Текст книги "Истинный облик Лероя Дарси (СИ)"

Автор книги: Марьян Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 35 страниц)

Меня настойчиво развернули за плечо. Мне одного взгляда хватило: это был один из альф, привлечённый нездоровой суетой и отошедший от стены. Высокий, плечистый, с немного тусклым голодным взглядом, в общем, человек, из которого пёрло наслаждение семейной жизнью.

– А-а-а-а, жертва морковных котлеток? Держишься молодцом! – с ядовитым сарказмом протянул я.

Мужчина приподнял бровь.

– Отойдёмте от омег, месье. Болтать с замужними…

– О-о-о, я совершенно не против сменить тему! О чём вы там, парни, говорили? – я оживился, посылая омежкам снисходительный воздушный поцелуй.

Я в три широких шага оказался у стены. Альфы, видимо, моё поведение разобрали по мелким косточкам не хуже своих миленьких мужей.

– Итак, про спорт! – я обаятельно оскалился. – Ибо о чём ещё могут общаться деловые умные альфы? Фраза «русские так и не научились играть в хоккей» неуместна, если вы действительно смотрели последний чемпионат. Третье место после такого длительного перерыва – это более чем хорошо. Когда придёт мой партнёр, советую Россию в принципе не обсуждать. Он – горячий русский парень, трепетный патриот и активный болельщик. Ляпните при нём что-нибудь про неудачи российских спортсменов, узнаете темперамент похуже, чем у бешеных греческих болельщиков из GATE 7.

Тем временем альфы меня рассмотрели. По тому, как начали подрагивать ноздри их крупных носов, а у французов нос – это отличительная черта, я понял, что моя омежья составляющая не просто раскрыта, а с грохотом. Опять же – живот, хоть и не сразу, из-за наглого поведения, но в глаза всё же бросался.

– Как это получилось? – спросил один из мужчин несмело.

– В смысле, как залетел? – я приподнял бровь. – Пить надо было, мужики, аккуратнее в компании более крупных и сильных альф! Я только через три месяца понял, что живот растёт не от переедания и избытка пива. Кстати, нахрен вам эти занятия сдались? Серьёзно, что ли, с омегами на роды собрались, извращуги?

Альфы пожали плечами. Один из них – большой, сильно сутулящийся, пухловатый ботан в очках – пожирал меня глазами. Наверняка, этот скрытый мазохист уже представлял себя в бондаже и выпоротым, а меня – в чулках и сапогах на массивном каблуке, наступающего ему на яйца.

Я попятился и сказал, словно бы самому себе:

– А где, собственно, мой Макеев?

Я набрал номер своего альфы, ответили практически сразу:

– Тебя где черти катают? – рычу я в полный голос, не стесняясь.

– Л-е-ерк?! Это опять ты?! – как-то небодро протянул альфа. – Вот это но-о-омер! Все обрадуются.

– А чё, сам-то не скуча-а-ал? – передразнил я Свята. – Чтоб явился, гад, сию минуту!

– С возвращением. Я тут с Луиджи…

– Да хоть с Папой Римским! Дуй сюда! Тут уже пытки вот-вот начнутся! Что значит, не можешь так сразу?! – на меня с усмешкой смотрели альфы. – Поторопись, дорогой! Или заставлю побрить ноги! Та-аа-ак, сколько ж ему времени понадобится? Минута? Нет, две! А то там лестниц много!

Альфы сменили насмешливые взгляды на прифигевшее выражение лиц. Вряд ли их омеги позволяли такие финты. Я мечтательно закатил глаза, словно начал заново осязать мир. В зал вошёл инструктор – симпатичный бета средних лет с отличной фигурой. Конечно, кто ещё способен расточать советы, как неспособный рожать субъект? С педагогом явились Роше и озадаченный Свят. Макеев сразу же устремился ко мне, тщательно обстреливаемый со всех сторон разностатусными взглядами.

– Ну и объясни мне, дорогой партнёр, какому… профессору… пришло на ум подписаться на эту… м-м-м… процедуру? – спросил я русского беса.

– Вообще-то… тебе, – произнёс Свят, если не убивая меня на месте своим заявлением, то оглушая точно.

– Ну ладно, я – беременный, и периодически загоняю, а ты-то куда смотрел?! – возмутился я, отдышавшись. – Надо ж было как-то рулить ситуацией!

