Текст книги "Последний фюрер рейха. Судьба гросс-адмирала Дёница"

Автор книги: Николай Малютин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 32 страниц)

 Естественно, все эти условия были довольно искусственными: учения были устроены так, что, по крайней мере, караван можно было засечь или же «синие» будут в течение трех дней бесцельно рыскать по морю.

 Караван направился северным курсом к Ушанту из точки в 130 милях к западу от Лиссабона, а силы «синих» были размещены на его пути. Четыре группы подлодок расположены в точности, как указывалось в рапорте Дёница по поводу военной игры, чуть впереди каравана с интервалами в 200—300 миль, а торговый рейдер «Эрвин Васснер» выписывал широкие дуги. Вероятно, баланс сил чересчур склонялся в сторону «синих», в любом случае, несмотря на необычно низкую видимость в пять миль, караван был засечен подлодкой, U-46, занимавшей самый южный пост, в 12.05, то есть всего через четыре часа после начала учений. Подлодка передала данные о положении цели, ее курсе и скорости и атаковала; однако впоследствии ее снесло в сторону, и контакт был потерян.

 Другие три лодки из ее группы, действуя по ее данным, вновь засекли караван в сумерках, но тоже его потеряли, так как видимость понизилась еще больше из-за встречной волны и водяной пыли.

 Ночью глава флотилии «синих» приказал своей второй группе патрулировать ожидаемую трассу каравана на широте Финистера, и вскоре после того, как рассвело, одна из лодок, U-37, снова вошла в контакт и атаковала. И опять ухудшившаяся видимость и условия на море позволили каравану ускользнуть. Глава флотилии тогда приказал третьей группе патрулировать Бискайский залив в рассчитанном направлении движения; между тем «Эрвин Васснер» и семь лодок из двух южных групп, которые караван уже миновал, устремились туда же на самой большой скорости, которую позволяли развить встречные волны.

 В 3 часа пополудни «Эрвин Васснер» вышел на караван, и к нему присоединились две лодки третьей группы, U-34 и U-32, прежде чем «Саар» резко повернул к западу и контакт с ним был потерян. Однако самая западная лодка этой группы, U-35, действуя по переданным ей данным, вновь обнаружила караван в 7 часов вечера. Она сопровождала его самым примерным образом до наступления ночи, затем атаковала и продолжала держать на виду, благодаря чему и «Эрвин Васснер» вошел в контакт и атаковал караван в 3 часа утра, прежде чем более медленный «Саар» вернулся к нему со своим вооружением. В этот момент «Эрвин Васснер» поменял сторону и сам стал конвоем и, встав во главе каравана в пределах видимости, обнаружил себя посреди группы подводных лодок, направляемых продолжавшей держать контакт U-35; его несколько раз успешно атаковали.

 К наступлению дня 14-го числа группа из семи субмарин продолжала быть или в виду каравана, или поблизости; в 7.45 утра U-47 смогла атаковать с дистанции в 500 метров и приблизилась до 300 метров для второго нападения через десять минут. Торпедные атаки продолжались весь день; к окончанию учений в 8 часов вечера караван был окружен по меньшей мере 13 подлодками. Дёниц прокомментировал это так: «Караван, таким образом, был окружен группой подлодок; многократные атаки уже в первые ночные часы лишили его возможности дальнейшей самостоятельной обороны».

 В этом отношении интересно, что большая часть торпедных атак была произведена с расстояния от 800 до 3000 метров; нападения с действительно близкого расстояния, как у U-47, были исключением.

 Естественно, Дёниц извлек тот самый урок, который он хотел получить из этой успешной демонстрации: «Базовый принцип сражения подводных лодок против каравана таков: действительный эффект действий против группы пароходов в караване может быть достигнут, лишь когда большое число субмарин успешно его атакуют».

 Кто-то, возможно адмирал Герман Бём, подчеркнул «большое число» и написал на полях карандашом: «Не преувеличивайте!»

 Отчет Дёница продолжается: «Это (большое число лодок) условно на тот момент, когда вошедшая в контакт субмарина сзывает остальных для совместных действий. Затем постепенно все большее количество лодок выходит на караван, и его положение становится все более и более сложным, баланс сил изменяется, прикрытие, которое обеспечивает конвой, становится все меньше, а потери каравана ожидаются все больше».

