Текст книги "Мы родились и жили на Урале–реке... (СИ)"

Автор книги: Николай Фокин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 32 страниц)

шоферил в тайге под надзором, а здесь я – свободный ...” Отец отказался

от предложения брата: ” И возраст уже не тот, да и бегать за коровьими

хвостами не приучен..” .Он все еще надеялся найти такое место в

нынешней, непростой жизни, которое позволяло бы ему заниматься

привычным делом в городе, на бахче и в лугах . Однако ничего

подходящего пока не находилось...

После отъезда дочери отец заметно изменился: часто бывал

раздраженным, куда – то уходил, неохотно разговаривал с

сыновьями...Наверное, искал или решал что – то важное для себя. Наконец

неожиданно сказал, что вновь решил стать “самостоятельным человеком”.

Забыв о казачьем честолюбии, отец купил рабочего быка (вола) и ярмо:

”Дешево отдали, а лошадь нынче дорого стоит...”.

Итак, в доме объявился “бычий хозяин”.. Отец, чувствовал себя

неуверенно, но все же старался сохранять спокойствие: “Ну, да ладно...Как

– нибудь приучу к делу эту тварь...” Ему удалось быстро привыкнуть к

новой домашней “скотине” и умело управлять ею (на сенокосе

приходилось), но при встрече с приятелями испытывал чувство стыда: “Не

наше это дело – ездить на быке и кричать: цоб – цобе...”

В доме без Шуры и ее семьи установилась непривычная тишина..

Жизнь становилась непонятной, непривычной и странной. Я не совсем

понимал

себя,

испытывая

противоречивые

чувства.

Радость?

Разочарование? Обида? На кого? Все казалось необъяснимым и

229

загадочным...Костя и я стали, как говорил отец, “разбегаться по разным

углам”. Правда, мы по – прежнему занимались не только школьными, но и

домашними делами.. Последние, в основном, теперь приходилось

выполнять младшему брату. .На нем – вода из дальнего колодца, уход за

коровой, уборка мусора во дворе и пр...

Я в то лето ( 48-й год) сдавал выпускные экзамены. Мама освободила

меня от повседневных “тяжелых” дел. Целый день я сидел над учебниками

и решал задачи... Вечером часто встречался со своими одноклассниками и

девушками из первой школы.. Мы поздравляли друг друга с успешной

сдачей очередного экзамена, вели веселые разговоры и шумные споры о

новых фильмах и книгах, институтах и будущей профессии.. Молодые,

уверенные в себе, спешили в нашу будущую светлую и счастливую

жизнь...

Случайно среди выпускниц оказалась девочка – восьмиклассница...

Говорили, что ее привело на наши встречи полудетское любопытство. Ей

хотелось узнать: ” Какие ребята появились у старших подруг, живущих

рядом ?.. И о чем они могут разговаривать... Неужели только об экзаменах

и институтах?” И трудно ( пожалуй, даже невозможно) было тогда

предположить, что эта тихая, застенчивая, не принимавшая участия в

наших беседах, но внимательно слушавшая речи выпускников девочка Оля

окажется той единственной – на всю жизнь – моей любимой, что именно в

эти летние дни таинственным образом определилась наша общая,

счастливая судьба..

14

Новый вид “живого транспорта” быстро разочаровал отца... Бык

двигался медленно, а отец привык справляться с любым делом быстро.

Особенно во время сенокоса, когда свежая трава “не терпит жары”. Теперь

же любую работу приходилось выполнять неторопливо, что раздражало

отца. И довольно скоро он понял, что его бык – ленивый работник и плохой

помощник, с которым тяжело, а иногда и невозможно выполнять бахчевые

и сенокосные “задания” Поздней осенью отец избавился от своей

маломощной, излишне спокойной “рабочей силы“...

В то невеселое лето он, кажется, забыл своих мальчишек.. Моей

единственной активной “болельщицей” оставалась мама.. Когда я

возвращался из школы после очередного экзамена, она обязательно

встречала меня знакомыми словами: “Как ответил на вопросы? Как решил

задачу? Какую отметку нынче получил?. А твои приятели хорошо

сдали?..”

