Текст книги "Последний фюрер рейха. Судьба гросс-адмирала Дёница"

Автор книги: Николай Малютин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 32 страниц)

 Штабные генералы люфтваффе, которых пригласили однажды на завтрак, были потрясены вольным стилем беседы подводников со своим начальником, резкостью их ответов и добродушным подтруниванием друг над другом, которое царило за столом.

 Виктор Ёрн, который на протяжении всей войны был с Дёницом то как его штабной офицер, то как капитан подлодки, вспоминал: «Дёниц очень редко приказывал. Он убеждал, и оттого, что все, чего он хотел, было очень взвешено и продуманно, он убеждал искренне. Он жаждал спора с любым, у кого было свое мнение, независимо от ранга. Если у человека своего мнения не было, он вскоре переставал его интересовать. Он нередко провоцировал своих собеседников, чтобы понять настоящие возражения. И только затем сам решал».

 Возвращаясь в свой Керневальский замок, известный из-за своих маленьких размеров, он обсуждал новые разработки перед картой с дежурным офицером, может быть, опять затевал спор со своим начальником штаба. Ужин, опять с офицерами, был в восемь часов. Подводники питались всем лучшим, что поставляли французская деревня и побережье, и Дёниц хотя и приучил себя не быть привередливым в еде и выпивке, как и во всех других сферах жизни, – поразительно, что, будучи адмиралом, он порой носил свою мичманскую форму, – однако и здесь не был исключением; он выпивал стакан или два хорошего бордо каждый день, но никогда больше. К десяти он был уже в постели; если же у него были гости, то он вставал в это время из-за стола и желал им спокойной ночи: «Развлекайтесь, пожалуйста, а я иду спать».

 Его полноценный ночной сон прерывался, только когда происходила какая-то важная битва на море с караваном; тогда его самого и весь его штаб будил дежурный офицер, и все они появлялись в оперативном зале в пижамах и банных халатах.

 Другим исключением были воздушные налеты. При звуке тревоги все спускались в спальную комнату в большом бетонном командном бункере, который «Организация Тодта» устроила в саду на задворках замка. Бункер по-прежнему там, но стены оперативного зала ныне голы и покрыты влагой; открытые проемы без дверей ведут к душевой комнате, выложенной белым кафелем, и туалетам. Их оборудование вырвано с корнем, и вся деревянная обшивка отодрана; в самой задней части еще недавно можно было видеть медные терминалы телефонной станции, они выжили как свидетели доэлектронной эпохи, в которую проходила та война...

 Снаружи, у переднего входа в бункер, растут два куста прекрасной магнолии грандифлоры. Их высадили именно тогда, сейчас они достигли огромных размеров.

 Дёниц старался быть в курсе всего, что происходило на фронте, и кратко расспросить каждого капитана на следующий после возвращения день. Он и его штаб молча выслушивали отчет моряка, прерывая лишь тогда, когда им необходимо было что-то уточнить или если ему казалось, что тот слишком ушел в сторону от темы.

 Его искусство подвергать сомнению проверенные факты вошло в легенду, и для не слишком решительных капитанов этот опрос, который завершался настоящим допросом Дёница или Годта и, возможно, при участии остальных присутствующих офицеров штаба, мог стать не меньшей пыткой, чем само плавание. Некоторые даже изъявляли желание перевестись в другой род войск, те же, кто провел успешный рейд, вознаграждались удовлетворительной реакцией начальника на их храбрость...

 Однако он не мог поговорить с теми, кто обладал самой ценной информацией о тактике и контрмерах противника, – теми, кто не вернулся. Они просто в какой-то момент не отвечали по рации на запрос. Как они встретили свой конец и почему, можно было только гадать по их последним рапортам и перехваченным сообщениям врага.

 Когда потерь становилось слишком много, возникали мысли о секретном детекторе врага, улучшенном «Асдике», или новой и более точной системе сбрасывания глубинных бомб, смертельных для каждой подлодки, которую «Асдик» засек.

 Слухи о новом детекторе подпитывались той чрезвычайной ловкостью, с которой британские караваны ускользали от патрульных линий субмарин. Это было отмечено уже в апреле 1941 года: «Такое впечатление, что английские трассы специально прокладываются в обход атакующих групп». Были предприняты меры предосторожности, из опасений, что положения лодок выдаются врагу шпионами, и круг лиц, которые имели доступ к оперативным деталям, сократился до минимума, службы подводного флота перестали давать отчеты о координатах подлодок другим заинтересованным родам войск.

