Текст книги "Болтливой избы хозяйка 2 (СИ)"

Автор книги: НатАша Шкот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 41 страниц)

– Еще скажи обиделся!

– На тебя – ни за что!

– Какая честь, спасибо!

– И все же, Степанида, ответь, счастлива ты со своим гаремом?

– Наверное, счастлива.

– Наверное?

– Сложно все, лучше не спрашивай. Но я смирилась с судьбой.

– Судьба, говоришь? Очень удобное оправдание для тех, кто не хочет ничего делать.

– Лапа. Я тебя не понимаю! – Степка, сбитая с толку окончательно, тоже перестала обращать внимание на похитителей, раз те все равно никаких действий не предпринимали, – что происходит, ты меня отвлекаешь? Сейчас должно произойти нечто страшное?

– Не парься, Степанида! Шучу я, шучу. Слагалица мне нужна. Ты ведь та самая?

– Ну…

– Не нукай! И нужна ты мне по прямому назначению. Вот спасу тебя, а ты потом меня спасешь.

– Я? Спасу тебя? – взгляд из-под бровей как бы спрашивал, а не отморозил ли он свой мозг на лютом морозе, – в моей компетенции, как Слагалицы, разве что суженую тебе найти.

– Зришь в корень! Только не суженую, а истинную!

– Истинную пару? Для тебя? Лику, в смысле?

– Не знаю, это ты мне скажешь. Может и не Лику.

– Но ты же Лику любишь?!

– Любовь не истинная – величина не стабильная, – пожал оборотник плечами.

– А тебе значит, стабильную подавай?

– Верно мыслишь, женщина. Приспичило мне, да так чтоб взаимно и до доски гробовой!

– Ладно, Лапа, без проблем, – ответила медленно, с расстановкой и развела руками, показывая полнейшее свое смирение, иначе этот разговор рисковал никогда не закончиться, – будет тебе истинная! Вот только я сейчас как бы занята немного, ты не заметил? Меня тут в плену держат, – махнула головой в сторону хапунов, – и жених ранен, ему моя помощь нужна. Может, спасешь уже в конце концов? Или ты поговорить пришел?

* * *

– Да я уже спас тебя, красотка! Дело за малый осталось, – тон Лапы резко изменился, став усталым и серьезным. Он задвинул Степаниду себе за спину и сказал, обращаясь к Кеше, – правая рука огнем гори, тлей, гноись, покрывайся волдырями.

Как только договорил, хапун схватился за правую конечность и упал на колени, застонав.

– Терпеть не могу, когда женщин бьют… – брезгливо пробормотал мужчина, – пойдем, Степанида! – не дав ей возможности ответить, поднял на руки и спустился с пригорка. Им вслед раздался отчаянный вопль и брань.

Степка обернулась назад и опешила. Позади не было ничего. Ни хапунов, ни холма. Одно лишь поле, снегом припорошенное, даже следочка ни единого. Она крутила головой по сторонам, но тщетно. Словно примерещилось все.

– Эй! Я не поняла! Это как? Лапа? Почему никого нет? Вонючки куда подевались? – затараторила она ему на ухо, – и почему они нас отпустили? А Кеше ты что сказал? Это проклятие какое-то было?

– Земля мертвая не шутит. Нет их, не существует в нашей реальности.

– То есть, как? Не догоняю!

– Мертвая земля – это такой пятачок суши, который уже не существует в этом мире. И все, кто на нем находится – тоже. Нет их, не существует больше, – повторил он, – и свалить пацанчики не смогут, я своим приходом все планы им нарушил.

– То есть, они там навеки? Умрут теперь?

– Ну-у, сразу не умрут. Просто зависли в одном неприятном местечке. Ничего, знали, на что подписывались. Я б на их месте подальше от мертвой земли держался.

– Они сказали нас никто не видит. А ты видел?

– Можно и так сказать.

– Ты особенный волк, что ли?

– Ага.

– А с рукой, что сделал?

– Много вопросов, красавица, – ответил оборотник, вздыхая, – беги жениха спасай, будет еще время поговорить!

