Текст книги "История украинского народа. Автобиография"

Автор книги: Михайло Грушевський

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 33 страниц)

Земля Галицкая (нынешняя восточная Галиция) обособилась очень резко и рано – уже в последней четверти XI в. Из рук старших родственников, завладевших этой волостью, отобрали ее князья-изгои Ростиславичи, и их потомство (собственно одного из них – Володаря) правило землею в продолжение столетия. Это была очень энергичная и талантливая династия; она успела отстоять свое владение от притязаний окружавших его соседей, развить очень значительные силы и приобрести влиятельное положение. По отношению к прочим украинским землям и князьям политика галицких князей сводилась к тому, что они зорко следили за волынскими князьями, подозревая у них – конечно, не без основания – стремления по старой памяти присоединить Галицию к Волыни; поэтому галицкие князья старались не допустить усиления Волынских. В остальном все интересы приковывали внимание Галицких князей к западу. С юга Венгрия, овладев землями, лежавшими на юг от Карпат, стремилась перейти за Карнатский хребет и уже с конца XI в. обнаруживала намерения овладеть Галициею. В конце XII в ни в начале XIII, во время галицких смут, венгерским королям удавалось несколько раз, хотя и на короткое время, посадить на галицком столе своих принцев, и на этом основании короли Венгрии даже принимают титул «королей Галиции» На северо-западе галицкие князья встречались со стремлениями Польши раздвинуть свои границы на счет смежных земель Галиции. Это был старый спор с Польшею за пограничные земли, которому много внимания отдавали Владимир В. и Ярослав, и который теперь достался в удел князьям галицкнм и волынским: последние однако не выступали на этой границе солидарно до объединения Галиции с Волынью. Все эти интересы вводили галицких князей в круг европейской политики: против Венгрии они, например, искали опоры в союзе с Византией: в других случаях обращались к западной империи и т. п.

Династия Ростиславичей была немногочисленна. После того, как талантливый и беззастенчивый сын Володаря Володнмнрко правдами и не-

¹ Эти «исторические права» венгерских королей, изложенные при оккупации Галиции в 1772 г. в особом официальном историческом трактате, послужили для ими. Марии Терезии основанием для присоединения Галиции к землям австровенгерским при нервом разделе Польши.

83

правдами объединил галицкие волости в одних руках, они оставались долго нераздельными. Внутренние войны были здесь почти неизвестны, и земля под защитой искусной дипломатии своих князей жила такою спокойной жизнью, как никакая другая из украинских земель. Это дало возможность развиться экономическому благосостоянию земли и особенно повлияло на сформирование богатого, могущественного и тесно сплоченного боярства. Во второй половине XII в. зто боярство чувствует себя настолько сильным, что открыто стремится подчинить своим влияниям самого князя, и не останавливается перед дворцовыми революциями и самыми резкими действиями для достижения своих планов Так, во второй половине XII в. галицкие бояре несколько раз прибегают к дворцовым революциям, чтобы отделаться от нежелательных особ. В начале XIII в. призванные галицкими боярами князья Игоревичи (из черниговской династии), раздраженные самовластием бояр, задумали их перерезать, и действительно, много бояр было при этом убито, но оставшиеся в живых обратились за помощью к Венгрии и с помощью ее низвергли ненавистных князей; некоторые из этих князей-Игоревичей попали в руки венгерского войска, но бояре выпросили их и повесили, мстя за смерть своих товарищей.

Главными центрами Галицкой земли являются сначала Перемышль, Звенигород и Теребовль. Владимирко делает своею столицею Галич, сообщающий свое имя земле. В XIII в. в соседстве Звенигорода (после этого заглохшего совершенно) появляется Львов, в XIV в. приобретающий значение новой столицы.

Прекращение династии Володаря в Галицкой земле (в 1198 или 1199 г.) привело к соединению ее с Владимирским княжеством на Волыни, в руках владимирского князя Романа. Он еще прежде, во время борьбы галицких бояр с последним Володаревичем Владимиром, был призываем боярами на галицкнй стол, но не удержался на нем. Теперь, по смерти Владимира, он поддержал свою кандидатуру военной силою и сел на галицком столе вполне прочно. Это послужило началом объединения Галицкой н Волынской земли в одно государство и создало на Украине новую политическую силу, которая в руках такого энергичного н весьма талантливого князя, каким был Роман, казалось, была призвана занять место Киева, став политическим центром украинских земель.

