Текст книги "Стражи границы (СИ)"

Автор книги: Нина Скипа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 40 страниц)

Глава 20 Бхаратские традиции

Мы прибыли в Паталипутру в день, точнее в вечер, летнего солнцестояния, двадцать второго июня. Улицы города были заполнены поющими и танцующими людьми, торговцами, усиленно предлагавшими выпивку и закуску, бродячими жонглерами, подбрасывающими вверх всякую всячину, начиная от тарелок, и кончая фруктами, позаимствованными на ближайшем лотке, музыкантами, играющими на различных музыкальных и немузыкальных инструментах, ни мало не смущающихся тем, что они местами заглушают друг друга, канатоходцами, танцующих на веревках, наскоро протянутых через улицы и площади, поэтами, читающими стихи всем, кто их слушал, и кто не слушал.

– Сегодня праздник, – объяснил Пушьямитра. – В Бхарате празднуют день середины лета, день середины зимы, он же день зимнего солнцестояния, и дни весеннего и осеннего равноденствия.

– А как вы определяете дни равноденствия? – заинтересовался я. В самом деле, на мой непритязательный взгляд, день и ночь в Индии продолжались строго по двенадцать часов.

– По календарю, отец мой, – улыбнулся махараджа. – А вы разве не умеете? Или в Верхней Волыни не принято вести календари?

Я привычно взлохматил шевелюру Пушьямитры, он засмеялся, поцеловал мне руку и подставил для поцелуя свой лоб.

– Пойдемте ко мне домой, отец мой, господа, – проговорил махараджа. – По-хорошему полагалось бы мне сходить подготовить дом к приему дорогих гостей, но я надеюсь на вашу снисходительность. К тому же, вы не сторонники излишних церемоний. Да и дом мой поддерживают в постоянной готовности к моему прибытию.

– У тебя здесь свой дом, сынок?

– Да, отец мой, Это же столица. Здесь все пятьдесят махараджей Бхарата имеют свои представительства. Махараштра – одно из крупнейших и богатейших княжеств, и мой дом соответствует моему рангу.

– Я нисколько не возражаю опустить излишние церемонии, сынок. Идем к тебе.

Всеволод недовольно поморщился, когда увидел присоединившуюся к нам многочисленную охрану Гиты. Пушьямитра заметил его взгляд и проговорил.

– Но есть церемонии, которые нужно соблюдать хотя бы для того, чтобы не утратить уважения к себе. – Махараджа опустился передо мной на колени, коснулся руками моих брюк и попросил, – Отец мой, удостойте мой скромный дом великой чести, позвольте мне предложить вам отдых и приют. И пусть искренность моих намерений послужит извинением вынужденной скромности моего приема.

– Я с удовольствием принимаю твое приглашение, сын мой, – я протянул махарадже руки, чтобы поднять его, тот привычно коснулся их губами и легко поднялся, подставив мне лоб. Я, в свою очередь, коснулся его губами, и тихонько добавил. – И пусть моя западная сдержанность не будет принята за недостаток уважения к вашим восточным традициям.

Пушьямитра улыбнулся и наклонился к моему уху.

– Простите, отец, я знаю, вы не любите такие позы, но я сделал это больше для людей хайдарабадского махараджи. Это показало им ваш ранг, теперь они будут служить вам, как мне. То есть, пока мы с вами лояльны к Гите.

Пушьямитра взял жену за руку, – Следуйте за нами, отец мой, господа, – и повел нас по улицам города. Мы шли мимо веселящихся людей, танцующих кобр, леопардов, выпрашивающих подачки и антилоп, безжалостно объедающих листья с деревьев, жонглеров, канатоходцев и музыкантов. Мимо аккуратных светлых домов горожан и дворцов вельмож, мимо городских парков, где разыгрывались театрализованные представления и частных, в которых веселилась избранная публика.

Наконец, Пушьямитра остановился перед кованными воротами забора, окружавшего целый парк и дернул за колокольчик. Хотя какой там к ракшасу колокольчик? Это же целая рында!

На звук колокола подбежал плотный, невысокий индус в белых одеждах, завидев махараджу, он немедленно открыл дверь, и заговорил, непрестанно низко кланяясь.

– Ох, ваше высочество, радость-то какая! Заходите скорее, а то повара ваши с утра затеяли готовить торжественный ужин. Как бы не перестоял!

