Текст книги "Последний фюрер рейха. Судьба гросс-адмирала Дёница"

Автор книги: Николай Малютин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 32 страниц)

 Редер, который получил новость во время совещания, был столь же потрясен. Он тоже выбежал из комнаты. Человек молчаливый, он излил свои чувства в меморандуме, который был подшит к делу: «Сегодня разразилась война с Англией и Францией, которая, согласно фюреру, не должна была начаться ранее 1944 года и которую, как фюрер верил, он сумеет предотвратить...»

 Далее он описывает флот, который был бы у него согласно плану «Зет», если бы начало войны отложилось, как фюрер сказал ему, до 1944—1945 годов. Затем говорит, что «хорошо бы получить содействие Японии и Италии», тогда были бы хорошие перспективы разбить английский флот и нанести ущерб английским линиям поставки, «а это значит, окончательно решить английский флот». Но сейчас военно-морской флот совершенно не готов к «великой битве» и «может только продемонстрировать, что он знает, как умирать с честью, для того, чтобы заложить основу восстановления в будущем».

 Уильям Ширер был недалеко от Вильгельмсплац, когда пришло сообщение о том, что Англия объявила войну; люди, стоявшие рядом с ним под осенним солнцем, молчали. «Они просто стояли там, не в силах уйти, потрясенные. Люди не могли пока осознать, что Гитлер привел их к мировой войне».

 А в своей канцелярии Гитлер повернулся с вопросом к впавшему в странное оцепенение Риббентропу: «Что теперь?»

 Глава 4
 БИТВА ЗА АТЛАНТИКУ

 Подлодкам, занявшим позиции ожидания вокруг Британских островов, было приказано проводить операции против торговых судов, строго следуя закону Прайза; это значило – всплывать, останавливаться и искать корабль противника, а когда будет определено, что его необходимо уничтожить, то следует убедиться, что экипаж и пассажиры покинули его на спасательных шлюпках и находятся достаточно близко к берегу для того, чтобы спастись. Этим правилам нужно было следовать не из гуманных соображений и не потому, что Германия подписала договор, которым они предписывались, а для того, чтобы произвести политическое воздействие на нейтралов. Штабной документ, датированный «началом сентября 1939 года», вполне прояснял это. Он начинался с того посыла, что «неограниченная кампания», когда подлодки атакуют без какого-либо предупреждения, значительно увеличит тоннаж потопленных судов, сделав его больше позволенного правилами Прайза, но это приведет к конфликтам с нейтралами.

 Тем не менее, указывалось дальше в документе, противник вооружает свои торговые корабли против атакующих подлодок; этот факт следует использовать в политической пропаганде для того, чтобы признать вооруженные торговые суда военными, а значит, и оправдать их потопление без предупреждения. Так как ожидалось, что вскоре все британские торговые суда будут вооружены. то и «неограниченная кампания» наподобие той, что велась в 1917 году, возобновится, но будет вестись как бы с черного хода

 Больше всего Германию заботила самая могущественная из нейтральных стран. Соединенные Штаты Америки: «Терпимое отношение США не исключено и в этом случае (при потоплении вооруженного торгового судна без предупреждения), так как в американском уставе о нейтралитете есть статьи об особом обращении с вооруженными торговыми кораблями. Кроме того, во время Первой мировой войны президент Соединенных Штатов ни разу не протестовал против торпедирования вооруженного торгового судна, нарушавшего американский закон».

 Циничное – или реалистичное – объяснение, по какой причине Германия следует правилам Прайза, содержится в заключение документа:

 «Обозначение какой-либо области зоной военных действий, как это было 4 февраля 1915 года, является нецелесообразным, так как эта мера просто объявляет о том, что в данной области торговые суда противника будут потопляться без предупреждения. При ожидаемом общем вооружении торговых судов противника скоро сложится такая ситуация, что топить можно будет без предупреждения любое торговое судно противника, так как оно переводится в категорию военных объектов и его потопление не будет противоречить международным законам».

 Как ни разумны были эти штабные расчеты, Редер предпочитал объявить блокадную зону вокруг Англии и «неограниченную кампанию» внутри нее как средство «причинить больший вред Англии с наличествующими силами». Гитлер, однако, все еще надеялся договориться с Англией или Францией, и в качестве клина между ними он вбил «польский вопрос», поэтому он не соглашался с любой незаконной акцией, которая могла привести к необратимому разрыву.

