Текст книги "Последний фюрер рейха. Судьба гросс-адмирала Дёница"

Автор книги: Николай Малютин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 32 страниц)

 Он выразил все свои аргументы в дневнике под датой 15 апреля, когда рассматривал вопрос, является или нет столь уж важным тоннаж потопленных кораблей, идущих к Англии или в Средиземном море и на других театрах военных действий, нежели беспрепятственное уничтожение кораблей в американских водах...

 «Вся морская сила врага является одним целым. Следовательно, не важно, где потоплен корабль, в конце концов, его могут заменить другим. Решающее значение имеет пропорция между числом потопленных кораблей и построенных ему на замену. Однако центром строительства флота и вооружения являются Соединенные Штаты, а Англия – сторожевым постом и воротами для вылазок военной силы противника в Европе. Поэтому я ловлю черта за хвост, когда атакую линии поставок, особенно поставок горючего, в этом центре. Каждый корабль, потопленный здесь, считается не просто за один корабль, а это наносит ущерб противнику в его кораблестроении и вооружении в самой основе.

 Поэтому я придерживаюсь мнения, что «войну тоннажа» следует вести там, где уничтожение кораблей более всего разумно – с точки зрения использования лодок – и более дешево – с точки зрения наших потерь, потому что гораздо важнее для них топить, нежели сокращать уничтожение, отправляя их в предписанные районы... Подводная война, следовательно, должна быть продолжена, концентрируясь на Восточном побережье Америки, до тех пор, пока контрмеры и возможности успеха остаются на том же уровне, что и сейчас».

 Его стремление атаковать всеми имеющимися силами и как можно жестче было вполне оправдано. Лишь с официальным вступлением в войну Соединенных Штатов и началась настоящая «война тоннажа». Рузвельт объявил о начале новой строительной программы на 8 миллионов тонн в 1942 году, на 10 миллионов – в 1943-м. Считая вместе с кораблями Британской империи и нейтральных стран, получаем огромную цифру кораблей, которые нужно было отправлять на дно каждый месяц. Кроме того, Дёниц знал, что рано или поздно ВМФ США укрепит систему защиты у своих берегов и он будет вынужден вернутся к охоте на караваны в Северной Атлантике. А так как в этой охоте основной сложностью было найти жертву, то требовалось большое число подлодок. Таким образом, все превращалось в состязание между американским и немецким кораблестроением, равно как и между уровнем подготовки и выпуска экипажей.

 Немецкая экономика тогда, казалось, с трудом могла с кем-либо состязаться. Если раньше Гитлер отдал подводному флоту приоритет и повысил строительство до 25 лодок в месяц, то последующие нужды Восточного и Североафриканского фронтов заставили его вернуть этот приоритет армии. Между тем дефицит царил всюду: последние отчеты от подводного отдела, от командования флота указывали, что ухудшающаяся «ситуация с рабочими и недостаток материалов» на верфях заставляют сомневаться в том, что программа строительства подлодок будет выполнена. Отчеты продолжались в тоне, не отличимом от тона самого Дёница, что настоящая ситуация напоминает ту, которая установилась в Первую мировую войну, когда, «если не учитывать просчеты в управлении военно-политической сферой, несмотря на большие успехи, подводная война была проиграна из-за слишком малого количества лодок».

 Дёницу пришлось склониться к мнению, что если строительную программу надо сокращать из-за нехватки материалов, то следует строить лодки типа 7 вместо крупных, так как по материалам можно было сделать две таких вместо одной типа 9, а в предстоящих поисках караванов будет иметь значение не размер, а количество.

 В это время условия у побережья США и в Карибском бассейне были как никогда благоприятные. То, что он называл «потенциалом» своих лодок – суммарный тоннаж потопленных каждый день в море кораблей, – продолжал расти, несмотря на увеличившееся расстояние «охотничьих угодий»; к концу апреля тоннаж почти удвоился и достиг 412 тонн, а его капитаны все «были согласны с тем, что американская зона останется самой благоприятной для операций в течение еще нескольких месяцев».

 Вдобавок к этому счет потерь в этих водах был чрезвычайно низким, так что его строительные планы почти совпадали с теми, которые получались при учете квот на материалы. К 1 мая номинально его флот насчитывал 174 «фронтовые лодки», и хотя некоторые все еще испытывались, общее число, считая только что сошедшие со стапелей, к этому времени было 295.