Пушьямитра заметил мой недоуменный взгляд и шепнул:

– Я же говорил вам, отец мой, в Бхарате полно телепатов. Меня ждали, – и продолжил уже в полный голос. – Гита, дорогая, это теперь и твой дом. Нам надо приветствовать моего отца в нашем доме так, как подобает. Прошу вас, отец мой, почтите мой дом.

– Ты повторяешься, – пробормотал я.

– Ничего, это я для слуг.

– А когда скажешь что-нибудь для меня?

– Когда мы будем с вами вдвоем. В других случаях, мне приходится не только быть, но и выглядеть.

Я кивнул.

– Знаете, отец мой, вы хорошо решили эту проблему, взяв в путешествие только близких друзей.

– Честно говоря, сынок, и Всеволод и Лучезар стали моими друзьями за время прошлого рейса. До этого Всеволод был просто командиром моей охраны и министром безопасности страны, а Лучезар – капитаном королевской яхты.

– А Янош?

– Янош – мой воспитанник, сынок. Мы познакомились с ним год назад и взяли друг над другом шефство.

– Вы держитесь с ними, как с равными, отец мой, – задумчиво проговорил Пушьямитра.

– В Верхней Волыни нет аристократии, а значит, все равны. Конечно, я – король по праву наследования, но на правление меня утверждал государственный совет. А от рождения короли в Верхней Волыни имеют только право «вето», которое при большом желании можно преодолеть, и цивильный лист.

Пушьямитра кивнул.

– У нас все по-другому, отец мой. И я правлю княжеством независимо от того, достоин я того, или нет.

– Достоинство тут не при чем, сынок. Главное – справишься ли ты. Но я в тебя верю. Я думаю, что тебе только нужно научиться слушать своих советников, тогда ты сможешь быть превосходным князем.

– Слушать советников и делать, как скажут?

– Нет, сынок. Слушать и впитывать в себя информацию. Чем больше ты будешь знать о реальном положении дел, тем более правильные выводы ты сделаешь, и, значит, примешь верные решения. Но здесь тоже нужно вовремя остановиться. А то в избытке информации можно просто потонуть. Да, Митра, твой парк где-нибудь кончается, или тянется до самого Бомбея?

Махараджа, почтительно внимавший моим советам, весело расхохотался.

– К сожалению, нет. Но, отец мой, это территория Махараштры. Так что вы у меня дома, наконец.

– Да я уже бывал у тебя, – усмехнулся я.

– Отец мой, – укоризненно проговорил Пушьямитра. – Вы все еще сердитесь на меня?

– Нет, сынок. Разве отец может долго сердиться на собственного сына?

Махараджа просиял. Интересно, у них, здесь, правда, названные сыновья должны проявлять сыновнюю почтительность, а названные отцы – отцовскую заботу? Если так, то с дорогими вкусами Пушьямитры я вылечу в трубу. Хотя, он сегодня надел на одну цепочку меньше, чем вчера. Все ж таки, в законах против роскоши что-то есть.

Между деревьями показался роскошный дворец. Перед дворцом выстроилась целая армия слуг, чтобы почтительно приветствовать своего господина. Пушьямитра ласково поздоровался со слугами и представил нас:

– Господа, это моя жена, княгиня Махараштры, Гита. Это мой названный отец, король Верхней Волыни, Яромир, это королева Джамиля, это Янош – королевский воспитанник, это господин полковник Всеволод, это – господин капитан Лучезар. Приказы этих господ должны выполняться незамедлительно, равно как и мои.

Слуги, с почтительными поклонами, проводили нас в роскошную приемную.

– Сервируйте обед для всех нас в парадной столовой, – приказал махараджа и повернулся ко мне. – Позвольте проводить вас в ваши покои, отец мой. Гита, дорогая, ты ведь простишь мне мое стремление первым делом поухаживать за моим отцом. Отец не сможет долго гостить у нас, так что мои заботы нельзя отложить даже на миг. А тебе я посвящу всю мою оставшуюся жизнь.

Гита улыбнулась.

– Я только рада твоей заботе об отце, Пушьямитра. Тот, кто не чтит родителей, не станет почитать и жену.

Пушьямитра улыбнулся и повел нас в жилые помещения дворца.

