Текст книги "Мы родились и жили на Урале–реке... (СИ)"

Автор книги: Николай Фокин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 32 страниц)

(объяснение нового материала – в классе, выполнение заданий– дома и

пр..). В ней пробуждалось желание как – то особенно, по – своему провести

урок, – так, чтобы заинтересовать учеников...

К сожалению, вчерашняя” студентка не сразу нашла “общий язык”,

разговаривая с местными коллегами. Впрочем, и они не особенно

приветливо, с едва – едва скрываемой настороженностью встретили

Людмилу. Через несколько месяцев они довольно недоверчиво и

насмешливо оценят ее “методические поиски”...

В обеих поселковых школах работали хорошо знающие друг друга

немолодые учителя. Некоторые уже достигли “критического” возраста, но

не хотели оставлять школу. Из разговоров местных учителей можно было

понять, что их волнуют не только учебные проблемы и школьные дела, но

и разнообразные бытовые и хозяйственные вопросы и заботы. ведь

Мамлютка для них – это не только работа, но и постоянная, нелегкая

жизнь...

Появление новых специалистов не могло не вызвать болезненной

тревоги и ревнивого чувства у старых учителей. Они, по многолетнему

опыту, знали, что для большинства “приезжих” их родная Мамлютка

317

является “временным пристанищем”.. Для местных новые коллеги -

одновременно и радость, и опасение за свое будущее. Ведь вчерашние

студенты могут оказаться не только товарищами, готовыми познакомить

коллег с новыми методиками, но и возможными соперниками -

конкурентами..

Уральский педагогический по праву считался одним из лучших вузов

Казахстана в системе народного образования... Его выпускники,

получавшие хорошую теоретическую подготовку, после двух – трех лет

работы в школе становились настоящими профессионалами. Но их

высокое мастерство не всегда радовало учителей сельских школ. Порою

оно вызывало у них болезненную ревность и серьезную, злую обиду.

Некоторые бывшие студенты педагогических училищ (среднее

образование) или недавние школьники, неожиданно ставшие учителями в

далеком поселке, но не имевшие ни необходимых теоретических знаний,

ни серьезной практической подготовки, часто довольно сдержанно

встречали наших выпускников...

С подобным отношением Людмила столкнулась в Мамлютке... В

школьном коллективе царила спокойная, можно сказать, “семейная”

атмосфера, к которой местные учителя давно привыкли. Они уже не

искали современных методов и новых приемов преподавания и не спешили

использовать на уроках в классе “рекомендации и разработки”, о которых

писали “Учительская газета” и методические журналы: “ Все это надо

только Москве и Алма – Ате... А нам – то зачем?..”

Энергичная, но совершенно неопытная в общении с коллегами

молодая выпускница Уральского института стремилась быть педагогом -

новатором, добросовестной ученицей вузовских преподавателей -

методистов М. А. Фоминой и К. Я. Суровой. Людмила привезла в поселок

новые учебные пособия и решила использовать предложенную ими

методику и материалы на уроках литературы в старших классах. Но

выяснилось, что учебных “часов” по литературе, нужных для “полной

нагрузки”, явно недостаточно. И желание молодой учительницы “вести”

только литературу (а не русский язык в 5– 6 – м классах) натолкнулось на

серьезное недовольство старых преподавателей: ”Вот еще...Приехала – и

сразу решила командовать... Одно – хочет, другое – не хочет...Не будет так,

как ей нравится...”

Моя невестка, недавняя студентка имела бесспорное преимущество

перед местными учителями – в знании новых методических идей и

современных художественных произведений.. Совсем недавно, на

последнем курсе, она прослушала спецкурс по советской литературе

последних лет, хорошо знала повести, романы и поэмы, о которых

спорили ее товарищи – студенты факультета... Некоторые произведения

(полагала Людмила) могли бы вызвать интерес и у ее старшеклассников.