Несмотря на очень короткую политическую карьеру, Роман произвел глубокое впечатление на Украине и вне ее; чрезвычайно быстро появляются о нем легенды и песни, остатки которых сохранились и доныне в украинской и белорусской народной словесности. На него, очевидно, смотрели, как на человека, призванного обновить расшатанный политический строй Украины.

7'

В Галицкой летописи сохранился любопытный отрывок похвалы.ему:

Одолел он все поганские языки,

ума мудростью ходя по заповедям боярством

устремился на поганых – словно лев

а сердит был – словно рысь,

и губил их – словно крокодил,

проходил их землю – словно орел,

ибо храбр был он — словно тур.

Упорная, острая борьба его с всесильным галицким боярством доставила ему популярность в народных массах. Когда в войне со своим тестем, киевским князем Рюриком, Роман приступил к Киеву, Киевляне открыли ему ворота, очевидно надеясь, что в сильных руках Романа Киев достигнет снова былой славы и могущества. Но надежды эти не оправдались: Роман не захотел оставить за собой Киев, предпочитая держать здесь, в зависимости от себя, разных второстепенных князей. Считал ли он киевские отношения безнадежно запутанными, или данный момент не представлялся ему удобным для того, чтобы вмешаться самому в эти отношения, – во всяком случае он предпочел обратить все свое внимание на Галицию, богатую, не истощенную, и здесь укрепить свое положение. Но без Киева его влияние остаюсь местным: Галицко-волынское государство было слишком западной экранной Украины, чтобы из Галича или хотя бы даже из Владимира держать в руках восточно-украинские отношения.

Случайная смерть, впрочем, прервала деятельность Романа прежде, чем он успел вполне обнаружить свои планы и укрепить свое положение: он был убит во время похода в Польшу, в 1205 г. После него остались малолетние сыновья: старшему Данилу было три года, младшему Васильку всего год. Придавленное Романом галицкое боярство поднимает голову. Опасаясь, что сыновья его унаследуют стремления отца к сильной власти, бояре выдвигают претендентов из разных княжьих династий, играя ими как пешками и не позволяя прочно утвердиться; была среди бояр и венгерская партия, предпочитавшая править землею иод номинальной властью венгерского короля; наиболее честолюбивые и смелые из бояр пробовали захватить не только управление, но и княжескую власть в Галиче в свои руки. Деятельное участие в этих смутах принимали также соседи – Венгрия и Польша, стараясь поживиться чем-нибудь из наследия Романа; в 1214 году был заключен между ними договор относительно раздела галицко-волынских земель, но он не получил прочного реального значения.

Эти смуты, захватившие и Волынь и проявлявшаяся иногда в очень острых формах, продолжались целых тридцать лет; только в 1230-х гг.

85

Данило с братом упрочили свое положение на Волыни и затем начинают заметно брать верх над враждебными партиями и в Галиции, проявляя редкую энергию и настойчивость в этом собирании своей «отчины». Татарский ураган 1240 г, только прервал их деятельность в этом направлении. Решительная победа под гор. Ярославом в 1245 г. над последним претендентом – зятем короля Ростиславом, князем из черниговской династии, обеспечила господство Данила в Галиции. Он отдал Волынь Васильку, но, благодаря редкой солидарности братьев, этот раздел владений был совсем не чувствителен.

Утвердившись в Галичине, Данило мог приступить к« осуществлению более широких планов. Он несомненно имел в виду расширить свое влияние на восточную Украину, взяв в свои руки Киев. Но на дороге этих планов стояли Татары и покровительствуемое последними движе

ние «людей Татарских», о котором упоминалось выше: оно охватило широкой полосою границы Волыни, а по всей вероятности широко распространилось и в ближайших к Киеву местностях. Данило очевидно понимал и принципиальную опасность этого движения для его власти и всего государственного строя, и специальное неудобство для Галицковольинского государства – иметь татарских вассалов непосредственно у самой границы. Татары стремились перенести это благоприятное для них движение в галицко-волынские земли и подчинить их непосредственно своей власти.

