пытаясь сдерживать рвущееся наружу бешенство. Он кидал под ноги всё, что попадалось ему на глаза, швырял предметы с остервенением и яростью.
После того, как принц увидел сестру с Гизом, он не мог сдерживать эмоции.
"Прости..." – сказала она.
И он простил. Он ушёл, оставив их и сказав, что не будет им ни в чём препятствовать. Увидев мольбу в любимых васильковых глазах, Алансон просто не нашёл в себе сил возразить сестре. Она сказала, что счастлива, попросила, чтобы он не выдавал их тайны. И Франсуа с болью в груди ушёл, бросив на прощание, что им следует быть осторожнее. Он не станет таким, как большинство, чёрствым и жесткосердным, приносящим на алтарь политики любые жертвы. Нет, он всегда будет для Марго защитой и опорой, самым любимым братом.
Но, придя в свои покои, Франсуа дал волю чувствам. В голове не укладывается, чтобы прекрасная и чистая Марго была с этим...
Фарфоровая ваза разбилась на сотни осколков, которые зазвенели, рассыпаясь по каменному полу.
Его сестра скрыла от него то, что её сердце кому-то отдано, то, что у неё появилось новое солнце, новая сторона жизни...
С треском деревянный стул врезался в стену, но, при этом, не сломался.
Из всех мужчин Франции она выбрала именно того, кто представляет наибольшую для Валуа опасность...
Бархатная портьера упала на пол.
У юноши больше не было сил. Он упал на кровать, комкая покрывало, зарываясь в подушку. Ему бы хотелось отмотать время назад, пребывать в неведении, но, увы, подобного ему было не дано.
До сих пор перед глазами стояло её напуганное лицо, её маленькая ладошка доверчиво сжимающая руку Гиза. Его высокая фигура, стоящая позади неё, одним своим присутствием говорившая о том, что Маргарита теперь принадлежит не только своей семье.
Герцог Алансонский не мог понять чем вызвана его ярость, ревностью или чем-то иным, но определённо точно он мог осознать, что сделать здесь он ничего не может. Главное, чтобы счастлива была Маргарита. Свою боль он как-нибудь переживёт.
Перевернувшись на спину, принц уставился в потолок. Роспись, изображающая античное празднество, будто насмехалась над ним: все там были радостные и пировали, начиная от невесомых богинь, заканчивая пухленькими купидончиками. У Алансона же на душе было мерзко. Бывают моменты, когда понимаешь, что весь прежний мир начинает меняться и всё переворачивается с ног на голову, хочется всё вернуть, но так нельзя. И остаётся лишь в бессилии с остервенением швырять на пол предметы и в неконтролируемых приступах гнева кричать так громко, что стёкла в окнах дворца пошатнулись бы, но ни одна живая душа не услышала бы крика.
Франсуа поднялся в кровати и вновь зашагал по комнате. Дыхание сбивалось, одежда была помята. Он остановился возле шкафа с книгами и, поддавшись неведомому порыву, нажал на рычаг, который открыл внутри потайную полку. Здесь хранились книги, в основном, запрещённые в Париже. Принц сам не мог понять зачем их собирал, просто ему нравилось обладать чем-то таким, что для других было скрыто непросвечивающей завесой.
Откинув со лба волосы цвета тёмной меди, белым пальцем он провёл по корешкам. Его рука чисто интуитивно остановилась на одной книге, и юноша вытащил её, порывисто раскрывая. В первую секунду он даже не прочитал название, но потом всё же понял, что в руках у него "Наставление в христианской вере" Кальвина. Это был тяжёлый переплёт с толстыми страницами и грубой печатью. В отличие от многих книг, эта не была ничем украшена. Абсолютно строгая обложка, как и всё гугенотское.
"Что ж, – хмыкнул он про себя, – маленькая доля ереси сейчас будет очень кстати!"
Он делал это назло семье, которая всегда неволила их и именно она дала им такое высокое, но, в то же время, пагубное положение, атмосфере двора, которая пачкала и отравляла их, истребляла любую чистоту, рьяным католикам, наводнявшим Францию, и одному из них, который забрал его сестру.
Он начал перелистывать страницы, скользить глазами по строчкам протестантского учения. Наконец Алансон остановился на одной странице и опустил взгляд на первое попавшееся предложение. Оно гласило:"У детей Божьих должно быть смирение"*.
Несколько мгновений он взирал на эту фразу, вновь и вновь её перечитывая.
Смирение...
Слово, столько раз слетавшее с губ в молитвах, но никогда не проходящее через сознание.
Сми-ре-ни-е... Четыре слога и какая таинственность!
Смириться с чем? Ответ напрашивался сам с собой. Но как?
