Текст книги "Болтливой избы хозяйка 2 (СИ)"
Автор книги: НатАша Шкот
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 41 страниц)
Глава 18
«Очень важно воевать отважно»
На утро следующего дня Степанида поняла – хватит, домой охота! По охоронникам соскучилась, сил нет, ну и по женихам, чего кривить душой-то, тоже. И приняла решение: сегодня за покупками, завтра в Счастье!
Ведь гардеробчик пришла пора обновлять полностью, а то ходит, словно подросток в мамкиной одежде, скоро люди тыкать пальцами начнут. А став на весы, так и вовсе обалдела, увидев, что за два месяца испарились аж двадцать килограммов.
– Степанида, с твоим ростом весить пятьдесят восемь килограммов – маловато! – прокомментировала мама, заглянув на электронные циферки ей через плечо, – бросай эту диету, иди ешь пироги!
– Что ты, ма! Я только начала себе нравиться, сбросив наконец, лишний вес!
– А у женщин не бывает лишнего веса! – фыркнула мама, – а лишь дополнительные места для поцелуев! Скажи, дорогой?
– Конечно, любимая, ты вообще никогда не была толстой, бери два стула и присаживайся ко мне поближе! – сострил папа, жуя пирожок.
– Ах, ты! – притворно задохнулась от возмущения мама, пряча улыбку. Степка же расхохоталась. Как все-таки хорошо дома и какие у нее замечательные родители, – что бы ты знал, живот у меня не от еды, а от бабочек!
– Милая, после таких слов, даже если ты наберешь сто килограммов и весь мир ополчится против тебя, я все равно буду стоять за твоей спиной и подавать сосиски!
– Вот видишь, дочь! Мужики не собаки – на кости не бросаются! – опять повернулась к ней мама, – возвращай формы!
– Ага, вот дед мой, моряк бывалый, знаешь, как говорил, Фаня? Лучше качаться на волнах, чем биться о скалы! – подмигнул отец.
– А это точно прадед говорил? А то больно на цитаты из интернета смахивает, – парировала Степанида, – и вообще, ни на какой диете я не сижу! Просто… да просто последние месяцы много двигаться пришлось. Ну, там… по хозяйству, да и по селу гуляла… гуляла…
– Да судя по новой фигуре, ты вообще не останавливалась!
– Того гляди будешь прогноз погоды глядеть, чтоб узнать скорость ветра!
– И ты учти, мужики хорошо знают не прописную истину – змеи худыми не бывают!
– Точно, кто-то слишком много сидит в «одноклассниках»… – закатила глаза Степка.
– Худые девушки влюбляются реже, в них купидон попасть не может! – продолжали меж тем стебаться родители.
– А одна худая девочка наступила на таракана и доехала до кухни!
– Па-а-а-п, ну ты-то хоть перестань, а?
– Дочь, – наклонившись к ней, прошептал отец, – это женщина может сказать в шутку, что она толстая. А мужчина скажет такое женщине – царствие ему небесное! Так что, сама понимаешь…
– Предатель! – толкнула отца в бок мама, – кто мне в молодости говорил, что я не толстая, а сочная?
– Кошечка моя, я и сейчас говорю, что ты просто в тортиках запуталась!
– А нечего было на свиданиях водить меня по кондитерским!
– Так мы ведь зимой познакомились, я так хотел согреться!
– Родители! Вы о чем? Мама, ты ведь никогда не была толстой! – наблюдать за их перепалкой было как всегда забавно, а пироги удались на славу.
– А вот поэтому и не была! Боялась попасться на язычок твоему папочке!
– Ой ли, боялась? А по-моему он очень тебе нравится!
– Так! Все! Стоп! Этого я слышать не хочу! – Степка вскочила на ноги и зажала уши руками, отгоняя прошлую мысль о забавных перепалках родителей. Они те еще пошляки, – я по магазинам! Шалуны…
Никогда прежде поход по магазинам не приносил столько радости. Да что там, улыбаясь себе в зеркале примерочных, Слагалица подумала, что не помнит, когда настолько нравилась себе. Стройная девуля с рыжими кудряшками была полной противоположностью той, прошлой Степаниды. Пожалуй, из «старого» облика одни глаза прежними остались. Ну, может еще нос. Хотя и он изменился, покрывшись россыпью крошечных, редких веснушек.
