Текст книги "Болтливой избы хозяйка 2 (СИ)"

Автор книги: НатАша Шкот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 41 страниц)

Степка испугалась. Нет, не готова она вот так запросто быть распятой посреди леса обезумевшим самцом. «Нам же нельзя!» мигало в мозгу неоновыми лампочками. Гор опустился на колени и лизнул место немного выше кобчика. Степка дернулась, потому как в том месте тут же запекло и горячее томление быстро потекло по всему телу. «Он нет!» – закричало сознание, вспомнив, как в прошлый раз она отреагировала на прикосновение к той загадочной зоне. Но предательское тело тут же затребовало продолжения.

«Что делать? Что делать?» хаотично пыталась придумать Степка теми крохами разума, которые еще не затопила похоть. Но ничего не приходило в голову, а я ее напрасные трепыхания походили на дергания мотылька в паутине.

Страх и возбуждение ядреный коктейль, превращающий кровь в жидкую лаву и отключающий мозг. Через секунду она уже сама стала стонать и впилась в ствол ногтями, мечтая, чтоб он перешел к более активным действиям.

Вылизав свою метку так, что у Степки подгибались ноги, Гор прижался к женщине всем телом. Теплая одежда не давала слиться вместе и мужчина с недовольным рыком дернул ее куртку, припечатав женщину грудью к дереву. И тут Степка ощутила колющую боль от которой пришла в себя.

«Бутылочка с зельем! – вспомнила она, слегка «отрезвев», – вот, что нам поможет!» Дрожащими руками нащупала канатик и вытащила бутылочку из-под свитера. В этот момент Гор стащил таки куртку, одной рукой продолжая удерживать ее поперек живот. Причем, гад такой, настолько нежно надавливал в самом низу, что Степка едва оставалась в сознании.

А затем она услышала звук расстегивающегося ремня и обомлела. Еще какая-то секунда и к голым ягодицам прижимается нечто твердое и горячее. Степка пискнула, подумав, что все, приехали, прощай сила Слагалья…

Лапища лесника раздвинула ее ноги по-шире, а сам он прикусил шею, сграбастав волосы в кулак. При этом он так рвано дышал, словно бежал кросс.

– Л-любимый, п-поцелуй меня! – выкрикнула она, как могла страстно, и сорвав зубами крышку с бутылочки, набрала в рот зелья. Гор прошептал что-то протестующе и Степка взмолилась про себя, только бы он отозвался на ее просьбу.

Ее развернули, и теперь голые ягодицы царапала кора сосны, а в живот упиралось то, о чем она старательно старалась не думать, а тем более, не тянуть руки. «Не тянуть руки!!!»

Лесник поднял ее повыше, от чего на пятой точке явно останутся царапины и впился в губы. Степка схватила его за голову обеими руками и «поделилась» зельем. Гор, объятый страстью, даже не скривился от горького зелья, вылизав ее своим языком и втянув в себя дрожащий ротик.

Пару капель проглотила и Слагалица и скривилась, поняв, для чего его нужно разводить в воде. От вкуса едва не вывернуло, но здорово отвлекло то, что рука лесника уже пробралась меж ног и попытался развести их в стороны. Спасло лишь то, что колени все еще плотно облегали джинсы.

Он чертыхнулся, дернул джинсы и… пришел в себя.

«Слава всем богам, кажется помогло! – подумала Степка, – или чего он замер?»

Следующие три секунды ей показались бесконечными. Вокруг стало так тихо, что она слышала, как колотятся их сердца.

Затем Гор разжал руки и сделал шаг назад. Степка сползла по стволу вниз, оцарапав свой многострадальный зад еще больше и рухнула прямо на влажную траву.

Силы покинули ее вместе с неудовлетворенным желанием, поэтому она с трудом поднялась на ноги, обожгла стоящего в паре шагов Гора гневным взглядом, который тупо смотрел на нее и не моргал.

– Козел! – выдавила сквозь зубы, натягивая белье с джинсами, – спрячь хозяйство, застудишь!

Лесник рассеяно поправил брюки, все еще туго соображая. Степка подошла к нему и изо всех сил влепила пощечину. Тут же взгляд мужчины стал более осознанным и в нем проскользнула тревога.

– Стеша, что… твою ж мать – выругался он, сообразив, что едва не произошло, – мы что? Мы…

– А ты не помнишь? – ехидно спросила Степка.