318

Однако учителя – “литераторы” в Мамлютке плохо знали современную

литературу и поэтому болезненно реагировали на вопросы своего

молодого коллеги:” Что Вы думаете о современной прозе? Вам нравятся

молодые поэты и их стихи?. Надо ли говорить о них на уроках в 10-м

классе? ” Ответы местных “литераторов” показались Людмиле странными

и непонятными: ”... Разве у нас одна литература и школа в голове? Ведь мы

не только готовим уроки и ходим в класс, но и ведем хозяйство, растим

детей, занимаемся мужьями...”

.

10

..Закончилась первая половина учебного года...Людмила так и не

смогла найти “своего места” в коллективе. .В разговорах с мужем она уже

не раз жаловалась на своих коллег: “...Ничего нового не знают и не хотят

знать.. Используют старые материалы и учебники пятилетней давности.

Новые методические разработки в руки не берут. Говорят, что они им не

интересны...” Владимир, стараясь успокоить жену, посоветовал: ”Выступи

с докладом на педагогическом совете. Поговори серьезно и не раз с

опытными “литераторами” о новых произведениях и о современных

методах преподавания литературы в старших классах... Может, что – то

изменится...”

Людмила воспользовалась рекомендацией мужа: рассказала об

интересных (по ее мнению ) “разработках” – советах известных педагогов

– на ближайшем совещании преподавателей литературы и языка,

организовала и провела две читательские конференции школьников,

подготовила трех учеников, которые выступили с интересными

сообщениями о новых произведениях .. Но общий результат серьезных и

нужных (по мнению моей невестки) “мероприятий” оказался (если

говорить откровенно) незначительным, почти “нулевым”. Молодая

учительница вновь натолкнулась на непонятное равнодушие коллег и

большинства старшеклассников.. Выяснилось, что многие ученики не

привыкли читать, и книги их не интересовали и не привлекали. Даже с

“программными”

произведениями

знакомились

далеко

не

все,

пересказывая друг другу основные эпизоды и запоминая имена “главных”

героев... С Пушкиным и Лермонтовым, с Толстым и Чеховым своих

товарищей обычно знакомил тот единственный в классе ученик, который

еще не потерял интереса к художественной литературе и, может, сам

пробовал свои силы в “сочинительстве” стихов и прозы...

Людмила поняла, что сельские школьники думают и учатся не

совсем так, как городские. И художественная литература занимает в их

319

жизни незначительное место. Для большинства учеников она оставалась

обычным “учебным предметом”, -таким же, как история или биология и

химия. Старшеклассники не имели ни времени, ни условий, необходимых

для чтения. Они были постоянно заняты (по требованию родителей)

нужными их семьям делами, о чем не раз откровенно говорили новой

учительнице: ”Нам не до чтения книг...Дома и без них работы всегда

много.. Хозяйство надо держать в порядке... Уроки выучить... С

товарищами на улице встретиться и поиграть ...” Литературный кружок,

организованный бывшей студенткой, просуществовал лишь до первых

теплых весенних дней... После уроков ученики вместе с родителями,

вооружившись лопатами, граблями и мотыгами, отправлялись в поле: они

готовили свои земельные участки под огороды и бахчу.. Местных жителей

можно было понять: они заботились о завтрашнем дне.

Молодая учительница впервые серьезно столкнулась с жизнью, ранее

ей неизвестной и далекой от нее и родительского дома. С намеком (только

с намеком ) на иное понимание современной “сказки – были” она впервые

встретилась в нашей семье, но тогда не сумела ( или не хотела) понять

смысла “малопонятных” и “неприятных” речей свекра – старого казака о

необходимой постоянной работе в артели и летнем сенокосе в лугах за

Уралом, о хорошей “молочной” корове и спокойной рабочей лошади.

Тогда Владимир решительно защищал свою жену от “старых”,

“неправильных” и “ненужных” слов, нередко звучавших в нашем доме. И

неслучайно Людмила говорила своим сестрам, что ее семья жить т а к, как

живут родители мужа, никогда не будет. Она уверенно утверждала, что ее

будущее обязательно будет радостным, красивым и богатым на серьезные

дела и нежные чувства, чего никогда не было (как ей казалось) в нашем

доме...