Печать Юрия Львовича «короля Руси».

Вообще, отношения Татарской орды к Галицко-Волынскому государству были довольно неопределенны. Бостонно-украинские княжества и общины были приведены в тесную зависимость от Орды; они платили Татарам дань, и князья их обращались в Орда за утверждением. Данило, когда Орда обнаружила готовность поддержать одного из претендентов на галицкий стол, также явился с поклоном в Орда и признал над собою власть хана. Но роль татарского вассала внушала ему отвращение. Непосредственно после своей поездки в Орду он увлекается планом христианской лиги для борьбы против Татар, мысль о которой впушили ему папские послы, высланные к Татарам. Он входит в сношения с папою, сближается с венгерским королем и польскими князьями. Но реальной помощи все это ему не дало. Папа прислал ему коропу, но его планы крестового похода не имели успеха, и Данило прерывает свои сношения и переговоры о церковной унии.

Не дождавшись помощи от католической Европы, он собственными силами решается вступить в борьбу с Татарами, так как попытки их – поддержать или даже вызвать движение против князей в соседних волынских и галицких землях – грозили слишком явной опасностью. Данило начинает ряд походов на территорию «людей Татарских», стремясь террором и опустошениями подавить опасное движение (1254 – 5). Мягкий от природы, он тем не менее не останавливался даже перед разрушением целых городов и масоовыми избиениями, чтобы сломить упорство противников княжеско-дружинного уклада. В дальнейшем плане, после опустошения и приведения к покорности пограничных областей Случи, Тетерева и Южного Буга, Данило имел в вида поход на Киев', но какие-то другие заботы отвлекли его, а между тем Орда, обеспокоенная походами Данила и его сношениями с папою, двинула к границам Галицко-волынского княжества новые, более значительные силы под предводительством Бурандая. Поддерживая внешность добрых отношений, Бурандай, после нескольких рекогносцировок, как бы мимоходом по дороге в Польшу, вступил со своими войсками на волынскую территорию и потребовал от Данила и Василька разрушения всех городских укреплений. Захваченные врасплох, Романовичи не решились принять вызова, и целый ряд укреплений был сожжен и разрушен самими князьями (1259).

Это событие произвело страшное, подавляющее впечатление. Данило убедился в невозможности борьбы с Татарами. Рушились планы подавления «татарских людей», немедленно сбросивших с себя вынужденную покорность Данилу. Исчезла возможность расширения Галнцко-волынского государства на восток. Оно должно было ограничиться пределами западной Украины, восточная оставалась замкнутою для него рядом та-

^ 87

тарских вассальных общин, расположенных у восточных и южных границ Волыни.

Мысль об этой татарской неволе отравила жизнь Данилу. Его широкие планы относительно расширения границ Галицко-Волынского государства на счет польских и литовских владений также не увенчались особенными успехами, если не считать некоторых завоеваний на севере (приобретение Люблина от Поляков, покорение Ятвягов). Один из сыновей Данила, уже по его смерти, получил велико-княжеский стол в новосформпровавшемся Литовском государстве, но это был мимолетный успех, и Даннло уже не видел его: он умер вскоре после погрома Бурандая (1264).

Его наследники не вышли из пределов местной, галицко-волынской политики, обращенной, главным образом, на запад. Притом, с увеличением династии, галицко-волынские земли на некоторое время разделились на несколько владений, и былая солидарность галицких и волынских князей ослабела. Однако, в начале XIV в. галицко-волынские волости собрались снова в одних руках во владении Юрия Львовича. Сведения наши об этом государстве, впрочем, становятся очень бедными с прекращением последней из украинских летописей княжеского цикла – Волынской). Очевидно, продолжаются стремления к расширению галицко-волынских владений, но они не приносят никаких, существенных и прочных результатов Пользуясь ослаблением Польши и ее внутренними смутами, галицкие князья старались расширить на счет ее свои владения; кн. Лев даже старался завладеть краковским великокняжеским столом, но безуспешно, и успел овладеть только некоторыми пограничными округами, впрочем скоро отобранными Польшею обратно. Также незначительны и непрочны были приобретения, сделанные в закарпатских землях на счет Венгрии, где также начинаются смуты с прекращением династии. Участие галицко-волынскнх князей в литовских делах также не приносит никаких существенных результатов, и Литовское княжество с началом XIV в. становится грозным соседом западно-украинского государства. Татарские отношения в свою очередь тяжело тяготели на его политике.

