Текст книги "Мы родились и жили на Урале–реке... (СИ)"

Автор книги: Николай Фокин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 32 страниц)

верующих.. И не только они. Появлялись также наряды милиции и группы

сотрудников КГБ. Последние не столько наблюдали за порядком, сколько

старались узнать, кто же в наш атеистический век бывает в

церкви...Может, известные в Уральске люди, члены комсомола и партии?

Отец, потрясенный смертью мамы, не хотел верить в происшедшее.

Для него – потеря мамы была особенно тяжелым, трудно переносимым

ударом... Как же теперь будет жить наш дом без нее, – любимой жены,

заботливой хозяйки, нежной и справедливой матери взрослых детей?!.

Отец, всегда ругавший мальчишек, когда они плакали ( “конечно, больно,

но нечего нюни распускать...”), теперь сам едва сдерживал слезы. Уходил

во двор, где привычно пытался найти “успокаивающее” “отвлекающее”

свое дело, но, конечно, ничего не находил..

Я, как и братья и сестра, не сразу поняли, что мама скончалась.. Мы не

могли поверить, что ее, любившей и прощающей нас, всегда помогавшей

нам, учившей нас жить по совести и правде, – нет и никогда не будет

рядом с нами, что мы больше не услышим ее спокойного, тихого и

приветливого голоса, не увидим на ее добром лице радостной, светлой

улыбки...

Мама

для

нас,

ребят,

всегда

была

справедливой

покровительницей, духовной, нравственной защитницей и убедительной,

авторитетной воспитательницей...Она хорошо знала, “что такое – хорошо,

что такое – плохо” в современной жизни. Мы чувствовали себя спокойно и

уверенно, когда рядом с нами находилась мама.. В сердце – давящая боль, в

392

глазах – постоянные слезы и что -то темное, мрачное... Вновь и вновь

возникают странные, ранее не знакомые нам вопросы: “Как же так?

Неужели больше не увидим и не услышим маму?. .Почему?..” Вопросы ,

на которые никогда не удастся найти нужных нам ответов...

Шура пригласила пожилую женщину, знающую традиционный

староверческий обряд... В горнице перед иконами горела лампада,

опытная “чтица” негромко исполняла молитвы...Приходили и уходили

родственники, знакомые и соседи: они прощались с мамой. Ее любили и

уважали .. Никто не мог сказать о ней ни единого плохого слова...

Владимир выполнил последнюю просьбу мамы.. Ее похоронили на

западной окраине старого кладбища, на небольшом холмике...Все было

выполнено так, “ как положено”...За точным исполнением обряда

наблюдали одна из наших теток – Евгения Ефимовна... Шура руководила

золовками, готовя вместе с ними поминальный стол... Присутствовавшие

на поминках говорили мало.. Не нужны были слова и речи: и без них все

хорошо знали нашу маму. Все были подавлены ее смертью. Расходились,

обращаясь к отцу со словами поддержки.. Но он, кажется, никого не

слышал и не видел...

12

Наш небольшой дом притих и опустел. Дети еще не знали, как дальше

будет жить и чем заниматься отец. Лишь одно было совершенно понятно:

свой дом и двор, к которым давно привык, оставлять не захочет.

Действительно, куда он, создававший и укреплявший своими руками

хозяйство на протяжении полувека, мог пойти?. Теперь, когда рядом с ним

не было мамы, прежнее согласие переехать к нам для него уже не имело

практического значения..

Но и планы младшего сына ( вернее – невестки) не изменились: он

вновь заговорил о скором отъезде в новую квартиру. И ничего другого

сказать не мог: жена и сын уже не раз побывали в с в о е й квартире,

восторженно говорили, как будут жить там ( “...какие удобные и светлые

комнаты!..”), успели перевезти туда часть имущества, познакомились с

соседями – и настойчиво торопили Костю: ” Надо побыстрее переезжать...

Сколько еще ждать?..”