– Лер… как тобой, нафиг, рулить?! Ты же неуправляемый, как «Тойота» на лысой резине, да ещё и в гололёд! – вскипел Макеев. – Уличного зверя построил, а у него, между прочим, даже кот Леопольд не авторитет!

– Какого зверя? А-а-а, ты про Чезе? Слушай, ты там Джоконду, кажется, хотел посмотреть? Так какого лешего мы будем откладывать визит к прекрасному творению? Беги, прогревай тачку!

– Дарси! У меня от тебя голова кругом! Припёрлись на занятия – давай хоть посмотрим, что к чему.

Роше тем временем поздоровался со своими пациентами, проверил у них пульс и давление, пожал руки тем, кто всё это оплачивал, и подошёл ко мне. Я оскалился.

– Недолго же длилось наше счастье, Лерк!

– Да брось ты! Прям вас послушать, я – монстр какой-то! – я почти обиделся. – Щупай давай, эскулап, и иди по своим делам!

Мужчины переглянулись, Свят погладил меня по спине.

– Лерка покладистее был.

– Ты уже меня поклал, сволочуга! Теперь вот я и вынужден учиться правильно дышать.

Альфы с омежками, тем временем, рассасывались по залу, раскладывая на полу коврики. Беременные осторожно уселись на них, мужчины расположились сзади.

– Пошла жара! – поморщился я.

Макеев притащил коврик, я сел на него по-турецки, в паху тут же потянуло.

Педагог говорил коротко, грамотно и по делу: даже мне понравилось. Я покорно повторял дыхательные практики. Роше дежурил в зале, как мне потом объяснили, мало ли что, можно и преждевременные роды надышать на большом сроке. Некоторые омежки откровенно филонили, особенно ярко играл изобретатель «морковной» диеты для мужа. Этот засранец так непрофессионально изображал усталость, что мне захотелось его за попу ущипнуть.

Я старался максимально выполнять все задания. Благо, моё спортивное тело, привыкшее к йоге, было в отличной форме, и со всем справлялось без труда.

Макеев поддерживал сзади, то и дело вопя Роше:

– А ТАК ему можно наклоняться?! А это не слишком, старик? Роше, млять, даже я без пуза спереди так не сделаю…

Бета мягко сделал Святу предупредительное замечание, Анри проверил мой тонус и давление, похвалил. Одного полненького омежку бдительный док снял с занятий и увёл под капельницу. Я завершил выступление практически продольным шпагатом, получил нагоняй от Макеева и с чувством глубокого удовлетворения заявил, что хочу жрать. Ботан-мазохист попытался стрельнуть у меня телефон, так же, как и парочка альф и практически все омежки. Еле отбился и увидел, что у Свята дела не лучше. Ему в штаны, фигурально выражаясь, лез интеллигентный тихоня-преподаватель. Обозлённый я демонстративно при всех засосал своего альфу и вывел из зала за ручку. Оказывается, я терпеть не могу, когда трогают моё. Макеев блаженно улыбался и топал за мной, словно банк в рулетку сорвал. Что человеку для счастья ещё надо?

Уже в машине я спросил у Свята:

 – Как там Луша?

– Неважно, лежит на подрыве, у него уже тридцать восьмая неделя, а последняя вылазка, по твоей милости, оказалась напряжённой. Роше попробовал ему запретить, но все, кого ты выбираешь, отличаются особой упёртостью.

– Выходит… главная сволочь здесь всё-таки я? – я уже хрустел припасёнными солёненькими крекерами с кунжутом.

– Лер, мы уже обо всём поговорили…

– Не думай, что я забыл, как получил от тебя по лицу и метку на загривок. План мести пока зреет. Кстати, меня тут один вопрос озадачил. Как вы всем скопом так вовремя нашли меня и сына?

– Илия Ламерт, водитель и телохранитель Кайла. Он же Илья Ламертин – оперативник под прикрытием. Шрам на фейсе он заработал, спасая меня, – терпеливо объяснил Свят.

– Исто-оо-ория!

– Да, в общем-то… Илия сначала Пая предупредил, чтобы пацан не тревожился и не дёргался. А мне отправил сообщение из машины: «Пороть тебе надо своего ненаглядного!»

После крекеров я закусил купленными в холле клиники кукурузными палочками. Тёплый Миркин чай с травами всегда был в термосе с собой. Макеев резко притянул меня к себе в безотчётном горячем порывое и упоительно поцеловал в губы, измазанные в сахарной пудре.

