Текст книги "Последний фюрер рейха. Судьба гросс-адмирала Дёница"

Автор книги: Николай Малютин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 32 страниц)

 Главной задачей Дёница, освеженного лыжными пробегами, по возвращении было приготовить полномасштабную проверку своей «групповой тактики» на весенних учениях в Северном море. Несмотря на мелкие указания в его ноябрьском рапорте, что ему известны кое-какие «перемены в антибританскую сторону», проявившиеся на «совещании Хоссбаха», он все еще работал в официально принятом контексте нейтралитета Британии в грядущем конфликте. Это очевидно из его рапорта по поводу типов подводных лодок, который он написал перед учениями; там он объявлял центром подводных операций в войне «атаки на французские транспортные суда и морские коммуникации в Средиземном море...».

 Задачи субмарин в Атлантике он также видел в нападениях на французские морские трассы и порты на западном побережье, в Северном море – в обеспечении безопасности немецких трасс. Для выполнения этих задач он рекомендовал как наиболее подходящий 626-тонный Тип 7.

 Его рапорт отправился к адмиралу Рольфу Карлсу, который занял пост командующего флотом в октябре 1936 года. Как и на Фёрстера, на Карлса произвел сильное впечатление глава подводников, «превосходный офицер с железной силой воли, целеустремленной уверенностью и несгибаемой твердостью... наставник, пример и стимул для своих офицеров», заслуживающий «полностью особого отношения» и «обещающий стать выдающимся руководителем на самых высоких постах». В характеристике, откуда взяты эти фразы, он также добавляет к обычному описанию Дёница как человека «высокого и стройного» прилагательное «straffe», которое можно перевести как «подтянутый», «строгий», «чрезвычайно прямой». Итак: все при нем!

 6 мая Карлс отправляет рапорт Дёница о типах подлодок верховному командованию флота. Между тем происходят учения у берегов Ютландии. Из сопроводительной записки Карлса очевидно, что он целиком убежден в эффективности «групповой тактики».

 «Все проверки указывают на тот факт, что требуется большое количество подводных лодок и что индивидуальные действия подлодок (как в мировой войне) должны быть оставлены в пользу запланированных действий групп подводных лодок».

 Собственный отчет Дёница после учений выражал совершенную ясность по этому пункту: «Совместные действия по рекогносцировочным (дозорные в гаванях, передатчик радиосообщений, разведка и т. д.) и атакующим группам снова продемонстрировали свою фундаментальную правильность. В открытом море больший успех был достигнут благодаря таким совместным действиям, нежели одиночным операциям подлодок».

 Он также сообщал, что «вопрос о коммуникации между субмаринами и между командующим операцией (на берегу) и субмаринами в основе своей решен – короткие волны, длинные волны, антенны-перископы». Однако вопрос тактического командования не был полностью закрыт, так как требовались и командующий группой в зоне боевых действий, и командующий всей операцией – человек на месте со знанием всех условий, командир на берегу, имеющий доступ к более широкой картине, – и не было никакой ясности, как эта двойная система будет функционировать в условиях войны.

 Судьба новаторов наталкиваться на противодействие. Дёниц не был здесь исключением. Штаб верховного командования был против «групповой тактики» на том основании, что радиообмен неизбежно лишит субмарины фактора неожиданности и поможет противнику их обнаружить; тогда умы все сильнее захватывали идеи сражений в океане гигантских крейсерских субмарин, снаряженных тяжелыми пушками, атакующих, практически непотопляемых, действующих на поверхности. Дёниц утверждал, что субмарина в первую очередь – это торпедоносец и придавать ей тяжелую артиллерию значит лишать преимущества, заставляя ее сражаться на поверхности. Некоторые признаки разочарований, постигших его в борьбе с верховным командованием, заметны и в его рапортах того времени.

