Текст книги "Истинный облик Лероя Дарси (СИ)"

Автор книги: Марьян Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 35 страниц)

Я сорвался в субботу, когда мы по традиции сели играть в Мафию. Я бросал жадные тоскливые взгляды на бледного, очень серьёзного Фабио и постоянно терял концентрацию. В результате Полански жестоко психанул и попёр меня из своей команды. Ворча под нос ругательства, я немного резко встал с дивана, и… всё поплыло перед глазами. Внизу живота болезненно свело, потом стянуло непривычным, но уже знакомым спазмом. Я скривился: похоже, начинался долгожданный жар. Да, все мы смотрели захватывающую фантастику про смену пола и попаданцев в иные миры, где брутальные альфы становились нежными омегами. Но кинематографические изыскания и великолепная актёрская игра не шли ни в какое сравнение с тем, как сейчас ломало меня! Каждая клеточка моего тела объявила мне войну. Мужики втянули воздух, сгущающий новые сладко-влекущие нотки моего меняющегося аромата. Майлз потемнел, как грозовое небо, и напрягся.

 – Ты ведь до сих пор не выбрал партнёра, Лер? – хрипло спросил Брук. – Надо поспешить с запросом и…

 – Тащи тот чёртов талмуд! Так и быть: ткну пальцем! – рыкнул я, поглаживая ноющий живот.

Я нервно шелестел страницами: красивые, породистые, белозубо улыбающиеся мужики раздражали все до единого. Жалко, что они передо мной не стояли, вот бы почесал кулаки! Наконец я увидел довольно бесцветного незапоминающегося амбала, бритого под «бокс» с лицом, не особо блещущим интеллектом. Но у него была простая тёплая усмешка на губах. Это и подкупило.

– Его хочу! И быстрее! А то вдруг, начну блудить, как Лу… – я захлопнул альбом, и увидел тёмные глаза Майлза напротив.

– Почему… не я?! Разве не я был всё это время рядом с тобой? Я подбирал твои подачки, терпел и смотрел, как ты носишься с омегой и бетой! – это выдал терпеливый степенный добряк?!

– Ма… йлз… – я оторопел. Не то, чтобы я не ждал такой реакции Брука… я был к ней готов… Но мой мулат в тренировочной версии не был так зол и взвинчен! У меня засвербило в носу и опалило горло, на меня конкретно заявлял права абсолютный доминант.

– Все вон! – прорычал «добряк» и схватил меня за запястье. – Ты многое Святу позволял, а мне?! Что оставалось мне?! Быть запасным аэродромом?!

– Прости, Май… – раньше я мог его остановить спокойными разумными словами, но сейчас это номер не прошёл.

– К чёрту! К дьяволу!!! Моя любовь тебе до левой пятки, ты её и не замечал!!! Вы все ещё здесь?! Хотите быть свидетелями шоу?! Я хотел… я надеялся, Лер, что хотя бы ребёнок… у тебя будет от меня! – гигант рухнул передо мной на колени.

Народ потихоньку покинул гостиный зал, последним Мирро вытолкал Фабио Нери.

 – Я прекрасно осознавал, что делаю тебе больно, друг мой, – ровным спокойным голосом снова заговорил я. – И сейчас ты имеешь полное право надрать мой зад с узлом и нашпиговать семенем по самые гланды. Но… тогда, Майлз, я скорее умру, чем позволю проводить опыты с нашим сыном.

На меня вскинулись карие глаза, полные боли, а я продолжил:

– Почему, думаешь, я выбираю человека без лица? Я хочу забыть его сразу же после секса и никогда не вспоминать об этом. Думаешь, мне легко быть такой равнодушной сволочью? Прости, если заставил тебя чувствовать себя удобной запаской.

Майлз резко обнял меня за бёдра, прильнул губами через ткань к плоскому, поджарому животу.

– Выбери меня, Лер! – прошептал мулат. – В Центре малышу ничего не сделают… я прослежу… Выбери меня!

– Я никого больше не собираюсь терять! И отдавать… тоже… Я не хочу никого рожать! Это против моей природы. Да, я Химера, но я не хочу становиться настолько омегой… Если бы не мои мальчишки… если бы не люди, вовлечённые в эксперимент из-за меня…

– Выходит, только со Святом ты мог быть таким слабым… – шепчет мулат.

– Нет! И с ним я слабым не был! Я его люблю! – я схватил себя за горло: голос внезапно пропал, а потом стал слишком низким.