 Вероятно, из-за этого он находился в самом оптимистическом расположении духа, когда 14 мая его вызвали для доклада к Гитлеру в его ставку «Вольфшанце» в Восточной Пруссии. Здесь он повторил, что убежден в том, что подводная война – это война тоннажа, что американский и английский тоннаж следует «рассматривать как один» и что «следовательно, правильнее топить корабли там, где большее их количество может быть уничтожено с минимальными потерями». Тоннаж с 15 января, то есть с начала американской кампании, к 10 мая достиг 303 корабля на 2 015 252 тонны.

 «Однако, – продолжал он, – операции подводных лодок в американской зоне также следует признать лучшим выбором с той точки зрения, что подводная война является состязанием со строительством новых торговых судов. Американское судостроение – самое мощное из враждебных нам стран. Верфи находятся на востоке Соединенных Штатов. Судостроительная и вспомогательная промышленности в основном зависят от нефтяного горючего. Самые важные американские месторождения нефти находятся в Мексиканском заливе. Соответственно, большая часть американских танкеров передвигаются вдоль побережья, из нефтяных районов в промышленные. За этот период (с 15.01 по 10.05.1942) мы уничтожили 112 танкеров общим тоннажем 927 000 тонн. С каждым потопленным танкером американцы теряют не только корабль для транспортировки нефти, но и немедленно испытывают урон в судостроении...».

 Он заключил свой отчет следующими словами: «Я полагаю, что выиграть в состязании по скорости между строительством новых американских кораблей и их уничтожением нашими подлодками ни в коем случае не безнадежно для нас».

 Его доводы основывались на американском подсчете, что если топить по 700 000 тонн кораблей ежемесячно, то это сравняется с цифрами их производства, «а мы уже топим эти 700 000 тонн ежемесячно». «Мы» означало немецкие, итальянские и японские подлодки, авиацию и мины. «Следовательно, уже теперь начнется спад судостроения противника. Кроме того, указанная цифра – максимальная из упоминавшихся американской пропагандой. Наши эксперты в ней сомневаются и полагают, что противник сможет построить в 1942 году кораблей на 5 миллионов тонн. Тогда необходимо уничтожать всего 400—500 тысяч в месяц, чтобы предотвратить любое увеличение производства. Все, что будет сверх этой цифры, покажет реальный урон».

 Так Дёниц снова подошел к 600 000 тонн в месяц, которые требовались фон Хольцендорфу в Первую мировую. Скепсис экспертов, как выяснилось впоследствии, основывался на расчетах, сделанных по первым двум военным месяцам программы американского судостроения.

 Дёниц сообщил, что он намерен продолжать операции в американских водах. «Довольно скоро ситуация изменится. Уже есть признаки того, что американцы предпринимают энергичные усилия для того, чтобы производить столько, сколько они производят сегодня. Они создали значительную воздушную защиту и используют эсминцы и патрульные корабли у побережья. Однако все их моряки и летчики неопытны и в настоящее время не представляют серьезной угрозы. В любом случае подлодки с гораздо большим военным опытом превосходят защиту. Американские пилоты ничего не замечают. Эсминцы и патрульные корабли по большей части или движутся слишком быстро для того, чтобы суметь засечь подлодку, или же недостаточно настойчиво сбрасывают глубинные бомбы...».

 Он описал, как легко ситуация может измениться, если будет создана система конвоев; когда это случится, он собирается возобновить операции в Атлантике против океанских караванов, но полагает, что в будущем это станет проще, чем было раньше, потому что число подлодок будет выше. «Ранее самой трудной частью в этой войне было обнаружить (противника)».

 Его оптимизм находился в ярком противоречии с оценками британцев. Ужаснувшись неоправданным потерям Америки, Уинн и специалисты по отслеживанию лодок в «Цитадели» пришли к выводу, что, как только будет установлена система конвоев, «угрозу в Западной Атлантике удастся обуздать, как это и было сделано во всех других местах, и тем самым сократить наши потери до более приемлемых цифр». Как только это случится и начнут расти потери среди немецких подлодок, «мы определенно можем ожидать смены стратегии». Хотя было невозможно точно предсказать, где ударит Дёниц, ответом на угрозу все равно были караваны с конвоями на воде и в воздухе, оборудованными радарами.