При всем том зто было государство довольно сильное и благоустроенное, и ничто не предвещало его близкого конца. Сохранившиеся характеристики его за время Юрия Львовича, внука Данила, подобно своему славному деду также, невидимому носившего королевский титул, превозносят достоинства его правления, покой, которым пользовалась страна в его управление, и богатство, которым она отличалась «Тогда была в своей чести и времени земля Волынская, всяким обилием и славою прсимущая – а теперь по многих ратях не такова», характеризует время

Юрия в Галицко-волынском государстве житие волынского уроженца митр Петра, составленное в конце XIV века.

После смерти Юрия галицкие земли были разделены между его сыновьями. В начале 1320-х годов эти последние представители галицко-волынской династии умерли, не оставив сыновей Из разных претендентов галицко-волынское боярство, пользовавшееся и в это время большим влиянием, предпочло одного иэ польских князей, родственника угасшей династии по матери, галицкой княжне, Болеслава Тройденовнча. Этот боярский ставленник, принявший при этом православие и имя Юрия, однако не поладил с боярами, а его симпатии к католицизму и чужеземцам-католикам, которыми он окружил себя, подорвали его популярность и у населения и дали возможность боярам возбудить последнее против Юрия-Болеспава С другой стороны, его непрочное положение, в связи с неприязненной политикой относительно Польши, вызвало планы на галицкие земли у польского правительства. Оно сближается с Венгрией, по старой памяти считавшей за собою исторические права на Галицию, и между ними состоялось соглашение относительно совместных действий в галнцких делах. Но Юрий Болеслав не дожил до его реализации: против него организовался заговор среди бояр, и 25 марта 1340 г. он погиб от отравы, а пользовавшиеся его покровительством католики подверглись избиению.

Бояре прочили на его место его родственника из литовской династии, – князя Любарта Гедиминовича, женатого на галицко-волынской княжне. По смерти Юрия-Болеслава он был признан князем в землях Галицко-волынского государства. Но одновременно, при первой же вести о смерти Юрия-Болеслава выступили с притязаниями на галицко-волынские земли Польша и Венгрия, двинувшие свои войска в Галицию. Начинается упорная борьба за галицко-волынское наследство, послужившая началом похода Полыни в украинские земли, завершившегося полным их присоединением два столетия спустя – в XVI – XVII вв.

Подробнее об отдельных княжествах – История Украини-Руси, т. II, гл. 1. 4 – 7, история Галицко-волынского государства – т, III, гл. I.

£ К? ei Л Г* Ж 'S i«JI SJf # &

:Ц Я Щ. *

Ц * Ь Ц * X В '* Ш %

К S Л г, Я Ш й . : i '» g & ••*

VIII. ПОЛИТИЧЕСКОЕ И ОБЩЕСТВЕННОЕ УСТРОЙСТВО, ПРАВО И КУЛЬТУРА XI—XIII ВЕКОВ

Несмотря на механический характер связи, соединявшей земли старого Киевского или Русского государства, ее неустойчивость, частые перерывы и затем раннее обособление земель, она оставила глубокие следы в быте и культуре земель, входивших в состав названного государства. Такие следы культурного влияния, как распространение государственной христианской религии, русско-византийской книжности и искусства, которыми эти земли обязаны были указанной государственной связи, слишком осязательны и очевидны. Менее обращало на себя внимание глубокое проникновение в жизнь земель юридических институтов и норм, форм общественной и политической организации, выработанных Киевским государством. Что такое проникновение имело место действительно, это доказывается сходством юридических отношений отдельных земель, часто разительным, и параллелизмом в дальнейшем развитии областей северо-восточных, вошедших в состав Московского государства, и земель украинских и белорусских, вошедших в состав вел. княжества Литовского и Нолыпи¹. Сходство это объясняется общим наследием, полученным всеми названными землями от Киевского государства. Круг общих форм н норм, наблюдаемых нами, гораздо шире того, что мы имеем в сохранившихся сборниках киевского права (так называемая Русская Правда, в ее разных редакциях), и сравнительное изучение политн-