 Однако лодкам по-прежнему приходилось уходить все дальше и дальше в Атлантику, их вынуждали к этому все более многочисленные и эффективные британские конвои и авиапатрули, при этом сами караваны от них ускользали. Все обнаружения, которые приводили к сражению, были сделаны случайно одиночными лодками, а вовсе не специально для этого выставленными на предполагаемых маршрутах врага патрульными субмаринами в линиях.

 К ноябрю стало ясно, что в этом нет случайного совпадения: «Это не может быть совпадением – совпадение не может всегда оказываться на пользу только одной стороны, и подобное не может длиться почти девять месяцев. Самое правдоподобное объяснение состоит в том, что британцы из одного или другого источника узнают о положении наших концентраций и избегают их, попадаясь только тем лодкам, которые плавают в одиночку».

 Было три способа, с помощью которых можно было получать такую информацию: шпионы – и все было сделано для того, чтобы исключить такую возможность; расшифровывание радиосообщений – эксперты по криптографии при верховном командовании считали, что это невозможно. И наконец, «комбинирование сведений о радиообмене между лодками и отчетов обо всех случаях, когда их встречали в море». Дёниц решил, что проверить третий способ невозможно, «потому что неизвестно, какую информацию противник получает из рапортов о встречах и радиообмене (особенно с точными данными D/F)».

 Эта проблема стала главной темой всех дискуссий со штабом на долгие месяцы, однако удовлетворительного ответа не было найдено. 19 ноября Дёниц решил, что «более тесное сотрудничество с B-Dienst может помочь», и запросил прислать к нему в штаб для работы опытного офицера из радиоразведки для расследования проблемы, как противник выстраивает маршруты своих караванов.

 В этом вся суть чрезвычайно любительской организации немецкой военной машины: Дёниц проводил кампанию жизненной важности, которая могла помочь определить, если не «решить», кто кого задушит, королевский флот рейх или рейх – королевский флот. Это был действительно самый главный вопрос, стоявший перед Германией; однако он пытался осуществить эту кампанию один со штабом из дюжины молодых подводников! Они не были тренированы думать научно, и на самом деле на все их образование серьезно повлияла нацистская система контроля над школами. Но даже если бы они были природными гениями, их рутинные задачи и штатные обязанности в штаб-квартире подводного флота мешали любому сколь-нибудь серьезному анализу в этой военной игре в прятки. Беготня по бретонским полям за своим начальником была плохой заменой всестороннему научному анализу и нормальной организации разведки. Как и попытка Гитлера создать систему рабов из необразованных поляков и славян для труда на (еще не завоеванном) Немецком Востоке, это был анахронизм, образчик средневекового мышления, способ ведения войны, свойственный XVIII столетию, а не XX веку развитых технологий.

 Дёница нельзя за это винить больше, чем за фиаско с торпедами или за продолжающуюся неудачу кооперации с люфтваффе. Хаос и коррупция отделили каждый орган правительства и каждый вид вооруженных сил друг от друга. Можно подумать, что штабу подводного флота потребовалось бы слишком много времени, чтобы осознать, что патрульные линии не могут обнаружить караваны! Дёницу для того, чтобы понять, как «разрулить» ситуацию, было бы достаточно экспертного анализа этой проблемы. Но такова была система командования, и анализа, и координации действий, ущербная сверху донизу, как и во времена Тирпица, что он был вынужден «вести войну на цыпочках» с весьма минимальной научной поддержкой.

 Краткий обзор британской организации, с которой он столкнулся, показывает, насколько Германия отставала. На самом верху располагался Комитет битвы за Атлантику, возглавляемый лично Черчиллем и состоявший из Военного кабинета, глав морского и авиационного штабов и научных советников; комитет обычно заседал раз в неделю и анализировал произошедшие изменения, и что очевидно из состава участников, вполне обладал возможностями перемещения необходимых ресурсов. Ежедневный контроль антиподводных сил был сконцентрирован, по большей части, в руках командующего западными подходами (Commander-in-Chief Western Approaches) в его штаб-квартире в Ливерпуле; здесь карта «торгового планирования» (Trade Plot) занимала огромную стену его оперативного зала, копируя карту в зале контроля за оперативной разведкой, который переместился из подземного комплекса под Адмиралтейством в близлежащую «Цитадель». На эту главную карту наносилась информация из зала отслеживания субмарин, который в свою очередь питался данными из соседнего зала картографии D/F и сведениями, поступающими от авиации и кораблей в море, а также от секретной школы кодов и шифров в Блетчли-парк (Бэкингемшир).