Набрав полные сумки обновок, что еле вмещались в руках, уставшая, но довольная, уселась в кафе выпить любимого клубничного мохито, его-то готовить Лукерья не умела. Так почему бы не воспользоваться случаем?
И как-то о жизни вдруг подумалась, да о том, какой была она. Не о Славике и вчерашнем дне, а почему-то прошлое мыслями завладело. Ведь вся та жизнь теперь казалась чьим-то рассказом, или каким-то скучным фильмом. А годы рядом с Николаем вспоминались плохо, разрозненными кусками пазлов, которые никак не складывались в полную картину. Уставилась Степка в узор на скатерти своего столика да погрязла в попытке анализа дней минувших.
Что из всего правда? Действительно ли она одиннадцать лет прожила с огневиком бок о бок? Говорила о чем-то? Спорила, ссорилась? Ходила в гости к друзьям? Работала программистом на фрилансе? Если да, то только теперь в голове стали рождаться вопросы. Например, почему, она не работала в офисе? Да, не особо общительная, но и не затворница ведь. Почему в отпуск не ездила? По клубам, ресторанам, театрам не ходила? Днями торчала дома и общалась лишь с подругами. Сейчас этому оставалось лишь удивляться. Словно она и не жила вовсе, а дремала, сквозь приоткрытые веки наблюдая за происходящим.
Такие мысли резко убавили градус настроения и Степка вздрогнула, почувствовав озноб. «Сволочь, ты Николай! Столько лет жизни из-за тебя потеряла!» Сомневаться не приходилось, что это он непонятным образом влиял на нее, не позволяя жить полноценной жизнью. Иначе давно бы ушла от него. Но ему это было не выгодно, того и удерживал при себе, дожидаясь положенного срока, и только тогда выжил из дому под предлогом измены. Тошно и мерзко стало на душе. А то как иначе, если осознаешь, что ты много лет была управляемой амебой?
«Какая же я дура! Слепая, как котенок. Господи, я ведь думала, что бесплодная… А по факту мы с ним даже не спали!» В который раз пытаясь припомнить что-то важное из их совместной жизни, натыкалась на белую пелену. Все, что было до переезда в Счастье, словно кто ластиком подчистил. Были четкие воспоминания о работе, событиях связанных с подругами и родителями. А вот Николая, как вырезали. От их, так сказать брака, сталось лишь устойчивое ощущение неудавшегося. Но почему, если она его совсем не знала, никак вспомнить не получалось.
Как и интимные моменты. Хотя бы один, пусть первый раз. Но нет, пусто. Как же так? Неужели он загипнотизировал, впихнул в голову несуществующие воспоминания, которые растворились, стоило ей уйти от него?
«Знала бы, раньше гада водой напоила!» Но от этой мысли стало стыдно. Все-таки он умер и как не крути, с ее помощью.
Степка осушила любимый напиток, потерла виски и велела себе поскорее забыть о огневике. Да и о утраченных годах нет смысла убиваться. Потерянного – не вернуть! Пользы от воспоминаний никаких – расстройства сплошные.
А еще поняла, что пережила его смерть и больше не винит себя. Пришла пора начать новую жизнь. А то, что складывается она пока не совсем радужно, то это ничего, еще немного и все прояснится. И это были последние позитивные мысли на тот день, потом началось, завертелось…
* * *
Сперва ее толкнули, впечатав в колонну. Неуправляемая толпа подростков, ринувшаяся из кинотеатра. Степанида больно ударилась грудью и уронила сумки. И все бы не так страшно, подростков сквозь зубы «отблагодарила», сумки собрала, да вот из броши, подаренной Петром, от удара выпал янтарь и укатился в неизвестном направлении. Попытки отыскать камень ничегошеньки не дали, поэтому пришлось прятать поломанную брошь в сумочку и надеяться, что сосед не обидится, когда она признается в этом. Настроение испортилось.
Вторая неприятность случилась почти сразу. На выходе из торгового центра шаль зацепилась за ремешок сумочки рядом идущей девушки. Да так запуталась, что пришлось снять ее с шеи, да разорвать несколько нитей, прежде чем удалось высвободить.