 Дёниц, конечно, не устанавливал правила; он просто осуществлял политику, назначенную в Берлине. В 2 часа дня 3 сентября он послал своим лодкам сообщение: «Подлодкам вести военные действия против торговых судов в согласии с приказами» – и пометил в своем дневнике: «Это исключит любую ошибку, так как операции проводятся по срочным приказам о войне с торговыми судами в соответствии с законом Прайза».

 Тем не менее, один из его капитанов, Юлиус Лемп, ожидая со своей U-30 в 250 милях к северо-западу от Ирландии, настолько горел желанием прославиться эффектным ударом по Англии, что нарушил приказ. Заметив большой пароход, который тем вечером приближался к нему с запада, он встал у него на пути и, находясь под водой, выпустил в него торпеду безо всякого предупреждения.

 Этим кораблем был 13 581-тонный лайнер «Атения», направлявшийся из Ливерпуля в Монреаль с 1103 пассажирами на борту, включая 300 граждан США. Что по этому поводу думал Лемп, вероятно, никогда уже не станет известным; с того расстояния, с которого он стрелял, было совершенно невозможно спутать пассажирский лайнер с каким-либо другим – одно только количество спасательных шлюпок уже указывало на это. Дёниц утверждал в своих мемуарах, что Лемп принял лайнер за крейсер поддержки, однако корабль был невооружен, что было очевидно хотя бы из того, где он находился до начала войны. Тем не менее, именно к такому же объяснению нарушения международных правил, которое дал Дёниц, прибегла и официальная морская дипломатия Германии!

 Одна торпеда попала в правый борт лайнера, уничтожила перемычку между машинным залом и котельной, и огромный столб воды взвился в воздух. Взрывом также снесло лестницу к палубе третьего класса и обеденным залам туристского класса – особенное невезение, так как пассажиры как раз в это время обедали. Большая часть из 112 человек, погибших на «Атении», были убиты самим взрывом или утонули потому, что не смогли подняться из салона на палубу. Лемп всплыл в 600 метрах с правого борта, когда людей погрузили в спасательные шлюпки. Некоторые свидетели утверждают, что он дал залп, другие говорят – выпустил еще одну торпеду в нос лайнера, но все соглашаются в том, что мидель подводной лодки в этот момент окутало дымом, как при выстреле. Затем U-30 уплыла.

 Согласно дневнику Дёница, новость об этом происшествии, полученная службой радиоразведки, достигла штаб-квартиры подводного флота лишь в 10.35 на следующее утро. Это кажется слишком долгим промежутком, ведь сообщение не требовало декодировки. Он записал: «Данные ранее приказы были повторены. Невозможно представить себе, что кто-то их понял неправильно». Тем не менее, чтобы убедиться в этом, всем подлодкам был послан еще один сигнал, подтверждающий, что они должны действовать против торговых судов в согласии с правилами Прайза.

 Гитлер, встревоженный возможностью повторения инцидента с «Лузитанией», который подтолкнул Соединенные Штаты к западным державам, приказал, чтобы против пассажирских судов вообще не производилось никаких действий, даже если они идут в составе торгового каравана. Это было незадолго до полуночи. Никакого определения, что считать пассажирским судном, дано не было.

 К этому времени Геббельс развил бурную активность: «“Атения”, вероятно, была подбита по ошибке британским военным кораблем или наткнулась на британскую плавучую мину». Так было передано по радио на следующий день, 4 сентября. В последующие дни его ложь украсилась новыми деталями, и вскоре все дело погрузилось в густой туман нелепых искажений, призванных смутить нейтральные страны: мол, Черчилль пытается использовать инцидент, чтобы привлечь Америку к войне; мол, «Атения» осталась бы на плаву, не будь на ней американцев; это британское «министерство лжи» превратило британскую торпеду в немецкую!

 «Без каких-либо сомнений установлено, что рядом с Гебридскими островами не находится ни одного немецкого военного корабля... если “Атению” торпедировали, то это могла сделать лишь британская подводная лодка... Мы считаем, что нынешний глава британского флота Черчилль способен даже на такое преступление...»

