Текст книги "Болтливой избы хозяйка 2 (СИ)"
Автор книги: НатАша Шкот
сообщить о нарушении
Текущая страница: 40 (всего у книги 41 страниц)
Сбитая с толку сменой темы Степка ответила не сразу.
– Например? Что ты считаешь странным?
– Словно во сне – ты не ты! А находишься в другом теле, живешь другую жизнь?
– А, это бывало! И не раз. Только это не сны были, а видения прошлого. Из жизни Первой Слагалицы.
– И только ее?
– Нет, еще как-то я была в теле Зои, это дочка Антона Грозного.
– Вот и я, стал видеть подобные сны.
– И что ты видел? – заинтересовалась она.
– Не всегда удается вспомнить. Но послевкусие мерзкое. Так, словно я потерял кого-то очень близкого и ищу, ищу. А найти не могу. А в последнее время эти сны участились.
– И что думаешь по этому поводу?
– Что в прошлой жизни потерял любимую. Кажется, она умерла.
Тут Степка не нашлась, что сказать и на некоторое время они замолчали. Ей и своих неразгаданных тайн хватало, дабы еще в Лапиных ковыряться.
– Расскажи теперь, что задумал касательно меня. Ты обещал, – напомнила она.
– Все расскажу! Теперь уже можно! – заверил, – помнишь первую встречу? Ты мне сначала совсем не понравилась.
– Помню, – ухмыльнулась, – это взаимно! Ты мне показался заносчивым засранцем!
– А ты мне напыщенной стервой!
Они рассмеялись, вспомнив встречу в клубе Славика.
– Но я поменял свое мнение, когда ты пожала мне руку при знакомстве.
– Ты тогда так странно на меня посмотрел. Удивился вроде. Чему?
– Я умею видеть людей. Их чувства, помыслы. И то, что увидел в тебе, не совпадало с первым впечатлением. Светлая ты, теплая. Родная, что ли. В общем удивился я тогда.
– А потом?
– А потом ты меня обняла.
– Ну не сразу! Я тебя обняла, когда увидела твою боль. Ты смотрел на Лику, крутящую задом возле Славика и страдал.
– А ты получается тоже «зрячая»?
– Нет, ничего такого. Но любовь я вижу. Издержки профессии, – поджала губы, – и Лику ты любил!
– Верное слово. Любил, в прошедшем времени. Ты говоришь, что я умею исцелять только тела, а вот ты исцелила мою душу тем объятием.
– Это как?
– Не знаю. Не понимаю. Но еще мгновение назад я страдал от неразделенной любви, а когда ты меня обняла – отпустило.
– Звучит как дешевенькая ложь! – скривилась женщина.
– Вот только в душу не плюй раньше времени! – психанул волк и подскочил, – когда расскажу все, ты поймешь, что я не мог поступить иначе!
– Не заводись, не заводись! И меня пойми! С тех пор, как я приехала в село, мне не врал разве что ленивый! Ложь – прошлое, ложь – настоящее! Чего мне ждать от будущего?! – Степка тоже разозлилась и поднялась вслед за ним, – как по-твоему это звучит? Любил Лику, а через секунду отпустило? Это что вообще?
– Я придумал себе ту любовь. Так сильно стремился к ней, ждал, что прикипел к первой понравившейся девушке. Лика, она клевая и…
– Так и валил бы к своей Лике, – выкрикнула в сердцах, – чего ко мне привязался?!
– Лика истинная Славика! – так же громко ответил ей Лапа, – я это понял, когда ты обняла меня. Извини, но к Тихому ты ответкой не пылала!
– Получается, не пылала, пока в глаза не смотрела. Не знаю. Тогда все сложно было, – Степка отвернулась, обняв себя руками, вдруг стало снова обидно и холодно.
– Когда я увидел остальных твоих типа женишков, сразу понял – настоящими чувствами там и не пахнет. Ваша… пусть будет симпатия, была больше на приворот похожа. Но я наблюдал, не торопясь с выводами, так как со слагалицами дел водить не довелось, мог ошибаться. Пока не увидел тебя с ним.
– С кем?
– С этим твоим, Нестером!
– Он Митя!
– Да хоть Вася! – Степка пораженно посмотрела на Лапу, на лице которого отчетливо светилась ревность. Злая, животная, дикая, – вот к нему у тебя было настоящее. И я…
– Не надо, Лап. Ничего не настоящее. Все дурь, – вздохнула, глотая слезы, – не хочу даже думать об этом.