 «Можно сказать, что с адекватным и эффективным воздушным конвоем тактика «волчьих стай» против караванов станет невозможной... мы надеемся добиться этого за пределами доступности для базирующейся на берегу авиации за счет дополнительных авианосцев, которые будут следовать с караваном».

 Дёниц в своем отчете фюреру признал, что потери вырастут, как только придется вернуться к сражениям с караванами, но не учитывал, что его групповая тактика будет полностью подавлена при прикрытии с воздуха; ведь он не знал, что уже разработан радар для авиации – и для надводного эскорта тоже. Ходили слухи, что используется некое средство локации, но какое – не было ясно.

 Это неумение интерпретировать данные последних сражений с конвоями в прошлом году и сведения о все увеличивающемся авиаприкрытии ретроспективно можно рассматривать как поворотный пункт в подводной войне. Потому что в это время следовало увеличить скорость лодок под водой для отслеживания караванов и достижения позиции для атаки после того, как авиация вынудит субмарину погрузиться. Все указания на это было налицо; начиная с 1940 года авиация и конвои вытесняли подлодки все дальше и дальше в Атлантику.

 Но такие выводы не были сделаны. Экспериментальный образец более быстроходной лодки был разработан профессором Вальтером еше до войны, а в 1940 году даже построен маленький прототип, развивавший 28 узлов в погруженном состоянии, когда готовились проекты для прибрежного типа и более крупных океанских субмарин.

 Но в январе 1941 года Гитлер отдал приоритет танкам и авиации, и это вылилось в полную переоценку всех средств, расходуемых на флот, и программа Вальтера была свернута. Вальтер немедленно отправился в Париж за помошью к Дёницу, и он не был разочарован. Дёниц пришел в восторг, ведь он действительно мечтал о более быстрой подлодке, и вынудил Редера продолжить программу. В результате работы были возобновлены, однако без должной спешки.

 Идея Вальтера основывалась на новой технологии: высокоскоростной подводный привод снабжался горючим, в состав которого входил кислород, чье сгорание, соответственно, не истощало запасы кислорода внутри лодки, необходимого экипажу для дыхания. Естественно, в этой новой концепции были свои проблемы, и в управлении морского строительства полагали их столь серьезными, что считали, будто война закончится прежде, чем они будут решены, и они оказались правы. Тем не менее, если бы была осознана вся серьезность положения существующих субмарин, то и поиску средств достижения высокой скорости под водой был бы придан максимальный приоритет – и не обязательно по методу Вальтера. Дёниц и его штаб и подводный отдел в Берлине должны разделить вину за то, что они этого не поняли и не воздействовали на Редера и военно-морской штаб.

 Там, со своей стороны, продолжали грезить и планировать грандиозную акцию по обхвату с трех сторон половины мира: во-первых, с юга от Кавказа и через Ирак в сторону Персидского залива, во-вторых, через Северную Африку (Александрию, Суэц) – в Красное море, в-третьих, в это время японский флот должен был действовать в Индийском океане, препятствуя поставкам британцев в эти области. Полагая, что этот стратегический центр игры уже в их руках – благодаря усилиям армии и японских союзников, – они уже разработали подробный план по созданию послевоенного флота, необходимого для поддержания этого центра!

 «Эти люди мечтают целыми континентами, – записал в своем дневнике глава армейского генерального штаба Гальдер после беседы со Шнивиндом, главой штаба Редера, – ...они полагают, что согласно сиюминутному капризу мы можем решить, когда и как мы двинемся через весь континент от Кавказа в Персидский залив и из Киренаики через Египет к Суэцкому каналу. Они рассуждают о наземных операциях через Итальянскую Африку к побережью Восточной Африки и к Южной Африке. Они высокомерно обсуждают проблемы в Атлантике и совершенно безответственно – о Черном море. Говорить с ними – только зря сотрясать воздух».

 Таков был полный провал организации немецкого командования на фоне кризиса в большой войне.