 В самом начале Блетчли-парк пасовал перед немецкой системой «Энигма», но 8 мая 1941 года машина «Энигма» с ежедневными инструкциями и другими секретными материалами была захвачена на U-110 после того, как лодку вынудили глубинными бомбами всплыть в результате совместных действий одной из новых групп конвоя. Интересно, что этой лодкой командовал Юлиус Лемп, который потопил «Атению»; он пропал без вести; согласно британскому рапорту о допросах экипажа, его весьма уважали и любили. Несмотря на это, U-110 не соответствовала идеалу Дёница; первый лейтенант, «ограниченный, черствый, грубый забияка, совершенно нетерпимый к любой критике нацистского режима, который он горячо поддерживал», был «ненавидим экипажем», а младший лейтенант был явно некомпетентен. Хотя почти все унтер-офицеры были опытными моряками, «многие старшины были новичками, плохо тренированными и мобилизованными в подводный флот против их желания». Британец делал такой вывод: «Кажется, существует настоящая сложность с набором в подводный флот», и, что немаловажно, хотя боевой дух по-прежнему высок, «убежденность в конечной победе Германии уже не столь непоколебима».

 В любом случае захват шифровального аппарата на U-110 позволил Блетчли-парк читать радиосообщения подлодок уже с конца июня, когда поменялись шифры, и поэтому они обычно вскрывали каждый новый шифр за 48 часов, а иногда и быстрее. Наличие информации, поступавшей бесперебойно в результате этого вскрытия кодов, обозначаемого для секретности просто «Ультра», и было объяснением, почему все усилия Дёница по обнаружению караванов проваливались начиная со второй половины 1941 года. Но, конечно, же, это не объясняло его более ранние неудачи.

 В зале отслеживания субмарин командовал бывший адвокат, человек большой проницательности, капитан Роджер Уинн. У него в распоряжении был штаб из шести человек – на самом деле недостаточный для того, чтобы справляться с потоком информации, поступающей со всех сторон, но, конечно, равный по силам всему штабу Дёница, члены которого имели еще и другие служебные обязанности. Уинн сам составлял еженедельные оценки подводной войны и пытался проникнуть в образ мыслей Дёница и предсказать его будущие ходы; так как он обладал опытом своего оппонента, то и делал это с замечательной точностью.

 Столь же важным, как эта координация разведслужб, питавшая информацией оперативное командование в битве за Атлантику, было и тесное сотрудничество, установившееся между штаб-квартирой Западных подходов и несколькими группами Прибрежной службы ВВС, которые обследовали морскую зону; это была комбинация морских и воздушных сил, которая выталкивала немецкие подлодки с каждым днем все дальше и дальше на запад; к июню Дёниц располагал их уже в районе Ньюфаундленда.

 Редер же был неспособен пробиться сквозь ревнивый контроль Геринга за всем, что летало, и в начале года сам Гитлер воспользовался двухнедельным отсутствием рейхсмаршала во время отпуска и перевел маленькую авиагруппу под оперативный контроль BdU; это было несколько самолетов совершенно неподходящего типа, но Дёниц возлагал «большие надежды на то, что это сотрудничество приведет к успеху».

 Но эти надежды вскоре развеялись: самолеты не могли долго поддерживать контакт, их штурманы не были достаточно точны, и их число не увеличивалось.

 Вдобавок к этим сложностям с разведкой итальянская флотилия оказалась совершенно бесполезной. К концу 1940 года стало очевидно, что от нее мало что можно ожидать; к маю 1941-го, «несмотря на все попытки увеличить их способности... путем направления итальянских капитанов на подлодки, участвующие в боевых операциях, и на тренировочные курсы на Балтике», Дёниц пришел к выводу, что они «неисправимо не подходят» для войны в Атлантике.