 Между тем изменилась вся ориентация морской политики. После аншлюса Австрии наступило время второй части программы Гитлера – захвата Чехословакии. Западная часть этого государства была зажата между Австрией и Германией, немецкоговоряшие жители Судетской области – теперь практически единственные представители замкнутой «расы-ядра» вне рейха – действовали в согласии с Гитлером и министерством пропаганды Геббельса по созданию внутреннего напряжения в стране и организации оправданий будущих действий немецкой армии по образцу Австрии. Однако у Чехословакии был заключен оборонительный договор с Францией, и французское правительство дало понять, что намерено его соблюдать. Тогда 22 мая, когда казалось, что немецкая армия уже готова выступить, британский посол в Берлине потребовал встречи с Риббентропом и передал ему личное послание от виконта Эдуарда Галифакса, государственного секретаря по иностранным делам: если будет использована сила, то он не берется предсказать возможные последствия «и лично не сможет гарантировать, что его страна останется в стороне».

 Гитлер, вероятно, отреагировал столь же бурно, как и кайзер в похожих условиях, при вмешательстве Британии в балканский кризис в декабре 1912 года: «В окончательной битве между славянами и тевтонами англосаксы будут на стороне славян и галлов!»

 Разразился ли тогда Гитлер одним из своих неконтролируемых припадков гнева, как, говорят, случалось с ним потом в моменты кризисов, неизвестно. Однако 24-го числа его морской адъютант, бывший подчиненный Дёница, командир миноносца Карл Йеско фон Путткамер, послал Редеру телеграмму с приглашением к фюреру на 28-е; в этом послании содержались и предложения по ускорению строительства флота, особенно подводных лодок и больших военных кораблей, что не оставило у Редера сомнений в том, что их целью будет Великобритания.

 То, что Гитлер довольно двусмысленно предлагал на «совещании Хоссбаха», теперь решительно отвергалось: пошаговое приобретение гегемонии на континенте при нейтралитете Англии было химерой; необходимо создать такую угрозу линиям поставок, особенно подводными лодками, чтобы Великобритания просто испугалась вмешиваться в континентальные планы. Это была предсказуемая реакция международного террориста; также это было повторением тактики, которую попробовал канцлер кайзера перед Первой мировой; полное возвращение к политике Тирпица; и не было никакого выхода для Германии, зажатой в самом центре суши.

 Редер пришел к схожим политическим выводам по крайней мере на месяц раньше, хотя, конечно, Англия всегда была в его долгосрочных планах. На «перемывании» итогов годичной военной игры он открылся главе балтийской базы адмиралу Альбрехту: «Я убежден, что сегодня мы должны понимать, что нам предстоит война с Францией и Англией, в результате чего характер морских операций радикально изменится».

 Он не предпринял шагов, чтобы поменять этот характер; возможно, он все еще считал опасным обсуждать официально такую возможность. Однако немедленно после получения телеграммы от Путткамера он превратил эту возможность в официальную морскую политику. И после совещания с другими главами военных служб 28-го, на котором Гитлер подтвердил свою «неизменную решимость сокрушить Чехословакию военным путем», – совещания, о котором Редер совершенно забыл к тому времени, когда оказался на скамье свидетелей в Нюрнберге, – Редер приказал помощнику, офицеру своего штаба, подготовить рапорт о возможности вступить в морскую войну с Великобританией.

 Рапорт, известный по имени его составителя как «Меморандум Хайе», расставил все по местам: силой Англии были ее стратегическое географическое положение прямо напротив выходов Германии в океан и ее сильный военный флот, с которым Германии не стоит и надеяться сравняться; а ее слабостью была зависимость от колоний. Из этого следовало: «Морская война будет битвой за экономические и военные морские коммуникации».

 Это суждение полностью соответствовало одной из крайностей доктрины Тирпица о решающем значении надводных морских битв; однако доктрина не учитывала безнадежного стратегического положения Германии, так как и налетчики на торговые корабли противника, и их танкеры и корабли обеспечения будут вынуждены прорываться туда и обратно через блокаду, которую британцы запросто могут организовать на Ла-Манше и в северной части Северного моря.

 Ситуацию можно улучшить, указывал Хайе, захватом Голландии, Дании и Норвегии, но и это будет иметь тактическое, но не стратегическое значение, так как они все равно будут находиться внутри кольца британской блокады. Лучшим решением было бы занятие северного побережья Франции у Бреста, а затем обход блокады пролива с последующим получением свободного выхода в Атлантику. Это также обеспечит люфтваффе необходимыми базами для атак на английские гавани и корабли в проливе, жизненно важную помощь в торговой войне флота в силу того, что «в случае войны с Англией и Францией» она будет представлять собой «огромную ценность» даже для сухопутных операций.

