Текст книги "Болтливой избы хозяйка 2 (СИ)"

Автор книги: НатАша Шкот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 41 страниц)

Степка подвела его к дивану и в нескольких словах рассказала про яд хапуна. Митя долго смотрел на лежащего без чувств обнаженного до пояса мужчину, а потом переглянулся с Антоном и Петром нечитаемыми взглядами.

– Хм, а чем я могу ему помочь, Панни? – спросил через время, – я в лечении не силен.

– Смотри, о чем я подумала, – она схватила его ладонь и крепко сжала, ловя взгляд, – его кровь отравлена, а кровь это вода. Ты умеешь управлять водой. Смог бы ты как-то быстро очистить его кровь?

– Как? Я никогда раньше такого не делал…

– Все просто! – запальчиво объясняла она, – мы положим его в мой Ручей на Полянке, а ты…

– Чаво удумала, чужака на Полянку привесть? – вскричала вездесущая Лукерья, – у тебя разум, аль вехотка?

– Он не враг! Он спас мне жизнь! – топнула ногой Степка, начиная сердиться.

– Степушка, Лукерья правильно говорит. Полянка твоя священное место, ты туда даже нас не водишь!

– Что мы знаем о нем? – добавил Антон, – я бы не рисковал.

– Славик, он же твой друг, скажи им! – повернулась к участковому женщина.

– Лапа надежный!

– Вот видите! Что вы в самом деле черствые такие? Он же умирает, а мы здесь спорим!

– Степушка. Это не черствость, а сомнения. Как он спас тебя? Почему мы не видели тебя, а он нашел? Кто он такой и почему из-за чужой женщины подставился под зубы хапуна? Пришел сюда, а не передал через Вячеслава информацию?

– Он на тебя глаз положил, – добавил Антон.

– Что? Да нет же! – ахнула Степанида, – он… он просил ему суженую найти. У него нет ко мне ничего!

– В этом не уверен, – проронил Вячеслав, – он так рьяно ввязался в дело с хапунами, словно у него свой интерес, а не другу помогает. И смотрит на тебя, как…

– Как? Что вы выдумываете?

– Как-как, словно ты его, а мы тут лишние. Петра Ильича от тебя чуть с мясом не оторвал, хоть на ногах едва стоял.

– Так, остановитесь! – Степка закрыла лицо ладошками, пытаясь собраться с мыслями. Непредвиденный поворот.

– Он тебе нравится? – это уже Митя спросил, чужим, холодным голосом.

– Мальчики, ну вы что? – она смотрела на них сквозь растопыренные пальцы и не узнавала. Таких лиц еще не доводилось у них видеть. Злые, перекошенные, – у меня с ним ничего нет! Я просто спасти его хочу! Вы… вы знаете, как мне там страшно было, на мертвой земле с теми хапунами? – она заплакала, вспомнив тот ужас. Опустив руки, поочередно поворачивалась к каждому жениху, – я кричала, звала вас! А вы не слышали меня! Даже головы не повернул никто! А они, те… вонючки сказали… что туда, куда они меня отправят, я буду… – она осеклась не в силах произнести это вслух, – а он пришел и спас меня! И даже проклятие наложил на того, кто меня ударил! А вы! Вы! Черствые чурбаны! Он умирает! А вы со своей ревностью носитесь!

* * *

Внезапно она ощутила холод. Где-то в районе груди. Он замораживал внутренности и мешал дышать. А потом поняла, что это и испугалась. Предчувствие надвигающейся, пусть не беды, но серьезной проблемы. Липкими присосками дурного предчувствия в горле, сдавливающего, предостерегающего. Ладони затерпли от необходимости остановить это, не допустить.

«А что, если это испытание, которое я должна пройти? Сберечь семерых! – слова, намертво въевшиеся в память, – нам нельзя ссориться! Если мы сейчас разругаемся, то кто знает, чем все обернется…»

Но как отказать в помощи тому, кто вытащил из передряги? Влип в смертельную опасность только ради нее, Степаниды? Нет, Лапа не враг, она это чувствовала. «Надо что-то сделать, убедить их согласиться со мной. Вот только как, какие слова подобрать?» Она глядела на них расстроенно, беспомощно опустив руки. По щекам текли крупные слезинки, одна за одной, одна за одной.