– Старик…

– М-м-м, тоже сладкого хочешь? Не дам! – как маленький буркнул я.

 – Тебя, дурак, хочу! – прорычали мне в ухо и укусили.

Свежая метка начала пульсировать и покалывать. Да и я сам уже хотел и лёгкой боли, и наполненности, и острого наслаждения потом. Хоспади, три месяца уже без нормального секса! Кажется, я это простонал вслух, потому, что глаза моего альфы недобро заблестели.

– Ох, стари-и-ик! Накажу-у-у!

– Накажешь-накажешь, погоди только – свистнет рак на горе, а пока, налей попить!

Едва мы прибыли домой, ко мне лёгкой развязной походкой от «бедра» подошёл бывший Дон Чезарио. Кот меня обнюхал, и, как мне показалось, прищурился. Пай и Пэтч, которым с Лером Номер Два было проще общаться, взвыли от радости. Мирро закрыл лицо рукой, потом улыбнулся.

– Ох, опять объявился плохой татенька! Анри знает?

– Знает! – буркнул Свят. – Золотце, сделай крепкого чаю с мятой, а то мне кровину от самого Парижа сворачивали! – и погладил юношу по спинке.

Я сделал вид, что ничего гадкого в свой адрес не расслышал. Полански, Роук и Задира, вернувшиеся с работы, отреагировали на меня, как на простое обострение хронической болезни.

Ланс вообще заявил:

– Отгулы у нахала уже закончились? Быстро!

Итак, отсутствуя в своём гиперактивном состоянии две недели, я обнаружил, что: помечен Святом; имею свежие побои на лице; вяжу свои эксклюзивные скатерти и салфетки за гроши для каких-то местных старпёров; подписался на дурацкие курсы по партнёрским родам; пью травяной чаёк без сахара и слежу за весом; терплю, помимо Макеева, в постели толстого котяру с наглой мордой, слушаю классическую нудятину и ем… бр-р-р! омлет с брокколи и морковью на завтрак. Бред какой-то! Я тут же велел пожарить себе глазунью на сливочном масле с отменным беконом, навернул несколько кусков свежайшего батона с шоколадно-ореховой пастой и запил какао. Малыш радостно запинался внутри, я погладил живот.

«Невозможный папочка вернулся! Уж ты-то рад мне любому!» – я спрятал улыбку в уголки губ.

Макеев, сверкая свежевыбритыми щеками и подбородком, вошёл в гостиную, где я резался в покер с Лансом, Роуком и Рыжиком. В кресле дремал Пэтч, а Пай копался в компе, прикусив кончик языка.

– Свят, давай к нам, меня душат! – позвал я, альфа тут же метнулся на зов с полотенцем на шее.

Щёлкнул чей-то айфон: нашу семейную идиллию заснял Роше и приобнял Мирро:

– Ты же мечтал о большой и крепкой семье, мой хороший, да?

– Да… Но для полного счастья…

– Не сейчас, любовь моя! Не начинай!

– Не веди себя, как врач! Бесит это! Не хочешь напрягаться и слушать меня? Ну и ладно! – с досадой вскрикнул мой старший сын и, вывернувшись из-под руки француза, ушёл.

Я краем уха словил диалог и поставил себе в закладках жирную галочку пообщаться с Анри наедине.

====== Глава 27. ======

Мне изволили объявить эту сногсшибательную новость ранним субботним утром, видимо, специально, чтобы ещё круассанов пять в меня не влезло по причине депрессии. Я замер, механически пережёвывая то, что успел откусить, но вкуса пищи уже не ощущал. Макеев и внушительный пакет документов для заключения НАШЕГО брака терпеливо ждали моего выхода из столбняка. Мирро висел на шее Анри по тому же поводу. Нас с сыном позвали замуж в один день, за исключением того, что в корне разнились наши реакции на поступившие от альф предложения руки и сердца.

– Свят, на подобное я мог согласиться только под кайфом или в состоянии глубокого опьянения. Хотя нет, даже обдолбанный в дым я бы не… Ты сечёшь?! Свадьбы не будет! – блин, ну нельзя же так!

Раньше я даже не помышлял о браке, вообще себя задействованным в этом процессе не видел, хотя гулял на свадьбах друзей и коллег и вполне искренне их поздравлял. А теперь мне романтично предлагают отдельные части тела, причём в синих глазах заявителя нет даже капли сомнения, что я предложение приму. Нет, ну как вам это?!