Но и на этом неудачи не закончились. Освобожденная шаль выпала из рук прямо в лужу! Степка психанула, закипела. Злясь на всех, а на девицу с ее дурацкой сумочкой в первую очередь, подняла испорченный подарок Славика и кое-как отжав, положила на дно пакета, надеясь, что его можно будет выстирать и починить. И все еще не озадачилась, как так случилось, что одновременно пришли в негодность оба охранных амулета?
И когда в такси почувствовала странный запах, всполошилась не сразу, продолжая злиться на неудачный день. Но в какой-то момент сообразила, что уже минут пятнадцать ее донимает плохое предчувствие. Возможно тогда, когда запах стал невыносимым, а пейзаж за окном незнакомым…
– Мужчина, мы не туда едем! – выкрикнула она, обращаясь к таксисту, – мне же на бульвар… – и осеклась, встретившись глазами в зеркале заднего вида с водителем, – м-ма-мо-чки!
Глаза эти жуткие, горящие всей ненавистью мира, она не забудет никогда, даже если сильно захочет! Хапун…
– Ну все, писец, приехали, – пискнула она, зажав рот руками, почувствовав, как тело парализует ужас. А машина вильнула и рванула вперед, ускоряясь. В голове мелькнула сотня мыслей, одна другой страшнее, но самая отчетливая – «Доигралась…»
Хапун… Вот только сейчас он выглядел, как обычный мужчина. По крайней мере сзади. Потертая куртка, плешивая макушка, ничем не примечательное лицо. Если бы не запах и глаза, можно было бы подумать, что она ошиблась. «Господи, вот бы это была ошибка, ну пожалуйста!» – взмолилась Степка, вжимаясь в заднее сидение. Но увы и ах, это хапун, а ее украли. И куда-то везут на безумной скорости. И как назло, от страха так прошибло, пальцем не шевельнуть.
Почему-то вспомнилось, как в кино героини выпрыгивают из машины, а у нее же задница к сидению приклеилась. И страшно-то как… Вот еще ни разу, чтоб прямо так. И даже воспоминание с какой целью хапуны женщин воруют сил не придало, а наоборот. «Соберись, рохля, надо что-то делать!» – приказала она себе, но… могла лишь таращиться на плешивую макушку и дышать маленькими глоточками.
А потом происходящее превратилось в боевик с элементами триллера. Звук удара. Такси подпрыгнуло и поехало юзом по скользкой трассе. Водитель зарычал, но ухитрился удержать машину и не съехать в кювет. Степка скатилась на пол, прямо на свои сумки и ударилась головой о водительское кресло. К счастью это отрезвило. Когда машина перестала вилять хвостом по заснеженной трассе, она вскарабкалась на сидение и часто-часто заморгала, не веря глазам своим.
– А-антон, Ан-тоша? – промямлила, увидев, как сзади, почти прилипнув к такси, едет золотистая тачка олигарха, – о, Господи, спасибо тебе!
Но радоваться было рано. Они по-прежнему гнали на безумной скорости, миновав черту города. Так или иначе, понимание того, что она не одна, придало сил. Степка резко выдохнула и попыталась взять себя в руки. Даже подергала ручку двери. Как и следовало ожидать – заперто.
– Вот ушлепок! – это она выкрикнула, обратившись к хапуну, – чего привязался, смердюк? Ты знаешь, что у меня семь женихов? Да они тебя на ремни порежут! – тот даже не повернулся.
Степка обернулась назад и убедившись, что машина Антона никуда не делась, схватила самый большой пакет с одеждой и со всей силы стукнула похитителя по голове, сожалея, что в сумках нет чего-то тяжелого. Тот выхватил пакет и открыв окно, выбросил на дорогу.
– Забейся там, шлюха! Не то твоим женихам достанется по равному кусочку от их суки! – вот тут Степка офигела, не столько от слов, сколько от того, что это сказал кто-то с пассажирского сидения. А она-то думала, похититель один.
– Ты-ы-ы… вы-ы-ы… – пролепетала она, – вы, кто нахрен такие? – и медленно так заглянула через спинку кресла, чтоб тут же отпрыгнуть и вжаться в заднее сидение. Второй хапун, размером с половину взрослого человека сидел рядом с водителем и что-то строчил в телефоне. Вот его она узнала сразу. Именно он напал на нее в лесу волка-оборотника, когда они с Гором искали рыкоя.
