Текст книги "Мы родились и жили на Урале–реке... (СИ)"

Автор книги: Николай Фокин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 32 страниц)

(ценил не только свою, но и чужую, хорошо выполненную работу).

Владелец нового дома знал, что впереди еще много дел: и в доме, и во

дворе. Видимо, «другим» летом придется заканчивать стройку: ставить

легкую летнюю кухню, новые базы, «добрую» конюшню, небольшую

крышу под рабочее имущество и пр. Но выполнить задуманное прадеду

удалось не сразу...

41

В семье вырастал единственный сын «Больше детей Бог не дал, –

говорила .прабабка, – но грех жаловаться». Она постоянно наблюдала за

Семеном. Познакомила его с главными молитвами, не позволила

подростку баловаться табаком и вином, слушать «неприличные» разговоры

знающих жизнь казаков.

Сын сначала учился у «мастера» (познакомился со «старинным

письмом» ), затем – в двухклассном училище, умел, но не любил ни

читать, ни писать. Он не раз повторял слова отца, говорившего об учебе:

«Пустая трата времени». С ранних лет не доверял казенным бумагам: «От

них один только вред и большая неприятность».

Прадед старался сделать из Семена настоящего работника – хозяина,

человека самостоятельного и сильного. Не раз отправлялся с ним, еще

неразумным мальчишкой, на берег Урала, учил плавать, говоря при этом

«Не надо бояться строгого Яика – батюшку. Он всегда поддержит тебя.

Будь крепким, не бойся никого и ничего». Летом вдвоем выезжали в луга,

где работали с утра до вечера: косили и сушили траву, складывали сено в

небольшие стожки. Отец делился с сыном опытом работы на сенокосе:

«Вдвоем вершить скирд не получится. Но все равно к другим присмотрись.

Потом, может, пригодится».

Сын вырастал серьезным, «ладным» казаком. Рано познакомился с

законами войсковой жизни и общинными правилами: не раз бывал рядом с

отцом на багренье и плавнях, в степных поселках и станицах. Характером

походил на мать: строгий и аккуратный в делах, серьезный и сдержанный в

словах при встрече и разговорах со сверстниками.

В «пожарный» год Семена записали в разряд «малолеток». Иван, как

все отцы, отправлял свой денежный сбор в т. н. «нетчиковый капитал».

«Конечно, деньги небольшие, но нынче каждый рубль дорогого стоит», –

не раз жаловался он. Прадед надеялся, что после окончания строительных

работ удастся немного передохнуть, освободиться от постоянных забот и

дел, но времени на отдых судьба ему не отпустила. Семена, уже

официально записанного в казаки, летом следующего года должны были

отправить на учебный сбор.

К этому традиционному для Войска событию молодой уралец должен

был иметь строевого коня, амуницию, обмундирование и пр. Лишних

денег в семье не было: все «съела» стройка. Прадед не был зажиточным

казаком, но и никогда не жаловался на бедность. И богатые Вязниковцевы,

Махорины, Кожевниковы и Овчинниковы были для него такими же

членами войсковой общины, как и он сам.

Пришлось снова «хитрить»: что-то продать, опять несколько раз

съездить в Самару и Бузулук за товарами для городских торговцев. Не

хотелось залезать в долги. Прадед сумел сделать, казалось бы,

42

невозможное. И его сын выглядел на смотру перед отъездом в лагерь так

же справно, как его будущие сослуживцы из зажиточных семей.

Два месяца Семен находился на сборах, в далекой степи, где-то в

районе Каленого, Сахарного или Антонова. Он еще плохо знал южную

часть войсковой земли. И поэтому не совсем точно представлял, где его

обучали армейскому, казачьему мастерству. Возвратился сын заметно

изменившимся: как будто повзрослел. Щеки несколько ввалились, плечи

заметно расширились, в руках прибавилась сила, на лице небольшие усы.

По тому, как неторопливо и бережно снимал с коня седло, осторожно

протирал пучком свежей травы холку, проверял копыта, – по всему по

этому можно было видеть, что вырастает добрый казак, будущий умный

работник и заботливый хозяин в доме. Во взгляде сына уже не виделось ни

наивной простоты, ни душевной открытости, которые еще сохранялись в

поведении и разговорах его товарищей-сверстников.