Полученная мной золотая медаль обрадовала маму, но оставила

совершенно равнодушным отца. Она вызвала у него довольно странные, на

230

мой взгляд, вопросы: ”И что это за штука?.. Настоящая золотая?.. И зачем

она тебе?..”

Пожалуй, больше, чем медаль, отца интересовало мое будущее: ”Что

теперь собираешься делать?.. Может, пойдешь работать и поможешь

мне?..” Но мама не согласилась с отцом, еще раз напомнив ему о

прошлом:“Зачем спрашиваешь?.. Будет учиться дальше... Хватит...Уже

сделал с одним так, как хотел.. Никого не послушал.. И чем твои слова

обернулись.?.. И другим сыновьям хочешь этого? Не будет.. Пусть учится

там, где хочет.. А мы и без его работы не пропадем...”

Отец попытался было прикрикнуть на маму. Но она, наверное,

обдумав все свои слова заранее, продолжала: “Будет так, как я сказала..

Нечего ломать сына.. Пусть сам разбирается в своей жизни...” Желание

мамы было понятно: она не хотела видеть меня ни бахчевником, ни

возчиком, ни грузчиком.. ”Чистая работа” – вот о чем мечтала мама, когда

думала о будущем своих детей

Я, как и мои товарищи, должен был сделать свой выбор института и

профессии.

Интересовался литературой, постоянно и много читал: знал русскую

классику, советскую прозу и поэзию, знал романы и повести известных

зарубежных писателей ...

Мама мечтала видеть меня врачом: ”..Всегда нужен людям...Полезная

и чистая работа....” Я даже согласился с ней, но довольно быстро понял,

что медицина – не мое “дело”. Месяц пробыл студентом медицинского

института, затем оставил и его, и город на Неве, – с обещанием обязательно

возвратиться во “вторую столицу” Союза...

Победил интерес к литературе...Я вернулся в Уральск, зная, что

товарищи станут смеяться надо мной: “...Вот тебе и Ленинград...

Испугался? Сдрейфил?..” Дома “блудного сына” встретили по – разному.

Отец был доволен: сын возвратился в родной дом... Мама – расстроилась:

ей так хотелось иметь своего, “домашнего” врача, но она старалась не

показывать своего разочарования во мне...

С некоторым опозданием я поступил на филологический факультет

местного педагогического института. И серьезно занялся изучением

русской литературы...

Но хотел ли я быть школьным учителем? И не просто учителем, а

сельским, в небольшом поселке? Ведь почти все выпускники института

должны были ехать в районы области... Я не был готов ответить на этот

вопрос.. Может, и не задавал их себе...Меня интересовала лишь русская

литература...

15

231

Наступило время, когда и младший сын начал активно “вырываться”

из – под опеки и контроля родителей. Костя порою болезненно реагировал

на жесткие требования – “запреты” отца и его попытки руководить всеми

его желаниями и делами. Но по – прежнему оставался добрым,

приветливым, трудолюбивым...И часто задумчивым...Подросток, вероятно,

постоянно размышлял о чем -то личном, не пуская никого в свой

внутренний мир ..

Как и прежде, успокаивающе действовала на всех “обитателей дома”

мама: она понимала своих сынов и старалась помочь им.. Просила отца

спокойно разговаривать с детьми: “ Они уже взрослые и все понимают...”

Видела , как трудно ему без привычных хозяйственных забот, без лошади,

но верила в лучшее: “... Все будет по – доброму... Обязательно

наладится...”

Надежды мамы на хорошее оправдались действительно скоро. В

начале 50-х жизнь отца изменилась: он стал работать в “больнице

водников” (так в городе называли поликлинику и госпиталь для

сотрудников местного пароходства). Радостно принял в свои руки тощего

нового Карего, которого нужно было “обязательно откормить”, и разбитую

телегу, нуждающуюся в серьезном ремонте. Отца эти заботы нисколько

не пугали: он был рад заняться давно знакомым и любимым делом .