– Надо было взять с собой Фича, но я идиотка побоялась, что у мамы аллергия и оставила защитника у Антона. Дура! – прошептала она, зажмуриваясь и страх накатил второй волной, – почему, почему это со мной происходит???
С водительской стороны прилетела в ответ песенка хриплым, мерзким голоском:
– «Если жизнь тебя еб*,
Значит у нее встает,
Значит ты ей нравишься,
Ну и ху* ты паришься?»
Степке показалось, что кровь заледенела.
В этот раз из плена парализующего ужаса вырвал звонок мобильного. Ее мобильного. Дрожащими руками подняла с пола сумочку и вытащила телефон.
– Амазонка! – заорал телефон басом Грозного, – Амазонка!
– Да… – прошептала она, прижав телефон к уху.
– Девочка моя, слушай внимательно, – она услышала, как он пытается совладать с волнением в голосе и шумно выдохнул, – держись, схватись там за что-нибудь изо всех сил! Поняла меня? Скажи, поняла?
– Д-да…
– Умница, мы вытащим тебя! Держись крепко! А лучше пристегнись, если в том корыте есть ремень!
– Х-хорошо…
– Степушка! – на заднем фоне прокричал сосед, – постарайся, что бы они не прикасались к тебе! Им нельзя тебя оцарапать или укусить! Степушка, постарайся! – и телефон отключился.
И вроде бы легче должно стать, оба жениха рядом и говорят что спасут, но вот только последние слова о том, что нельзя, чтоб ее укусили напугали пуще прежнего. «Черт, твари еще и кусаются, не только смердят?»
Ремня не оказалось. И за что можно держаться, она не представляла. Ручка над дверцей с ее стороны оказалась поломанной. Невезуха по всем фронтам.
Пока осматривалась, пытаясь найти хоть какую-то опору, справа их догнал еще один автомобиль. Черный внедорожник с тонированными окнами. Такой она видела во дворе Грозного. Он поравнялся с такси и стал ехать рядом. А затем аналогичный автомобиль появился слева.
Похитители зарычали и выматерились в два голоса. Степка обернулась, чтоб убедиться, Антон едет сзади. Похоже, эти танки его рук дело. От облегчения в пору было расплакаться, но слова похитителей заставили напрячься.
– Далеко еще?
– Километров десять осталось, не дрейфь, дядь!
– Сколько там наших?
– Дохрена, справимся!
«Так их много? Мамочки…» Она стала шарить по сидению руками, стараясь найти телефон, чтоб предупредить женихов, но дальше все слишком быстро закрутилось…
У черного внедорожника слева открылось окно и Степанида увидела соседа. «Он же вроде был в машине с Грозным?»
Петр Ильич выглядел странно. Лицо, белее снега, напоминало алебастровую маску. Даже губы были белыми. Совершенно неожиданно мужчина высунулся наружу и ударил кулаком в водительское окно такси. «Он же руку сломает!!!»
Окно рассыпалось в пыль, словно его приложили кувалдой. Несколько осколков попали Слагалице в лицо, но она в тот момент даже боли не почувствовала. Происходящее все больше походило на кино, а она лишь моргала, не веря, что все происходит наяву. Машина дернулась, врезалась во внедорожник справа, завиляла по дороге, раздался скрежет металла. От удара Степка упала на спину, зажала уши руками, но продолжила таращиться.
В разбитое окно запрыгнул рыкой и, перепрыгнув через водителя, бросился на второго хапуна. Водительская дверь, вырванная с корнем, куда-то исчезла. А затем водитель начал дымиться и кричать. Степка зажала уши сильнее, потому что казалось, перепонки лопнут. Потом водитель исчез вслед за дверью, а на его место запрыгнул сосед. Да-да, именно запрыгнул, словно машина не мчит на высокой скорости, а стоит на месте.
Второго хапуна видно не было, но чувствовался запах гари и вой. Через мгновение машина начала замедляться. Степанида попыталась встать, но очередной удар, в этот раз со стороны лобового стекла, откинул ее назад. Скрежет тормозов и Степка опять полетела на пол между сидениям, а машина слетела с дороги. Удар. Удар. Удар. Вокруг, наконец, стало темно и тихо.
«Красна битва храбрыми воинами»
Первым к Степанидке вернулся слух. Пошлой частушкой у правого уха:
– «У моей малышки жопа
Лучше не отыщется,
Стоит вечером похлопать -
До утра колышется!»