– Будет! – уверенно произнёс Свят. – Наше дитё родится в законном браке двух отцов. У меня никогда не было настоящей семьи! Понимаешь? При твоём основном официальном статусе «альфа» я могу жениться на тебе, только пока ты в положении, и медицина это подтверждает.

Наверное, Макеев до-о-олго готовился к этой беседе, его не напугала даже поднятая мною над головой тарелка. Я прикусил губу. Не смешно! Я вступлю в брак…?! Я представил себя в кружевном передничке и боксёрах, жарящего морковные котлетки, и вернулся старый добрый токсикоз. Я слёг на весь день и запретил заходить к себе всем, кроме сыновей. Чезе, эта чёрно-белая скотина, залез под кровать и упрямо собирал там пыль вот уже третий час.

Я полусидел в подушках, как разобиженная принцесса, и обдумывал рациональные варианты. Пожениться, чтобы через какое-то время убить друга и посмертно развестись? Детский сад и плохой пример для молодняка! Конечно, за Мирку и дока я был рад, ведь пара они классная. А я с Макеевым?! Альфа-спецагент и брутальная недоомега. Я невольно представил лицо заместителя мэра Буживаля: милый дядька, наверно, охренеет, а потом привлечёт за неуважительное отношение к городским властям. Опять же… на меня ни один приличный костюм уже не налезет! Млин, о чём это я?! Никакой регистрации! Под кроватью чихнул кот, напоминая, что я не забыл, что он всё ещё бастует.

В дверь воровато поскреблись:

– Кто? – спросил я таким тоном, чтобы визитёр не сомневался – следом прозвучит выстрел.

– Я.

– Макеев, свали!

– Надо поговорить, старик!

Я погладил живот: ведь знает же, бес, что я сейчас связан по рукам и ногам.

– Ни фига не надо! – я продолжал упрямиться. – Жить с тобой под одной крышей и спать в одной постели – я не против! Но бракосочетаться…

Свят вошёл и сел на край кровати. Он был до тошноты серьёзен.

– Я тебя люблю, Лерк. Хочу заботиться о тебе и маленьком. Что в этом сверхъестественного? Мы же уже семья.

– И? Зачем штампы и все дополнительные, папу твою так, обязательства? Я у тебя малыша не отниму, никуда не уеду. Чего ты ещё хочешь?

– Настоящей семьи. Полной. Целой. С отцом и папой, – если бы я сейчас познакомился с этим русским, точно бы растаял.

– Сейчас заплачу, дорогой! Я не милый омега, помнишь? Я не собираюсь хозяйство вести, как примерный семьянин. На тебя сослуживцы будут смотреть, как на психа!

– И что? Вокруг тебя куча нянек и полное гособеспечение. Я хочу, чтобы ты был моим на законных основаниях.

– Зашибись! А мои желания, значит, не учитываются?! – упираю кулак в располневший бок, но понимаю, что выгляжу, как крутая курица.

– Можешь оформиться, как старший в паре.

– И кто ж беременного омегу оформит, как старшего? – с сарказмом произнёс я. – Принимающий тут я, как ни посмотри.

– Докажем твой статус альфы…

– Тогда не распишут! – меня поражало отчаянное упрямство взрослого человека, пытающего меня полностью присвоить.

– Верно. Что же тогда делать? – Свят задумчиво тёр под губой: этот жест он «передрал» у меня.

– Оставить бредовую идею меня окольцевать и ждать родов, – я посмотрел на альфу щенячьими глазками.

Я полагал, что у меня такие глазки сейчас отлично получатся, а, кажется, вышел взгляд хищника перед трапезой. Свят тяжело вздохнул и покачал головой. Я понимал, что обижаю мужика, но упрямство бродило на старой закваске, и больше никаких вариантов не допускало.

– Решение окончательное, старик? – Макеев встал.

– И обжалованию не подлежит!

– Лады, – в голосе альфы я не услышал ничего настораживающего, что немного меня обескуражило.

Сдался? Верится с трудом!

– Свят… это не блажь и не временное явление, – я пытаюсь опять объяснить, как можно спокойнее. – Я замуж не собираюсь в принципе. С тобой мне хорошо и спокойно. Я даже иногда поражаюсь, как мне с тобой повезло. Но брак… это не про меня… не про нас. Мне за глаза хватает того, что со мной происходит. Да и возраст уже не тот, чтобы бояться остаться отцом-одиночкой.