– К нему у тебя было настоящее! – повторил Лапа, словно не слыша просьбы, – и я решился отступить. Ушел, психанул. Но…
– Что?
– Не удержался вдалеке от тебя долго. Решил выторговать у судьбы немного времени. Что бы понять. Не ошибаюсь ли я, не ошиблась ли ты, полюбив другого.
– И сделал братьями женихов, чтобы я не смогла выйти за них. И после этого ты мне чешешь, что ничего не знаешь про слагалиц?
– Правда не знал! При проведении любого свадебного обряда кровные родственники не женятся. Они ведь не в ЗАГС бы тебя потащили. Понадеялся что и в моем случае сработает!
– А как же Апгрейд?
– Промашка. По глупости решил, что ты выберешь водяника. Ну, или как вариант, кого-то из мужиков. Медведь не казался мне серьезным соперником. А зря. За него ты и вышла.
– И толку? – отступив еще на шаг, Степка поникла и слезинки снова выкатились из ее глаз, – он… все равно умер…
– Прости, что оставил тебя и позволил этому случиться! – Лапа догнал ее и порывисто прижал к сердцу, – жив был бы твой медведь, но мужем тебе не стал! Не дал бы, не позволил!
– Ай, оставь!
– Перед уходом, перешерстив округу, я не увидел опасность. Наибольшим злом мне казались хапуны, вот я и решил проблему с ними. Если бы я только был знаком с огневиком, клянусь, я не ушел бы.
– Не извиняйся. В смерти Грея ты точно не виноват, – шмыгнула она носом, – и о планах Коли знать не мог. Мы вот были с ним знакомы, но обманулись. Как детей обвел вокруг пальца.
– Он ответит мне за каждую твою слезинку, Веночек! Не плачь!
– Почему ты зовешь меня Веночком?
– Твое имя значит «венок» или «венценосная», – горячие губы прижались к макушке, – мой Веночек…
– Не надо, – взмолилась женщина, чувствуя, что поддаться его чарам очень легко, – куда мне сейчас новые отношения? Даже если бы я тебе верила.
– Но ты не веришь…
– Извини, слабовато. Слишком все смахивает на лапшу.
– Ты ведь видящая. Если бы я не… – он осекся, не решаясь произнести заветных слов, понимая, что для них еще слишком рано, – не испытывал ничего к тебе…
Но Степка предпочла не понять его намек. Схватилась за возможность сменить тему.
– Не знаю, Лапа. Или Лука? Как лучше тебя называть?
– Как хочешь. Имя Лука мне дали при рождении. А имя Лапа я выбрал сам. Но этих имен столько было…
– Ты многоликий, да? Всегда разный?
– Я искал. Себя настоящего. Годами. Кем только не был. Когда впустил в себя волка, чувствовал себя комфортно с ним долгое время.
– Уже нет?
– Волка на цепь не посадишь. Я не имею права держать его при себе теперь.
– Из-за того, что станешь временно исполняющим обязанности князя?
– Вот именно.
– Отпустишь? Ты это сможешь?
– Я должен. Пойду провожать тебя и отпущу. Это не его путь.
– Наверное, это благородно…
– Спасибо, – Лапа скривился и спрятал лицо в ее лохматой гриве, – будешь меня навещать?
– Не знаю.
– Выйдешь замуж за кого-то из своих «мальчиков»? – спросил угрюмо, еще сильнее стискивая руки вокруг ее талии.
– Ты чего, ку-ку? Они ведь братья мне теперь твоим силами. Забыл?
Лапа помолчал. Несколько раз вздыхал, набирая в грудь воздуха, словно хотел что-то сказать и осекался.
– Хочешь что-то сказать? – Степка прижималась щекой к голой груди мужчины, не спеша отстраниться. Ей было хорошо, но что бы это не значило – не важно. С обманщиком она не останется.
– Не хочу, но скажу! – процедил Лапа, – ты можешь выйти за любого из них.
– Как это? – удивилась она.
– Ты им… временная сестра.
– Э-э-э…
– Для обряда братания нужна добровольная кровь и гораздо больше чем одна капля. При этом все участники пьют кровь друг друга. Ты не пила и твоей крови было мало. После… месячных, твоя кровь обновится и они снова станут тебе чужими людьми.
– О Боже, это правда? – дернулась она, но он не отпустил, прижимая к груди еще сильнее.
– Правда. Ты сможешь выйти замуж за своего Нестера! – прорычал зло, все сжимая и сжимая, – выйдешь? Скажи мне?