– Н-нет…

– Живи, плешивый, ничего не было! – зло сказала она и натянула куртку, которую обнаружила в паре метров от злополучного дерева.

– Я не плешивый! – обиделся мужчина.

– Будешь, если еще раз на меня набросишься! Мы же едва… черт, Гор, что это вообще было???

– Понятия не имею! По ощущениям, приворот… А что ты сделала? Почему я остановился? – лесник озирался по сторонам, – вкус во рту ужасный… – он скривился, словно хлебанул прокисшего квасу.

– Позвони мамочке и скажи спасибо! Ее подарок нас только что спас! – Степка все еще сердилась, хоть и понимала умом, что виноват не он. «А кстати! – вспомнилась «гостья» – это же дело рук Катерины!»

– Скажу обязательно…

– Там в твоей спальне тебя кое-кто ждет, – продолжала Степанида, – в пикантном виде и…

– Там Катерина, да? – спросил Гор странным голосом.

– Вот именно. Не спросишь, чем она там занимается?

– Лучше посмотрю! – лесник развернулся и на деревянных ногах пошел к дому. Степка рванула за ним. Увидев на пороге вылизывающегося рыкоя Степка остановилась и накинулась на того:

– А ты что, все это время здесь был и на помощь не пришел? – «кошак» оторвался от своего важного дела и поглядел на нее не понимающе, – предатель! – сказала Степка и поспешила вслед за Гором.

Не дойдя до спальни несколько шагов, они вновь услышали стоны и хриплое дыхание. Гор распахнул дверь и замер. Поперек его кровати лежала полностью обнаженная Катенька и… ублажала себя руками.

– А ну, отвернись! – скомандовала Степанида и Гор послушно развернулся. Что странно, Катенька на их появление никак не отреагировала. Ее тело изгибалось дугой, глаза закатились, из пересохших губ вырывались нечеловеческий стоны.

– Э-к-ка ее развезло… придется спасти, а потом прибить! Гор, принеси стакан воды, пожалуйста!

Когда мужчина принес воду, Степка вылила в нее оставшиеся две капли из бутылочки и скомандовала ему:

– Ты держишь, я вливаю!

Она следила за Гором, пытаясь увидеть в его глазах страсть или желание, но как-то слишком безразлично сграбастал фигуристую красотку, прижал коленом к кровати и держал за подбородок, пока Степка «поила» зельем.

Катенька дергалась, крутила головой, часть воды вылила на кровать, но в итоге, большую часть выпила.

– Заверни ее одеяло! – скомандовала Слагалица, и с облегчением вздохнула, когда шикарные телеса молодой соперницы скрыла плотная ткань.

– Ну что, пришла в себя?

Катерина села на постели и недоумевающим взглядом уставилась на Степку.

– Не ожидала меня здесь увидеть?

– Где я? – охрипшим голосом спросила девушка.

– Не знаешь?

– Н-нет… никогда здесь не была…

– Думаешь, поверю?

– Да плевать мне, веришь ты или нет! Где я? – взвизгнула красотка.

– Дурой прикидываешься? Ладно, не важно, собирай манатки и вали!

– Где я? Что ты со мной сделала? – продолжала визжать девица.

– Я? Да упала ты мне! – возмутилась женщина, – сама приперлась!

– К-куда приперлось? Чей этот дом? Почему… я голая… – на последних словах голос красотки сорвался на хрип.

– Ладно, напомню, я не гордая. Ты пришла соблазнить Гора и забрызгалась какими-то феромонами.

– Я??? – побледнела Катенька.

– Нет, я! – психанула Степка.

– Она не врет, Стеш, – раздался голос Гора. Он вернулся и стоял, привалившись к косяку. Взгляд его до странного был безразличным, – Катерина никогда раньше не была здесь.

Увидев мужчину, красотка, вместо того, чтоб обрадоваться, испуганно взвизгнула и вжалась в кровать. Степка нахмурилась, ничего не понимая.

– Ладно, пойдем выйдем! – сказала она Гору, – а ты, оденься пока!

– Это дело рук водяника! – сказал лесник, когда они сели в кресла у камина, – это он подсунул ей приворотное и привел к моему дому.

– Что? Почему это сразу Митя виноват? – кинулась на защиту Степка.