6

Строительные работы в доме и во дворе то прекращались, то вновь

начинались.. Так будет продолжаться несколько лет. Но все же когда-то

должны были закончиться.

Новый дом получился аккуратным.. На каждом этаже две комнаты,

чулан и сени. Верхний этаж – радостный, светлый, высокий. На нем –

закрытое, легкое, небольшое крыльцо. Нижний этаж оказался темным и

низким: будто врос в землю. Туда надо было осторожно спускаться по

ступенькам...Окна – чуть выше земли, и любой прохожий мог заглянуть в

дом, хозяева же видели лишь его ноги и обувь. В летние жаркие дни этот

этаж становился спасательным местом: в его прохладных комнатах

дышалось легко. Родителям нравилось отдыхать здесь в душный

солнечный полдень.. Зимою внизу складывали ненужные летние вещи,

одежду и обувь. Поставили небольшую печь, но топили ее редко: «Зачем

без толку дрова тратить? И так пока обойдется»” Прабабушка, не

любившая беспорядка в доме, иногда спускалась в нижний этаж, чтобы

все проверить и пройтись веником по полу.

Прадед как опытный хозяин всегда помнил, что дом и двор

расположены в центре города, и потому старался все обустроить прочно и

красиво. Поставил крепкие, высокие ворота, через которые свободно могла

проехать подвода с возом сена. Перебрал и заново укрепил доски уличного

забора. По всей «округе» двора поставил прочные плетни, отгородившие

хозяйство казака от соседей: «Незачем заглядывать в чужие дома».

Большой двор прадед разделил на две части. Через год на переднем

поставил летнюю саманную кухню под железной крышей, рядом – темный

(т. е. без окна) деревянный сарай. Летом и осенью в нем хранились овощи,

43

а зимой – мясо и рыба. Недалеко от сарая – глубокий погреб с кирпичным

сводом, его прикрыли – от жарких солнечных лучей и осенних дождей –

легким навесом. Недалеко стоял баз – склад топлива (кизяки и дрова) и

возвышалась небольшая «будка» – беседка. В ней теплыми вечерами

можно было неторопливо пить чай и разговаривать с родственниками и

приятелями. Когда-нибудь здесь будут играть внуки, – думал немолодой

казак.

Во втором (заднем) дворе прадед устроил коровник (в хозяйстве – две

коровы), конюшню (с тремя лошадьми: две – рабочие, одна – строевая),

небольшой загон для телят. Там же базы с запасом корма и сена (большая

часть его хранилась под открытом небом ) , две телеги : одна обычная,

«повседневная» рабочая повозка, другая – с «дробинами» (т. е. с

решетками, лесенками по бокам ) для перевозки сена.

В прохладном месте, на специальных козлах бережно хранилась

старая будара. Через несколько лет недалеко нее поставят плуг, косилку,

грабли и бороны.

По просьбе своей Пелагеюшки (так иногда называл жену), прадед

построил в тихом месте курятник и отвел для птичьих «прогулок» часть

заднего двора: «Без кур и петуха дому нельзя быть ,» – говорила прабабка.

Старый казак гордился тем, что все свое «богатство» создал своими

руками и нелегким трудом, что умеет постоянно работать ради

спокойствия семьи. И сына воспитывал в любви к делу и дому. Семен

оказался редким среди казаков мастером: стал строить красивые и прочные

будары. Рыбаки знали, что сын Ивана не подведет, хорошо и в

назначенный день выполнит заказ . Отец поддерживал юношу, видя, как

добросовестно тот относится к работе и заботливо – к дому. И

беспокоился: приближалось время, когда сын, казак «полевого разряда»,

должен отправиться в полк. Прадед надеялся, что атаман и правление

войдут в его положение: сын теперь становился единственным кормильцем

в семье, его родители уже не молоды...Но разве можно было предсказать,

как повернется дело со службой? Просить атамана о льготе для сына? «Не

казачье это дело...Записали в полк? Что ж, служи... А не бегай по

хуторам».