 «Они ничего не замечают, не сообщают ни о чем или сообщают слишком поздно, их тактические способности равны нулю... Итальянцы будут размещены в зоне между 47.30 и 53 градуса с. ш. и 15.25 з. д. Здесь они не смогут мешать нашим собственным операциям, а, с другой стороны, если даже их просто засекут противники и они сами ничего не сделают, это может вызвать перемещение маршрута каравана в область, где находятся наши лодки».

 Он полагал, что причиной такой неудачи итальянцев скорее являются их национальные черты характера, нежели отказ Адмиралтейства в Риме проходить обучение немецким методам под началом у немецких офицеров: «...они (итальянцы) недостаточно жестки и тверды для такого типа войны. Их способ мышления слишком вял и в согласии с правилами не позволяет им приспособиться к меняющимся условиям войны. Их личное поведение недостаточно дисциплинированно, и перед лицом врага они недостаточно спокойны. Ввиду всего этого я вынужден располагать немецкие лодки и рассчитывать их боевые операции безо всякого учета итальянских лодок».

 Вдобавок к его прежним хлопотам с итальянскими союзниками Гитлер, который был вынужден послать немецкий армейский корпус в Северную Африку, чтобы укрепить там итальянские силы, решил в августе предложить Муссолини 20 подлодок для обеспечения маршрутов перевозок этого корпуса! Несмотря на тревожные указания Дёница, что «война тоннажа» в Атлантике является главной задачей его войск, ему было приказано «гнать волну» в Средиземное море этой же осенью, так как существовала реальная угроза того, что итальянцы не выдержат. Так как отсрочки в строительстве подлодок, вызванные дефицитом сырья и рабочей силы, вместе с потерями во время боевых операций уже оставили его практически с флотом, немногим превышающим по размерам тот, что у него был в 1939 году, Дëниц был вынужден на время вообще прекратить битву за Атлантику. Зато его лодки добились больших успехов в Средиземном море, потопив и британский авианосец «Арк Ройял», и линкор «Бархэм».

 Между тем Гитлер начал русскую кампанию. Это была великая стратегическая ошибка ввергать себя в войну на два фронта, ошибка, на которой уже обжегся кайзер. Однако выбора у него не было, и действия диктовались, как и в 1939 году, нуждами перегретой военной экономики. Редер и Дëниц, конечно же, придерживались взгляда, что все имеющиеся ресурсы должны быть брошены на сокрушение Великобритании; но без успешного прыжка через Ла-Манш, выполнимость которого и армейские генералы, и морской штаб признавали невозможным, пока не будет достигнуто абсолютное превосходство в воздухе и не найден какой-либо способ исключить королевский флот из зоны высадки, эта задача представлялась чересчур долгосрочной.

 В то же время Советский Союз становился мощнее с каждым месяцем и держал руку на «кране» с жизненно важным военным сырьем, особенно нефтью и резиной, которых Германия не могла достать через британскую морскую блокаду. Учитывая характер большевизма и его неизменную цель зажечь мировую революцию, нет необходимости объяснять желание Гитлера нанести свой удар первым просто из-за его давно расхваленного крестового похода против коммунизма; на данный момент это чувство получило стратегическое и экономическое основания. Ведь если флот и люфтваффе не смогли вынудить сдаться Великобританию, в сравнительно недалеком будущем настоящая угроза появится с востока.

 Кампания была представлена как еще один «блицкриг» силами люфтваффе и танковых колонн, от которых Гитлер ожидал, что они очень быстро сокрушат всю советскую систему. Накануне нападения, которое было замаскировано блестящей кампанией дезинформации, он похвалялся, что они увидят «в ближайшие три месяца такое падение, которого еще не видел никто в мировой истории». Это должна стать не просто территориальная победа как то, чего Германии удалось достичь в Западной Европе, нет, это планируется как повторение польской операции, повторение того, что сами Советы устроили в восточных государствах, куда они вторглись согласно советско-германскому пакту, то есть уничтожение элитного класса и всей культуры страны противника. Нет места для старомодного солдатского рыцарства, сообщил Гитлер своим главам родов войск, включая и Редера, это будет война, в которой большевизм должен быть уничтожен навсегда. Комиссары и другие советские чиновники являются преступниками, и их необходимо просто убивать на месте, а любое сопротивление гражданского населения должно быть подавлено с особой жестокостью. «Нашим командирам придется принести эту жертву преодолеть все угрызения совести, которые у них возникнут».