Нам отвели роскошные покои вроде тех, которые мы занимали во дворце ланкийского махараджи. Просторные комнаты, устланные толстыми коврами, бассейны, служанки и все такое прочее. По тому, как покраснел Янош, когда Пушьямитра прошептал что-то ему на ухо, я понял, что холостякам мой названный сын прислал не только служанок. Что ж, в чужое княжество со своей конституцией не ходят, а мужчины не выдерживают долго одинокой жизни, без облагораживающего влияния женщин.

Мы освежились с дороги, и Пушьямитра пришел за нами с Милочкой, чтобы отвести к столу.

Ужин был сервирован в просторной, роскошно убранной столовой. Небольшой, по сравнению с комнатой, стол, ломился от яств. Вокруг стола стояли мягкие кресла. Место махараджи было во главе стола, молодая хозяйка дома села напротив. Меня Пушьямитра усадил рядом с собой и принялся старательно за мной ухаживать. Он подкладывал мне в тарелку кушанья, резал фрукты, подливал вино, и не позволял ухаживать за мной слугам. Гита примерно также ухаживала за Джамилей. Наши спутники, можно сказать, были оставлены без внимания, и поэтому могли спокойно поужинать. Впрочем, к Пушьямитре я уже привык, и его восточную вежливость воспринимал спокойно.

Все эти заморочки с приемом гостей по всем правилам вежливости, не мешали Пушьямитре поддерживать обычный застольный разговор.

– Послушай, сынок, – задумчиво проговорил я, приняв от названного сына ломтик помидора. – Может быть мне не стоит представляться королем? Представь меня просто как верхневолынского купца и своего потенциального торгового партнера. Хотя, чем нам торговать? Нет, что возить из Бхарата я знаю – чай, кофе, пряности, драгоценности, но что можно ввезти в Бхарат ума не приложу. Разве что холодильное оборудование. Я что-то еще ни разу не пил здесь ничего по-настоящему холодного.

– Холодильное оборудование?

– У вас и правда, ничего такого нет?

– Нет, отец мой, да и зачем?

– Как зачем? – удивился я, – Хранить продукты. Молоко, например, за несколько часов скисает.

– Ну, так что? – искренне удивился махараджа. – Будет хорошая простокваша. А молока можно взять свежего.

– А мяса?

– Да вы только посмотрите, сколько его на улицах бродит!

– Но ведь это же каждый раз, прежде чем покушать, надо заводить целую историю! Разве не проще сделать это раз в два-три дня, а остальное время доставать мясо и молоко из холодильника. Хотя, молоко, кажется, все равно придется доить каждый день. Но мясо? Опять-таки, можно охлаждать напитки. В жару – неплохо.

– Ну, разве что напитки, – с сомнением в голосе протянул махараджа. – Знаете, отец мой, пока что не будем ничего решать, я приеду к вам, в Верхнюю Волынь, и мы обо всем поговорим на месте. А что касается того, чтобы вам представиться купцом, то лучше сразу забудьте об этом. Вы не сможете изображать купца хоть сколько-нибудь убедительно.

– Да у меня природные склонности к коммерции! – оскорбился я, принимая из рук махараджи ароматный ломтик дыни.

– Не сомневаюсь в этом, отец мой, но я говорил не о коммерции, а о придворном церемониале, – Махараджа налил мне вина в чистый стакан. – Попробуйте этого вина, отец мой, это вино было заложено в погреба еще при моем прапрадеде. Вы не сможете соблюсти необходимые церемонии, отец, поэтому не стоит и огород городить.

– Постой, сынок, а что за церемонии ты имеешь в виду?

Махараджа поморщился, подумал, положил мне на тарелку засахаренные орехи и все-таки ответил.

– Помните, отец мой, как махараджа Амитрагхата, отец Гиты, хотел рассказать вам, как надо правильно обращаться к махарадже? Я тогда перебил его и представил вас. С моей стороны было бы гораздо вежливее дать махарадже договорить, а уж потом говорить самому. Махараджа Амитрагхата старше меня по возрасту, а положение в обществе у нас равное. Так что я должен проявлять к нему большую вежливость, чем он ко мне. Но я боялся, что вы услышите о принятых у нас формах обращения, и обидитесь. Решите еще, что я хотел, чтобы вы так обращались ко мне. Тогда, у меня во дворце, в Бомбее. А я просто хотел навязаться к вам на ваш корабль.

– Я это уже давно понял, сынок, – Я был уже сыт, но чтоб не обидеть названного сына принял из его рук кусочек персика, который он счел достойным моего внимания. Персик, и правда, оказался дивно хорош.