Из рук Лапы ее подхватил Антон. Сжал до хруста. В грудь носом уткнулся и долго жадно нюхал. Ладони его дрожали. Потом неохотно передал Славику, тоже оказавшемуся голым. Славик гладил ее по голове и бормотал что-то неразборчивое. Степка крепко обняла обоих, поцеловала в щеки и отстранившись, бросилась к Петру Ильичу. Тот лежал на холодной земле на боку и сливался цветом кожи со снегом. Стая волков, чуть поодаль, стояли полукругом, готовые в любой момент бросится на защиту. Основательно потрепанные охранники Грозного выглядели слегка ошалевшими, но отдать им должное, держались мужественно.

– Петя, Петя, ты слышишь меня? – Степка упала перед ним на колени и стала гладить его по лицу.

– Слышу, Степушка… – прошептал он еле-еле и даже попытался улыбнуться, – прости, не уберег…

– Это ты меня прости! – ей пришлось прерваться, чтоб не зарыдать в голос и дать себе передышку, – слушай меня внимательно, ты держись только, нам главное до Полянки моей доехать, понял? – как она не пыталась говорить спокойно, да только слезы все равно покатились из глаз. Происходящее было слишком ужасным.

– Увозите ее отсюда! – грубо выкрикнул Лапа, – как только чур окочурится, те твари назад ломанутся и…

– Никто не окочурится! – Степка резко повернулась и зло уставилась на него, – ты придурок, что ли, говоришь такое?

– Конечно, придурок, раз с вашей компашкой связался! Валите, скорее! – заорал он, обращаясь к Грозному, – время на минуты!!!

– Да уходим уже, не ори ты, командир беструсый! – огрызнулся Антон, – бубенцы бы прикрыли, застудите!

– О своих яйцах печалься! – парировал Лапа и отвернувшись, зашагал прочь. Через несколько шагов по снегу уже шел белый волк. Остальные волки засеменили следом.

– Уезжайте, – сказал Славик, – я приеду скоро, все обсудим, – затем перекинулся в черного волка и помчался за товарищами.

Ехали они в огромном черном джипе на запредельной скорости. Степка сидела на заднем сидении, держа голову Петра на коленях и гладила его по лицу, глотая слезы. От пережитого трясло, хотелось упасть лицом в подушку и завыть белугой, да только сейчас это было бы непозволительной роскошью. Все твердила шепотом, обнимая чаура:

– Ты только держись, Петенька, пожалуйста держись!

«Сбереги семерых… Сбереги семерых…» пульсировало в мозгу. А четкое понимание того, что все произошедшее по ее вине грызло изнутри.

– И чего ты не свистел? – спросил Грозный Соловья, сидящего за рулем. Охранники ехали на втором джипе сзади, тенью следуя за хозяином. Красивая золотистая машина Антона осталась грудой бесполезного металла лежать на обочине.

– Так и вас бы приложило, – ответил Петр, – не умею пока прицельно свистеть.

– А где Фич? – вспомнила про питомца Степка, – он… жив?

– Жив, Амазонка! – заверил Антон, обернувшись к ней, – он заложника поймал, отпускать отказался. Едет вместе с моими парнями. Потом допросим. Как ты? Не пострадала? Мы тут все немного свихнулись… – он устало провел по лицу рукой.

– Н-нет…

– У тебя лицо в крови.

– Царапины, не волнуйся. Сейчас главное Петя.

– Испугалась, маленькая? – от тревоги в его голосе угрызения совести стали грызть еще сильнее.

– Нормально, вроде. А вы… как? Откуда Славик узнал?

– Ему еще из машины Петр Ильич позвонил.

– А остальные?

– Дома расскажу, – Грозный отвернулся и пробормотал, что б она не расслышала, – мне тоже интересно, где остальные…

– Антон…

– Да?

– Спасибо тебе… Всем вам спасибо…

«Идиотка, я же Лапе спасибо сказать забыла! Еще и придурком обозвала…»

К Поляне они добрались уже в сумерках. Петра Ильича пришлось нести на руках, в сознание он так и не пришел. Степка держала его за руку и рыдала вслух.

– Я наконечник обломал, – сказал Петя-Соловей, – но вытягивать стрелу не советую, может кровотечение начаться, не остановим. В больничку бы ему.

– Амазонка лучше лекарство знает, – ответил ему Антон, – он до больнички может не дотянуть. Да и что мы там скажем? Кто стрелял?

– К-кладите его на землю, только подстелите что-то, – Степка прижалась на миг лбом к дубу, собираясь с силами, глуша кулаком слезы, – я вернусь через минуту!