 Он указал на сложность обнаружения каравана на просторах Атлантики, что вновь привело его к мысли о необходимости большего количества субмарин, гораздо большего, чем было доступно на тот момент, и также напомнило о его собственном предложении в предыдущем рапорте о строительстве крупных быстрых субмарин для целей рекогносцировки.

 В вопросе управления, считал он, система, развитая в Средиземноморье, также подходит для условий торговой войны в Атлантике; BdU с базы должен организовывать распределение групп по морским трассам на ожидаемых маршрутах караванов противника, в то время как местный глава флотилии на подлодке-флагмане осуществляет тактический контроль всех групп в данной области, например на трассе Северная Америка – Англия.

 Дёниц считал так, потому что полагал, будто BdU на базе не сможет осуществлять тактический контроль «из-за незнания среды», прежде всего погодных условий.

 Что же касается возможности того, что противник сможет засечь продолжительный радиообмен, который необходимо будет проводить подлодкам в открытом море, то он сомневался в том, что у караванов вообще будет возможность вызывать подкрепление при встрече с опасностью, так как зона атаки будет вне радиуса действия прибрежной авиации.

 Он думал, что в результате все атаки сведутся к обстрелу сохраняющей контакт подлодки, чтобы ее отпугнуть.

 Дёниц считал, что учения доказали: подлодки способны удерживать контакт на пределе видимости в условиях Атлантики, и указал, что мачтовый дальномер на военных кораблях служит самым страшным врагом подлодки, старающейся удержать контакт. Это замечание весьма многозначительно в свете событий, которые вскоре произошли, и остается только удивляться, насколько он был в курсе секретных экспериментов немецкого флота с радаром; безусловно, он узнал о них летом 1939 года, так как участвовал в обсуждении того, как оснастить две подлодки примитивными радарами («дете-аппарат»). Но исполнение этого плана нарушили последующие события.

 Интересно, что в своем рапорте Дёниц в точности предсказывает ту тактику, которую стали использовать караваны в битве за Атлантику, а именно «зачистные» рейды эсминцев в сумерках, направленные на то, чтобы стряхнуть лодку-контактера, вместе с резкими сменами курса сразу же после наступления темноты. Однако он думал, что тем самым «чистильщики» поставят себя под серьезную угрозу торпедной атаки.

 Его выводы были однозначными: «Простой принцип сражения с караваном из нескольких пароходов силами нескольких подлодок также правилен. Необходимо в этой наиболее важной области для подводной войны набрать как можно больше опыта путем учений в Атлантике при самых реалистичных военных условиях (безопасность!). Кроме обеспечения необходимых тактических и операционных навыков, такие учения также дают лучшую боевую подготовку для командира подлодки и экипажа».

 В контрасте с этим безудержным оптимизмом меморандум одного из ведущих специалистов по субмаринам на немецком флоте, контр-адмирала Вернера Фюрбрингера, звучал полностью пессимистичной нотой в самый разгар учений. Он начал с той предпосылки, что против превосходства королевского флота только фактор неожиданности может принести какой-либо шанс на успех. В мировой войне эта неожиданность проявилась слишком поздно, что было намеком на «неограниченную кампанию» субмарин; с того времени Англия овладела такими методами, как «Асдик», и сегодня подводная война с ней прежде всего зависит от того, удастся ли сделать подлодки незаметными для «Асдика». До сих пор все подобные попытки заканчивались неудачей. Но если они останутся заметными, то нет никак надежд на успех, и, следовательно, нет вообще никакого смысла затевать подводную войну против торговых судов, даже более того – «безответственно подвергать ценные экипажи подлодок» такому большому риску.

 За отсутствием незаметных для «Асдика» лодок единственным способом провести успешную кампанию было уничтожать конвои каравана либо специально разработанными для этого торпедами, либо, поскольку германские надводные силы были совершенно недостаточны для этого, использовать «особенно подходящее для этого оружие – морскую авиацию». И для успеха в будущей войне фундамент будет закладываться в разработке нужных машин и тактическом сотрудничестве в мирное время. «В будущей войне задачи флота и морской авиации будут тесно переплетены друг с другом, так что оба должны быть слиты в один род войск к моменту ее начала, если только не рассчитывать на крупные провалы».