 Когда речь зашла о типах судов, необходимых для «войны крейсеров», рапорт продемонстрировал, насколько далеко морской штаб в Берлине был от концепций Дёница: «Есть основания предполагать, что контрмеры англичан против подводных лодок, в первую очередь использование детекторов (звука), будут предприняты по самым высоким стандартам. Атаки субмарин на английские силы, следовательно, не будут слишком успешными. Если будет позволена лишь ограниченная подводная война, то «война крейсеров» с торговыми кораблями – если она будет проводится силами одних субмарин – возымеет ограниченный эффект.

 Такое суждение основывается на том факте, что одиночная подводная лодка по своей природе не может участвовать в «войне крейсеров» в открытом море, но должна использоваться в более или менее стационарном положении».

 Рапорт рекомендовал огромную «крейсерскую подлодку», вооруженную 120,7-миллиметровыми пушками и со скоростью на поверхности в 25 узлов, для торговой войны в открытом море, но указывал, что, как только такую подлодку вынудят погрузиться, у нее будет столь низкая скорость, что она окажется во власти врага с его новым детектором; торпедные же субмарины среднего размера, которые Дёниц любил больше всего, оказались помещены в раздел «Другие подлодки», чьей главной операционной областью было положение перед гаванями противника, там, где сходились трассы. «Однако именно в этих областях следует ожидать особенно сильных контрмер».

 Заключение было следующим: в подводной войне «следует учитывать большие потери в те моменты после начала войны, как только противник организует и разовьет контрмеры».

 Таким образом, подводное оружие в рапорте было представлено как малоэффективное; наиболее значимыми признавались отряды на поверхности, быстрые броненосные крейсеры с большим радиусом поражения, в сопровождении легких крейсеров, а для поддержки их прорыва в Атлантику – эскадра самых мощных линкоров. Морская авиация рассматривалась как «безусловно необходимое» дополнение.

 Рапорт был разослан на военно-морские базы для отзывов. Начальник Дёница Карлс положительно оценил его, явно смакуя скрытый смысл: «Война против Англии означает одновременно и войну против (Британской) империи, против Франции, возможно, также против России и ряда заморских стран, следовательно, от половины до двух третей всего мира. Она имеет внутреннее оправдание и перспективы на успех, лишь будучи тщательно приготовленной экономически, равно как политически и в военной сфере, и если перед Германией будет поставлена цель завоевать выход в океан».

 Или как это было сформулировано в самом рапорте: «Желание превратить Германию в мировую державу ведет к необходимости соответствующих приготовлений к войне».

 Редер одобрил этот настрой, и когда Карлс закончил свою службу в качестве начальника флота, ему предоставили особый пост по связи с комитетом штаба.

 Оглядываясь в прошлое, сейчас сложно понять логику Редера в тот кризисный для его флота момент, как его и не понимали британцы того времени – за исключением маленького круга Черчилль-Ванситтарт, – и также трудно охватить одним взглядом темные стремления, лежащие за немецкой политикой, и заявления о мире и дружбе, в которые их облекли Гитлер и Геббельс. В таком недопонимании было две составляющие.

 Первая: британское общественное мнение было введено в заблуждение политическими и интеллектуальными лидерами страны относительно истинных причин Первой мировой войны. То есть имелась острая необходимость для «владельца половины мира» постоянно оборонять ее. И наряду с этим – либеральная, социалистическая и пацифистская пропаганда верила в подсунутых ей козлов отпущения – торговцев оружием, олицетворение самой капиталистической системы, и, желая предотвратить ужас окопной войны, призывала при этом сохранить большую часть того мира, который был завоеван.

 И вторая составляющая: почти зеркальное, обратное отражение этого образа – фантазии, которые охватили немецкий народ, столь четко отраженные в рапорте адмирала Карлса, «следовательно война... против половины или двух третей мира... имеет внутреннее оправдание».

 Обе стороны были воспитаны на противостоящих убеждениях, обе системы поощряли их и исключали реальный мир снаружи. Недопонимание было неизбежным и полным.