Легко. Через смирение можно познать свободу, не зацикливаться на вещах, которые не можешь изменить. Это ли не выход?
Это сказал протестант, но что если допустить возможность того, что он прав? Ересь и истина в одном лице.
Франсуа вдруг нашёл выход из положения. Смириться по-настоящему, во всех смыслах этого многогранного понятия. Найти хорошие стороны в том, что произошло и делать всё, чтобы боль сменилась радостью. Может, так и впрямь будет лучше?
Он захлопнул книгу, создав тем самым облачко взметнувшейся оттуда пыли.
Что ж, теперь он знает, что делать. Вот так просто всё разрешилось, он вдруг прозрел. Удивительно, бывают такие моменты, когда вдруг осознаёшь что-то и всё в твоих глазах меняется.
Совсем скоро, 14 мая 1571 года, Марго отпраздновала своё восемнадцатилетие. Карл по этому случаю устроил пышный бал, созвав туда почти всё французское дворянство. Подготовка началась за две недели и событие обещало быть блестящим и грандиозным.
Принцесса даже с некоторым недоумением взирала на всю эту кутерьму. Круглосуточно по дворцу сновали слуги, пажи, повара, танцовщики. Король даже нашёл где-то глотателя огня, несмотря на сомнения Маргариты в его надобности. Она бы предпочла событие менее пышное, в кругу хотя бы знакомых людей, но об этом и речи не могло идти, ведь восемнадцатилетие принцессы – значительное событие для высшего света. В конце концов, Марго поняла, что, по крайней мере, перед таким количеством людей она сможет блеснуть во всей своей красе, что очень удовлетворяло её тщеславие.
С утра, в этот знаменательный день, Екатерина пошла к Карлу, дабы обсудить последние приготовления. На пороге его аппартаментов ей повстречалась королева Елизавета.
Она была даже бледнее обычного, её болезненный вид производил угнетающее впечатление. Красивое лицо портила маска безразличия и депрессивности до такой степени, что оно казалось бесцветным, безэмоциональным, как и весь её образ восковой куклы, не желающей взять от жизни ничего. Печать безвольности и пустой покорности судьбе лежал на её челе. Молодая женщина устало поприветствовала свекровь и поспешила удалиться. Медичи проводила её достаточно равнодушным взглядом и в который раз подметила, насколько большинство Габсбургов проигрывают по всем позициям Валуа.
Она хмыкнула и вошла в комнату.
Король, в отличие от своей блёклой супруги, в этот день был на удивление свеж и весел. Он радушно поприветствовал мать и пригласил её за небольшой столик для завтрака.
Устроившись, флорентийка промолвила:
– Твоей жене не помешала бы прогулка, она и так уже почти зачахла.
– Моей жене уже не поможет никакой воздух, – пожал плечами Карл. – Я, конечно, её уважаю и ценю, но не могу не признать, что это слабое Габсбургское растение не слишком прижилось на полных богатым урожаем полях Франции.
Она рассмеялась над метафорической остротой сына. Несмотря на мягкость характера, он всё-таки был мужчиной.
Через некоторое время к королеве вернулся серьёзный настрой.
– Вообще, я пришла по делу. Нам нужно кое-что обсудить, – промолвила она.
Карл нахмурился и поджал губы.
– Вот так каждый раз, нам не удаётся спокойно посидеть. А эти дела никак не отложить, матушка?
– Нет, нам нужно поговорить как можно быстрее.
– Но я так не люблю портить себе настроение в праздники! Сегодня ведь день рождения Марго.
– Вот о ней-то и пойдёт речь.
Вопрос, который Екатерина решила вынести на обсуждение с Карлом, она обдумывала уже очень давно, даже успела обсудить с некоторыми людьми. В конце концов, взвесив все "за" и "против" она решила, что её идея вполне достойна, и стоит ей поделиться с сыном.
– Хорошо, – вздохнул Карл, – но, прошу вас, не затягивайте, перейдите сразу к делу, чтобы поскорее закончить обсуждение.
– Именно так я и поступлю, – кивнула королева. – Итак, как видишь, ситуация в стране шаткая. Гугеноты не внушают доверия, причём, не только мне. Неизвестно сколько продлится мир. Они наверняка собирают силы, и никому не понятно, как быстро еретики нанесут удар. А в том, что нанесут – я не сомневаюсь. Однако мы не готовы к новой войне. Наша казна, признаться честно, не в лучшем состоянии. У нас много долгов, в том числе, и Испании, которая всё больше ополчается против нас из-за нашего мира с гугенотами. Таким образом, на такую же, как раньше, поддержку католического мира мы рассчитывать уже не можем. То есть, поддержка эта может оказаться ненадёжной. Именно поэтому нам лучше укреплять мир с протестантами, чтобы в крайнем случае нам помогли они.