Жизнь в Мамлютке совершенно не походила на “розовые” мечты -

ожидания молодой женщины. Поселковый мир уже через пять – шесть

месяцев жизни и работы воспринимался ею как утомительно

однообразный и скучный. Ничего интересного, по – настоящему

радостного для Людмилы здесь не происходило. Все быстро стало

известным и уже не новым: привычные уроки и опросы учеников,

однообразные педагогические советы и разговоры с директором школы

Верой Григорьевной о дисциплине и успеваемости, традиционные встречи

и беседы с родителями школьников, стандартные выступления лекторов

общества “Знание”, случайно, “попутным ветром” занесенных в поселок, -

именно так воспринимала свою жизнь в Мамлютке моя невестка .

Делового профессионального (и теплого дружеского) общения с коллегами

и в конце учебного года по – прежнему не получалось..

Возникала непонятная обида (на себя? на учителей?): как же

произошло, что за многие месяцы она не сумела найти ни одного человека

320

(кроме мужа), с кем хотела и могла бы поговорить откровенно обо всем,

что волновало и заботило ее, не опасаясь быть неправильно понятой.. В

сердце Людмилы возникала непривычная боль, в душе – необъяснимая

грусть и ранняя, но постоянная усталость. Часто вспоминала далекий

родной город и веселых сестер.. В разговорах с мужем Людмила стала

невесело, но настойчиво повторять: “Надоело. Устала... Скучно...Надо

возвращаться домой.. Там найдем новую работу – такую, какая обязательно

понравится. Здесь мне не выдержать весь срок.. Не смогу....”

Желание покинуть поселок и школу особенно усилилось, когда моя

невестка поняла, что скоро станет матерью. И сразу же возникли новые

вопросы: “ Как здесь жить с ребенком?.. Кто станет ухаживать за ним,

когда мы уйдем на работу?.. В Уральске – сестры и мама... А здесь?.. Надо

обязательно уезжать...”

Уговаривать мужа долго не пришлось: он, как Людмила среди

учителей, не нашел “своего места” среди партийных “деятелей районного

разлива”. Может,. потому, что редко бывал в райкоме и редко встречался

со своими партийными товарищами?. Владимир постоянно выезжал из

Мамлютки в дальние колхозы – совхозы, чтобы выполнить стандартное

“задание” заведующего отделом (провести совещание, получить сведения,

познакомиться с планами и пр.), или весь день сидел в кабинете,

составляя нужный ему отчет.. Для моего брата составление “бумаги” -

привычное дело: в горкоме комсомола его хорошо учили такому

“бюрократическому искусству”..

Во время разговоров о возможном отъезде в Уральск Владимир не

скрывал своего беспокойства: “А где будем жить?.. У моих родителей?..

Как там сможем устроиться?..”

На вопросы мужа Людмила отвечала неопределенно... Было видно,

что ей не хочется думать о том, какой будет их жизнь в родном в городе:

“Приедем – посмотрим и решим на месте, что и как делать...”

***

Владимир опасался, что его заявление об отъезде вызовет

недовольство и возражение со стороны Кенеса Жердашева. Приготовился

к долгому, тяжелому разговору и с секретарем, и с заведующим отделом.

Но почти сразу, после первых их слов понял, что местных руководителей

сейчас волнует совсем другое: они живут и работают в беспокойной,

нервной обстановке, ждут серьезных перемен в обкоме (может, и в ЦК, о

чем все неофициально говорили уже несколько месяцев).. Какими могут

быть пока неизвестные, но пугающие многих “кадровые перестановки” и в

райкоме?.. Кто останется в Мамлютке?.. Кого “перебросят” в новые места?

321

Или отправят “отдыхать”?.. Вопросов, как всегда, было больше, чем

ответов...

Приезжий, “чужой” ( конечно, не совсем “чужой”, а член партии, но

все же не местный) человек в нынешней ситуации мог оказаться лишним.