Быстро сделал все необходимое: съездил к кузнецу, встретился с бондарем,

проверил дугу, хомут и пр. “Все привел в порядок”, – улыбался любитель

лошадей. И уже через две – три недели привозил в больницу и детский сад

(он находился под “покровительством” водников.) необходимые лекарства

и свежие продукты...

Жизнь отца опять подчинялась старому, строгому “графику дела”:

поднимался с постели ранним утром и, выпив стакан крепкого чая,

отправлялся в конюшню: “Ведь надо вовремя привезти еду и в детский сад,

и в больницу...” Выполнив “раннее задание”, возвращался домой

“позавтракать” (как он говорил), лошадь оставлял у ворот, на улице:

“Пускай люди видят, что я теперь – настоящий рабочий человек...”

В середине дня, после очередной поездки на склад, отец обязательно

встречался с маленькими “любителями покататься”. Черная с проседью

борода, лохматые брови и небольшие сероватые, изредка улыбающиеся

глаза делали его внешне строгим и закрытым. Но для детсадовских

малышей “дедушка” был совсем другим – веселым, добрым, приветливым.

Игравшие во дворе дети, увидев отца, приветливо кричали: “Дедушка!..

Наш дедушка приехал...” и веселой толпой бежали навстречу ему..

Внимательно смотрели, как он неторопливо, осторожно переносил в кухню

232

продукты, привезенные детям на ужин: “...Что там?.. Может, что – нибудь

вкусное и сладкое привез?.. А не только молоко с хлебом и картошкой...”

Увидев, что “разгрузочные работы” закончились, дети подступали к

“дедушке” с известной ему просьбой: “Покатай нас.. Пожалуйста...Посади

рядом... И дай веревку (вожжи), чтоб самим ехать и управлять...” Разве

можно было отказать этим крохам, которые еще никогда не катались на

лошади?.. Но отец обычно предупреждал: “Чуток подождите... Карего надо

накормить и напоить, потом – подводу проветрить. Вот тогда и покатаю

всех, кто захочет... Никого не обижу.. Только не галдите...Лошади не

любят шума...”

Работницы детского сада не возражали против поездок детей вокруг

квартала: они знали, что дед Иван повезет своих маленьких пассажиров

осторожно, так что никто не пострадает...

Отец радовался, когда “сорванцы” тянули к нему свои слабые

ручонки, а он подхватывал и усаживал их в телеге, рядом с собой...

Довольные вниманием “дедушки” малыши рассказывали ему о том, чем

занимались, что узнали из прочитанных им книг, чем кормили сегодня .

Отец же сообщал малышам о своих поездках по городу, о характере

Карего. И каждый день повторял: “Вы только не особенно шалите.

Слушайте воспитательницу...Она плохому не научит... И хорошо ешьте...

Вам надо побыстрее расти...”. Небольшое “путешествие”, кажется,

одинаково радовало и малышей, и “дедушку”... .

Сыновья иногда встречали на улице отца с его смеющимися,

довольными пассажирами...Видимо, в общении с ними и он получал то,

что в последнее время явно недоставало в родном доме, – откровенного,

бесхитростного, несколько наивного разговора. Неслучайно, думается, он

часто вспоминал внучку, с которой теперь виделся редко: она училась в

школе, ходила в кружок, помогала маме воспитывать маленького брата..

...Радостные поездки с детьми бывали только теплой весной и жарким

летом.

Потом наступало грустное для всех время – серая, дождливая осень и

мрачная,

холодная

зима,

когда

“путешествия”

прекращались:

воспитательницы были против “уличных поездок” опасаясь, что малыши

могут простудиться и заболеть...

... Домой отец возвращался поздно.. На работе его часто

“задерживали дела”.. Но они не отпускали отца и ночью... После ужина

нередко уходил “на часок” в конюшню: нужно было обязательно

“проведать” Карего, посмотреть, не нужны ли ему корм и вода...