 Сразу после долгого совещания, на котором ни один из присутствовавших офицеров не высказался против и не задал ни одного вопроса, был выпущен меморандум штаба, который объяснял, что незаконные действия необходимы: политические руководители (комиссары), которых не убили на месте, должны отделяться от других пленных и уничтожаться на сборных пунктах лагерей военнопленных или в крайнем случае при отправке в лагерь перемешенных лиц. Один из офицеров оперативного штаба набросал черновик, так как «необходимо разобраться, нужна ли письменная инструкция на этот счет», что напоминает меморандум морского штаба, который указывал, что разрешение топить без предупреждения суда в тех областях, где ожидались лишь англичане, «не должно быть дано в письменном виде, а просто основывается на непроизнесенном одобрении оперативного штаба военно-морского флота».

 А если вспомнить меморандум Карлса и его слова о «войне против половины или двух третей мира» и отчет о допросе пленных с подлодки Ганса Ениша, которые были «готовы мириться с агрессивным насилием, жестокостью, нарушением договоров и другими преступлениями как необходимыми для того, чтобы немецкая раса поднялась и захватила контроль над Европой», то перед нами предстает жуткая реальность народа, которому кровь застила глаза, охваченного жаждой разрушения (с достойными, но в данном случае чрезвычайно немногочисленными исключениями). Его представители, такие как Гиммлер и Гейдрих, чьи специальные подразделения должны были следовать за армией в глубь России и окружать и уничтожать евреев, вырывать их из самого сердца большевизма и капитализма, были всего лишь видимом верхушкой общего желания восстать против всей системы европейской цивилизации. Перед нами поражающая взгляд встреча с тем джинном, которого Гитлер выпустил из бутылки и который поволок его дальше в кровавую бойню – отчаянного мировоззрения запертого со всех сторон народа, в головы которого на протяжении нескольких поколений вбивали идею аморального мира снаружи, с кровавыми зубами и клыками, где только сильнейший выживает и где все средства хороши для достижения цели, народа, который отбросил разум и двигался единым строем через темный лес своих племенных кошмаров.

 Предсказание Карлса вот-вот должно было сбыться, ведь согласно тому, что Рузвельт объявил о «любой помощи, кроме войны» Великобритании, вся производственная мошь Соединенных Штатов была брошена на чашу весов против рейха и флот США образовывал конвойные группы, которые патрулировали так называемую «зону безопасности США», которая беспрецедентным образом в истории международного права была постепенно расширена до 2000 миль в Атлантику от американского побережья!

 В сентябре, после встречи Черчилля и Рузвельта, США начали участвовать в конвоировании кораблей всех стран, выходящих из портов США, вплоть до берегов Исландии, силами и надводных и воздушных соединений. Гитлер еще раз подчеркнул, как важно избежать инцидентов, которые могли бы спровоцировать открытые военные действия в этой необъявленной войне, но в любом случае капитанам подлодок предстояла невыполнимая задача – различить, чьи корабли они атакую на северо-западе, и инцидентов между конвоями США и подлодками было бы много, если бы Дёница не вынудили послать большую часть своего флота в Средиземное море. Но даже при этом случилось несколько стычек, и. во время одной из них, в конце октября, эсминец США «Рюбен Джеймс» был торпедирован и пошел ко дну.

 К тому времени немецкие армии на востоке были остановлены под Москвой сопротивлением советских войск и русской зимой, а точнее, неподготовленностью к ней германской военной машины – еще один пример любительства в каждом из отсеченных друг от друга отделов военного аппарата Гитлера. Молниеносная война провалилась из-за огромных расстояний и начавшейся Великой Отечественной войны; стадия быстрого завоевания закончилась; теперь начиналась война за выживание против производственной мощности и людских ресурсов трех ведущих держав мира.

 Дёницу потребовалась вся его сила характера и способности, которые в своей книге 1939 года он описывал как характерные черты капитана подлодки, который «должен решать и действовать в одиночку и вести внутреннюю битву с самим собой, чтобы до конца сохранить в своем сердце желание победить, невзирая на все трудности». В этой битве он одержал решительную победу.

