Текст книги "Мы родились и жили на Урале–реке... (СИ)"

Автор книги: Николай Фокин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 32 страниц)

она “плохо следит” за нами. Уставшей после смены дочери выговаривал:

“Почему беспорядок в избе? Забыла, что надо везде убирать?.. Талдычишь

вам все время одно и то же, а толку никакого..”

Пожалуй, лишь с внучкой дед был по – прежнему ласков: брал ее на

руки, целовал щеки, нежно гладил по голове, расспрашивал, как она

203

провела день, какие новые “стишки” выучила...Четырехлетняя малышка

всегда действовала на нашего отца успокаивающе...

С приходом весны “казенная” жизнь отца закончилась. Пряча улыбку

в свои темные усы, он сказал, что его почему -то раньше других

“отпустили из трудовой армии”. Теперь он чувствовал себя “вольным

казаком”. Появились новые (вернее, старые) заботы: отец искал участок

“под бахчу”, встречался с “полещиком”, делился с ним мыслями о

сенокосе и дровах. Но поиски и встречи еще не были “серьезным” делом, а

оставались пока лишь “пустым” разговором... Знакомая, привычная с

давних времен работа еще не начиналась.. И неизвестно, когда и как будет

выполняться.. К новой своей жизни ( без лошади) отец не привык.. Да и не

хотел он ее, этой новой, неизвестной жизни, когда ничего самостоятельно

не сделаешь....

18

Весна 45 -го года казалась мне особенно красочной и

жизнерадостной.. В отличие от прошлого года, когда ее приход

сопровождался страхами и бедами горожан...Тогда широко и бурно

разлились Урал (до Подстепного) и Чаган с Деркулом (до Меловых

горок).. Потоки мутной воды заполнили Ханскую и Переволочную рощи и

Казенный сад, хлынули в южную и западную окраины, разрушили десятки

старых домов и хозяйственных построек, проникли в центр города – по

бывшей “оборонительной” линии казачьей крепости..

.Власти, спасая Уральск от подступившей беды, приказали срочно

возводить земляные дамбы... В их строительстве принимал участие все

жители. В школах на неделю вновь прекратились занятия: ученики

старших классов ушли на “трудовой фронт”.

Я несколько дней работал (вместе с одноклассниками) на берегу

капризного Чагана, помогая защитить от беспокойной, высокой воды

старую кузницу и каменный дом в начале Форштадтской улицы...

Возведенные в ту весну высокие дамбы долгие годы будут напоминать

горожанам об угрозах, которые несут любимые, но и своевольные реки...

Несмотря на “водные” угрозы, солнцу и весне радовались не только

мальчишки, но и взрослые уральцы, но с постоянным тревожно -

горестным ожиданием печального... Как и раньше, в низких избах и

тесных квартирах чувствовался сжимающий душу страх, бились в

рыданиях жены и матери, получившие ненавистную “похоронку”..

И все же...Сомнения и вопросы – “загадки” первых военных лет

остались в прошлом. Все восторженно приветствовали победы Красной

204

армии: ”Мы их разбили...Гитлеру и немцам – конец...” По радио почти

каждый день звучал ликующий голос Юрия Левитана, передающего

очередной приказ Верховного Главнокомандующего, гремели залпы

артиллерийских орудий: это Москва салютовала в честь очередной победы

наших войск.

В первые майские дни прозвучало давно ожидаемое сообщение:“...

наши войска полностью овладели столицей фашисткой Германии -

городом Берлином...”. Эту новость горожане рассматривали как главное

доказательство приближающегося окончания войны... С нетерпением

ждали тот счастливый день, когда прозвучит самое главное слово -

“...Победа...” ...

..Ученики шестой школы знали, что и они внесли свой ( пусть

небольшой) вклад в дело победы: они приняли активное участие в

кампании по сбору средств в “фонд обороны” и получили телеграмму

Сталина с выражением благодарности и “ пожеланиями... здоровья,

успехов в учебе и общественной жизни...”

