Текст книги "Истинный облик Лероя Дарси (СИ)"

Автор книги: Марьян Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 35 страниц)

Их разбросали по миру: зайцев в Англию, а Мирро – в семью иммигрантов из Чехии. Я не знал – не видел, как росли мои мальчишки, что любили, как решали проблемы. Я не мог им помочь! Но я вошёл в их судьбу, мы соприкоснулись всеми точками. И теперь папе всё придётся разруливать, иначе грош цена мне, как родителю!

====== Часть 9. ======

На кухне, куда я, как всегда, неожиданно вовремя завалился, Владмир немного нервно вырывал руку у Анри, и я стал тому невольным свидетелем. Я, вообще, последнее время часто ловлю себя на мысли, что талантливо появляюсь в «нужном» месте в «самое подходящее время».  – Что у вас стряслось? Мирро, не ревнуй! Твой доктор сейчас вынужден так много времени проводить с прибывшими, – миролюбиво ввинтился я в международный конфликт, типа делая вид, что понимаю суть всего происходящего.  – Ох, не вмешивайтесь, Лер! – раздражённо воскликнул чех и хотел выскочить из кухни, но я быстрым шагом достиг двери и перекрыл пути к бегству.  – Дурачок, ну куда ты? Я могу выслушать! – тихо шепнул я, и большие карие глаза Влада потупились.–  Возвращайся чуть позже один. Роше уже брал Влада под локоть и увлекал за собой, выразительно поглядывая на меня. Я доедал завтрак в одинокой, гнетущей тишине, рассматривая многочисленные подвесные ящики на стене и гадая, чего можно было Владу туда напихать? Я лазил исключительно в два из них: за тарелкой и кружкой. Моё уединение нарушил Майлз, вернувшийся со смены. Фанатическое рвение остальных к бесполезной показушной работе меня откровенно поражало. Зачем им было ходить в забой и продолжать этот цирк? Ведь вырубать из породы кристаллы – дело не из лёгких и довольно вредное мероприятие для здоровья. Я пристально рассматривал широченные плечи мулата, его симпатичное мужественное лицо и ощущал его сильный доминирующий запах. Снова здорово! Со мной определённо что-то не так! Смотрю на «своё» и бессовестно хочу.  – Подойди! – нагло приказал я Майлзу.  – Но, Лер, я в душе ещё не был. Заскочил молоко из холодильника достать, чтобы нагрелось немного! – наивно пробормотал мулат, и не догадываясь о масштабах Леркиного коварства.  – Молодой, а такой махровый ретроград! Есть же микроволновка, она нагреет до скольких надо и когда надо. Иди сюда, я сказал! – я аж руку в нетерпении протянул. Майлз подошёл: запах ударил мне в ноздри, закружил в миг одуревшую голову. Да в конце-то концов! Воздержание вредно для моего здоровья!  – Возьми меня! – глухо выдохнул я в тёмные глаза. – Ужас, как хочу! Мулат судорожно сглотнул и сгрёб меня в объятия.  – Лер, давно не было… чего сейчас вдруг? – прорычал заводящийся альфа и влажно поцеловал меня в шею. А я ещё думал, решится мужик отреагировать на мой призыв или нет? Хах!  – Издеваешься? Или думаешь, что я дурак совсем? Вы все меня тогда до жара довели!  – Ле-е-ер! – меня с горловым стоном подхватывают на руки и волокут в берлогу любить. Там на белых простынях мне в течение двух часов подробно объясняли, что значит скучать. А я докатился до того, что изнывал под тяжестью большого и не совсем чистого тела. Странное дело, противно мне не было, напротив, запах будоражил, заводил и наполнял всё моё нутро острым желанием. Секс не просто удовлетворял, а в какой-то степени был в удовольствие. А что теперь целочку строить, если с самого начала я на двойной обгул согласился? Ощущения сейчас меня накрывали почти, как со Святом… очень похоже. Мне это было физически и морально необходимо, для ведения своей собственной статистики, и чтобы наконец понять, что я ТАКОЕ ЕСТЬ.  – Лер? – Майлз навис надо мной, нацеловывая плечо и верхнюю часть спины. – Я осторожно… Я в нехорошем предчувствии зарылся мордой лица в скомканную подушку и приготовился… Хотя к подобному вообще хрен подготовишься! В меня медленно, но напористо проникли, наполнив до краев… Я рвано задышал, закусывая губы: забыл, как огромен мой мулат в ТОМ месте. Майлз двигался глубокими деликатными толчками, на меня капал его пот, так он сдерживал свою страсть, чтобы не ранить меня. Я выгибался под ним, то взрыкивая, то постанывая, прикусывал тёмное мускулистое предплечье. Мулат безошибочно нашёл нужное место внутри меня и теперь бил туда, подводя меня к жаркому сухому оргазму.

Наверное, мне было грех жаловаться, ребята! Даже, если мне лгали, то при этом я получал слишком много особого внимания. Я громко закричал, и меня скрутили путы наслаждения, Майлз быстро вышел, упреждая набухание узла, и довел себя до разрядки рукой. Потом развернул меня лицом к себе и жадно впился поцелуем в губы. Большой человек дрожал всем телом и словно пытался насытиться мной, не зная, когда я в следующий раз одарю его подобной милостью.