 В Германию пришли фотографии, показывающие британские корабли, которые были отправлены на место происшествия, чтобы подобрать уцелевших, и это дало Геббельсу возможность заявить – имея на руках изображения! – что лайнер потопили эсминцы королевского флота. Якобы 2 сентября в Берлин корабельным компаниям была послана телеграмма, советующая: «Не отправляйте пассажиров на корабли “Атения”, “Аурания”, “Андания“, ”Аскания” вплоть до последующих распоряжений», так как все другие рейсы были отменены и на этих кораблях могло не быть места, что приводилось в доказательство того, будто немецких граждан не пускали на борт этих «кораблей смерти» для того, чтобы они не увидели, что делают британцы.

 «Если бы дело с “Атенией” не вышло, то был бы потоплен один из трех других “приготовленных” кораблей для того, чтобы Черчилль предоставил новую “Лузитанию” в распоряжение британского министерства лжи».

 Обработка инцидента с «Атенией» продемонстрировала в действии правило Гитлера и Геббельса: чем больше ложь, тем больше шансов, что в нее поверят; американские власти, суды и некоторые американские газеты казались смущенными в отношении этого дела до самого Нюрнбергского процесса.

 В данном случае и Дёниц, и его штаб хорошо знали, что U-30 находилась в той области, где затонула «Атения», и поскольку невозможно представить себе, что они поверили в те выдумки, которые распространяли газеты и радио, они стали, хотели они этого или нет, соучастниками всей этой намеренной кампании лжи. Это один из ярких примеров того, как флот был поглощен нацистским государством: когда U-30 вернулась ближе к концу месяца и Лемп подтвердил, что он потопил «Атению», они стали активными соучастниками. Дёниц и его штаб выполнили инструкцию Редера и заставили весь экипаж поклясться хранить молчание, вахтенный журнал субмарины подчистили так, чтобы там не осталось ни малейшего упоминания об этом эпизоде, и сходным образом Дёниц сфабриковал рапорт в штаб-квартире. В своем дневнике за 27 сентября он пишет, что «прибыла лодка U-30» и сообщает, что она потопила «Блэр Ложи» и «Фенед Хед» – «в сумме 9699 тонн»!

 Вера Дёница в то, что субмарины смогут перерезать британские линии поставок, если только их будет построено достаточное количество, и его отчаяние перед лицом столь малых сил, доступных при неожиданном начале войны, лишь усилили его страстную уверенность в том, что программа гигантского строительства должна быть запущена за счет прочих кораблей плана «Зет». Он снова попытался внушить это Редеру, на этот раз предложив самого себя в качестве наиболее подходящего, самого квалифицированного офицера для общего контроля за осуществлением этой программы. Дёниц понимал, как он и записал в дневнике, что неверно лишать подводный флот его командующего именно тогда, когда его профессиональным и лидерским качествам предстоит проверка; «с другой стороны, очевиден факт, что его операционная деятельность очень скоро сократится до нуля и какое-либо управление ей уже не понадобится, если нам не удастся достаточно быстро построить в большом числе эффективный подводный флот».

 После долгого телефонного разговора с главой Штаба руководства морской войной адмиралом Отто Шнивиндом, который передал ему мнение верховного командования: его, Дёница, невозможно на данный момент освободить от занимаемого поста –  Дёниц 7-го числа поехал в Берлин, чтобы изложить свое предложение лично главнокомандующему.

 Редер был в это время в канцелярии, на совещании у Гитлера, и Дёницу пришлось довольствоваться уверением его штаба в том, что его запрос будет передан. Чувство подавленности и решимость доказать, что его субмарины могут сделать, хорошо улавливаются в дневниковой записи, которую он сделал в этот день: «В море одновременно могут находиться от шести до восьми лодок (треть от всех наличных 22 лодок в Атлантике). Такими силами успех может быть достигнут лишь по случаю. Я полагаю, что лучше перемежать периоды присутствия немногих лодок с теми периодами, когда их в море столько, сколько возможно по максимуму, и тогда сообща время от времени достигать большого успеха, например уничтожения целого каравана. Для этого приливы и отливы подлодок должны по возможности совпадать с потоками торгового судоходства (противника)».