Сразу по возвращении в “свое” здание в школе по приказу директора

Якова Михайловича был организован военный кабинет. Его постоянно,

днем и ночью, охраняли ученики.. Один из них обычно “сидел на

телефоне” в “главном” кабинете школы: вдруг кто -то из местного

начальства позвонит... Я дежурил там в первые майские дни...И был

свободен в то незабываемое утро 9-го мая: по просьбе мамы “отгонял”(так

говорили в Уральске) нашу Буренку в табун за Чаган. По дороге к реке

думал о приближающихся экзаменах (в седьмом классе они стали

выпускными). Но главное в моих мыслях – окончание войны.. Вернее -

радостные слухи о нашей победе. Ночью по городу разнеслась новость:

якобы телеграфистка во время своего дежурства на станции случайно

услышала , что “немцы сдались, полностью капитулировали...” Этому

радостному известию хотелось верить.. Но все же надо было ждать

официальное сообщение ... Я неторопливо проходил мимо своей школы. И

вдруг в окне второго этажа появился Ремка, в ту ночь дежуривший в

военном кабинете. Всегда сдержанный мой приятель призывно махал

руками и кричал так громко, что слышала вся улица: “...Война кончилась...

Немцы сдались.. Только что по радио сообщили... .Ура – ура!..”

. ....

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

205

Б У Д Н И И П Р А З Д Н И К И М И Р Н О Г О В Р Е М Е Н И ...

206

9 мая 45-го года сохранилось в моей памяти так же крепко, навсегда,

как 22 июня 41-го.. Как начало и завершение страшного, трагического

времени в истории страны, в жизни каждого советского человека..

Прошедший днем над Уральском небольшой тихий дождь наполнил

воздух прохладной свежестью. Дышалось как -то особенно легко и

радостно. Город, наверное, никогда не был и не будет таким единым,

ликующим и красочным, как в те незабываемые день и вечер... По

центральной улице прошли десятки тысяч ликующих горожан... Над

колоннами – флаги, лозунги и портреты вождя, в руках ребят – горящие

факелы.. Основную часть молодежной колонны составляли ученики

старших классов, во главе – директора их школ. Мальчишки шестой были

настроены особенно шумно и весело, они радостно кричали, весело пели

известные песни, пытались танцевать.. Вокруг – счастливые люди,

обнимавшие и поздравлявшие друг друга... В тот великий день незнакомых

людей на улицах Уральска не было: всех объединило общее чувство

радости, восторга, гордости – за народ – победителя, за великую страну..

Кажется, в этот день все забыли (или не хотели вспоминать) те

горькие жертвы и страшные трудности, которые потребовала от них

война.. Уральцы повторяли одно – единственное, самое дорогое для всех

слово “ПОБЕДА...”

На центральной площади – трибуна. На ней – местные партийные

руководители. Ораторы сменяли друг друга, но их “стандартные”,

“газетные” речи никто не слушал... Горожане знали, что они говорили

“правильно”, “как положено”: об “организаторе наших побед – ленинской

партии”, о “великом и мудром вожде”, под руководством которого....” Все

давно известно, и ничего нового в словах местных руководителей не

было... С большей радостью уральцы слушали Москву: вечером по радио

прогремели артиллерийские залпы.. Столица салютовала, прославляя

народ – победителя...

До поздней ночи на площади звучала музыка.. Исполнялись

популярные в то время песни, девушки и юноши радостно танцевали и

весело смеялись, рядом с ними и пожилые люди чувствовали себя

молодыми... Я и Костя с некоторым изумлением смотрели на

возбужденных, улыбающихся людей, забывших свои необходимые

дела..

....Дома рыдала мама, вспоминая Гриню... В тот счастливый для всех

день она не могла не думать о старшем сыне...И, кажется, тогда

окончательно поверила, что он не вернется домой. Но смириться с его

гибелью мама не хотела: ”...За что?.. Такой молодой... Ведь еще совсем не

жил...Почему?.” Но никто не мог ответить ей на эти вопросы.. Мама знала,

что не услышит ни одного нужного ей слова.. Но так мечталось поверить в

светлое, радостное, так необходимое сердцу и душе...

207

1

... В разгар лета из Уральска группами стали уезжать эвакуированные.