 – Лер, прости…  – За что… извиняешься? – я облизнул нижнюю губу, сладко-солёную от собственного пота и лёг поудобнее.  – Я… – Майлз запнулся и опустил глаза. Та-а-ак, уже близко! Как бы вернее надавить?  – Ты ведь… не предал бы меня, Майлз? Случись какая-нибудь оказия… Ну-у-у, чисто гипотетически? Мы… же вроде как близкие люди теперь, и… ближе тебя… у меня нет никого. Йесть!!! Как хорошо быть слабым полом! Боже, Боже, как же омеги нами крутят-вертят! А мы, наивные, полагаем, что мир вращается по воле и согласию сильных бестолковых альф. Огромный человек тяжело утыкается в изгиб моего плеча, с трудом восстанавливая дыхание:  – Лер, как бы мне хотелось… всё изменить, поправить… ну почему всё так?!  – Что изменить? – осторожно ввинчиваю я первый вопрос.  – Господи, Лер, мы тут… всё равно несвободны…  – Но мы живём, работаем, страдаем дурью, нам никто ничего не запрещает. У нас на Доране все альфы между собой перетрахались, вопреки самой природе! – я дерзко оскалился.  – Это так, Лер, но…  – Но? Ты что-то недоговариваешь, парень, и это склоняет меня к поганой мысли, что ты мне таки не веришь, – наигранно кисло усмехаюсь я, продолжая потирать там, где тонко, в надежде, что срыв Майлза я почти нащупал и продолжаю приближать.  – Я?! Не верю?! Лер, я тебя очень люблю. И самое странное, что это выше меня, выше моего выбора! – с отчаянием шепчет мулат.  – Так может, ну это всё? В топку такие отношения, если ты в таком напряге? – холодно и жёстко произнёс я, внимательно и осторожно наблюдая за реакцией моего Громилы.  – Нет! – поспешно выдохнул Майлз, резко обнял, да так, что кости мои жалобно захрустели. – Я… дорожу тобой, Лер! Ты… мне нужен…  – Зачем? Ты даже не можешь объяснить ЗАЧЕМ? Словно в тебе… просто похоть играет или… какое-то смертельно важное задание дали, и ты не можешь отказаться! Всё! Контрольный выстрел в голову! Могут ли мулаты бледнеть? О, да! У них цвет лица делается почти серым. У Майлза затряслись губы. Он поднял на меня тоскующие глаза:  – Господи, Лер… почему ты такой умный… почему… от тебя так трудно что-то скрыть?!  – На самом деле, тут большого ума и не надо, друг мой. После смерти Макеева я вам много хлопот принёс, но такая пристальная и тщательная многосторонняя опека переходит все границы. Все что-то недоговаривают мне. От чего бережёте-то хоть?  – Лер… Это не только тебя касается. Всех нас. Но ты всегда будешь в центре, – немного бесцветно произнёс мулат.  – С каких это пор я такая важная птица? Не замечал чего-то, когда вы со Святом меня…  – Лер… так, как относится… относился к тебе Свят…  – Майлз, может, хватит уже? – вдруг резко оборвал я. – Траур по Макееву, судя по всему, был только у меня? Никто в проклятом доме больше не скорбел. Может… Свят под прикрытием обвала просто свалил с этой грёбаной планеты, а? Повисло минутное гробовое молчание. Мулат, казалось, не дышал, он просто стиснул пальцы моих рук и смотрел мне в глаза. Наконец Майлз отмер и глуховато прошептал:  – Давно… ты знаешь?  – Нет! – проворчал я. Мне и самому до чёртиков надоело ломать перед всеми комедию положений.  – Откуда?!  – Я, сын мой, услышал Глас Божий, и тихо глаголил он, что сплетена вокруг меня прочная паутина лжи. И лгут даже те, коим я верил от всего сердца. Майлз, за что вы так со мной? Вы… могли бы просто рассказать мне. Мы… не чужие люди. Или ты всё же относишься ко мне, как к работе?  – Лер… Нет… Я…  – Я смогу простить, если объяснишь всё сейчас, – ледяным тоном произнес я.  – Проекту «Химера» уже более двадцати лет. Ты – ключевая фигура в эксперименте, исключительная особь, способная менять пол в зависимости от разных факторов. Пай, Пэтч, Задира и Владмир Радов… твои… биологические дети, – я изо всех сил старался выказывать степенное удивление, но, похоже, был до неприличия спокоен.  – Макеев и Роше – работники закрытого отдела по исследованию. Свят – оперативник, Анри – врач-генетик-андролог-омеолог. Голова настолько умная и продвинутая, что мы за него тут, помимо тебя и детей, отвечаем своей головой. Я, – гигант краснеет, – обладатель мощнейшей группы альфа-феромонов, и вовлечён в проект, чтобы быть с тобой в постоянном контакте и провоцировать реверсию в бета – или омега – статусы. Полански отвечает за безопасность. Странно, что ты его не помнишь. Он работал в охране твоего банка с напарником Дином… Которого ты усыпил во время дежурства, и он скончался, не просыпаясь. У Дина было слабое сердце. Роук служил с тобой в том же контрактном полку и оказался почти 100%-ной по совмещению парой для Пая и Пэтча. На Роука у тебя так же стабильная реакция реверса.  – Зачем Роше Владмир, а Лансу – Задира? Забава от скуки? Или лишняя возможность держать меня потом на крючке? – прорычал я, понимая, что во мне закипает невиданная ярость.  – Поверь, это не так! Там есть взаимные чувства! – Майлз хотел поцеловать мои пальцы, но я вырвал руку. – Лер, мы все утонули в вас… Вы для нас уже не часть эксперимента, а часть нашей жизни… Вы – наша жизнь. Ты… и мальчики.  – И только из любви вы всё держали в тайне? Не находишь, что я усмотрю в этом очередное враньё? Заметь, я открылся тебе сразу, хотя был зол и предан. Я… в отличие от тебя… правильно понимаю слова «любовь» и «доверие».  – Лер, я не мог рассказать! – простонал Майлз. – Свят, до одури полюбивший тебя, страдал больше всех. Он порывался всё тебе открыть, но Роше пригрозил депортацией, и он попритих. Анри – старший в проекте, и Макеев был вынужден подчиниться. Но Святу рядом с тобой делалось всё хуже. Ему было всё труднее себя контролировать. Роше предложил ему ненадолго покинуть Доран, чтобы правда ненароком не выплыла наружу. Свят крупно с ним поругался и получил последнее предупреждение. Мирро по приказу Анри разыграл ту сцену с соблазнением, Макеев повёлся сразу и потерял голову…  – Стой! – робкий проблеск надежды выхолодил мой желудок. – Так… Свят… жив?  – Да. За ним прислали корабль три дня спустя. Ты лежал в лазарете без сознания. Он сидел с тобой рядом почти сутки.  – Сво… лочь… – выдохнул я и закрыл лицо руками. – Слава… Богу… Убью сам! Если опять свидимся…  – Лер, ты, наверное, не до конца понимаешь…  – Всё я пониманию, дорогуша! Я – офигенный уникальный биовид, за который вы все тут головой отвечаете. А мои парни? Что будет с ними?  – Лер! Я понимаю твои негодование и злость, но… пока остановлюсь. Я и сам не всё знаю. Ребятам сейчас не угрожает ничего. Их любят, и это правда. Сначала всё было ролевой обязаловкой, но потом и Анри, и Ланс, и особенно Роук признались друг другу и самим себе, что это больше не работа. Твои мальчишки такие же сердцееды, как и ты. К ним нельзя оставаться равнодушными. Они простые, взбалмошные, открытые и честные. Вы – настоящие, и тем больнее вас использовать.  – Почему Мирро, зная всё, мне не открылся? Я же видел, его всегда ко мне тянуло. Анри запугал?  – Влад, кажется, себя возненавидел. Нервный срыв за нервным срывом. Он узнал случайно, вошёл в медицинский блок и услышал неосторожный разговор Роше и Ланса.  – Влад… не хочет верить… в то, что… я – его отец? – не то что мне стало больно, но в сердце неприятно кольнуло.  – Не уверен, Лер. Мирро очень ранимый и прямой. Он не понимает твоей беспечности, твоего поведения. Ему плохо.  – Я бы на его месте вёл себя ещё хуже, поверь! Тут бы всё было печенюшкой покрошено! – я сел на постели и нервно повёл плечами. – Зайцы… м-м-м… Пай, Пэтч и Задира знают? – каждый клочок информации давался мне с трудом, ведь теперь главным лукавящим стал я сам.  – Скорее нет, чем да. Роук со своих пылинки сдувает, а Ланс просто теряет голову от Рыжика.  – Рыжика? – я фыркнул. – Да, господа альфы, ну вы и влипли!  – Лер… – Майлз виновато собирался ещё с какими-то мыслями, но в общем и целом мне многое стало понятным.  – Уходи! Просто уходи! Мне нужно время всё переварить. Я не разбил тебе фейс только потому, что измотан после секса и немного растерян. И… если я впредь не захочу более с тобой общаться, надеюсь, мне не придётся давать объяснение? – жёстко проговорил я, имея полное моральное право.  – Нет, – прошептал Майлз, – я понимаю.  – Отлично! Я лёг, отвернулся к любовнику задом и укрылся с головой, как в детстве. Я слышал, как одевался раздавленный Майлз, и вяло покусывал свою и без того припухшую губу.  – Скажи мне, Громила… Только честно… Когда для Свята всё это перестало быть просто… заданием? До того, как он получил меня в нижние партнёры или после?  – Он влюбился… с первого взгляда. Ты не единой секунды не был для него работой… Можешь… мне не верить… Он должен был контролировать и доминировать, а вместо этого позволял тебе всё. Разве… нет?  – Уходи. Дверь за мулатом тихо закрылась. По моим щекам почему-то текли два тёплых неудержимых ручейка, и я не хотел, чтобы кто-то был свидетелем моей минутной слабости. Вообще, не хотелось ничьих жалости и сочувствия. Мой привычный жизненный уклад дал трещину, а потом рассыпался. Мир и вся Мать-Природа подставили мне подлую подножку. Весь я – ошибка или аномалия природы. Один из сыновей, зная обо всем, продолжал меня избегать. Перспектива будущего – весьма туманна и неопределённа: и это для меня-то, который всё любил педантично разложить по полочкам и контролировать ситуацию. Да, теперь надо серьёзно тренировать нервы и выдержку, иначе съеду с катушек и наломаю дров.