«Положение о воинской службе» (1874 г.) требовало «обязательной

службы для каждого казака». Так что летом 1884-го Семен вместе с

земляками отправился в полк. В далекий, неизвестный, но заранее

«нелюбезный» Ташкент.

Родители остались одни. Жаловаться на ставшую тяжелой жизнь. не

хотели. Прадеду порой казалось, что он еще не совсем старик. Сила в

руках есть. Да и прабабка чувствовала себя здоровой: она, как и раньше,

весь день что-то делала дома, во дворе: «Грех жаловаться на судьбу.

Нечего Бога гневить».

44

7

К новой жизни вдалеке от Урала и Красного яра прадед привыкал

трудно и медленно... Пока занимался строительством, о прошлом

вспоминал редко. Теперь же, когда серьезных дел, кажется, стало меньше,

постоянно, с болью в сердце, думал о любимой реке и старых приятелях -

рыбаках, с которыми не раз и горевал, и радовался. Часто поглядывал на

будару, проверял, иногда смолил, заливал водой, опасаясь, как бы не

«повело сухостью».

Уставший от воспоминаний, прадед иногда отправлялся на Урал,

чтобы еще раз полюбоваться любимой рекой-кормилицей, посмотреть на

зауральную даль, поговорить со старыми соседями о жизни и делах.

Душой старый казак по-прежнему оставался здесь, на Красном яру, рядом

с Яиком Горынычем.Не прикипел сердцем к новому месту в городе. Казак

не считал переезд в центр ошибкой: все было сделано правильно, ради

будущего семьи. Но многое в Форштадте оставалось ему чужим Рядом

жили, в основном, бойкие торговцы – лавочники и спокойные казаки –

бахчевники. Они не интересовали «истинного» уральца-рыбака. Жить и

работать уверенно, с любовью к делу , как раньше, не получалось.

Прадед внешне еще не казался стариком , но без поддержки сына в

любом деле ему уже было трудно: быстро уставал и тяжело дышал, даже

выполняя простую работу. На багренье поехал, но лишь для того, чтобы

посмотреть на веселых баграчеев, порадоваться их удаче и вспомнить свое

радостное прошлое. С весенней плавней пришлось расстаться: непривычно

одному, без помощника, управлять бударой и следить за сетями...Но летом

все же отправился в луга, на сенокос: « Надо обязательно запасти корм для

лошадей и коров». Изредка, ради денег, ездил за купеческими товарами в

Самару и Бузулук.

Новый дом и благополучное хозяйство уже не так радовали казака,

как раньше, в первые годы. «Наступив сапогом на любимую мозоль», как

он изъяснялся, на казачью душу и гордость, отправился к атаману

войскового отдела с просьбой: «Нам, родителям-старикам, плохо живется

без помощника – сына...Без Семена совсем пропадаем. Нельзя ли сделать

ему послабление, службу в полку немножко уменьшить?»

В ответ услышал обещание все узнать и через две-три недели

сообщить о решении наказного атамана Н. Шипова.

Просьбу казака-отца, как ни странно, удовлетворили: Семен,

прослуживший в полку около полутора лет, возвратился домой.

Похудевший, почерневший, он смотрел на людей внимательно,

насмешливо и даже неприветливо жестко, как будто догадываясь об их

тайных мыслях и желаниях.. О службе в чужом и далеком Ташкенте сын

45

рассказывал мало и неохотно: “Что говорить?. .Летом духота и жара, зимой

– непонятно что и как. Местных почти не видел. Ходить в город не хотел.

Жили в крепости».

....Через два-три месяца после возвращения Семена домой отец

заговорил о его женитьбе: « Ты отбыл в полку свое...Теперь пора семью

заводить, а нам на внуков посмотреть...Дому нужна молодая, здоровая

хозяйка. Мать уже не справляется с делами. Да и мне тяжело с извозом и

сенокосом. Даже забыл, когда по-настоящему ездил на багренье и плавни.