 – Это… ты так жаждал услышать, Фома неверующий? – вдруг хриплым спокойным голосом проговорил Майлз и встал с колен. А я просто превратился в реликтовый соляной столб, потому что из боковой двери, ведущей в жилую зону, вышел…

====== Часть 17. ======

Меня качнуло. Впервые в жизни я сам не знал, что сделаю в следующую минуту. Во рту противно пересохло, а без того перехваченное спазмом горло просто удушливо сдавило. Свят смотрел прямо и по-идиотски счастливо. Ждал, гад, видимо, либо неслабой подачи, либо горячих порывистых объятий. И тем сложнее мне было выбрать последовательность своих действий. Я НИКОГДА не ждал этого момента, именно потому, подсознательно не мог решиться на что-то конкретное. Я этого момента боялся. Я боялся повторной волны лжи.

– Лерка! – прогудел его голос, полоснувший ножом по моему слуху… сердцу… животу… – Скажи… что-нибудь, старик… Ну же? Как же я… по тебе…

Макеев двинулся было ко мне, но я вздрогнул, как от удара. Вроде бы я знал этого человека, но словно это было давно... в прошлой жизни...

 – Лерк? Ну… хватит столбняка! Ты либо бей, либо истери, но… не молчи, пожалуйста!

Я рассматривал эту великую почему-то бритоголовую сволочь, так бесцеремонно укравшую часть моей жизни, неожиданно сделав меня своей половинкой. На истерику не было ни сил, ни желания. Но я так хотел убедиться, что Свят действительно жив! Хоть одним прикосновением...

– Слава Богу! – прохрипел я, поглаживая горло.

– О чём ты? – Макеев простодушно улыбнулся.

– Ты не погиб под чёртовым завалом…

– Прости, ста…

Я двинулся к выходу, но русский бес пулей подлетел ко мне. Или он стал шире и крупнее, или я… уже вконец обабился, но меня накрыла его мощная мужская тень.

– Лер!!! – почти проорал Свят. – Не поступай так со мной!!!

– А-а-а-а-а, – протянул я рассеянно, – я тут по тебе практически молебен отстоял за упокой, а ты чем-то недоволен, дорогой?

Меня снизу до горла опалил жар, бросило в пот. Тело бесконтрольно реагировало на гадского альфу. И мне надо было бежать и бежать подальше. Свят сжал кулаки, его синие глаза в загоне блестели так, что зрачок высвечивался.

– Зачем… ты явился?! – мой рык набрал сочных нот. Королева улья расправляла крылья, стряхивая с них налёт сладкой пыльцы. – Или… – я скабрезно и стервозно усмехнулся, -…мне уже в приказном порядке выбрали и привезли самца? Может, ты и привёз?

Макеев схватил меня за плечо:

– А ты, значит, захотел новых ощущений, Лерка? – он недобро сощурился. – А вот не будет тебе нового ёба…

Мой кулак въехал в лицо Свята коротким сильным движением. Русский бес вытер кровь с разбитых губ, шмыгнул носом и оскалился:

– Вот так, старик! Оживай и приходи в себя!

Второй мой удар больше напоминал апперкот, Макеев пошатнулся, подвигал челюстью и ощупал её. Насколько же хорошо знал меня этот человек?! Когда успел так меня прочитать?! Майлз бросился было ко мне, зная, насколько сильным я могу стать в состоянии аффекта.

– Брук, твою папу Богу в душу! Не лезь! – Свят сплюнул кровью, и хорошо, что не зубами! – Пусть Лер сбросит весь груз с сердца! Я виноват…

– Вино… ват? – выдохнул я, монотонно зализывая сбитые костяшки правой кисти. – Ты… заставил меня себя похоронить, оплакать и… отпустить! Ты понимаешь, кусок ты дурака, что я открыл сердце и впустил туда новую любо…вь?!

Макеев побледнел, несмотря на шикарный загар, с шумом втянул воздух через зубы:

– Я… знаю, старик. И за это… прости тоже!

– Поэтому дай мне пройти, – я вышел из гостиной, меня штормило.

Мимо проплыли, как в кривом слюдяном зеркале лица зайцев, Мирро, альф. А Санта Клаус всё-таки пьёт что-то покрепче, чем молоко. Братцы, он приволок мне прошлогодний подарок… Только почему-то распакованный… Мой ведь… должен был быть в ящичке или, на крайняк, в урночке… Со всех медленно стирались улыбки… Видимо, всё это я говорил вслух, но себя я не слышал… Вы, что, и вправду, думали, будто я так просто ЕГО прощу?! Брошусь на шею и прощу?! Я натолкнулся на кого-то, поднял глаза. Фаби стоял на пути с жестоко поджатыми губами.