Лишь немногие решили остаться в приютившем их городе. Видимо, этим

людям некуда или не к кому было возвращаться. Или они уже привыкли к

вольным степным просторам, к быстрому Уралу и небольшим речкам и

озерам на “бухарской” стороне?.. Остались в городе и промышленные

предприятия (как, например, заводы 231-й и им. Р. Землячки),

возвращение которых на старые места власти посчитали сложным и

дорогим делом..

Покидали город армейские части и военные училища. Вместе с ними

уезжали и молодые уралки, нашедшие свое личное счастье во время

войны. Так, моя двоюродная сестра, вышедшая замуж за офицера -

преподавателя училища связи, отправилась в Ленинград..

На улицах города теплой осенью появились первые солдаты -

фронтовики и “трудармейцы”. В основном, раненные бойцы и люди

старшего возраста . Среди них – братья отца (т. е. мои дяди), работавшие в

Магнитогорске, и наши соседи Василий и Харитон, счастливо прошедшие

войну. Несколько позднее в Уральске можно было встретить и более

молодых участников войны. На неделю заглянул в Уральск живший

недалеко от нас сверстник старшего сына летчик Виктор. К родителям “на

несколько минут забежал” старый приятель Грини – моряк Борис. Глядя на

него, мама вновь вспомнила сына и опять не сдержала слезы... ...Ночью

раздавались радостные крики и пьяные возгласы: родственники и друзья

отмечали возвращение фронтовиков. Около Кзыл – Тана, не обращая

внимания на ночную прохладу и ветер, постоянно толпились группы ребят

и девушек. Иногда вспыхивали шумные скандалы и быстрые драки:

молодые люди “возвращались” в полузабытое прошлое...Молодые

фронтовики выражали свое недовольство “прохладной” встречей на

родине. И пытались “восстановить справедливость” в бесконечных спорах

и коротких “стычках” со сверстниками, которые “отсиживались” в тылу и

“прикрывались” работой на военных заводах” – в то время, как они

“проливали кровь на фронте”. В ответ на обвинения рабочие справедливо

говорили о сложностях и трудностях жизни в городе, о строгих

требованиях к их “продукции”, холоде в цеху и пр.

Через пять – десять минут споры между молодыми людьми

прекращались. На разбитые носы и сломанные пальцы никто уже не

обращал внимания: ”...все это – ерунда и мелочь по сравнению с тем, что

все пережили в военные годы...” Конечно, парни и девушки были правы,

208

но никто из них еще не знал, какие новые, нелегкие проблемы поставит

перед ними мирная жизнь..

“Стражи порядка”, дежурившие рядом с кино – театром , не

вмешивались в жаркие разговоры – конфликты. Наверное, опасались, что

во время драки “нечаянный” удар достанется не только спорщикам, но и

им....

2

Жизнь после войны, бесспорно, должна была измениться.

Чувствовалось приближение нового. Но вряд ли кто– то решился сказать,

каким оно может быть. Уральцы, как и все советские люди, надеялись, что

их будущее станет обязательно светлым и счастливым.. ..

Время действовало на них успокаивающе. Уставшие от войны люди

верили, что “больше ее никогда не будет”, трагические испытания

недавних лет не повторятся и наступит – наконец – то !..– нормальная,

мирная жизнь. Но тысячи матерей и жен в городе и области не могли

жить спокойно: они еще не встретили своих сынов и мужей: “...Где они?..

Почему их не отпускают домой?.. Ведь уже мир...” В военкомате, куда

женщины не раз заходили, их привычно успокаивали: ”... Не приехал

сегодня?. Значит, прикатит завтра... Не бывает так, чтобы человек прошел

всю войну, а потом с ним что – то случилось...” Однако дежурный офицер

серьезно ошибался: почтальоны еще долго будут приносить “похоронки”

в уральские дома...

....Известие о войне с японцами с особой тревогой встретила сестра...

Она, как многие уралки, после 9-го мая старалась убедить себя в том ,что

все ее страхи остались в прошлом, что Ваня скоро обязательно возвратится

домой, – живым и здоровым: ведь он служит далеко от войны. В тех краях

ничего страшного не происходило...И вдруг прозвучало неожиданное,

бьющее острой болью в сердце и душу известие...