Пятиэтажное здание, в котором предстояло брату жить, недавно

приняла “рабочая” комиссия... И многие жильцы уже успешно “осваивали”

новые квартиры... Но Костя, кажется, единственный среди жильцов, не

спешил, так как по – прежнему было неизвестно, как намерен поступить

отец и где решит жить. Кажется, он решительно отказывался покидать

свой дом... Оставлять его одного Костя, конечно, не мог. На вопрос: “.Что

393

станет с отцом, если младший уедет?..” – никто из братьев ответа пока не

видел... Но все понимали, что необходимо искать и находить нужное

решение, – нужное и отцу, и детям.. Только где оно?.

И жизнь – судьба без наших “умных” советов и ответов произнесла

свое слово: произошли события, которых (как весной смерть мамы) никто

из родных не ожидал...

... Девятое мая... Яркое, солнечное, теплое утро... На небе – ни

облачка...Город шумит, отмечая очередной День победы. На центральной

улице – десятки колонн, тысячи празднично одетых горожан. Над ними -

красные флаги, знакомые лозунги – призывы, пестрые транспаранты,

большие портреты политиков...

В этот светлый, праздничный день Уральск кажется как никогда

единым в своих чувствах и желаниях.. Веселые, радостные лица...

Молодежь восторженно приветствует ветеранов... Она не знает, как их

родители и старшие братья пришли к этому небывало торжественному и

счастливому майскому дню – через смерть и испытания, через голод и

холод.. Но совершенно справедливо видит в каждом участнике войны

заслуженного героя – победителя... ..

...В нашем доме царила иная, совершенно непраздничная атмосфера:

отмечался традиционный, печальный сороковой день после смерти мамы

(т. н. “сороковины”). Братья, плохо разбирались в церковных и

религиозных правилах, но полагали, что отец и сестра знают, что и почему

необходимо отметить этот день как обязательный и значительный...

..Собрались сыновья с женами и дочь с мужем... Детей решили не

брать: отец не хотел шума и крика. Я по – прежнему не мог поверить, что,

придя в родной дом, не увижу нашей заботливой и ласковой мамы. Но и в

этот солнечный день ее не было рядом с нами... Шура сообщила, что рано

утром сходила к знакомой старушке и попросила прочитать “нужные

молитвы”...

За столом – тихо. На нем – традиционные блюда...Привычная,

знакомая посуда ...Мамины тарелка, чашка с блюдцем, маленькая ложка.

“...Так положено...,” – сказал отец... Все понимали, что громко говорить в

эти горестные минуты не следует. Вспоминали маму, ее любовь и

доброту, случаи из нашей жизни, связанные с ней. И вдруг отец, со

слезами на глазах, с нескрываемой обидой в голосе, едва сдерживая себя,

резко сказал: “ Эх, вы, неучи, а еще в институты ходили!.. Какие же вы все

темные и дурные!.. Души и сердца у вас, наверно, совсем нет.. Никто не

пожелал матери Царства Божьего. Язык что ли не поворачивается?. Ради

матери сказать боитесь? Как же?.. Комсомол и партия... ” Растерявшись,

мы молчали. Что можно сказать в свое оправдание?. Действительно, никто

из нас не знал тех традиций, которые следовало выполнять, и тех слов,

которые обычно произносились в этот день за поминальным столом.....

394

Мы, молодые, жили в идеологическом мире, отличном от

родительского, и связь между поколениями, к сожалению, не была столь

духовно естественной и органичной, какой могла и должна быть. Я

попытался что – то объяснить отцу, но он не стал слушать ни меня, ни

дочь, обиженный нашим равнодушием ( как ему казалось) к маме и ее

вечному будущему... Мы вынуждены были сидеть тихо, ничего не говоря,

не оправдываясь..

.... Через несколько минут по окончании поминального обеда отец

собрал во дворе сынов: “ Вот что скажу вам... Завтра мы все вместе поедем

за Урал, картошку надо посадить... Там у меня есть небольшой участок,

недалеко от дороги, рядом с лощиной и озером.. Земля как раз поспела...Я

приготовил все для дела...Ты, Володя, – отец обратился к старшему сыну, -

завтра найди на час грузовик.. Довезет нас быстро... И сразу машину

отпустим... Шуру с Ваней не зову. У них своих дел хватает...”