На Полянке было тепло и тихо. Как всегда она манила прилечь в сочную траву и забыться сном. Но Степка торопилась, как могла. Зачерпнула водицы из ручья, набрала полный рот и побежала назад.

Поила Петра долго. Раза три бегала к ручью. И только на третий раз почувствовала слабый отклик, когда уже отчаялась, решив, что он умер. А когда его ледяные губы слабо шевельнулись и кадык дернулся, едва не заорала от счастья. Мужчины все это время стояли молча и не вмешивались.

– Ура, он выпил воду, выпил! – Степка подскочила на ноги, – я еще раз сбегаю!!!

В следующий раз Петр Ильич выпил всю воду и ответил на поцелуй. Но силы его были так слабы, что он даже руки поднять не смог.

– Так, мальчики, слушайте меня! – скомандовала она, дыша как загнанная лошадь, – я бегу за водой, а когда возвращаюсь, вы вынимаете стрелу. Понятно? Но только когда я вернусь.

– Хорошо, Амазонка, не переживай! – ответил Грозный, – но пора бы поспешить, мороз крепнет!

– Я быстро!

Как и предвидел Соловей, крови было много. Степка лила воду прямо в рану, но в темноте трудно было разобрать, затягивается ли она.

– Все, хватит! – остановил ее Антон, – пора возвращаться. Ты еле на ногах держишься.

– Еще разочек! – отмахнулась от него Степка, просто обезумев от желания спасти Петра.

– Стой, остановись, Степа! – Грозный сжал ее плечи и слегка тряхнул, – ты сделала достаточно. Сейчас его лучше отнести в тепло, слышишь меня?

– С-слышу…

– Пойдем, тебе пора отдохнуть, на ногах едва стоишь!

– Да… хорошо. Тогда ты со своими архаровцами неси Петю ко мне. А я на Полянку на десять минуток всего. Умоюсь, наберу еще воды и приду.

– Ладно, – неохотно согласился олигарх, понимая, что без него охоронники дома никого не впустят, но оставлять ее было страшно – Петя тебя здесь подождет и проводит. Только не задерживайся, обещаешь?

– Десять минут Антон, от силы пятнадцать, обещаю!

– А то в прошлый раз мы тебя на твоей Поляне на восемь дней потеряли.

– Я не стану спать, только умоюсь, успокоюсь немного. Правда…

– Хорошо, родная, верю! – он чмокнул ее в лоб и отпустил.

* * *

– Леля! – закричала Степка, как только ступила на Полянку, – Леля, помоги! Леля! – она кружилась посреди сочного луга и отчаянно звала, – ты обещала еще два раза появиться!

– Не кричи, Степанида, я здесь! – нежный голосок раздался у самого уха и женщина обернулась, едва не врезавшись в богиню. Пыл тут же поутих. До того Леля была прекрасна и воздушна, все слова забылись, – здравствуй! Чем помочь тебе?

– Ох, здравствуй! Извини, что я так кричу, просто нервничаю… Что делать не знаю.

– Пойдем, присядем у воды, – богиня приобняла Степаниду и увлекла к Ручью. Они сели на берегу, поросшем травою и Слагалица начала:

– Понимаешь, я боюсь за женихов. На меня кто-то объявил охоту и сегодня один из них серьезно пострадал. Я опасаюсь, если так будет продолжаться, до свадьбы мы можем не дожить.

– Хм. Чем же я могу помочь?

– Как мне уберечь их, подскажи? В послании богов сказано, что я должна уберечь семерых.

– Мужчина воин. Его задача защищать женщину, любовь, мать, а не наоборот! А у тебя их семеро. Доверься им.

– Н-но…

– Верь в избранников, иначе, что за союз у вас получится? – сказала Леля, – мужские дела мужчинами вершатся.

– Предлагаешь сидеть тихонько и надеяться, что их не убьют, пока будут меня защищать?

– Зачем же тихонько. Можешь помогать, советом, любовью, поддержкой.

– Блин! – в сердцах сказала Степка, – как ты не понимаешь, боюсь я за них!

– Понимаю. Но сама ты можешь только выбор сделать. Все остальное делайте вместе, будьте в союзе! Не повтори ошибку Первой.

– Какую ошибку?

– Самую главную, первую. Всю жизнь ей перечеркнувшую, – вздохнула Леля, красным носком башмачка нарисовав круг на водной глади, – я ей советовала рассказать все женихам. Она не стала…

– О чем ты говоришь, можешь рассказать? – поинтересовалась Степка.