– Лерк, я всё понял! – Макеев порывается меня обнять.

– Макеев, не истери! Если обидел – прости! Ты ж меня знаешь! – я облегчённо выдохнул. – Кстати, надеюсь, мои круассаны никто не слопал?

Свят как-то невесело покачал головой и вышел из спальни.

– Нет, ну и нахрен были такие сложности?! – обратился я к чихающему под кроватью коту. – Ты там долго торчать собираешься?

– Мяв! Чих! Пф-ф-ф!

– Вылезай, мне ты хуже не сделаешь, а сам надышишься пылюки и заболеешь!

Чезе высунул усатую морду, смотрел укоризненно, пытаясь разглядеть в моих серых глазах острый приступ вины. Совесть у меня, оказывается всё-таки имелась – лежала, заставленная, на верхней полке с действующим сроком годности. Промаявшись до трёх часов дня, я попросил Пая, чтобы он мне нашёл регламент процедуры подачи документов на регистрацию брака для граждан России во Франции. Оказывается, Макеев начал вводить свой план по моему захвату более, чем полгода назад, ещё на Доране?! Таких упёртых надо поискать!

Я крутил в руке надкусанное яблоко; почему-то в последнее время я стал проблемы заедать. Пай грустно улыбнулся, видя мои раздумья. Ему-то сейчас ох, как несладко, моему сладкому мальчику. Роук с Пэтчем носится каждую свободную минутку, а второму зайчику достаётся лишь пара нежных быстрых поцелуев на бегу. Роук мне пожаловался, что секс с Паем стал не таким жарким и глубоким, на что я ответил:

– А чего ты хотел, громила? Думаешь, у Пая нет сердца? Ты сейчас с его братом, у вас будет ребёнок. Он вполне естественно ощущает себя лишним. Вообще… надо сказать, Дэв, что вы заигрались в «тройничок». Пора выбирать, Роук, и отпускать, как бы сложно и нелегко тебе не было.

– Но Пай…

– Судьба распорядилась иначе, старик! Бросила кости и провела между мальчишками черту, – говоря всё это, я опять сделал невольную проекцию на себя и свои сердечные дела. – Пай тоже заслуживает на полноценное счастье. Не думаю, что ты Пая выберешь, так? Поэтому…

Роук тяжело вздыхает, ерошит жёсткий ёжик волос.

– Чем-то недоволен? – я хмурюсь. – Уж поверь, я тебя, как никто другой, понимаю – сам оказался между двух огней.

– До сих пор?

– Не переставая… Только с Майлзом прояснилось, появилась планета по имени Фабио Нери. Поэтому я прошу, не причиняй моему пацану душевной боли. Хочу, чтобы он никого ни с кем больше не делил. Это невыносимо!

– Да, Лер, хорошо. Я понял, прости! – гигант горячо меня обнимает.

Последнее время я дико популярен и у своих, и у чужих. Помните, как в рекламе: «все любят Мамбу…», а в моём случае… Дарси. Инструктор – хороший в меру эгоистичный, человек. А за что его, собственно, винить? Вы моих Зайцев видели? Красавчики, хоть картины с каждого пиши! Один слаще другого!

Роук заглянул в комнату, когда я болтал со своим солнечным зайчиком. Значит, Дэв решил не откладывать разговор в долгий ящик. Пай вскинул серые глаза, они радостно блеснули при виде любимого альфы.

– Ты чего, Дэв? Пап, тебе ещё что-то нужно?

– Не, заяц! Я ухожу, – я остро пропилил взглядом Роука сигнализируя:«Будь осторожен! Не порань! Не обидь!»

Через десять минут Пай стремительно и предсказуемо выбежал из комнаты, дверь которой я глупо подпирал.

– Ты знал?! – швырнул мне в лицо заплаканный мальчишка. Я попытался что-то молвить в свою защиту, но он рванул от меня прочь.

Следом, как побитый пёс, вышел Роук:

– Я сказал, что мы с Пэтчем… планируем пожениться.

– Ничего удивительного, – я лишь пожал плечами.

Реакция влюблённого прирученного мальчишки и не могла быть иной. На Доране они с братом прекрасно делили Роука, и такие необычные отношения никого особо не напрягали. Ведь мы отчасти поставили крест на возвращении к жизни в нормальном обществе. А потом начались откровения и интриги.