Шура узнала о войне на Дальнем Востоке неожиданно, случайно. Я

возвращался на бахчу...Вместе со мной после дневной смены отправилась

(по просьбе отца) . сестра. Она должна была осмотреть весь участок, кое -

что собрать и утром следующего дня возвратиться домой... Мы подходили

к Широкой лощине, когда нас догнал подросток на велосипеде.

Остановился рядом... Наверное, хотел поговорить со случайно

встреченными “путешественниками” Неожиданно спросил: ”Слышали?..

Новая война началась...” Шура возмутилась услышанным: “ Брось

болтать... Какая– такая война?.. Она давно кончилась...С кем теперь – то

воевать?..” Мальчишка почему – то радостно ответил: ”Как с кем ? С

японцами... На Дальнем Востоке..” Сестра не знала, как понимать слова

209

юного “спортсмена”: ”Что это?.. Злая выдумка?.. Или страшная правда?..”

Чтобы проверить сказанное мальчишкой и успокоить себя, решила не

оставаться на бахче. В середине ночи, удивив отца и испугав маму,

возвратилась домой. Быстро включила радио, прослушала известия – и

сразу сникла, притихла и не стала отвечать на вопросы родителей...

В дом возвратилось давящее душу беспокойство, болезненное,

молчаливое ожидание.. Но отец не позволил дочери жить лишь

печальными мыслями о муже...Надо было по – прежнему работать,

заботиться о маленькой дочке и “хлебе насущном”. Впрочем, и сам наш

родитель, привыкший всегда работать “вдвоем” (вместе с Сивым),

чувствовал себя не совсем уверенно, когда нужно было делать что – то

трудное: “Теперь как без рук, ничего толком не сделаешь...”

Ему пришлось заниматься тем, к чему “не приучен с ранних пор”:

договариваться с незнакомыми водителями грузовых машин и с возчиками

из Новенького или Подстепного, чтобы привезти домой сено, картошку и

бревна и платить им за “добровольные услуги”.. Конечно, и раньше отцу

не раз приходилось спорить и договариваться с “полещиками, колхозными

бригадирами и товарищами по артели. Но тогда он чувствовал себя более

уверенно, был самостоятельным хозяином, рядом с которым всегда

находился его помощник – Сивый.. Теперь же все – иначе...Но в свои

рабочие “сложности” и договорные “заботы” отец никого из домашних не

посвящал.... Потеряв любимый “живой транспорт”, он по – прежнему

делал все необходимое семье без жалоб на “тяжелую” жизнь: весной -

распахал небольшой участок под бахчу, летом – в лугах накосил траву для

коровы. Все нужное для спокойной жизни семьи в холодные зимние

месяцы подготовил. Но она, светлая и радостная, пока почему – то не

спешила в наш дом...

3 .

Война на Дальнем Востоке, как известно, длилась недолго. Радио

говорило и газеты писали о ней значительно меньше, чем об

Отечественной. Многим эта война на восточном краю страны казалась

странной и непонятной: “Зачем нам Япония?.. Ведь там наши люди опять

гибнут...”

С радостным облегчением люди встретили известие о капитуляции

“самураев” и победе над “малоизвестным соседом”. Но общую радость в

стране, наш дом встречал с явной тревогой...Ведь никто не знал, где

служат Владимир и Ваня. По – прежнему в страхе жила сестра: от мужа

почти полгода не было известий. Она часто задавала себе одни и те же

210

вопросы, не находя на них ответов: “Что с Ваней? Где он?.. Когда

вернется?..” Мама теперь молилась о “здравии” двух сынов и зятя...

Наступившая зима принесла нашей семье некоторое успокоение и

неожиданную радость. Поздним вечером раздался стук в калитку.

Подошел отец, привычно спрашивая: “Кто там ?..” Голос отвечавшего

прозвучал незнакомо. Отец повторил вопрос. И услышал громкий ответ: “

Это я... Папа, открывай...Сына что ли не узнал ?.. “

Отец , действительно, не сразу “признал” хриплый голос Владимира...