– А больше некому, Стеш, – голос и взгляд Гора все еще был до странного безразлично-холодным, – сюда дорогу знает мать, сын и он. Ну и сами жители леса, конечно. Из твоего мира – больше никто… Он хотел нас поссорить, по примеру своего деда! – его обвинительные слова срывались с губ медленно, с расстановкой, словно мужчине было безразлично происходящее. «Видимо зелья выпил слишком много!» – подумала Степка, – и Катерина по доброе воле никогда больше не приблизилась бы ко мне…

– Откуда такая уверенность?

– Я кое-что сделал. Чтоб исключить… посягательства, так сказать… Ну и чтоб она больше нос к тебе не совала.

– И что же это?

Лесник вздохнул. Ему явно не хотелось об этом говорить.

– У медведей оборотников очень активная половая жизнь…

– Прямо рада за вас! – хмыкнула женщина.

– Не ерничай, я не договорил. Дело в том, когда самец с самкой в спарке…

– В чем-чем?

– Ну… когда самец и самка находятся… в любовных отношениях, их тела, как бы настроены друг на друга, выделяют ферменты, от которых им хорошо вместе. Но наступает момент, рано или поздно, когда симпатия ослабевает. И тогда от партнера начинает… воротить. Он пахнет плохо, на вкус противный. Слюнные железы выделяют особый секрет, который прерывает связь. И все, пара распадается без каких-либо обид и скандалов.

– Ничего себе, однако! – присвистнула Степанида, – как удобно! У тебя тоже, выделяется этот… секрет?

– У меня все иначе, ведь я с медведицами в связи не вступаю, а женские тела секрет не выделяют.

– И? А, стой, я поняла! Ты хочешь сказать, что твои многочисленные телки, через какое-то время, сами от тебя сбегали? Ты как бы не против еще с ними встречаться, а им уже все, притошнило-завоняло?

– Грубо, но пусть будет так.

– Но раз Катюха притащилась ко мне с разборками, значит ей от тебя пока не воняло?

– Правильно. Но есть один нюанс. Я не простой медведь-оборотник, я лесник…

– И что же это значит?

– Все просто. У меня этот секрет выделяется по желанию.

– Нет, ну это ж надо! – Степка аж подпрыгнула в кресле, – вот бы мне такое умение… Ты прямо счастливчик, Гор. Одна невезуха в твоей жизни – я на пути с этим жениховством встала. Так бы до смерти трахал девок. Надоела – плюнул, причем в прямом смысле, а сам к другой. Ни ревностей тебе, ни скандалов… Мечта.

– Не совсем так, конечно. Мы не плюемся. Достаточно поцелуя, – и лесник опустил глаза в пол.

– Ага… то есть ты у меня у порога поцеловал Катерину?

– Да, прости, Стеш, но другого способа ее отвадить не было, – его извиняющиеся слова и безразличный тон абсолютно не сочетались и звучали совершенно неискренне. Степаниде пришлось напомнить себе, что он такой из-за передозировки зелья.

– А знаешь, Гор… я не сержусь, – сказала она.

– Да? – он таки отклеил взгляд от половых досок, – не ревнуешь меня, ничуть?

– Где-то в глубине души, возможно. Но имею ли я право на ревность, когда у самой кроме Нестера еще шестеро?

– Какого еще Нестера? – не понял мужчина.

– Забей, поговорка такая, кажется от Лукерьи услышала. Но это не значит, конечно, что мне все равно с кем ты. От природы я собственница. Так что даже не представляю, как мы будем сосуществовать ввосьмером.

– Я уже говорил тебе. После обряда мы останемся с тобой вдвоем, не будет никакой великолепной семерки!

– Слишком ты самоуверен, ты об этом знаешь? – Степка скривилась, – это бесит. Ты не забыл, что остальные тоже ко мне что-то испытывают? И я тоже… могу к кому-то прикипеть, – она вспомнила Митю и в сердце кольнуло теплым лучиком, – так что давай эту тем закроем. Пока!

– Твоя симпатия останется прежней даже после того, что сделал водяник? – лесник изумился.

– Я не верю, это не Митя!

– Хорошо, допустим. Кто?

– Николай. Или маменька твоя. Да мало ли кому ты успел насолить за жизнь, характер чай, не подарок. Может ты еще у кого-то невесту увел и это месть?

– Нутром чую, что он! – не унимался Гор.

– Ну и чуй, без доказательств никого обвинять не стоит! Вон, к маменьке сходи! Это она тут зельеварщица, пусть вспоминает, кому феромончики продавала!

– Схожу, обязательно! – заверил лесник.