Привычная работа положительным образом повлияла на отца: он

вновь стал спокойным и приветливым, каким был раньше... Руководители

и рядовые сотрудники больницы и детского сада относились к нему с

уважением, ценя не только его возраст, но и честность и обязательность в

233

выполнении порученных ему дел... Иначе работать отец не привык... “

Артельный человек” по складу своего характера, он привык

добросовестно трудиться в традиционном казачьем коллективе. И менять

свой характер в новой рабочей среде не хотел и не мог...

Для отца главным в нынешней малопонятной, неопределенной ( для

него) жизни оставалось его дело, которое следовало выполнять честно и

вовремя, – так, как привык за долгие годы ..

16

Отец, увлеченный новой работой, кажется, несколько примирился с

переменами в доме: он неохотно, но все – таки понял и признал, что дети

выросли. Под влиянием нашей доброй, мудрой и опытной мамы он

поверил, что у них должна быть своя, самостоятельная жизнь и не следует

мешать им: “Пусть сами разбираются во всем...” Но в конкретных делах

отец оставался тем же, каким был всегда, нисколько не меняясь

внутренне..

Родителей, особенно маму, серьезно тревожил старший сын с его

неизвестной болезнью. Владимир теперь редко появлялся в доме. Чаще,

чем раньше, его отправляли в командировки. Куда, с кем и зачем ? – не

говорил.. Было видно, что в поездках устает... Его служба в армии явно

затянулась. И на вопрос, когда “совсем придет”, сын невесело отвечал:

”Пока не знаю... Должны, кажется, вот – вот отпустить, но где – то

задерживают документы.. Надоело слушать команды... Пора возвращаться

на “гражданку”, хочу спокойно жить и работать..”

Доброволец 44-го года, мой старший брат пробыл в армейских рядах

семь лет и лишь весной 1951– го возвратился в родительский дом.. Первые

недели после демобилизации отдыхал: иногда встречался со старыми

знакомыми (ребятами и девушками), но многих не нашел (одни, чуть

старше его – не вернулись с фронта, другие – уехали из города), заходил к

родственникам или бывал в танцевальном зале, дома – много читал... И

постоянно задавал себе один и тот же вопрос: ”А что дальше делать?..” В

новой жизни Владимир себя пока не видел. Вспоминал армейскую службу,

и многое в ней представлялось ему ( старшине) внутренне близким и

необходимым строгая дисциплина, определенные взаимоотношения,

четкий приказ, быстрое исполнение и пр. А в “гражданской” жизни,

которая давно забылась, все было совсем по – другому и не всегда

понятно... Видно, теперь нужно было привыкать к ее полузабытым

требованиям...

Жизнь без точных и знакомых “координат” продолжалась около

месяца. Отец не понимал Владимира. И объяснял его поведение довольно

234

просто. ”Отвык, видать, в армии нужным делом заниматься, поэтому и

лентяйничает...А еще партейный...”

Оказывается, старший брат в 46-м году вступил в партию, став, таким

образом, ее единственным представителем в нашей семейной “ячейке”.

Отец не одобрял решения Владимира, поскольку члены партии для него

были “бездельными” начальниками, командирами – “лихоманами” и пр.

Иногда он говорил: “Любят сидеть за столом, с карандашом в руке..

Указывать... Иначе никак не могут...”.

В горком партии Владимир отправился, устав от “свободной” жизни...

В одном из больших кабинетов, ему “посоветовали” быстрее приступить к

работе: “Уже, наверное, отдохнул?.. Пора кончать с гулянками и танцами..

Не серьезно ведешь себя.. Не забывай, что ты – член партии...” В другом

кабинете услышал давно знакомое: ”Член ВКП (б) обязан быть примером

в общественной жизни и в труде... Так что работай... Ты еще молодой, и

мы бросим тебя в комсомол...Иди в соседний дом... Там как раз такой, как

ты, нужен... ”

Владимира в горкоме комсомола уже ждали. Его первым секретарем

недавно избрали девушку Т – ву, внешне ничем не примечательную, но

привыкшую уверенно и красиво выступать на совещаниях и

конференциях. Она не раз говорила о том, что должен делать и как вести

себя комсомольский “активист” (им считался и я, бывший в студенческие

годы руководителем факультетской организации), какие задачи партия

ставит перед советской молодежью и пр.