Мама, увидев сына, сначала не поверила своим глазам. Лишь через

несколько секунд рванулась к нему, обняла – и заплакала. На этот раз – от

счастья видеть Владимира в родном доме, – живым, здоровым Она нежно

гладила его потемневшее, огрубевшее на холоде лицо. Брат нежно обнял

сестру и, улыбаясь, сказал младшим: ”Здоровы.?.. Привет.. Я – теперь для

вас – сержант Владимир Фокин... Так и обращайтесь ко мне. Понятно?..”

Сразу же последовал наш ответ:” Конечно, здоровы...Что с нами

сделается?.. Наш привет тебе, сержант Владимир... Так и будем теперь

говорить..”.

Сын познакомил родителей со своим спутником – сослуживцем,

невысоким белокурым парнем, молчаливым, внимательно наблюдавшим

за тем, как радостно встречают родители своего сына. Может, думал о

своем скором возвращении домой и встрече с родными?.. Отец, выслушав

все вопросы и ответы, решительно потребовал: “Нечего лясы точить

ночью... Давайте садиться за стол...Тогда и поговорим....”

Шура быстро ”собрала стол”, мама поставила перед солдатами

тарелки с супом : “ Надо обязательно горячего поесть...” Отец принес

кусок соленого свиного сала ( маме : “...получше нарежь...”), огурцы и

помидоры, отправил меня на “подлавку” (чердак) за арбузом, откуда -то

появилась бутылка водки..

Отец налил небольшие стопки :” Что ж ?!..Выпьем за возвращение

нашего сына в родной дом...” Ответ Владимира прозвучал несколько

неожиданно для всех: “.. Я еще не вернулся...Нашу команду перевели сюда

служить. В военной школе набора курсантов временно не будет, и

начальство отправило нас, младших командиров, в разные места. Я с

группой ребят попал в Уральск .. В комендатуру на вокзале.. Наблюдать за

порядком...” Мама, послушав слова сына, загрустила. Она, видимо,

надеялась что он будет жить в родном доме, вместе со всеми...

Шура за столом выглядела печальной: после радостных минут встречи

с братом она как -то незаметно “отошла” от общего разговора. Наверное,

думала о своем: “...Война закончилась...Но когда же вернется мой

Ваня?..”

4

211

Старший брат – человек энергичный и беспокойный, страстный

любитель неизвестного и своеобразного. И армия для него стала – на

короткое время – интересным приключением, от которого он уже стал

уставать. Школьные романтические желания (иллюзии) и чувства

незаметно исчезли. Служба заметно ожесточила его характер. Сделала

более жестким и несколько циничным. К своим армейским обязанностям

Владимир относился теперь спокойно, а иногда – равнодушно. Как

говорится, “от службы не отказывался, но на службу не напрашивался...”

Иногда два -три дня жил дома, получив от начальства “кратковременный”

отпуск.. “Отдыхая” от службы, Владимир помогал отцу по хозяйству,

читал газеты и книги (хотя и не был большим любителем чтения), слушал

радио. Делами занимался только в дневные часы. Наступал вечер, – и брат

быстро “преображался”: снимал “домашнюю” одежду, в которой работал,

надевал прежние, привычные пиджак и брюки, на ноги – мягкие хромовые

сапоги, голенища которых – по моде того времени– превращал в

“гармошку”, – и отправлялся на танцы в дом Карева... Там – не только

танцы, которые некогда любил Владимир, но и старые знакомые, девушки

– студентки...

Им брат охотно рассказывал о своей службе, спорах и конфликтах на

вокзале, девушки – делились с ним веселыми и грустными мыслями об

институтских занятиях, впечатлениями от педагогической практики и

воспитательной работы в школе... Если в танцевальном зале возникала

шумная, скандальная обстановка, сержант обращался за помощью к

патрульным, заходившим сюда: ведь и им нужно было “побывать в тепле”

и посмотреть на танцующие пары...

Мама не любила “ночные развлечения” сына, справедливо опасаясь,

что его веселье обязательно закончится плохо: на его силу, которой иногда

хвастался Владимир, обязательно найдется другая, более серьезная, с

которой он не сможет справиться... Именно так и произошло.. .