Я сидел за столом в библиотеке, вертя в пальцах свою любимую ручку, обдумывая планы на следующий квартал. Я несколько раз порывался всё бросить, но переводил дыхание и продолжал… Работа меня спасала от невесёлых мыслей. Чёртов русский бес был жив… Просто трус сбежал от груза проблем! Страдал он!!! Хрена с два, он страдал! Увлекся заданием чуть больше, чем было разрешено по уставу. А когда понял, что не может смотреть мне в глаза, просто взял и свалил. Козёл! Ещё такую легенду о себе замутил: прямо шедевральная голливудская драма на Оскар. И унылое детдомовское прошлое приплёл… А я, старый наивный дурак, поверил и повёлся. Поделом мне! Майлз оказался крепче и честнее, хотя он тоже предатель. А я? Что я такое? Генетический материал? Как с этим теперь жить?! Большую половину жизни откатал по чьему-то грёбанному сценарию! Врагу не пожелаешь! Самое обидное, что мои дети выросли без моего участия!

Что теперь я мог сделать для них? Что передать? Чему научить? Они и так многого добились своими силами. Пай и Пэтч теперь откровенно висли на мне. Пай прижимался, словно хотел залезть мне под мышку или за пазуху. Задира всегда ждал, что я потреплю его по вихрастой голове. Только Мирро боялся даже мимолётных встреч, дергался, убегал, нервничал и не отвечал на мои вопросы.

Прибывшие бета и омега у меня вопросов более не вызывали: эксперимент вступал в новую стадию. Мой реверс был незамедлителен. Фабио Нери был стопроцентно мой тип. Но страсть моя поутихла, едва я понял, что это очередная подстава. Малыши, к слову, вели себя непринуждённо, как невинные агнцы. Омежка бесстрашно общался с поселенцами, но сблизиться – понятное дело! – пытался со мной. Фаби всячески опекал своего маленького принца, окружая трогательной заботой. Мне было жаль этого бету. Я почти ему поверил. Я взял составленный график выхода в забой. Фабио попросился и его включить в работу, несмотря на мои отговоры, пришлось пойти навстречу. Завтра веду красавчика в ночное. Я облизнул губы: ох, ищет кто-то веселые приключения на красивую попу! Дверь библиотеки скрипнула и вошёл Владмир. Едва поймав своими бархатными чёрными глазами моё присутствие, чех повернулся, чтобы уйти. Я спешно подскочил на месте:  – Мирро, я что-то тебе плохое сделал? Чего ты от меня шарахаешься, как чёрт от ладана? – мрачно спросил я, стараясь держать свою досаду в узде.  – Н… ничего… Ты… стал другим… В тебя словно бес вселился, вернее… не бес, а дух… Свята Макеева, – юноша замялся на пороге и обнял себя за плечи. – Я человек верующий, и, понятное дело, боюсь… всего такого, извини…  – Чушь какая, Мирро! Почему с Роше не поговорил? А я сколько о встрече прошу? Эй? Ты ж мне тогда в чувствах признавался, а сейчас что, прошла любовь, завяли помидоры? – я прищурился.  – Ты… многого не знаешь, – тихо шепнул чех, и мне показалось, что в его горле прочно засел горький спазм.  – Так поговори со мной, малыш! – почти взмолился я. – Подойди ко мне, я ж не кусаюсь! Владмир вошёл и плотно прикрыл за собой дверь. Он сел за стол напротив меня, в его плечах, наклоне головы и нервно подрагивающих мышцах лица ощущалась чудовищная скованность.  – Лер, мне страшно… очень… И никто не может меня успокоить…  – Почему страшно? Что случилось? – я действовал осторожно и мудро, этот мальчик был самым сложным моим ребенком.  – Это… не моя… жизнь… Я – ненастоящий… Я протянул руку и сильно ущипнул чеха за тонкое запястье. Тот ахнул и отдёрнул руку. В его тёмных бархатных глазах отразился немой укор.  – Больно? Значит, живой! – строго рыкнул я. – И в каком же это месте ты ненастоящий?  – Я… жил, не зная, кто на самом деле мои родители.  – Теперь узнал? И? В чём твоя трагедия? – я встал и подошёл к Владу. На меня с тоской взглянули влажные от слёз глаза.  – Горе моё луковое, ну чего ты бегало от меня, а, дитё? Я не ругаться с тобой хочу, а обнять крепко, – мой глуховатый нежный голос рокочет над головой юноши, и он срывается в детское неудержимое рыдание.  – Т-т-ты… – всхлип! – Зна… ешь…?! От… куда…? – хнык! – Они же… тебя.! Гос… поди! О… тец, та… та, татинек… мой! – Влад, бормоча что-то на своём родном языке, бросился мне на грудь, сотрясаемый крупной дрожью, обнимая, прижимаясь, обшаривая руками.  – Плачь, мой хороший! Ты ведь живой, поэтому – плачь! Но прошу: никогда больше не молчи! Я не самый лучший отец в мире, но за любого из вас я перегрызу глотку, даже… будучи омегой. Уяснил?  – Да! – Владмир спрятал лицо на моей груди. – Ты так легко принял эту страшную правду… Не боишься?  – Боюсь… за вас, малыши. Теперь мне есть, что терять. Я не нахожусь с вами ежеминутно. Вы любите сильных мужчин, и они так просто вас не отдадут… Роше… тебя не обижает?  – Нет! – поспешно вскрикнул Мирро. – Я не лгу! Анри очень добр и ласков, терпит мои истерики и перепады настроения. Да, он бывает строг, но он не бьёт, не наказывает, он пытается помочь мне не чувствовать себя подопытной крыской. Я восхищался тобой, но ты… зачем ты связался с бесом? Макеев – не человек! Его приставили следить за тобой! Он набрасывался на тебя, как волк на кусок мяса! Тебя… это не оскорбляло?  – Глупыш, мне уже целая куча лет! Неужели ты думаешь, что я предпочту романтические прогулки под луной качественному жёсткому сексу? Свят… особый человек. Он меня бесит, выводит из себя, но он и даёт мне дикую, необузданную свободу! Я лишь после его исчезновения понял, как сильно я…  – Не любишь! Не можешь ты любить этого негодяя! Он скот! Он похабно вёл себя с тобой! Он и на Майлза нападал! Почему бы тебе не выбрать Брука, та… папа?!  – Ну-ка, цыц! – я несильно шлёпнул юношу по крепкому небольшому заду.  – За что?!  – Забыл? За ту сцену с признаниями и приставаниями, зайка! Ты целовал родного отца, зная правду! Владмир покраснел и опустил глаза.  – Анри сказал, что Свят должен покинуть Доран. Так всем будет легче, но видя, как ты сходил с ума… Анри сто раз пожалел о содеянном. Ты… очень ценен.  – Мальчик, меня бесит отношение ко мне, как к редкому ископаемому! Я не подписывал никаких документов, дающих право кому-то управлять моей жизнью.  – Ты подписал… Тебе их подсунули, – Радов грустно опускает глаза. – Там несколько листов с подробным описанием, что дозволительно делать с тобой, с твоим телом и его составляющими, с твоими мыслями, с делами рук твоих и…  – Полный писец!  – Папа! – выдохнул Мирро с негодованием. – Изживи в себе этого беса!  – Ладно-ладно, бесогон! – я поднял ладони кверху. – С тобой я буду Лероем Дарси! Сейчас иди, пока альфы не заподозрили чего лишнего. Я не буду требовать от тебя молчания, поступай, как считаешь нужным.  – Я ничего не скажу Анри! – горячо пообещал Влад. – Мне нужно знать, что он думает делать дальше. Он и сам очень устал.  – Все устали… Главным образом от вранья, зайчонок… Если бы сразу открыли карты, может, вышел бы толк.  – Анри рассказал мне всё в тот же день, когда я подпустил его к себе. Со мной случилась истерика, я почти сутки провалялся в постели, а потом тоже стал таким же предателем.  – Поди-ка ты к Паю с Пэтчем, попейте чайку с чем-нибудь сладеньким.  – Они… не захотят со мной говорить после всего… Я же лгал…  – Вот и извинись по-своему! Испеки вкусную ватрушку и иди, пацаны за это всё простят! – я подмигнул.  – Ты ни в чём не видишь беды! Это мудрость или пофигизм? Я не выдержал и расхохотался.  – Это возрастное, мальчик мой. Усталость, желание просто плыть по течению и… Да! Да! Да! ПОФИГИЗМ!!! Попробуй, только в разумных дозах, станет полегче. Ты – сын Химеры, как ни крути! Учись менять цвет и настроение, чтобы никто не понял, как пусто и хреново на твоей душе. Рисуй улыбку на лице назло судьбе и врагам, авось отступят! Анри не дурак, догадается и сам подойдёт к тебе с разговором.  – Хорошо! – юноша вытирает глаза, и вовремя, а в библиотеку заглядывает Полански:  – Влад, у тебя там не подгорает ничего? Запах на кухне очень странный.  – Я ничего не готовлю! – Мирро срывается в свою святая святых спущенной стрелой. Ланс подходит ко мне.  – Почему я так долго не мог тебя вспомнить? – спрашиваю я. Полицейский напрягается и, чёрт возьми, мне это нравится! Ланс ждёт осечки.  – Мы же вместе служили, Полански! Так?  – Так. Сам вспомнил?  – Ну да, когда из коматоза выходил, почему-то всё так ясно встало перед глазами! Почему не попытался мне помочь? Не помню, чтобы с кем-то конфликтовал. Я заболел сразу после начала службы, мотался по лазаретам, а потом и вовсе уехал.  – Я тебя почти и не помню, – просто говорит пуленепробиваемый мужчина и садится рядом. – Планируешь, Лер?  – Пытаюсь. Но рабочего настроя почему-то нет.  – Обязательно свое плохое настроение срывать на других? Маленький чех был чем-то очень расстроен.  – Это не моя вина! – я картинно потянулся, хрустя суставами. – Он просто со мной поговорил. Мы обсудили свои бабские дела, я на правах старшего дал пару советов.  – И… что же посоветовал?  – Ланс, фи! Не «комильфо» пытать немолодую даму! – я сморщил нос. Полански улыбнулся:  – Ты и вправду стал копией Свята, как ни посмотри!  – Ланс, я, как бы, занят чутка. Не позволишь моему уединению продолжиться в ближайшее время?  – Я только спрошу и уйду! Вечер откровений, кажется, продолжается? Я сел поудобнее, но мину состроил недовольную.  – У меня проблемы с Рыжи… с Задирой, – глуховато произнес Полански. – Я думал, может ты…  – И чего ты от меня хочешь? Я ж им не родной отец, чтобы они со мной откровенничали? – как я люблю эти свои приобретённые садистские наклонности! Полицейский с успехом мог бы изобразить живую, замеревшую надолго для конкурса статую, и выиграть главный приз.  – Эй? Ланс, ты чего? Водички?  – Спа… сибо… Ты, конечно, не отец, но они странным образом любят тебя, постоянно цитируют и вспоминают, как ты что делал. И Роук это заметил. Он, кстати, тоже поругался со своими…  – Вы хватку, что ли, потеряли? Взяли, обняли, приласкали, облизали, сделали долго и хорошо, много ли надо малышне для счастья? – я опустил глаза на план.  – Я не дурак, староста. Не надо меня учить, как… – вскипел Ланс, но мой ледяной взгляд пробрал его до мозга костей.  – А если не надо, то подумай, почему изменились зайцы. Может, стало слишком много лжи и недоговоров? – я покусал губу. – Нас всех всегда беспокоит предательство. Оно ощущается всей кожей. Думаешь, я не понял, что там, у ангара, вы у меня спровоцировали начало течки? Что творится на этой планете? А наш главврач молчит. Зайцы, Рыжик и маленький чех Анри тоже понимают, что с ними что-то происходит. Но к ним не торопятся с разъяснениями. Я бы на их месте взбесился и забайкотировал половую жизнь, будь я помоложе.  – Если… они… если Рыжик всё же придет к тебе откровенничать, прошу, скажи, что я его люблю. И… что ничего плохого… с ним не случится! – вот Ланс и взмолился!  – Окей! – я опять сделал вид, что по уши закопался в работу. Злой настырный мужик продолжал стоять над душой.  – Что ещё, Ланс? – с тоской выдохнул я.  – Скажи я тебе, что всё, что происходит с нами, это не божий промысел, а реальный эксперимент, чтобы ты мне сказал?  – Чтоб ты проспался! Никто не имеет морального права так ломать наши жизни. Пусть мы и заключённые, но все мы – живые люди. Использование нас без нашего ведома и согласия, это попахивает петицией в Международную Организацию по правам человека. Даже когда люди запускали животных в космос, и те гибли при испытаниях, общество раздирали возмущения, и оно порицало страны за неудачи. А тут десять людей, хоть и ступивших на скользкую дорожку, но вину осознавших и честно отрабатывающих долг перед страной!  – Ты прав! Это было бы слишком шокирующим номером, – Полански зачем-то отдал мне честь под козырёк и ушёл. Я положил ручку на верхнюю губу под нос и промямлил сам себе:

– Божечки, как интересненько! Я ещё не начал разоблачать, а они сами уже готовы мне выговориться! Ну-Ну! Главное, чтоб мальчишки мои успокоились, а там видно будет!

Комментарий к Часть 9. Сплошные диалоги, но в этой главе без разговоров никак))). Ну и надеюсь, мой подарок, немного не долежавший до восьмого марта, вас всех порадует).

====== Часть 10. ======

Я исподтишка наблюдал за Фабио. Мальчик облачался в новенький комбез с таким изяществом и радостью, словно надевал дорогущий смокинг и собирался на реально крутую вечеринку. Я совершенно обоснованно подозревал, что прибытие беты и омежки тоже часть дьявольского эксперимента, и теперь готовил аккуратную разведку боем. Если мои предположения оправдаются, то я лично каждому актёру этого экшна отолью «Оскара» из золота и вручу под барабанную дробь. Вот только золото найду и барабанщика с инструментом!