– Боже, – прошептала женщина, – я не знаю! Не знаю! Что же ты делаешь со мной? Я теперь ничего не понимаю в своей жизни. Я совершенно запуталась! – и она опять горько зарыдала, омывая слезами горькую судьбинушку.
И ведь обрадоваться должна словам волка, но не радовалась. От чего? Ведь это реальный шанс и… она ведь до сих пор любит Митю! И они могут быть вместе если, но… Черт. Все сложно.
– Не выходи за него! – слова мужского отчаяния настойчиво вырывали из плена печали, – вообще ни за кого не выходи, дай мне шанс доказать, что со мной тебе будет лучше! – Лапа шептал ей на ухо и кажется совершенно не замечал, что делает ей больно, сдавливая до хруста ребер.
– Я… перестань давить на меня!
– Я не давлю, маленькая! Я молю!
– Пожалуйста… мне надо подумать. Прийти в себя. Пережить случившееся. Оплакать Грея. Лука… я все-таки буду называть тебя так, отпусти меня…
– Я отпущу тебя, Веночек. Отпущу. Но дай хоть немного подержать в руках. Запах твой вдыхать. Ты ведь уйдешь сейчас, а я останусь. И как смиренный пес буду ждать тебя.
– Волк, а не пес, – поправила она, все еще плача, намочив его голую грудь слезами.
– Волк уйдет, останется только Лука. Князь Мертвый, черт его все дери!
– Сволочь твой братец Квазимодо!
– Он Казимир.
– Я и говорю, Квазимодо.
– Его можно понять. Даже Князь Мертвых хочет быть любимым.
– Почему за твой счет?
– А кто еще его подменит?
– Ой, не знаю я, с родней вашей не знакома. Неужели никого не найдется?
– У богов не так, как у людей.
– Я заметила. У вас сложнее. Но у меня есть еще один вопрос. Как ты вернулся и почему только сейчас?
– Раньше не мог. От хапунов так просто не убежишь. А после того, как твои мужики умыкнули женщин, на меня надели ошейник. Да и дело я делал, какое обещал.
– А что делал?
– Давай это потом, для сегодня точно хватит новостей. Отдохни, подумай обо всем. Пообещай мне хоть малюсенький шанс, – теперь он ловко сменил тему.
– Как ты себе это представляешь? Приходить к тебе раз в неделю на чай?
– Я не смогу покидать этот мир после того, как приму пост. Но в моей власти перемещаться на нейтральной территории.
– Это где?
– Земля ягини. Небольшой островок леса возле прохода.
– Ты тоже считаешь, что я могу быть той самой Ягой?
– Ты открыла проход. Здесь без вариантов.
– Неужели об этом говорил Числобог?
– Это легко проверить. Есть еще несколько отличительных признаков Хранительницы Прохода.
– Что, ступа, черный кот и алмазный клык? – усмехнулась женщина. Он мастерски ее отвлекал и больше плакать не хотелось.
– Их растения любят. Многие ягини сильные травницы. Отвары лечебные варить умеют. Но главное не это. Есть растение одно. Не то цветок, не то дерево. Оно считается вечным спутником ягинь. И вроде как по легенде, именно благодарю ему они могут не только входить, но и выходить из Мира Мертвых живыми. Оно даже называется «амарант», что значит «против мора», то есть против смерти.
– Ничего себе! – охнула Степка, – да это же мой любимый цветок! Он растет у меня быстрее всех!
– Ну вот тебе и ответ. Я об знать не мог, значит не вру!
– Забавно, забавно. Неужели, правда? Я недавно вспомнила, что до встречи с Николаем очень любила цветы. И они действительно росли хорошо, словно я их эликсиром роста поливала. А потом внезапно забросила это дело. И вспомнила через тьмищу лет совершенно случайно.
– Сейчас, когда никакой угрозы больше нет, ты постепенно разберешься в себе. Все наладится, вот увидишь! – он раскачивался из стороны в сторону с нею в объятиях, укачивая как маленькую.
– Надеюсь, – пролепетала она, прикрыв глаза.
– Будешь ходить ко мне на свидания?
– Не знаю, – ответила честно, – сейчас с тобой все кажется простым. А когда вернусь домой, черт его знает что еще случится…
– Знала бы, как сильно не хочу отпускать тебя! Я не смогу быть рядом и спасти в случае чего! – был рык полный муки.
– Но ведь отпускаешь?
– Отпускаю.
– И знаешь, я ценю это.