– Я… всё-таки обидел моего Пая. Сволочь я, Лер! – на инструктора без слёз не взглянуть: побитая тапком собака и то бодрее бы выглядела.

– Ты виноват в том, что сильно подзатянул ваши непростые полиаморные отношения. Теперь надо просто подождать и попробовать отпустить, Дэв! Вам всем нужно время. В любом случае, ты сделал правильно. Мой сын заслуживает своё собственное счастье.

Конечно же, папа, сделав вид, что идёт в оранжерею, максимально быстро и незаметно рванул за сыном. Скорость передвижения была на порядок снижена, но это не повлияло на мою решимость.

Пай влетел в небольшой парк, взрывая ботинками аккуратно заметённые дворниками кучки последней опавшей листвы. Он глотал слезы, рвано выдыхая облачка пара в холодный ноябрьский воздух. Жаль, что он не прихватил ни тёплой куртки, ни мобильника. И Роук не побежал за ним.

Грустно!

Природа вокруг засыпала, и осень уже раздала весь лимит тёплых деньков. А Пай любил солнечное лето. Любил Доран, где никогда не приходилось ёжиться от холода в тёплых объятиях Роука и с сопящим под боком братом. Их бесстыжая связь постепенно стала нормой. Дэва хватало на обоих пацанов. Каждая ночь начиналась жаркой вознёй, когда они изощрённо распаляли огромного мужчину, а потом он платил им сторицей, одаряя ласками и любовью.

Нет, Пай, конечно же, не сердился ни на брата, ни на любимую громадину с большими добрыми руками, с которыми был не придумано счастлив. Но так, действительно, вечно продолжаться не могло! Было просто обидно. Удушливо обидно. И отцу Пай нагрубил… совсем по-детски!

Глупо!

– Эй, так не пойдёт! – ему на плечи падает безразмерное пальто, согретое теплом большого сильного тела.

Пай, сглатывая, вздрагивает и зарывается лицом в ворот, неприлично долго и жадно вдыхая терпкий аромат другого мужчины. Узнав запах юноша, резко обернулся и не смог справиться с оторопью.

– Илия?! Почему вы здесь?

– Не тревожься! Я к Святу приехал, а потом, когда парковаться начал, увидел, как заплаканный заинька в парк побежал. Я решил проследить. Плохо? Что случилось, маленький? – Илья уже оценил ситуацию и теперь осторожно пытался успокоить мальчика.

– Я… расстался со своим альфой, – тихо муркнул Пай.

– Правильно принятое, взрослое решение, – произнёс мужчина. – У Роука же с Пэтчем ведь будет ребёнок?

– Да. Они… через месяц собираются пожениться.

– Вот и хорошо! А тебе нужно подождать немного, хоть сейчас и больно, малыш!

Пай задумался, исподтишка рассматривая взрослого мужчину в тёмно-сером свитере. Удивительно, но он был выше и крупнее Роука, с густыми, щедро сдобренными сединой тёмными волосами, как и у Дэва. Аккуратно подстриженные седые бородка и усы почти сливались с кожей, а молодые озорные глаза в густых ресницах и сеточке морщин не вязались с солидным возрастом. Шрам был, конечно, некрасив, но придавал облику альфы мужественность и своеобразный шарм.

Ламертин взял Пая за плечи:

– Давай-ка, солнышко, вернёмся в дом. Папа и все волнуются за тебя, как думаешь?

Слёзы неудержимо полились по щекам мальчишки, он резко подался вперёд и вжался мокрым лицом в колючий свитер с тонким запахом сигарет.

– Я уже давненько… никого не утешал, заинька, забыл, как это делается… Ох, не плачь так горько! – Пай несколько раз громко всхлипнул, сгребая руками ткань его свитера. – Вот же угораздило меня…

Мужчина за подбородок приподнял лицо юноши и крепко поцеловал в полуоткрытые пухлые губы. Пай задохнулся и замер, беспомощно хлопая ресницами.

– Успокоился, заинька? Вот и хорошо! Аж у меня… сердце защемило.

– Ещё! – маленький распутник бессовестно потянулся к чуть обветренным сухим губам взрослого.

– Это зачем? – Илья наигранно строго нахмурил брови.

– Пахнешь и обнимаешь, как родной человек! – тихо прошептал юноша. – Я… тебе не нравлюсь?