– Я не смогу спокойно жить, если не спасу его, – прошептала тихонько, – не смогу…

– Степушка… – Петр Ильич оказался рядом и крепко обнял, спрятав ее голову у себя на груди, – не плачь, родная, не рви душу слезами! Это… не ревность, ну… или не только ревность, пойми, ты женщина эмоциональная, а мы мужики, нам о безопасности твоей подумать надо в первую очередь.

– П-пожалуйста, давайте не будем ссориться! – она заглянула в его добрые глаза, ища в них понимание и ожидая поддержки, – доверяйте мне, мы же брак создавать собрались, а вы… вы, набросились на меня, словно я что-то плохое сделала! А я… спасти жизнь хочу!

– Рыженькая, – уставшие глаза Мити даже потускнели, он опустился на табурет, сдавливая виски, пытаясь избавиться от головной боли, – мы не тебе не доверяем, мы чужаку не доверяем. И да, видеть рядом еще одного мужика… не кайфово.

– Мы за твое спасение по гроб жизни ему обязаны будем, но…

– Если мы будем продолжать спорить, то этот гроб жизни наступит слишком рано! – выкрикнула она, снова воспламеняясь, – мальчики, послушайте, вы мне дороги, очень! Меньше всего я хотела бы ссориться с вами, но… я просто обязана что-то сделать. Если не вести на Поляну, то я хотя бы сбегаю за водой и попытаюсь напоить его здесь…

– Нет!!! – четыре возмущенных голоса едва не оглушили, – целовать его ты не станешь!

– Так! – Степка закрыла глаза, подышала, пытаясь успокоиться, чтоб не наговорить лишнего. Освободилась от объятий Петра и отошла от женихов к окну, уставившись в ночь, – Предлагаю компромисс. Я обещаю вам, как только мы спасем Лапу, он тут же исчезнет из моей жизни. Я не верю в его воображаемые чувства ко мне, но спорить не вижу смысла. Пусть так. Но как только он поправится, я серьезно с ним поговорю. Прогоню, в конце концов.

– А ты не запамятовала часом, ежели один разочек на Полянку путь укажешь, он тудысь шастать смогет когда сгораздится, – встряла Лукерья.

– Если все получится с исцелением я скажу слова, которым меня Евдотья научила и ход туда ему станет закрыт. Как с Мишкой было. Кстати, а про Апгрейда знаете что-то?

– Кого?

– Про медведя, видели его?

– Нетути, не видали! – ответила Лукерья, – на чаек не наведывалси.

– Надеюсь у него все хорошо… Так что, мы договорились? Тем более, что со мной на Полянку Митя пойдет.

Женихи молчали долго. Степка напряглась, готовясь к отказу, означающему размолвку. Но и уступить она готова не была. Нет. Только не в этом случае!

– Ладно, – Петр Ильич сдался первым, хотя было видно, что далось ему это нелегко, – я доверяю тебе, родная. Отведем вас до Поляны, а потом с Антоном закончим одно дело.

– А я поеду к Никите, – добавил Славик.

– Хорошо, Амазонка, – Грозный поднялся на ноги, размял спину, – и я соглашусь на эту авантюру, но только потому что мы ему обязаны за твое спасение. А дальше видеть его рядом с тобой желания нет. А то ходит, понимаешь, без портков, обниматься лезет.

– Спасибо мои хорошие! Вы лучшие! – и она бросилась их всех обнимать и целовать. А про себя подумала, что хорошо, что с ними нет сейчас Гора и Никиты. Тех точно уговорить не удалось бы.

Дружной толпой, в окружении телохранителей олигарха они выдвинулись к Полянке. Очень удачно у Степки осталась Митина одежда и обувь, которую он ей одалживал, иначе пришлось бы ему по снегу идти босиком.

Лукерья собрала в сумку немного еды, покрывало, несколько полотенец и на прощанья прошептала строго:

– Не набедокурь тама, иш как женихи зазлобились. Странь эта белобрысая не стоит того! Мож он облуд какой, али пятигуз, а ты за яво гузку рвешь!

– Нет Лукерья! Я чувствую, что он добрый! И жизнь человеческая, она много стоит!

– Ну гляди-гляди…

– И вообще, что я сделать могу? В самом деле, за кого ты меня держишь? – вспыхнула Слагалица.

– Не серчай, хозяюшка, тревожно мне. Вестимо, лопочу чаво попало, – тут же пошла на попятный охоронница.