И вообще, неизвестно откуда и зачем он появился в районе.. И нужен ли

сейчас местным товарищам по партии?.. Трудно сказать что – либо с

полной уверенностью... Лучше, наверное, вообще не следует думать о

новом работнике.. И товарищ Жердашев, недолго поразмышляв, решил

“удовлетворить”

просьбу

молодого

партийного

работника...Вера

Григорьевна, конечно, не стала возражать против отъезда новой

учительницы, узнав, что она ждет рождения ребенка и что райком “уже

отпустил” ее мужа.

... Людмила успешно завершила свой первый учебный год.. В конце

июня она и Владимир получили необходимые документы и справки...

Среди них – и те, в которых объяснялись причины “прекращения их работы

в определенном месте” ( “возвращение ряда партийных работников по

завершении учебы в Москве”, “уменьшение количества часов по

литературе и русскому языку в следующем учебном году” и пр.).

Расстались (и в школе, и в райкоме) спокойно, традиционно пожелав

друг другу успехов в работе, семейного благополучия и здоровья... Одна из

старых местных учительниц, проводив уральцев, равнодушно заметила:

”Как всегда... Приехали – уехали...Не первые – и не последние. Пришлют

новых. Только Алма – Ату надо настойчиво попросить....”

....

..

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Н О В Ы Е В С Т Р Е Ч И С Р О Д Н Ы М Д О М О М...

322

Возвращение старшего сына и невестки в дом на Плясунковской

улице стало неожиданной радостью для родителей. Встреча (Владимир не

сообщил о приезде) оказалась не просто удивительно теплой, но по -

настоящему нежной и сердечной...

Отец, никогда не любивший открыто выражать свои чувства, крепко -

без слов – обнял сына и расцеловал Людмилу. Мама чувствовала себя

счастливой: она устала от длительного печального одиночества и

беспокойных дум о детях, неизвестно где и как живущих. Внимательно

посмотрев на уставшую в дороге, бледную невестку, задала ей лишь один

вопрос: ”Когда ждете?.. Наверное, уже скоро?..” И нежно прижала ее к

себе, пряча набежавшие на глаза слезы: маму давно беспокоило отсутствие

323

детей у старшего сына: “... Какая это семья, если мальчишки или девчонки

рядом не бегает?..”

На следующий день (после короткого разговора с отцом) Владимир

сказал жене, что младший брат возвратится из армии через полтора – два

года, и предложил остаться в нашем доме: “Родители будут рады...

Особенно мама. Поможет тебе в первые месяцы. Скажет, как ухаживать за

малышом...Покажет все нужное.. “ Людмила, подумав, согласилась с

мужем: “Что ж.. Пусть будет так, как ты сейчас хочешь.. Позже -

посмотрим и окончательно решим, где и как будем жить...” Но ее

невеселое лицо и серьезные глаза явно говорили о том, что жить в нашем

доме ей не хочется, что она рвется в свою квартиру, к сестрам.....

1

Молодая семья вновь заняла горницу, в которой жила до отъезда в

Мамлютку.. Родители возвратились в узкую “проходную”, опять ставшую

для них знакомой спальней...Они давно привыкли к неудобствам и тесноте

в доме и смотрели на происходящее как на что – то обычное и необходимое

в нашем доме Людмила чувствовала себя здесь менее свободно, чем

прежде (привыкла к самостоятельной жизни в Мамлютке? ). Уже через

неделю после возвращенияв Уральск стала каждый день уходить к своим

родителям. В знакомой с детства квартире она держалась более радостно и

уверенно, чем в доме мужа... Сестры расспрашивали ее о работе и жизни в

рабочем поселке, по – прежнему охотно пересказывали городские новости,

называли ребят и девчат, с которыми Людмила училась в студенческие

годы и часто встречалась на факультете. Веселые лица младших сестер, как

ни странно, рождали в душе старшей чувство необъяснимой, легкой

грусти. Почему?. Недавняя ( в Малютке) и нынешняя жизнь казалась

молодой женщине слишком однообразной и утомительно скучной, хотя

она и понимала, что главное для нее теперь – не в этом невеселом чувстве и

не в воспоминаниях о прошлом, а в совсем другом, – в радостном

будущем...