– Как же ты можешь не нравиться, заинька? Просто я – уже старое дерево, на котором вряд ли что-то ещё расцветёт.

– Я не вижу, что ты стар, ты… сильный… и добрый! – Пай порывисто дышал в губы Ильи.

– Я всего лишь напоминаю тебе Роука, маленький. Ты запутался. Только Роука ты любил, а мною пытаешься прикрыть пробоину в сердечке.

– Прикрой! Пожалуйста! Мне это нужно сейчас! Оставь на мне свой запах!

– Когда так мило предлагают себя, только дурак откажется, но я – старый и мудрый дурак, малыш! Пойдём, я не стану делать тебе ещё больнее, чем есть. Время лечит. Ты только научись прощать и верить.

– А любить? – Пай вытер тыльной стороной ладони щёки и глаза.

– Любви не учатся, её просто принимают или отдают, и никогда о ней не просят. Ты и есть любовь, заинька. Часть ЕГО, если ты понимаешь, о ком я сейчас. Понимаешь?

– Кажется.

– Все мы возникли из любви, и так просто с чувствами не расстаются. Дай немного поболеть сердечку, пойми, что ты остаёшься живым, несмотря ни на что. А когда отпустит тоска, и станет легче дышать… Я поцелую тебя ещё раз, хорошо?

Пай кивнул.

Стоя за стволом старого дуба, я молча внимал каждому слову Ламертина, которые он говорил моему сыну. А говорил старик неписанные истины и мальчика моего успокаивал. Я всё же наконец вышел. Пай, как виноватый котёнок, перекочевал на мою грудь, насколько позволял живот. Мы с Илией пожали друг другу руки.

– У вас чудесный сын, Дарси!

– Давайте уж теперь на «ты».

– Я не против! – альфа белозубо улыбнулся. – Я его поцеловал, чтобы успокоить. Прости!

– Это было более, чем целомудренно!

Пай покраснел, ибо понял, что я стал свидетелем и его страстного порыва.

– Пап, извини меня! Я… тебе нагрубил.

– Я знал, что Роук с тобой поговорит. Но предупреждать тебя не стал, потому что родители не всегда должны лезть в семейные дела детей.

– Угу! – Пай шмыгнул носом.

– Пойдём пить горячее какао. А то гостя совсем застудим, не сентябрь! – я увлёк мальчишку за собой. Ламертин двинулся следом, дыша в озябшие ладони.

На пороге ждал изнервничавшийся Роук. Увидев топающего за нами великана, мужчина совсем поник головой. Но Пай, папина умница, тут же начал ластиться к инструктору и успел шепнуть, что всё нормально. Ламерт выпил три огромных кружки какао и блаженно вытянул в проход длинные большие ноги. Теперь я убедился, что он был крупнее Роука, а главное, не успел ни в чём провиниться. Пай крутится около нового русского, они даже умудрялись о чём-то болтать. Роук ревновал так явно и зло, как это бы делал неразумный подросток, пока я не отволок альфу за ухо в угол.

– Не веди себя, как собака на сене. Ясно? Ты ещё ногами потопай! Вон, массируй лучше ножки Пэтчу!

Пай обернулся к нам: его серые большие глаза рассеянно блестели, он казался очень счастливым. Роук искусал все ногти, но я даже дёргаться ему в сторону сына запретил. Обещал, что не разрешу жениться на Пэтче, если инструктор не возьмёт себя в руки.

Наконец нашу компанию разбавили Макеев и Полански с Рыжиком. Сюрприз удался на славу! Свят тут же затрещал по швам в крепких объятиях коллеги. Альфы раздавили на четверых бутылку виски, Роук же наотрез отказался присоединиться.

Я отправил его спать вместе с зевающим сыном и Мирро, у которого поднялась небольшая температура. Пай, как маленький, сидел на подлокотнике кресла Ильи, а подвыпивший старик, уже не стесняясь, гладил его коленку. Свят поиграл бровями, на что его давнишний друг развёл руками.