– Ладно. Хорошо все будет! Очень я на водичку надеюсь.

– А про огневика, чаво мекаешь? Неужто истинно он заказ на Сваятельниц дал хапунам?

– Не знаю. Я подумаю обо всем чуть позже, – Степка потерла слипающиеся от усталости глаза и всунула руку в пуховик, – что ж избы все горят, а кони бегут, а?

– Чаво? Каки избы?

– Та никакие, это я так, стих вспомнился. Пойду, время не ждет!

Но на пороге остановилась и добавила:

– Люблю я вас всех… спасибо, что вы у меня есть.

У дуба разделились. Митя забрал у Славика Лапу, которого тот нес вместе с Соловьем, взвалив на плечо.

– Антон… у меня просьба есть. Ты с моим рыкоем ладишь, спроси у него, как там Апгрейд, а? Мне казалось, они поладили.

– Хорошо, Амазонка, я узнаю. Но он пока хапуна пленного стережет, – Антон приобнял ее и чмокнул в лоб, – у нас, к слову, тоже новости есть.

– Хорошие, надеюсь?

– Мы узнали кому служили двоедушники.

– Здорово! Молодцы! Теперь сгорю от любопытства!

– Пойдем, Рыженькая! – подал голос Митя, – тяжелый твой подопечный!

– Бегу!

– Через два часа будем ждать вас здесь! – крикнул в след Петр Ильич и Степка с Митей за руку исчезли за дубом.

– Прости, очень тяжело? Тебе наверное отдыхать надо, а ты со мной возишься.

– С тобой я готов возиться с утра до вечера, перестань Панни, – ответил Митя, – прорвемся…

Степка вздохнула и повела его вокруг дерева, отсчитывая круги.

– Хорошо здесь у тебя, тепло. Спокойно как-то, – сказал Митя, оказавшись на Поляне, – и светло, словно сейчас не глупая ночь, а ранний вечер. Очень похоже на мой мир.

– Здесь всегда так. Яркое солнышко, или приятные сумерки. Люблю здесь бывать, – они говорили шепотом, словно боясь нарушить очарование окружающей природы, – клади его у ручья, сначала промоем рану.

Они снова раздели Лапу. Тот стал похожим на настоящий труп, черты лица заострились, сеть вен стала ярче, а кожа возле царапин почернела. Запах от него шел нестерпимый.

Степка закусила губу, чтоб не расклеиться и не впасть от этого зрелища в истерику. Для слез время еще будет, сейчас нужно действовать. Намочила полотенце. Выдохнула и провела ним по груди.

Лапа громко застонал и дернулся.

– Нет, не так, Панни, просто выжми полотенце прямо на раны. Не трогай их, не тревожь, – посоветовал Митя. Степка так и сделала. Вода, попав на рану зашипела, запузырилась и стекла по телу вниз черной жижей.

– Нет, так тоже не годится. Позволишь, я?

– Д-да, давай.

– Я спрашиваю, можно ли мне прикоснуться к ручью, Панни? Без разрешения, боюсь, он меня не примет.

– Разрешаю, Митенька, конечно!

Митя подошел к Ручью, присел перед ним на корточки и что-то прошептал. Протянул руку, поводил над поверхностью. И вода ответила ему. Легкая рябь пошла, словно легкий ветерок подул. И только тогда Митя рискнул опустить ладонь. Вздрогнул, как от удара током, упал на одно колено и зашипел сквозь зубы. Степка бросилась к нему, но он остановил ее жестом. По лицу тек пот, но он улыбался.

– Все… хорошо. Спасибо, Панни, это бесценный подарок… мне минута нужна, мы… мы знакомимся.

Слагалица благоговейно застыла, наблюдая, как по ладони Мити, вверх, тонкой ниточкой, побежала струйка воды. А он засмеялся, словно в ту минуту стал очень счастлив. Его глаза снова засветились ярким синим цветом.

– Невероятно, Рыженькая. Чудо вода… прикасаться к ней – великое таинство. Вся усталость долой.

Он еще немного так посидел, а Степка не мешала, наблюдая не отрывая глаз. Поводил двумя руками и практически силой заставил себя оторваться. По разочарованию на лице, было видно, как бы он хотел продолжить.

Подошел к Лапе, а за его рукой, как из клубка нить, из ручья потянулась струйка воды. Склонившись над раненным, направил воду на его раны. Сначала струйка была тоненькая, но она крепла, набираясь силы. И уже через пару мгновений мощный напор воды вымывал чернь из тела белого волка.