Молодые супруги (как и будущая бабушка) жили в ожидании

младенца, хотели по каким – то признакам определить ( угадать):

”...Девочка или мальчик?..:” Невестка, по мнению нашей опытной мамы,

переносила беременность тяжело: Людмила не могла понять, почему в

некоторые дни ей бывает особенно трудно. Сердце и легкие начинали

“работать” беспорядочно, нарушая привычный ритм.. Становилось

страшно, но будущая мать, преодолевая “мрачное”, “пугающее” душу

чувство, старалась убедить себя в том, что ” все идет так, как должно, как

324

положено”. Действительно, младенец родился здоровым, в “свой срок”, как

сказал врач. К возвращению еще неопытной мамы из роддома все нужное

младенцу (кроватка, ванночка, пеленки и пр.) было приготовлено. Ребенок

– красивая белокурая девочка, пухлые щечки, светлые выразительные

глаза, яркие губы, – вызвал шумный восторг всех родственников,

пришедших в родительский дом.. Шумно, восторженно радовались

молодые тети: они уже видели себя в роли помощниц старшей сестры -

добровольных воспитательниц маленькой красавицы...

Бабушка радовалась рождению внучки, но несколько странно,

руководствуясь своим жизненным опытом: “С мальчишками – одно

беспокойство... Девочки – всегда радость...” Дедушка же был несколько

разочарован и даже как будто обижен: ему хотелось видеть рядом с собой

мальчишку, внука – “продолжателя нашей фамилии...”

Малышку (так решила ее мать) назвали непривычным для

“природных” уральцев именем – Лариса ( для близких – Лара, Ларочка).

Людмила, видимо, верила, что имя (оно означало – “веселая) поможет

дочке быть здоровой, жизнерадостной, чувствовать себя счастливой и

успешной. Моим родителям “тайный” смысл имени был неизвестен, и оно

показалось им странным. Но спорить с невесткой не стали: ”Ведь девочка

– ребенок невестки, и пусть называет так, как ей хочется...” Но,

примирившись с именем внучки, бабушка серьезно обиделась, когда

узнала, что родители не хотят крестить младенца: “Как же так? Неужели

внучка останется некрещеной?.. И как она тогда будет жить?.. Об этом вы

подумали ?..”

Мама настойчиво пыталась уговорить сына сделать все “как надо”,

“как следует”, но ее слова не влияли на Владимира: он не хотел спорить с

женой, зная, что она настроена против религиозных “предрассудков” и

церковных обрядов. Да и ему, члену КПСС, тоже “не положено верить...”

А партия, как известно, всегда вела борьбу против религии и церкви в

нашей стране. Она заметно усилилась в “хрущевское” время. Именно при

этом Генеральном секретаре партии власти нашего города закрыли

Старый собор, превратив его в филиал краеведческого музея....

...Жизнь в доме вновь незаметно менялась – и внешне и внутренне,

становясь то радостно – счастливой, то беспокойно – тревожной. Теперь

она подчинялась новому порядку, который целиком зависел от младенца..

Известно, что грудной ребенок в доме – это череда бессонных ночей,

постоянных забот и “тяжелых” вопросов (”не кашляет ли после прогулки?..

не поднялась ли температура?..

почему плохо спит?.. как сосет грудь?...”). К такой жизни с ее

меняющимися “правилами” быстрее, чем молодые родители, привыкли

бабушка и дедушка: они уже неоднократно проходили непростую, но

необходимую “школу” воспитания детей и воспитания детьми.

325

....Можно было заметить, что молодежь чувствовала себя рядом со

старшими

несколько

стесненной,

внутренне

подавленной.

Год

самостоятельной жизни и работы в далеком поселке не мог не сказаться на

взглядах и поведении сына и невестки. Положительно или отрицательно?..