 В свете последующих событий эта критика и подводного флота, и общей флотской политики оказалась более разумной, нежели оптимистические проекты, с которыми «игрался» Дёниц, будучи способным и решительным «боевым командиром». Конечно, оба этих взгляда всегда наличествуют в механизме военной машины; машине Редера же, под серьезным давлением и гигантскими тяготами, которые на нее взвалил любитель-командующий, Адольф Гитлер, не удалось ни уделить достаточного внимания предупреждениям Фюрбрингера, ни достаточно контролировать Дёница.

 И Редер, как и Тирпиц до него, не может избежать своей доли упреков в том, что он позволил ситуации в верхах зайти так далеко; ведь на его плечах во многом лежит вина за последствия тех сделок, на которые он, как и Тирпиц, шел ради создания еще более великого флота.

 Ответ Дёница на сенсационные заявления Фюрбрингера содержится в письме к начальнику Штаба руководства морской войной контр-адмиралу Отто Шнивинду. Он выражен в его самом лаконичном стиле: «Ясно, что атака на морские коммуникации Англии сама по себе может произвести решающее воздействие на исход всей морской войны с Англией».

 Это ничем не подкрепленное утверждение сопровождалось всеми его обычными аргументами: что только подлодки способны преодолевать блокаду в Северном море, что концентрация подлодок – самое простое средство воевать с группами кораблей в караванах и «тогда Англия испытает тот эффект неожиданности, которого требует Фюрбрингер», как, продолжает он, и было только что продемонстрировано на его успешных учениях в Бискайском заливе...

 Он не соглашается с тем, что морская авиация будет нужна для действий в открытом море в Атлантике, и полагает, что если подлодки понесут на себе особые торпеды, предназначенные для борьбы с эсминцами, то это ограничит исполнение их подлинной задачи – уничтожения торговых судов. Он соглашается, что незаметные для «Асдика» лодки пока не придуманы, но выражает уверенность, что они будут изобретены в самое ближайшее время и что разрешение этой проблемы представляет огромную военную важность. Однако очевидно, что идеи Фюрбрингера совершенно не заставили его изменить свои взгляды на эту проблему, и любой может понять по тону его письма и даже, возможно, по закругленности его почерка и менее агрессивному перечеркиванию вертикальной палочки в букве «t», как он был доволен успехом своей «стайной тактики», продемонстрированной его подлодками!

 Этой уверенности пришлось пройти проверку, так как Гитлер уже поджег фитиль и огонь приближался к той бомбе, которая и вызвала войну.

 11 апреля он подписал директиву по нападению на Польшу в любое время, начиная с 1 сентября, с целью «сокрушения военной силы Польши и создания такой ситуации на востоке, которая соответствовала бы требованиям обороны». Заявленная им политика ограничивала зону конфликта одной Польшей, и он оправдывал такие действия «внутренним кризисом во Франции» и в связи с этим неизбежной сдержанностью Англии. Возможно, подобное заблуждение Гитлера вызвало его собственное самолюбие, сильно раздувшееся в результате серии легких побед над западными миролюбцами и громкими аплодисментами со стороны той кучки его почитателей, которых он и выбрал в свое непосредственное окружение. Если объяснение именно в этом, то самолюбие заставило его допустить грандиозную психологическую ошибку, так как именно эта череда легких побед и та ложь, которую он сам произносил при любом удобном случае, как раз и показывали ему, что западные державы больше не уступят. Если он этого не замечал, то его способность к самообману была просто безграничной.

 Верно, что он считал Англию, как рассказывал один из членов немецкого Сопротивления, старой, «выродившейся, слабой, робкой» и «не имеющей отваги сопротивляться его планам», но все это произносилось типичным для него хвастливым тоном, за которым он часто скрывал свою нервозность и другие проявления комплекса неполноценности, ибо его действия такой уверенности вовсе не выражали.

 Однако ему еще раз удалось убедить Редера, который, несмотря на английские и французские гарантии Польше, предположил в своем штабном меморандуме весной того года, что польский конфликт будет локализован. В своих мемуарах, написанных уже сломленным стариком, тот признался, что некоторые офицеры не разделяли его взгляда, и он назвал Дёница одним из таких. Кажется, что такое суждение возникло лишь из того факта, что после того, как он 22 июля 1939 года инспектировал подводную флотилию Дёница, счел нужным произнести речь для офицеров, в которой и сообщил им: у него есть личное ручательство фюрера в том, что в ближайшем будущем войны с Великобританией не будет.