 Кроме сильного желания отличиться, эта запись демонстрирует его полный провал в качестве командира, нетерпеливость и отсутствие какого-либо понимания того, в какой ситуации находится противник, и даже того, каковы будут возможные последствия его собственных действий. Здесь ему не терпится проверить его «групповую тактику» и достичь «большого успеха», хотя, по его собственному признанию, до какого-либо успеха у него слишком мало лодок и он практически не знает, как противник будет проводить караваны, ведь засечь их будет делом случайного везения.

 Кроме того, фактор неожиданности, которым он надеялся поразить Англию, будет явно потерян.

 На следующий день, 8-го числа, ему позвонил Шнивинд и сказал, что Редер не хочет, чтобы он приезжал в Берлин: другой офицер назначен на тот пост, которого он добивался, и главнокомандующий позже, в личном письме, объяснит ему причины, по которым он предпочитает держать Дёница там, где он находится.

 Почти нет никаких сомнений в том, что Редер держал его на боевом посту, во главе подводного флота, из-за того, что там ему удавалось вдохновить личный состав следовать стандарту высокой эффективности и преданности делу. Как сообщал командующий флота адмирал Герман Бём, той осенью он «превратил подводное оружие в выдающийся военный инструмент...».

 Первый настоящий караван этой войны засекла лодка U-31 утром 15-го; она сообщила, что корабли движутся на запад от Бристольского канала. Дёниц приказал другим соседним подлодкам приблизиться и записал в дневнике: «Им может повезти. Я вбивал в головы капитанам это множество раз – они не должны упускать шанс... если бы только в море было побольше лодок!

 ...Вопрос о создании следующей серии лодок, которые должны уничтожать караваны, постоянно рассматривается».

 На этот раз его ждало разочарование; хотя еще одна лодка тоже засекла караван, долгожданной массовой атаки не получилось. На следующий день он послал запрос в разведку, требуя информации о британских торговых маршрутах.

 Отдельные лодки добивались успеха в столкновении с одиночными судами, как это было и в Первую мировую, но он знал, что это лишь вопрос времени – вскоре система конвоев заработает на всех маршрутах; между тем его подлодки-миноносцы действовали близко к берегу, ставя мины в пунктах пересечения трасс.

 18-го числа он получил первую хорошую новость: речь шла об уничтожении авианосца «Courageous» («Отважный») лодкой U-29. «Славная победа, – записал он в дневнике, – и еще одно подтверждение того факта, что контрмеры англичан не столь эффективны, как они утверждают».

 В тот же день Редер посетил его скромную штаб-квартиру в Вильгельмсхафене и предложил перевести несколько лодок в Средиземное море. Дёниц пылко возражал против этой идеи, так как у него и так было их мало; он полагал, что неправильно убирать даже несколько единиц из ключевой области у Британских островов ради долгого круиза на юг. Редер, которого раздражала не меньше, чем Дёница, потеря многих возможностей из-за следования правилам Прайза, сообщил ему в ответ о своих планах вести торговую войну пошаговым образом: прежде чем объявить область вокруг Британских островов неограниченной «зоной угрозы», он собирался обозначить ее как зону, в которой лишь корабли противника – а не нейтралов – будут топиться без предупреждения. Дёниц тоже высказался против этой идеи, так как субмарина под водой с трудом может идентифицировать свою цель ко времени атаки; в любом случае британцы выкрутятся, плавая на своих кораблях под нейтральными флагами.

 Он не был против «неограниченной стратегии» в принципе. Опасности войны по правилам Прайза для его лодок уже становились очевидны. Почти все лодки в тот момент либо уже пришли домой, либо находились на обратном пути, и некоторые капитаны сообщили, что торговые суда используют радиосвязь, когда им приказывают остановиться, в результате чего на сцене появляется самолет, порой тогда, когда его экипаж еще находится на борту торгового судна. Он считал, что такие действия являются частью стратегии противника против подлодок и что их, следовательно, нужно классифицировать как военные, а торговые суда просто топить; он послал 23-го по этому поводу в Берлин меморандум.