Так что бери дела в свои руки». Сын возразил: он же не может быть

хозяином, отец – не беспомощный старик. Но, наверное, еще до его

приезда родители решили, как будут дальше жить и какую работу

исполнять.

Семен не спешил жениться. Решил сначала более серьезно, чем

раньше, посмотреть на городскую жизнь, самостоятельно съездить в степь

и луга, побывать в российских городах: «.Нельзя смотреть на жизнь и

людей всегда прикрытыми глазами».

Через год встретил красивую, веселую, жизнерадостную, строгую

девушку-казачку Александру (Шуру, Шурочку). Она пришлась Семену по

душе и сердцу. И он, видимо, понравился уралке своим спокойным,

рассудительным и деловым характером. Да и лицом, и статью ангел-

хранитель казака не обидел.

Родители благословили молодых небольшой семейной иконой

старинного письма. В церковь не ходили. Известный в городе старец,

хорошо знающий законы и правила «истинной веры», выполнил все

нужное. На свадьбу Иван пригласил (как положено) родственников и

старых приятелей с Красного яра, молодожены – друзей и подруг. Свадьба

прошла, как положено: шумно, весело, с песнями и воспоминаниями.

Семейная жизнь сына начиналась, как у многих, привычно, с хорошо

известных дел и забот. Молодым отдали верхний этаж. Родители старались

не мешать им. Лишь иногда давали разумные (как они полагали) советы и

рассказывали о своих желаниях и планах, которые они не сумели

выполнить: «Младшим – урок.».”

Мечта родителей исполнилась: они держали в своих руках внука.

Внешне он походил на деда: темные глаза и волосы, строгий взгляд,

тонкие губы и ямочки на пухлых щеках. Старики не скрывали своей

радости: появился наследник, продолжатель фамилии. По их желанию,

внука назвали Поликарпом (Пиля – для родных и близких).

Глядя на младенца, лежащего в люльке, дед думал о будущем, когда

он вместе с внуком поплывет на бударе по Уралу, поедет в луга косить

траву и собирать ежевику и терн ( местное – «торн»), в степь – смотреть на

птиц и выливать сусликов. Он обязательно познакомит малыша с

казачьими песнями, военными правилами и законами местной жизни.

46

Но не дождался дед того счастливого времени, о котором мечтал:

через полгода после рождения внука он неожиданно скончался. Заснул

ночью и не проснулся. Он не знал, что родились внучка Елена (Еля) и

целый «отряд» внуков: Иван, Илларион (Ларя), Степан, Александр и

Василий.

В Уральске появилась еще одна большая казачья семья, живущая

настоящим., думающая и заботящаяся о будущем. Подрастали работники,

способные постоянно трудиться и спокойно жить, не испытывая душевных

тревог и не зная унизительной бедности.

8

После смерти отца Семен стал хозяином в доме. Мать как-то тихо,

незаметно отошла от семейных забот. Но ни одного серьезного решения

сын не принимал без ее одобрения и согласия: мать, по-прежнему, была

«главой домашнего совета», хорошо знающим сложные повороты жизни.

Голос невестки (снохи) в первые месяцы замужества звучал робко и

неуверенно, но через два-три года заметно изменился. Окреп. Свекровь,

женщина опытная, знающая секреты семейной жизни, уставшая от

бесконечных дел, видела, что невестке хочется быть настоящей, т. е.

единственной хозяйкой в доме, и спокойно уступила ей это главное место.

Бабушка вместе с внучкой и старшими внуками жила в нижнем этаже

дома. Она теперь редко выходила во двор: не хватало сил подниматься по

крутым ступеням да и говорить о «суетном» уже не хотелось: « Чем могу

помочь сыну? Только советом...А нужен ли он доброму казаку?.. Не

следует обижать Семушку».

Сын, с уважением и любовью относившийся к матери, не раз говорил

жене: «Спрашивай, что надо... Не забывай бельишко постирать да еду, чай

и воду приносить».

Старая женщина постоянно находилась в своем маленьком, замкнутом

мире: учила внуков уму-разуму, молитвам и «старинной» грамоте.