 Дёниц, со своей стороны, был фронтовой командир, чья сила была в личной харизме вождя, непоколебимой преданности и несокрушимом оптимизме. Не в его природе было глядеть негативно; соответственно, он отметал даже в мыслях какую-либо угрозу со стороны повысившейся эффективности британских конвоев и авиационного прикрытия точно так же, как он отбросил сомнения Фюрбрингера относительно подводной войны в самом ее начале, в 1938 году. И хотя он, естественно, поддерживал революционную идею Вальтера, больше всего его в тот момент занимало увеличение числа уже существующих типов подлодок, нужных для поисков конвоев в той битве, которая должна была состояться в Северной Атлантике.

 Он также просил усовершенствованного оружия, и здесь мы входим в темную зону, соответствующую тому мраку, который пал на всю Германию и оккупированные ею европейские территории.

 3 января Гитлер обсуждал стратегическую ситуацию с японским послом Осимой в присутствии Риббентропа. Дойдя до войны в Атлантике, он подчеркнул важность, которую он придавал подводной войне, и сказал о судостроительной способности США, что, сколько бы они ни строили новых кораблей, у них будет проблема снабдить их все экипажами.

 «По этой причине, – продолжал он, – торговые корабли будут топиться без предупреждения, с намерением уничтожить как можно больше членов экипажа. Как только выяснится, что большинство моряков погибли, у американцев возникнут проблемы с набором новых людей. Обучение морского персонала занимает много времени. Мы ведем битву за существование и не можем исходить из гуманистических соображений. По этой причине я должен отдать приказ: так как иностранных моряков нельзя брать в плен и в большинстве случаев в море это невозможно, то подлодки должны всплывать на поверхность после торпедирования и расстреливать спасательные шлюпки».

 Осима с этим согласился и сказал, что японцы будут вынуждены прибегнуть к тем же методам, что они и сделали в действительности.

 Дёниц впоследствии отрицал, что знал что-либо об этой беседе, и говорил, что не получал подобный приказ; и отчет о количестве жизней, спасенных при потоплении кораблей у побережья США, говорит о том, что такой инструкции у него действительно не было. Тем не менее, этот разговор имел свое продолжение в последние годы подводной войны, и это заметно даже в его речи на совещании 14 мая этого же года.

 Предсказав, что потери подлодок будут расти, как только возобновятся сражения с караванами, и указав, что в связи с этим необходимо улучшить вооружение на субмаринах, действующих против конвоев врага, он заявил, что наиболее важной разработкой является Abstand, или бесконтактный пистолет для торпед. Этот пистолет будет производить более явный эффект против эсминцев, чем существующие пистолеты, но «кроме того, он убыстрит уничтожение торпедируемых кораблей», а это даст «большое преимущество – вследствие очень быстрой гибели торпедированного корабля его экипаж уже будет нельзя спасти. Эта массовая потеря экипажей кораблей усугубит, без сомнения, проблемы с набором людей на флот в рамках великой судостроительной программы американцев».

 И он и Редер на Нюрнбергском процессе настаивали на том, что это упоминание проблем с набором на флот в США было спровоцировано присутствием Гитлера на совещании. Но в протоколе на это ничто не указывает.

 Может быть, наиболее правдоподобным объяснением будет то, что через некоторое время после своей беседы с Осимой Гитлер предложил Редеру уничтожать выживших, а тот в свою очередь обсудил это с Дёницем. Теперь Дёниц предлагал легальный и морально оправданный метод достичь той же цели.

 Непрекращающиеся трудности подводного флота и следствия неравной борьбы Германии против половины мира все больше давили на него, заставляя отступать от принятого кодекса ведения войны. Это был шаг назад к средневековому варварству, уже практикуемому в восточной кампании.

 Дикость, которую Гитлер развязал на Востоке, теперь отражалась на самих немцах. Немецких солдат, взятых в плен Красной армией, все чаще расстреливали, случалось, отрубали им головы, вешали вверх ногами, сжигали заживо. На Западе рейды британских бомбардировщиков над немецкими и оккупированными Германией городами приводили к сотням и тысячам жертв среди мирных жителей; движение Сопротивления в оккупированных странах возбуждало кампании по запугиванию и убийству немцев. Один взятый в плен старшина с подводной базы в Лорьяне сказал на допросе, что он думает: расстрелы заложников в отместку за убийства немецких часовых должны вызывать такие чувства у французов, что они когда-нибудь поднимутся и начнут вырезать немецкие гарнизоны.

