Текст книги "Последний фюрер рейха. Судьба гросс-адмирала Дёница"

Автор книги: Николай Малютин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 32 страниц)

 К тому времени, когда вернулась U-47, Прин и его люди стали героями для всей Германии. Редер и Дёниц встречали их на пристани вместе с торжествующей толпой, под звуки оркестра; когда были отданы швартовы, оба адмирала поднялись на борт и Редер лично вручил каждому члену экипажа по Железному кресту. После этого они полетели на самолете Гитлера в Берлин, где их провезли по улицам, вдоль которых выстроились толпы людей в совершенной истерии, к отелю «Кайзерхоф» как личных гостей Гитлера; оттуда они попробовали пройти через Вильгельм плац к Рейхсканцелярии, но их пришлось спасать полиции от почитателей.

 Когда они, наконец, с большим опозданием прибыли, Гитлер пожал руку каждому, а затем произнес милую речь, вспомнив о том времени, когда он сам был в окопах, и вручил Прину Рыцарский крест.

 Позже, уже после завтрака в канцелярии, их провели на пресс-конференцию; один из корреспондентов, Вильям Ширер, описал Прина как «весьма дерзкого, фанатичного нациста, не лишенного талантов».

 Еще до этого и до последовавшей пирушки вечером, когда Геббельс грелся в лучах славы подводников, Гитлер дал Редеру разрешение предпринять первый шаг в предложенной им эскалации подводной войны. Любой корабль, опознанный как вражеский, мог теперь быть торпедирован без предупреждения, а пассажирские корабли в составе каравана могли быть атакованы после соответствующего объявления.

 Однако Редер и его штаб желали о большем: «безусловно, не только торговые корабли противника, но вообще любые суда, которые занимаются поставками для противника, импортируя или экспортируя», представляют собой их мишень. Такова была их конечная цель, но главной сутью документов, которые Редер представил Гитлеру на совещании, был проект заявления, составленный его штабом для Гитлера, чтобы он озвучил оправдание для тотальной кампании, которую они затевали. Автором проекта выступил Гейнц Ассман, второй человек в отделении боевых операций, а заверил его своей подписью глава отделения Фрике. Проект показывает, что они оба были не просто убежденными нацистами, но и представителями самой сути системы лжи и самообмана, на которой она была основана.

 Геббельсу было нечего прибавить к той речи, которую они хотели вложить в уста Гитлера: «Мои предложения о справедливом и безопасном мире, которого желали бы все народы, были отвергнуты. Надо ясно указать на решимость вооруженных сил врагов продолжать войну, всю абсурдность которой понимает каждый разумный государственный деятель, ответственный за благо своего народа. Кровавая вина за это преступление перед миром и перед историей ложится на подстрекателей войны, которые управляют Англией и Францией.

 Наш смертельный враг – это Англия. Ее цель – уничтожить Германский рейх и немецкий народ. Ее методы – это не открытая война, а планомерное и грубое уничтожение слабых и беззащитных не только в Германии, но и во всей Европе. История это докажет.

 Глава британского правительства остался верен этому историческому отношению, когда 26 сентября перед нижней палатой парламента он объявил, что нынешняя осада Германии Англией силами морской блокады ничем не отличается от сухопутной блокады и что бесплатно кормить осажденных никогда не было обычаем.

 Мы, немцы, не дадим уморить себя голодом, и мы не капитулируем...

 Немецкое правительство использует все возможные меры, чтобы прервать поставки в Англию и Францию, так как, по словам британского премьер-министра, это и есть в обычае каждой осады.

 Каждый корабль, независимо от того, под каким флагом он плывет, в зоне боевых действий вокруг Англии и Франции подвергает себя всем опасностям войны. Немецкое правительство будет придерживаться этих военных мер, пока не возникнет твердой гарантии того, что Англия готова жить в мирном и управляемом сотрудничестве с народами Европы».

 Этот документ, выпущенный штабной машиной, чьей целью было поглотить Норвегию, Данию, Голландию, Бельгию и северное побережье Франции до Бискайи, чтобы поразить противника, которого считали главным для Германии, уже поглощающей маленькие нации Восточной и Юго-Восточной Европы, кажется смешным. Вопрос о том, верил ли штаб в то, что здесь написано, явно имеет не исторический характер, а, скорее, относится к групповой психологии тайных обществ. Здесь важно, какой свет этот документ бросает на особенно опасное тайное общество, к которому принадлежал Дёниц. Эти люди были во власти фантазий; на самом простейшем уровне они не располагали средствами даже провести эффективную блокаду Англии и Франции, но они готовились держать палец на спусковом крючке и постоянно беспокоить своих противников.