– И все-таки ты не сказал, как убежал от хапунов?
– Серьга. Ты позвала и я пришел.
– Так просто?
– Нифига не просто. Серьга была практически единственным вариантом. Быстрым вариантом.
– Ничего не понимаю.
– Долго пояснять. Если согласишься через неделю поужинать со мной – расскажу.
– Хитрый!
– А как иначе уговорить тебя на свидание?
– Такой ты покладистый сейчас. Но я ведь помню какой ты.
– Какой я?
– Сложный, непростой, загадочный! Дерзкий, иногда грубый!
– С другими, не с тобой! Узнай меня! Я расскажу все что тебя заинтересует!
– И зачем это мне? Зачем тебе? Ты до сих пор не ответил, для чего тебе именно я?
– А не понятно? Не чувствуешь, как я держу тебя в руках и млею? Как сопляк, впервые девушки коснувшийся.
– Прям!
– Я так скучал! – он прохрипел ей на ухо, поднимая за талию, отрывая от земли, – чуть локти не отгрыз, думая, что ты никогда не позовешь, не дернешь эту серьгу!
– Лука… – черт, а она ведь и не дернула. Если бы не Казимир, не позвала бы. И волк что, остался бы у хапунов… если не навсегда, то надолго?
– Я с ума схожу по тебе! – горячо шептал, – хочу украсть тебя и скрыться на необитаемом острове. Любить тебя, счастливой делать, узнавать, какая ты. Что любишь есть, с кем дружишь, какие у тебя родители!
– Стой, Лука! Не так быстро!
– Ты спросила, я ответил…
– Хорошо, спасибо. Я надеюсь ты откровенен! И не врешь мне!
– Испытывай меня, если не веришь. Мне нечего скрывать!
– Посмотрим!
– Значит, ты даешь мне шанс?
– Давай попробуем узнавать друг друга. Большего обещать не стану!
– Я иного и не прошу!
Глава 56
«Прощай, да не стращай»
Проход в Мир Живых выглядел, как люк в потолке старого погреба. Вопреки человеческим выдумкам темно, холодно и сыро там не было. Скорее сумрачно, тепло и влажно. У Степаниды сие место не вызывало страха, желания немедленно его покинуть, или может, клаустрофобии какой. Ничего из этого. А рядом с Лапой-Лукой и вовсе спокойно.
Пока шли к Проходу болтали о том, о сем. Мужчина был грустен, и Степке стало его немного жалко. Тяжко тому придется со свободолюбивым-то характером. Она-то по воле бегать будет, а он здесь запертым окажется.
Но грело сердце понимание того, что не стал ее неволить, хоть и мог. Братец-то науськивал. А Белый Волк выбрал верный путь. Не стал навязывать чувства, прося лишь о шансе узнать друг друга.
Нет, Степка не была готова к новым отношениям. И на свидания ей бегать не хотелось от слова совсем. Пережитое до сих пор в груди комом давило. Не успев стань женой, теперь вдова. Еще вчера была любима семерыми, а теперь одна.
Но шагая по земляной тропе в мягком полумраке, чувствуя, как горячая ладонь Лапы греет ее ладонь, было… спокойно как-то. Легко. И чувствовалась в этом отдушина, что ли.
– Я подсажу тебя! – сказал Лапа и подхватив ее под попу, приподнял. А сам уткнулся носом в местечко пониже живота и горячо задышал.
– Э-эй! – пискнула Степка, засмущавшись.
– Спокойно! Просто отворяй Проход! – пробормотал Лапа снизу.
– Да, и как же? – женщина задрала голову, выглядывая в мутный просвет, через который виднелись звезды.
– Понятия не имею. Рычага там нет?
– Нет!
– А веревки, кольца, ручки? Чего угодно, за что можно дернуть?
– Да нет ничего! – она повела пальцами, словно стирала пыль с грязного стекла и… Проход открылся. Как открылся, просто оттуда резко повеяло свежим воздухом и звезды стали ярче, – ух ты…
– Ну что, еще сомневаешься, что ты ягиня?
– Не знаю!
– Так, давай сначала я выйду, потом тебя вытащу.
– Осторожнее, мальчики тебе не обрадуются!
– Справлюсь, не волнуйся!
Мужчина подпрыгнул, зацепился за край прохода и подтянулся. Сверху посыпались комья грязи и корни растений. Мелькнули ноги в берцах и Лапа исчез в дыре.
– Тьфу! Земли наелся! – выругался он уже из другого мира, – надо будет лестницу поставить.