– Могу. Сестрица ее злобная, разведала, что есть способ отречься от женихов в день свадьбы. И внесла в уши глупой-глупой Нидары.

– И какой же это способ?

– Скажу, но надеюсь у тебя хватит ума не пойти по ее пути.

– Я не хочу от них избавляться! – твердо сказала Степка, – я хочу сохранить всех до Дня Перуна, а там уже будет видно, что судьба нам уготовила.

– МудрО, мудрО, – покивала Леля, – радует… даже странно, такая мудрость влюбленным девам не присуща, все больше на чувствах они живут.

– Так возраст у меня далеко не девичий, – пожала плечами Слагалица, – в моем возрасте обычно по двое деток, а я вот, только замуж собираюсь.

– Возможно причина в этом, – задумчиво сказала Леля, – так вот… Мара узнала, что от жениха в день свадьбы можно отказаться, обвинив в измене. Боги не смеют навязывать в мужья неверных.

– Нида как-то узнала, что братья ей изменили? У меня было видение, в котором Мара говорила, что все братья, кроме Меча к ней в постель пришли.

– Не совсем так было. Нида, узнав это, побежала к Мечу. А должна была женихам рассказать, глупая.

– И что случилось?

– Меч, горячая голова, схватился за эту идею, как за спасение. Уж не знаю, как он так сделал, но в день свадьбы Нида обвинила его братьев измене.

– Ого. И что боги?

– Боги? Боги были вынуждены устранить Нега, Солнца и Рада с обряда, – скривилась Леля.

– Но…

– А хочешь, сама увидишь? – Леля, не дождавшись ответа, зачерпнула из ручья и брызнула Степке воду в глаза. Та зажмурила, вытерла лицо ладонями, но когда открыла глаза…

На Поляне они были уже не одни. Нидара, ее Степка узнала сразу, облаченная в белую полупрозрачную рубаху, с распущенными, почти до самых пят волосами, стояла в самом центре. Травы не Полянке почти не было. Лишь узкая зеленая полоса у ручья, остальная, обгоревшими черными нитями уныло укрывала землю, испещренную древними рунами.

Богов Степка признала тоже сразу, хотя до этого довелось видеть только Числобога в одном из снов. Огромные они были, да выдающиеся шибко. Все с бородами, четверо с седыми, в богатых одеждах, они стояли полукругом, соприкасаясь плечами и глядели хмуро, словно пребывание в этом месте было для них утомительно и скучно.

Позади Нидары обнаружились братья-женихи. Четверо практически одинаковых мужчин в домотканых сорочках, подпоясанные кожаными ремешками. Выглядели братья взволнованными, особенно один, самый высокий из них, с пронзительными синими глазами, которые он постоянно прятал в пол, так как в них бушевала непокорная гроза. Трое других топтались на месте, сжимали кулаки, изо всех сил скрывая состояние.

Лишь Нидара не сдерживалась. А возможно, сил у нее для этого не было. Она плакала. Плакала и тряслась молодой осинкой на ветру. Тонкая рубаха липла к телу, подчеркивая сочные формы красавицы, от чего она чувствовала себя голой на базарной площади.

– Говори, что ты хотела сказать нам до проведения обряда, Домовитка? – прогрохотал один из грозных богов. Самый широкоплечий, с седой бородой, переброшенной через плечо.

– Я… – тихонечко пробормотала Нидара, поднимая к нему заплаканное, покрасневшее лицо, – я отказываюсь от Солнцеслава, Негослава и Радослава. Они… они были не верны мне на протяжении срока жениховства…

Позади нее отвергнутые мужчины дружно втянули в себя воздух, словно им внезапно стало нечем дышать.

– Откуда тебе это известно, дева? – вступил в разговор другой бог, самый молодой из всех, черноволосый, с короткой, аккуратной бородкой. Одет он был в одежду воина и в руках держал деревянный щит.

– Они… все трое греховничали с моей единоутробной сестрой, – ответила Нидара тихо, но твердо, – я не смогу простить их и принять в брачное ложе.

Повисла жуткая тишина. Тишина предвестница неизбежного взрыва.