Рассказывала сказки и предания, иногда, по просьбе малышей («ввели во

грех»), вполголоса напевала знакомые с детства песни («Прослужил казак

три года», «Урал наш быстротечный...», «На краю Руси обширной» и др.):

она никогда не забывала, что ее ребятишки обязательно станут добрыми

казаками... Но, пожалуй, большее, постоянное внимание бабушка уделяла

внучке: «Вырастит хорошая помощница матери».

Старая уралка чувствовала, как убывают силы, как трудно дышать и

ходить. Она спокойно ждала тот день, когда встретит мужа, своего

единственного, вместе с которым – в любви и согласии – прожила многие

годы.

....Сын похоронил мать на новом кладбище рядом с отцом.

47

Став самостоятельным хозяином, мой будущий дед Семен быстро

понял, что жить «по – старинному» нельзя. В отличие от своего отца, он не

испытывал восторженной любви к Уралу и преданности традиционным

«речным ловам». Конечно, казак постоянно бывал на плавнях и багренье,

но редко возвращался домой с «большой» рыбой или с «хорошими»

деньгами. Обычно получалось, как в песне: «Багренье ты мое –

коровоженье одно». Во дворе, в укромном, закрытом от дождя и солнца

месте по-прежнему хранились старая будара и рыболовные снасти, в

сундуке – традиционные одежда и обувь. Но Семен видел, что старый

промысел на Урале становится бедным и «несерьезным», что его большая

семья не сможет прожить на прибыль от багренья и плавней.

Самолюбивый дед, характером похожий на своего отца, не мог

допустить, чтобы его дети жили бедно («хуже других»), а жена боялась

завтрашнего дня. Казак обязан был сделать так, чтобы все в доме

чувствовали себя уверенно и жили обеспеченно и спокойно. Нужно было

искать другое занятие, кроме сенокоса и рыболовства. Дед понимал, что

разводить скот в степи или заниматься торговлей в городе он не сможет:

чтобы начать что-то серьезное, надо иметь большие деньги, которых у него

никогда не было и не будет. Следовало искать другое, нужное семье

прибыльное дело.

9

Уральских казаков XIX века можно было разделить (условно) на

несколько основных трудовых групп: на рыбаков, скотоводов,

земледельцев и др.. Первые жили рядом с Уралом или морем, хорошо

знали соседние озера и реки. Рыболовство для них было главной и

любимой профессией. и единственным источником материального

благополучия. Вторые владели косяками лошадей, стадами рогатого скота

и овец. Нищие степняки-пастухи постоянно, днем и ночью, сопровождали

и охраняли их, получая за свою работу небольшие деньги и продукты.

Казаки Илецкого отдела успешно занимались сельским хозяйством,

выращивали зерновые (пшеница, рожь и др.). В отдельные годы они

получали такой богатый урожай, что зерном не только обеспечивали

население Уральской области, но и продавали его в Россию и Европу. В

сложном положении оказались городские казаки . Их нельзя было назвать

ни рыбаками, ни скотоводами, ни земледельцами. Лишь некоторые

занимались торговлей. Но «истинные» уральцы не любили это дело и

рассматривали его как низкое и «мужицкое».

Мой дед не сразу нашел для себя настоящее место в жизни. После

смерти родителей он занимался многим: был рыбаком (на Камыш-

Самарских озерах, Каспийском море и пр.); трудился в лугах и степи (в его

распоряжении – косилка и грабли); ездил в Самару и Бузулук за товарами

48

для местных купцов. Работая постоянно, без роздыха, дед, однако, не мог

сказать, что у него появились «серьезные» деньги, необходимые семье и

хозяйству.

Жизнь заставила казака изменить давним семейным правилам: внук и

сын рыбака превратился в бахчевника. Конечно, не сразу: пройдет лет

пять-шесть, прежде чем дед разгадает секреты своего нового «хитрого

занятия»: поиски, оценка и разбивка земельного участка, время посева,

отбор семян, сортов арбузов и дынь, уход за растениями (прополка, полив)

и пр. Познакомился дед с плугом и бороной, когда-то купленными его

отцом после успешной весенней плавни...Зачем? – не мог объяснить даже

себе. Но его сыну они пригодились для работы.