Никто из нас не понимал, зачем отцу возиться с картошкой, если он

давно решил “оставить” землю: “Разве нужна тебе картошка?..

Обязательно сажать ее, а потом все лето ухаживать?..” Ответ отца был

прост и понятен нам: “... Делом я должен заниматься?.. Или, по – вашему,

сидеть дома и выть волком?.. Без дела у меня никакой жизни не будет, а с

землей и дело, и польза появятся...”

13

... Ранним утром следующего дня Костя встретил меня на улице, около

дома Минут через десять минут подъехал Владимир на старом грузовике.

Мы быстро бросили в кузов мешок картошки, лопаты, грабли. И сами

торопливо забрались туда. Отец сел в кабину: будет показывать шоферу

дорогу к участку, на котором нам предстояло работать. В руках он держал

небольшую хозяйственную сумку: “До полудня поработаем, потом

отдохнем и заодно поедим...”.

Недолго ехали по городским улицам, затем – перебрались по

высокому мосту на “бухарскую сторону” Урала. Дальше, как говорится,

“рукой подать”, – и мы на месте. Спустились с асфальта в лощину,

покрытую молодой, свежей травой и невысокими зеленеющими

кустарниками, за которыми виднелось небольшое, неглубокое озерцо...

Стоял такой же солнечный, теплый день, как и накануне.... Здесь, за

городом , – удивительно тихий, спокойный и приветливый.. Лишь изредка

раздавались резкий скрип и негромкий стук: наверное, какая -то невидимая

птица старательно клевала кору дерева... Чувствовалось легкое, радостное

дыхание приближающегося лета.... Каким оно будет для нас? – на этот

395

вопрос вряд ли кто -то мог ответить... Я боялся загадывать будущее: в

последнее время оно нечасто приносило ожидаемое радостное и

успешное...

Работалось легко...Участок, видимо, кто – то вспахал осенью: земля

была мягкой, чуть влажноватой... Сажали картошку “под лопату”, что

было непривычно для всех, привыкших работать “под плуг”... Братья

перебрасывались веселыми фразами и словами, рассказывали друг другу

интересное и забавное.. Костя – еще раз – об учебной практике в

мастерской и студентах, не умеющих работать на станке (“...одним,

наверное, просто и легко работать с молотком и топором, а другим – с

ученической ручкой и тетрадью...” ), Владимир – только о знакомых ему

(еще с юношеских лет) скандалах и драках в “Кзыл – Тане” и

“фурмановском” саду, в которых приходилось часто разбираться, но не о

серьезном и трудном в своей работе, я – о новых, только что купленных

книгах и прочитанных в последние дни журналах...

Было интересно и свободно работать за Уралом в тот незабываемый

яркий солнечный день. Давно так радостно и дружно братьев не

объединяло общее, не совсем забытое дело.. Отец, думается, специально

собрал всех нас, своих мальчишек, чтобы еще раз посмотреть, как мы

можем выполнять нужную дому работу...Ему, думается, было приятно

видеть нас рядом с собой, занятых тем делом, которое старый казак

особенно ценил и которому оставался верен многие десятилетия своей

жизни....

Отец лишь внимательно наблюдал за тем, как мы “поднимаем” землю,

иногда советовал, на какой глубине и через сколько шагов нужно

закапывать клубни, как граблями выравнивать ряды и “гнезда”.. Может,

мы “сдавали” строгий экзамен по курсу “трудового воспитания”? Или

выполняли практические задания по “землеведению” ?..

В середине дня устроили короткий перерыв на обед. Отец достал из

своей сумки краюху хлеба, небольшой кусок мяса, остатки вчерашнего

пирога и бутылку вина: “Вспомните еще раз свою мать... Пожелайте ей

Царства Божьего и душевного спокойствия.... Пусть молится там за всех

нас, грешных ...” Мы произнесли слова, истинный смысл которых,

кажется, не совсем понимали...