Следующим вернулось зрение. Она распахнула глаза и увидела голубое небо, без единой тучки. Поморгала, прислушиваясь к себе. Спина задеревенела, шея затекла, голова раскалывалась. Зато мозг был очень бодрым и тут же подкинул воспоминание о произошедшем. Она ойкнула, попыталась встать, да не тут-то было.
– «Мне сегодня между ног
Как-то очень весело.
Это милка на х*ок
Бубенцы навесила!» – проблеяли справа.
– Заткнись! Много шуму от тебя! – прорычал кто-то слева.
«Ой, кто это? Где я?» В панике пошарила глазами по сторонам, потому что даже голову повернуть не получилось, но не обнаружила никого. Лишь белый снег вокруг. «Так вот почему тело занемело, я ж в снегу лежу! Черт! А где все?»
– «Горько плачут мандавошки
Взрослые, малышки -
Потеряли дом родной
При лобковой стрижке!»
– Слышь, я че сказал? Пасть прикрой! Наши воюют, а ты ох*, как весел!
– «С неба звездочка упала
Прямо милому в штаны
Пусть бы все там разорвала,
Лишь бы не было войны!»
У Степки прямо волосы на голове зашевелись. «Где я? И почему не вижу этих частушечников? И… кто с кем воюет? Мамочки… Меня что, не спасли?» Но ответить на эти вопросы было некому, а тело в упор отказывалось слушаться.
– О, гляди-ка, Домовитка очухалась! – раздался у левого уха злобный шепот, – живучая!
– «Моя милка дорогая,
Я тебе советую:
Никому ты не давай,
Залепи газетою!»– пропели на правое ухо. Хотя скорее пропищали на надрыве, словно обладателю голоса пальцы в двери защемило. Или другой орган.
Степке захотелось заорать во все горло, или на худой конец выматериться, да язык к горлу прилип. Она сделала еще одну безуспешную попытку пошевелиться и чуть не расплакалась от досады.
– Малой, как те Домовитка? Ничего, баба? А?
– «Все милашки, как милашки,
А моя – фотомодель.
Если дома ключ забудет,
То пролезет и под дверь!»
– Эт ты че, намекаешь, что больно тощая? А я вот полных не люблю!
– «Я толстушку полюбил,
Мне с толстушкой весело.
На руках б ее носил,
Если б меньше весила!»
– Ладно, кончай уже хороводить, надо ее в одеяло замотать, а то замерзнет к х*ям, а нам отвечать!
– «Ах, снег – снежок,
Белая метелица.
Нахватался мандавошек,
Аж штаны шевелятся!»
– Ну и придурок ты, Малой! – слева заскрипел снег и на Степку упала тень. Затем ее схватили за воротник и рывком подняли на ноги. Тело прошибло от боли и она упала бы, но неизвестный держал крепко, – на ногах не стоит, носи еще ее, курву.
– Т-ты… сам ты… кур-ва! – прохрипела Степка чужим голосом и закашлялась.
– Гляди-ка, сучка голосок подала. Ну-ну, там строптивых любят! – и заржал, обдавая смрадом изо рта. Но тем не менее набросил на плечи одеяло и усадил, придерживая под плечи. Степка открыла рот, чтоб огрызнуться, да так и застыла.
Она и неизвестные похитители сидели на заснеженном холме. Прямо перед ними, метров через сто, раскинулся лес у которого и правда кипела битва.
Хапуны, а это были именно они – существа в лохмотьях с горящими глазами, толпой нападали на Грозного, одетого лишь в тонкий свитер, и его четверых охранников с калашами. У Антона в руках была бита, которой он так быстро и умело махал, что хапуны, ростом ему до пупа, разлетались в разные стороны, подобно мячикам. Однако подпрыгивали и нападали снова. У охраны с калашами выходило лучше, те, в кого они попали, больше не поднимались.
– Бей одиночными, не трать патроны! – услышала Степанида, но голос Антона был такими тихими, словно доносится сквозь вату. Позже сообразила, что звук выстрелов тоже почти не слышен, так, тихий стрекот.
– О, гляди-как, Малой! – голос слева на контрасте оказался таким громким, что Степка вздрогнула и сжалась, – волчары примчались на помощь!
– «Ах у ели, ах у елки, ах у ели злые волки!» – пропел тут же любитель похабных песенок.