¹ В основании государственного и частного быта Московского государства лежат формы, выработанный Киевским государством. Это обстоятельство, вместе с династической связью, создавало в правительственных и литературных кругах московских сознание тесной связи с государством Киевским, превратившееся наконец в убеждение, что Московское государство является его естественным и непрерывным продолжением и единственным наследником после надения государственной жизни в украинских землях. В этом смысле создаются легенды (наир., сказание об императорских регалиях, привезенных Владимиру Моно маху на Византии и от него перешедших к московским князьям), разрабатывается историографическая схема в московских хрониках и летописных компиляциях; этими историческими правами доказывают московские великие князья свои права на украинские н белорусские земли великого княжества Литовского и т.д. Это же представление о Московском государстве, как непосредственном, органическом продолжении Киевского, легло в основу и новейшей историографии.

6 За* 3S

М'С. Грушевский

g°

ческих и общественных отношений, права ни быта этих земель открывает перед нами все новые и новые общие явления, восходящая к упомянутому общему наследству Киевского государства.

Мы бросим теперь взгляд на формы государственных и общественных отношений, выработанные столетиями государственной жизни украинских племен.

Систему земель Киевского государства связывала династическая идея: представление, что земли, входившие в состав этого государства, составляют исключительно владение рода св. Владимира, его монополию, Основу для такого воззрения создал сам Владимир, устранив всех значительных владетелей из других родов и раздав важнейшие центры государства своим многочисленным сыновьям. Потомки Владимира, за весьма небольшими исключениями, не ищут для себя владений вне пределов его наследия, но с другой стороны каждый из его потомков претендует на владение какою-нибудь частью в этом наследии. «Разве мне нет части в Русской земле?» – является формулою этих притязаний; и действительно, до времени полного разложения киевского государственного строя мы почти не находим в потомстве Владимира князей безземельных. Па почве этого представления о коллективных правах княжьего рода на земли Киевского государства возникает сознание коллективного интереса и обязалности заботиться о целости этого обще-родового достояния, не нозволяя чужеземцу или чужеродцу захватить какую-нибудь часть в «отчине» князей. Понятно также, что с точки зрения этого принципа, жесточайшею и опаснейшею ересью должно было представляться стремление населения обойтись вовсе без князи (такие стремления мы видели в народном движении XIII в.), как, с другой стороны, дикой и предосудительной является в глазах тогдашнего общества попытка галицкого боярина – сесть самому на княжьем столе. Земля не может быть без князя, а князем может быть только член киевской династии св. Владимира. Такое представление принято было в княжеско-дружинных кругах, и не только в них – оно было усвоено самим тогдашним обществом и отступления от этого принципа являются уже симптомом разложения старого строя.

Все князья, как члены одного рода и совладельцы, в принципе равноправны. В действительности, конечно, слабейшие князья находились в очень ощутительной зависимости от сильнейших, и различие между ними чувствовалось очень сильно, хотя и покрывалось терминологией родственных отношений, которая смягчала суровую действительность иллюзией этой родственности: более слабые князья «имеют в отца место» сильнейшего, повинуются ему не как суверену, а как старшему родственнику. Поэтому между наиболее мелким князем и наибольшим боярином ле-

жит непроходимая бездна, особенно в теории; князь не может быть «подручным-) , слугою другого князя, как боярин; все князья – «братья» между собою: эта терминология у них в большом ходу, и, как таковые, они считаются равноправными, хотя и неравносильны.

