Текст книги "Стражи границы (СИ)"

Автор книги: Нина Скипа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 40 страниц)

– Вот это, господа, и есть самое необычное зрелище на Красном море, – торжественно провозгласил Амир. – К туманам, кораллам и рыбкам быстро привыкаешь. Да вы и сами погуляете еще по одной-двум полянкам, а на третью и спускаться не захотите. А вот в том, как с лучами солнца поднимается после дождя море, есть что-то волшебное. Какое-то таинство жизни. Если мы попадем под дождь днем, вы увидите, как с первыми каплями дождя словно опускаются декорации, и вы из сказки попадаете в скучный, реальный мир. Это тоже интересно, господа, но грустно. А сейчас мы отвернем вон на ту тропку, и я покажу вам заросли лимонных и пурпурных кораллов после дождя. Только учтите, в такое время пурпурные кораллы особенно активны. Так что вам лучше не спускаться вниз.

Мы свернули на довольно узкую дорогу.

– Вообще-то, господа, это объездная просека. Одно время прямо по курсу, я имею в виду тот курс, который мы только что оставили, наблюдался активный рост кораллов. Вы не поверите, господа, фарватер менялся прямо на глазах! Можно было идти до Джибути по совершенно гладкому морю, а на обратном пути, на том же самом месте наткнуться на коралловые заросли. И ладно бы надводные, которые издалека видать, а на подводные, которые опытный лоцман, разумеется, тоже различит, но на гораздо более близком расстоянии. А маневрировать тяжело груженному кораблю, да на хорошей скорости ой как тяжеленько. Так что приходилось снижать скорость и буквально тащиться. Тогда-то и была прорублена обходная просека. Начало ей положил естественный разлом в кораллах, да и не только начало. Собственно, прорубать-то пришлось два-три куста. Но попробуйте выкорчевать коралл! Да еще здесь, на Красном море.

– Выкорчевать? – удивился я.

– Так говорят по аналогии с полевыми сорняками. На самом деле никто ничего не корчевал. Просто в период активного роста, то есть сразу после первого весеннего дождя, эти кусты слегка подрубили и направили в стороны.

– Понятно, – протянул я, подразумевая, что мне ничего не понятно. Впрочем, Амир от меня другого и не ожидал.

– Не огорчайтесь, господин Яромир. Я плаваю на Красном море уже пятнадцать лет, и тоже не понимаю, как можно было исхитриться прорубить эту дорогу. Это было сделано лет сто назад. Причем, знаете, что самое смешное, господа? С тех пор на прямой дороге каждый раз после весеннего дождя в этом месте происходят какие-нибудь катаклизмы. То коралл вырастет, то наоборот, рухнет прямо перед носом переднего крокодила. В общем, обычный груз я бы провез и прямой дорогой, но партнеров дома Мустафы предпочту везти по более безопасным и более живописным путям.

Дорога и правда была живописной. Коралловые заросли, яркие и свежие после недавнего дождя, переливались всеми оттенками белого, желтого, красного и черного цветов. Актинии на них, уж не знаю, что делали на самом деле, но выглядели они как кошки, которые тщательно умываются передними лапками. Маленькие рыбки бодро сновали между ветвей. Некоторые становились обедом актиний, некоторые – кораллов, к которым они прилипали, с тем, чтобы усвоиться прямо на корню. А некоторые сами находили здесь обед. Красное море кишмя кишело парящим планктоном. Собственно говоря, это была одна из основных причин, по которым нельзя было ни на миг расставаться с масками. Нет, дышать водой тоже невозможно, но минута-другая возможно и не повредила бы организму. В конце концов, воздуха здесь все же было больше. А вот планктон в легких совсем уж неуместен.

Просека привела нас в небольшую заводь. Лоцман остановил корабль строго по центру и предложил нам осмотреться. В одной стороне заводи росли пурпурные кораллы, в другой – лимонные, между ними проходила причудливая полоса коричневых кораллов совершенно непонятного цвета. Местами в них были желтые вкрапления, местами – пурпурные, кое-где попадались даже ветки нежно-зеленого цвета.