Выпить с нами отец отказался: “Нет, не буду...Скоро пойду домой...

По дороге, может, к племянникам, к Николаю и Константину зайду... Надо

поговорить с ними...А то еще когда придется увидеть?.. Вы тут поскорее

кончайте... Нечего долго возиться...Лопаты и все остальное бросьте в

кусты... Никто не возьмет.. Я через неделю зайду сюда и захвачу их домой

...”

Опытный бахчевник внимательно и бережно осмотрел свой новый

(последний, как оказалось) участок. По его морщинистому лицу мелькнула

396

и быстро пропала улыбка... Мы поняли, что отец доволен тем, как

аккуратно обработана его небольшая картофельная делянка. Но не сказал

нам ни одного радостного слова.

...Через несколько минут он попрощался с нами и неторопливо

зашагал по узкой проселочной дороге к “большому асфальту”. Прошел

лощину, поднялся на невысокий пригорок.. Отец показался мне одиноким,

печальным путником на просторной солнечной земле. Почему – то было

грустно и тревожно смотреть на неспешно идущего отца, покидавшего нас,

своих взрослых мальчишек. Медленно, с заметным ( даже издалека

заметно) усилием он поднялся на высокую дорогу. Постоял несколько

минут, оглянулся, посмотрел на нас – и приветливо махнул рукой.

Подошел небольшой маршрутный автобус... Отец поднялся в него – и

уехал... Никто из нас, его детей, не мог предполагать, что видел своего

родителя здоровым в последний раз...

14

Ранним утром следующего дня (11– го мая) мне позвонил

Костя...Говорил непривычно торопливо и как – то неопределенно. Из

сказанного им я понял лишь одно: нужно как можно быстрее приехать в

родительский дом. Я не стал ничего объяснять Оле и задерживаться в

квартире – и уже через 15 – 20 минут оказался на Плясунковской...

Меня поразила неожиданная, страшная новость...Оказывается, отец

возвратился домой поздним вечером, усталый, чем -то недовольный и

сразу, отказавшись от ужина, решил отдыхать (т. е. спать). Проснулся, как

всегда, ранним утром, спокойно поднялся с кровати, с минуту постоял,

сделал два – три шага – и упал на пол. На минуту потерял сознание, однако

быстро пришел в себя...Попытался встать самостоятельно, но не смог..

Костя с трудом поднял и положил его в кровать.. Ира буквально заставила

свекра принять некогда рекомендованное ему лекарство...

Дальше – хорошо известное: “скорая помощь”, осмотр и

рекомендации врача – строгий постельный режим, особое питание, прием

лекарства и пр. Отец, как всегда, пытался протестовать: он не привык ни к

спокойной, “бездельной” жизни, ни к загадочному режиму, ни к советам

“случайного” врача, которому не доверял. Он хотел видеть лишь своего

старого знакомого Игоря Свиридова (“Пигаря”), когда – то “поднявшего

его на ноги”. Тот, по моей просьбе, пришел в наш дом, внимательно

осмотрел больного, безрадостного отца и, как другие врачи, посоветовал

соблюдать режим: “Вам надо спокойно лежать, аккуратно лечиться и не

волноваться...” Нам же Игорь откровенно сказал: “С сердцем неважно.

397

Хуже, чем в прошлый раз... Ваш отец должен постоянно принимать

лекарства и обязательно выполнять все рекомендации врачей. Никаких

тревог, забот и дел...Постарайтесь, чтобы больного не волновали

родственники и знакомые, когда они приходят к Вашему отцу... Лучше

будет, если они не слишком часто станут появляться у вас доме...”

...Косте пришлось отложить на неопределенное время переезд в новую

квартиру.. Он полностью прекратил разговоры о ней, опасаясь беспокоить

отца...Свекра в эти тяжелые дни постоянно поддерживала младшая

невестка. Энергичная, умеющая весело, увлеченно передавать городские

новости Ира делала жизнь больного несколько разнообразной: невестка

как будто уводила старого уральца из небольшого дома в известную ей

многими и разными событиями городскую современность. Как медик,

Ира могла объяснить свекру, зачем необходимо принимать то или иное

лекарство, почему следует соблюдать “ненавистный” режим и пр.