 Другие вопросы в отношении Редера касаются его разумности и нравственной смелости; сколько того и другого он проявил в тот кризисный момент для своего флота? Его строительная программа уже запаздывала на несколько лет, не только из-за дефицита сырья, но и целой кучи технологических проблем, неизбежных в такой спешке да еще в условиях пассивности «договорных» лет. Однако он намеревался расширить программу и в действительности это сделал в январе 1939 года, после того как фюрер одобрил грандиозный план «Зет» его штабного комитета, касающийся гигантских линкоров, броненосных крейсеров, авианосцев и 249 подводных лодок, которые должны были быть созданы к концу 1947 года. Было невозможно завершить строительство больших кораблей в столь сжатые сроки, не сокращая программы других родов войск и не усугубляя уже и без того серьезный кризис, вызванный военной экономикой и четырехлетним планом; кроме того, количество горючего, необходимого для подобного флота, превышало суммарное потребление нефти всей Германией за 1938 год, две трети которой приходило из-за границы! План «Зет» был такой же фантазией, как и то мировоззрение, которое вызвало его к жизни.

 Это было ясно наиболее умным офицерам, включая и Гельмута Хайе, автора штабного рапорта. Они оспаривали не «великую цель», стоявшую перед Германией, а лишь рискованные и поспешные способы ее достижения. Требовалось время на то, чтобы скрыть эти цели от превосходящих сил, которые их окружали.

 Но времени у Гитлера не было, его военная экономика неизбежно вела к войне: только так он мог спасти себя от внутренних последствий понижения уровня жизни и явственного проявления экономического кризиса, только агрессией он мог обеспечить сырье и промышленные мощности, которые пожирала военная экономика.

 Признание этого факта явно вызвало у некоторых морских офицеров штаба кое-какие мятежные мысли против Гитлера и режима. Это ясно проявлялось у наиболее умных армейских офицеров, таких как глава генерального штаба фон Бек. Правда, непонятно, было ли это чем-то большим, нежели подавленность неразрешимостью проблем, вызванных новой ориентацией в политике, и отвращение к потускневшему образу Германии в мире после разных ужасных событий (вроде «Хрустальной ночи» в ноябре, когда члены партии устраивали еврейские погромы и грабили евреев).

 Наверняка известно, что Редер активно и с энтузиазмом сотрудничал с носителями новой антибританской политики, как она выражена в плане «Зет». Конечно, здесь можно указать на утопическое мышление, свойственное ему, как и его кумиру, т.е Тирпицу, или же на тот вид нравственной трусости, которую проявили высшие военные, последовательно отступая перед Гитлером и партией национал-социалистов.

 Или, может быть, это было проявлением старого ослепления собственными амбициями, смешанного с национальной гордыней и верой в фюрера, вспыхнувшей заново после того, как западные державы уступили в Мюнхене в конце сентября этого года и позволили рейху «бескровно» присоединить Чехословакию.

 Нам неизвестно, о чем в тот период думал Дёниц, но на основании того, что он делал и что писал, можно предположить, что мысли его были гораздо ближе к взглядам Карлса, нежели Хайе, по крайней мере, в том, что касалось веры в фюрера.

 Также нет никаких сомнений, что он видел в новой морской стратегии выгоду для своего рода войск. Подводные лодки надо было быстрее строить, они требовали меньше материалов и оказывались гораздо дешевле, нежели «флот равновесия», который предлагал Редер; кроме того, они были единственным видом кораблей, который мог пробить блокаду британцев до того, как армия выйдет к Атлантике. Начиная с этого времени он обратил всю свою энергию и значительную силу личного обаяния и убеждения на то, чтобы привлечь внимание к этим соображениям и изменить морскую политику.

 Кроме усилий в этом направлении в официальном плане, он еще той же зимой написал книгу, озаглавленную «Подводный флот», ее опубликовали в начале 1939-го. Он пристально следил за тем, чтобы не допустить в нее ни одного упоминания о «групповой тактике» в войне с конвоями, но его замечания о войне подлодок с кораблями на поверхности, взятые вместе с большим разделом, посвященным торговой войне, могли встревожить любого, кто задумывался об уязвимости британских торговых маршрутов. Дёниц начал свой раздел «Использование субмарин в торговой войне» следующим образом: «Сокрушение торговли противника, нападения на его морские коммуникации являются подлинной целью морской войны...»