 Проект также интересен в психологическом смысле, так как он делает акцент на «низкий и недостойный» способ борьбы – «голодную блокаду» Первой мировой, который глубоко въелся в мозг немецкого военно-морского флота – и на концепцию геноцида, то есть уничтожения «слабых и беззащитных» народов Европы. Как в зеркальном отражении, штаб флота приписал противнику свои глубочайшие убеждения, что и проявилось впоследствии. Так, кстати говоря, было и в случае с английскими и американскими морскими офицерами, которые приняли послевоенный миф о том, что немецкие военные моряки вели себя достойно. В любом случае проект речи, составленный штабом Редера, – это один из ключевых документов для понимания умонастроения Дёница и его действий впоследствии, когда он пришел к власти.

 Что же до Гитлера, он не отличался от тех, кого он вел за собой, скорее, он доводил их убеждения до необычной степени конкретности и использовал с необычной силой воли.

 Гитлер, вдохновленный потрясающе быстрой победой над Польшей, тем не менее был озабочен мнением нейтралов и состоянием немецкой экономики. Ни абсолютно неограниченная кампания, которой добивался Редер, ни полный приоритет в получении материалов, которые были ему нужны для программы строительства массивного подводного флота, не могли быть гарантированы: первое из-за президента Соединенных Штатов «евреелюбивого Рузвельта», которого ничто так не вдохновило бы, как мобилизация американской общественности против нацистской Германии, вспыхни еще один скандал, сходный со скандалом вокруг «Лузитании»; а второе – из-за спешной нужды армии в материалах для «Желтого дела», то есть бронированной атаки на Францию.

 Постоянно повторяющиеся приказы Дёница своим подлодкам в то время демонстрируют, насколько важное значение придавали немцы Соединенным Штатам. Внутри зоны действий, вокруг Англии, американские корабли рассматривались как и прочие нейтральные, но снаружи этой зоны – иначе:

 «В то время как с кораблями и грузами (США) следует обращаться точно так же, как и с принадлежащими другим нейтральным странам, экипажи и пассажиры-американцы должны получить особое отношение,,. Американские корабли всех видов... могут быть уничтожены на основании статьи 73 правил Прайза... Однако команда и пассажиры должны быть транспортированы в безопасное место до уничтожения, в точном соответствии со статьей 74.

 Американская пропаганда ненависти не упустит ни единой возможности использовать новые источники для своей ненависти».

 Редер назойливо продолжал оказывать давление на Гитлера на каждом совещании в октябре и ноябре, требуя целиком «неограниченной кампании». Он, казалось, совершенно невозмутимо отнесся к провалу Гитлера ограничить войну и точно так же –  к огрехам в немецкой экономике, видимым ему, как и любому человеку с улицы, и вновь и вновь выдвигал свой план «Зет», словно бы и не зная об опасной ситуации, которая возникла на востоке, где Россия продвинулась в сферу интересов Германии, указанных в советско-германском пакте. Глядя на военную область и континентальную политику, никак не контролируемую ни членами кабинета или членами штабов, с океанической точки зрения, слепо следуя за звездой фюрера, он закрывал глаза на то, в какую воронку, военную, политическую и моральную, затягивало его Отечество.

 «От Редера никто ничего не ждет», – записал в своем дневнике Ульрих фон Хассель. Хассель был одним из тех разумных и интеллигентных немцев, уничтоженных дилеммой, вставшей перед его народом: войну нельзя выиграть, экономическая ситуация критическая; ему было стыдно подчиняться «преступным авантюристам», и он чувствовал отвращение к «тому позору, которым покрыло себя имя “немец” в польской войне, частью из-за грубого использования воздушного флота, частью из-за шокирующих зверств СС, больше всего – против евреев». В его дневнике далее говорится: «Положение большинства здравомыслящих и достаточно информированных людей сегодня в Германии, посреди великой войны, по-настоящему трагично. Они не могут желать победы, еще меньше – сурового поражения. Они боятся долгой войны и не видят осуществимых путей выйти из нее...»