Как любой казак, дед имел право весной распахать своим плугом 20

десятин земли. Он познакомился с разными районами войсковой

территории, научился находить удобные, богатые черноземом небольшие

участки – рядом с речкой или озером. И обязательно не слишком далеко от

города: придется часто ездить домой.

Привычная, спокойная жизнь семьи стремительно менялась. С

весенней плавней пришлось расстаться.Стояли прохладные дни, но дед

вместе со старшими сыновьями уже выезжал из города, оставляя дома

жену с младшими (теплым летом в поле будет жить вся семья). На краю

выбранного участка поставил небольшой домик («лачужку») из плетней,

построил загоны для коровы и птицы (приведет и привезет позднее) и

небольшую «конюшню» для лошадей. Закончив «неглавные» работы,

молодой бахчевник приступил к основному делу – к работе на земле.

Неделю казак трудился, не жалея ни себя, ни старших сынов: сначала

пахали, затем боронили только что “поднятый” участок . Несколько дней

терпеливо ждали, когда свежая пашня прогреется: известно, что

брошенные в холод семена не взойдут. Дальше – тяжелая, однообразная

работа. Каждый день с утра до вечера. Так жили все лето. Бабушка жалела

старших своих детей (она приезжала с младшими, когда уже стояла теплая

погода), но дед объяснял им: «Легко ничего не дается. Хочешь есть калачи,

– не лежи на печи».

Иногда он уезжал на один-два дня в город: «Кое-что надо посмотреть

и проверить.. Не побывали ли в доме лихие ребятишки». Во время

сенокоса оставлял семью и бахчу (для казаков – «бахчи», но никак не

«бахча») и на полторы-две недели отправлялся в луга: «Надо заранее

припасти сено для скота на зиму». Когда старшие сыновья подросли, дед

стал брать их с собой как помощников. Для них там всегда находилась

работа. В первые годы легкая: наловить рыбы в соседнем озере, принести

воды, приготовить обед, набрать ежевики и терна. Дед рассматривал такие

дела как детские забавы. Нужная дому работа была совсем

другой:собирать граблями скошенную траву в валки, подвозить волокушей

49

сено к «большому месту», присматриваться к работе старших, когда они

вершат круглые стога и длинные скирды, водить лошадей на водопой и

пр. Дед, по существу, давал своим детям, – как бы сказали теперь – «уроки

практической педагогики», объяснял: «...почем казачье лихо». Закончив

работу в лугах, юные работники возвращался на бахчу. И вновь

бесконечное, неинтересное дело. Несколько легче и веселее было в

воскресенье и праздничные дни, когда дед разрешал старшим сыновьям

заниматься своими делами. Они уходили подальше от бахчи. Искали

птичьи гнезда, ловили рыбу на озере, «выливали» сусликов из нор и пр. Но

привычные, знакомые забавы и игры уже не приносили ребятам настоящей

радости.

За младшими братьями присматривала их сестра Еля. Мальчишки

постоянно старались убежать в поле, что-то там находили, тащили в рот и

старались проглотить. Бабушка каждый день занималась прополкой

участка, ухаживала за коровами и курами. В первый год «бахчевной»

жизни она не знала, как в поле можно хранить молоко. Отдавала соседке:

та скупала у многих хозяек и пропускала его через сепаратор (на

следующее лето дед купил жене такой же аппарат).

В постоянных трудах и нелегких заботах как-то незаметно быстро

проходило лето. Домой возвращались, когда наступали первые легкие

морозы или уже летали «белые мухи»...

10

Характер деда – не мягкий. Порою жесткий, требовательный к детям.

Постоянно занятый работой, казак (как и его покойный отец) не знал, что

такое отдых. Часто повторял в присутствии мальчишек: « Хозяйство вести

– не подолом трясти» и «Нигде легкого нет – чай пьешь, и то сопреваешь».

Честолюбивый,

как

большинство

уральцев,

вспыльчивый

и

прямолинейный в спорах с земляками, холодный в общении

иногородними, – таким он запомнился своим сыновьям.