 «Не думайте, что фюрер приведет нас в такую безнадежную ситуацию, потому что война с Англией будет означать конец Германии!»

 Тем не менее, отношение Дёница никак не проявилось в рапорте, который он написал в начале июля. В нем содержался амбициозный проект строительства одного или двух ремонтных кораблей для подлодок и размещения их за границей. Логика в этом была такая: раз основные цели подводного флота в войне находятся в Атлантике и других отдаленных местах, необходимо и тренироваться в этих местах, а это невозможно без ремонта и обеспечения разных удобств, что за отсутствием баз можно провести и на специально оборудованных кораблях.

 Его заключение не оставляло места для сомнения в том, что он предвидел войну с Великобританией, но в ближайшие годы, а не через два месяца!

 «Основная нагрузка войны с Англией падет на подводный флот и его действия против торговых кораблей. Чтобы подлодки смогли действовать неожиданно и с наибольшим эффектом сразу же после того, как война разразится, необходимо проторить для них все пути. И среди этих путей – строительство кораблей-мастерских».

 Есть свидетельства того, что к тому времени он сумел убедить по крайней мере отдел подводного флота верховного командования в разумности своих взглядов на предстоящую войну; 3 августа первый офицер штаба (1U) капитан-лейтенант Фресдорф составил документ о типах подводных лодок для ведения войны с торговыми судами, выводы в котором, возможно, продиктовал лично Дёниц.

 Фресдорф явно тоже не ожидал войны с Англией через несколько недель! В своем анализе он учитывает немецкие группы рейдеров на поверхности, которые еще должны быть созданы по плану «Зет». Он думал, что такие группы, которым могут противостоять лишь линкоры, вынудят Великобританию сократить свои линии поставок – из-за недостатка больших судов для конвоя – до единственного маршрута через Северную Атлантику. Он считал, что Соединенные Штаты будут действовать как нейтральный «посредник»; все поставки для Англии будут собираться в американских портах, а затем пойдут караванами по одному долгому маршруту, на котором будут сконцентрированы все британские морские ресурсы, прежде всего авианосцы.

 В этом разделе он кажется ближе к Фюрбрингеру, чем к Дёницу, и указывает на продолжающееся отсутствие данных о том, насколько эффективен британский «Асдик», и на вероятность того, что одиночную субмарину сможет загнать под воду один самолет с авианосца; поэтому лодки окажутся неспособны использовать свою быстроходность на поверхности для встречи караванов.

 От этих тем для сомнений он переходит к той, которая очень близка оптимистичному взгляду Дёница – о том, что для борьбы с концентрацией кораблей в караване необходимо создавать концентрации подлодок! Кроме того, для того, чтобы преодолеть сложности обнаружения караванов на просторах Атлантики, этим делом должны заниматься специальные подлодки с большим радиусом действия и способностью развивать 25 узлов, которые необходимо установить рядом с американскими портами формирования караванов; эти особые лодки станут преследовать корабли и постоянно сообщать об их местоположении и курсе для того, чтобы атакующие группы смогли занять нужное положение для нападения на последней трети маршрута.

 Фресдорф не объяснял, каким образом обезопасить эти быстрые лодки от самолетов с авианосцев, об угрозе которых он говорил в начале своего рапорта; можно было ожидать, что одних радиосообшений окажется достаточно, чтобы встревожить британцев, которые, естественно, предпримут все, что в их силах, чтобы стряхнуть преследователей. Такая возможность даже не обсуждается; Фресдорф просто указывает на необходимое количество лодок; он без возражений принимает цифру Дёница – 300 торпедных лодок типов 7 и 9 для атакующих групп, действующих в восточной трети Атлантики, а также соглашается с выделением в группах особых флагманских лодок, с которых можно будет осуществлять местный тактический контроль. Здесь он идет дальше вычислений Дёница и предлагает держать постоянно на плаву 20 лодок типа 12, что значит иметь в целом 60 таких лодок.

 Что касается крейсерских подлодок для разведки у гаваней США и для артиллерийских и минных операций в отдаленных местах, то он предлагает 15 на плаву, то есть всего 45.