В неудачный для брата вечер, по дороге “на танцы”, он встретился на

соседней улице с группой незнакомых парней... И вынужден был сразу же

возвратиться домой – с разбитым носом, “хорошими” синяками под левым

глазом и на правой скуле и кровью на подбородке. На вопрос мамы сын

неохотно ответил: “Не видел, с кем столкнулся... Наверное, ждали...

Несколько человек... Здесь рядом, за углом ..”

Отец спокойно заметил: “ Ну, что ж...Получил свое, не задирайся.. А

то – герой... Никого не боюсь..” Владимир быстро умылся холодной водой.

Сестра, смазав йодом ссадины и синяки на лице брата, насмешливо

сказала: ”Что ж...Не ахти какая новость... Так бывало всегда...Но за одного

битого двух небитых дают. Теперь ты ученый...” Но брат не принял

212

иронии Шуры: ”Я давно знаю здешние правила... Просто мне напомнили:

не забывай!.. Что ж, придется познакомиться с этими ребятами...”

Владимир не прощал обид, он всегда находил своих “врагов” и

“объяснялся” с ними так, как того требовали “законы улицы”. Через

несколько дней сумел отыскать незнакомых парней и поговорил с ними

“убедительно”, так что больше “неприятных историй” с братом не

случалось...

Накануне Нового года порядки в комендатуре и дежурство на вокзале

стали непривычно строгими и даже жесткими. И сержант В. Фокин не

появлялся в родном доме почти две недели. Он вместе со своими

товарищами и местными милиционерами постоянно дежурил на перроне..

Военные патрули каждый день встречали и провожали поезда, в

которых ехали домой демобилизованные солдаты. Радостные, нередко

пьяные и задиристые, они успели моментально забыть армейскую

дисциплину, почувствовали себя “свободными” гражданами и неохотно

подчинялись требованиям коменданта и просьбам милиционеров. Иногда

кричали знакомые, обидные слова о “тыловых крысах”, прятавшихся во

время войны. Солдаты комендантской роты старались не слышать

скандальных выражений и не задерживать “горячих” и “веселых”

фронтовиков.....

Кроме солдат – фронтовиков на вокзале каждый день появлялись

жившие в дальних поселках и аулах эвакуированные украинки и

белоруски. Их редко кто – либо провожал... Женщины (мужчин среди

уезжавших в родные места не было) чувствовали себя беспомощными в

той суматохе, которая возникала, когда на вокзале останавливался поезд.

Оставив детей рядом со небольшими коробками и мешками, женщины

торопливо, суетливо бегали – из здания вокзала на перрон и обратно.

Коротко разговаривали с солдатами и милиционерами Видимо, они

просили посадить их в вагон и отправить в родные края и не верили, что

им нельзя ехать в военном эшелоне .

Солдаты и милиционеры старались помочь людям, возвращающимся

домой : объясняли , какие документы необходимы при покупке билетов,

где можно отдохнуть с детьми, купить еду, когда придет нужный им поезд

и пр... Но, женщины не понимали их слов и не реагировали на разумные

советы: душой они уже находились в родных местах, далеко от

приютивших их города и поселков... Они просто хотели быть там, где их

могли ждать близкие и знакомые... И совсем не думали об испытаниях и

трудностях, с которыми столкнутся на своей разоренной фашистами

родине..

5

213

Шура всегда внимательно слушала рассказы Владимира о том, что

происходит на вокзале во время остановки военных эшелонов. Но,

грустная, задумчивая, она, кажется, жила в мире своих постоянных

тревожных мыслей и чувств... Оставалась невеселой даже тогда, когда брат

рассказывал что – то смешное и интересное о случившемся среди

пассажиров. Мама старалась успокоить дочь, говоря: “Ты же знаешь, как

плохо нынче работает почта...Да и военные уже перестали писать... Домой

надо собираться...” Шура слушала, но как будто не понимала маминых

слов. Лишь иногда спокойно – безразлично добавляла: ”Да, конечно, теперь

никто не пишет... Даже живые...” И тогда мама не выдерживала: ”...Типун

тебе на язык... Не смей так говорить... Беду на свою голову хочешь

накликать?.. “

...Заканчивался 45-й год...Наступил вечер 31– го декабря.. В некоторых

домах ярко светились окна: горожане в эту ночь не хотели ограничивать

себя в электричестве, несмотря на строгие требования – запреты властей...