Некоторое время его не было слышно, но не успела Степанида начать нервничать, как снизу свесилась рука. Она схватилась за нее и уже через миг оказалась под родным небом. И с облегчением выдохнула, только сейчас поняв, как на самом деле боялась остаться в Мире Мертвых навсегда.
– Никого нет?! – пораженно выкрикнула слагалица, оглядевшись. Ее голос эхом пролетел по пустырю, в который превратилась лужайка близ курьи. Лишь обгоревшие обломки, да грязевые рвы напоминали о произошедшем. От курьи остались лишь ступени, да кусок стены. Степа пошатнулась, – мамочки, Матильда! Неужели… сгорела?!
– Без паники, Веночек, – Лапа сжал ее кисть, – она жива!
– Откуда ты заешь?
– Забыла, где я родился? Чувствую. Недавно здесь умер только один. Огневик ублюдочный.
– Фуф! А я испугалась.
– Она же была пособницей того мудака, после всего ты ее жалеешь?
– Лука, – новое имя далось легко, казалось, оно идет мужчине больше, – ты не понимаешь. Ее вело кольцо. Сама его носила, знаю. Я же почти ничего из той жизни вспомнить не могу. Одно радует, что с тем козлом не спала!
– Меня это тоже радует, – буркнул Лапа под нос и отвернулся, разглядывая местность.
– Почему все ушли? – пробормотала Степа задумчиво.
– Они видели, как на тебя Манара напала?
– Нет, все побежали избу тушить.
– Может решили, ты ушла домой и пошли искать тебя туда?
– Да. Скорее всего так и было. Ну… пойду я? Спасибо, что провел…
– Погоди, – Лапа замялся, – у меня просьба есть. Серьезная просьба. Если ты мне откажешь, не знаю даже, как быть…
– Начинается…
– Веночек…
– У меня имя есть, хватит этих кличек!
– Хорошо, Степанида, – согласился, сцепив губы в кривую линию. Сдерживался, не иначе, – послушай и постарайся понять.
– Ну?!
– Ты уходишь, а я далеко под землей.
– Так.
– Не буду знать ничего. Добрались ли до дома успешно? Не обидела ли тварь какая?
– Ты сам говорил, проблемы кончились.
– Ну подох огневик, ладно. Кроме него что, ублюдков мало?!
– Прожила я как-то до этого времени?! Не понимаю, к чему ты клонишь?! – Степка начала заводиться. Вот сейчас он скажет какую-то хрень и все то хорошее, что возникло между ними испариться, как дым.
– У тебя была серьга. И я думал, в случае опасности ты дернешь. Да и мужики всегда рядом были. Сейчас ты одна.
– Слушай, не пугай меня, а? – Степка поглядела по сторонам и ей сразу же стали мерещиться тени, – меня что, бабайка укусит?
– Послушай мою просьбу и не психуй раньше времени.
– Ну, и?!
– Надень на руку мой браслет. Ну как браслет, веревочку… волосинку, если быть точным, – он напряженно глядел ей в глаза, предусмотрительно сцапав за ладонь, словно она могла сигануть прочь в любую минут.
– Что за волосинку-веревочку? – нахмурилась, – так и знала, что ты что-то задумал!
– Блин! – он закатил глаза, – ты теперь всегда мне будешь припоминать один единственный косяк?
– Он может и один, но шибко жирный! – возразила. Лапа горестно вздохнул.
– У одного северного племени, где я какое-то время жил, был обряд. Когда мужчина уходил на битву, или в долгое странствие, муж с женой, парень с девушкой, мать с сыном и так далее, обменивались самодельными браслетами, сделанными из их волос.
– Ой, фу…
– Ничего не «фу»! Тонкий такой браслетик, он не мешает!
– Цель?
– Знать, что с близким тебе человеком все хорошо.
– И только?
– Это своего рода связующая нить. Если вдруг браслет начинал тлеть, значит любимый в беде.
– И толку? Что делать жене, если ее браслет стал смердеть паленым?
– Что делали в северном племени, тебе знать не обязательно. Они были слегка диковаты, так что… их нравы по духу не пришлись бы.
– Угу. Гадости какие-нибудь…
– Но я буду знать, что с тобой все хорошо. Всего лишь. Ну и… еще одна малость.
– Говори, Лука, да не ври на этот раз. Клянусь, больше лжи не прощу, даже вот такусенькой! – и она свела указательный и большой пальцы, оставив между ними миллиметр.