Дед (как его отец в свое время) всегда настаивал на том, чтобы дети

вовремя выполняли все его требования: «Слово старшего в сердце храни»

Мальчишки подрастали, и более серьезными становились «приказы».

Обязательные не только для старших, но и для младших детей. Дочь

интересовала отца меньше: ею занималась мать .

На плечах подростков – забота о домашней живности, особенно о

лошадях. Ребята быстро научились управлять рабочими, которых быстро и

умело запрягали в подводу, и строевым «конем под седлом»: своевременно

кормили и поили, летом обязательно купали на Чагане, поддерживали

чистоту и порядок в конюшне и базах.

50

Как уже говорилось, в «системе воспитания» детей, сложившейся в

семье, главное место занимала повседневная работа и обязательное

выполнение обещанного: «...если сказал – да, значит, должен сделать...» и

«станешь лениться, – будешь с сумой волочиться..».

Основы

казачьей

«мудрости»

познавались

и

усваивались

мальчишками в различных делах («в будущем пригодится») как в

хозяйстве, так и – позже – в полку. Дед часто напоминал им, что казаки

народ «самостоятельный», особенный. Учеба детей его не волновала, и ей

почти не уделялось внимания.

Но все же мальчишки три месяца ходили в «школу» известного в

городе старца Феодосия, две зимы бегали в войсковое училище. На этом их

школьные дела закончились: «Казаку грамота, конечно, не помеха, но и не

поддержка». Настоящая жизнь, – по мнению деда, – не чтение книг, а

нужное дому и семье конкретное дело. С его словами ребята охотно

соглашались. Лишь третий брат Илларион (Ларя) с радостью ходил в

училище: он мечтал «сидеть в конторе» и заниматься «чистым делом».

Старший сын Поликарп (Пиля) увлеченно и добросовестно ухаживал

за лошадьми – дома, на войсковом ипподроме, в конюшнях местных

богачей. Казаки охотно знакомили его с секретами лихой джигитовки. В

1905-м году Пиля попал на летние сборы в районе Камыш-Самарских озер.

Там юноша сблизился с казахами-пастухами, сторожившими конские

косяки известных богачей Овчинниковых, познакомился с жизнью и

обычаями степняков, стал понимать их язык. Домой возвратился

влюбленным в военную службу, с желанием обязательно побывать в

настоящем казачьем полку – в России.

Пиле, кажется, становилось скучно и неуютно не только в

родительском доме, но и в городе. Молодой казак мечтал о военной

карьере. Свое желание позже он выполнил, но не совсем так, как хотелось:

побывал в разных краях большой империи, но высоких чинов не заслужил.

По мнению его сослуживцев-офицеров из дворян, Поликарпу «не хватало

воспитания, грамотности и знаний».

У второго старшего сына – характер моего деда: Иван –

добросовестный, умелый работник. Он охотно выполнял все нужное дому

и хозяйству: ставил новые плетни на заднем дворе, ухаживал за скотом,

косил траву в лугах и степи, проверял багры, пешни и одежду накануне

багренья, заботился о дровах и кизяках и пр. Дед заметил в своем сыне и

такое, что нельзя было сразу оценить и рассмотреть : Иван «чувствовал»

землю, любил работать на ней и в будущем обещал стать добросовестным

и рассудительным хозяином как в бахчевых, так и в домашних, семейных

делах.

На Ивана внешне походил Степан. Но только внешне. Моложе на три

года, он тянулся за ним. Тихий, простоватый, робкий (как казалось),

51

добросовестно выполнявший порученное ему дело, Степан не любил

шумных мальчишеских игр. И было понятно, почему организатором

уличных ребячьих забав часто оказывался активный Иван, а не его

смирный брат. Товарищи ценили старшего за его твердый характер,

смелость и решительность в спорах и драках с «ямскими» и «чаганскими»,

приходившими в чужой район «без приглашения», и с иногородними,

которых не хотели видеть среди «своих». Невысокий, коренастый,

широкоплечий подросток с сильными руками, привыкшими к работе, мой

будущий отец, кажется, ничем не выделялся среди товарищей, но во время

драки (обычно «до первой крови») он становился настоящим бойцом:

подвижным, находчивым, неуступчивым и злым. Иногда, во время

дружеских споров, приветливый Иван мог неожиданно измениться, стать

«другим» – беспричинно вспыльчивым, грубым и упрямым. В такие

минуты ребята старались не разговаривать с ним. Но знали, что их

приятель скоро обязательно утихомирится.