 – Лер…

 – Не сейчас, малыш! Хоть я и хочу тебя обнять больше всего на свете в эту минуту.

– Лер! У тебя начинается жар! – Роше бесцеремонно вклинивается между мной и Нери, щупает мой лоб, берёт руку за запястье. – Смею спросить, ты вообще куда собираешься идти?

 – Подальше отсюда… Куда глаза глядят… Не трогайте меня сейчас, Христом Богом прошу!

Боль пронзила неожиданно, словно длинной иглой в низ живота, растеклась в брюшине, в заднем проходе словно разом всё воспалилось и отозвалось нестерпимым зудом. Вот что проходят омежки в свою первую течку! Зад потянуло к земле… Господи, я едва ли не рухнул на “карачки”, чтобы потом задрать задницу кверху.

Расширенными глазами я обвёл собрание:

– Кто-нибудь… пап ваших за ногу, догадается увести из партера моих сыновей, или они и дальше будут смотреть на ТАКОГО меня?! – прошипел я, хватаясь за живот.

Из гостиной выскочили Майлз и Свят. Роше выразительно переглянулся с ними. Я привалился к стене, пытаясь унять дрожь. Внутри всё начинало пульсировать и предательски увлажняться.

– Что… это такое?! Не хочу… Помогите… мне! – на мой хриплый полувой-полурык Макеев сгрёб меня сзади, блокируя руки вдоль тела и потираясь губами о мой загривок.

– Макеев, объясни мне, что это за хрень?! – рядом возник дрожащий, алый от гнева Луиджи. Он потрясал перед лицом Свята несколькими скреплёнными листами бумаги, испещрёнными подписями и печатями. – Откуда Комитет Международного Восточного Альянса по правам человека знает о Лерое Дарси?! Какое дело правительству России и её лизоблюдам-содружественным странам до проекта «Химера»?!

– Не шуми, высочество! Я предупреждал, что не позволю больше ЕГО использовать? Вы гнули свою линию! Оказывается, у Дарси прадед был уроженец Ростова-на-Дону, и поэтому Россия на полных правах вмешалась в ход эксперимента. С вами скоро свяжутся представители Альянса и обговорят новые условия, – выдаёт Макеев, бережно удерживая меня.

– Как ты успел всё это так быстро провернуть, бесноватое ты чудовище?! – шипел Сесилиа.

– Я его люблю! – прорычал Свят над моим несчастным ухом. От его хриплого и низкого голоса по моей коже словно промчался электрический ток. И я тихо, утробно застонал…

– М-м-м-м, па-а-апу твою-ю-юю-ю! – ноги подкосились, и по ним потекло… Если кто-то хотел побывать в аду, милости прошу в моё тело, которое отказывается быть моим.

– Ле-е-е-р, стари-и-и-ик! – Макеев подхватил меня на руки, словно я вдруг разом перестал что-либо весить и сам за себя отвечать. – Как же быстро ты… Э-э-ээ-х!

Роше совершенно бесцеремонно оттеснил андоррского князя к стене. Тот открыл было рот, чтобы возмутиться, но понял, что зрителей не будет.

– Свят, неси старосту в комнату! Мирро, чай с какой-нибудь мятой, обязательно тёплый! Рыжик, Ланс, в прачку! Чистого постельного несколько комплектов! Роук, проверь исправность бойлера! Нам понадобится много горячей воды! Макеев, приди в себя, хватит его обнюхивать! – проорал док.

Сквозь нестерпимый жар и спазмы боли я ощущал на своей шее дыхание Свята и губы, осторожно касающиеся моей кожи. Теперь каждая моя клеточка стала сплошной эрогенной зоной.

– Оста…вь, пусти-и-и, сво…лочь! Не…на…ви…жу-уу! – я задёргался на сильных руках, мои штаны набухли влагой и противно облепили ноги.

– Тихо, мой хороший, потерпи! – рокотал его голос, унося меня на седьмые небеса. Омеги так реагируют на своего альфу?! Это не просто плен, это безысходность! – Я не хотел, чтоб так… Господи… какой ты! Лер! ЛЕРКА МОЯ!