Пушьямитра помолчал, собираясь с духом, потом улыбнулся.

– Наш церемониал таков, что никто из вас не сможет выполнить все требования, не споткнувшись.

– Рассказывай, Пушья. Ты нас уже достаточно заинтриговал.

Пушьямитра снова помолчал, потом решился.

– Отец мой, у нас считается, что император стоит над простыми смертными. Простые люди все равно, что пыль у него под ногами. Если простой человек идет на аудиенцию к императору, он входит в зал, беспрестанно кланяясь, подходит к трону, опускается на колени и целует сандаль. Все без обид, отец мой, – торопливо продолжил Пушьямитра. – Ничего личного. Всего лишь дань традициям. Простых людей надежно защищают законы. И будь ты сто раз императором, ты не можешь творить самосуд и беспредел.

Пушьямитра был слишком уж явно смущен, чтобы я смог проявить благородство и удержаться.

– Скажи, сынок, а к махараджам надо подходить также? И также целовать обувь?

Молодой человек покраснел и кивнул.

– А потом, когда обувь поцелована?

– Если махараджа даст разрешение встать, то можно разговаривать с ним стоя, если нет – на коленях. Как правило, все дают разрешение встать. Кроме тех случаев, когда очень сердятся на посетителя.

– Так… – Я представил, как я стою на коленях перед махараджей и целую ему туфли. – Но это, в общем, не смертельно, сынок. Ты же сам говоришь – ничего личного.

– Отец мой, вы никогда не сможете сделать это, даже если попытаетесь! Да и кто он такой, этот император Патнешвари, чтобы вы перед ним так унижались?! А что не сможете, так я в этом твердо уверен. Скажите, господин полковник, вы могли бы правильно соблюсти этот церемониал? Пусть даже по отношению к вашему королю?

Всеволод пожал плечами и встал.

– Можно попробовать.

Я тоже встал и остановил его.

– Все понял, господа, не буду.

Всеволод сел на место, а я оглядел туфли Пушьямитры.

– Ты их хотя бы чистишь перед приемами?

Пушьямитра перехватил мой взгляд и с облегчением рассмеялся.

– Их моют и чистят, отец мой.

Пушьямитра принялся осматривать блюдо с манго, а я задумался. Так, про церемонии я понял. А про наказания?

– Пушья, а какое наказание предусмотрено за нарушение церемониала?

Пушьямитра прервал свое занятие и торопливо ответил. Я бы даже сказал, слишком торопливо, чтобы это было правдой.

– О каких наказаниях вы говорите, отец мой? Мишма зашипел бы на виновного, и он тут же научился правильно кланяться. Это же вам все пофигу.

– Ты имел в виду явно не шипение своего Мишмы, – возразил я.

Лучше бы я этого не делал. Махараджа к этому времени нашел таки себе манго по душе и сейчас вырезывал из него ломтик посмачнее. При этих моих словах рука Пушьямитры дрогнула, нож соскользнул в его руке и прорезал ладонь. Сам же Пушьямитра, не обратив на это никакого внимания, сполз со стула на колени и молитвенно сложил руки.

– Отец мой, прошу вас, простите мне мои глупые слова. Я пытался в тот день разозлить вас. Мои слова были пустой угрозой.

С руки Пушьямитры крупными каплями капала кровь. Я взял руку молодого человека, притянул к себе, глотнул крови, потом взял каплю крови в рот, мысленно произнес формулу соединения и дохнул на ладонь махараджи. Рана затянулась. Я взял салфетку и бережно вытер руку. Пушьямитра смотрел на меня широко раскрытыми, обожающими глазами. Когда он увидел, что рука в порядке, он улыбнулся и уткнулся лицом в мои колени. Я пригладил волосы махараджи.

Совершенно случайно я поднял глаза и увидел слуг Пушьямитры, буквально застывших с отвисшими челюстями. Пушьямитра, насколько я успел понять, не славился мягким характером.

Я вдруг вспомнил юмористический рассказ Милана о том, как Вацлав впервые испытал на своем секретаре медицинскую магию. Милан тогда испугался и счел Вацлава вампиром. Пушьямитра не принял меня за вампира. Он принял меня за своего родного отца. К которому можно прибежать, ежели ушиб коленку и найти помощь и сочувствие.

– Я не сержусь, сынок, я же говорил тебе.

– Тогда не вспоминайте больше те слова, отец мой, – Пушьямитра поднял голову и устремил на меня умоляющий взгляд.