Комсомольская работа не доставляла брату радости и

удовлетворения, но он выполнял ее добросовестно и аккуратно: ведь в

молодежную организацию брата ”направила” партия, и он был обязан

“оправдать ее доверие”. Владимир возглавил в горкоме военно -

спортивный сектор , т.е. руководил подготовкой и проведением

соревнований по разным видам спорта, встречался с пловцами,

лыжниками, футболистами,, гимнастами и пр., проверял работу кружков и

команд в школах и на предприятиях. Эта работа для брата была, в какой -

то степени, “возвращением” в далекое прошлое – в школьные годы, когда

он увлекался и занимался спортом...

Отец несколько насмешливо относился к работе сына, ненужной и

бестолковой, по его мнению: ”Никакой пользы от нее людям нет...

Взрослый должен не лясы точить, а дело исполнять... А у тебя какое дело?..

Да никакого и нет... Так, одна видимость и пустая болтовня...” Слова

родителя больно задевали Владимира: он пытался что – то объяснить, но,

видя, что отец не слушает его, уходил из дома на улицу... Возвращался

поздно вечером, хмурый, молчаливый...

Маму беспокоили разговоры отца и сына, больше похожие на тихие

ссоры. Она не могла понять их причины. И не раз упрекала отца: ”Все не

235

можешь без своих советов... Посмотри на сына: он – не маленький мальчик,

давно уже вырос, отслужил в армии... Взрослый человек. А ты все

талдычишь да талдычишь, что надо делать так, а не иначе.. Он сам знает,

ему жить, а не тебе...” С сыном мама тоже говорила, но иначе: “Ты не

держи сердце против отца. Он хочет как лучше Старается помочь, но

никак не разберется в твоих делах... Да и соседи тут еще болтают, будто с

какими – то девчонками встречаешься. Они не знают, что ты по работе.

Вот и придумывают всякое, а он их разговоры слушает ...”

Владимир, обижаясь на отца, понимал, что тот все – таки прав: надо

искать и находить свое дело и место в жизни... Но советы родителя не

могли помочь сыну: за долгие годы армейской службы он привык

обходиться без них...

17

Я тогда обращал небольшое внимание на то, что беспокоило

старшего брата. И редко серьезно и откровенно разговаривал с

младшим...У меня возникала своя особая, личная жизнь, – но не дома.

Незаметно менялись мои взгляды и поведение... Успешный студент, я

строил романтические планы на будущее... Постоянные встречи – свидания

с Олей, лекции и семинары в институте, комсомольская работа на

факультете – все это требовало так много времени, что невольно отдаляло

меня от родителей и братьев.

О своих чувствах к бывшей восьмикласснице никому не говорил..

Когда – то я, ученик десятого класса, влюбился в девочку – подростка с

загадочно сияющими глазами... Но скоро понял (вернее, почувствовал), что

не влюбился, а серьезно полюбил...Хотел видеть Олю – Олюль каждый

день, каждую минуту.. Только так.... Казалось странным, что когда -то мог

жить, не видя ее, не слушая ее тихого голоса… Наверное, мои постоянные

встречи с ней мешали ее учебе в школе, но что я мог поделать с собой ? .

... ..

... Студенческая жизнь казалась мне легкой, веселой и интересной.. Я

быстро вошел в этот шумный мир, познакомился со многими ребятами – и

не только с филологами... Учился, можно сказать, “образцово”. На старших

курсах получал именную стипендию. Сказывалась хорошая школьная

подготовка...Трудно было с такими “дисциплинами”, как история партии,

политэкономия и философия, с некоторыми “первоисточниками”(Маркс,

Энгельс, Ленин, Сталин). Так, отдельные главы “Капитала “, которые

нужно было обязательно прочитать, не сразу понимал... Вы пробовали

236

серьезно познакомиться с этим большим трудом Маркса?.. Но

“идеологические предметы” следовало знать хорошо..