– Скоти-и-ина, не говори ничего-о-о-о! Заткни-и-ись! – я едва ли не кончал просто от ЕГО голоса. – Унеси-и-и меня-я-я куда-нибу-у-удь!

Когда я спиной ощутил горизонтальную поверхность, я вцепился в пояс своих штанов. Пальцы дрожали и не слушались. Свят перехватил, отвёл мои руки, расстегнул пуговицу, потом тугую молнию.

– Чёрт! Зачем… ты… свалился… на мою… бедную… голову?! – штаны стянули с меня одним махом вместе с мокрыми трусами, моё тело подпрыгнуло на кровати. – Что это?! – я растираю на ладонях густую слизь в кровяных прожилках, которую сам же исторгаю. Позорище, с большой буквы СТЫД!!!

Настоящая омежья смазка!

Меня забил нехилый озноб. Если так пойдёт и дальше, то Свят Макеев увидит меня в весьма нелицеприятном виде.

– В душ! – я раздет полностью в считанные секунды.

Меня вскидывают на могучее плечо и тащат в ванную. Там тело изнывает под горячими струями воды, и тянущая боль чуть стихает. Руки Свята обмывают мои бёдра и ноги, по-собственнически скользят в промежности, убирая сгустки обильной смазки. Потом в полусознании я ощущаю, как меня вытирают мягким полотенцем, одевают во всё тёплое и сухое, несут в постель. Я ною, требуя кофе, но в меня литрами вливают травяной чай с мятой. Я мечусь по кровати, не давая к себе прикасаться, пинаю, бью, срываюсь на дикий рёв. Потом меня снова моют и переодевают, делают укол обезбола, от которого я, спустя полчаса, проваливаюсь в сон.

Меня ласкают большие руки, гладят по груди, по животу.

– У кошки боли, у собаки боли, а у Лера… заживи!

Что за тупой бред?! Где я?! Что с моим телом?! Я начинаю тихо стонать, уползая из-под ладони Макеева.

– Лер, у тебя первая… тяжёлая течка… Ты как?

– Почему… ты рядом, сволочь?!

– Потому, что я единственный, кто справится с тобой, – я вижу его лицо в ссадинах и кровоподтёках, руки в лилово-красных синяках и царапинах. Я судорожно облизываю губы, альфа тут же суёт мне ненавистный чай с мелиссой. Я бью по руке, выбивая чашку:

 – Пошёл от меня прочь! Не хочу тебя видеть!

 – Да… да… да!

– М-м-м-м!!! – губы искусаны, между бёдер хлюпает мерзкая влага. А потом его сильные пальцы начинают настойчиво разминать мускульное колечко моего входа.

– Не трогай! – ору в голос, бью ногой, отбрасывая Свята к стене, успеваю заметить, что на нём уже нет одежды. – Я лучше сдохну, но ты ко мне… не… прикоснёшься!!!

Он поднимается с пола, чёрт синеглазый, сильный альфа с идеальным мускулистым телом, совершенно дикий, наглый хищник и снова подбирается ко мне, выбрасывая в пространство мириады феромонов, призывно рычит. С моих губ что-то течёт… Слюна?! Позорище в кубе, три раза в кубе! Я пускаю слюну на этого русского засранца?!

 – Макеев, не смей! УЙДИ!!! – я почти умоляю, сдерживаясь из последних сил.

 – Нет, старик, ты мой… Никому тебя… не отдам!

Мы падаем на растерзанные влажные простыни, боремся, сплетаясь воедино. В какой-то момент я понимаю, что уже не отталкиваю, а обнимаю… не молочу кулаками, куда достану, а оглаживаю твёрдое горячее тело… не выкрикиваю проклятья, а шепчу тоскливо…

– Ненавижу, сволочь любимая… Нена…вижу, скотина моя дорогая! Если ты хоть пальцем… ко мне прикоснёшься…

– И пальцем! И двумя… и, м-м-м-м… тремя… Чувствуешь, Лерка, уже три! – ты лижешь мою шею, вжимаясь сзади в спину. – Ты – узкий, горячий, ты – обалденный, стари-и-ик!

– Свят, сволочь, почему так… долго?! Как ты допустил, чтобы со мной… такое произошло?! – я падаю на спину, отталкивая любовника, моя кожа покрыта крупным бисером пота, его – следами моей ярости.