– Больше не буду, сынок.

Пушьямитра счастливо улыбнулся и снова уткнулся лицом в мои колени.

– Вставай, сынок. Твое место не у ног моих, а на груди моей, – фразочка получилась как раз в восточном стиле.

Пушьямитра оценил ее в полной мере, встал с колен и впервые обнял меня.

– Я счастлив, отец мой.

На следующее утро мы отправились на аудиенцию к императору всея Бхарата Патнешвари. Пушьямитра оделся в соответствии с Бхаратскими традициями, только драгоценностей на нем было на полкило меньше. Но закон сохранения вещества никто не отменял. То, что убавилось на Пушьямитре, прибавилось на Гите.

Мы, целой ротой, явились в императорский дворец. Шикарно одетые Пушьямитра и Гита, роскошная Милочка, я, Всеволод, Янош, Лучезар – всем же хочется увидеть настоящего императора! И телохранители мои и махараджи. Я хотел поинтересоваться протоколом приема еще вчера за ужином, но Пушьямитра расстроился и я не решился настаивать. И вот, я, король Верхней Волыни, одетый по последней верхневолынской моде, то есть, по здешним меркам, как последний оборванец, явился на прием, как равный к равному (по словам моего названного сына, махараджи Махараштры) к императору всея Бхарата.

Пушьямитра коротко переговорил с императорской охраной и нас провели в обширный зал приемов, устланный коврами, увешанный гобеленами и украшенный всем, что только можно представить в самых изощренных фантазиях. В зале было полно шикарно разодетого народа, императора не было. Пушьямитра вежливо поклонился присутствующим, впрочем, с ощутимым оттенком превосходства, бросил мне ободряющий взгляд и замер в ожидании. Минут через десять мне надоела вся эта история, я оглядел зал в поисках какого-нибудь сидения, не нашел и присел прямо на ковер у стены.

– Милочка, не хочешь присесть ко мне на коленки?

– Если я сяду к тебе на колени, то потом смело могу подавать в суд жалобу на жестокое обращение. Подтвердит любая экспертиза, дорогой, – улыбнулась Джамиля, – Знаешь, я бы с удовольствием присела на ковер, но я в платье.

В самом деле, Милочка была одета в облегающее платье цвета морской волны и убор из розового жемчуга.

Пушьямитра огляделся, поманил к себе пальцем какого-то господина и распорядился.

– Подай стулья.

– Император не велел.

– Подай стулья дамам, ты, олух, и моему названному отцу, королю Верхней Волыни. Он тебе не какой-нибудь князек откуда-нибудь из Бихара, а полновластный король независимого государства!

К слову сказать, Паталипутра располагалась в княжестве Бихар.

Индус пожал плечами и принес четыре кресла. Мы с Милочкой и Гитой сели, Пушьямитра вздохнул и сказал, что в присутствии господина полковника он не сядет, пока тот стоит. Всеволод понял его высказывание верно. Он чуть улыбнулся и оперся рукой о спинку моего кресла.

Примерно через час в зал явился император Бхарата Патнешвари. К тому времени, из моих спутников на ногах осталась только охрана. Пушьямитра все-таки сел на принесенное для него кресло, Янош сел на пол, опершись спиной на боковинку моего, Лучезар устроился на ручке кресла Пушьямитры.

В шикарный зал приемов вошел маленький, худенький человек, недовольный всем на свете, включая сам факт собственного появления на свет. Это если можно судить по внешнему виду. Пушьямитра встал и подал руку Гите, помогая подняться. Я прикрыл глаза и сделал вид, что сплю. О времени аудиенции Пушьямитра осведомился еще накануне и нам было назначено. Милочка бросила на меня неуверенный взгляд и тоже осталась в кресле.

Маленький человечек подошел к украшенному золотом, драгоценными камнями и слоновой костью троном, сел и осведомился визгливым голосом.

– А эти что здесь делают?

Пушьямитра прекрасно знал, что я не сплю. Я только что разговаривал с ним. Тем не менее, он страшным шепотом произнес:

– Тише, ваше величество. Мой названный отец, видимо, плохо спал прошлой ночью. Да и королеве своей выспаться не дал.

Император устремил на меня пронзительный взгляд – я наблюдал за ним сквозь полуопущенные веки, и сказал тоном ниже.

– Кто это, сын мой?