– Ну и молодец, – Степка потянулась, всем своим видом показывая, что данная тема ее больше не интересует, – расскажи мне лучше, удалось ли что-то найти?

– Не удалось. Та тварь ушла по деревьям, потерял след…

– Как считаешь, если у хапуги не вышло меня украсть, он еще предпримет попытку, или на этом все?

– Он называется хапун, – исправил Гор, – сомневаюсь, что он сдастся, если уже положил глаз. Поэтому тебе нельзя выходить одной, пока мы его не устраним или не найдем способ отвадить.

– Ох, как же мне это все надоело, – вздохнула она, – проводи меня домой, хочу в душ и спать!

– Оставайся у меня… – робко попросил он.

– Спасибо Гор, но ты и сам знаешь, что я не могу. Твоя мать сказала, что внимание нужно оказывать всем в равной мере! Другие обидятся, оно мне надо? – признаться Степка кривила душой, как нельзя кстати вспомнив завет Матильды. Ведь у Мити с радостью оставалась на ночь. К Гору ее тоже тянуло, но в тоже время, в его присутствии она испытывала напряжение. Возможно просто сама себя боялась, что не устоит? Но на данный момент ответа на этот вопрос не было.

– Давай хоть поужинаем.

– Не хочется, спасибо. Никакого аппетита.

– Ты похудела с нашей первой встречи, – заметил Гор, – скоро от ветра шататься начнешь!

– Ты и так очень красивая, есть за что подержаться! – не согласился мужчина.

– Давай лучше не будем на эту тему! С последнего раза, как ты «подержался», у меня весь зад исцарапан!

– Да ты что? Дай посмотреть! – и даже вперед подался, якобы лучше рассмотреть.

– Спасибо, обойдусь!

– Чего ты? Может царапины смазать надо?

– Обойдусь, сказала! Одни увечья от тебя, то метки, то царапины! – надула она губы, – ах да, чтоб полную бутылочку зелья принес мне рано утром. Мало ли, как на меня завтра Петр Ильич воздействовать будет…

Лесник скривился, дернулся и ответил:

– Вечером принесу. Катерину спроважу домой и принесу.

– Как, кстати, ты ее домой отведешь?

– Позову мать, пусть усыпит. Переход между мирами ей лучше не видеть.

– Ну да… понимаю, – ответила, а мыслями уже унеслись вперед: «Сегодня надо успеть с Письмовником пообщаться, давно с Евдотьей не беседовала. Да и поглядеть, как там у Зои дела…» – Ладно, пойдем? Кис-кис-кис, где моя киса?

Рыкой ленивой походкой выполз из-под кресла и прыгнул в протянутые руки.

– Хороший кошак, как же мне тебя назвать, а? Будешь Мурзиком?

– Стеша, ты шутишь? – улыбнулся Гор, – хищника-телохранителя Мурзиком называть.

Как в доказательство его слов рыкой скривил мордашку.

– А как? Я не сильна в кошачьих кличках. Ладно, побудешь пока безымянным! – решила она, – позже что-нибудь придумаю!

– М-да, неудачка у нас со свиданием вышла, – сказал мужчина грустно, – даже толком вместе не побыли.

– Как это не побыли, – не согласилась Степа, – а у сосны, забыл?

– Это не считается, я не в себе был. Хочу обнять и приласкать тебя по-настоящему… Иди ко мне? – и посмотрел так манящее, так жалобно.

– Н-но…

– Сейчас-то ты чего боишься? От материных капелек я не озверею. Хочу просто обнять тебя, коснуться. Мне это надо, как воздух…

Отказать она не смогла. Как бы ее не злил и не раздражал местами лесник, в его объятиях было хорошо. Да и неправильно это, отказывать жениху в малом.

Степанида отпустила кота на пол, а сама шагнула в мужские объятия. Гор прижал к себе бережно, погладил по спине, подхватил на руки уселся с ней в кресло. Чмокнул в макушку, пробежался сильными пальцами по затекшей шее, запрокинул голову и осторожно коснулся губ.

– Стеш, оставайся, хочешь, сделаю тебе массаж, а на ужин угощу куропаткой? Я ее по собственному рецепту приготовил с пшеничной кашей… А потом кино посмотрим… Можешь даже на ночь не оставаться, просто побудь еще немного, прошу…

– Н-но… Гор, это, неправильно ведь, – прошептала слабо, – завтра мне с Петром Ильичом встречаться. Что если и он захочет всего того же самого? А потом Антон? Я не могу так сразу… Мне привыкнуть надо.