 Редер привлек внимание Гитлера к этой проблеме в тот же день и получил его разрешение. Однако он не мог добиться от него одобрения своей пошаговой стратегии ведения торговой войны. Гитлер все еще надеялся вбить клин между Британией и Францией и очень тревожился о том, что подумают американцы и другие нейтралы; например, было решено, что пресловутое словосочетание «неограниченные военные действия подлодок» вообще должно быть вычеркнуто из словаря; когда наступит подходящее время, «осада Англии» вызовет лучшую реакцию, означая при этом то же самое – «свободу в соблюдении любых правил, касающихся военного закона».

 На следующий день Дёниц послал своим лодкам сигнал: «Вооруженная сила должна употребляться против всех торговых судов, которые используют радио в ответ на требование остановиться. Они являются объектами захвата или потопления без исключения». Это был первый поворот винта. Следующий пока еще только рассматривался; он описан в штабном меморандуме, выпущенном двумя днями раньше: «BdU намеревается дать подлодкам разрешение топить без предупреждения любое судно, которое идет без огней... В море, где ожидаются только английские суда, мера, желаемая FdU, может быть осуществлена. Однако разрешение на подобный шаг не может быть дано письменно, а должно быть просто основано на невысказанном одобрении операционного морского штаба. Капитаны подлодок будут проинформированы устно, и потопление торговых судов должно быть оправдано в вахтенном дневнике как результат путаницы с военным кораблем или крейсером сопровождения...»

 Разрешение было дано 21 октября. Меморандум более важен для отражения сути германского военно-морского флота, чем для постепенного введения «неограниченной» подводной войны, которая вскоре все равно началась. Он является еще одним примером цинизма, пронизавшего весь этот род войск. Также он указывает на необходимость осторожности при рассмотрении документальных свидетельств более поздних и более серьезных преступлений против закона и нравственности.

 Польша к тому времени была оккупирована, ее плохо укомплектованные армии уступили немецкой броне и завывающим бомбам, падающим со «штук» люфтваффе; еще оставалось несколько центров сопротивления, но конец был уже близок. За танками шли особые части Гиммлера, СС, которые сгоняли вместе и убивали евреев и всех, кто оказывал сопротивление, с небывалой, звериной жестокостью. И второй этап тотального плана – по уничтожению польского дворянства, офицерства, священников, учителей, вообще образованных людей и лидеров любого толка и низведению оставшейся части народа до положения безграмотной мобильной рабочей силы для немецких помещиков – был придуман, как только армия покончила со своей задачей.

 Мысли Гитлера обратились на запад. Через два дня он снова был в Берлине, и 27-го, когда сдалась Варшава, он ошеломил своих генералов, заявив, что военные действия против Франции должны начаться до конца этого года. Он знал, что время – не на стороне Германии.

 На следующий день он поехал в Вильгельмсхафен, чтобы посетить штаб-квартиру подводного флота и осмотреть лодки, возвратившиеся из их первого военного плавания. Во время польской кампании его окружали только люди из армии и авиации, а теперь Редер хотел ему напомнить о существовании флота. Он не мог сделать лучший выбор: Дёниц горячо ухватился за эту возможность; преувеличения, рожденные его страстной верой, маскировались догматическими интонациями и серьезностью эксперта, когда он объяснял, какими характеристиками обладают его лодки на тогдашний момент и какой огромный потенциал они несут для будущего: материальный и психологический эффект использования подлодок был столь же велик, как и во время Первой мировой. Неверно, что «Асдик» противника представляет значительную угрозу; боевой опыт показывает, что британские конвои не столь эффективны, как это заявлялось.

 С другой стороны, у нынешних подлодок есть большое преимущество перед их предшественницами времен Первой мировой – это система выпуска торпеды без всплеска, при котором не остается никаких пузырей, а кроме того, радиокоммуникация на большие расстояния... – тут он перешел к своей самой любимой теме, – которая позволяет всем лодкам в данном районе собраться в одном месте и приблизиться к каравану, таким образом встречая скопление торговых кораблей противника концентрацией атакующей силы; он доказал это на практике, во время учений в Бискайском заливе.

 И, продолжал он, «рассмотрев все вопросы, касающиеся подводной войны, я убедился, что это оружие решающей силы, способное поразить Англию в ее самом слабом месте».

 И снова он указал на число, которое так крепко засело в его голове, – 300, «если такое число лодок будет в наличии, я полагаю, что подводное оружие добьется решительного успеха».