– Сначала промоем так, а потом положим прямо в ручей, – сказал Митя, – я спросил, он разрешил.

– У кого спросил?

– У ручья. Он справится с ядом.

– Прикольно. Ты разговариваешь с моим ручьем?

– Ничего особенного, вода моя стихия, – пожал Митя плечами.

Когда из ран Лапы перестала течь черная кровь, Митя поднял его и опустил в ручей. Лапа стонал, выгибался, сжимал зубы и мотал головой. Степке пришлось помочь придержать его.

– Попробуешь, Мить? Ты же сможешь сделать промывание крови?

– Я раньше такого не делал. Понимаешь, я не химик, не врач, не знаю, что из крови вымывать надо. Что яд, а что ее нормальные составляющие. Но попробую, – ответил водяник, – сейчас…

Сначала он снова «пошептался» с водой, только потом положил руку на грудь мужчине, закрыл глаза и… Что он делал, Степка не понимала. Вроде бы ничего не происходило, но Митя стал похожим на статую самому себе, а Лапа закричал, рванулся. Слагалица упала поверх него прямо в ручей.

Поднялась, поскальзываясь, вцепилась в плечи, пытаясь удержать голову на поверхности. По его лицу прошла судорога, искажая черты, но сетка вен посветлела. Женщина посчитала, что это хороший знак.

Вода окрасилась в кровавый цвет, но тут же заискрилась миллиардами разноцветных огоньков и уже через мгновение стала прозрачной. Степка обрадовалась, увидев, как разглаживается лицо Лапы. Но он не пришел в себя, а наоборот обмяк в ее руках.

– Я закончил, – Митя с трудом поднялся на ноги, – вывел все, что посчитал злом. Пусть полежит пока, ручей дальше сам.

– Получилось? – спросила Степанида.

– Кажется. Вот смотри, раны больше не гниют.

– Но ведь и не заживают.

– Много яда было, давай подождем.

– Хорошо… – Степка свернула полотенце в рулон и положила Лапе под голову, второе отдала Мите, – подождем, раз надо.

«Истина хороша, да и правда не худа»

Они расположились на покрывале недалече от ручья. Степка развесила свою одежду на ветви молодого деревца, замотавшись в полотенце. Митя остался в брюках, ведь на Полянке было тепло. Наспех перекусили тем что Лукерья собрала.

Митя попросил дозволения еще «пообщаться» с водицей, больно удивительной она была для него. Степанида наблюдала за ним с улыбкой полной нежности, чувствуя, как рядом с любимым на сердце легче становится. Пусть еще несколько минут ничего бы не происходило. Пусть это еще не стабильное счастье, но передышка тоже хорошо.

Митя был красив особой, неподражаемой красотой. И хоть черты его лица были тонкими, нежными, мужской силы было с лихвой. Она была во всем. Во взгляде, в речи, в крепких руках. И даже в добром мудром сердце. Еще бы не ревность, цены б ему не было.

Но ревность Степка понимала. Сама не вынесла бы рядом с ним другой женщины. Не смогла бы делить. Ушла бы. Страдала бы от любви в одиночестве, но не вернулась бы. Нет, ни за что.

– О чем думаешь, Панни? – Митя, заметив ее пристальный взгляд, оторвался от воды и присел рядом на покрывале, уткнувшись лбом в рыжие кудри, – у тебя такой взгляд…

– Какой?

– Не добрый, – хмыкнул он, – словно злишься на меня.

– Нет, что ты! За что мне злиться? – Степка придвинулась ближе и уткнулась носом в грудь, ища его личного тепла, – соскучилась очень…

– И я…

– Мысль в голову пришла тяжелая. Каково вам делить меня, – вздохнула, – не хотела бы я оказаться в подобном положении, не смогла бы, не стерпела.

– Открою тебе тайну, которая не тайна, – Митя чмокнул в лоб и лег на спину, умостив ее голову себе под мышку, – никто из нас делиться и не намерен на самом деле. Все ждут благополучного исхода.

– Что я выберу одного?

– Типа того.

– Я и выберу. Если мне предоставят такую возможность. В чем не уверена. Боги, они такие жестокие, Мить, такие жестокие…

– Ты что-то новое узнала?

– Узнала, а ты?