– Насколько мне известно, господа, это единственное такое место на всем Красном море, – проговорил Амир. – Видите коричневые кораллы между лимонными и пурпурными? Это гибрид. Обычно кораллы не смешиваются. Да вы и сами видели – каждый куст имеет свой цвет. А здесь лимонные и пурпурные кораллы смешались и сроднились друг с другом. Может быть просто нигде больше пурпурные кораллы не растут бок о бок с лимонными? Знаете, это самые близкие сорта. Правда, лимонные обладают целебными свойствами, а пурпурные – только редкой красотой. Но и те, и другие имеют усики.

– Вы же говорили, что хищные только пурпурные кораллы? – переспросил я.

– Желтые не охотятся. Они питаются отходами от стола актиний. А их на этих кораллах великое множество. Усиками же они ловят актиний и помогают им обжиться на новом месте. Иногда даже подгоняют к актиниям рыбок.

– С ума сойти! – вежливо поддакнул я.

Наш лоцман удовлетворенно вздохнул. Ему польстил мой незамысловатый комплимент и всеобщее внимание слушателей.

Мы вгляделись в коралловые заросли. Пурпурные кораллы сегодня совершенно не манили к себе праздных туристов. Их усы быстро и хлестко шарили во всех направлениях. Учуяв корабль, несколько усов щелкнуло по правому борту корабля. Мы попятились.

– Они сегодня особенно активны, – гордо сообщил Амир, словно эта активность пурпурных кораллов была исключительно его заслугой.

Желтые же кораллы увлеченно занимались садоводством. Они бережно пересаживали пышные цветы актиний с места на место, несколько желтых усов преодолели разделительную полоску воды и стащили актиний у своих менее шустрых оранжевых соседей. Коричневые, к моему ужасу, прекрасно сочетали оба интересных занятия. Они культивировали актиний, и, попутно, не брезговали и свежей рыбкой. Я вспомнил, что только вчера Амир говорил, что если мы попадем сюда, то нам вряд ли захочется спуститься на полянки.

– Вы были правы, Амир, – вслух сообщил я. – Прогулка здесь не доставит особого удовольствия.

– Ночевка тоже, – хмыкнул лоцман. – Говорят, уж не знаю, насколько это правда, один корабль остался здесь на ночь. Так утром капитан не досчитался половины команды. Если вы насмотрелись, господа, то мы можем плыть дальше.

– Да, пожалуйста.

Амир погнал крокодилов вперед, а Милорад погнал меня в очередной раз драить палубу. Мне стало скучно. Когда я попросился в корабельную команду, я представлял себе не мытье палубы дважды в день, а работу с парусами, беготню, общение с матросами. Но вот мы уже два дня плывем в Красном море, и из всего веселья осталось только мытье палубы и работа на камбузе. На камбуз меня не допускали, чтобы не опрокинул чего на себя, или там палец не порезал, а мытье палубы… Право же, это не та карьера, к которой стремится честолюбивый человек. Я понимаю еще – пойти в подметальщики. На свежем воздухе орудовать метлой и ловко сгребать в кучку опавшие листья очень поэтично. Собственно, многие поэты начинали таким образом. Работенка хоть и пыльная, зато не умственная. Маши себе метлой, а причудливые узоры листьев только помогут полету поэтической мысли. Недаром же Янош так туда стремится. Но мыть дважды в день корабельную палубу…

Ко мне подошел боцман и бережно отобрал швабру.

– Господин Яромир, может быть, пока мы в Красном море, вы вольетесь в команду господина Всеволода? Он занимается с Яношем, позанимается и с вами. Двигаться вам обязательно нужно, но от этой работенки вы же просто звереете. Честное слово, от вашего взгляда палуба дымится!

Я вздохнул.

– Куда уж мне браться равняться с Яношем. Ему – двадцать два, а мне – тридцать восемь. И последние двадцать лет я вел далеко не самую подвижную жизнь.

Милорад покачал головой.