С большим интересом занимался в студенческом научном обществе

(СНО) как его руководитель и как член литературного кружка. Доклад о

русских героических былинах, с которым я, студент первого курса,

выступил на конференции, вызвал шумную, несколько скандальную и

непонятную ( мне) оценку. Но не среди студентов факультета или членов

кафедры литературы, а среди историков, неожиданно обвинивших меня в

“низкопоклонстве перед буржуазным миром и его наукой” (я привел в

докладе несколько слов немецкого военного писателя и теоретика К.

Клаузевица, которые можно было найти в одной из статей Ленина)... Шел

1949-й год, в стране велась “активная борьба против загнивающего Запада”

и против “низкопоклонства перед его культурой”. На страницах многих

газет, в творческих и научных коллективах разоблачали “безродных

космополитов”, среди которых нашли и меня как автора интересного но

спорного доклада. Преподаватели – историки (не хочу называть их имена)

подняли “принципиальный” шум, и пришлось мне, студенту -

первокурснику, давать объяснение в кабинете заместителя директора

института К. А Утехиной. Мой руководитель – консультант Е. З.

Литовченко (Ефзах – для студентов) имел неприятности по “служебной

линии”

На меня, получившего “ широкую известность” в институте, обратил

внимание

доцент

Николай

Гаврилович

Евстратов,

серьезный

литературовед и краевед, опытный, прекрасный преподаватель, скромный

человек. Под его руководством я стал заниматься изучением русской

литературы 19– го века.. Меня заинтересовало творчество писателей

первой половины столетия. Причем особое внимание вызывали вопросы

взаимоотношения романтизма и реализма в произведениях не только

известных, но и забытых прозаиков.. Именно тогда я стал постоянно

знакомиться не только с художественными произведениями, но и

научными исследованиями, незаметно приобщаясь к основным проблемам

современного литературоведения.. Может, еще не думая о своем будущем,

я стал готовить себя к научной работе..

18

.

1952-й год для нашей семьи оказался психологически сложным и

трудным. Как, впрочем, и многие другие. Я не помню каких – либо легких

лет в нашем доме

И этот год стал особым для взрослых детей. И малопонятным – для

родителей..

237

Произошли “итоговые” (так можно сказать) события в жизни каждого

из братьев. Постоянно живя рядом, они не особенно часто и откровенно

разговаривали друг с другом: для серьезных бесед никогда не хватало

времени. Все куда – то торопились. Наверное, на очередное занятие,

собрание – заседание или на свидание? Домой часто возвращались поздним

вечером или ночью. Наша жизнь посторонним людям могла казаться

несколько странной: большая семья – и “никого днем с огнем не сышешь”,

– как говорила мама… Она а была постоянно дома.. Как всегда, жила

заботами о муже и детях.. Выступала против “семейного земледелия” -

бахчи, о которой любил говорить отец: не хотела видеть мужа. (“..уже не

молодой, пора отдохнуть..”) и детей “вечно копающимися в земле”. Но

отец и в тот год все – таки нашел “для себя”, т. е. для семьи небольшой

участок, на котором выращивал картофель. Мама не стала возражать:

“Картошка нужна всегда. Да и ухаживать за ней легче, чем за дынями и

арбузами... А если кому – то захочется попробовать, то возьмем на

базаре...Не разоримся...”

Мама тяжело переживала отъезд дочери в “чужой” дом, хотя

понимала, что Шура и зять должны “сами строить” свою жизнь и

воспитывать маленькую Люсю. “ Даст Бог, еще родишь,” – говорила она

дочери перед расставанием...

Мама чувствовала себя счастливой лишь тогда, когда дети находились

рядом с ней : “Всех надо приветить и покормить.. Спросить, как провели

день, все ли хорошо..” И откуда у мамы брались силы и терпение?.. Но

никто не задавал ни себе, ни ей такого вопроса. Принимали ее заботу и

любовь как нечто привычное: ведь наша мама другой не могла быть..