 Это была яркая, впечатляющая речь, совершенно не испорченная научным анализом и вступающая в явное противоречие с каждым уроком военно-морской истории, включая те, которые дали кампании, в которых он лично участвовал, и эта речь оставила у Гитлера впечатление, что ее произнес способный и откровенный командир. Из деревянного барака, то есть штаб-квартиры, фюрер и его свита, состоявшая из начальника Верховного командования вермахта генерал-полковника Вильгельма Кейтеля, морского адъютанта фон Путткамера, Редера и теперь уже Дёница, отправились к доку субмарин, чтобы увидеть потрепанные стихией подлодки, которые вернулись из британских вод, и их бородатые экипажи, а оттуда в офицерскую столовую – беседовать с капитанами и лейтенантами, включая Отто Шухарта с U-29, который торпедировал авианосец «Отважный» и пережил контратаку эсминцев, конвоировавших караван. Благоприятное мнение, и так уже сложившееся у фюрера об этом роде войск, еще улучшилось; подводники были тесным братством, отражавшим как в зеркале гордость своего начальника на этой опасной службе, – люди элиты со всей уверенностью и пылкостью юности и недавних успехов; теперь, когда грозный призрак «Асдика» почти растворился в воздухе, не ведающие никаких сомнений. Как записал фон Путткамер, Гитлер «приехал обратно в Берлин с впечатлением, что подводный флот главенствует над всеми прочими родами войск, и пораженный живостью и боевым духом его людей».

 В дни после этого визита, когда возвращались последние лодки, Дёниц обдумывал следующую кампанию; его выводы остаются типичными для действий во время всей битвы за Атлантику:

 «Целью должно стать засечь караван и уничтожить его при помощи концентрации нескольких наличествующих лодок. Найти караван в открытом море сложно. Лодки должны действовать в зонах, где сливаются трассы. Это значит в районе к юго-западу от Англии и области Гибралтарского пролива. Английский район имеет то преимущество, что он ближе к нам. Однако прибрежные патрули там сильны... Район Гибралтара плох тем, что он требует долгого плавания. Но в силу того что маршруты пересекаются еще на подходе к линиям судоходства, здесь тоже можно ожидать успеха. Преимущество Гибралтара – оживленность трасс. И погодные условия здесь более благоприятные, чем на севере... меньше информации о патрулях... я решил послать лодки к Гибралтару».

 Он считал, что успех будет зависеть от неожиданности появления, а так как лодки подготавливались и отплывали в разное время, то решил приказать первым занять позиции ожидания на юго-западных подходах к Ла-Маншу, где они могли найти цель; а когда они все соберутся, то послать их к Гибралтару вместе, назначив командиром флотилии капитана U-37 для тактической координации на месте, если понадобится. Если тот найдет условия неблагоприятными, то он уполномочен отдать приказ о перемещении в другое место.

 Здесь есть все те пункты, столь знакомые как его оппонентам, участникам антиподлодочных операций в Лондоне, так и его собственному штабу, со временем ставшие маркой его атлантической кампании: принцип неожиданности, концентрация и поиск слабых мест противника, попытка рассеять силы обороны... Практически единственным изменением было то, что позже он оставил свою идею раздельного контроля; обнаружилось, что местный командир флотилии не может долго находиться на поверхности – что было необходимо для контроля – достаточно близко к месту проведения операции. Следовательно, у него нет никакого преимущества перед штаб-квартирой подводного флота, и концепция местной тактической координации была оставлена.

 Ему не повезло повторить на практике большой успех того типа, которого он достиг теоретически на майских учениях, когда караван был со всех сторон окружен подлодками, превосходящими числом конвойные корабли и топящими их или лишавшими возможности защитить своих подопечных; однако другой, столь же драматический прием, который он тоже планировал, удался сполна. Это была операция старого типа: подлодка-одиночка против британской основной базы флота в Скапа-Флоу на Оркнейских островах.

 В Первую мировую ее дважды пытались атаковать; оба раза подлодки были потеряны, так и не сделав ничего значительного. Несмотря на эти прошлые неудачи, 6 сентября, через три дня после начала второго круга у Британии, Дёниц запросил у морской разведки досье на базу флота – оно оказалось до разочарования неполным. Однако U-16 была в районе Оркнейских островов, и ее капитан провел некоторое время, изучая возможность заходов в Скапа-Флоу; вернувшись в сентябре в Вильгельмсхафен, он передал свои данные о патрулях противника, течениях и кораблях-блокировшиках, поставленных поперек входов.