На улицах временами слышался молодой, задорно – веселый смех. Звучали

знакомые песни.. Горожане старались забыть испытания, выпавшие на их

долю во время войны. Забыть прошлое, однако, было невозможно: во

многих семьях побывала смерть...В этот последний день уходящего года

особенно остро и болезненно воспринималось отсутствие (на всю жизнь!.)

любимых, родных, близких...

....В нашем доме недавно отмечалось “серьезное” событие – день

рождения общей любимицы: дочери – внучке – племяннице исполнилось

пять лет. Люся получила небольшие подарки, какие мог сделать каждый:

бабушка испекла именинный пирог, дедушка принес с базара несколько

сладких “тянучек”, мама сшила дочке новое платье (из своего старого),

дяди сделали новые и раскрасили старые игрушки. Именинница рассказала

несколько небольших стихотворений ( в доме сохранилась старая книжка

со стихами Барто, Маршака, Чуковского и др.)..

Дали туфельки слону,

Взял он туфельку одну

И сказал: – Нужны пошире,

И не две, а все четыре...

И другое: Уронили мишку на пол,

Оторвали мишке лапу...

Все равно его не брошу,

Потому что он хороший...

214

Слушатели похвалили малышку... Особенно восторженно мама и

бабушка, довольные тем, что Люся хорошо запомнила и рассказала

прочитанные ей стихи : “...Молодец...Умница... Как хорошо умеешь ...” ...

Новый год как веселый, беззаботный праздник родители не отмечали.

Впереди – Рождество Христово. Мама, как обычно, несколько дней

готовилась к его встрече: заранее “ привела в порядок” комнаты,

отказавшись от помощи дочери (:“.и так устаешь на фабрике,

...отдохни...”), отправила отца на базар “поискать нужный товар, но только

по деньгам...“

Свои дела мама закончила поздно, около полуночи...Буквально

накануне Нового года.. Отец успел полтора – два часа поспать...Затем

вышел во двор, проверил: все ли спокойно ли вокруг, добавил корове

сена...Шура, кажется, уснула вместе с дочкой.. Я и Костя не спали: хотели

в полночь выйти на улицу и увидеть что – нибудь веселое и красивое... Но

отец возражал против нашей прогулки: “Уже поздно. Ложитесь спать...

Нечего полуночничать...Все сейчас лягут...” Мы вынуждены были

подчиниться жесткому “приказу” отца... В доме наступила тишина... И

вдруг раздался громкий стук в ставню, послышался незнакомый голос:

“Откройте.!..” Отец раздраженно крикнул в окно:“ Кто там?.. Кого еще

черти ночью носят ? “ В ответ – голос Владимира: ”Не узнал что ли?..

Отворяй калитку.. Холодно...”

Отец вышел во двор... Послышались громкие радостные голоса, среди

которых – незнакомый. Наверное, кто -то из товарищей брата решил

встретить Новый год у нас, в тихом доме? ..

В кухню, вместе с отцом, вошли двое. Один – незнакомый, высокий, в

потертой солдатской шинели ..Мы, не успевшие заснуть, внимательно

посмотрели на него и сделали вывод (только для себя!.. ): “ Шинель не

новая, грязная...Видно, издалека пришел. Или давно носит... И мешок у

него совсем пустой... ”.

Отец громко, желая разбудить спящих, произнес: ”Поднимайтесь!

Хватит спать... Смотрите, кто приехал...” Из горницы вышла Шура, рядом

с ней стояла мама... Только малышка продолжала спать... Сестра

пристально вглядывалась в лицо солдата. И секунду спустя, охнув, бросила

к нему, обняла и заплакала навзрыд, еще не веря, что перед ней ее Ваня,

которого она так долго ждала... Больше четырех лет.. Расплакалась и мама,

как будто не радость, а горе постучалось в наш дом.. Взволнованный,

улыбающийся отец остановил “странных” женщин: “Радоваться надо, а вы

сразу в рев пустились...Успокойтесь. Лучше накормите служивого...Ведь

долго добирался до дома...”

