Текст книги "Последний фюрер рейха. Судьба гросс-адмирала Дёница"

Автор книги: Николай Малютин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 32 страниц)

 Так для каждого из них началась борьба за сохранение своего рассудка и здоровья в изоляции и даже без новостей из внешнего мира – им не давали газет и журналов, но давали книги, а во время визитов следили, чтобы никто из посетителей ни о чем не рассказывал. Дёницу все это далось легче, чем остальным; он всю свою жизнь провел по-спартански, и у него по-прежнему было ради чего продолжать жить. Ведь он все еще верил, что немецкий народ повернется к нему, как к законному главе государства.

 Шли годы. Заключенным предоставили возможность «приручить» дикую природу, которая прорвалась через стены тюрьмы во двор в первое же лето. Потом часть двора была превращена в «Эдемский сад», в котором каждый имел свою делянку для выращивания овощей. Шпеер, по особому разрешению, выращивал цветы и сооружал сад камней. Дёниц, вероятно, впервые после школы смог посвятить себя просто выращиванию растений – он специализировался на помидорах и страшно увлекся этим занятием. Порой ему удавалось вырастить 40 или 50 на одном кусте, и он просто лучился от восторга, когда кто-либо считал их в его присутствии.

 Как ни пытались заключенные сохранить трезвый рассудок, ограничения и постоянные мелкие унижения, примененные к таким некогда весьма активным и весьма честолюбивым людям, сделали свое дело. Шпеер вспоминал один случай, когда на десятый год Функу, который выращивал подсолнухи, было приказано убрать их, так как они мешают наблюдению. Этот приказ вызвал эмоциональный взрыв у всех: Ширах посшибал головки у цветов на своей делянке, а Дёниц атаковал свою грядку бобов. Охранники глядели на все это недоуменно.

 После постоянно вспыхивающих надежд на то, что его вскоре освободят в результате смены политического курса или усилий Кранцбюллера – ни одна из них не оправдалась, – наконец 24 мая 1955 года, в десятую годовщину своего заключения, он решил, что сейчас отправится домой. Так же считал и Кранцбюлер, бывшие офицеры-подводники и куча репортеров, которые собрались за воротами. Но британский начальник тюрьмы, который в конце мая увидел фильм с Нюрнбергского процесса, после чего его отношение к заключенным резко изменилось, просто проинформировал его, что время в тюрьме до суда не считается. Следовательно, ему нужно подождать еще полтора года.

 У него возобновилось наваждение, что он, выйдя на свободу, станет главой государства. Прочим заключенным он обещал скорое освобождение.

 Последний день в тюрьме он провел 30 сентября 1956 года. Ровно в полночь ему приказали забрать свои вещи, и русский начальник тюрьмы сказал: «Распишитесь здесь, номер два», а когда он расписался, добавил: «Вот и все, адмирал Дёниц».

 Хотя, пока он сидел в тюрьме, Ингеборг получала за него пенсию как за капитана, ей удалось справиться. Она снимала несколько комнат на первом этаже виллы в Аумюле, в приятном месте. Там он и поселился после краткого «отпуска» в Баденвайлере, окружив себя книгами и фотографиями кораблей, и подлодок, и старых товарищей. Его пенсию подняли до адмиральской, на два пункта ниже, чем та, на которую он мог претендовать по своему последнему чину, однако, хотя он и не был богат, денег ему всегда хватало.

 Первой делом, за которое он взялся после освобождения, было написание мемуаров. Первая книга появилась через два года, под названием «10 лет и 20 дней» (10 Jahre und 20 Tage). В ней, как и ожидалось, описывалась исключительно его деятельность в качестве морского офицера.

 В мае 1972 года умерла Ингеборг, и началась последняя, одинокая фаза его жизни. Он стал христианином и достал огромное деревянное распятие, которое потом оказалось на его могиле. Становясь старше, он все больше и больше возвращался в свои юные годы, и следующий том мемуаров был посвящен этому: «Моя переменчивая жизнь» (Mein wechselvolles Leben). В ней он чуть-чуть затронул тему Нюрнбергского суда. Там же была и фраза: «Очевидно, лишь по политическим соображениям я был вынужден пойти за решетку», которая повторилась в его книге, вышедшей сначала под названием «Немецкая стратегия на море во Вторую мировую войну» (Deutsche Strategic zur See im zweiten Weltkrieg), а потом под названием «40 вопросов Карлу Дёницу» (40 Fragen an Karl Donitz). В этой книге он активно цитировал письма, которые присылали ему его почитатели, вплоть до некоторых адмиралов, бывших противников, и историков. Типичным примером является фраза британского военного историка Дж.Ф.С. Фуллера, который считал его приговор «вопиющим издевательством над правосудием, проистекающим от лицемерия».

 В начале 1970-х прошлое начало догонять Дёница. Прежних немецких военных историков, которые происходили из лагеря академического национализма и были готовы, как Редер и Дёниц, искажать факты и замалчивать свидетельства во благо государства, сменила новая волна тех, кто искал правды. Среди них были такие, как Фолькер Бергхан, который продемонстрировал грандиозные амбиции плана Тирпица, Йост Дюльфнер, показавший роль Редера в Веймарской республике и в ранние годы Третьего рейха, Герхард Шрайбер, вскрывший то, что связывало Тирпица и Редера, – стремление установить мировое господство, и Михаэль Залевски, который показал, насколько Дёниц был связан со всем нацистским государством. Начали печататься документы, например отчеты о совещании гауляйтеров в Позене в октябре 1943 года, когда Гиммлер рассказывал о программе уничтожения евреев. Шпеер опубликовал свое письмо, утверждая, что он покинул это совещание до выступления Гиммлера, а вот Дёниц выступал непосредственно перед ним. Теперь Дёниц почувствовал, что его загоняют в угол, и стал вести себя сверхосторожно. К тому времени он, вероятно, уже убедил себя в том, что ни в чем не виноват.

 Между тем Залевски издал в 1975 году уже третий том своего труда, который отказались печатать в Америке. Но деятельность по вознесению Дёница на пьедестал тоже продолжалась, и во множестве книг, посвященных ему, результаты Нюрнбергского трибунала «переоценивались», как, например, в книге 1976 года под названием «Дёниц в Нюрнберге: переоценка». Он любил подписывать эту книгу. Он надеялся, что благодаря ей получит от правительства разрешение на государственные похороны. Однако ему было отказано.

 Он умер в 19.10 в рождественский вечер 1981 года. Старые товарищи, хотя и были горько обижены на то, что Бонн не позволил устроить гросс-адмиралу государственные похороны и даже надеть присутствующим форму, сделали все от них зависящее, чтобы достойно попрощаться с ним в мемориальной часовне Бисмарка в Аумюле 6 января 1981 года.