 Так как он тоже предлагает использовать для операций в Северном и Балтийском морях маленькие лодки, а также особые корабли для пополнения припасов и подлодки-танкеры, чтобы увеличить время действия субмарин в Атлантике, весь флот, по его мнению, должен составлять около 500 субмарин, что являлось значительным расширением плана «Зет», и, как он указывал, их нельзя построить без увеличения количества верфей и решения ряда других проблем. Он приходит к логичному выводу, что выполнение такого проекта возможно лишь за счет отказа от надводной части флота в пользу подводной. А это напрямую связано с идеями Дёница о необходимости предпочесть его проект по подводным лодкам плану «Зет».

 Гитлер между тем уже придумал обычные оправдания для вторжения; на этот раз они касались прав преимущественно немецких жителей Данцига, порта в конце «польского коридора», созданного союзными державами в Версале. События следовали тем же печальным курсом, что и в конце 1914 года, когда западные правительства отчаянно пытались потушить искру всеевропейского пожара, которая вспыхнула в Берлине. И снова жизненно важное решение было принято в Москве. В конце июля немецкое министерство иностранных дел представило Сталину соблазнительное предложение: так как немецкая политика направлена против Великобритании, а не России, то Германия может предложить СССР нейтралитет и разрешение всех вопросов между двумя государствами, касающихся как Балтики, так и Черного моря. В какой-то момент до 12 августа советский руководитель проглотил наживку, и правительство объявило, что готово к «систематическому обсуждению всех спорных вопросов, включая и польский».

 Гитлер ликовал: он нанес еще один мастерский удар своим западным противникам. Узнав об итогах встречи 15 августа между его послом в Москве графом Вернером фон дер Шуленбургом и советским наркомом иностранных дел Вячеславом Молотовым, он стал в этом совершенно уверен.

 В тот же самый день Дёниц, находясь в шестинедельном отпуске в Бад-Гаштайне, был вызван по телефону к руководству. Он прибыл в Киль 16-го и в то же утро встретился с главой своего штаба Эберхардтом Годтом.

 Годт был его адъютантом на «Эмдеме», с тех пор прошел курсы подводников и вошел в его штаб за год до этого. Они оба составляли прекрасный дуэт: Дёниц обеспечивал пыл и вдохновение, а Годт – спокойную эффективность идеального штабного офицера, который никогда не забегает вперед; вместе они оставались до самого конца. Единственное, чего не доставало их команде, – сильного критического, аналитического ума.

 Приготовления к польской операции шли давно; согласно плану все подлодки, которые не предполагалось задействовать на Балтике против Польши и России, должны были идти к Британским островам и занимать там выжидательную позицию, готовые атаковать британские торговые суда в случае, если Британия останется верной своему долгу по отношению к Польше. Несколько последующих дней ушли на то, чтобы снарядить уже готовые 35 лодок, превозмогая неожиданно возникший дефицит боевых торпед; Дёниц лично проводил всех капитанов, когда они отплывали, пометив в своем военном дневнике: «Особого упоминания заслуживает уверенность экипажей. По моему мнению, это показывает, что широкие массы народа поверили в правительство».

 Сложно понять, каковы были на тот момент его собственные воззрения на то, перерастет ли эта война в мировую или нет; к 21-му числу он, похоже, уже знал о договоре с СССР, и это, возможно, заставило его поверить в то, что фюрер совершит еще одно чудо, во что верило действительно большинство немцев. В любом случае к этому времени его отправили в Свинемюнде, на его командирский корабль, что означало: он должен был контролировать восточные, а не западные операции. Ранее было решено, что если «польский вопрос» перейдет в широкомасштабную войну, фюрер подводного флота отправится в Вильгемсхафен на «Эрвине Васснере»».

 С другой стороны, его разочарование оттого, что подлодок столь мало, просматривается буквально в каждой фразе его военного дневника, который он начал вести, и сложно связать такие переживания с одной-единственной ограниченной польской операцией.