Степка, в полнейшей прострации наблюдала, как вдоль леса, в направлении битвы, на всех порах мчит стая волков. Впереди них бежали двое, гораздо крупнее остальных: черный и белый.
– Не стрелять! – крикнул Грозный, – свои! – охрана опустила автоматы, и в тот же миг волчья стая ворвалась в толпу хапунов. Приглушенный вой, все смешалось и долгое время ничего не удавалось разобрать. Степка дрожала, зубы стучали, от холода хотелось плакать, но она мужественно пыталась не расклеиться. Раз прибыла подмога, значит все не так и плохо, сказала она себе.
– На, Домовитка, хлебани! – под нос тычется фляга, от которой она пытается увернуться, да только крепкие пальцы сжимают шею сзади, запрокидывают голову и насильно вливают содержимое фляги, больно надавив на замерзшие губы. Пришлось сделать несколько больших глотков, – пей, пей, элитное пойло, не криви еб*ник! Синюшная вся. Помрешь еще!
Пойло было мерзким, но от него согрелись внутренности. Жаль только тело не слушалось. Она дернулась изо всех сил, боясь пропустить исход битвы. И разочаровано застонала. Хапунов стало еще больше. Они сыпались прямо с деревьев, падая на волков черной тучей.
– Что… что вы привязались к нам? – выкрикнула Степка, понимая, что женихи проигрывают, – кто вы? Что вам надо?
– Как на солнечной просЕке
Танцевали гомосеки,
Опушки. Опушки,
Волосаты жОпушки»
– Так, заявка на тебя была, Домовитка! А мы заказы выполняем, – хмыкнул тот, кто держал ее за плечи, – репутация, бля*!
– К-какая заявка? От кого?
– А пох*й от кого! Нам велено, мы делаем! И заметь, чудненько получается, ага?
– Не убивайте их! – Степка попыталась извернуться в руках похитителя, заглянуть ему в глаза, но тот не дал, – я сама с вами пойду! Добровольно! Честное слово! Только не убивайте их!
– Да ща пойдем, цыпа! Какой базар, вот только наши проход освободят!
– П-проход?
– В наш мир, – пояснили ей, – твои-то добровольно сваливать не собираются. О, а это кто пожаловал?
– «Люли-люли, трали-вали,
Ляжки толстые у Вали,
Люли-люли, трали-вали,
До хера херов у Вали!» – пропел все еще невидимый Малый.
– Ой, бл*, да это ж Соловей!
– «Как на ветке на макушке,
Соловей задул кукушке,
Только слышно на суку,
Чирик, пи*дык, х*як, ку-ку!»
– А щас них*я не смешно, Малой, этот пи*юк нам всю малину поломает!
То, что похитители всполошились, дало надежду Степке, хотя она в упор никакого Соловья не видела. Бойня у леса походила на заевшую кинопленку, конца и края ей не видно. Но уставшими выглядели обе стороны. Волки хватали своих противников зубами, рвали лапами, хапуны вырывались и прыгая на деревья, как белки скрывались в ветвях, чтоб тут же снова падать вниз. Те же самые это хапуны, или другие, разглядеть не удавалось, но похоже, их там полчища. Антон больше не махал битой, а зажав подмышкой голову одного хапуна, кричал:
– Где она? Где? Где? Где?
«Господи, они что меня не видят? Мы же близко, только голову повернуть. Что же делать, что же делать? Как подать знак? Так, стоп, а где же Петр Ильич? И… Фич? Что случилось в машине???»
– Эй, ты, – позвала она «левого», – а где… машина?
– А схренасе те машина? – заржал тот, – сбежать удумала? Забудь, в этот раз обломится!
– Я же не сама в ней была, где…
– А-а-а, дошло, про чаура своего печешься. Так его Лихо приложило, не жди!
– Какое л-лихо?
– Ясно какое, Одноглазое! – и опять заржал.
– «На дворе туман стоит-
Нулевая видимость,
Под горой мужик лежит-
Русская недвижимость!»
– Боже мой, боже, нет, это не может со мной происходить… – прошептала Степка, зажмуриваясь, – это сон…
– А Соловей не свистит… – меж тем вслух размышлял «левый», – свалил куда-то, сцыкло, – а потом вдруг разразился трехэтажным матом и отпустил Степкины плечи. Потеряв опору, она упала на бок.