– И у меня есть, что рассказать. Но начни ты, очень хочется голосок твой послушать. Я бы лучше поцеловал тебя, вместо разговора, да боюсь до свадьбы на Поляне к тебе прикасаться, не сдержусь, а здесь не место. – улыбнулся, крепче прижав к себе.

Степанида рассказала ему обо всем, что случилось за эту неделю, лишь о похищении умолчав, решив это перенести на потом. И о последнем разговоре с Лелей поведала, да о том, как одним глазком подглядела за свадьбой Первой Слагалицы.

– Поэтому я стала еще больше бояться свадьбы, Мить. Как бы у нас чего подобного не случилось.

– Я тоже видел их свадьбу, – сказал Митя, глядя в небо.

– Как?

– В дедовых воспоминаниях.

– Прикольно… А что видел?

– Многое видел, с чего начать?

– Расскажи, что было после? – Степка умостила удобнее, готовясь к долгому рассказу, – боги все-таки заставили Нидару жить со всеми? Без любви?

– Помнишь, ты рассказывала про нумерологию? О том, почему женихов семь, что счастливая семерка не случайное число?

– Помню, Евдотья рассказывала.

– Так вот, из-за отказа Ниды от троих силовиков, боги вынуждены были сделать рокировку.

– Вынуждены?

– Да, послушай. Изначально Первая Слагалица предназначалась в супруги одному из богов. Числобог высчитал, что такую ношу она в одиночку не осилит и в мужья ей нужен крепкий спутник. Не кто-нибудь, а бог. И представь, девушка, которая выбрала камень судьбы Слагалицы оказывается влюбленной. Подстава.

– Плохо считал, в столбик видимо, – хохотнула женщина.

– Он ведь и камень заворожил, чтоб выбрала исключительно подходящая девушка. Все вычислил и вдруг такой сюрприз.

– И боги ошибаются, ничего удивительного.

– Но когда отец Ниды и Мары пришел просить не разлучать дочь с любимым, Числобог пошел на уступки. Что конечно выглядит странно, так как добряком его не назовешь.

– У него была цель?

– Я думаю Числобог предвидел, что на место встречи придут все братья. То есть, дед мой так думал.

– Потому что заменить одного бога по силам четырем стихийникам? – догадалась Степанида.

– Да.

– Выходит, Числобог не из-за дурного характера на свадьбе сделал замену одного к двум? Для уравновешивания сил?

– Опять, да.

– Хм. Ну, все равно. Это жестоко. Нидара живой человек. Как ей жить, ложиться в койку с теми, кого даже не знаешь?

– Я так понял, что после обряда с этим проблем не возникло.

– В смысле?

– После обряда пришли чувства и страсть пришла.

– Та-а-а-к, – Степка села и уставилась на Митю огромными глазищами, – выходит, что после свадьбы она их полюбила? Из-за обряда?

– Вроде, да.

– То есть ее выбор ничего не значил? Не любишь? Заставим! Офигеть! А… а как же дед Мечислав? Он что, после свадьбы тоже изменился? Стал спокойнее глядеть на соперников?

– Нет. Дед ушел.

– Куда?

– Бросил Ниду, – Митя тоже сел, – они много лет не виделись.

– Но почему?

– Не смог смириться. Знаешь, я его не осуждаю, Панни. Мы, стихийники, у нас все человеческие эмоции приумножены. Он не справился с ревностью и чтоб не было беды, просто ушел.

Степка задумалась. Нехорошо получается, сама несколько минут назад думала о том, что делить любимого не смогла бы и ушла в сторону, а когда такое же совершил Меч, тут же осудила, пусть и в мыслях. Ей даже стыдно стало. Со стороны почему-то все воспринимается проще, а стоит ситуацию примерить на себя, тут же мнение меняется на противоположное.

– И что дальше было? Как они помирились?

– После свадьбы боги вручили Нидаре клубки жизни женихов и сказали, что теперь в ее власти управлять ними. Может отпустить, а может навечно привязать к себе. Но настоятельно советовали родить от каждого мужа по дочери, если все же решит отпустить.

– А что за клубки жизни такие?

– В дедовых воспоминаниях о них мало что было. Вроде как воля их, судьба.

– Так, ладно. Но если Мечислав ушел, значит Нидара его отпустила?

– Она отдала ему его клубок и сказала, пусть он решит сам, как быть. Дед ушел.