– Думается, Всеволод прекрасно осведомлен об этих прискорбных обстоятельствах и учтет это при подборе для вас комплекса упражнений. В общем, на время нашего плавания по Красному морю, господин Яромир, я отправляю вас в распоряжении господина Всеволода. И лично прослежу за исполнением, так и знайте!

– А лично-то зачем? Думаешь, Всеволод со мной не справится?

– Скажите лучше, кто с вами справится! Если бы вы не записались в мою команду, с вами бы вообще никакого сладу не было! Только не гневайтесь, господин Яромир. Вы ведь и сами это знаете.

– Ох, Радушка, и договоришься ты у меня!

Боцман усмехнулся.

– Отставить разговорчики, господин Яромир, рыбку вам в карман! Ох, она и правда…

Комбинезоны, купленные по указанию Амира, были снабжены чем-то средним между стандартными карманами, сумками для инструментов и сетью для ловли головастиков. Амир использовал эти карманы для хранения различных навигационных инструментов, Милочка – для карманного зеркальца, Всеволод для хранения личного оружия, мои же пока пустовали. И проплывающая мимо рыбка сочла мой карман подходящим местом, чтобы спрятаться от другой, которая за ней охотилась.

Мы с Милорадом оторопело смотрели то на рыбку в моем кармане, то друг на друга. Боцман приобретал все более и более смущенный вид. Наконец, я не выдержал и расхохотался. Милорад с облегчением присоединился ко мне.

– Господин Яромир, клянусь, впредь я буду осторожнее в своих пожеланиях. Рыбка в кармане – это еще туда-сюда. Но вот ежели вам, и правда, когда-нибудь попадется медуза в постель…

Глава 8 А у вас нет рыбки в кармане?

Как и обещал Амир, через четыре недели наш «Переплут» подошел к Баб-эль-Мандебскому проливу. Весь месяц, что мы провели в сказке, мы не уставали любоваться бесчисленными чудесами Красного моря. Разноцветные кораллы самых причудливых форм, тихие заводи, плещущиеся впереди крокодилы. Однажды мы попали под дождь днем. Амир был прав – зрелище было немного печальное, но в то же время настолько впечатляющее, что печалью ситуации мы прониклись, только когда обнаружили рыбку, бессильно бьющуюся в моем кармане. Чтобы слегка подсластить пилюлю, мы бросили рыбку в море.

А само зрелище… Представьте – туманное море, в котором кипит обычная, будничная жизнь, пересекает первая капля дождя, за ней – вторая, третья. И вот море тумана начинает напоминать полосатый матрас. Рыбки, попадая под капли, падали вместе с ними в море. Большая рыба, та, что похожа на дирижабль, как мне показалось, попыталась стряхнуть с себя первые пресные капли, когда же этих капель стало много, состроила недовольную мину и важно нырнула в море.

И вот, туман впереди начал редеть, справа и слева, впереди нас, выросли горы. Амир подвел корабль к очередной лужайке и попросил спустить баркас.

– Хотите попрощаться с крокодилами, господин Яромир?

Я встрепенулся.

– Уже? Скажите, Амир, а нельзя на крокодилах идти дальше?

Амир улыбнулся и покачал головой.

– К сожалению, нет, господин Яромир. Крокодилы хорошо себя чувствуют только в крепком рассоле Красного моря. Слабосоленая вода Индийского океана не может обеспечить им нормальную жизнь. И это создает дополнительные трудности. Сейчас я отвезу крокодилов в загон, и дальше нам придется идти на веслах вашего баркаса.

Я с опаской покосился на Милорада. Весь последний месяц он ревниво следил, чтобы я дважды в день не пропускал занятия под началом у моего шефа службы безопасности. Теперь же ему сам бог велел посадить меня на весла и проследить, чтобы я не сачковал. Боцман заметил мой взгляд и проворчал:

– Даже не надейтесь, господин Яромир. Я не собираюсь допускать, чтобы вы пропустили занятия в группе господина полковника и сели развлекаться на весла!