– А ты не со всеми, а только со мной…

– Ну не начинай и так тяжко, – она прилегла ему на грудь, обняв за талию, – еще пять минут так посидим и идем!

Степанида лежала и думала, что будь у Гора характер помягче, она бы не нашла в себе сил расстаться. И от этой мысли стало немного неловко, словно она ею предала чувства к Мите.

Глава 5

«Где любовь, там угождение, а где страх, там принуждение»

– Опаньки, обнаружился наш потерянный? – провозгласила Лукерья, когда Степанида с рыкоем на руках вошла в дом.

– Можно и так сказать, – устало ответила женщина, – найди ему, что покушать, пожалуйста. А мне бы ванну согреть, сможешь?

– Об чем речь, сделаем! – ответил вместо Лукерьи Егорыч, – вот токмо я, что баять хотел вам, барышня…

– Да? В чем дело, Егорыч? – хозяйка опустила питомца на пол в кухне и побрела в свою диковинную ванную комнату. Но когда попыталась закрыть за собой дверь, рыкой проскользнул меж ног и первым вошел, – без тебя не освятится, да? – с вялой улыбкой спросила, но выгонять не стала. Охранник, как никак.

– Опасаюсь я, как бы банник не осерчал на вас, – пока Степанида, подняв брови, наблюдала за тем, как прямо из ниоткуда в деревянную ванну наливается теплая вода, Егорыч рассказывал о своих опасениях, – затаит зазлобу, как есть!

– Кто-кто, я не поняла?

– Так, банник жеж! В истопке нашей проживает! – пояснил охоронник, – шибко норовистый! Едва не так глянешь – починает рюмсать и поленьями бросаться, – Егорыч тихонечко вздохнул.

– Та-а-а-к… – протянула Степка, – а кто еще у нас живет, а я знать не знаю?

– Кринница жила, да захворала, – подключилась Лукерья, – водица замулилась, она бедолашка и захворала. Задремала теперича. Но ежели почистить водицу-то, да позвать ее, воротится! Как есть, баю!

– Э-э-э… а поподробнее? – заинтересовалась хозяйка. Ну надо же, полный двор жителей, а она и не догадывается!

– Полезай в ваганы, а я баять буду!

– Егорыч, ты здесь? – спросила Слагалица перед тем, как раздеваться.

– За печью скрылся, – ответила Лукерья, – помнит, что ты соромишься. Токмо зря ты, Егорыч, вестимо, не мужик!

– Как не мужик? А, кто?

– Ты спросишь, часом, так хоть падай! Духи – мы! Чаво нас соромиться?

– Кх-м, да? Знаешь, Лукерья, – Степка погрузилась во воду по самую шею и блаженно пробормотала, – я даже не задумывалась, кто вы. Думала, часть дома. Ну… просто дом такой говорящий и разные дела выполняющий.

– Благодарствую тебе, в тряпочку! – обиженным тоном сказала охоронница, – сама ты часть дома!

– Да не обижайся ты. Откуда мне было знать? Расскажи!

– И то правда, горе, а не Слагалица! – вздохнула Лукерья, поворчав для порядка и повторила, – духи, мы! Крапивка, та дворовая. Глядит за порядком от дома до плетеня, животину кормит, огород, сад, усе на ней. Конопатка – ведогонь. Он дух-двойник домика нашего. Ежели с домом чаво случится – ведогонь помреть. И наоборот. Егорыч – помощник дворовым, да другим духам. Добытчик, провиант – это по его части. Оногда, спереть могет у соседей, коли без присмотру, такова порода!

– А, точно, он у Петра Ильича электричество спер! – хихикнула Слепка, а Лукерья продолжала:

– Банник – тот дух истопки. И натопит, и воды наносит! А норов правда – жуть! Ежели застуду затаит, ховайтесь усе! Давеча с Егорычем заспорил, кой веник для истопки лучше, дубовый, аль березовый. Так пульнул в таво поленом, голову расшиб!

– Ого! А чего это он такой борзый? Давай выгоним! – предложила Слагалица.

– Ты чаво! – закричала возмущенно охоронница, словно Степанида, страх, что сказала, – не можна! Без яво истопка завалится!

– А у нас теперь ванная есть, – заметила Степка, – к чему нам баня?