– Бл-и-и-н. Митя, мне аж больно за нее. Она с его участием избавилась от братьев, понесла за это кару, а он ее бросил.

– Я так понял, она не то чтоб страдала. Годы с шестью мужьями были хорошими. Но любовь к деду тоже никуда не делась. Она сделала, как завещали боги. Родила каждому по дочери… и отпустила.

– Но отпустила… уже любимых?

– Да.

– Черт. Фигня какая-то. Она же мучилась?

– Все шесть раз. Но сделала это, чтоб вернуть деда. И вернула.

– Блин, я сейчас расплачусь, так жалко ее! Митенька, она столько выстрадала. Добрая очень, любящая. Может глупая немного, но когда чувства владеют сердцем, мозг работает с перебоями.

– Не плачь, родная, так уж вышло, – Митя обнял ее крепче и продолжил, – она клятву дала, что больше никаких мужчин в ее жизни не будет. И в общем, сдержала. Несколько лет они были абсолютно счастливы. А потом, ты сама знаешь, что случилось.

– Негослав прикинулся твоим дедом, да, я помню. А почему именно он наворотил бед? Ведь я так поняла, что Радослав больше всех хотел жениться на Нидаре. Скандал закатил на свадьбе.

– Нет, они все хотели жениться на ней. С той разницей, что Солнцеслав и Радослав были под чарами жениховской лихорадки, а дед Меч и Негослав любили ее еще до этого.

– Нег тоже любил Ниду???

– Да. В одном из воспоминаний он говорил деду, что полюбил ее даже раньше чем дед. Но молодой был, нерешительный, боялся подойти познакомиться. А когда решился, она уже любила другого.

– Вот это да… И что, когда их прогнали с Поляны, Солнце и Рад потеряли привязанность, а Нег продолжил ее любить?

– Да.

– Но если Рад перестал любить Ниду, почему же тогда он враждовал с Мечом?

– Не простил вмешательства. И подлого поступка. Солнцеслав тоже не смог больше общаться с братьями. Они все разбрелись по миру. Та свадьба много судеб изменила.

– И что дальше? Меч ушел, а Нег куда делся, пока Нида жила со своими… хм, мальчиками?

– А Нег был рядом. Пытался завоевать. Но не срослось. Нида хранила верность мужьям. Кроме того, последнего раза, когда убила себя.

– Кстати, это бред, не находишь? Кучу лет не подпускала его к себе и тут так легко перепутала и занялась любовью?

– А ты когда была в ее теле, не помнишь ничего странного? Что чувствовала?

– Ну, само нахождение в чужом теле и в другом времени было странно. Не знаю. Ну что чувствовала… Желание сильное, наверное.

– Вот. В этом секрет. Это было подстроено. Негослав кое-что сделал… За что его боги и наказали.

– Не томи, что???

– Они с Марой создали неких невидимых существ. Духов. Духов страсти. Называли их вытрашками. Если такого духа наслать на человека, тот просто с ума сойдет от желания. Перестанет себя контролировать. Все что угодно сделает, лишь бы соединиться с объектом тяги.

– Боже, так она не виновата ни в чем? Это все из-за духа?

– Угу. Вытрашки.

– Он еще большая сволочь, чем я думала…

– Бедная Нида, когда поняла, что натворила, не смогла простить себя за нарушение клятвы ну и….

– Боже…

– Нег не ожидал такого. Думаю, знай он, что практически собственными руками прикончит любимую, хорошо бы подумал.

– Как они с Мечом пережили это? Как Меч не убил его?

– Ну, почти убил. Но они слишком сильные были оба, чтоб победить. В пылу драки Нег проговорился, что Манара создавала этих существ с планами привязать к себе Меча. Все эти годы сестрица Ниды и Негослав изобретали способы добраться до объектов своей страсти и вот, изобрели. Изобретатели.

– Тоже еще кобра. Змея подколодная. А как ее судьба сложилась?

– Дед убил ее.

– О-о-о. Даже так?

– После драки с Негом, пришел и убил ее. Утопил собственными руками, – Митя опустил взгляд на свои ладони, покрутил запястьями, – я это видел. Она… не сразу умерла. Залил ее дом водой…

– Митенька! – Степка сжала его талию изо всех сил, – это он от горя.

– Я понимаю. Но это было… тяжело видеть. Не во все воспоминания стоит заглядывать…

– А… что потом?