 В течение октября и ноября немецкая пропаганда одновременно стремилась доказать, что Британия, вооружая торговые суда, приказывая им таранить подводные лодки и давать сигналы своим при атаке, превратила их в оружие королевского фло-. та, а также внушала всем, что для кораблей под любым флагом самоубийственно опасно входить в английские территориальные воды.

 24 ноября то же самое было передано в официальном предупреждении всем нейтральным странам: «В водах вокруг Британских островов и вблизи от берега Франции безопасность нейтральных кораблей более не может быть обеспечена...»

 На самом деле нейтралов уже топили безо всякого предупреждения: «неограниченная подводная война» уже велась безо всяких объявлений, как и было рекомендовано в рапорте штаба военно-морского флота в самом начале войны. Постоянные приказы Дёница это ясно показывали; приказ № 154, отданный в ноябре или начале декабря, заканчивался так: «Никого не спасайте и не берите на борт. Не заботьтесь о спасательных шлюпках. Погодные условия и отдаленность берега не имеют значения. Заботьтесь только о своей лодке и пытайтесь добиться максимально возможного успеха! Мы должны быть жесткими в этой войне. Враг начал ее, чтобы уничтожить нас, поэтому все остальное не важно».

 Пассажиры и экипажи потопленных кораблей, спасательные шлюпки, погодные условия и отдаленность земли – все это следовало учитывать по международным правилам Прайза; специально перечисляя все это под маркой «не важно», Дёниц ясно давал понять своим капитанам, что правила Прайза больше неприменимы. В его приказах был особый раздел, объясняющий, что надо вести себя с чрезвычайной осторожностью, воюя по правилам, но что это применяется лишь к кораблям, находящимся вне зоны вокруг Британии и Франции, в 20 градусах к западу, в Атлантическом океане.

 Эти приказы Дёница – яркие примеры его личности и его методов; они полны лаконичных афоризмов, которыми они любил передавать самое главное. Читая их, ощущаешь привкус только ему присущего, беззаветного стремления к лидерству. Вот приказ № 151, вероятно, выпущенный в ноябре:

 «А) На первой линии атаки всегда атакуйте; не позволяйте себя стряхнуть; если лодку отгонят или заставят нырнуть на какое-то время, снова ищите караван на магистральном маршруте, прицепляйтесь к нему! И атакуйте!

 Б) Увидев караван или другую важную цель, против которой также могут действовать другие лодки, не откладывая своего нападения, атакуйте как только можно быстрее, а перед этим передайте местоположение каравана и курс; между своими атаками подавайте сигналы контакта.

 В) Преследуя караван и атакуя его, не тревожьтесь о расходе топлива до тех пор, пока хватает на возвращение».

 Цитированный ранее приказ № 154, указывающий, где следовать, а где нет правилам Прайза, призывал также капитанам «упрямо атаковать, пока не добьетесь полного уничтожения!» и далее: «Во время атаки иногда складываются ситуации, когда легко найти оправдание для отступления. Такие моменты или ощущения надо преодолевать. Никогда не поддавайтесь самообману: мол, я не стану атаковать сейчас, или я не буду упрямо преследовать, потому что я надеюсь, что позже кто-то другой придумает что получше. То, что вы должны, должны только вы! И не экономьте топливо из-за сомнений!»

 Далее в приказах сообщалось, что на войне человек всегда находится дальше, чем кажется, особенно ночью, – «поэтому вперед!». Стрельба с близкого расстояния тоже безопаснее, потому что конвой не станет сбрасывать глубинные бомбы рядом со своими кораблями; поэтому, если лодку заставят погрузиться, легче ускользнуть, нырнув под корабли каравана, где опять – зона безопасности. После нападения днем лодки должны удерживаться от погружений: «Не забывайте, что, опустившись ниже, вы становитесь слепы, а лодку обрекаете на пассивность. Поэтому пытайтесь как можно дольше оставаться на перископной глубине», и снова он повторяет, что в случае вынужденного погружения – при угрозе быть протараненным или засеченным авиацией – нужно приложить все силы к тому, чтобы вновь прицепиться к своей цели, вынырнув и на полной скорости устремившись в направлении каравана.