Закончив домашние дела, мама, как и в прежние годы, молилась за

“упокой души” Грини и за “здравие” своих взрослых детей... В последние

годы она все чаще задавала себе вопросы, на которые не находила ответ:

“Так ли, как надо, жили?.. Кажется, все делали по совести... И как теперь

будем жить, когда дети выросли и хотят уйти из родительского дома ?..”

Каждое утро мама беспокойно смотрела на то, как я, торопливо

выпив стакан чая с горбушкой хлеба, убегал в институт, где находился до

вечера, затем встречался с любимой Олей и не расставался с ней до

поздней ночи, забывая, что и ей (уже студентке второго курса естгеофака)

утром также надо идти на занятия. Мама, конечно, догадывалась, что я

встречаюсь с девушкой, но не спрашивала меня: не хотела вмешиваться в

мои “сердечные” дела. Отец же не понимал причин моего позднего

возвращения домой и постоянно спрашивал: “И где ты постоянно

шляешься?.. Что это за учеба – с утра до ночи?.. Мать не ложится спать

допоздна. Беспокоится. Подумай своей дурной головой, что делаешь...”

Но слова отца пролетали мимо моих ушей. И я вновь и вновь возвращался

домой ночью Время для меня тогда перестало быть чем – то конкретным и

238

серьезным. Какое значение имели мои поздние возвращения, когда

любовь?.

Характер отца почти не менялся, оставался прежним.. Но трудные

годы и постоянная работа не могли не сказаться на его внешнем виде.. Он

совсем не походил на того веселого и приветливого, каким его видели

маленькие дети в саду: глубокие морщины избороздили лицо, темные

глаза смотрели строго и жестко, борода и брови поседели, огрубевшие

ладони рук казались усталыми, ходил непривычно медленно, как будто

осторожно...

Отец жил не только настоящим, но и прошлым... И не только

дальним, но и ближним.. Он вспоминал те времена, когда работа

(настоящая, серьезная) объединяла всех “домашних”. Теперь – все иначе:

“Детям хочется жить по – своему. Даже младший что – то придумал...”.

У Кости наступило трудное время: он серьезно готовился к

выпускным экзаменам... Мечтал поступить в политехнический институт (в

Ленинграде). Спокойный и трудолюбивый дома, настойчивый в учебе, не

любивший “неясностей” и “пустых” споров, он, как и в детстве, так и

сейчас не создавал трудностей и сложностей для родителей.. Успешный

ученик,

он

старался

самостоятельно

разобраться

в

сложных

математических задачах, аккуратно выполнял работы по физике и опыты -

по химии. Порою казалось, что Костя слишком медленно находит верное

решение Но все было совсем не так…Для него важно было понять логику

и ход мысли при анализе задач и проведении эксперимента, чтобы не

возвращаться к ним. Младший брат имел привычку говорить: “...Надо

делать все без спешки – и лишь один раз, чтобы не тратить время на

повторение...”

Его слова старшие братья воспринимали как “набор прописных

истин”. И не выполняли этого “правила... Но сам Костя

руководствовался им: если брался за дело, то обязательно выполнял его

так, “как положено “

Совсем иначе думал и жил Владимир. В его настроении и поведении

родители заметили невеселые перемены. Видно, он устал от своей

комсомольской работы. Брата радовали лишь встречи с местными

спортсменами и беседы о спорте, которые он проводил в педагогическом

институте и в ремесленном училище. Владимир был старше своих

слушателей, но по – прежнему с увлечением и азартом говорил о летнем

кроссе, заплывах на Чагане, лыжных соревнованиях и футбольных матчах.

Он хотел бы, как и раньше, принимать участие в них... Но знал, что

соперничать с молодыми, энергичными ребятами уже не может...

Во главе “молодежного отряда” теплыми летними вечерами

Владимир бывал на танцевальной площадке “Кзыл – Тана” и

фурмановского садика. И чувство грусти невольно охватывало его,

239

поскольку брат понимал, что его беззаботно веселое время осталось в

прошлом, что никогда он уже не будет радостно и легко кружить здесь

красивую девушку в веселых ритмах...Когда – то ему нравился фокстрот,

быстрый, задорный, озорной, поднимавший настроение, заставлявший

радостно смотреть на мир. Теперь бывший солдат производил бы

странное впечатление на весело улыбающихся юношей и девушек,

мелькающих перед ним в новомодных ритмах. И невольно (не в первый

раз) рождалась тревожная мысль о будущем: “ И что же дальше?.