На этот вопрос вряд ли кто – либо из них дал бы однозначный ответ.. Но

было видно, что их отношение к жизни и требования к людям теперь

несколько отличаются от тех, с которыми жили и живут родители,

особенно отец: рачительный и энергичный хозяин, он часто вспоминал

свое далекое по времени, но оставшееся внутренне близким прошлое, для

него более светлое и радостное, чем непонятный, загадочный советский

мир. Отец оставался таким же, каким был 20 – 30 лет назад, – в своем

отношении и к казачьим “вольным” традициям, и к “нынешней” власти:

“Уже поздно думать иначе, чем наши деды и отцы.” Душой он не

соглашался с нынешним временем, хотя и выполнял его жесткие (по

мнению отца) требования и неправильные законы. Вести споры с сыном не

хотел, поскольку считал их ненужными и бесполезными: “ Ишь ты!.. Еще

больше научился в том поселке языком болтать, а толку никакого нет.. Где

твое дело – то? Покажи... Его всегда надо исполнять. А ты что делаешь?..”

Сам отец по – прежнему постоянно занимался делами, имевшими

прямое отношение к семье и дому : ремонтом сараев (базов), заменой

старых плетней новыми, косьбой травы в лугах, прополкой картофеля на

бахче, заготовкой овощей “на зиму” ( вместе с мамой) и пр. И

одновременно – выполнял ставшую привычной работу в больнице и

детском саду: ведь отец дорожил “своей” лошадью... “Может, она

последняя у меня... Лошадей в городе совсем не осталось,” – грустно

сообщал отец..

Он вновь стал говорить, что ему одному, без помощи сына, трудно

справляться с “серьезными делами” ( “...силы уже не те...”), но, кажется,

Владимира сейчас не волновали никакие другие заботы, кроме тех,

которые имели прямое отношение к жене и дочке.. И слова отца о тяжелой

жизни и работе звучали для сына настолько привычно и знакомо, что он

не обращал на них внимания. Естественно, у родителя возникала обида

на равнодушие сына к “нынешним нуждам” семьи, и он откровенно

выражал свое недовольство: ”Тебе лишь бы ничего не делать.... Манны

небесной небось ждешь... Все думаешь, что кто – то поднесет ее тебе ...Но

так не бывает... Работать надо.. Делом заниматься...” Но слова отца пока

как – то неслышно “проходили мимо ушей” Владимира...

Невестка, кажется, тоже не слышала и не понимала слова свекра..

“Запоздалые”, “устаревшие” взгляды и требования старого казака,

обращенные в прошлое, воспринимались ею как совершенно ненужные и

неинтересные “молодому поколению советских людей”. Наверное,

326

неслучайно Людмила вместе с малышкой часто уходила к своим

родителям:...

Невестка не решалась оставлять девочку с бабушкой... Видимо,

опасаясь, как бы она не окрестила внучку в ее отсутствие.. Но она плохо

знала свою свекровь: моя мама вряд ли совершила обряд крещения, не

получив согласия родителей.. А Владимир и его жена такого согласия

никогда не дадут..

2

Как уже говорилось, отец не знал, что такое “трудовой отпуск”. Во

времена давнего артельного весеннего “отпуска” обычно говорил, что

надо обязательно “исполнять” полезное и нужное дому дело...Некий

“трудовой максимализм” заставлял честолюбивого и нетерпеливого

уральца всегда предъявлять строгие ( даже жесткие) требования не только

к себе и товарищам по артели, но и к своим детям – подросткам...И позже, в

отличие от мамы, он, не всегда желая признавать, что сыновья – уже

взрослые люди, что они могут и должны принимать самостоятельные

решения, заниматься своими делами и отвечать за их результаты, по -

прежнему настойчиво не только подсказывал сыновьям деловой совет, но

и требовал его точного и быстрого выполнения...

....Через две недели после возвращения “молодежи” из далекого

поселка отец спросил Владимира: “Не устал отдыхать?.. Как думаешь жить

дальше?.. Что будешь делать?.. В школу пойдешь?. Или в каком – то

другом месте поищешь работу?..” Сын выслушал вопросы родителя

болезненно. И его ответ прозвучал быстро – непривычно холодно и жестко:

”... Не бойся... На твоей шее сидеть не будем... Скоро обязательно найду

работу...Свою семью сумею прокормить. сам..”