– Это король Верхней Волыни, его величество Яромир с супругой и королевой. Он пришел к вам, ваше величество, как равный к равному, и встретил такой нелюбезный прием. Ему даже не сразу подали кресло. Мне пришлось просить сидение для короля Верхней Волыни! А Верхняя Волынь – страна фантастических возможностей в плане торговли. Она даже может поставлять нам холодильное оборудование.

– Кто велел?! – император завизжал так, что я поневоле открыл глаза. – Кто посмел не доложить мне вовремя о таком редком и дорогом госте?!

Я потянулся в кресле и встал.

– Добрый день, ваше величество, – очень вежливым тоном проговорил я. – Надеюсь, вы простите меня за то, что я позволил себе вздремнуть в ожидании? Время мое весьма дорого, так же как и ваше, я полагаю, и, так как я не нашел себе другого занятия, то решил поспать. Разве бедному королю дают возможность выспаться на просторе?

Конечно, император – большой чин, но я все ж таки был королем независимого государства, и я был в гостях у императора по его приглашению. Строгий церемониал Бхарата не допускал подобного обращения с гостем. Тем более, равным по званию и почти что равным по возрасту. Если Патнешвари и был старше меня, то не на много. В отцы-то мне он уж точно не годился!

– Прошу прощения, ваше величество, что заставил вас ждать, – еще одним тоном ниже проговорил император. – Вы сами знаете, дела! Садитесь же, прошу вас.

Я снова опустился в кресло. Кресло было довольно жесткое и не слишком удобное, но приходилось довольствоваться тем, что есть. Милочка поерзала на своем, устраиваясь поудобнее. За время своего пребывания в Медвежке, Джамиля успела усвоить верхневолынский этикет, посему преспокойно оставалась в кресле и даже и не подумала встать. Пушьямитра стал сбоку от меня, Гита – сбоку от Милочки. Янош, Всеволод и Лучезар прикрывали тылы.

– Останетесь пообедать со мной, ваше величество? – продолжил император.

– Слишком много чести, да и просит не так, – шепнул мне Пушьямитра.

– Кому много-то? Уж не мне ли? – прошептал я в ответ и вслух добавил. – Благодарю вас, ваше величество, но я обедаю в доме у моего названного сына.

– Может быть, хотите освежиться прохладительным напитком, ваше величество? – продолжил Патнешвари.

– Соглашайтесь, – подсказал махараджа.

– Смотря каким, ваше величество, – вежливо отозвался я. Махараджа бросил на меня кинжальный взгляд.

– Могу я предложить вам стакан лимонада, ваше величество? – император решил уточнить свое предложение.

– Да, пожалуй, – задумчиво проговорил я.

Пушьямитра бросил на меня еще более красноречивый взгляд, но я уже разошелся. Правильно в свое время писал Филипп де Коммин, что коронованным особам всех мастей личные встречи просто противопоказаны. Потому как они привыкли хамить подданным, которым деться некуда, приходится терпеть, и, по инерции, хамят даже равным, хотя делать этого совершенно не надо.

Слуга поднес мне напиток в золотом кубке на серебряном подносе, богато украшенном драгоценными камнями. Я хотел было его взять, как вдруг вспомнил, что служанка в доме махараджи Шри-Ланки Ракета Кумара отпила из моего стакана, прежде чем подать его мне. Императорский же слуга воротил от напитка нос. И для какой-то надобности нацепил перчатки. Это при такой-то жаре!

– Испей, – приказал я, вспомнив прочитанный в детстве исторический роман.

Слуга побледнел, неловко повернулся и уронил стакан на пол. Всеволод невольно охнул, Пушьямитра встрепенулся и угрожающе взялся за кинжал длиной, этак, с руку. Его охрана, в свою очередь, взялась за ножи, подобных же размеров, и приготовилась к бою. Не знаю, как я выгляжу со стороны, но, вообще-то, особой храбростью я не отличаюсь. Зря меня ругает Всеволод, я очень осторожный человек. Вот и сейчас я решил притушить пожар, пока он не успел возгореться.

– И какого ракшаса все это значит? – негромко, но вежливо поинтересовался я.

Пушьямитра бросил на меня тревожный взгляд, а Патнешвари визгливо рассмеялся и извинился.

– Простите, ваше величество, ничего личного. Я просто хотел понять, король вы, или ловкий самозванец. Должен заметить, вы ведете себя как настоящий король.

– А если бы я не был королем?

Император равнодушно пожал плечами.