 7 декабря 1941 года японские авианосцы ударили по военно-морской базе США Пёрл-Харбор. Эта новость стала неожиданностью для Гитлера, который знал о намерении японцев ударить и даже планировал поддержать их, если они атакуют Соединенные Штаты. Теперь, легкомысленно игнорируя гигантскую промышленную и финансовую силу Америки и, по словам его морского адъютанта фон Путткамера, оставаясь слепым перед тем фактом, что эта сила может перекинуться через Атлантический океан, он вновь обрел уверенность в победном исходе войны. Его генералы страдали от таких же приземленных иллюзий; весь его штаб впал «в экстаз ликования», те немногие, что видели гораздо дальше, «стали еще более одинокими».

 Морские офицеры видели ситуацию столь же смутно, как и армейские генералы: Карлс, думая в терминах совместных операций со столь неожиданно возникшим японским союзником в масштабе океанов, приветствовал «новое перераспределение мировых владений». Глава группы ВМС «Юг» даже разразился стихами: «Прощай, трусливые мысли, колебания пораженцев и женская робость...» В вахтенном журнале военно-морского штаба даже выражалось сожаление, что «решающий удар» был нанесен японским, а не немецким флотом.

 Часть этой эйфории, по крайней мере, у самого Гитлера была, безусловно, просто реакцией на освобождение от того напряжения, в которое его загнала необъявленная война в Атлантике; теперь он мог прояснить свои отношения с Рузвельтом. Тем не менее, у Гитлера случались некоторые вспышки осознания действительности, и возможно, что было и другое основание для этого приступа маниакальной самоуверенности. Возможно, что, даже когда он отдавал приказ об отмене ограничений на атаки американских судов в «так называемой панамериканской зоне безопасности» и подыскивал причины для формального объявления войны против Соединенных Штатов, которая так вдохновит его собственный народ, он уже предвидел конец.

 У Дёница таких предчувствий не было. Он приветствовал снятие ограничений на атаки американских кораблей, что давало ему возможность ударить в прежде закрытой зоне вдоль Восточного побережья США: «...Зона, в которой корабли сосредотачиваются в немногих пунктах отправки атлантических караванов и которая находится в пределах маршрута одного корабля. Здесь, следовательно, имеется возможность захватить торговые суда противника в таких условиях, которые во всех других областях уже давно не существуют. Кроме того, в американской прибрежной зоне не может быть речи об эффективном патрулировании, по крайней мере антиподводном патрулировании. Необходимо как можно быстрее попытаться использовать эти преимущества, так как они скоро исчезнут, и «ударить в барабан» вдоль американского побережья».

 Этот отрывок из его дневника, запись под датой – 9 декабря, то есть за два дня до официального объявления Гитлером войны Соединенным Штатам, – показывает, до какой степени британская защита против «стайных атак» подлодок на караваны усложнила положение Дёница. Несколько лет назад он предвкушал «великий успех, например уничтожение целого каравана», а теперь рассчитывает на великий успех, если удастся застать корабль-одиночку в том месте, где можно не бояться появления защитников!

 Верный принципам концентрации и неожиданности, которые были характерны для всех его первых попыток в самых разных зонах, он попросил верховное командование выделить ему 12 больших лодок типа 9 для подобных далеких операций, намереваясь послать их к американскому побережью с инструкциями не оставлять свои позиции для атаки до тех пор, пока они все не соберутся и он не отдаст им приказ. Хотя ему выделили лишь половину того, что он просил, когда эти лодки достигли своей зоны 13 января и он послал кодовое слово «paukenschlag», условия оказались даже более благоприятными, чем он мог ожидать, и капитаны немедленно собрали богатый урожай жертв.

 Причины наступления этого второго «праздника» не делают чести ВМФ США. Первая морская миссия США, посланная изучать британский опыт и методы, прибыла в Лондон в июле 1940 года, вторая – в марте 1941-го. Однако с тех пор как ВМФ США принял на себя ответственность за караваны в Западной Атлантике, потребовалось столько усилий по обеспечению взаимодействия между разными штабами для размещения морских и воздушных конвоев и в других областях защиты, что о своем побережье попросту забыли. Еще 13 января 1942 года, через пять недель после объявления Германией войны и после предупреждений, которые были получены из зала отслеживания подлодок британцев, основанных на расшифровках «Ультра» и других указаний на то, что лодки Дёница движутся к побережью США, ничего не было сделано для тренировки, отработки маршрутов или даже организации команд, которые бы воспользовались опытом Британии, полученным в тяжелой школе трех первых лет войны.