Наш отец внимательно слушал ее слова, но не все ее требования и

советы выполнял...Он, как и раньше, по – прежнему недоверчиво относился

к медицинским препаратам и неохотно “принимал” рекомендованные

врачами таблетки...

Каждый день в дом приходили старшие сыновья и невестки, чтобы

помочь Косте и Ире. Но, пожалуй, по – настоящему серьезно и постоянно

поддерживала младшего брата и отца (как раньше маму) Шура. Она

аккуратно выполняла все врачебные рекомендации, необходимые

больному... Убедительно говорила, что через две – три недели отец

обязательно “поднимется”, что долго лежать нельзя, так как его ждут

“нужные” и “срочные” дела, которые может и обязан выполнить только

один отец: “Кто, кроме тебя, будет ухаживать за твоей картошкой...Ведь ее

скоро надо будет пропалывать.. Да и дома работа всегда найдется...”

Такие “деловые” разговоры радовали отца.. И он верил, что,

действительно, скоро “поднимется” с кровати, отправится за Урал, “на

картошку” или осмотрит и проверит двор и базы...

Иногда в дом приходили братья отца и их жены. Больной сдержанно

встречал своих родственников ( характер нисколько не изменился): он не

хотел, чтобы они видели его, всегда сильного, крепкого, – слабым и

беспомощным... Одну из родственниц он, вообще, выносил с большим

трудом : “...Все зудит – зудит, как комар...Советует сделать одно – другое.

Зачем -то хочет пригласить чтицу, как будто сам не знаю, что мне надо...

Вот встану – и тогда решу...“ . .. ..

Но встать отцу не удалось... И причина трагического исхода,

наверное, – не только в тяжелой болезни, но и в его душе, в чувствах...

Жизнь без мамы потеряла для отца какой – либо смысл... Оказывается,

“твердый” казак имел тонко чувствующее сердце, но всегда скрывал свои

переживания: он не хотел выглядеть перед артельщиками и приятелями

398

слабым, незнающим и сомневающимся... И только сейчас в нем открыто

проявился спокойный, мягкий и внимательный характер в отношениях с

близкими, в беседах о маме и прошлом нашей семьи, часто – тяжелом,

горьком, редко – светлом, радостном, в интересе к работе своих взрослых

детей... Отец постоянно ругал себя за “нынешнюю бездельную жизнь”, к

которой он, занимавшийся всю жизнь нужным дому делом, не мог

привыкнуть... Мы надеялись, что через месяц – полтора отец почувствует

себя, если не совсем здоровым, то хотя бы способным самостоятельно

двигаться, выходить во двор, дышать свежим воздухом, выполнять легкое

дело и пр.

Наши радостные, светлые ожидания не сбылись.. Через полтора

месяца ( 27 -го июня) сердце отца не выдержало. На нем сказались годы

нелегкой жизни, состоявшей из бесконечной работы, постоянных забот и

волнений о семье и хозяйстве, смерть мамы, его единственной Катюши, с

которой прожил в любви и согласии более полувека...

Для своих детей отец был “вечным”, беспокойным тружеником, не

жалевшим сил и времени ради их спокойной и обеспеченной жизни,

строгим, деловым наставником, утверждавшим, что в жизни “ничего даром

не дается”, умным организатором работы не только своих детей, но и

коллег – артельщиков...

Мы видели в отце еще и “природного” уральского казака,

влюбленного в бескрайние просторы родной земли и в вольный Урал -

Яик Горыныч, сохранившиеся лишь в его грустных воспоминаниях и

традиционных песнях...

...И сестра, и братья пытались, но не могли понять и объяснить

горестные, страшные события, стремительно быстро разрушившие нашу

семью.. Почему неожиданно скончались родители?.. Почему судьба так

жестоко ударила по нашим душам и сердцам? Ответы на эти и другие

вопросы, конечно, никто из нас не знал и не мог найти. Но мы уже тогда

понимали, что со смертью отца окончательно распалась, исчезла старая,

традиционная казачья семья.. Ушел из жизни ее последний активный

защитник в нашем доме.....