 Гитлер повелел, чтобы все военные службы во Франции имели какие-либо войска в своем непосредственном подчинении. Это побудило Дёница начать готовиться к возвращению в Париж – «шаг, вызывающий сожаление, – записал он, – так как прямой контакт с фронтом, то есть личный контакт с командирами и экипажами тех лодок, что действуют на фронте, в такой степени никогда больше не будет возможен».

 На следующий день после того, как он сделал эту запись, британская авиация совершила налет на Сен-Назер. Не было уничтожено ни одной лодки, но стало ясно, что такой же налет на Керневаль – и британцы доберутся до всех офицеров подводного флота! И Дёниц стал торопить с переездом.

 Здание, выбранное для его второй ставки в Париже, было современным жилым домом на авеню Маршала Монури. Переезд начался в 10 утра 29 марта.

 Это случилось через два дня после того, как первый поезд с 1112 евреями вышел из Парижа и двинулся к Аушвицу (Освенциму), якобы для совершения возмездия за нападения на немецких служащих во французской столице; на самом деле это было начало «окончательного решения» еврейской проблемы, о котором договорились на совещании, которое возглавлял заместитель Гиммлера Рейнхард Гейдрих, в Ваннзее (Берлин) 20 января. Нет никаких оснований полагать, что Дёниц об этом знал; это совещание было засекречено, а все его время и силы были отданы подводной кампании. Если аресты и депортации и могли как-то попасть в сферу его внимания, то они вряд ли показались бы ему чем-то необычным; похожие эпизоды стали общераспространенными с тех пор, как нацисты захватили власть. Некоторые из его собственных подводников провели недолгое время в концентрационных лагерях и пострадали от Gleichschaltung, то есть приобщения к господствующей идеологии под надзором охраны, другие отработали в трудовых лагерях. Самым крайним средством для их воспитания считался перевод в штрафные батальоны на Восточный фронт.

 Этим летом Дёниц съездил на каникулы с семьей в Баденвайлер – вскоре после своей встречи с Гитлером в «Вольфшанце». Его дочь Урсула уехала от них, чтобы родить мальчика, внука Дёница, Петера. Ее муж, Гюнтер Хесслер, прославился как один из асов-подводников и прошлым летом вернулся из рейса в Южную Атлантику со счетом в 14 кораблей общим тоннажем 86 699 тонн, рекордом для отдельного плавания, который никогда не был побит. Дёниц вызвал его в ставку подводного флота, где он и стал служить как 1-й офицер Адмирал-штаба непосредственно под руководством Эберхардта Годта.

 К тому времени, когда Дёниц и Хесслер вернулись в Париж из отпуска, кампания против французских евреев шла полным ходом. От них потребовали носить желтые шестиконечные звезды на левой стороне груди, как в Германии и Польше. Поскольку представляется сомнительным, что Дёниц мог встретить хотя бы одного из них в течение своего плотно забитого трудового дня, то возможно, что он оставался совершенно не в курсе растущего объема операций в столице.

 Жуткие истории, которые передавали по Би-би-си, должно быть, достигали его слуха; но в его штабе их слушали с серьезной целью – извлечь какую-нибудь информацию, касающуюся потопленных подлодками кораблей. Вряд ли можно предположить, что что-либо настолько ужасное, как первые рассказы о массовых убийствах евреев на востоке, которые начали передавать с июля, привлекло его внимание, если только идея массовых убийств не стала к тому времени общим местом в Германии.

 Один старшина с подводной лодки, потопленной в конце предыдущего года, сказал на допросе, что немцы кастрировали или расстреляли так много поляков, что если Германия проиграет в этой войне, то огромное количество его соотечественников будут кастрированы в отместку – он полагает, что британцы уже подготовили 20 000 врачей для этой цели. Перед лицом такого рода свидетельств очевидно, что не только евреи и коммунисты, но и сама Германия погрузилась в Nacht und Nebel – «Ночь и туман».

 Рассуждать о том, как Дёниц воспринимал это усиление внутренней войны, похоже, не имеет смысла; его преданность борьбе была абсолютной, и он не видел разницы между врагами внешними и внутренними.