 Всегда агрессивный, оптимистичный дух его приказов только показывает в более резком свете, с какими сложностями он столкнулся. Ему постоянно отчаянно не хватало лодок; к концу октября он потерял семь из них по невыясненным причинам, и их не возместили новыми. Он записал в своем дневнике, что «если не будут предприняты какие-либо меры для сокращения потерь, это приведет к параличу подводной войны». Заключив, что потери должны объясняться захватом врасплох на поверхности при плохой погоде или повреждениями во время боевых действий тоже на поверхности, он отдал приказ, запрещающий стрелять из пушек: «Корабли следует топить только торпедами».

 Столь же серьезным была тревога по поводу торпедных промахов. К 31 октября в его дневник закрадывается нотка отчаяния, связанная как раз с этим: «Больше нет никаких сомнений в том, что в Торпедной инспекции не понимают, что делают. В настоящее время торпедами нельзя стрелять бесконтактно (то есть при помощи только что разработанных магнитных пистолетов), так как это ведет к преждевременной детонации... По крайней мере 30% торпед не разрываются. Они либо не детонируют вовсе, либо детонируют, но не там... Капитаны теряют доверие к своим торпедам. В конце концов страдает боевой дух...»

 К середине декабря после неудач с новыми магнитными пистолетами и новыми инструкциями до решения проблемы было так же далеко, как и раньше; хуже того, выявились дефекты в самих подлодках, по его мнению, из-за того, что ему не разрешали нырять на них глубже 50 метров на мирных учениях, плюс к этому ремонт в доках затягивался слишком надолго. «Период в доках должен быть сокращен строгой организацией работ. Я не потерплю упущений в организации, которые вынуждают лодки задерживаться на несколько суток дольше, чем нужно...»

 Он взял себе отпуск всего на четыре дня в конце года и вновь вернулся все к тем же проблемам – потерям лодок и совершенно неприемлемой статистике торпедных промахов.

 «Доверие капитанов и экипажей серьезно подорвано... Я буду продолжать использовать все мои усилия на поддержание боевого духа подводников, невзирая на все помехи. Мы должны продолжать стрелять торпедами, чтобы понять причины дефектов и устранить их. Однако безграничная вера капитанов и экипажей в торпеды может быть достигнута теперь лишь постепенно, надежными техническими улучшениями».

 Несмотря на большой процент промахов, отдельные капитаны достигали хороших результатов; в феврале U-44 вернулась с флагом победы, увеличив тоннаж потопленных торговых судов на 38 266 тонн. «Самый успешный патруль», – записал Дёниц. Потом вернулась U-48, и ее командир Герберт Шультце доложил о 34 950 тоннах, доведя свой счет до 114 510, таким образом впервые переступив отметку в 100 000 тонн – за это он был награжден Рыцарским крестом. Легенда об асах зазвучала вновь, и соревнование между ними продолжилось.

 Однако из-за того, что в наличии имелось так мало лодок, было невозможно осуществить мечту Дёница об уничтожении целого каравана массовой атакой, и британское адмиралтейство сообщало как раз по этому поводу:

 «Выдающийся успех антиподводных операций заключался в том, что система конвоев не позволяет подлодкам атаковать напрямую... Из 146 судов, потопленных за первые шесть месяцев субмаринами, только семь шли в караванах, конвоируемые анти-подводными судами...»

 В том же рапорте немного преждевременно сообщалось, что «у подлодок наблюдается явная антипатия к атакам на караваны, они предпочитают одинокие нейтральные суда и отставшие корабли».

 Одним из аспектов довоенных тренировок Дёница, которые принесли свой результат, были ночные атаки с поверхности; в феврале именно за счет их было достигнуто 60% всех успехов. Это было замечено и в штабе по антиподводным операциям: «О немецких асах, Прине и Шультце, ходит слава, что они нападают в темноте и отдыхают днем. Это, однако, не подтверждается реконструкцией их маршрутов, выполненной в адмиралтействе».