– А я-то думал, что ты ждешь, не дождешься снова взяться за меня самолично, Радушка.

– Идите, идите, господин Яромир, рыбку вам в карман! Кстати, ее пока еще там нет? А то они вас что-то нежно полюбили.

Что верно, то верно. С того первого раза, когда мы с Милорадом обнаружили у меня в кармане рыбку, мне пришлось извлекать оттуда же рыбку во время дождя, о чем я уже упоминал, потом еще раз и еще. Впрочем, я не думаю, чтобы я был популярен у местной фауны. Просто на мне очень свободно сидел непромокаемый костюм, и рыбки попадали ко мне в карманы с большой легкостью. Понятно, что в карманы одежды, которая более плотно прилегает к телу и обрисовывает его формы, в данном случае, я, разумеется, имею в виду мою жену, рыбке не попасть. И, слава богу! Хватит нам одного задохлика на одну семью!

Лучезар распорядился, матросы спустили баркас, и мы двинулись к Баб-эль-Мандебскому проливу. Наш лоцман перешел на баркас, так что мне не у кого было спросить, почему мы так решительно забираем к берегу. Я увидел по правому борту довольно большую площадь, свободную от кораллов. Туда-то мы и направлялись. Видимости сквозь вечный местный туман почитай что никакой, так что я не сразу заметил порт, расположившейся на другом конце этой свободной воды. В порту стояло несколько баркасов побольше нашего, и возвышался маяк. Типа Александрийского. Мы уверенно вошли в порт и с баркаса нам подали знак, призывающий спуститься на берег.

Что ж, в море хорошо, а на берегу лучше. По крайней мере, ежели не стоял на нормальной суше месяц. Капитан распорядился спустить шлюпку, и мы по очереди переправились на берег.

– Добро пожаловать в Асэб, господа, – приветствовал нас Амир. – Единственный порт на Красном море. Исмаилия, как вы знаете, стоит на Ниле, Суэц и то всего лишь у впадения канала в море, а Асэб – морской порт.

– Я вижу порт, вижу маяк, но не вижу домов, – возразил я. – Они что же, скрываются в тумане?

– Нет. Они вон за теми горами. Горы не пускают морской туман в город, на берегу только пристань и маяк. Как только корабль входит в порт, с маяка подают сигнал, чтобы сюда спешили моряки. В основном, здесь промышляют буксировкой судов. Так что если хотите, через несколько минут можем ехать дальше. А можно осмотреть Асэб.

– С удовольствием, – откликнулся я.

– Я так и полагал, – улыбнулся Амир. – Поэтому и предложил вам спуститься. Пойдемте, господа.

Амир пошел со мной, показывая дорогу, Джамиля опиралась на мою руку, Янош шел позади нас рядом с Лучезаром, далее следовали Всеволод и пара телохранителей. Помощники капитана остались в порту, чтобы позаботиться об отправлении.

Мы прошли по дороге к горам. Дорога была не слишком широкая. Пожалуй, на ней могли бы разъехаться две встречные повозки, если возницы будут аккуратно ехать и все. Мы шли и шли, горы приближались и приближались, туман редел, но никаких признаков жилья я не видел.

– Где же все-таки город, Амир?

– Уже рядом, – улыбнулся наш лоцман.

Что ж, может быть. Навстречу нам попалась группа людей, одетых в обычную для Красного моря одежду. Амир остановился и обменялся парой слов с их начальником. Как и следовало ожидать, это была команда баркаса, который должен был провести «Переплут» через пролив.

Мы прошли еще метров пятьсот и уперлись в стену. Амир предложил подойти поближе и нажал на какой-то выступ в скале. Дверь, похожая на скалу, открылась, и мы оказались во дворе. Впереди была еще одна дверь. Амир подождал, пока мы все войдем во внутренний дворик, тщательно закрыл дверь, потом открыл дверь и пропустил нас вперед. И снова мы попали во внутренний дворик. Только на этот раз этот дворик продувался всеми сквозняками, которые только можно выдумать. Поэтому в нем не было тумана. Зато впереди была еще одна дверь. Амир подошел к ней и снова на что-то нажал. На этот раз ничего не случилось. Амир обернулся к нам и объяснил:

– Эта дверь не откроется, пока из проходника не выдует весь туман. Нельзя впускать туман в город, а то и в городе придется носить очки и защитные маски.