 В начале сентября пришло сообщение, что британские эсминцы расстреляли из пулемета выживших членов команды при уничтожении немецкого миноносца «Ульм», которые пытались спастись в шлюпках. Реакция Гитлера на это заставляет предположить, что Редер и Дёниц отвергли ранее сделанные им предложения расстреливать выживших, так как теперь он призывал к возмездию: «Око за око и зуб за зуб. Мы должны прямо сказать, что отныне мы будем расстреливать летчиков под парашютами и наши подлодки будут убивать выживших с торпедированных кораблей, независимо оттого, военные они или гражданские, женщины или дети!»

 Редер, когда ему сообщили о намерении Гитлера устроить репрессии, немедленно отдал приказ расследовать обстоятельства дела «Ульма» и схожих с ним.

 13-го числа, когда штаб все еще анализировал результаты, Гитлер потребовал от Дёница рапорта о положении в подводной войне.

 «14-18.13/9. 20-15

 Секретно – Фюрер желает, чтобы BdU как можно быстрее предоставил отчет в ставку фюрера по положению в подводной войне».

 Чтобы уловить, каково в этот момент было состояние Дёница, необходимо вернуться чуть назад. Легкий успех у побережья Америки закончился к июлю, когда передвижения у берега были организованы в караваны; хотя в течение еше нескольких недель оставалось немного «мягких» зон, где корабли ходили порознь, например вокруг Вест-Индий, Дёниц был вынужден сконцентрировать свои силы опять в Северной Атлантике. На этот раз у него было больше лодок: 1 августа он мог действовать не менее чем 113 лодками в Атлантике при 342 имеющихся вообще в его распоряжении. Его новая тактика для главного театра военных действий была такова: сбить в одну группу несколько только что выпущенных лодок и направить их за пределы досягаемости британской авиаразведки, в Восточную Атлантику, откуда они медленно двигались бы на запад, прочесывая возможные маршруты караванов. Так, чтобы когда они обнаруживали караван, то могли атаковать его наперерез и, дозаправляясь от танкеров на западе, доходить до Ньюфаундленда и прочесывать море в обратном направлении, на пути домой.

 К этому времени главная угроза самолетам, оснащенным радарами, как отметили британцы в апреле, озаботила всех в командовании подводным флотом. Лодки при движении из баз и на базы в Бискайском заливе атаковались днем и ночью, и часто первым сигналом тревоги, который видели дозорные с подлодок, был свет прожектора, направленный на них в упор с самолета, который, уже обнаружив лодку при помощи радара, приближался для того, чтобы ее уничтожить.

 Лодки были оборудованы аппаратом по детекции излучения радаров – на самом деле французским изобретением, переданным Дёницу безвозмездно французским адмиралом Жаном Дарланом, что давало лодкам возможность и время для погружения, и Дёниц немедленно потребовал самолеты, чтобы достичь господства в воздухе над Бискайским заливом; тех немногих, которых он добился, было явно недостаточно.

 К 21 августа нотка отчаяния стала очевидной в дневнике командующего подводным флотом: «...При увеличении числа полетов врага, появлении разнообразных типов самолетов, оборудованных прекрасными средствами обнаружения подводных лодок, операции в Восточной Атлантике становятся все более затруднительными... Ежедневные разведполеты противника теперь достигают 20 градуса з. д. и вынуждают подлодки сместить свое расположение глубже в центр Атлантики, так как обнаружение их расположения ведет к изменению маршрута караванов, которые просто обходят их стороной. В добавление к угрозам от ежедневных рейдов разведчиков теперь стало известно о некоторых типах самолетов, имеющих особенно большую дальность полета, и которые используют конвои при караванах... Как показывает запись в дневнике от 20.07, это еще более затрудняет проведение операций подлодками, а в некоторых случаях делает их невозможными. Подобное ухудшение оперативной обстановки должно, если оно будет продолжаться, привести к невосполнимым потерям, к уменьшению успеха и шансов на успех в подводной войне в целом...»

 Эта запись заканчивается утверждением, что, несмотря на все это и на очень интенсивное использование конвоями глубинных бомб, «решительное, уверенное настроение не покидает бойцов и непоколебимая вера в победу остается с ними».