– Больше никогда! Обещаю!
– О какой малости ты говоришь? – прищурилась подозрительно.
– Запах.
– О нет, ты хочешь, чтоб от меня люди шарахались?!
– От меня ведь не шарахаются! – обиделся Лапа.
– А кто говорил, мол тленом воняет?
– При близком контакте. Очень близком! – он дернул женщину на себя и она оказалась в его объятиях, – у людей слишком слабое обоняние. Не волнуйся, изгоем не станешь! – сказал, почти коснувшись губ губами. Степка замерла пойманной птичкой, сердце заколотилось, но уже через миг мужчина разжал руки.
– А… еще? Тайных, замаскированных функций у браслета нет?
– Я просто буду чувствовать тебя. Отголосок эмоций. Ты спокойна – я спокоен.
– Жучок, короче говоря.
– Совсем не жучок! Я ведь не видеть, не слышать тебя не смогу.
– Все равное не честно!
– Ну давай, я такой же браслет надену, хочешь?
– А хочу!
Лапа вдруг счастливо улыбнулся. Вот и думай на такого плохого.
– Мне будет приятно!
Он вырвал несколько длинных волосин из своей белой косы. Столько же попросил из Степкиной прически.
И вместе они сплели две тоненькие косички из рыже-белых волос.
– Тонкие такие. Порвутся, ведь.
– Если порвутся, это знак беды.
– Этого еще не хватало! Дальше что?
– Сейчас завяжем!
Лапа завязал на левом Степкином запястье браслет-косичку, которую плел он замысловатым узлом, а концы припалил зажигалкой.
– Теперь ты вяжи, помнишь, как я вязал?
– Вроде…
– И повтори в уме три раза фразу: «Создаю сигнальную нить»
– И все?
– И все.
– Так просто.
– А гениальное все просто.
– Я заметила.
– Теперь точно все. Пойду я.
– Придешь сюда ровно через неделю на закате?
– Хорошо.
– Спасибо, я буду ждать! И Веночек…
– М?
– Если я понадоблюсь тебе раньше условленного срока, по ту сторону я охранника поставлю. Свиснешь ему, он меня позовет.
– Думаешь возникнет потребность?
– Пожалуйста, просто знай, тебе есть куда идти!
– Лука, пожалуйста. Не буду я сюда бегать в случае чего.
– Просто знай!
– Хорошо…
– Спасибо. Последняя просьба. Я отпущу волка, а потом уйду. Закроешь за мной проход. Это недолго.
– Да, без проблем.
Степанида отвернулась. Ей показалось, что прощание Лапы с его волком слишком личное зрелище. Поэтому она отошла на десяток шагов, не желая быть свидетелем сего интимного момента и стала разглядывать браслет-косичку. Он был тонким и на запястье почти не виден, как Лапа и обещал. Странный амулет, каким образом он эмоции передает? Чертовщина всякая.
Повздыхала, чувствуя просто космическую усталость. Просто дико захотелось рухнуть где-нибудь и уснуть днем на пять. Вот сейчас только проход закроет и пойдет домой.
По ощущениям, позади нее ничего особенного не происходило. Ни стонов, ни звука выламываемых костей, как в кино. Где-то вдалеке тихо шелестел ветер. И неясное бормотание ветра. Она дернулась, когда ей в колени ткнулся волк. Степка обернулась.
Лапа стоял у прохода, держа руки в карманах. Его голый торс белел в темноте. Степанида поглядела на волка, погладила того по голове и пошла к его хозяину.
– Ты… как?
– Нормально.
– Держись, ладно?
– Я справлюсь, Веночек.
– Я Степанида.
– Мне нравится Веночек, позволь мне эту малость.
– Малость? – она иронично изогнула бровь, – за последние два часа ты и так отвоевал себе много. И на свидание уговорил, и на маячок.
– Может, я не так и плох, а? – грустно улыбнулся, глядя себе под ноги.
– Поживем увидим. Пока, Лука, до встречи через неделю.
– Я буду ждать! Волк проводит тебя и уйдет.
– Хорошо, спасибо! Иди…
– Да. До свидания!
Она не удержалась. Не вынесла его удрученного вида. Порывисто прижалась к его груди и чмокнула в щеку. Какой же он все-таки горячий!
«Ученая ведьма хуже прирожденной»
– Что, потаскушка, времени зря не теряла, замену быстро нашла? – волк грозно зарычал, Степанида резко обернулась.
– Матильда?! Вы?!