Провожали отца в последний путь не только родственники... Пришли

многие соседи, знавшие нашего отца как спокойного и справедливого

человека – работника...Прощались с отцом и его последние, немолодые

товарищи, с которыми он работал вместе долгие годы...Их осталось

немного . Постояли несколько минут около гроба, произнесли известные

слова...

.. Похоронили отца рядом с мамой, – на старом кладбище...Родители и

после смерти, как и при жизни, были вместе...

Со времени их утраты прошло более трети века, но в моей памяти они

по – прежнему остаются живыми, – любимыми и справедливыми,

399

заботливыми и взыскательными по отношению к своим детям... И

невольно вспоминаются самые различные (радостные и печальные)

события уже далекой нашей общей жизни.. И вновь становится

невыносимо тяжело на душе...Никогда мне не освободиться (и надо ли

освобождаться?!.. ) и от этих воспоминаний и чувств...

***

После смерти отца дом на Плясунковской улице опустел. Костя с

семьей через несколько недель переехал в новую квартиру. Сестра

организовала печальные “сороковины”: и она, и братья понимали, что эта

горестная встреча может оказаться последней в нашем родном месте...Мы

предложили племяннику, живущему вместе с тещей, занять семейный

дом. Но тот отказался: через несколько месяцев он надеялся получить

хорошую “казенную” квартиру.. Год спустя мы, дочь и сыновья покойных

родителей, вступили в права наследования. И не знали, что делать с

приобретенным хозяйством... Везде были видны следы приближающегося

полного разрушения... Наши бывшие владения требовали серьезного

ремонта.. Но в нем никто из нас – наследников не был заинтересован... И

все же мы решили очистить и привести в порядок двор и базы: весь хлам и

мусор, найденные там, погрузили в самосвал и отправили за город..

Общими усилиями сумели придать летней кухне, сараям и базам внешний

“благополучный вид”. Плуг, бороны, грабли и пр. мы отдали дяде: он

сумеет распорядиться ими лучше, чем кто -либо из нас..

...Я испытывал странное чувство печали и недоумения, радости и

боли. Ведь совсем недавно мои братья жаловались на то, что им негде

жить, а теперь все отказывались от родительского дома...От того самого,

где прошли наши детство и юность... Теперь мы стали другими:

взрослыми, самостоятельными, совсем не сентиментальными, больше

думающими о настоящем и будущем, чем о прошлом, таком трудном и

легком, грустном и радостном ...

....После невеселого семейного совета – разговора нашли, кажется,

“радикальное решение”, которое устраивало и успокаивало всех

родственников: дом продали соседу, давно мечтавшему об “отдельном”

жилье и дворе, где он чувствовал бы себя полным хозяином...Что ж, у

каждого – своя мечта.. Ведь такая же была и у нашего отца – когда-то

давно, в начале прошлого века...

..Накануне отъезда из Уральска (осуществилось мое старое желание,

но совсем не так, как думалось-мечталось в молодые годы) я часто бывал

на “моей” узкой улице и внимательно рассматривал ставший чужим наш

родной дом.. Сердце начинало беспокойно биться в груди, хотелось

400

прикрыть глаза, чтобы не видеть (не странно ли?) тех давно знакомых

мест, где более полувека жили и работали мои родители...И где

воспитанные ими дети не только делали свои первые шаги, но и

приобретали навыки самостоятельной жизни и начинали понимать, “что

такое – хорошо и что такое – плохо”. Внешне дом и улица, кажется,

нисколько не изменились, но теперь они виделись мне почему – то

далекими, мрачными и безрадостными...Я не встретил ни одного

знакомого лица.. И ни с кем не мог поговорить не только о своих покойных

родителях, но и о молодом поколении родного города, который все

заметнее становился (или уже стал? ) другим, не похожим на тот, каким он

был в годы моих детства и юности... Может, так и должно быть?!..

Содержание

401

Вых_данные

402