– Все равно, за самозванство полагается казнь.

Мой названный сын обеспокоился всерьез, хотя и оставил кинжал. Он прекрасно понимал, что бхаратских обычаев я не знаю, а мои хамские манеры могут, как выручить меня, так и наоборот, подвести под монастырь.

– Я думал, что моего ручательства достаточно, ваше величество, – высокомерно заявил он.

– Ты здесь по другому делу, как я понял, сын мой, – голос Патнешвари звучал все неприятнее и неприятнее с каждой произнесенной фразой. Высокое искусство, надо признать!

– Я тоже, – вмешался я, вставая и подавая руку жене, помогая ей встать. – А так как мы и так потеряли достаточно времени, то давайте завершим дела, и не будем тратить наше драгоценное время, и не будем отнимать у вас ваше. Хотя, может быть вы и не испытываете уважения и к этим вещам тоже. Итак, ваше величество, мой названный сын прибыл сообщить вам о своей женитьбе на хайдарабадской княжне Гите. Ты, кажется, говорил, что император должен подписать брачное свидетельство, сынок? Будьте столь любезны, ваше величество. Где твои бумаги, Митра?

Пушьямитра вложил брачные свидетельства в мою протянутую руку, я вытащил из кармана автоматическую ручку и подошел к императору. Не знаю, как принято решать подобные вопросы в Бхарате, а в Верхней Волыни они, и правда, решаются приблизительно таким образом. Я, конечно, не имею в виду моего бестактного замечания о бездарно потраченном времени. Но меня можно простить – все ж таки не каждый день меня пытаются отравить лимонадом в золотом кубке, да еще и на серебряном подносе.

Судя по реакции присутствующих, я нарушил все правила этикета, какие только существовали. Я даже поежился от нарастающей волны гнева. Сам я магию применять не решался. Берег силы на тот случай, если мне придется воздействовать на волю Патнешвари.

Император неожиданно легко согласился.

– Вы правы, ваше величество. И время у нас, в Бхарате, ценят не меньше чем у вас… Как махараджа Махараштры назвал ваше княжество?

– Королевство Верхняя Волынь, – я подал бумаги и показал. – Подпишите, пожалуйста, вот здесь, ваше величество.

Патнешвари взял мою ручку и принялся подписывать бумаги. Подписав все три экземпляра, он в притворном отчаянье приложил руку ко лбу.

– Я опять не помню, куда я положил свою печать!

– Ничего страшного, ваше величество, воспользуйтесь той, что носите на цепочке, на груди.

Император невинно улыбнулся.

– О, и правда, это она!

– Где здесь старший писец? – деловито поинтересовался я. – Или кто ведет журнал регистрации исходящей корреспонденции?

Пушьямитра поманил к себе одного из присутствующих, тот послушно подошел, что-то пометил на бумагах, сделал запись в журнале, который он держал подмышкой и вернул их мне. Я автоматически сжал их.

– Благодарю вас, ваше величество, господа, – я поклонился, правда, скорее, в стиле Верхней Волыни, – Не смею дальше отвлекать вас от ваших заговоров. Желаю всем приятно провести вечер!

Император, было, встал, потом встретился взглядом с Пушьямитрой, махнул рукой и сел.

– Прощайте, ваше величество, до свидания, дети мои. Надеюсь еще увидеться с вами до вашего отъезда из Паталипутры.

– Боюсь, что на этот раз не получится, – возразил махараджа, – Я должен проводить своего названного отца в Калькутту, а он уезжает уже через три месяца.

– Вечно все делаете в спешке! Ну что за молодежь пошла! – воскликнул император, быстро встал и вышел из зала.

Я, грешным делом, думал, что вот теперь нас точно растерзают. Но нет, императорские придворные кинулись поздравлять Пушьямитру и Гиту с заключенным браком, и с тем, что они так быстро закончили дела у императора. Несколько человек даже извинились передо мной, сообщив, что император уже два дня, как не в духе, а до этого просто свирепствовал.

Я переглянулся со Всеволодом и мы с ним дружно пожали плечами.

– Что ж, в чужую империю со своей конституцией не ходят, – философически заметил я, – Можно уже идти, Пушьямитра?

– Идемте, отец мой. Нет, господа, мы, и правда, не можем остаться на обед. Вряд ли отец получит от этого удовольствие, после этого инцидента, с лимонадом. А я бы хотел порадовать его перед отъездом в Калькутту.