Эту видимость патриархальных отношений старательно поддерживали сами князья, чтобы сглаживать шероховатости своих отношений, усердно подогревали ее публицисты и моралисты, идеею братства и родовой общности стараясь удержать князей от внутренних войн и развить в них идею общегосударственного интереса. Но она все-таки уже в XI и XII в. была фикцией, и в действительности только прикрывала реальные отношения, зависевшие от большего или меньшего мосущества, от владений того или другого князя, а не его положения в родословной династии Владимира Великого.

Киевский князь становился «в отца место» по отношению к остальным, независимо от того, был ли он старшим в роде или нет: родовой термин и тут покрывал преобладание чисто политическое.

Такой «старейшина», являясь в отношении прочих князей патриархом, главою рода, должен был, по представлению современников, быть блюстителем справедливости, наделять волостями младших представителей рода, требовать от них отчета в проступках, судить (судом князей) и наказывать за доказанную вину, заботиться о благе рода и его общем достоянии – »Русской земле». «Младшие должны были оказывать ему почтение и послушание, «как отцу». Эти моральные права в руках могущественного и авторитетного князя превращались фактически в настоящую власть над прочими князьями, и только прикрывали ее; у князей слабых, невлиятельных, они оставались пустым звуком.

Во внутреннем своем управлении князь малый или великий, – не знал, однако, никакого вмешательства старейшины, вообще другого князя. Он являлся полным хозяином в своей волости – насколько самостоятельно умел поставить, себя но отношению к «земле» и к ее органу – вечу.

Княжеско-дружинный уклад в нериод своего развития вообще сильно придавил политическую, самоуправляющуюся силу земли, общины. Если в предшествующей стадии политико-общественных отношений княжеская аласть, где она существовала, стоить на втором плане сравнительно с советом, вечем общины, то из периода создания Русского государства это вече выходить в состоянии атрофии, бессилия. Князь со своею дружиной забрал в свои руки политику, суд и администрацию¹, и население так привыкло к этому, что чувствовало себя беспомощным, когда

¹ Здесь я не говорю об общинах, не имевших княжеских агентов и вполне □редоставленкых себе самим в своих местных делах.

6-

князя в трудную минуту не было налицо, и некому было распорядиться. (■Тяжело было Киянам, не осталось у них ни одного князя в Киеве», – замечает местный летописец по одному такому случаю. Способности к управлению землею вече города в украинских землях с своей стороны не развило. Не показывает оно и охоты ограничивать политические и административные компетенции князя в свою пользу. Но пользуясь тем, что унадок княжеского могущества в период разложения политической системы заставлял князя искать опоры в самом населении его волости и прислушиваться к его голосу, оно поднимало свой голос в обстоятельствах необычайных, грозивших спокойствию и благосостоянию земли, или при каких либо резких аномалиях княжеско-дружинного управления. В такие моменты оно властно как настоящий хозяин, высказывало свои желания и требования князю.

Из украинских земель мы имеем наиболее подробные сведения о деятельности веча для Киева XII в.; несомненно, что в силу исключительных, тревожных уеловий, в каких находилась Киевская земля, вечевая деятельность здесь отличалась и наибольшею энергией. Из этих сведений видим, что и здесь вече не приобрело никаких определенных форм, ни постоянных и определенных функций, а осталось явлением экстраординарным. Оно иногда проявляло свою деятельность, когда дело шло о замещении киевского стола новым лицом: вече являло свое сочувствие кандидату на стол, или призывало князя более для него симпатичного, вмешивалось в борьбу претендентов, или прогоняло неугодного князя (такое напряжение энергии, впрочем, было очень редким). Но еще чаще перемены на киевском столе происходили без всякого участия веча, когда оно не было особенно заинтересовано никем из данных князей или не чувствовало себя в силах оказать влияние на ход событий, и хотя сами князья признавали за вечем право высказываться в вопросах о князе, но чаще всего эти дела решали между» собою, вовсе не справляясь с желанием веча.