В моем будущем отце рано проявились способности умного, с

хитринкой руководителя небольшого коллектива. Позже, в советское

время он будет создавать временные (только на лето) бригады и артели.

Для всех, кто работал с ним, Иван был деловым и компанейским

человеком, умевшим спорить и договариваться даже с незнакомыми

людьми, когда речь шла о серьезных и нужных делах.. Он прекрасно знал,

сколько стоит та или иная работа, в какое время следует вести переговоры

с хозяином, чтобы они были успешными. Иван был деловым,

рассудительным человеком, старающимся не поддаваться влиянию

«нежных» чувств во время переговоров о сроках выполнения и цене

будущего дела, поскольку отвечал не только за себя, но и за своих

товарищей, и ему были совсем не безразличн их мнение сейчас и

совместная работа в будущем.... Но это умение создавать артель и бригаду

придет к отцу не сразу.

Сыновья незаметно выросли.... Время «баловства» (как будто оно

когда-то было ?) закончилось. По мнению их отца, каждый обязан

заниматься таким делом, которое позволило бы ему спокойно жить и

содержать будущую семью.

С Поликарпом было понятно: он – «отрезанный ломоть», его

«понесло по свету», и вряд ли он скоро остановится и вернется домой. Да и

если появится, то неизвестно когда и зачем.Увидят ли родители своего

беспокойного сына, неизвестно.

Иван побывал на учебных сборах, «отбыл» положенный срок во

внутренних войсках и возвратился домой. К радости родителей, он первый

среди братьев стал постоянно работать в войсковой мастерской, где быстро

освоил нужную казакам профессию шорника. Без его «продукта» (узда,

подпруга, шлея и пр.) ни одна сотня не выступала в поход: уральцы хотели

52

иметь надежное и красивое снаряжение: «Ведь на плохую сбрую – и

плохой выезд».

Незаметно подходило время, когда нужно было готовить к службе

Иллариона со Степаном. Единственная дочь выросла без отцовских забот и

ласки. Она – уже не молоденькая девочка. Давно надо было приготовить

приданое для будущей невесты. Да все недосуг. «Так еще и останется дочь

в девках», – иногда беспокойно думал отец.

Временами жилось нелегко. Особенно тяжело – в засуху, за несколько

лет до большой войны: сначала – невыносимая жара, сухие ветры,

бескормица, смерть лошади, неурожай; потом – неожиданная, страшная

болезнь (холера) во всем Войске. На улицах города – толпы голодных,

больных. Каждое утро санитары увозили десятки трупов в морг.

Нашей семье повезло: все остались живы.. Хозяйка дома, надеясь на

милость Божию, молилась о спасении детей и мужа от голодной смерти и

неизвестной болезни («заразы»). Дед, как многие уральцы, больше верил в

себя, в свои рабочие руки и умение договариваться с разными людьми.

Несколько раз ездил в илецкие станицы и хутора. Хитростью (или

просьбами?) «нашел» и привез домой два мешка муки и зерна. Правда,

пришлось отдать и продать кое-что из хозяйства. Но не жалел: в семье

никто не болел холерой и не умер от голода.

Через два-три года страшные времена забылись. И дела в доме,

кажется, вновь наладились. Зимой дед с сыновьями побывал на багренье,

весной отправились на плавню. Довольные, радостные, возвратились

домой с хорошей «прибылью».

Но жизнь, как известно, – не только веселый казачий праздник на

Урале. В ней постоянно происходит что-то новое, порою непонятное и

печальное. Незаметно в большой семье создалось странное положение:

двухэтажный дом, раньше казавшийся просторным, вдруг превратился в

тесный для взрослых и детей. Каждому хотелось иметь свой отдельный