– Чур, тебя! – в голосе Лукерьи было явное возмущение, – не можна! Иш, охоронниками разбрасываесси! Того гляди и меня, того, попрешь!

– Не, тебя не попру, – улыбнулась хозяйка, – от тебя польза есть, ты меня кормишь, порядок наводишь, советы даешь!

– И Ерошку не трожь! Он пусть и норовист, про то, за всех нас горой! Ежели кто со злом заявится, на помощь бросится!

– А ты чего так на амбразуру кидаешься? Нравится, что ли? – хмыкнула, глаза не открывая.

– Хто, я? Да никогда! – возмутилась охоронница.

– Угу-угу… ладно, пусть живет, твой Ерошка! Дальше рассказывай! – велела женщина, чувствуя, как от горячей воды и голоса Лукерьи усталость и напряженность дня постепенно отступают.

– Он не мой!

– Хорошо-хорошо. Ну, а ты у нас, кто будешь?

– Клецница, я. Стряпаю, прибираю, за кладовыми гляжу, – ответила та недовольно, еще сердясь за Ерошку.

– Интересно-то, как. А вы только в Домах Слагалиц живете, или во всех домах?

– Оногда и в простых хатах, ежели хозяин добрый. А ежели плохой, то к нему и духи плохие жить навязываются.

– Даже так… А кто еще есть? Расскажи, что знаешь! – попросила Степка, – хочу знать все!

– Ха! Усе, мабуть нихто не ведает! Расскажу, чаво сама слыхивала… Токмо то надолго…

– Ты тогда начни с самого интересного. Будешь каждый день понемногу меня просвещать.

– Лады! – согласилась охоронница, – почну, пожалуй с зеркалицы. Чудной дух, но полезный, ежели хозяина полюбит.

– Зеркалица? В зеркале, что ли живет?

– А где еще, вестимо, в зеркале. Поселяется тама, где зеркало ветхое… – Степка открыла глаза и развернулась, чтоб поглядеть на старое зеркало на стене, – ага, в этом как раз имеется зеркалица!

– Да-а-а? – протянула Степка недоверчиво, – но я ничего не замечала в нем… и не говорила она никогда со мной…

– Так она безликая и безголосая.

– Хм, а польза в чем? Прыщи в зеркале маскирует?

– Хиханьки тебе все, – упрекнула Лукерья, – зеркалица грядущее видит! Могет показать, ежели заслужишь!

– О нет, будущее знать я не хочу! А вдруг там что-то плохое? Что за жизнь тогда будет? Сиди и трясись, когда случится? Нет уж, спасибо!

– Не хошь – и не надобно! Кто просит-то?

– Дальше рассказывай, еще хочу!

– Ну, кринница. В колодязной воде обитается. Шибко водица стает вкусная, ежели в колодязе поселится.

– Надо будет нашу полечить. Митю попросить помочь ей, или кого?

– Да, водяник в этот деле лучший лекарь. Вопрошай его… А еще дух хороший имеется, дремой, зовется.

– От слова «дремать»? – предположила Степка.

– Ага. Токмо, яво призывать надобно, сам не придет. Когда в доме дитятко появится, для сна крепкого и здорового он надобен! С ним дитятко усю ноченьку спит, мамку не тревожа.

– Полезный дух, согласна. А еще?

– Еще… ну, отеть, к примеру. Ежели этот в хату заявится, то на хозяина лень нападает. Напасть, у-у-ух! С печи не слезешь!

– Прикольно… А я думала, что лень, это черта характера, – удивилась женщина, – а еще?

– А еще, подменыш! Это дитя мары, которым она подменяет людского.

– Ужас какой! Что за мары?

– Мары – души усопших проклятых, неприкаянные, злые. У хозяев дитятю своруют, взамен свою подсунут.

– А зачем?

– Жизни хорошей желают для сваво дитяти, людской.

– А как человеку понять, поменяли ему ребенка, или нет? Есть какие-то признаки?

– Подменыш злобный, вредный, проказы подлые совершает, кричит постоянно. Но дивно играет на всяких инструментах. Мелодия до чего красивая выходит!

– О, у моих прежних соседей, точно сына подменили. Они такие люди замечательные, а он – дьяволенок! Весь дом от него страдал. Но на пианино играл – заслушаешься!

– Могет быть, могет быть…

– А еще про кого-то расскажи, – попросила Степка, жадно впитывая информацию о неведомом мире, в котором она, оказывается, живет. Это прямо сказка, только наяву.