Через несколько дней после разговора с отцом Владимир отправился в

горком партии: “Надо сначала встать на учет...” В известном (по

комсомольской работе) кабинете он надеялся откровенно поговорить о

своей работе с заведующим отделом, старым знакомым, некогда бывшим

активным “деятелем” в партийном комитете института. Однако

доверительной и спокойной деловой беседы не получилось. “Хозяин

кабинета” не хотел вспоминать общее прошлое. И брат услышал лишь

предложение придти еще раз – через неделю: “...Тогда, возможно, что – то

найдется для тебя...”.

Состоялась новая встреча... В том же кабинете на втором этаже..

Владимир рассказал о своей жизни в Мамлютке: ” Работал в райкоме

партии.. Инструктором... Организовывал и проводил культурные и

327

праздничные мероприятий в колхозах и совхозах... Вечера, юбилеи. Сам

читал лекции о современной советской жизни и политических событиях в

мире. Курировал районный комсомол...” Сказанное братом, кажется,

заинтересовало хозяина кабинета: “Что ж, опыт работы и общения с

молодежью у тебя есть.. Именно такие работники нам сейчас нужны ...”

Местный “деятель” был, кажется, прав: уральская молодежь

середины 50 -х годов требовала больших внимания и заботы, чем

прежде...Она остро, порою болезненно воспринимала “новое время” и

иногда слишком активно, даже агрессивно отвергала давно знакомые

стороны жизни и труда старшего поколения. Может, стихийно, не совсем

привычно думающие и говорящие юноши и девушки выступали против

жестких идеологических “ограничений”, болезненно реагировали на

различного рода запреты в области т. н. “массовой” культуры. В Уральске

появились “странные”, “загадочные” модники – “стиляги”, “независимые”

поэты и “смелые” любители “свободных голосов”..

Бывший приятель Владимира стал привычно говорить, что сейчас

“следует постоянно и активно работать среди нашей молодежи”...И брат в

“нынешних обстоятельствах” может оказаться нужным горкому партии как

“опытный идеологический работник”. Но конкретное предложение

будущей работы еще не прозвучало, когда в кабинет неожиданно заглянул

старый “уличный” знакомый брата, директор строительного училища -

техникума (горожане называли его и ПТУ, и ФЗУ ) Борис... Присел рядом с

собеседниками, прислушался к их разговору – и через несколько минут

спросил Владимира: ”Не хочешь поработать у меня?.. Заместителем по

политической и воспитательной работе...Так сказать, замполитом... Ты же

раньше работал с ребятами и знаешь, с кем и с чем встретишься у меня...

Честно скажу, мои – не самые спокойные... Таких, наверное, не раз

встречал – и на улице, и в клубе... Если захочешь, можешь вести русский

язык и историю: мои ученики получают не только профессию, но и

среднее образование. Работы на всех хватит..”

Заведующий отделом поддержал Бориса: “Что ж, хорошее

предложение... Как раз по твоей специальности, Владимир... И новый опыт

работы с молодежью в будущем может пригодиться...”

Брат вновь столкнулся со знакомой ситуацией, когда: “...откажись -

себе будет дороже .. .Игнорируешь, мол, мнение руководства...

Нарушаешь партийную дисциплину...” Неохотно, но все же принял

предложение Бориса. Будущий замполит, наверное, уже тогда

догадывался, какой тяжелый груз ляжет на его плечи.. Но другого решения

для себя пока не видел и не находил. Но в будущем (“. когда – нибудь...”)

он обязательно постарается найти более спокойную работу, “по душе...”

Только вот когда? Как долго ее ждать?..” Никто не мог сказать ничего

определенного.....