 Из допросов британцами выживших с уничтоженных подводных лодок возникает немного другое представление о людях Дёница, нежели то, которое создавала и тогда и позже немецкая пропаганда. Например, хотя большинство членов команды были добровольцами, недостаток опытных унтер-офицеров уже вызвал массовое назначение на ключевые посты людей, набранных на военную службу безо всякой «селекции». И не все капитаны были героями для своих экипажей; «весьма агрессивный и угрюмый» капитан лодки U-63 был «сильно раскритикован» и своим механиком, и младшим лейтенантом за безответственность. Офицер, ведший допрос, сообщил: «И офицеры, и команда в целом продемонстрировали несвойственную для нацистов ментальность, но следует снова заметить, что старшие по возрасту унтер-офицеры... были менее яростны, нежели молодые матросы».

 В целом, однако, в подводном флоте царил блестящий боевой дух, и команды в общем соответствовали описаниям Дёница –  это были тесные сообщества, спаянные товариществом и решительностью; на Вильяма Ширера, когда он вел передачу для Америки с борта подводной лодки в Киле в конце декабря, произвело большое впечатление абсолютное отсутствие прусской кастовой дисциплины. «За нашим столом (на лодке) офицеры и матросы казались равными, и им это было по нраву».

 В марте торговая война практически свернулась, когда Дёниц был вынужден отозвать большую часть своих лодок, чтобы обеспечить планируемое вторжение в Норвегию и Данию. Оккупацию этих стран изначально предложил Редер для защиты жизненно важных поставок скандинавской руды, без которой Германия не могла продолжать войну. Зимой, когда Балтика замерзла, руда поставлялась из свободного ото льда порта Нарвик через норвежские территориальные воды. Конечно, приобретение новых баз было тем пунктом в предложении Редера, который Дёниц поддержал с энтузиазмом; Нарвик и Тронхейм подходили для размещения баз подводных лодок, что сокращало долгий путь в Атлантику вокруг севера Шотландии.

 В начале января скандинавская ситуация стала внезапно тревожной, когда агенты абвера обнаружили наличие англофранцузских проектов захвата Норвегии под предлогом помощи Финляндии против натиска русских; 16 января Гитлер отменил запланированные действия на западе и отдал приказ о подготовке вторжения в Скандинавию.

 Дёница вызвали на совещание военно-морского штаба 5 февраля и потребовали от него обеспечить подводную разведку для внезапной высадки, которую намеревались провести в некоторых пунктах норвежского побережья от Скагеррака до Нарвика. Это было невероятно рискованное предприятие, которое угрожало не только группам морского десанта, но и всему немецкому военному флоту, ставя его под удар превосходящего королевского флота.

 Но также это была и идеальная возможность для субмарин осуществить групповую операцию против кораблей противника на поверхности, к чему Дёниц готовил их все первые четыре года, пока возглавлял подводный флот, так как не было никаких сомнений в том, что королевский флот непременно вмешается. Для этого Дёниц сформировал две группы атаки в дополнение к группам, которые производили разведку в фьордах, там, где должна была пройти высадка; северная группа из шести лодок заняла позицию ожидания к северо-западу от Шетландских островов на предполагаемом пути британского флота к Нарвику, а группа из трех меньших лодок ожидала ближе к Скапа-Флоу.

 Неправильная интерпретация информации, полученной разведкой союзников, привела к тому, что высадка 8 и 9 апреля прошла успешно и практически без сопротивления. Но по невероятной случайности именно на эти даты была запланирована британская операция по установке мин вдоль маршрутов к побережью Норвегии, по которым везли руду, с последующей оккупацией ключевых портов Ставангера, Тронхейма, Бергена и Нарвика, если возникла бы такая необходимость, чтобы опередить немцев. Таким образом, британские десантные группы и транспорт были уже готовы, и британская высадка в Нарвике и других местах последовала сразу же после немецкой высадки. Это обстоятельство – вместе с британской морской контратакой на немецкие силы – обеспечило идеальные условия для подводных лодок, но плохая погода и случайности войны – на этот раз удача британской морской разведки, которой в руки попала карта расположения субмарин, – равно как и возросшее число торпедных промахов, лишили их успеха.

 Злое отчаяние Дёница пролилось в его дневник:

 «19.04. Все операционные и тактические вопросы снова и снова упираются в невыносимое состояние торпедного оружия... На практике подлодки оказываются безоружными... Из 22 пусков в последние несколько дней по крайней мере 9 окончились преждевременной детонацией, которые, в свою очередь, привели к пуску остальных торпед в аппарате, которые тоже либо взорвались раньше времени, либо ушли мимо цели...