 К 24-му, когда объявили о заключении пакта о ненападении с Россией и начали поступать новости о том, что и Англия и Польша проводят мобилизацию, он должен был предвидеть войну с Западом. Он потребовал в военно-морском штабе в Берлине не сокращать для его лодок уже занятые области, когда их объявят судоходными, и заявил, что эти зоны, простирающиеся только на 200 миль к западу от Англии, являются недостаточными. Ему в ответ сообщили, что величину этих зон еще не назначили! Тогда он продиктовал послание для своих лодок в Атлантике. сообщая капитанам о последних политических изменениях; послания были задержаны в Берлине; и он записал в дневнике: «Я с этим не согласен. FdU должен обладать возможностью передавать своим лодкам общую информацию, так же как и сухие приказы, если связь между командующим и подчиненными предполагается».

 К этому времени еше 15 субмарин, включая U-37 с главой флотилии на борту для тактического контроля на местности, были на пути к позиции ожидания «северная круговая» в Атлантике, вокруг Фарерских островов. Согласно Дёницу, это был совершенно напрасно растянутый маршрут, на следовании которому, однако, настояли в военно-морском штабе; увеличенный расход горючего означал, что они смогут патрулировать лишь до середины сентября. Еще три лодки были готовы отплыть по тому же маршруту, флотилия маленьких лодок типа 3 также находилась на базе в Северном море и была готова отплыть, а четырнадцать других уже были на Балтике.

 Этим практически исчерпывался весь подводный флот из 56 лодок; не осталось ни одной в резерве для занятия позиций, когда посланные лодки вернутся. Таково было решение Берлина. Также к этой дате, 24-му, «карманные линкоры» «Граф Шпее» и «Дойчланд» со своими кораблями обеспечения находились на пути к позициям ожидания в Атлантике. Это были жалкие, ничтожные силы для противодействия королевскому флоту. До «Дня X», нападения на Польшу, оставалось 48 часов.

 Гитлер, однако, уже бушевал: британское правительство явно намерено поддержать Польшу, несмотря на удар, нанесенный договором с СССР, и его союзник, Муссолини, не был готов поддержать его самого! Он отдал приказ о задержке нападения и, позвав британского посла к себе в канцелярию, сделал отчаянную попытку вернуться к изначальным, первым правилам своей политики; он лично готов гарантировать сохранность Британской империи, вплоть до того, что согласен передать всю мощь рейха на службу британскому правительству.

 Кроме возвращения к официальному диалогу Гитлер по настоянию Геринга послал в Лондон неофициального посредника; это был шведский инженер по фамилии Далерус, энтузиаст англогерманского сотрудничества, который и раньше зондировал почву в этом направлении. Биргер Далерус повидался с британским секретарем иностранных дел и вернулся в Берлин на следующий день, 26-го, и в 12.30 отрапортовал Гитлеру в присутствии Геринга, что Британия собирается оставаться верной своим обязательствам перед Польшей. К этому времени Гитлер уже разработал в подробностях планы, по которым Британия поможет ему получить Данциг без крови! Однако, сообщил он, срываясь на крик, если будет война, «то я буду строить подлодки – подлодки – подлодки!», затем с ним случился припадок бешенства, во время которого ничего разобрать было нельзя. Он взял себя в руки и снова заорал, словно на митинге в Нюрнберге: «Я буду строить самолеты – самолеты – самолеты, – и я уничтожу своих врагов!»

 Пораженный Далерус повернулся к Герингу, чтобы посмотреть, как реагирует он, но обнаружил, что тот даже не шелохнулся. Гитлер после припадка успокоился и попросил шведа сказать ему, раз он так хорошо знает Англию, почему он, Гитлер, не может достичь соглашения с британским правительством. Далерус немного поколебался, а потом сказал, что, как ему кажется, это происходит из-за недостатка доверия ему и его правительству.

 Через несколько дней пришли и официальные ответы из Великобритании, которые, хотя и подчеркивали абсолютную твердость по «польскому вопросу», давали надежду на то, что переговоры еше возможны. Доказательством тому служит его дневник. Его расстройство по поводу недостатка субмарин достигло своего пика 28 августа и вылилось в решимость донести до сведения лично Редера необходимость быстро строить новые. Он составил длинный меморандум, повторяя все то, что уже говорил в своих прежних рапортах по поводу уникальной пригодности подлодок для выполнения основной задачи флота – разрушения морских коммуникаций Англии в Атлантике и того, что для успешного выполнения этой задачи необходимо по крайней мере 300 подлодок. Снова это магическое число, без какого-либо расчета, просто данное! Не может быть никаких сомнений в том, что он лично действительно верил: 300 субмарин могут поставить Великобританию на колени; но единственным основанием для этой веры была разработка «групповой тактики», так как это и было единственным изменением в подводном флоте, случившимся со времен Первой мировой. Его воззвание заканчивалось просьбой к Редеру строить до этого количества за счет других морских соединений, и как можно быстрее, чтобы они «смогли выполнить свою основную задачу – победили Англию в войне».