Мы приготовились ждать. Впрочем, ждать нам пришлось недолго. Через пару минут дверь гостеприимно распахнулась, и мы шагнули на улицы Асэба.

Я ожидал увидеть обычный африканский город небоскребов и ошибся. Под палящими лучами солнца городок просматривался как на ладони. Он был весьма невелик, и я заметил всего несколько многоэтажных домов. Остальные дома были довольно скромных размеров, одноэтажные, окруженные цветущими садами. Хорошо, все-таки, когда круглый год лето! Вот на соседнем дереве апельсиновые цветы и плоды разных степеней зрелости. А вон то, если я не ошибаюсь, финиковая пальма.

Я повернулся к Амиру.

– Здесь так много одноэтажных домов.

– Все жилые дома, – Амир пожал плечами и вдруг спохватился. – Да, господин Яромир, чуть не забыл. Если вас спросят кто вы, не говорите, что вы – владелец корабля. Скажите, что вы купец на государственной службе и ищите новые торговые связи.

– Хорошо, – согласился я. – А в чем дело?

– Здесь, в Эритрее, действуют жесткие законы против роскоши. Кем бы ты ни был, ты не можешь иметь больше стандартного одноэтажного домика, окруженного садом, где ты должен работать сам, ежели желаешь, чтобы там выросло что-нибудь интереснее верблюжьей колючки.

– Интересно, – удивился я.

– Вообще-то это связано с одной историей, которая утратила актуальность лет семьсот назад.

Я хмыкнул. Наш лоцман иногда выражался весьма и весьма заумно.

– Собственно, большая часть истории утратила актуальность около девятисот лет назад, – продолжал Амир, – И к Эритрее имеет довольно косвенное отношение, особенно вторая ее половина.

Я не выдержал и оглянулся на Яноша.

– Вот видишь, мой мальчик, каково воспринимать подобные замысловатые фразочки на слух.

Впрочем, Янош не проникся. Скорее, наоборот. Он выглядел очень заинтересованным.

– Когда-то давно, около полутора тысяч лет назад и даже еще раньше, здесь, в Африке, было множество независимых государств. Собственно, большинство из них есть и по сей день. Но в те времена страны промышляли торговлей и грабежами. И помимо прочих ценностей, было модно красть людей и использовать их в качестве дешевой рабочей силы. То есть рабов. Ну и нашлись люди, которые наживались на этом. Они стали продавать рабов даже за пределы континента. В результате люди страдали, а страны затормозились в своем развитии на века. К двадцатому веку рабство вроде как упразднили, и европейцы принялись использовать африканцев как дешевую рабочую силу прямо тут, на месте. Люди перестали называться рабами, они стали вольнонаемными рабочими. Но скажите, какая разница между рабом и вольнонаемным, если и тот и другой зарабатывали только на харчи и дешевые тряпки наготу прикрыть? А прибыль, как и раньше, текла в карман белых дядей и их черных прихвостней, которые, ради личной наживы, продавали свой народ оптом и в розницу. Потом случилась Третья Мировая война, и Африка была отделена от остального мира. В самой Африке же есть лишь одна Граница – с Южно-Африканской Республикой. И вот в этой-то республике, не успели отгреметь последние залпы мировой войны, разразилась гражданская. Белые воевали с черными, которые, на взгляд белых, стали слишком много о себе понимать… Кстати, господа, надеюсь у вас нет расовых предрассудков? Ну и отлично… Так вот, белых в ЮАР тогда было гораздо меньше, чем черных.

– А сейчас? – встрял Янош.