– Подтверждаете ли вы, – обращаясь к женихам, подал голос Числобог, тот у которого борода была вся в завитушках, а одежды расшиты золотыми звездами и цифрами, – что предали невесту? – от его едва сдерживаемого гнева страшно стало даже Степке, хоть она и понимала, что наблюдает за случившимся много сотен лет назад.

Женихи молчали. Двое из них, Солнцеслав и Негослав опустили головы и стояли не шевелясь, не решаясь подтвердить или опровергнуть сказанное. А третий, Радослав, повернувшись к Мечиславу, сверлил того злым взглядом. Молчание стало почти болезненным.

– Я не виновен! – Радослав не выдержал гнетущей тишины, – брат напоил меня и подсунул Мару в койку, пока был в беспамятстве! Я бы добровольно никогда! Я чту волю богов и уважаю подаренную вами суженую!

– Значит, подтверждаешь, – перебил его Числобог, – а вы? Держите ответ, забыли, кто перед вами?

– Да…

– Да, это правда, – ответили Солнце и Нег, не поднимая голов.

– Что ты думаешь, по этому поводу, Леля? – бог, до этого молчавший, высокий, статный, с белыми волосами и синими-синими, как сам океан глазами, обратился к богине, сидевшей на ветви старого дуба и накручивающей край косы на палец. Богиня была до того миниатюрной по сравнению с богами-мужчинами, что пока к ней не обратились, Степка ее не видела.

– Что я могу сказать, Перун? Ты и сам знаешь, истинная любовь не предает, – ответила та, не отрывая взгляда от своих рук, словно глядеть на смертных ей было лень.

– Мы не можем навязывать Домовитке неверных, – вставил бог с теплым добрым взглядом, улыбнувшись в густую бороду, торчащую во все стороны, словно она никогда не видела ухода. – что же ты, Числобог, выбрал таких ненадежных кандидатов? Ошибся в расчетах?

– Я никогда не ошибаюсь, Стрибог! – процедил сквозь зубы Числобог, – сейчас все улажу!

Он сделал несколько шагов вперед и поравнялся со Нидарой, переставшей плакать, как только услышала, что неверных женихов ей навязывать не станут и даже робко улыбнулась Стрибогу. Ей начало казаться, что жизнь наконец-то налаживается.

– Что, строптивый характер показываешь, Домовитка? Думаешь, самая умная? – процедил ей на ухо Числобог, склонившись низко к лицу.

– Н-нет…

– Кого решила за нос водить? С кем в игры играешь? Перед другими богами решила посмешище из меня сделать?

– Нет… нет, что ты! Это не так! – Нидара затряслась пуще прежнего, испытав страх огромной силы, увидев, как от гнева перекосилось лицо красивого бога, – просто… я не могу со всеми, как вы не понимаете???

– Это вы в игры играете! – Меч стремительно подбежал к любимой и обнял за талию ее холодное тело и крепко прижал к себе, – распоряжаетесь нашими судьбами, словно мы овцы безмозглые.

– Не дерзи! – Перун, от которого Меч перенял цвет глаз и кусочек сил, прикрикнул на подопечного, – много позволяешь себе! – в воздухе ощутимо запахло озоном. Мечислав сжал губы, но глаза метали молнии.

– Согласен с тобой, Перун, согласен! – Числобог выпрямился, – ну что ж, голубки, мы услышали вас. Теперь вот вам наше, божье слово…

Нидара зарыдала, услышав в голосе Числобога угрозу и уткнулась лицом в грудь Мечу.

– Отвергнутые женихи, покиньте Поляну!

– Нет! Нет! Нет! – возмущенно выкрикнули братья, до последнего уверенные, что их максимум накажут, но любимой не лишат, – нет! Меч, это все ты, скажи им, скажи!

– Что сказать, братья? – Меч повернулся к ним и брезгливо бросил, – вы сами встали на моем пути. Нида – моя! Я боролся, как мог!

– Ненавижу! – выплюнул Рад и бросился на Меча, но по щелчку пальцев Стрибога троих братьев подхватило порывом ветра. Миг, и они исчезли с Поляны.

– Неверным нужна замена! – продолжал между тем Числобог, почесывая бороду.

– Что? Нет-нет, пожалуйста, – взмолилась Нидара.

– Да, дева, только так! – голос Числобога пеплом посыпал ее разбитые надежды на счастье, – а так как стихийника обычный отрок не заменит… – он пожевал ус, словно раздумывая над вариантами, – на место каждого отвергнутого придут… два смертных мужа.