– Забрал всех дочерей Ниды и ушел в свой мир. Вырастил их. Потом у него еще были жены. Много. Он забыться пытался.

– А Негослав? Какое ж наказание для него придумали боги? Он мне в письме написал про какое-то проклятие Огненного Змея.

– Я слышал кое-что ранее. Огненный Змей – вроде как полубог или кто-то в этом роде, сильный хрен в общем. Очень падок на красивых женщин. Но завоевывал всегда, почему-то несвободных. Странным образом, как на меня.

– Это каким?

– Прикидываясь человеком, кого эта женщина любит. Пользуясь отсутствием мужчины, принимает его облик, ну и… спит с женщиной. Бывает, живет долгое время.

– А что, удобно. Пришел на все готовое. Купайся в заботе, любви. Самому ничего делать не надо.

– Некоторые женщины сходили с ума от такой «любви», потому что Огненный Змей приходил к ним в образе умершего мужа. А бывало, они даже детей от него рожали.

– Фу! И что, Негослава превратили в такого же Змея?

– Не совсем, но с тех пор, он не мог кого-то полюбить, а женщины, которые влюблялись в него, видели в нем Мечислава. Звали Мечиславом.

– А знаешь, – сказала Степка, помолчав, – хорошая кара. Он ее заслужил.

– Строгая ты, – улыбнулся Митя.

– А что? Заставить Ниду переспать с ним, зная, что она любит другого. Да он и не любил ее вовсе! Если любишь – жалеешь, с желаниям считаешься. У него не чувства были, а эгоизм и характер, склонный к подлости.

– Я его не защищаю, просто где-то понимаю. Он так сильно хотел быть с ней. Хоть разок. Может и не думал, что Меч вернется в ту минуту, рассчитывал уйти не заметно.

– Не важно, о чем думал. Это мерзко и все тут. Была у него Мара, вот и забавлялся бы с ней. Козел! И Мару мне тоже не жалко!

– Не злись, это еще не все, что я узнал.

– Еще что-то о Николае?

– Да, и это самое интересное. Дед следил за ним. И узнал, к чему тот стремится.

– Это и я знаю. Николай написал в том же письме. Хотел от проклятия избавиться. А оно снималось только Даром Домовитки. Поэтому он женился на троих, надеясь освободиться.

– Не совсем… Он не только этого хотел. Он Нидару вернуть пытался.

– С того света? Как?

– Вроде есть какой-то обряд, твоя Евдотья тоже о нем говорила. В тело молодой Слагалицы можно поселить дух умершей женщины. Но только в брачную ночью, когда происходит обмен силами.

– Да-да, я припоминаю.

– Николай, то есть Негослав, сделал три попытки. Безуспешные.

– Он страшное создание… А нам, помнишь, наплел, что Слагалицы чуть ли не сами пошли на этот шаг, чтоб отдать ему силы, мол судьба у них такая! Мудак! Сволочь!

– Слушай дальше, когда эти попытки ничего не дали, он решился на одну жуткую вещь.

– Погоди, а почему не вышло-то?

– Вроде как этот способ не работает, если умершая самоубийца. Я тонкостей не знаю. Спросить не у кого было, это же просто воспоминания.

– Ясно. Что дальше?

– Нег решился отправиться за Нидарой в мир мертвых.

– Туда же вроде так просто не войдешь?

– Не сам пошел. Был у него проводник.

– А проход кто открыл?

– А вот это самое интересное… угадаешь?

– Неужели Матильда?

– Она самая.

– Вот же ведьма болотная! Так и знала, что у нее рыльце в пушку!

– Погоди ругаться, она не ведала что творила, он чарами заставил.

– Фу-ф, хоть это хорошо. У меня сейчас голова лопнет от информации. Выпить захотелось. Погоди, дай хоть умоюсь. В себя приду. Черти что!

Степанида долго умывалась, пила целебную водичку, заодно проверив как там Лапа. Мужчина все еще был без сознания, но раны его выглядели лучше, хоть еще не зарубцевались.

Затем вернулась к Мите, обняла и выдала:

– Продолжай. Я готова.

– Матильда открыла проход. Посланник пошел в мир мертвых. Но по какой-то причине Ниду не привел. Зато через открытый проход в наш мир ломанулась всякая нечисть. Демоны, упыри, существа, которых давно уже не было на нашей земле.

– Твою ж мать!