– Сейчас вообще нет. Сразу после войны власти запретили внутрирасовые браки для белых. Черным можно было, потому как на всех черных, белых просто бы не хватило… Так о чем это я? Ах, да. Значит, в стране началась гражданская война и белые купили у правительства одной из соседних стран наемников, что, по сути дела, является все той же работорговлей, только по-другому названной. В самом деле, как еще можно назвать использование чужого труда, доход с которого идет нанимателю и посреднику? А самому трудяге – одни харчи. Так вот, господа, в те годы еще никто не имел понятия, что же именно представляет из себя Граница. И вот, армия из темнокожих людей пошла через границу убивать своих единоплеменников в пользу белых дядей. Пошла, но не дошла. Граница поглотила всех. В результате случились революции как в Южно-Африканской Республике, так и во многих других африканских странах, в частности в Эритрее. И были приняты жесткие законы против роскоши. Раз в двадцать лет съезд правителей африканских стран определяет необходимый минимум и предельно допустимый максимум. Если кто пытается поиметь что-нибудь свыше этого, у него отбирают имущество в десятикратном размере против суммы превышения. В пользу неимущих.

– Это должно было породить массу злоупотреблений, – проговорил я.

– И породило, – сообщил Амир. – Но с этим легче бороться, чем с работорговлей, которая в том или другом виде процветала в Африке две тысячи лет подряд.

– Вы увлекаетесь историей Африки? – спросил Всеволод.

Так, подумал я, Севушка при исполнении. И в самом деле, зачем морскому волку знать такие подробности? Непорядок!

– Нет, господин полковник, – с легкой руки Яноша, Севушку называли господином полковником все, кроме меня. Примерно так через раз. – Просто, этому учат в школе морских лоцманов и других морских офицеров. Это должны знать все, кто ходит по Красному морю. В противном случае можно налететь на крупные неприятности, возможно даже на дипломатические осложнения.

Всеволод согласно кивнул. Эта причина была вполне по нему.

Мы прошли по улице, и зашли в один из двухэтажных домов. Это оказался продовольственный магазин. На первом этаже продавали мясо, овощи и фрукты, на втором – различные напитки. Я с удовольствием отметил, что законы против роскоши не распространяются на ассортимент магазина и, по рекомендации Амира, подкупил чая, кофе, вина и пальмовой водки. На пробу. Грешным делом, я уже лет пять, как не разделяю предубеждения Вацлава по поводу потребления спиртных напитков в компании. Может быть это связано с тем, что мне всегда приходилось или пить, или делать вид, что пью, на представительских обедах. А в последние пять лет до путешествия Вацлава в Трехречье я к каждому дню относился как к последнему. И никогда не откладывал на завтра ни работу, ни удовольствия. Второй пункт этой программы особых хлопот мне не доставил, а вот первый едва, и правда, не свел меня в могилу.

Мы еще прогулялись по городу и собрались возвращаться на корабль. К счастью, опасения Амира не оправдались, и к нам никто не пристал с вопросами. Амир воспринял это с облегчением – вдруг, де, я забуду соврать и скажу, что корабль мой. А ведь надо говорить, что он казенный. Но я никогда не говорил Амиру, что корабль то не мой, а и в самом деле казенный, точнее, собственность верхневолынской короны. Умри я завтра, корабль как был, так и останется в королевской собственности, только пользоваться им будет мой брат. Впервые, при этой мысли, я почувствовал неприятный холодок на душе. То есть мне всегда хотелось быть с братом и делить с ним все радости и огорчения. А теперь, когда эти радости у нас с ним действительно появились, я вдруг понял, что расставаться с ними я не хочу. Я мысленно наплевал на зрителей и поцеловал жену. Все-таки, даже если вся жизнь впереди, радости на завтра откладывать нельзя. А вдруг меня сожрет пурпурный коралл, или же нильский крокодил!

Мы без приключений вернулись на корабль, буксир уже ждал нас в состоянии полной готовности и мы отчалили. В соответствии со своей вновь обретенной философией, я сразу же намекнул Милочке, что неплохо было бы отдохнуть после прогулки. Милочка согласилась, а Милорад всерьез обеспокоился, решив, что я разучился ходить. Он поддержал было меня под локоток, но я шепнул ему:

– По этой части, я в ассистентах не нуждаюсь, Радушка.