– Нет! – закричала Нида и вырвалась из рука Меча, упав на колени перед Числобогом, – нет, пожалуйста!!!

– Забери ее, Меч! – ошеломленному сказанным водянику шепнул на ухо тихонько подошедший волхв, – она только хуже сделает, не гневите богов!

– И так, – разозленный бог, подняв голову к небу, закрыл и глаза и проговорил, – вижу, вижу, есть в селении шесть отроков, горящих чувствами к нашей Домовитке, Стрибог, подсоби?

– Легко! – бог с лохматой бородой хлопнул в ладоши и тут же на Поляне появились шестеро парней. Они в полном недоумении крутили головами. А затем застыли, увидев богов.

– Нет! Нет! – кричала Нида, вырываясь из рук любимого, который пытался поднять ее с земли, – я не хочу!

Числобог нежно улыбнулся и присел на корточки. Взял в руки прядь волос Ниды и потер между пальцами, а затем грубо сгреб волосы в кулак и прошипел так, чтоб слышала только она:

– Сейчас ты встаешь и мы проводим обряд. Или твоего любимого я тоже поменяю, например, на кузнеца из соседней деревни. Он давно по твоему телу сочному слюну пускает. Поняла меня, Домовитка?

Нидара подняла на него свои разноцветные заплаканные глаза и давясь слезами пыталась что-то прошептать. Веснушки на побелевшем лице стали еще отчетливее.

– Не слышу!

– Да… – ответила она одними губами.

«Правда – пешком, ложь – верхом»

Пришла в себя Слагалица в одиночестве. Посидела тихонько на бережке, повздыхала. Вытерла непрошенные слезы с щек и ойкнула, почувствовав боль. На ладонях была кровь. Совсем позабыла, что лицо стеклом изрезано. Степка умылась, а потом подумав, что у нее все тело в синяках и ссадинах и единственная возможность подлечиться быстро – окунуться с головой. Быстро разделась, преодолела холод родниковой воды и опустилась в свою личную «лечебницу». Закрыла глаза и задумалась о том, что довелось повидать.

Жалко, до боли в горле, жалко было глупую, несчастную Нидару. Импульсивного, ревнивого Меча и даже его братьев, поддавшихся на соблазн. Поплатились все, а влюбленные более всех. Боги наказывают строго. Так, кажется ей говорил Николай-Негослав? После увиденного, больше в этом сомневаться не приходилось. Ненависть к богам колыхнулась в груди холодным льдом и колючим страхом. А как-то будет у них? Чего им ждать, на что надеяться?

Ниде пришлось жить с нелюбимыми. Мечу смириться с шестью соперниками. Что же судьба уготовила Степке и ее женихам? Хотелось верить, что ей дадут выбрать одного, а остальных отпустит любовная горячка.

Вот только непонятно, как все-таки сложилось, что потом Меч и Нида жили вдвоем? Меч сумел прогнать остальных мужей? Вопросов все больше, а ответов мало. Возможно Митя вернется со своего Дна и расскажет что-то важное.

«Ну, я глупости точно совершать не намерена. Мне все женихи дороги и рисковать не стану. Буду беречь их. Если надо свяжу, прикую, запру в Домике до самой свадьбы!»

С этой мыслью она еще несколько раз окунулась с головой, волосы сильно не отжимала, помня, что вода еще может Петру понадобиться, набрала полный рот и поспешила домой.

Петя-Соловей довел домой без происшествий. На пороге родного домика ее долго тискали, кружили невидимые охоронники.

– Хозяюшка, лебедушка наша, свет очей наших!

– Барышня, дома! Радость какая!

Степка лишь улыбалась и махала руками, боясь выплеснуть ценную воду. Как только ее отпустили, помчалась изо всех ног в гостиную.

– Хозяюшка, постоялый двор у нас нынче, гостей набегло… – прокричала Лукерья вслед, да Степка и сама увидела гостя, остановившись у двери.

– Привет, красотка! А это я к тебе приперся, не прогонишь? – Лапа собственной персоной сидел в кресле у камина и улыбался.

Степка лишь помычала в ответ. Нужно было сначала с раненым разобраться, а гости подождут.