 В то же самое время Дёниц получил информацию у абвера от адмирала Канариса; шкипер торгового корабля, который был приписан к порту Киркуэлл к северу от Скапа-Флоу, за несколько дней до начала войны услышал, что подводная система защиты у восточного входа во Флоу отсутствует.

 Ободренный обоими сообщениями, Дёниц попросил люфтваффе совершить разведочный полет для получения «наиболее точных аэрофотоснимков всех отдельных препятствий на входах». В его руки был предоставлен великолепный набор фотографий 26 сентября и, изучив их, пришел к выводу, что существует семнадцатиметровый проход между затопленными кораблями в восточном проходе со стороны острова Лэм-Холм, по которому можно пройти на подлодке при тихой волне.

 Это, естественно, означало ночную операцию; главной сложностью была навигация, тем не менее, ее можно было преодолеть. Кроме того, было выяснено, что в ночь с 13 на 14 октября оба периода тихой волны приходятся на темные часы и луна будет новой, что уменьшает возможность быть раскрытыми.

 Идея переросла в детальный план, был выбран капитан, капитан-лейтенант Гюнтер Прин, выносливый экстраверт с усердием и компетенцией не меньшими, чем у самого Дёница. В воскресенье 1 октября Прин и капитан U-16 были вызваны для совместного обсуждения проекта с картами и фотографиями. Наконец, Дёниц сказал Прину: «Я не требую немедленного ответа. Обдумайте это и сообщите во вторник».

 Прин вернулся уже на следующий день, и его ответ, как Дёниц, должно быть, уже знал, был «да».

 Поддерживалась глубокая тайна, и когда 8-го числа Прин отплыл на своей подлодке U-47, никто из экипажа не знал, какая миссия им предстоит. Они достигли позиции у восточного входа в Скапа-Флоу 13-го и провели весь день на глубине, ожидая стоячей воды. Когда они всплыли, то Прина встревожило то, что небо ярко освещено огнями на севере. Подавив свои сомнения относительно движения при такой видимости, он направил подлодку в узкий проход между затопленными кораблями, протиснулся и после полуночи вошел в большую бухту Флоу совершенно незамеченным. Сменив курс, он нашел силуэты двух больших кораблей, которые он принял за «Роял Оук» и «Репалс», и, двинувшись к ним, дал залп из трех торпед на расстоянии 4000 метров. Только одна торпеда попала в цель, и то со столь явным малым эффектом, что Прин приказал перезарядить торпедные аппараты и сделать вторую попытку через восемнадцать минут; на этот раз две торпеды попали в «Роял Оук» и подожгли его боезапас; корабль разорвало на части громоподобным взрывом, а затем он перевернулся и затонул вместе с 833 офицерами и членами команды.

 Прин рванул на полной скорости обратно к проходу у Холма, и ему удалось сбежать, несмотря на отлив и рейды поднятых по тревоге кораблей охраны. В целом это была авантюра, проведенная с железной выдержкой, риск, оправданный успехом.

 Было сделано много больше, чем уничтожение одного старого линкора с его ценным экипажем. Правильно расценив, что независимо от того, повезет Прину или нет, спланированная атака с воздуха заставит королевский флот перенести базу в другое место, Дёниц послал субмарины-миноносцы в устье Форта и Лох-Эве. И там и там все прошло очень гладко: новый тяжелый крейсер «Белфаст» и линкор «Нельсон» были сильно повреждены и надолго вышли из строя.

 Но, возможно, самым значительным эффектом успеха U-47 было повышение статуса подводного флота в целом в Германии. Гитлер был «вне себя от радости», когда было перехвачено сообщение британского адмиралтейства о потерях. Редер изложил ему всю суть происшедшего, и он хвастал всем, кто в этот день приходил к нему в канцелярию, что уничтожение – дело подводного флота. Дёница, которого повысили в чине 1 октября до контр-адмирала, также повысили и в должности: из фюрера подводного флота он стал командующим подводным флотом (Befehlshaber der U-boote, BdU).