 Точно так же можно было связать эти замечания с другим разделом, посвященным тактическому сотрудничеству между подлодками и надводными кораблями. А уж раздел о ночной атаке с поверхности не мог быть изложен яснее; он в деталях объясняет, почему маленькие подлодки идеально подходят для внезапных торпедных атак по ночам и как замечательно его собственные флотилии обучены этой тактике.

 Для нас сейчас интереснее проследить, как книга Дёница отражает его преданность подводному флоту и воинской этике, а также его подчиненность идеям тогдашней пропаганды. Некоторые фрагменты написаны в эпическом стиле, характерном для его позднейших нацистских речей. Политические и военнополитические взгляды, изложенные напрямую и читаемые между строк, весьма наивны. Например, он полагает, что в мировой войне действия подводного флота «привели Англию на край бездны», но Германии не удалось развить свой успех потому, что «родина стала марксистской и капитулировала».

 Многие абзацы написаны столь многосложно – по крайней мере, на взгляд не немца, – что заставляют предположить, будто он подпал под воздействие национальной истерии, спровоцированной Геббельсом; раздел, посвященный экипажам подлодок, служит ярким примером того, что можно назвать «мужским коллективом» в движении нацизма с его культом товарищества, поощряющим «широко распространенный, хотя, конечно, не признаваемый гомосексуализм». Товарищество подводников описывалось в таких идиллических терминах, что может сложиться впечатление, будто для него братство с экипажем было примером более широкого братства всего немецкого народа. Для него нет ничего более привлекательного, нежели быть внутри этого заколдованного круга, занятого отражением натиска враждебных сил извне! Сказывалось ли в этом пагубное воздействие партии, или это было способом подавить чувство неадекватности, возникшее у него после катастрофы с лодкой UB-68, или же это было просто его естественным тяготением к крайностям?

 Отдельные пассажи из книги наводят на мысль, что Дёниц в то время был уже чем-то большим, нежели просто очень компетентным главой подводного флота; он стал фанатиком, опасным для своих врагов так же, как фанатик Нельсон был опасен для французов веком раньше. Возможно, это и было самым важным выводом из его книги, который могли сделать англичане. Но их морская разведка не потрудилась достать книгу вплоть до 1942 года, когда все было ясно и без нее.

 В перерывах между писанием книг и работой Дёниц стал дедом. Урсула произвела на свет мальчика, которого назвали Петером. Дёница очень повеселило это рождение, равно как и тот факт, что ему самому исполнилось всего лишь 47 лет.

 В 1939-м, вместо того чтобы отправиться на зимние каникулы кататься на лыжах, Дёниц посвятил их военной игре, основанной на предполагаемых условиях 1943 года – того самого года, до которого, как Гитлер многократно уверял Редера, войны с Англией не случится. Целью игры были «военные действия подводных лодок в Атлантике, включая операции против торговых судов и авиации; использование артиллерии и взаимодействие надводного и подводного флотов».

 Расстановка сил, согласно условиям верховного командования флота, была следующей: на стороне «красных» – значительные по мощи эскадры британского средиземноморского и атлантического флотов, американские и африканские стационарные эскадры, то есть 12 линкоров и тяжелых крейсеров, пять авианосцев, 27 легких крейсеров и 100 эсминцев, в защиту пяти караванов – очевидно, британских, – двух из Кейптауна, одного из Рио-Платы, одного из Вест-Индии и одного из Канады; на стороне «синих» – 15 подводных лодок-торпедоносцев типа 7 и 9 (1000 тонн), две большие субмарины, две гигантские подлодки с артиллерией, субмарина-миноносец и броненосец со вспомогательным судном поддержки. Это были исключительно малые силы для состязания с караванами, защищенными большей частью королевского флота и, согласно штабным правилам, королевских военно-воздушных сил – в тех случаях, когда корабли оказывались неподалеку от баз в Северной Африке, Франции и на Британских островах.

 Условия были настолько нереальными ввиду строительной программы плана «Зет», что остается лишь удивляться, как до них додумались в штабе. Настоящий интерес здесь представляют лишь тактика, использованная «синими», то есть немецкой стороной, и выводы, которые Дёниц сделал из их неизбежного провала.