Оглядела комнату, ища Петра Ильича. Тот обнаружился завернутым в теплое одеяло до самого носа, а возле него сидел Славик в привычной полицейской форме. Рядом, на стуле, расположился Грозный. Выглядел он устало, под глазами тени, одежда перепачкана, местами изорвана. Чудовищно захотелось обнять их всех, поцеловать, утешить. Она-то на Полянке сил набралась, а они бедолашные, столько всего вынесли, вон из последних сил держаться.

Но это потом, сначала раненный, напомнила она себе. Подошла к больному, даже не скинув верхнюю одежду. Присела у дивана, обняла за шею, прижалась к губам. Сейчас, когда уже не так остро переживала за его жизнь, видя, что лечение помогает, позволила себе неторопливость. Погладила его.

Вспомнилось, он как он разбил кулаком стекло в машине похитителей, как запрыгнул за руль, спасая ее. Как со стрелой в теле шел отгонять хапунов. Настоящий герой! Едва не прослезилась от наплыва нежности и безграничной благодарности. Захотелось подарить ему частичку тепла, приласкать, поделиться силой.

Убрала волосы со лба, погладила шею, а затем, надавив на подбородок, влила воду в рот. Больной вздрогнул, но выпил воду одним большим глотком. А затем лишь долю секунды ничего не происходило…

Отбросил одеяло и сграбастал женщину в объятия. Степка даже понять ничего не успела, как оказалась лежащей на диване, придавленная голой грудью Петра. Он впился в ее губы грубо-голодным поцелуем, задрав дубленку вместе со свитером, коснувшись голой кожи и застонал, словно ему больно. Но при этом решительно просунул язык в рот, пленив губы и лишив воли. Она потерялась, растаяла, задрожала…

Это было неожиданно. Петр казался смертельно раненным и столь бурного отклика ничего не предвещало. Голова закружилась, дыхание остановилось, а широкая ладонь чаура уже нырнула под лифчик.

– Твою ж мать! – в затуманенный разум ворвался возмущенный вскрик Лапы.

Петра Ильича буквально отодрали от нее. Секунда и она оказалась на ногах, прижатая к теплому боку белого волка. Хватая воздух ртом, глаза в глаза, потому что его лицо оказалось очень близко, она попыталась вырваться, да не тут-то было. Светлые глаза зыркают зло, губы сжаты в одну линию.

– П-пусти! – охнула она. Объятия ослабли. Она с секунду глядела на него часто-часто моргая, а потом повернулась к женихам:

– Ты… вы… чего сидите? Антон, Славик, почему не вмешались?

– Честно говоря, сам офигел, – выдал Антон.

– Я тоже не ожидал, он же лежал, не дышал! И вдруг бросился, как на самку течную. Прости, Штефа! – Славик развел руками.

– Степушка… что? Черт! – Петр Ильич, выпрямился на диване, куда его забросил Лапа и недоуменно смотрел по сторонам, – что… случилось?

– Ты блин, герой-любовник живучий, однако, – буркнул Лапа, все еще не выпуская Степку.

– Не твоими молитвами, полагаю, – ответил Петр, нахмурившись, – кто такой?

– Та не, я о мужиках не молюсь!

– Эй, мальчики, не ссорьтесь, нам и так есть с кем воевать. Лапа, может выпустишь меня? Опасности нет, честно.

– Не могу, – ответил тот и Степка в этот раз разглядела, что он неестественно бледен, – что-то… нехорошо мне.

– Штефа, его хапун ранил, – сказал Вячеслав, – но этот баран отказался ехать к знахарке, хотел сначала тебе новость сказать.

– Что? Как ранил, куда, когда? Какую новость?

– Я узнал, кто хапунам тебя заказал, – Лапа глупо улыбался, а его кожа бледнела и на ней отчетливо проступила сетка синих вен.

– И кто?

– Огневик. И причем заказ масштабным вышел… на всех. На всех Слагалиц. Около пяти лет назад…

– Как…

– Все, сказал. А теперь буду падать, – и рухнул на пол. Степка, не удержав его, упала сверху.

– Дело дрянь, Степушка! – изрек Петр Ильич. Лапу раздели, уложили на диван, на котором давеча лежал чаур и осмотрели. От шеи, через грудь и до живота тело было исполосовано тремя царапинами, похоже, что от когтей, – смотри, а вот здесь укусы.

Шесть мелких ранок, обнаружились на предплечье. Из них и царапин сочилась черная кровь.

– Фу, гнильем смердит! – сказала Лукерья, – это от яво преть, что ль?