Ваня снял с головы шапку и расстегнул шинель.. Под ней виднелась -

старая, мятая гимнастерка. Видно, спал в вагоне, не раздеваясь. Объяснил:

ехал долго, тысячи километров, несколько раз эшелон останавливали,

215

были три пересадки, пришлось ждать “попутные“ составы, на станциях не

спал, прощался с товарищами... Счастлив, что живым вернулся домой: “

Там остались многие ребята, молодые, лихие... Не судьба жить...”

Отец решил: “...Сейчас немного посидим...Перекусим чуть – чуть.. Все

устали...А днем отметим возвращение зятя.. Не так ли?..” За окном,

действительно, стояла глубокая ночь.

Мама принесла и поставила на стол хлеб, ватрушку и мясо, достала из

шкафа вилки, но никто не стал есть: все вдруг почувствовали давящую

усталость.. В горнице проснулась и заплакала Люся, напуганная громкими

голосами... Шура, как будто опасаясь потерять мужа, нехотя отправилась

успокаивать дочь.. Через минуту возвратилась, держа на руках девочку,

которая сразу потянулась к бабушке, не обращая внимания на

“незнакомого дядю”. Сестра, радостно улыбаясь, светясь счастьем, в

котором совсем недавно сомневалась, говорила мужу: “Смотри, какой

стала наша дочка....Большая...Так долго тебя не было...”

...Ночь пролетела незаметно быстро. Утром мама стала готовить

праздничный стол из тех продуктов, которые нашлись в шкафу и погребе.

Отец опять сходил на базар, принес кусок говядины и большого

судака...Мама недовольно заметила: “Надо бы купить икры.. Пожалел

денег?..” Отец оправдывался: “Не нашел...Торопился... Ты же знаешь, как

на базаре икру продают: из – под полы..”

Вышедшего на кухню зятя отец полусерьезно, полушутливо спросил:

“Ну, как воевал? Не страшно было? И что завоевал?..” Ване, наверное, не

хотелось вспоминать службу и потому коротко ответил: ”... Как все.. Не

лучше, но и не хуже других. Жив остался, и слава Богу. А что завоевал?

Да ничего. Чужого не брал... Был в Китае. И что брать у китайцев-то? Все

нищие, в темных домишках живут. По – ихнему – фанзы...А вспоминать?!.

Не хочется.. Лучше забыть...” ..

Радостная весть о возвращении Вани быстро разнеслась среди

родственников и знакомых... К вечеру в нашем доме собралось около двух

десятков гостей. Всем хотелось посмотреть на служивого, который не был

дома больше четырех лет и возвратился живым – здоровым..

Маминой сестре Шуре Ваня рассказал, что больше года он служил

вместе с Семеном на Дальнем Востоке, в знакомых местах. Не раз

просился на фронт, довольно просто объясняя свое желание: “Кормили

плохо...Чуть было не умер....

На фронте хоть сытым буду...” В конце 42-го года полк двинули на

запад, но Ваню оставили на старом месте: электрик – профессионал

понадобился местному штабу.. Семен, как и другие солдаты, отправился в

сторону Москвы.. Что с ним стало, – Ваня не знал...

В доме царили легко объяснимая радость .. Гости весело и шумно

говорили, не слушая друг друга. Мама внешне казалась довольной и

216

счастливой. Но думала и чувствовала и в этот день не совсем так, как

многие гости... Иначе, чем ее счастливая дочь...Мама не хотела лишать

праздничного настроения других и потому скрывала свои слезы и горе.

Она казалась внешне веселой и как хорошая, приветливая хозяйка

радостно принимала и угощала родственников и друзей...

6

Наш дом с его жильцами в первые послевоенные годы оказался в

трудном положении...Мирная жизнь оказалась не такой простой и легкой,

какой рисовалась в воображении мальчишек. Отец попал в непривычный

для него “переплет”. Оставшись без лошади, он не знал, каким делом

может спокойно и успешно заниматься и зарабатывать деньги для семьи.