 Вероятно, до сих пор не осознано, насколько флот США, как и флот Германии, был полон зависти к королевскому флоту, естественным образом подпитываемой в наиболее агрессивных американских морских офицерах активным неприятием высокомерных претензий и имперских манер британских морских чинов. То, что адмирал Эрнест Дж. Кинг, верховный главнокомандующий США, был активным антибританцем, даже не обсуждается, но его отношение, безусловно, определялось идеей, что флот США не будет играть вторую скрипку у королевского флота, как это происходило в Первой мировой войне, и, как Патрик Бизли сформулировал это в своем исследовании оперативной разведки Британии, ни он, ни его штаб не собирались чему-либо учиться у этой «банды англичашек». Поскольку морская оперативная разведка США действовала примерно так же, как и у Редера, на основе данных, получаемых от разных подразделений, без централизованной координации, и командиры конвоев и летчики были столь же опытны в антиподводной работе, как их британские коллеги в 1939 году, это была ошибка преступных размеров.

 Результаты ее описаны в дневнике Дёница. Вот запись, сделанная после возвращения первой из его лодок, U-123:

 «Ожидания встретиться со множеством отдельно курсирующих судов, с их неумелым управлением, немногочисленными и неопытными морскими и воздушными патрулями и защитниками, сбылись настолько, что создавшиеся условия вполне могут быть описаны как условия практически мирного времени. Следовательно, распределение лодок по отдельности было правильным. Капитаны нашли такое изобилие возможностей для нападения в морской зоне к югу от Нью-Йорка до мыса Гаттерас, что даже не смогли использовать их все. Иногда перед ними появлялся целый десяток судов, которые мирно двигались с включенными огнями по своим прежним маршрутам...»

 Взбодренный и удивленный столь медленной реакцией американцев, Дёниц слал новые волны лодок, чтобы воспользоваться преимуществом легкой «ловли» вдоль побережья и дальше на юг вплоть до Карибского бассейна и Мексиканского залива, больших лодок типа 9 и даже типа 8 с дополнительными резервуарами горючего, установленными везде, где только можно. Подводные танкеры – «молочные коровы» – были запланированы задолго до начала войны и разработаны уже в 1940 году, а теперь их слали вместе с подлодками, чтобы увеличить время действия в оперативной зоне.

 В марте тоннаж уничтоженных кораблей поднялся до полумиллиона тонн. Дёница произвели в полные адмиралы – третье повышение за два с половиной года и одно из самых быстрых продвижений по званиям, когда-либо случавшееся в немецкой армии. Департамент пропаганды, нуждаясь в ободряющих новостях, сделал ставку на подводный флот и воспевал его героические экипажи и его динамичного командующего; был даже сделан репортаж с одной из «летучек» Дёница, проведенной после очередной операции.

 «Обсуждалась каждая отдельная фаза операции. Сверялись радиопослания и время того или иного события. Не важно, насколько удачлив был капитан, адмирал не будет удовлетворен его действиями до тех пор, пока не убедится, что каждая торпеда и каждый галлон горючего использован оптимальным образом. Пока капитан дает подробный доклад, штабные офицеры кратко записывают все наблюдения, которые делает адмирал по тому или иному моменту операции... Затем уже штабные офицеры задают вопросы. Наконец, адмирал кладет руку на плечо капитана и говорит: «Отлично. Я рад, что вы один из нас».

 Несмотря на блестящие результаты, Дёниц испытывает то же разочарование, что и во время первого «праздника» в британских водах. И это не из-за общего дефицита лодок, так как их число наконец было увеличено до вполне удовлетворительного количества – 256 на 1 февраля, еще 17 должны были быть спущены со стапелей, а потеряно всего 2, что составляло 271 лодку в марте, из которых 111 были готовы к бою, – но из-за их рассеивания на выполнение других задач, которые ставили Гитлер и командование флота, особенно в Средиземном море и у берегов Норвегии. Гитлер ожидал, что союзники высадятся в Норвегии, чтобы обеспечить второй фронт, которого требовали русские, и отсечь его от жизненно важных поставок железной руды, и настаивал на том, чтобы там всегда в большом количестве стояли наготове корабли и подводные лодки. Дёниц настойчиво указывал, что подобное разбрасывание лодок отрывает их от «войны тоннажа» и серьезным образом препятствует прямому использованию уникальных свойств субмарин.