– Помолчи лучше! – оборвала ее Степка, обеспокоенно глядя на бесчувственного Лапу, – Петя, но раны ведь не глубокие. Промоем, продезинфицируем, заживет? Даже шить не придется. Нет?

– Я не зря говорил, что хапунов опасаться надо. Яд на их зубах и когтях смертелен. Эти раны никогда не заживут. Яд постепенно отравит всю кровь и он умрет. Прости, что расстраиваю, моя хорошая.

Петр Ильич уже твердо держался на ногах, о недавнем ранении говорила разве что бледность.

– Нет, погоди, какой умрет?! Тебя от стрелы спасли, а его от царапин не спасем? Бред!

Она сбросила на пол дубленку и склонившись над раненым стала отжимать воду с волос. К сожалению волосы прочти просохли и всего несколько капель упали ему на грудь. В месте соприкосновения с черной кровью вода зашипела, запузырилась. Лапа застонал.

– Как-то не так действует вода… – прошептала Слагалица, – когда лечила ожоги Мите, вода светилась и впитывалась в кожу.

– Много яда, – развел руками Петр.

– А если Матильду позвать? – предложил Вячеслав, – я не могу… я не готов потерять друга!

– Зовите, но я уверен, что все напрасно!

Вячеслав схватил телефон и выскочил из комнаты.

– А промывание крови? – В ответ Петр Ильич просто покачал головой.

Степка испугалась. Этот незнакомый мужчина, внезапно появившийся в жизни всего день назад, успел стать дорогим. Его возможная смерть холодила кровь и вызывало острое желание что-то делать, куда-то бежать, искать пути и способы.

– Я не знаю способов, Степушка.

– Так хорошо, ладно. Кровь – это вода! Водой управляет Митя. Я позову его!

Она ушла в ванную комнату, по пути отмечая, как изменился Домик. Стены стали ровными, гладкими, словно в нем переложили каждое бревнышко. Появились изящные светильники, на полу белые пушистые ковры. «Антон расстарался, а я вся в дыму, даже порадоваться некогда»

В ванной, которая преобразилась мало, лишь став выглядеть более стильно и завершено, что ли, она намочила руку водой и тихонечко позвала:

– Митенька, я дома, помоги пожалуйста!

Вернувшись в гостиную, обнаружила взволнованного Славика.

– Матильда, Никита и Гор не берут трубку, – сказал он, – черт, что же делать?

– Я Никите звонил из машины, когда Амазонку украли, – сказал Антон, – тоже не дозвонился.

– Ой, – пискнула Степка, – только не говорите мне, что с ними что-то произошло… Где, где мой телефон? – она стала метаться по комнате, – блин, я же его потеряла…

В этот момент раздался звук открываемой двери и быстрые шаги.

– Водяник пожаловал, – отчитался Егорыч.

Митя, без куртки, босой, влетел в комнату и увидев Степаниду в целости и сохранности, прислонился спиной к дверному косяку и прикрыл глаза. Степка бросилась к нему и прижалась, обняв за шею. Водяник выглядел исхудавшим, кожа посерела. Он сжал руки вокруг ее талии и уткнулся носом в волосы.

– Что с тобой, ты заболел, Митенька? – голос дрогнул от тревоги.

– Н-нет, все нормально. Я… только вернулся, не восстановился еще, – ответил он, не открывая глаз, – что случилось?

– Да много чего, – хмыкнул Антон.

– Я потом расскажу, – оборвала Степка, – сейчас нужно спасать Лапу.

– Кого? – Митя открыл глаза и поглядел непонимающе.

– Лапу, он… в общем я ему обязана жизнью. А теперь он ранен хапуном.

– Кем? Черт, что я пропустил?

– Я потом расскажу, – повторила Слагалица, – а сейчас давай Лапу спасем!

– Лапа – мой друг, – вмешался Вячеслав, – он помогал нам, когда Штефу украли.

– Украли? – прохрипел Митя, выпрямившись. Он начал осматривать ее внимательно, словно ища повреждения, – я ничего не ощутил, как это случилось?

– Потом! Я расскажу, давай сначала Лапу спасем, – повторила Степка, как попугай, – со мной все хорошо! Благодаря ему!

– Ладно, где этот Лапа? – согласился Митя, убедившись, что она цела и невредима, – чем я могу помочь?