– Мне в тюрьме… пришлось посидеть… По сфабрикованному делу. Свои же и упекли, когда вернулся! Хорошо с одним авторитетом скорешился… Старый мудрый бета. Он и толкнул тему по старым связям, чтобы ко мне пустили правильных адвокатов. Лер, ты пойми… ВСЁ! Всё закончилось! – синие глаза сияют восторгом, бесенята в них танцуют неистовую джигу-дрыгу. – Я же… как только узнал, что тебя готовят к спариванию… У меня крыша поехала! Я чуть… Третью Мировую не начал! Лерк, хороший мой, вот так! Давай-ка, расслабься! – хрипит Макеев, и тут до меня доходит: сколько уже сдерживает себя мой мужчина. Сутки? Двое суток?

Он начинает целовать пальцы моих ног, посасывает их и слегка кусает, забрасывая мои ноги себе на плечи. Немыслимая, запредельно интимная ласка! Я выгибаюсь грудиной вперёд, кончая на собственные живот и грудь. Свят отмечает влажным языком весь путь по моей правой ноге от щиколотки до паха:

 – Думаешь, я бы допустил, чтобы это тело досталось в пользование кому-то ещё, кроме меня? – мужчина трётся щекой о внутреннюю часть моего бедра, отмечает кожу лёгким засосом. – Только я! Только со мной ты можешь быть таким слабым, не боясь ничего! Стони, плачь, я сберегу твою слабость!

Большие упругие губы уверенно вбирают мою каменеющую подрагивающую плоть, и я вновь взлетаю в небеса, в судорогах оргазма пытаясь удержать ошмётки воли и разума. У омег это состояние, что, вообще не прекращается?! Пульс зашкаливает. А сердце-то вообще выдержит, прогоняя по венам столько жидкого огня?!

– Свят, хватит… меня ломать! – выстанывают губы. – Не хочу, не могу-у-у… тебя прощать… И жить без тебя не могу! Тебя… так долго не было, гад! Нечестно!!!

– Не прощай! Ненавидь! Только… не убегай! – ты неизбежно и властно накрываешь собой, уже не сдерживаясь, с силой раздвигаешь мне бёдра, и моё горло лопается от дикого крика наслаждения.

Ты жёстко и до упора во мне!

Глаза в глаза, обмениваясь рваным дыханием, мы разлетаемся на миллионы чувств.

Глубже… сильнее… острее… ближе…

Бьётся о жетон и звенит на цепочке крестик.

Мои пятки вжимаются в поясницу Свята, пальцы впиваются в широкие плечи. Он неутомимо берёт, не сводя глаз с моего лица, изредка хватая… накусывая мои губы и подбородок. Я пытаюсь остановить неизбежное, пихая беса в могучую влажную от пота грудь, но это всё равно, что останавливать голыми руками тайфун.

 – Свят, не смей!!!

 – Мо-о-ой! – твой громогласный вопль пригвождает меня к простыням.

 – Скотина!!! – волна мучительных судорог заставляет меня кончать непрерывно до изнеможения, пока ты изливаешься внутри меня, а мы скреплены воедино твоим узлом.

Таких ощущений я и представить себе не мог. Если с омегами так происходит всякий раз во время оргазма, то это самая изощрённая и жестокая пытка на свете. И практически полное безволие и отсутствие контроля. Теперь я не смогу причинить зло ни одному даже самому невозможному омежке, ибо они неимоверно страдают, прежде чем получить наслаждение.

– Лер, любимый мой старик, спа… сибо! Прости, Лер! – и снова ощущения полёта от лёгких ласк заставляет мои руки раскинуться, а потом обнять:

– Свят… Свят Макеев… Проклятие моей жизни… Зачем ты мне сдался?! Почему ты в моей жизни?! – я могу услышать лишь один лаконичный и нужный мне ответ от русского беса:

– По любви…

Комментарий к Часть 17. Открыл я как-то истину простую:

Не надо за любовь благодарить.

Мы любим, потому и существуем,

Мы рождены, чтоб верить и любить

====== Часть 18. ======

Распирающее меня изнутри ощущение исчезло. Я слегка повернулся к вроде бы спящему любовнику, сжавшему меня в ласковых медвежьих объятьях. В заключении Макеев, наверное, тягал железо. И теперь этот тридцатилетний бритоголовый молодой мужик стал ещё более обалденным!