328

Отец внимательно выслушал рассказ сына о будущей его работе. Как

многие уральцы, он знал мрачноватое двухэтажное здание, рядом с

“басссейкой” и пушкинским садиком (через несколько лет училище

переведут в новое, современное здание, а здесь организуют медицинский

вытрезвитель), не раз проезжал мимо него и наблюдал за шумным

поведением

будущих

строителей:

”...

Никаких

приличий

не

знают...Говорить, как люди, совсем не умеют.. Один мат – перемат только и

слышишь...”...

Действительно, училище пользовалось шумной, скандальной

известностью в городе. Его жители знали, что в нем учатся, в основном,

“приезжие” – юноши и девушки из дальних аулов и поселков. Местные

ребята (не закончившие – по разным причинам – среднюю школу)

старались не бывать около “популярного” здания и не учиться в

строительном техникуме. Они старались поступить в более “престижные”

(по мнению их родителей) медицинское и педагогическое училища, в

кооперативный техникум или уезжали в Саратов и Чкалов...

Лишь некоторые городские ребята (из числа “любителей легкой и

свободной жизни”) оказывались в строительном... Причем не всегда

охотно и добровольно. “Сложная” личная жизнь и “неприятные” (для

них) действия милиции ставили перед некоторыми ребятами “непростой”

вопрос, на который следовало обязательно отвечать: “...техникум или

колония для малолетних преступников? “ Конечно, выбор оказывался в

пользу техникума. Энергичные, скандальные и шумные раньше, подростки

и здесь не успокаивались. Продолжали жить по хорошо известным

“законам улицы”: часто устраивали драки, возвращались в общежитие

после “небольшой прогулки” с разбитыми носами и синяками на лице,

попадали в милицию. Необъяснимо странно вели себя и некоторые

ученики, приехавшие из дальних районов: убегали “на волю” (т. е. в

родные поселки и аулы), прятались на вокзале или на базаре, через

несколько дней или недель возвращались назад (т. е. их возвращали) и т.

д..

Жители соседних домов не любили “училищных”. Продавщица

небольшого ( “пушкинского”) магазина Раиса внимательно следила за

“строителями”, когда они покупали жесткие ириски или дешевые

папиросы и сигареты: ”Не углядишь, – обязательно что – нибудь

стащат...Мелочь, но украдут.. Зачем ?.. Никто не знает...”

3

329

Уже через неделю работы в техникуме Владимир понял, куда он

попал и что его ждет.. Оказывается, у замполита не было ни четкого

графика работы, ни твердого расписания уроков (русский язык и история),

ни дней отдыха: он отвечал за все, что делали (или “творили”) вчера и

сделают сегодня и завтра ученики – в классах и мастерской, в столовой и

общежитии, на улице и в кинотеатрах, в клубе и на городском базаре...

Утром и вечером, днем и ночью... И тогда, когда директор и преподаватели

находились рядом, и тогда, когда покидали училище, а Владимир

оставался наедине со своими воспитанниками, на 5 – 7 вечерне – ночных

часов, до прихода дежурного мастера...

Ни жена, ни родители не могли сказать, когда муж – сын возвратится

домой... И, даже находясь дома, Владимир знал, что в любой час дня и

ночи ему придется идти (“бежать”) в техникум и разбираться в очередной

неприятной истории. Нередко шумные разговоры – споры (т. н.

“разборки”) учеников в общежитии кончались традиционно – известной

среди подростков и юношей “коллективной работой кулаков”.. Довольно

быстро замполит убедился в том, что в техникум принимались и

принимаются “не самые лучшие представители советской молодежи..”

Каждую неделю Владимир проводил занятия с учениками, плохо

владеющими русским языком... А таких оказалось немало. Они приехали

из дальних районов области (Каратюба, Джамбейта, Карачаганак и др.),

большинство жителей которых говорило, в основном, только на казахском

языке... Лишь некоторые будущие строители брали в руки нужные им

учебники и справочники. Большинство учеников любило лишь жаловаться:

”Надоело учиться... Что это за жизнь – все время класс и мастерская?..

Сиди все время над книгами, читай правила и запоминай какие – то