Милорад, в его-то годы! Багрово покраснел и ретировался.

Через полтора дня мы вышли из Баб-эль-Мандебского пролива в Аденский залив, попрощались с буксиром и пошли под парусом в Джибути. Там мы были еще через день. Капитан объявил трехдневную стоянку, чтобы все смогли проветриться на берегу, а он успел запастись свежими продуктами и пресной водой.

Здесь же, в Джибути, мы попрощались с Амиром. Амир, как и все люди его профессии, имел дом и в Исмаилии и в Джибути. Чтобы было, где жить между рейсами. Для большей ясности, в каждом доме Амир имел по жене. Ему, как последователю пророка можно было бы иметь четыре жены, но наш лоцман был сторонником умеренности. Правда, он как-то обмолвился мне, что подумывает о том, чтобы завести себе дома в Мисре и Асэбе. С женами, разумеется.

Прогулки по Джибути понравились нам, в основном потому, что плавая по Красному морю, мы соскучились по солнцу, по свежему морскому ветру, не говоря уж о том, что нам обрыдли маски и очки. Правда, очки нам пришлось носить и сейчас. Солнцезащитные. А так это был обычный африканский город. Необычные фрукты и овощи и питьевая вода, которую непривычному человеку нужно долго – долго кипятить. Впрочем, такие же проблемы ждали нас и на дальнейшем пути. Человек, как правило, живет мирно и дружно со своими родными бактериями, микробами и прочими микроорганизмами. Можно даже сказать, что человек и его микроб живут одной жизнью. Но микробы, выросшие в другом климате смертельны для человека. К сожалению, это непреложный факт. Милочке пришлось довольно долго привыкать к нашей пище, а главное, воде. И сейчас она пила кипяченую воду вместе со всей командой. Теперь, когда ее дом был в Медвежке, она не хотела заново привыкать к африканской жизни, а потом переживать новый период адаптации.

Четырнадцатого мая наш «Переплут» взял курс на Бомбей. Расстояние неплохое, но под парусами, да еще с муссоном, мы просквозили его дней за десять. Все было бы ничего, Египет имел восьмимерную границу только на Средиземном море, но вот Индия была окружена восьмимерными границами со всех сторон. Не знаю уж в чем здесь дело. Может быть, до войны туда любили ездить в отпуск? Или же там шли военные действия? Жаль, что спросить не у кого. Придется поискать знатоков в самой Индии.

Но я вспомнил о границах вовсе не из любви к историческим изысканиям. Просто, при переходе восьмимерной границы я снова заболевал. Словно граница отсекала те связи с живой природой, которые я налаживал медитацией, и которые поддерживали во мне жизнь лучше, чем все эликсиры Вацлава. Когда Вацлав лечил меня, он заставлял меня медитировать трижды днем и один раз ночью. Потом ночные медитации он отменил, потом, постепенно, уже самостоятельно я отменил и дневную, и оставил медитации только утром и вечером. Строго говоря, я, кажется, в них уже не очень нуждался. Может быть, мне хватило бы медитаций и два раза в неделю. Но я не хотел рисковать. Нет, не здоровьем. Здесь мне рисковать нечем. Его я отроду не имел. А вот разочаровать Джамилю я не хотел.

Вот и сейчас, стоило нам пересечь восьмимерную границу и оказаться в территориальных водах Индии, как я приказал положить корабль в дрейф и дать мне время поплавать в парусе. Я даже не позволил отойти подальше от границы. Оказалось, я плохо переношу жару. Раньше я этого не замечал – ежедневные медитации делали свое дело, и теперь я не решился ждать, когда окончательно разболеюсь, и со мной начнет возиться вся команда. Тем более, что, доктора в рейс мы так и не взяли. Лучезар понадеялся на мои медицинские познания. Впрочем, два моих телохранителя имели медицинское образование. Я может и способен позабыть о своей безопасности, но у Севушки другие планы на ближайшее будущее.