Я поморщился и потрогал поясницу. Все тело ныло, а кожу стягивало от потёков засохшего семени. Чёрт, как же мы укатали друг друга, если даже не хватило сил доползти до ванной комнаты за влажным полотенцем! Тонкая бронзовая кожа Свята на всеобщее обозрение предъявила следы вчерашних царапин по всему телу. Я увидел запёкшуюся кровь на губах и под разбитым носом, ссадину на скуле в ореоле безобразного синяка… Всё это немедленно вызвало лёгкий приступ вины. И при всех этих видимых повреждениях он оставался сексуален, как сам секс.

Я осторожно сел. Пустая голова гудела, до ужаса хотелось пожрать и попить. На полу у входной двери я увидел поднос со всем желаемым… Надо встать и доплестись до… По ногам потекло. Я прикусил губу и снова сел на постель. Несколько часов назад… я вёл себя, как… Лу?! Сбылась мечта сволочей-исследователей, меня довели до ручки и оплодотворили! Надеюсь, камер тут не понатыкано? Не хотелось бы, чтобы ночной приват-разврат всплыл потом где-нибудь в соцсетях, а то у меня дети…

– Да лежи ты, старик! – сзади подкинулось большое тёплое тело в ответ на мои неловкие попытки раскачаться. – Я сейчас всё тебе принесу!

– Мне надо в туалет… и в душ… – я не в силах обернуться и увидеть эти глаза.

Поцелуй падает на спину, потом на поясницу.

– Помочь?

– Нет! Сам как-нибудь! – выходит резковато. От прикосновений Свята опять начинается жжение и зуд внутри нижней части замордованного тела. Да, ведь ночью у нас с Макеевым был не просто секс.

– Я могу задать тебе один вопрос? Мне… ведь уже было необязательно рожать… Какого чёрта… ты выпустил узел? – как-то бесцветно и обречённо произнёс я. – Зачем… по ниточке обрывал моё самоуважение?!

– Видел бы ты себя, Лер! Как мне было сдержаться, старик, когда я тебя… – Свят обнял меня сзади, мои руки обвисли вдоль тела поникшими ветками. – Я не хотел… тебя ломать, я жить без тебя не могу… Лер.

– От… пусти, я в душ.

Он упрямо идёт за мной, сам моет, выглаживая большими ладонями, всё глубже насыщая свою тоску. Макеев касается моего тела осторожно и трепетно, словно кончики его пальцев попеременно прошивает сильным разрядом тока. Но альфа не прекращает касаться даже через боль. Он боится только одного: что я не прощу до конца, не подпущу ближе и больше не доверюсь. Свят вытирает меня махровым полотенцем, не преминув коснуться губами любого доступного кусочка кожи. И каждый раз я вздрагиваю и ловлю импульс наслаждения.

Я – течная омега, а он – мой альфа, и мне ничего не остаётся, как безвольно принимать от него заботу и ласки. Только мне уже пора и о себе подумать.

– Старик… Ну не надо так! – тоскливо шепчет Свят у моего уха.

– Как? – пусть простит, что я не прыгаю от радости; бока побаливают, сердце пробито, а из него уже давно по каплям утекает вера и надежда.

– Как будто тебе… всё равно, Лерк… – Свят хмурит брови, и губы его сжимаются в плотную полоску.

– А ты все мои слова пропустил мимо ушей? Мои пацаны из-за тебя увидели своего сильного, наглого отца похотливой, безумной сучкой… – их настороженные и тоскливые взгляды мне не забыть никогда. А ещё на меня смотрел Фаби… и это было в разы хуже, ведь я – неоспоримый альфа для него. Захочет ли теперь мой прекрасный бета…

– Неправда! Ты был бесподобен! – взрывается Макеев, отдёргивая от меня сильные руки, иначе бы оставил на плечах пару синяков.

– За… молчи!

У Свята блестят глаза – первый признак подбирающейся ярости.

– Мы же вроде любим друг друга?! Сам же Майлзу говорил! – ревёт альфа, сжимая кулаки. – Прости, да, я такой! И иначе не могу! Если беру, то наверняка! Если люблю, то лучшего! И я больше… никогда тебя не оставлю!

– Никогда… А у тебя высокое самомнение. А долг? А задание? – я сажусь на край постели, жадно потягиваюсь до хруста, ловя на себе вожделенный взгляд альфа-самца, в котором моментально вспыхивает жгучее желание.

– Лер, старик, не делай так! – хрипит Макеев.

– Как «не делать»? Что мне теперь терять?