 Нелепо, что BdU вынужден взваливать на себя продолжительные обсуждения и выяснения причин торпедных промахов и средств их избежать...»

 Прин, который уже сообщал о промахах при стрельбе с близкого расстояния в стоявший на якоре транспорт, теперь проинформировал, что выпустил две торпеды в «Уорспайт» с 900 метров и обе не сдетонировали. Дёниц, не намеренный больше подвергать риску свои лодки в таких условиях, отозвал их и позвонил в Берлин Редеру, требуя разъяснений. Редер приказал провести полномасштабное расследование на следующий же день. Через месяц Дёниц узнал его результаты: «...Факты были хуже, чем кто-либо ожидал. Меня проинформировали, что правильное функционирование AZ (пистолета) в мирное время было сочтено доказанным после всего двух выстрелов, которые также не были до конца безупречны. Подобные методы работы могут рассматриваться лишь как преступные... Результаты потрясают... Верно, что был разработан механизм пуска торпеды без всплеска, но во всем остальном наши торпеды не работают. Не думаю, чтобы когда-либо в истории войн солдаты посылались в бой с врагом с таким бесполезным оружием».

 Дело было не только в магнитной головке, но и сам механизм головной части был столь усложнен, что также ломался при первой же возможности.

 «Теперь я надеюсь на пистолет простейшего типа, в котором ударник будет немедленно передавать удар по направлению к корме, а не так, как в наших... когда он работает от кормы вперед... Поэтому я потребовал, чтобы был скопирован как можно быстрее английский пистолет... мы прекратим пользоваться магнитным пуском, который в любом случае становится ненужным с растущим использованием противником размагничивающих устройств...».

 Итак, первые девять месяцев войны подлодок закончились на нотке отчаяния.

 Рано угром 10 мая Гитлер начал свою атаку на Францию ударом люфтваффе, который уничтожил 300 самолетов, стоявших на аэродромах; немецкие бронированные колонны, с трудом перевалив через линию Мажино, прокатились через Люксембург и Арденны, вошли в Пикардию, а через южную Голландию – в Бельгию; бомбардировщики и артиллерия уменьшили сопротивление вдоль узкого клина передовых частей; танки скосили все, что попалось им на плоских равнинах страны, почти не останавливаясь до того, как они вышли к морю, и уничтожили отряды союзников и всю линию поставок и коммуникаций. В течение двух недель Голландия и Па-де-Кале были захвачены, британский экспедиционный корпус был загнан в «карман» вокруг Дюнкерка. временные колебания и чрезмерная вера в силу люфтваффе позволили англичанам осуществить импровизированное бегство через подвластную им стихию – море, а затем танки перегруппировались и рванули на юг и запад через Марну и Сену. Молниеносная скорость и явно неотразимая мощь их натиска подорвали воинский дух французов, давно уже разложенный такими же политическими дрязгами, которые сотрясали и Германию до прихода к власти нацистов.

 Когда танки приблизились к Парижу, Муссолини бросился в объятия Гитлера; через неделю после этого французское правительство запросило мирного договора, и 22 июня он был заключен в железнодорожном вагоне, том самом, что использовался для подписания капитуляции Германии после Первой мировой войны, в том же самом месте, посреди Компьенского леса. На лице Гитлера в этот триумфальный момент можно было прочесть презрительную ненависть и ликование одновременно. У памятника. на котором было запечатлено падение в 1918 году «преступной гордости Германской империи», он встал руки в боки, расставив ноги, – фигура высокомерия и презрения (позже памятник был снесен).

 Такая же эйфория охватила и военно-морской штаб в Берлине Даже до того, как мир был заключен, здесь предавались самым экстравагантным фантазиям по поводу мировой империи, которой правит обширный тевтонский флот. Курт Фрике, бывший главой оперативного отдела, сочинил меморандум по стратегии после «победы в войне», которую он ожидал 3 июня! Все народы оккупированных Германией стран – Норвегии, Дании, Голландии, Бельгии и Франции – должны быть «политически, экономически и в военном смысле целиком подчинены Германии». Францию необходимо уничтожить как военную и экономическую силу, а ее население уменьшить настолько, чтобы она никогда больше не смогла подняться и вдохновлять на борьбу мелкие государства. В Южной и Северной Америке, Азии и Австралии Германии следует создать морские базы, а в Центральной Африке – огромную колониальную империю, простирающуюся от Атлантического побережья до Индийского океана; группы островов в Индийском океане надо превратить в военные базы. Является ли все это дополнением к «жизненному пространству» в Восточной Европе, заявленной цели политики нацистов, в меморандуме не говорилось.