Руководить молодыми и наблюдать за ними? Работать в комсомоле?

Может, быть заведующим отделом? Или даже секретарем? Но ведь

никакой серьезной профессии у меня нет. Что умею делать? Стрелять?.. Да,

умею…Драться?.. Бесспорно... Но кому это мое умение сейчас нужно ?..”

Работа в горкоме комсомола становилась скучной и однообразной:

брат бегал по “первичкам”, разговаривал с секретарями, что – то объяснял,

требовал “конкретное дело”, которое для самого Владимира часто не было

интересным...

Но и сидеть в кабинете, перебирать бумаги, “сочинять” отчеты о

“проделанной работе” или выслушивать “поучения” и выполнять

различные “рекомендации” секретарей – уже через полгода не хотелось.

”Нужна настоящая профессия, – к этой мысли брат возвращался все чаще и

чаще, -только где она, эта самая профессия. Куда – то ехать?. Но разве со

старым аттестатом в хороший институт поступишь?.. Там теперь даже

другие отметки... Но все равно надо что – то делать... Иначе ничего

радостного и светлого у меня в жизни не будет...”

Начало пятидесятых.. В воздухе страны ощущалось желание и

приближение серьезных перемен – . Но вряд ли кто -то из советских

людей того времени мог предсказать те сложные, противоречивые по

своему содержанию и значению события, которые произойдут в

ближайшие годы...

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Т Р У Д Н Ы Е П Е Р Е М Е Н Ы В Н А Ш Е Й Ж И З Н И ...

240

Полагаю, что не следует объяснять, почему предстоящие перемены в

большой (государственной) и малой (семейной) жизни по – разному

ожидались, а затем и воспринимались родителями и детьми... Старшие,

многое и разное повидавшие за долгие годы своей жизни и не раз

испытавшие и перенесшие страдания от бытовых сложностей и душевных

потерь, недоверчиво, скептически слушали рассказы об официальных

планах и обещаниях.. Молодые не думали серьезно над причинами

241

трагических событий в нашей истории и современности, несколько

упрощенно и наивно веря в обещанное партией “светлое” будущее...

1

Весну и лето пятьдесят второго года родители рассматривали как

внешне успешные...Но в их сердцах порою возникало чувство тревоги, так

как каждый новый день “угрожал” непредсказуемыми изменениями в

судьбе “мальчишек”

Созданная при ректорате комиссия проводила традиционное

“распределение” выпускников института. Большинство моих товарищей

по студенческой группе получило “направление” в сельские школы

(разные области Казахстана), в которых они “были обязаны работать” не

менее трех лет. Только по истечении этого срока молодой учитель получал

право самостоятельно распоряжаться своей судьбой... Лишь некоторые

однокурсники остались в городе. Среди них – Степан, участник войны,

семейный человек, постоянно живущий в своем доме.. Энергичный,

деловой, он пять лет проработает рядовым учителем русского языка и

литературы, а затем возглавит одну из лучших школ Уральска –

знаменитую мужскую шестую. Зоя, вышедшая замуж за преподавателя

истории, приступила к работе в пятой школе. Вера, вместе с мужем

Николаем, комсомольским “активистом” студенческих лет, отправилась в

Актюбинск. Ее подруга Тамара возвратилась в районный центр, где после

двух лет работы в школе будет избрана секретарем райкома

комсомола....В далекий сельский поселок на юге области уезжал Камиль .

Не повезло одному из лучших студентов группы – Эдмунду (Эдику).

Немец из семьи репрессированных в военные годы, юноша несколько лет

работал на угольной шахте в Караганде, затем жил и учился в Уральске

под постоянным наблюдением “органов”. Молодой учитель получил