– Шишиги. Те заводятся, ежели в доме пьянки-гулянки… Хлевник – в хлеву обитается, – продолжала Лукерья, – прытка, вот еще дух непростяцкий. Тот в людя вселяется и с того часу, прытким шибко тот становится, от этого и «прыткой» кликают. Быстро дела у него делаются, за что не возьмется – с успехом завершает. Удачлив, везде поспевает. Во всем дух ему помощник.

– Здорово, везет же некоторым…

– Не завидуй! Тот, в кого прытка вселится – короткий век живет.

– Тьфу на него, тогда!

– Так что, хозяюшка, много разных домовых духов имеется, всех так сразу и не упомнишь…

– А ты только про домашних духов знаешь?

– Про разных слыхивала. Про каких тебе еще баять?

– А кто такой хапун, знаешь? – спросила Степка и дыхание затаила.

– Ведаю, вестимо! Он лютый дух. Крадет богатырей и дев распрекрасных. Оногда, бывает и дитяток…

– А… зачем?

– Богатырей для работ тяжелых. А дев, сама догадайся, для чаво!

– А… детей?

– Так бабы, деток не имевшие, поручают хапуну выкрасть для них чадо. За плату.

– То есть, хапуны по заказу работают?

– Или ежели кто просто так сподобится… а ты чаво про них, слыхивала чавось?

– Эм, понимаешь, Лукерья… на меня один такой напал сегодня, – и Степанида рассказала охороннице все, что с ней случилось.

– Мать честная! – ахнула Лукерья, когда рассказ завершился, – беда пришла, отворяй ворота!

– Думаешь не отцепится? – вздохнула Степка. Хорошее настроение мигом испарилось.

– Ведаю, поручил тебя кто хапуну, не иначе!

– П-почему сразу поручил? Ты же говорила, если вдруг понравится…

– С чаво бы ты хапуну сподобилась? Он по девам молодым да распрекрасным!

– Что мне нравится в тебе, Лукерья, так твоя прямолинейность! – Степка рывком встала в ванной, расплескав воду, – можно подумать, я жаба!

– Ой-ой, кака остуда. Или сама себя в зеркале не видала? – фыркнула Лукерья, – да и себе дороже красть суженую у семерых женихов с силушкой великой. Чаво он, бессмертный, тот хапун, что ль? За плату, как есть, за плату!

– Не знаю, не спрашивала! – буркнула Степка, быстро вытираясь полотенцем. И все-таки она обиделась. Пусть себя красавицей не считала, но с тех пор, как семь мужиков хвостом бегают, да в глазки заглядывают, поневоле себя фотомоделью ощущать начинаешь. А тут такие заявления. А Лукерья, как ни в чем не бывало, продолжала размышления.

– Надобно Николашу кликать. Пущай разберется! Он про все ведает!

– Не буду я его звать. Хочу отдохнуть до пятницы от его рожи.

– И чаво, взаперти теперича просидишь?

– У меня охранник, видишь какой? – кивнула головой в сторону дремавшего одним глазом рыкоя, – если он маленький загнал эту тварь на дерево, то представляю, что с ним сделает, когда подрастет. Так что корми его исправно, да пожирнее!

– Покормим, а как же! Я животину люблю! Да и Егорыч с Крапивкой також.

– Вот и славно, спасибо! – Степанида вдруг увидела кровь на полотенце и чертыхнулась, – вот и критические дни, явились не запылились!

– О, а я уже напужалась, думаю, чаво такое, нету и нету, – тут же переключилась Лукерья, – тряпицы наготовить?

– Спасибо, не надо! – процедила Степка, возмущаясь такой беспардонности, – у меня современные средства есть!

– Ну и славненько! Тогдась я пойду, отвару тебе сварганю, все минет быстренько и без боли!

– Ты и такое умеешь? – сменила гнев на милость хозяйка, – было бы замечательно, у меня первый день особо болезненный.

– А как жеж, могем! – похвалилась охоронница, – приходи в кухоньку, напою!

Когда Степанида, завершив гигиенические процедуры и облачившись в халат, шла по коридору в кухню, раздался стук в дверь.

Все произошло быстро. Она едва открыла замок, как сразу оказалась прижатой к стене родного дома, обезумевшим лесником.

– Гор? – изумилась она, – ты… чего? Зелье принес?