 Командир «синих» разбил свои субмарины-торпедоносцы на пять групп по три: одну, самую северную, с броненосным крейсером, одну – в средней Атлантике на торговой трассе между Канадой и Ирландией и три других группы – около Азорских и Канарских островов для нападений на конвои из Кейптауна и Рио-Платы. Они были распределены таким образом потому, что патрули, ожидаемые близ Британских островов, и особенно авиационная разведка были сочтены слишком ограничивающими движение подлодок, если бы они заняли позиции ожидания у точек пересечения торговых маршрутов, как это было сделано в Первую мировую.

 В результате распределение оказалось слишком растянутым; три каравана прошли незамеченными, и лишь второй караван из Кейптауна, который соединился с караваном из Рио-Платы к западу у островов Зеленого Мыса, был засечен; подлодка, которая их обнаружила, хранила радиомолчание, чтобы не выдать свое положение до атаки, а затем призвала на помощь еще две подлодки из своей группы; эти две подбили эсминцы конвоя, а другие группы были слишком далеко, чтобы достичь места встречи вовремя. Дёниц прокомментировал это так: «Провал “синих” объясняется не их неправильным расположением, а пустотой океана и малым числом лодок, а также низкой мобильностью и тем, что область, доступная для рекогносцировки с них, слишком мала».

 Несмотря на столь плохие результаты, Дёницу удалось прийти к весьма позитивным выводам. Они на самом деле были прямым перенесением на войну с торговыми судами уроков, которые он извлек из трех лет подготовки и учений в операциях против военных кораблей.

 Сначала он указал на изменившиеся с Первой мировой условия, когда была невозможна любая концентрация подлодок в одном месте против концентрации судов противника в караванах, так как радиосвязь оставалась недостаточно развитой. Это было не так; связь «от берега» между подлодками в Средиземном море и Ла-Манше успешно практиковалась в 1918 году; возможно, он имел в виду, что никакая связь «к берегу» была невозможна. В любом случае он продолжал говорить о том, что станет впоследствии лейтмотивом его рапортов: «концентрация против концентрации»; речь шла о необходимости для молодого подводного флота практиковаться в «совместных действиях».

 Далее он писал следующее:

«Распределение лодок по местам пересечения морских путей в Атлантике должно следовать таким принципам:

 1. По крайней мере три лодки образуют группу. Расположение лодок – на ширине колонны приблизительно в 50 миль и глубине строя в 100—200 миль.

 2. Первые группы – согласно номерам готовых лодок – располагаются в направлении обнаруженного парохода в 200—300 милях.

 3. Руководство всеми группами осуществляется BdU (командующий подводными лодками) с базы.

 4. Обнаружение противника одной из лодок группы и совместная атака всех лодок группы на обнаруженного противника осуществляются независимо, без приказов с базы.

 5. Распределение нападения на этого же противника следующими группами осуществляет BdU с базы».

 Далее он снова рассматривает взаимодействие между подлодками и надводными силами и люфтваффе в Восточной Атлантике, хотя сложности с навигацией и радиусом действия оставались огромными. Если же в наличии нет надводных сил, пишет он, то быстрые «подлодки флота» смогут проделать необходимую рекогносцировку для нападающих групп. Тем не менее:

 «Главную ношу подводной войны в Атлантике несет субмарина-торпедоносец. FdU придерживается мнения, что мы обладаем самыми подходящими типами субмарин – 7 и 9. Девяносто боевых лодок постоянно в действии, то есть в целом по крайней мере 300 подлодок указанных типов, необходимых для успешных операций, имеются в наличии».

 Цифра в 300 лодок, необходимых в битве за Атлантику для ее успешного завершения, приводится в большинстве книг о Второй мировой войне. Однако сложно понять, как Дёниц ее вывел; условия, при которых проводилась военная игра, и почти полный проигрыш «синих» (немцев) не позволяют сделать какие-либо важные выводы, и из всех объяснений в рапорте видно, что эта цифра была им названа совершенно наугад. Дуга, образованная подлодками в игре, покрывала более 2000 миль; считая по три лодки в группе, 30 групп дадут те самые 90 боевых лодок в действии, которые он и хотел; если каждая лодка в группе будет отстоять на 100—200 миль от ближайших, то они могут перекрыть всю территорию, но не при построении в две шеренги вдоль морских трасс, о котором он писал.