Я прекрасно осознаю, на каком коротком поводке сейчас этот вольный, беспутный мужик. Протяни я руку или ногу – безропотно вылижет; ударю или наору – вытерпит и снова оближет, измазав кровью, проступившей на губах. Но такая любовь не по мне! Она лишь выпьет и опустошит! Его озлобит в конечном итоге, а из меня сделает мерзостного, равнодушного потребленца чужих сильных чувств. Всё это время Свят старался ради меня и моей семьи. И не просто так негодовал и бесился маленький князёк; видимо, русскому бесу многое удалось, и я ускользнул из цепких жадных ручонок Лу. Хотя после наших с Луиджи совместно-половых безумств и невольных нежностей, я почему-то уже не мог ненавидеть этого сладкого, маленького властителя.

– Не таким я видел наше воссоединение! Я ожидал, что мне от тебя достанется, и всё был готов перетерпеть! Но ты бьёшь нечестно, по самому больному! – Макеев осёкся, я и сам осознавал, насколько жесток, насколько пусты мои глаза. – Наказывать себя… легче, да, Лер? Чем простить и быть счастливым? – глухо шепчет Свят. – Я больше всего боялся, что ты не сможешь по-другому… Я каждую ночь тебя… брал… и молил о прощении.

 – А я… каждую ночь… тебя забывал… – мне трудно свыкнуться с новым телом и его ощущениями, но если этот невозможный альфа и дальше не прекратит будоражить меня своим хрипловатым голосом, то я сломаюсь и вернусь к нему в постель. – Сейчас мне не плохо, Макеев, схожу в забой…

– Тебе туда нельзя! – Свят подрывается несокрушимой стеной на моём пути, пытаясь обнять.

– Не решай за меня! – огрызнулся я, ударяя по настойчивой руке, и начал одеваться.

Макееву тоже будет полезно посидеть одному и зализать раны. А мне жизненно необходимо всё снова разложить по сорванным и разбросанным полочкам в верхней голове, а то как-то в последнее время я всё больше другой головой думал… Свят пытался меня успокоить, что всё закончилось, но в синих глазах его было много тревоги, и он продолжал контролировать мою жизнь, ещё сильнее впустив в неё невидимые корни. Я понял одно: эксперимент шёл своим ходом, только сменившиеся наблюдатели сломали стены моей маленькой клетки и разбили вокруг просторный вольер, чтобы было, где разгуляться. А Свята опять заставили лгать, повторяя, что всё хорошо.

Я вышел в жаркий, солнечный день и зажмурился от обилия яркого света. На скамейке в саду, под раскидистыми каштанами сидел Роше. Док выглядел рассеянным и очень усталым. Мои депрессивные состояния продолжали угнетать всех обитателей поселения. Док воззрился на меня с запоздалым удивлением и тут же подскочил, по привычке беря за запястье:

– Лер, ты куда? Тебе нельзя уходить от Свята… от своего альфы в первую течку!

– Слышали уже! Мне стало легче, видать, бракованный из меня омега вышел. Недоальфа-недоомега, так, кажется? – я потёр лоб. – Я там памперс какой-то с крылышками нашёл в пакете омежьей скорой помощи и… применил…

– Это называется гигиеническая прокладка. Но в твоём случае для передвижений нужна анальная пробка. В первую течку выделения очень обиль…

Я поморщился:

– Док, заткнись! Меня уже мутит от твоей прикладной омеологии. Я альфе запретил за мной ходить. Вернусь через пару часов, послушаю камни и… вернусь…

– Через пять дней будем отправлять наши пары и трио. Мирро уедет с Рыжиком. Полански за ним присмотрит до моего возвращения, – почему-то отрапортовал мне Роше. Взялся за ум, слава Богу!

– Отправьте их сейчас, если всё и так решено! – резко попросил я. Я боюсь, что скоро начну всем дорогим сердцу людям вокруг себя приносить несчастья.

– А попрощаться… разве не хочешь? – на грустный голос Пая я оборачиваюсь: на меня, кусая губы, смотрят мои пацаны. У Пайки красные глаза, Пэтч осунулся, у Рыжика на скулах гуляют желваки, а Мирро просто подходит и обнимает за шею.

– Татенька, так нельзя! Мы же тебя любим! Без благословения нельзя! – всхлип…

Я не могу поднять глаза, меня обступают, и я понимаю, что сейчас я в большей степени омега, чем они. Меня начинают обнимать и целовать, словно все эти взрослые парни вдруг разом стали потерявшими детьми. Их ласки мокрые от беззвучных слёз. И мне опять нужно быстренько становиться сильным и крутым. Когда я успел настолько их полюбить? Когда я стал настолько их отцом?!