Вне вмешательства веча все управление находилось в руках князя с его дружиною. Он мог свободно распоряжаться своею волостью, мог своею властью начинать войну и заключать мир, назначить и прекратить поход – вся военная организация была в его ведении, он издавал законы и распоряжения, в его руках была администрация и суд, который он творил пли сам непосредственно, или через своих чиновников и агентов, которых сам назначал, он распоряжался доходами земли, налагал новые подати и дани или изменял прежние; наконец, он принимал весьма деятельное участие в церковных делах. Личность князя пользовалась большим уважением, она считалась почти неприкосновенною, даже в тяжелых смутах и передрягах; такие факты, как убийство князя населением

в Киеве в 1146 г. или повешение князей галицкими боярами, озлобленными маисовым избиением бояр, были явлениями исключительными. Но с другой стороны и византийское учение о богоуставленности власти не успело распространиться в обществе.

Непременным участником княжьего управления был совет бояр, или, как называют его в литературе позднейшим, московским термином, – «дума*. Бояре считали своим существенным правом быть участниками не только княжьего управления, но и планов и замыслов князя, и если последний не исполнял своей обязанности «думать с дружиною», то это вызывало неудовольствие, уход бояр со службы, или даже восстания, как бывало в Галиции, где бояре слишком глубоко нустили корни в местной жизни, чтобы переходить в другую волость.

Кроме князя и его дружины, органом центрального управления был также княжий двор, в своей организации совмещавший функции государственного управления и княжьего хозяйства, – как обыкновенно бывало в таких примитивных государствах. Многочисленные «тиуны», часто набиравшиеся из рабов, заведовали хозяйством, но они же. как и прочие слуги князя, исполняли разные поручения государственного характера, выступали в роли княжьих агентов в местном управлении и т. д. Элементы центрального и местного управления соединяются в должности тысяцкого, венчавшей старую десятичную организацию, сохранившуюся в XI—XII в как архаизм в ослабленных или сильно видоизмененных формах Тысяцких, сотских и десятских назначает уже князь; они имели военно-административные, отчасти финансовые компетенции.

Б меньших административных центрах встречаем посадников, как военно-административную власть В качестве судебных агентов встречаем тнунов.

Вне этой административной схемы оставалась широкая область самоуправления сельских и городских общин, в которую княжьи чиновники вмешивались очень редко. Широким применением местного самоуправления объясняется, как государство могло обходиться с таким несложным административным механизмом. Управление, собирание податей, полиция и в известных размерах суд – все это составляло функции самих общин, или более сложных их организаций, вроде позднейших «коп». Есть основание думать, что общины иногда выкупали известной суммою у князя судебные пошлины своей территории, и тогда совершенно освобождались от вмешательства княжьих агентов не только в область управления, но и суда данной местности. К сожалению, о самоуправлении общин источники говорят очень мало.

Организацию суда, даже княжеского, мы знаем тоже мало, больше известен нам только процесс, судопроизводство княжьих судов. Роль су-

94 ^

дьи в процессе отличалась большою пассивностью. Следствие производить сама сторона, она же исполняет и приговор. Процесс имеет строго формальный, регламентированный характер, и субъективной оценке, судьи остается очень мало места, – явление вполне понятное, если вспомнить, что суд производили часто личные слуги князя (тиуны), иногда несвободные, и притом единолично. В качестве судебных доказательств широко употреблялись показания свидетелей и присяга; письменные доказательства в юридических сборниках XI—XII в. (Русская Правда) еще не фигурируют вовсе. Апелляции не существовало, потому что судья представлял особу князя, как его заместитель. Кроме суда княжьего и общинного, существовал суд доминиальный – господина над своими рабами и слугами, и суд церковный – в известных, соприкасающихся с религией делах н над церковными людьми.

Церковная организация была устроена по византийскому образцу и в этот период стояла в тесной зависимости от констаптинопольского патриарха. Даже стремлений к ослаблению этой зависимости мы не встречаем. Митрополиты присылались из Греции, по происхождению Греки же. Епископы избирались обыкновенно князьями, преимущественно из людей местных. Князья принимали вообще близкое участие в вопросах церковного управления, даже в религиозных спорах, и вообще, как в Византии, так и в старом Русском государстве православная церковь имела весьма сильно выраженный государственный характер, пребывала в тесном союзе и зависимости от правительственной власти и нисколько этим не тяготилась, усвоив византийское воззрение, что светская власть не только должна оказывать покровительство церкви, но и иметь надзор за, церковными делами.