– Дед случайно узнал, опасность почувствовал. И рванул к тому месту. А там уже бойня. Огневик, понял что натворил и попытался загнать нечисть назад. Но тех было слишком много. К нему присоединился лесник, отец Гора, ну и мой дед. Втроем они как-то ухитрились загнать всех назад. Но без жертв не обошлось.

– Стой, погоди… отец Гора погиб там?

– Увы, да. А я все думал, куда отец Гора подевался. Интересно, Гор знает правду?

– Сколько же смертей вокруг себя посеял Николай. Это ужасно.

– Он зациклился на своей идее спасти Нидару с того света. И шел по трупам.

– Так зря шел, все равно ничего не вышло.

– Не вышло.

– Так, и что, на этом все? Он остановился, смирился?

– На этом воспоминания деда обрываются. Или больше ничего не происходило, или же он не захотел сохранять.

– Дай подумать. Почему-то не верится, что Нег смирился. Или думаешь мог?

– Не знаю, родная. По идее, если он около двух тысяч лет шел напролом к цели, с чего вдруг передумал? Но такой вариант тоже отвергать не стоит. Вдруг переосмыслил, осознал, что натворил?

– Ой, слушай, я же забыла тебе сказать кое-что важное! Лапа рассказал, что хапунам заказали Слагалиц. Всех. Около пяти лет назад. И сейчас они охотятся за мной. Последняя я в их списке.

– Расскажи уже про похищение, кто такие хапуны? – потребовал Митя.

Степка поведала о похищении, а так же о самой первой попытке. Митя хмурился, мрачнел с каждым словом.

– Только этого нам не хватало. Почему ты мне не сказала еще в первый раз, Рыженькая? – спросил строго, а глаза его потемнели.

– Не обижайся. Я знала, что тогда ты передумаешь и не пойдешь на Дно за информацией.

– Правильно, я бы был рядом каждый день!

– Митенька, но ничего же не случилось.

– Случилось! Куча раненых, ты страха натерпелась!

– Зато ты столько всего узнал!

– Ничего особого эти знания нам пока не дали. А ты могла погибнуть!

– Многое дали. Столько тайн раскрылось. Не бурчи. И вообще, это не все. Послушай. Слагалиц хапунам заказал огневик.

– Николай?

– Имени не знаем. Но если подумать, кто еще? Зачем какому-то другому огневику желать зла невинным женщинам?

– Мало ли.

– Та не, Мить. Мне кажется это Николай.

– А смысл?

– Может он решил, раз не смог спасти Первую, пусть сдохнут все? Типа месть богам?

– Не вяжется. Зачем ввязался в нашу брачную семерку?

– Хотел получить Дар Домовитки. Выпив воду, избавился от проклятия и умер наконец-то. Чай столько лет прожить без любви, тоже не сахар. А по плану, после его смерти украдут и меня. Род Слагалиц закончится. И его месть богам осуществлена. Может и бредовая, но чем не версия?

* * *

– Многое становится понятным. Например, почему Матильда его Мечиславом называла. А ведь жуть, если задуматься. Представь только, каково носить облик и имя того, кого ненавидишь, кто в твоем понимании отнял у тебя любимую? Так недолго себя возненавидеть.

– Но ты огневика знаешь, как Николая. Значит с самого начала он тебе не понравился? – поинтересовался водяник, – если да, то почему ты с ним жить согласилась?

– Да я себе голову поломала, пытаясь это понять и вспомнить что-то личное из прошлого. Пусто. Словно вырвали важные страницы, оставив незначительные обрывки. Помню, что познакомились мы в универе. Ухаживаний, или свиданий не помню. Следующее воспоминание, как в квартиру въезжали. Помню, родители против были. Из-за разницы в возрасте. Кое-какие воспоминания, как мы в гости к ним ходили на крупные праздники. Пару раз к друзьям, причем тоже исключительно моим. Еще помню, он выглядел иначе.

– Это как?

– Во время совместной жизни Николай выглядел старше. Лысина намечающаяся, пузико небольшое. Сутулый, со взглядом утомленного человека. Я бы даже сказала, угрюмый. А на именины заявился, плечи широкие, задор в глазах. И дерзким таким он никогда не был. В воспоминаниях уравновешенный, интеллигентный профессор.

– Может, с тобой он мог быть самим собой? Утомленным жизнью, уставшим от груза проклятия? Без притворств.