– «Не ходите девки замуж,
Ничего хорошего,
Утром встанешь – сиськи на бок… – частушка оборвалась, словно «певуну» врезали по башке.
– Забей пасть, я сказал! – орал «левый» и судя по всему действительно дал затрещину сообщнику, – смотри!
– Ча-ур??? К-как? – впервые за все время «правый» заговорил нормальным языком без пошлых частушек и в голосе его звенел немалый страх.
– А с ху* мне знать, как???
Степка медленно приподнялась с земли. С трудом села, убрала волосы с лица и испуганно вскрикнула.
По полю, в сторону драки, поддерживаемый Петром-Соловьем, нетвердой походкой шел Петр Ильич. Из его плеча торчала стрела. Самая настоящая, с наконечником, выглядывающим из спины. Одежда чаура была залита кровью, голова упала на грудь, но тем не менее он шел вперед.
– А г-где Л-лихо? – Степка смогла наконец повернуться в сторону похитителей и уставилась на них удивленно, не сдержавшись от нервного смешка. Это были обычные на вид парни, щупленькие даже, в одежде не первой свежести. На гопников чем-то похожие. Вот только глаза у них были как у хапунов. Злые, горящие ненавистью колодцы.
– Лихо свалил уже. Кто ж бл* знал, что одного выстрела не хватит??? – подельники разговаривали между собой и на Степку совсем внимание не обращали. Чем она решила воспользоваться, медленно поехав на попе вниз, – эй, куда?
– Кеша, а че делать нам? – писклявым голоском ныл «частушечник», – валим?
– Домовитка, не зли меня! – не ответив товарищу сказал тот, который, как оказалось, Кеша, – сядь, с-сука, где сидела. Все равно не съеб* ся, это мертвая земля!
– М-мертвая земля? – переспросила она, замерев на месте. Злить похитителей не хотелось.
– Ага. Мертвая, мертвее некуда! Нас не видно и не слышно! И никто тя не спасет! Усекла, наконец? – Кеша, сжав кулаки с черными обломанным ногтями, глядел с презрением, а потом и вовсе сплюнул.
Тем временем раздался вой. Степка, сглотнув ужас, заставила себя обернуться.
Хапуны отступали. Дымились, выли, шипели, но отступали. Крутили лохматыми головами и пятились. Запрыгивали на деревья и скрывались в заснеженных кронах. Что самое невероятное, отползали даже те, в которых недавно попали из калашей.
– Ого, бессмертные? – пробормотала Степанида, – что ж вы за твари-то такие? – На что ответа не последовало, ибо похитители созерцали побег единомышленников.
– Пис*ка трипозного бобра! – выругался певун Малый, – наши съе*лись!
Охранники, опустив калаши, прикладами которых последние полчаса просто отбивались, сели прямо наземь. Грозный продолжал избивать кулакам хапуна, безжизненной тряпкой висящей у него подмышкой. Волки стояли, свесив языки и тяжело дышали. А Степка, не отрываясь смотрела на Петра Ильича, повисшего на руках у Пети и беззвучно плакала, чувствуя, как разрывается сердце.
– Сучий чаур, бл*! Рано Лихо отпустили, надо было изрешетить его нах*й!
– Вы… вы Петю боитесь? – спросила Степка, глотая слезы, – потому что в нем божественный огонь, да?
– Никого мы не боимся! Поняла? – прорычал в ее сторону Кеша и заметался по холму кругами, собирая какие-то булыжники в старую спортивную сумку, – заткнись!
– Петя! – вдруг закричала Степка во весь голос, – Антон! Славик, я здесь!
– Захлопни ее, Кеша! – пропищал подельник, – уши стынут!
– Я здесь! Антон!!! Я здесь!!! – но никто из женихов даже не обернулся в ее сторону, – Славик…
– Зря горлянку рвешь! – Кеша оказался рядом и сжал ее горло грязными ручищами, – нет тебя здесь, понимаешь? Мертвая земля!!! – заорал в лицо, брызжа слюной.
– Пусти меня, ушлепок! – Степка, от отчаяния врезала кулаком в челюсть похитителю, но тот даже не пошатнулся, не смотря на хрупкую наружность, – пусти, пусти!
– Ах ты, лярва! – Кеша озверел и дал женщине пощечину, – я тебя научу, как себя везти!