– Что, с мальчиком моим не срослось, так сходу в койку к другому прыгнула?
– О чем вы, не пойму?! – Степанида вытаращилась на сидящую на ступенях ведьму, не понимая что на ту нашло, – где все?
– А ты думала тебя сидят ждут, яйца греют? Не тут-то было. Ушли они. Таких как ты прошмандовок на рубь ведро! – и Матильда захохотала, от чего ее длинные серьги заколыхались в безумном темпе. Степке стало страшно.
– Вы что, гари надышались? – пробормотала, по сторонам поглядывая, припоминая с какой стороны они сюда пришли, дабы знать куда бежать, если эта чокнутая бросится, – где Гор? Или Никита? Почему они оставили вас одну?
– Надо где! И ты забудь их, потаскуха, влияние твое прошло!
– Знаете, Матильда, я уважаю старость и все такое. Но не пошли бы вы нахрен, пожалуйста? – и она отвернулась, подняла подол мешающего платье и побрела прочь.
– Чтоб ты сдохла, кошка дранная! Чтобы тебе век счастья не найти, чтобы… а-а-а-а! – вдруг завыла она страшным голосом и Степка обернулась. У Матильды горело платье. Она вскочила и стала тушить его руками, вопя как резанная. А когда огонь потух и она подняла голову, в глазах ее был ужас. Ведьма попятилась, словно это Степка ее подожгла и зашептала:
– Они не любят тебя, никто из них! И никогда не любили!
– Я знаю, – вздохнула Степка, – вам-то какое дело?
– Не нужна ты никому! Нет в тебе ничего, совершенно! Кудри рыжие и те не настоящие! Это я тебе по доброте душевной поясняю, чтобы ты иллюзий не питала! Мужикам от тебя только сила твоя нужна!
– Вы сошли с ума, Матильда! – Степка не намерена была больше слушать этот бред, поэтому побрела дальше. Матильда побежала седом, но волк зарычал и она не посмела приблизиться. Однако выкрикивала, плюясь желчью с расстояния:
– И мальчикам моим только дырка твоя нужна была!
– Боже мой, еще и сумасшедшая на мою голову! – простонала Степка и ускорилась.
– Мужикам думаешь для чего нужна такая как ты? Не знаешь? Так я скажу тебе! Кто как не я тебе глаза откроет?!
– Спасибо, не стоит, мне мое неведение нравится! Да отстаньте вы! – Степка уже почти бежала, но ведьма пристала, не сотрешь.
– Целка им всем нужна твоя! Когда с твоей девственной кровью сольются, их сила удесятериться!
– Да идите вы к черту!
– Ты знаешь когда в последний раз слагалица и ягиня в одном теле уживались, знаешь?
– Изыди!
– Никогда! И грех таким не воспользоваться! Трахнут тебя, силу отберут! А-ха-ха-ха!
– Отстаньте от меня, да что ж такое?! Кончится этот лес когда-нибудь?!
– Ты свои ноги на замке держи! Великой силы цацка у тебя там болтается! – продолжала ведьма ехидно, – потому как оприходуют, быстро в утиль спишут! Возомнила о себе, раскрасавица! Последняя Слагалица! Семь женихов! Кому ты нужна?
– Да вы определитесь, нужна, или не нужна?! Я вас не понимаю! – Степка остановилась, разозлившись. Она развернулась и потопала к ведьме, – то я дешевка, по рубь ведро, то девственность моя цены высокой. Чего надо, мамаша? – заорала она в лицо запыхавшейся Матильде, – я вам что в компот насцала? Да не припомню такого! – она наступала на ведьму, сжимая руки в кулаках, – или на почве внезапного вдовства кукушка улетела? Так обратись к доктору, а ко мне не лезьте! Я женщина нервная, стресс перенесшая! Пришибу, мало не покажется?! Ферштейн?!
– Ненавижу! – прошипела сквозь зубы ведьма и попятилась, – ты и твоя порода все у меня отняли! Все! Сначала мечту юности, а теперь… теперь дело всей моей жизни! Ненавижу!
– Я ничего вашего не брала?! Вы больны!
– Я право быть ягиней кровью заработала! – заорала ведьма, – я после брачной ночи с отцом Гора едва не померла! Но выжила, чтобы силу получить, и теперь ты, дрянь рыжая, явилась отнять ее у меня?!
– Да не нужно мне ничего!!!
– Я с самого начала почувствовала опасность в тебе, но отгоняла мысли лихие, но права оказалась, права! Ты – моя погибель!