 Меморандум был напечатан и послан в Берлин 1 сентября; в дневнике он записал: «Конечно, меморандум исходит из того, что война с Англией будет еще не сейчас; но если дело дойдет до такой войны, требования, касающиеся развития (подводного) оружия, окажутся еще более правильными».

 Самое удивительное, что, когда Дёниц писал эти строки, он знал, что Германия уже напала на Польшу. Приказ об этом был отдан Гитлером предыдущим днем. После этого бывший командир балтийской базы, адмирал Альбрехт, сказал фюреру о своем опасении, что Британия вмешается, на что получил ответ: «Я слышу крылья ангела мира». Возможно, это дельфийское пророчество достигло и ушей Дёница, который к тому времени уже переместился вместе со своим штабом в штаб-квартиру подводного флота «Западная», барак из голых досок на окраине Вильгельмсхафена.

 В 18.30, через полтора часа после прибытия, от командования флотом подлодкам в Атлантике было послано сообщение, указывающее на директиву Гитлера, ответственность за открытие военных действий на западе должна пасть исключительно на Англию и Францию: «Не нападать на английские вооруженные силы, кроме случаев самозащиты или по специальному приказу».

 На подлодки было сообщено, что операция в Польше начнется в 4.45 утра следующего дня: «Отношение западных держав все еще непонятно».

 В назначенный час 1 сентября немецкие солдаты, одетые по замыслу адмирала Канариса, шефа абвера, в польскую форму, осуществили «провокацию» на границе, которая привела к запланированной «контратаке» вермахта, и в 10 утра Гитлер сообщил эту новость народу – и всему миру. Когда Уильям Ширер услышал его в Берлине, у него создалось впечатление, что фюрер «был ошеломлен тем, во что вляпался», и немного испуган. Безусловно, он был испуган; он снова поставил себя в такое положение, из которого невозможно выпутаться, и в это время своей рациональной частью ума он знал, что последствия этого шага неминуемы...

 Они последовали по тому же сценарию, как и в первый день августа 1914 года, хотя на этот раз британский ультиматум чуть задержался; в Берлине благодаря этому лишь усилилось впечатление того, что фюрер совершил новое чудо. Но все-таки к 9 утра 3-го числа ультиматум поступил; Германии давалось два часа на прекращение атаки и вывод своих войск из Польши. Ответа не последовало. В 11.15 британский премьер-министр оповестил страну: «...мои давние усилия достичь мира провалились». Флоту уже был послан незашифрованный сигнал: «Тотальная Германия».

 Он был перехвачен немецкой службой радиоразведки, и через несколько минут Дёницу в его зал управления штаб-квартиры в Вильгельмсхафене принесли записку. Он был поражен. Ведь сначала он ожидал войны с Англией, потом не ожидал ее, потом думал, что она наверняка случится, затем, вдохновленный задержкой ультиматума и пропагандой, считал, что чудо все-таки произошло. К тому же ранее, тем же утром – уже после получения ультиматума, – Редер заверил его, будто Гитлер намерен избежать войны с Англией. И вот теперь он оказался поставленным перед фактом!

 Штабные офицеры стали свидетелями его ужаса. Держа записку в руке, он зашагал взад-вперед по залу, погруженный в свои мысли и повторяя более для самого себя, чем для тех, на глазах которых все это происходило: «Боже мой! Итак, снова война с Англией!» Затем, внезапно оторвавшись от своих мыслей, он стремительно подошел к двери.

 «Он покинул комнату, а через полчаса вернулся, но это был уже другой Дёниц. “Мы знаем нашего врага. Сегодня у нас есть оружие, новый подводный флот, и вождь, с которым мы можем встретить этого врага. Война продлится долго; но если каждый из нас выполнит свой долг, мы победим. А теперь – за дело!”»