Но мужчина смотрел странным взглядом и жадно нюхал воздух. «Ой, мамочки, неужели унюхал?» – испугалась Степка.

А лесника ломало. Его внутренняя борьба была видна невооруженным глазом. Он сжал зубы до хруста, скривился, дернулся. Но зверь победил быстро.

Ворот халата оказался разорванным до самого пола, Гор лизнул голую грудь и рухнул на колени, уткнувшись носом между ног перепуганной Степке. Но дальше произошло нечто, еще более невероятное.

Гор отлетел к противоположной стене и женщина уже решила, что вмешался Конопатка, но… Одежда на леснике разорвалась на мелкие клочья, осыпавшись на пол, словно осенние листья и Гора стало… два. Два абсолютно одинаковых голых Гора. Степка вытаращилась, даже не пытаясь не смотреть. Разве от такого зрелища отвернешься?

«Второй» Гор прямо на глазах стал обрастать густой темно-коричневой шерстью и за долю секунды стал полноценным огромным медведем. «Ну все, кранты мне! – пронеслось в голове у Степки, – я и с одним Гором справляться не умею!»

Но день продолжал удивлять. Медведь сгреб Гора в охапку и вытолкнул за дверь, заперев на ключ. Женщина открыла рот, позвать на помощь, но с перепугу не смогла выдавить ни одного слова из пересохшего горла.

Лохматый двойник лесника оказался рядом в одном прыжке. Упер передние лапы по обе стороны от головы Степки и внезапно… потерся об нее носом. Осторожно так и даже нежно. Слагалица зажмурилась, не зная чего ожидать, но мишка ничего больше не делал. Просто дышал ей в лицо.

Затем Степка услышала, как хлопнула входная дверь. Распахнула глаза и обнаружила, что в коридоре одна. От облегчения сползла вниз по стеночке, пытаясь прикрыться порванным халатом. С улицы доносились звуки борьбы. «Не поняла, он что, сам с собой дерется?»

– Опаньки! – раздался рядом голос Лукерьи, – эт чаво такое было?

– В-вы где ходите? – простонала Степка, – охранники, называется! Меня прямо на пороге чуть не изнасиловали, а вы!

– Да ну? Нешто, не лесник стучал? – опешила клецница.

– Вот он чуть и не… меня мишка спас! – сказала, пытаясь отдышаться со страха.

– Так нетути на дворе ни единой душонки!

– Н-не знаю… ушли наверное…

– Козел! – в сердцах сказала Степка и поднялась, наконец, на ноги, – перепугал гад, и халат порвал! – посетовала она, разглядывая вырванные с мясом пуговицы, – тут никаких халатов не напасешься! Все, выставлю счет, пусть новый покупает, маньячина бешеный! А где мой рыкой?

– Смятану жреть! – доложила Лукерья, – не серчай, хозяюшка, не ждали мы от лесника оказии, того и не пробдели…

– Киса-киса, ты где? – словно не слыша ее слов, Степка, по стеночке побрела в кухню. Рыжий охранник обнаружился у печки, с зажмуренными глазами лакающий сметанку из мисочки, – вот ты где… предатель!

Рыкой повернулся на голос хозяйки и испуганно уставился на нее своими круглыми глазенками, словно понимая, что ему сейчас перепадет.

– Если ты еще раз подпустишь ко мне лесника до свадьбы, можешь искать себе другую хозяйку, понял?

«Котик» издал грустный полу-мяу, полу-вой и посеменил к ней навстречу и стал тереться об ноги, как заправский домашний кот.

– И не подлизывайся! Вот что было бы, не подоспей мне мишка на помощь, а? Прости-прощай силушка? Ты, рыжая задница, в первую очередь пострадал бы! – продолжала она вычитывать питомца, обращаясь и к охоронникам в том числе.

– Простите, барышня! – покаялся сразу же Егорыч, – от лесника не ждали подлянки…

– Не повторится, – пискляво подхватила Лукерья, – мы ж его, как родного…

– Ладно-ладно! Но впредь, прошу меня одну не оставлять, если я сама того не попрошу!

Домик вдруг загудел, с потолка пыль посыпалась. Рыкой чхнул, а Степка за стул ухватилась, дабы не упасть.

– Конопатка, вона как, убивается, – прокомментировала клецница, – прощения молит!

– Говорю же, ладно! – Степка рухнула на стул, одной рукой сдерживая полы халата, – не сержусь, обошлось ведь.