– Да тьфу на вас!
– Но и тебе счастья не видать! А я будущее вижу! Кому знать, как не мне?! Думаешь мертвяку нужна? Не-е-е-е-е-т! Трахнет и выбросит!
– Закрой рот уже, жаба ты старая! – пролепетала Степка и отвернулась. Зацепили ее слова обидные, ой как зацепили. Разъедающей кислотой на израненную душу попали, выжигая все на своем пути.
Побрела куда глаза глядят, более не видя ничего перед глазами, кроме белого манящего пятна. Долго брела, спотыкаясь, даже не поняв, что это волк ее вывел к Полянке.
А перед Полянкой застыла, решение принимая. Уехать надо. Сейчас прямо. Бежать, куда глаза глядят. Куда угодно, подальше бы от места этого гнилого. Она здесь плачет постоянно и каждый норовит использовать в своих целях.
Матильда права в главном. Не нужна она никому. И Николай о том же толковал. Все из-за чар, из-за сил этих проклятущих!
Так вот и ей никто не нужен! Она сама столько лет жила и дальше проживет! Уедет подальше, где ее не знают, о силе не ведают. Обычным человеком жизнь проживет.
– Не хочу! Ничего не хочу! – пробормотала в ночь, – раз я имею права выбора, то я выбираю свободу!
Зашла на Полянку, склонилась над Ручьем:
– Прости меня ручеек, я не хотела силы твои тратить! – слезу уронила, рукавом подтерлась.
Подняла рюкзак, который еще утром ей девчонки собрали, и покинула Полянку, попрощавшись навсегда.
«Начало трудно, а конец мудрен»
Худая, высокая дева в безнадежно испачканном свадебном платье, сидела на автобусной остановке и размазывала грязными руками слезы по щекам. Фата сбилась на бекрень в некогда замысловатой прическе, из волос неопределенного цвета.
Плакала долго, с подвываниями, не в силах успокоиться. Ночь и отдаленность остановки от людского жилья, располагала не сдерживаться в эмоциях, чем она и воспользовалась.
Поверх платья было надето в прошлом белое манто, явно слабо согревающее в эту непогоду. А погода была под стать ее настроению. Лил дождь, превращая снег в грязь, дул ветер, завывая на все лады и пригибая ветви до самой земли.
Невеста пошарила в рюкзаке, лежащем у ног в белых сапожках и достала бутылку коньяку. Несколько раз отхлебнула, закашлялась, но продолжила пить. Осилила с полбутылки, завинтила крышку и вернула в рюкзак. Сделала несколько глубоких вдохов, икнула.
Потянула фату вниз, но отцепить не смогла. Долго боролось со спутанными локонами и шпилькам и плюнула. Вынула из рюкзака маникюрный набор с маленькими ножницами и, не глядя, стала отстригать пряди. Безжалостно, местами до корня.
Подстричься маникюрными ножничкам оказалось не такой простой задачей, как она думала, но невеста не сдавалась. Грязные локоны, местами в кусках грязи падали к ногам, росли и вскоре превратились в приличную кучку.
– Так даже лучше, не нужна мне эта сила! – сказала и пнула ногой отстриженное вместе с изорванной фатой, – новая жизнь-новая прическа!
Затем принялась за платье. Оборвала многочисленные слои некогда бежевого кружева, пока не обнажила ноги до колен. И тоже отшвырнула от себя подальше. Слезы высохли, на лице застыла непроницаемая маска.
У остановки притормозил огромный грузовик.
– Эй, ты, подбросить? – пробасил мужик в теплой шапке, высунув нос из приоткрытого окна, – околеешь!
– А подбрось! – невеста подхватила рюкзак, прошляпала по грязным лужам и забралась на пассажирское сидение.
Водитель оглядел ее изумленным взглядом и поинтересовался:
– Ты чаво, со свадьбы сбежала?
– Типа того! – буркнула невежливо, – так мы едем?
– Ну… да. Тебе куда?
– Все равно. Можно до города.
– А, ну я как раз туда еду. Где тебя выбросить?
– У ближайшего метро.
Машина тронулась. Несколько минут была зловещая тишина. Водитель решил еще раз попытать счастья и разговорить пассажирку:
– Поссорились небось?
– Типа того! – повторила невеста, глядя вперед, с легкой тревогой отмечая, как погода стала портиться еще больше. Дождь лил так, что дворники не справлялись, а деревья у дороги раскачивались в разные стороны, готовые переломиться у корня.