– Э-э-это что ещё за мокротень?! – с возмущением начинаю я, но голос срывается и глохнет. – Мне с вами поменьше надо сейчас… сами понимаете… С вами я – альфа, и это может привести к реверсии. Они… всё-таки ждут от меня ребёнка.

– Но… его же не заберут? – осторожно спросили зайцы. – Мы хотим братца!

– Не заберут! – прорычал я вполголоса, пропиливая взглядом дыру в Роше. – Они просто нашли… очередной хороший способ меня связать по рукам и ногам. Ребёнок от Макеева. Да, теперь я… просто марионетка в их руках.

– Но Свят сказал… – Пэтч оглядывается на братьев.

– Свят… ещё сам не понял, что его опять использовали. Только теперь в рамках закона, защищающего мои права. Так, Анри? Не забыл, что я далеко не дурак?

Док опускает глаза. Я стал многое читать между строк. Когда тебя столько раз предают и обманывают, то начинаешь видеть неправду во всём и сомневаться во всех. В парк выходят Свят и Майлз, о чём-то тихо переругиваясь. Два доминанта на мою бедную голову, как в старые добрые времена! Завидев меня, альфы бросились ко мне. Майлз – на шаг вперёд.

– Лер, я против твоего похода под землю! Застудишься в таком состоянии! – кричит мулат.

– Я пока не на сносях, это раз, а во-вторых, не смей мне указывать, что делать! – строптиво ору в ответ.

 – Если это касается твоего здоровья, то буду! Я тебя сейчас насильно в спальню загоню и запру! – вдруг спокойным и деловым тоном говорит Брук.

– Дотронешься – врежу! Вот на Макеева посмотри! – рычу я, отступая. – Не смейте ограничивать мою свободу, я пока ещё и альфа тоже!

Меня внезапно берут за руку и от прохлады длинных тонких пальцев мне становится спокойно и хорошо. Фаби гладит мою ладонь, выводит линии.

– Не сопротивляйся… хотя бы сейчас! Майлз знает, что говорит; здоровье омег в такие дни очень нестабильное и хрупкое, как у маленьких детей. Они не желают тебя ограничивать, они тебя берегут, amore… Лер.

– Знают, кого подсылать! – ворчу я беззлобно и, не думая о чувствах альф, целую пальцы моего ненаглядного долгим прикосновением сухих губ.

Глаза Свята нехорошо посверкивают:

– Ну, привет, соперничек! – грубовато цедит альфа.

– Здравствуйте, роковой человек! – бесстрашно парирует бета. – Так вот по кому он так тосковал.

– Разочарован, малыш?

– Нет. Совсем нет! – Фаби кусает нижнюю губу. – Большой, сильный и красивый. Кто ещё справится с упрямым Лероем Дарси?

Макеев довольно скалится, но тут же улыбка стирается с открытого загорелого лица:

– … кто ещё заставит его так страдать? – заканчивает бета. – У нас не было секса, как вы думаете, почему?

Только не он должен объяснять и искать оправдания! Я обнимаю Фаби за плечи, целую в шею, в щёку и в краешек рта, шепчу на ушко:

– Прости меня и… улетай! Довольно с тебя моей неуверенности, мой хороший!

Бета отвечает робким касанием губ, его глаза, полные солнечного янтаря, тут же увлажняются. Макеев делает знак Майлзу, и он двигается вперёд с явным намерением достать меня длинной ручищей. Сговорились, демоны! Я совершаю грациозный отскок в сторону. Я опять стал легче.

– Хрена с два вам, господа мои альфы-защитники! Я в забой! Оденусь потеплее, поплутаю и вернусь. Может у старого гермафродита взыграть ностальгия?

– Ты-то старый? – хмыкает Роше. – На досуге поизучай зеркало! Ты опять стал выглядеть лет на тридцать с хвостиком. Кожа светится, и морщинки стали едва заметны. Святотерапия сработала на «ура».

И он ещё стебётся!

– Стягивающее действие спер… – внезапно мне расхотелось пошлить, я оглянулся на своих ребят и ненаглядного. – Улетайте, зайцы! С моего благословения! Вас ждёт новая жизнь, в которой, я надеюсь, уже никто не принудит вас делать что-то по чужой воле. Увидимся! – главное, чтобы голос предательски не дрогнул. И они в свежем порыве не бросились опять обниматься. И чтобы меня не догнал выстрелом в самое сердце печальный голос Фабио Нери.