– К-кеша… – пропищал где-то сзади Малый.
– Там, куда я тя отправлю, с тебя спесь мигом выбьют, будешь раком…
– К-кеша…
– Заткнись, Малой! – не оборачиваясь, гаркнул Кеша, сильнее сжимая пальцы на горле Степки.
– Мы не одни…
– Что, бл*?
Кеша повернул голову и совершенно неожиданно для себя встретился глазами с белым волком, стоящим у подножия пригорка. Волк, задрав морду вверх почти прозрачными глазами, не моргая глядел прямо в жуткие глазницы Кеши.
– Он нас не видит! – уверенно заявил хапун, – не сцы, Малой.
– А мне кажется, видит, – прошептал Малой, – он так уверенно сюда пер, словно знал куда идти…
– Все, кто может видеть мертвую землю – давно сдохли, Малой, – продолжал Кеша, но тем не менее взгляд от волка не отводил.
А потом случилось невероятное. Волк нагнул голову, спрятал морду между лапами и… начал расти.
– Пиз* ец! – изрек Малой и попятился.
Осыпалась белая шерсть, раздался хруст. И с земли поднялся мужчина. Голый, не считая длинных, рассыпавшихся по спине белых волос.
– Ну, и? – закатил глаза Кеша, – оборотниками нас не удивишь!
– А волхвами? – спросил мужчина и ступил на холм. Малой заверещал и пополз на заднице назад, – удивишь?
Кеша ничего не ответил, недоуменно таращась на оборотника, потеряв дар речи.
– Отпусти девушку и может быть, сдохнешь не сегодня, – почти ласково сказал пришедший. Степка, воспользовавшись замешательством Кеши, изо всех сил стукнула его носком сапога по лодыжке. Кеша разжал руки и она рухнула вниз прямо в объятия голого мужчина.
– Лапа… – прохрипела саднящим горлом. Облегчение, теплой волной окатило от макушки, до пальцев ног. Так счастлива она не была пожалуй еще ни разу, – ты меня спасаешь, что ли?
– Привет, красотка, скучала по мне? – спросил тот весело, прижимая Слагалицу к своему горячему, вопреки зиме и холодному ветру, телу, – я же говорил, что еще увидимся!
«Тайна – та же сеть: ниточка порвется – начнет распускаться»
– Как ты здесь оказался? – воскликнула Степка, пропустив вопрос о скучании мимо ушей.
– Представляешь, не смог пройти мимо этого беспредела, захотелось принять участие! – премило улыбнулся Лапа, словно ничего особенного вокруг не происходит.
– А если серьезно? – прошептала она ему на ухо, бросив настороженный взгляд в сторону похитителей, которые глазели на них ошеломленно, но никаких действий пока не совершали.
– Степанида, вот ты знаешь, чем мужчина от женщины отличается?
– Провокационный вопрос, ты же сейчас не анатомию имеешь ввиду? – глаза сами опустились вниз, где его ничем неприкрытая анатомия прижималась к ее бедрам.
– Не стыдно? – широко скалясь, Лапа только укрепил хватку на женской талии, – отличие в том, что женщина никогда не исчезнет с горизонта, если заинтересована в мужчине, а вот мужчина, если заинтересован в женщине – всегда ее найдет, даже если она исчезнет с его горизонта.
– Э-э-э… Намекаешь, что ты во мне заинтересован? – не прекращая боковым зрением следить за хапунами, Степка пыталась вникнуть в суть диалога. Получалось неважно.
– Прямо говорю!
– З-зачем это? Я же говорила тебе… – «Блин, он будет что-то делать, или потрепаться пришел?»
– Помню-помню, у тебя кроме Нестера, еще шестеро.
– И свадьба через три недели.
– Знаешь, как моя бабуля, мудрейшая женщина, поговаривала, завидев свадебную процессию? – «О, гляди-ка, еще одну повезли посуду мыть!»
– Очень смешно! Не волнуйся, у меня есть кому посуду мыть!
– Поздравляю! Ну и что ты, счастлива?
– А тебе-то что?
– Ответь, а то раздумаю тебя спасать!
– Ладно, пес с тобой! Ой, каламбур получился, да? – Лапа в ответ хмыкнул.
– Я волк, у нас с собаками столько же общего, сколько у оленя с лосем.