 Однако вовсе не на такие выводы наводят данные британских допросов выживших подводников. «Некоторое число пленных выражают сомнения в конечном успехе подводной войны», – сообщается в одном рапорте. И так же как в Первой мировой войне, резкое увеличение числа лодок привело к распылению опытного персонала; соответственно, в старшины шли люди неопытные, едва прошедшие подготовку и во многих случаях оказавшиеся на подводном флоте против своей воли: «Нет никаких сомнений в том, что большое число их (пленных) с отвращением говорят о службе на подлодках, которую они находят весьма отличной от того, чего они ожидали, наслушавшись пропаганды. Некоторые говорят, что они никогда не пошли бы на подводный флот, если бы знали, что действительная служба будет именно такой. Это наводит на мысль о том, что команду не всегда набирают помимо ее желания».

 Более ранний рапорт описывает ситуацию с моряками, которых их офицер призывал продлить срок службы после окончания периода в четыре с половиной года, на который они изначально мобилизовались по своей воле.

 Большинство так и сделало, но были и более счастливые, которые не согласились и обнаружили в своих документах пометку «Оставил Отечество в час нужды», когда те увольнялись. Из-за этого для них стало невозможно найти работу. Один из пленных повторял: «Как только флот берется за тебя, с тобой, считай, все кончено».

 Несмотря на эти рапорты, подводники продолжали наслаждаться благородным статусом элитного соединения, а реальные опасности и тяготы жизни поддерживали боевой дух на должной высоте.

 В нужной же высоте боевого духа самого Дёница не может быть никаких сомнений. Он использовал каждую успешную операцию для поддержания своего убеждения, что битва может быть выиграна, и когда казалось, что господство противника в воздухе вот-вот приведет к бессилию его лодок – как, например, показывает сентябрьская запись в его дневнике, – он слал срочные запросы на самолеты и оружие, чтобы сломать эту ситуацию.

 «Уже 01.09 в 9 утра в квадрате А К 3726 (в 800 милях от Англии и 450 от Ирландии) над караваном показался воздушный эскорт. Он только усилился ближе к вечеру. Систематически вынуждая лодки уходить под воду, он заставил их потерять контакт к сумеркам, таким образом лишив возможности для нападения всех лодок в первые четыре безлунных часа ночи. Противник умно воспользовался потерей контакта, резко изменив курс так, что контакт не удавалось восстановить до 3 ночи, а затем уже было невозможно собрать лодки в группу (за исключением двух) рядом с караваном. Операцию утром 02.09 пришлось отменить, так как для лодок уже не представлялось возможным вырваться вперед перед лицом ожидаемой активности противника в воздухе, с одной стороны, а с другой стороны, из-за плохой видимости был слишком велик риск со стороны самолета с радаром.

 Как изображает эта картина, увеличив зоны досягаемости своих самолетов, англичане добились воздушного контроля над большей частью Северной Атлантики при помощи аэропланов с наземных баз и сокращения зоны, в которой подлодки могут действовать, не опасаясь угрозы с воздуха...».

 Приближался тот день («BdU ожидает его с крайним беспокойством»), когда такое положение распространится на все части Северной Атлантики, «главного поля сражения подводного флота». Если не будут приняты контрмеры, «то это будет означать невыносимое сокращение шансов на успех».

 Как он и предсказывал, потери подлодок увеличились, когда возобновились битвы с конвоями. Чтобы усугубить ситуацию, военно-морской штаб пересмотрел «войну тоннажа» в свете улучшения судостроительной политики США и пришел к потрясающей цифре суммарного тоннажа кораблей, которые необходимо уничтожать каждый месяц для того, чтобы был хоть какой-нибудь шанс победить. – не менее 1,3 миллиона тонн, или в два с лишним раза больше, чем та цифра, которая фигурировала в майском отчете Дёница фюреру. Так как расчеты успехов подлодок с января по август в среднем давали цифру 400 000 тонн – а на самом деле и меньше, – вывод был следующим: «При нынешнем состоянии дел возникает вопрос: достижима ли вообще столь высокая цифра уничтожения кораблей?»

 Альтернативой «войне тоннажа», которую вел Дёниц, была «война поставок», в которой нападения будут фокусироваться на корабли, движущиеся непосредственно к Англии или к какому-то конкретному театру военных действий. В заключение документа указывалось, что чем дальше ежемесячный тоннаж будет соскальзывать ниже 1,3 миллиона тонн, тем более важным становится переход от «чистой войны тоннажа к войне поставок и грузов».