Только дураки отказываются от такого милого предложения себя…

Я, иззевавшись, дождался Роше, вкратце обрисовал ему положение дел. И отвесив всем пожелание «спокойной ночи», уполз в родимую кроватку, где уже нагрел моё место Чезе. Надеюсь, у Пая хватит благоразумия не залезть сегодня к Ламерту в постель? А Свят, может быть, оставил свою бредовую затею со свадьбой? Надеюсь, Мирка не разболеется, и у него просто начнётся течка? Роук не сорвётся от досады на Пэтче? Полански наконец-то остановит процесс «накачивания» Рыжика? А Роше придумает, как мне побыстрее доносить малыша до конца срока… чтобы уже в конце недели… От последней мысли-заскока меня улыбнуло. Всё, пора спать!

Когда меня сзади обнял Свят, я уже досматривал третий сон. Я сонно лягнул его, куда достал, и поморщился от запаха:

– Наболтался, пьяное чудовище?

– Ле-е-ерк, ну это свято-о-ое! Мы с Ильей лет пять уже спокойно не пили.

– Ты моего солнечного ребёнка без потерь спать уложил?

– Лично на ручках в спальню отнёс! Чертёнок таки отпивал у Задиры, а когда я спохватился, уже к Ламертину на колени залез. А тот, медведище, аж помолодел лет на пятнадцать. Ты, вообще, как? Одобряешь их возможную… м-м-м… дружбу?

– Я завтра тебе отвечу… – промямлил я, проваливаясь в дремоту.

– Завтра, так завтра! – меня звонко поцеловали в шею, потом в спину в районе поясницы.

====== Глава 28. ======

Утром похмельный синдром мучал только меня и Роука, хотя мы совсем и не пили. Мы были недовольные и помятые, а те, кто бухал, в противовес нам, выглядели, как огурчики. Роше полночи просидел с Владмиром, контролируя горячечный жар его начинающейся течки. Пай и Пэтч вызвались нажарить оладушек на завтрак и теперь шумели на кухне. Свежий (аж противно!) ясноглазый старик Ламерт тут же вызвался им помочь, заявив, что по блинам он был большой специалист. Колоритная троица оккупировала кухню, развела бардак, но зато пара стопок безумно вкусных полуоладьев-полублинков на столе появились, и довольно оперативно.

Завтракали тоже на скорую руку. Первыми уехали Ланс с Рыжиком, потом сорвались Илия и Макеев с многозначительной лаконичной фразой «по делам». Свят меня чмокнул в висок и попросил не буйствовать. А великан Илия долго стоял с Паем в коридоре и тихо разговаривал. Наконец он очень аккуратно мазнул губами по щеке моего сына и повернулся ко мне:

– Я могу и дальше общаться с Паем, Лер? – спросил альфа.

– Вполне. Не вижу никаких препятствий, – я зевнул и отпихнул ногой вечно голодного кота, на которого сегодня утром не наступил только Мирро по причине отсутствия на кухне и недомогания.

Я хотел стащить ещё пару блинчиков и, держа один во рту, уже лез в холодильник за брусничным сиропом, когда в кухню ворвались пикирующиеся Роук и Пай:

– Малыш, послушай меня! Если это месть, то не стоит из-за…

– Роук, это не месть! Да и узнай ты Илию получше, не стал бы сомневаться в том, что он – замечательный, сильный и добрый человек!

– Солнышко!

– Роук! Я стал таким избалованным тобой эгоистом, что забывал про брата и получал львиную долю любви. Теперь я понимаю, что он чувствовал, когда ты почти каждую ночь уединялся со мной. Даже когда мы втроем занимались любовью, я стремился занять всё твоё внимание и заставить Пэтча тоже меня ласкать. Брат очень любит тебя, а я больше не хочу ни с кем делить любимого человека!

– Пай, сладкий мой, но этого русского ты почти не знаешь!!! А если это очередной план Центра? Он очень кстати появился в том парке! Он вполне мог следить за всеми нами!

– Роук, ты… ведь ревнуешь сейчас? – мягко спросил Пай, замечая меня за дверцей холодильника.

– Конечно, он ревнует, Золотце! И очень сильно злит меня. Роук, если что… на секунду… с Ильей дружит мой альфа. А друзья моего мужчины – мои друзья, – я чуть не подавился от негодования. – Ни один закон в этом мире уже не позволит тебе иметь даже маленький гарем, Дэв! Там, на Доране, правила устанавливали мы, и я совершенно неправильно закрывал глаза на это блядство! Теперь, когда мы вернулись на Землю, и Пэтч смог от тебя забеременеть, может, пора счесть сие подарком свыше и сделать выбор? Ты станешь супругом славного мальчишки, а другого отпустишь на поиски истинной пары.