– Но, позвольте, разве союз с протестантами будет более надёжным?
– Нет. Но две враждующие стороны, которые обе наши союзники – это лучше, чем ничего.
Король потёр виски.
– Ох... Ладно, предположим, я согласен. Но сейчас это не важно!, При чём тут Марго?
– Вот! – торжествующе сверкнула глазами Екатерина. – Она-то и будет основной частью моей идеи!
Он сглотнул. Иногда ему становилось страшно от того, на что была способна его мать.
– Продолжайте, – тем не менее кивнул Карл.
– Помимо укрепления мира с протестантами нам нужно ещё кое-что. Это защита престола. Кто знает, не осмелится ли кто-нибудь в такое сумбурное время завладеть короной? Узурпация нынче в моде, а Валуа истощили свои силы. Для того, чтобы защититься, требуется призвать ко двору всех потенциальных престолонаследников, чтобы следить за ними.
– Но как вы это сделаете?
– А кто у нас стоит в очереди на трон?
– Ммм... Генрике...
– Он твой брат. Как и Франсуа.
– Гиз?
– Он и так здесь.
– Но ведь остаётся... Генрих Наваррский!
– Да. И вот тут-то нам и нужна Марго. Я хочу предложить наваррцу её руку в обмен на поддержку. Он приедет сюда и полностью будет под нашим надзором.
– Но ведь она ещё ребёнок! – растерянно проговорил Карл.
– Ребёнок?! – вскричала Екатерина. – Опомнись! Ей уже восемнадцать!
– А вдруг она не захочет идти замуж за этого гугенота?
– Она, в первую очередь, принцесса. Её долг – выйти замуж для блага страны.
– Но матушка... – печально протянул король. – Неужели нельзя сделать это позже?
– Мир нужен сейчас, – сказала флорентийка, протягивая руку и гладя сына по голове. – Я понимаю, что ты любишь её, беспокоишься о ней, желаешь счастья. Но твоя сестра не может всю жизнь провести подле нас, не зная ни горести, ни печали. Таков удел венценосных особ: мы не имеем права принебречь долгом. Ошибки королей не прощаются.
Повисло напряжённое молчание.
– Хорошо, – наконец произнёс молодой человек, – я рассмотрю этот проект. Но, в любом случае, Маргарита выйдет замуж за Наваррского, самое скорое – через год. Прямо сейчас я не готов принудить её на этот брак. Да и мало ли что может произойти, мне нужно поразмыслить. Через год, и это моё последнее слово.
Возможно, Карл был не лучшим политиком, но он был добрым человеком и любящим братом. Король знал юную принцессу с самого её рождения. Всю жизнь она провела, окружённая любовью и обожанием. Каждая её прихоть исполнялась, ради одного её взгляда все окружающие готовы были совершить невозможное. Её боготворили и придворные, и народ. Когда Марго проезжала по улицам Парижа, вместе с остальными двором, нередко крики "Слава принцессе Маргарите!" оказывались громче криков "Слава королю!". Девушка всегда делала то, что хотела и никогда то, чего не желала. Эта жизнь была для неё райской, она была рождена для счастья, многие поэты называли её богиней. Непосредственность, беззаботность и утончённость её поражали. И каково же ей будет уехать в немытую глухую Наварру, полную неотёсанных мужланов? Каково ей будет покинуть двор, со всеми его удобствами и роскошью? Карл просто представить не мог свою прекрасную сестру, оказывающуюся в такой ситуации. Сердце кровью обливалось. Да пускай она пока делает, что хочет, пускай любит, кого хочет, пускай наслаждается жизнью. В глубине души король надеялся, что этому браку что-нибудь помешает, хоть для страны это было бы не слишком хорошо. Марго ему была важнее всей Франции.
Празднество было роскошно, мероприятия подобной пышности Лувр видывал не столь часто. Французский двор, конечно, никогда не скупился на развлечения, но подобного размаха торжества не проходило достаточно давно. Бал изобилировал блеском, сиянием, красотой, всё вокруг казалось сказочным, ненастоящим, яркой декорацией, вспыхнувшей среди обычного мира. Театральное представление поражало своим великолепием, вовлекая всё больше людей, среди которых сложно было кого-либо разглядеть, потому что все сливались в общую драгоценную массу.
Но Её он увидел сразу. Среди сверкающих бархатных одежд, расшитых золотом, искренне и живо сверкали её глаза, свет которых был настоящим, а не сиянием огранённых драгоценностей. Как всегда, именно Она притягивала все взгляды и выделялась на общем фоне. И сегодня все преклонялись перед ней.