 Распоясавшийся Карлс, теперь командующий группой ВМС «Восток», выдвинул проект создания Североевропейского союза мелких государств и их колоний (а Фрике прибавил на полях: «Немецкая часть Швейцарии должна войти в рейх») и разделения Франции на несколько маленьких демилитаризованных немецких протекторатов. «Если война принесет нам решительное превосходство над Великобританией», то и разделение Британской империи, уступку Италии Мальты, а Гибралтара – Испании, превращение Суэцкого канала в международный водный путь (без участия Великобритании и Франции) и захват всех прав в Англо-Иранской нефтяной компании, а также приобретение баз на островах, необходимых для защиты этих владений.

 Утомительно перечислять все грезы, которым предавались высшие офицеры германского военно-морского флота, сочиняя свои меморандумы и по крайней мере одну карту мира с синими границами Великого немецкого мирового рейха и его данников против красных областей англосаксонской империи, контролируемой уже Соединенными Штатами Америки. Намерение было яснее ясного: старая мечта Вильгельма захватить одним движением все то, чего в течение нескольких столетий добивались более старые империи. Это было фантастикой, и флотские программы, трезво и кропотливо следовавшие инструкциям Редера, как и прежние проекты Тирпица на будущее, с одной стороны, столь чудовищные, а с другой – достаточно обоснованные тогдашними технологиями, не представляли собой ничего, кроме перевода бумаги.

 Но все-таки одной цели они служили; эти мечты приоткрывали взгляду самую душу немецкого военно-морского штаба. В этой душе было лишь одно видение – мирового господства. По сравнению с ним все остальное было второстепенным: реальности экономики, истина, мораль и даже способность понять, что они гоняются за химерой. Нет, чувство юмора их не покинуло, но ирония и гордость плохо соседствуют на одном ложе. Редер и его штаб показали себя в конечном счете как люди суровые, простые и не склонные к легкой шутке, настоящие мужики-грубияны из комедии, охваченные идеей захватить весь мир и выжать из него побольше денег.

 Конечно, были причины для такой самоуверенности. Большая часть территории, о которой Хайе говорил как о необходимой для развития морской стратегии, была уже оккупирована. Гигантская дуга побережья от Северной Норвегии до Атлантического побережья Франции теперь стала им доступна, а порты Бретани были идеальны для ведения войны против коммуникаций противника, так как они находились чрезвычайно близко к западным подходам к Ла-Маншу.

 Единственное, чего недоставало, были флот или возможность его построить, так как Гитлер теперь поглядывал на смертельного врага, Россию, и его приоритетами теперь стали танки и авиация, необходимые для удара на Восток.

 Однако существовали подлодки. Дёниц не терял времени на то, чтобы лично обозревать бискайские гавани и выбрать из них наиболее подходящие для своих лодок. Первым его выбор пал на Лорьян, и прямо за Керневалом, на северном берегу реки, которая служила портом, рядом с каменным фортом XVIII века, охранявшим вход в реку, он обнаружил прекрасный замок, который решил превратить в командный пост. Работы начались сразу же, как было дано горючее, детали и ремонтные инструменты.

 Между тем он возобновил атаку на торговые корабли, сначала силами лишь одной-единственной лодки под командованием своего первого офицера штаба Виктора Ёрна, и как только Ёрн испытал новый ударный механизм чередой потоплений, он выслал за ним вслед еще тринадцать лодок. Их он организовал в две группы, «Прин» и «Резинг», и направил их против караванов, о которых сообщила радиоразведка B-Dienst, еще до войны вскрывшая британские военные коды и теперь способная поставлять информацию о местах встреч, курсах и скорости.

 Таким образом, 12 июня Дёниц смог направить группу «Прин» против каравана из Галифакса, шедшего на восток со скоростью 5 узлов, к месту встречи через пять дней со своим конвоем для возвращения домой.