 Может быть, он решил, что может просто начать с трехсот; цифра была явно больше, чем та, что фигурировала в плане «Зет», но не слишком!

 Он оставил, чем поживиться, и энтузиастам «крейсерских подлодок» в Берлине, заявив, что типы больших субмарин с артиллерией важны для операций на значительном расстоянии от баз, и предложил держать по три такие в Южной Атлантике и по три – в Индийском океане. Это значит, что в целом необходимо иметь восемнадцать лодок такого типа для поддержания постоянной численности в шесть лодок, вместе с тремя (то есть в целом девятью) большими субмаринами-миноносцами и десятью операционными быстрыми «флотскими подлодками» водоизмещением 2000 тонн, типа 12. Последние два типа должны были взаимодействовать с надводными кораблями и проводить разведку близ гаваней США. Им он отводил такие задачи: засекать и сопровождать караваны, отправляемые из США к Британским островам, и наводить на них группы подлодок, ожидающих в Центральной Атлантике. Обсуждал ли Дёниц с кем-либо политические последствия подобных операций, остается неясным; однако подобные обсуждения велись уже с 1935 года на довольно серьезном уровне, когда стали выяснять причины, по которым США вступили в Первую мировую войну.

 В своих заключительных замечаниях Дёниц снова приводит все преимущества современных подлодок над их предшественницами времен Первой мировой: они обладают возможностями получить разведданные и не должны просто ждать и надеяться, что мимо них пройдет какой-нибудь корабль или караван; также они могут выпускать торпеды по новому методу, при котором вода не возмущается и равновесие лодки не изменяется, а новые электрические торпеды даже не оставляют полосы пузырей. Правда, против них теперь выступал британский «Асдик». Однако он ожидал скорого разрешения этой проблемы – на каких основаниях, неизвестно. Последний отчет, датированный октябрем 1938 года, в досье по разработке не отражающих звук материалов, которые можно было бы использовать в строительстве подводных лодок, чтобы сделать их незаметными для детекторов, подчеркивает огромные сложности в этом деле. Дёниц, тем не менее, продолжал верить в успех, когда писал: «Согласно английской прессе Англия явно верит, что обезопасила себя от угрозы подлодок звуковым детектором. Наша цель – при любых обстоятельствах поддерживать в Англии эту веру.

 Подлодки, не подверженные звуковой детекции, а также взаимодействие нескольких подлодок при нападении на караван должны стать огромным сюрпризом для Англии».

 Явно признавая неминуемость войны с Англией, он оставляет несколько весьма важных оговорок. Так, в заключение он пишет: «Из-за нашего географического положения... и того, что мы уступаем Англии в силе флота, подводные лодки являются главной опорой нашего флота, наиболее надежным средством, способным провести решительную битву против английских морских коммуникаций».

 Затем он предлагает развивать подводное оружие «всеми средствами», и в его рапорте легко обнаружить признаки того, на что он указывал впоследствии, а именно: он предвидел начало войны с Великобританией задолго до того, как гигантский «флот равновесия» Редера будет готов.

 Во время весеннего круиза этого года Дёниц провел учения по проверке своей «групповой тактики» в войне против торговых судов в условиях Атлантики. Они происходили у берегов Португалии, в районе Бискайского залива, с утра 12 мая по вечер 14-го. В этой военной игре «синих» было 15 подлодок типа 7 и 9, а надводный рейдер представлял в глазах Дёница новый флагман, «Эрвин Васснер», на борту которого и пребывал глава флотилии. Целью был караван «золотых», представленный танкером и грузовым судном; бывший флагман Дёница, «Саар», представлял конвой – он уступал «Эрвину Васснеру» в скорости, но по условиям игры обладал преимуществом в артиллерии; в ходе учений «Эрвин Васснер» поменял свою роль и стал дополнительным конвоем. Скорость каравана была 13 узлов, и его командующий обладал свободой маневра при условии, что при всех отклонениях он все же будет проходить по 11 узлов по своему предполагаемому маршруту.