Сейчас, издалека наблюдая за своей богиней, Генрих всё больше и больше укреплялся в своём решении. Он думал долго и, наконец, пришёл в полную уверенность. Как бы безумна и безрассудна ни была его идея – не совершить этого он не мог. Как жить, не сделав Этого? Гиз планировал именно сегодня то, что должно было полностью поменять его жизнь и, как ни странно, стоя на пороге, он вовсе не боялся.
Перехватив взгляд Марго, молодой человек тотчас двинулся через толпу и пригласил её на танец, открыто улыбаясь, вовсе не пытаясь что-либо скрыть и не беспокоясь из-за того, что на его лице выражено слишком много чувств. Принцесса взглянула на него несколько озадаченно, но, будучи привыкшей абсолютно доверять своему возлюбленному, смело двинулась за ним, не обращая внимания не несколько косых взглядов, которые уже были направлены в их сторону.
Танец начался, как всегда необыкновенный, как и прочие их танцы. Гармония движений и стук сердец создавали волшебство. И недаром, ведь это был особенный момент. Молодые люди молчали, общаясь взглядами. Лишь на последних звуках музыки Генрих, вдруг, подал голос. "У меня есть для тебя небольшой подарок. Просто скажи одно слово", – тихо промолвил он, и в руку Маргариты что-то скользнуло.
Тотчас танец завершился и толпа разделила влюблённых, увлекая их в разные водовороты.
Оказавшись в относительном уединении у колонны, девушка поспешно разжала ладонь. На ней лежало удивительной красоты кольцо из белого золота с прекрасной чёрной жемчужиной по центру, огранённой сверкающими бриллиантами. Подняв глаза, Марго увидела направленный на себя взгляд через весь зал. Она думала недолго, ведь решение было очевидно, иначе и быть не могло. Рассудок не способен был помешать чувству. Жемчужина Валуа посмотрела в далёкие любимые серые глаза и губы её прошептали лишь одно слово:"Да".
*Жан Кальвин, «Наставление в христианской вере. Книга 1». (Глава IX. О безрассудстве некоторых людей, извращающих все начала религии, отбрасывающих писание и устремляющихся вслед за своими фантазиями, которые они выдают за откровения духа).
========== Глава 30. Красный нынче в фаворе ==========
Ведь надо признать, что натура этих очаровательных существ такова, что, чем строже запрет, тем сильнее разгорается пламень, и уследить за всем невозможно.
(Брантом)
На следующий день после бала в честь дня рождения принцессы, который закончился только к утру, была объявлена прогулка. Весь двор отправлялся в пригород Парижа, чтобы насладиться свежим воздухом и природой.
Первой фразой, которую услышал Гиз, выйдя во двор Лувра, где все уже собирались, было восклицание его дяди кардинала Лотарингского:
"Ах, если бы сейчас были ещё времена царствования Его Величества отца нашего короля, царство ему небесное, мы бы сейчас славно повеселились на турнире!"
Генрих усмехнулся. И впрямь, факт запрещения турниров был весьма прискорбен.
А всё из-за несчастного случая, когда Генрих II был смертельно ранен графом де Монтгомери на ристалище. С тех пор во Франции рыцарские турниры не проводились.
– А ведь это была целая эпоха! – продолжал сетовать кардинал.
– Мне лично кажется, что это слишком опасно. Поэтому слава Всевышнему, что больше доблестным дворянам не приходится так рисковать, чтобы показать свою отвагу, – подала голос Марго, появляясь на ступенях дворца.
– Ах, Ваше Высочество! – воскликнул лотарингец, завидев её. – Как вы сегодня прекрасны и необычайно свежи! И всё это после танцев ночь напролёт!
Маргарита рассмеялась.
– Действительно, дочь моя! – воскликнула Екатерина. – Вы вся светитесь!
– Кроме того, красный вам очень к лицу, – дополнил кардинал. – Нынче, как я замечу, этот цвет в фаворе.
С этими словами он оглянулся на племянника, который был в том же цвете. Даже ботфорты его были сделаны из кожи, окрашенной в красный цвет, он чаще всего носил именно такие.
Генрих тотчас отметил, что подобное совпадение заметили уже почти все собравшиеся и бросил взгляд на возлюбленную, которая оставалась удивительно спокойной. Уж чему-чему, а выдержке при французском дворе она научилась. Алое бархатное платье прекрасно на ней сидело, Валуа ослепительно улыбалась, на её чёрных, завитых в кокетливые локоны волосах, сверкала рубинами небольшая чёрная шапочка с пером.