 – Может, откажешься от этой бредовой идеи, Нери? Под землёй довольно холодно и мало воздуха, – картинно равнодушно произнёс я, любуясь длинной плавной линией спины итальянца и уже мысленно проводя по ней языком снизу вверх.  – Добавьте, что эта работа не для изнеженного придворной жизнью лапочки-беты! – процедил Фабио и упрямо застегнул молнию от паха до горла. Чёртова униформа села, как влитая, подчеркнув все достоинства прекрасной, стройной фигуры юноши! Альфовость сразу же чуть натянула штаны в определённой области с недвусмысленным намерением. Я пожал плечами:  – Работай, мне не жалко. Выбирай себе участок и вперёд!  – А… на вашем… нельзя? – робко спросил итальянец.  – Хочешь торчать около меня всю десятичасовую смену? А ты смелый! – я безотчётно облизнул губы. Господи, дай мне силы, чтобы крышу не сносило!  – Думаете, я не умею работать и буду только мешать? – вскипел мой ненаглядный. Надо отметить, что гневный румянец этому мальчику очень к лицу!  – Популярно объяснить, мой догадливый? Я к тебе очень неровно дышу, и если будешь мозолить мне глаза, то я просто и неконтролируемо начну приставать.  – Но! Это же дикость! Вы же не какой-то мужлан, чтобы не иметь возможности держать себя в руках! – Фабио так откровенно сердился, что я не смог сдержать тёплую усмешку.  – Я себя уже устал в руках держать, если честно! Хочу, чтобы кто-то другой приложил лапку... Ладно, малыш, не дуйся! Не трону! Мой принцип – никогда не бери любовь силой. Не нравлюсь – отваливаю! Юноша покраснел и заложил за небольшое ушко непокорную прядку тёмных волос. Пока я проверял второй выдаваемый комплект инструментов, Нери тихонько осматривал меня, и от взгляда мальчишки по моему телу прокатывались о-о-очень опасные волны. Я вручил сумку бете, серьёзно подумывая о прогулке в туалет:  – Это твоё снаряжение! Следи за состоянием, ну там, чистота, отсутствие влаги и сломанных частей. Хотя… это ещё надо постараться сломать! – я улыбнулся, вспоминая, что Макеев делал это регулярно и с детской непосредственностью. В голове всплыл анекдот, как русский умудрился сломать выданный ему титановый шарик. Фабио повесил сумку по-омежьи только на плечо, я – ещё и через голову.  – Идём? – нетерпеливо воскликнул этот юный искатель жопных приключений.  – С Лу попрощался? Благословение получил? – съязвил я.  – Он мне пожелал удачи! – мой стёб провалился на корню. – Он сегодня прекрасно себя чувствует и имеет хороший аппетит. Я еле сдержал фырк. Итальянец иногда забавно изъяснялся, пытаясь вести себя вежливо и согласно статусу.  – Найдешь своему Луиджи камушек покрасивее и подаришь!  – А можно? Разве вас не обязывают сдавать все добытые кристаллы?  – А кто будет их считать? – я надел шлем, второй протянул бете. – В твоей шапке рация, регулятор давления и датчик физиологических показателей. Шлем без разрешения не снимать! Если увидишь сбоку на табло, что у тебя повышается температура, учащается пульс или что ещё – немедленно поднимаешься на поверхность! Это приказ и непреложное правило! Никаких «ни фига, я не слабак – сдюжу» или «сейчас само пройдёт»! Если посыпятся камушки – бежишь, сломя голову и не оглядываясь! Про меня забудь! Главное – это спасти свою жизнь. Ясно?  – Но-о-о…  – Ясно?! – сколько ж надо терпения с этими итальянскими прелестниками?!  – Да, – бета покорно кивнул.  – Ну и умница! Всё! Я в туалет! – у Фабио невольно опустились глаза и покраснели ушки. Мы вошли в забой, спустились на небольшом подъёмнике вниз. Свет, по ходу нашего продвижения, загорался в автоматическом режиме. Кругом мигали установленные по всему периметру датчики, фиксирующие содержание кислорода в запылённом, достаточно тяжёлом воздухе шахты, и кучу других показателей. Мне, привыкшему к такой атмосфере, было несложно перестроить ритм и глубину дыхания, а вот итальянец начал подкашливать, несмотря на респиратор в шлеме. Я показал Фабио запасной выход без механического оснащения именно на случай обрушения тоннелей. Я сразу почувствовал напряжение, сковавшее парня. Бета то и дело пытался ближе ко мне подойти.  – Боишься? – мягко спросил я.  – Немного, – мой ненаглядный был честен. – Тут нет крыс? Я усмехнулся и без предупреждения сжал длинные тонкие пальцы, погладил косточку запястья и повёл за собой. Нери покорно шёл, руки не забирая, пока его не оставил лёгкий озноб. На месте я показал, как находить нужную породу и аккуратно вырубать из неё кристаллы. Фабио тут же увлечённо занялся раскопками, поднимая пыль столбом. Пришлось несколько раз останавливать ученика-торопыгу и объяснять, что под землёй к воздуху нужно относиться бережнее. После я отвлёкся на свою работу и на некоторое время выпустил бету из виду. Когда я обернулся, то увидел немного бледного Фабио, прильнувшим щекой к каменной стене и прикрывшего глаза. Я тут же подошёл:  – Чего ты, малыш? Голова кружится? Ну-ка сними шапку!  – Нет. Камень поёт, нет… звенит, – просто произнес юноша и улыбнулся. От этой чистой, невинной улыбки кишки в узел скрутило. И он мне тоже лжёт?! Я нехотя вернулся на своё место: поначалу у меня тоже от недостатка кислорода и давления звенело в ушах. Ладно, не буду зайку расстраивать – пусть наслаждается песней камня! Через три часа я взял Фабио за руку и потянул наружу, объясняя это тем, что перерывы на отдых, чай и перекус – тоже непреложное правило и регламентированная процедура для добывателя. Бета глубоко дышал, ел и пил за троих с явным удовольствием, хотя и пожаловался, что немного першит в горле. Пока мальчик отдыхал, я втихаря покопался в истории его шлема. Брови мои нахмурились:  – А кого я сейчас, спрашивается, буду пороть? – прорычал я недовольно. – Температура 37,2 градуса, пульс, как у пробежавшего марафонца, гемоглобин 90, давление скачет…  – Это мои нормальные рабочие температура и гемоглобин, а всё остальное… Прости, разволновался! – Фабио виновато посмотрел на меня. – Сердитесь?  – Я на своём заделе за тебя, как за новичка, несу полную ответственность! – проворчал я с явным недовольством, стараясь сделать максимально страшные глаза, чтобы до прелестника дошла вся полнота моего серьёзного отношения к порядку. – О таких вещах, как индивидуальные физиологические особенности, говорят сразу, до помещения тушки в условия повышенного дискомфорта, а не после! Это и называют «ответственностью», малыш! Не слышал о таком слове? – в ответ немного виноватое сопение.  – Простите!  – Ты, вероятно, считаешь, что нежно произнесённым словом «прости» можно решить любую подобную проблему?! – ярость моя ещё возросла. Бета явно ощутил обещанный дискомфорт.  – Я же нормально себя чувствую! Посмотрите на последние показатели! – вдруг строго выпалил Нери. – И я говорю «простите» не на «отвали»!  – Когда… ты, работая один, упадёшь в забое в обморок, некому будет анализировать твоё состояние. Ты сам хозяин своего тела. И если у тебя нет страха или чувства самосохранения, тут я бессилен, – я резко встал. – Сейчас допиваете чай, господин Нери, и дуете наверх! Ваша смена на моём заделе окончена!  – Но… Я сгрёб мальчишку за грудки и еле сдержался, чтобы не заткнуть его сладкий рот поцелуем.  – А и ещё! Попросишь у Анри выдать тебе подавители. Тут у нас, знаешь ли, аномальная зона, и очень много озабоченных альф. Запаха у тебя пока нет, но лучше перебдить, чем потом метать в толпу гранату!  – Я пока встретил только одного озабоченного беспардонного грубияна! – Фабио попытался вырваться. – Пустите! Как вас вообще старостой назначили?  – В начале я был другим, малыш! Джентльменом и до тошноты вежливым “белым воротничком”, – я оскалил зубы.  – С трудом верится! – мальчишка нарывался уже по-полной. Я оттолкнул желанное тело и еле сдержал утробный стон.  – Брысь в кроватку! И без письменного разрешения врача ты больше под землю ни ногой! Я, скрипя зубами, вернулся в забой. Помолотив там стену кулаками в толстых брезентовых крагах, я остыл и хоть частично снял общее возбуждение организма. Не могу сказать, что моя резко пробудившаяся альфовость меня не радовала, но без продолжения становилось как-то стрёмно. Внезапно я увидел кое-что необычное: крупный кристалл, отличающийся по цвету и форме, от тех, что мне доводилось находить, и почти мною вырубленный из породы, потихоньку уходил назад в землю, словно его засасывало, как в болото.  – Эй, отдай мне его! – по-звериному рыкнул я невесть кому. – Это моя добыча! Шутка или иллюзорный глюк, но камень от моего приказа замер. В несколько сильных ударов я высвободил лишь часть кристалла, вторая откололась и осталась в стене. По меняющему оттенки цвету камень напоминал александрит, приятно отяжелял ладонь и был прохладным. Я покрутил свою добычу и спрятал в сумку. Почему-то мне вспомнились злые, обиженные янтарные очи Фаби, и я с резким приступом вины пошёл наверх извиняться, в надежде, что мальчишка закопался или вовсе меня не послушался. В комнате отдыха моё сердце оборвалось: юноша лежал ничком на земляном полу. Я в секунду подскочил к нему, подхватывая на руки, устраивая на своих коленях:  – Фаби, малыш, что за приколы?! Эй! – я пошлёпал по нежным щекам побледневшего лица. Голова вяло мотнулась.  – Фа-а-ак! Нери, лучше тебе немедленно очухаться, если не хочешь, чтоб я тебе начал делать искусственное дыхание «рот в рот»! Бета, несмотря на отчаянное предупреждение, продолжал сохранять бессознательное состояние, а дыхание его было еле уловимым. Без промедления я потащил Фабио наверх. Так быстро до медицинского блока с грузом на руках я не бегал никогда! Я вообще не помню, чтоб я так быстро перемещался по планете. Роше быстро окинул взглядом мою драгоценную ношу и вскочил:  – Давно в обмороке?  – Представляешь, не засекал! Док, зачем позволил ему подземные работы, если знал о его проблемах с давлением и гемоглобином?  – Лер, не злись! Ему же надо чем-то заниматься.  – Пусть убирается, моет посуду, вышивает ноликом-крестиком или ещё чего!!! Мля-я-ять, Анри! Я чуть не кончился! А если бы я не вернулся и не увидел, что с пацаном проблемы?! – я, наверно, побагровел.  – Успокойся! – голос Роше стал очень строгим. – Ты же не тридцатилетний нахальный балагур Свят Макеев, тебе сорок два, ты – староста Лерой Дарси, и ты – серьёзный человек, только что, возможно, спасший жизнь этому глупому мальчику.  – Ты меня сейчас очень утешил! – я рухнул на стул. – Валерьяночки капни, а то что-то мои сорок два вдруг разом и взбрыкнули. Анри с тревогой подошёл ко мне, ощупал лоб, взялся за запястье.  – Голова не кружится, не мутит?  – Я ж не беременная омежка, док, я – вредный, наглый старик! – отталкиваю француза и тут же оказываюсь в его объятиях.  – Анри-и-и! В ро-о-ог захотел? – тяну я недобрым голосом. – Или… если у меня уже были симптомы течки, со мной теперь всем можно не церемониться, а? Млин! А вот это уже вырвалось внепланово! Злость – плохой союзник! Доктор внимательно смотрит в мои глаза и самым бессовестным образом принюхивается и гладит по спине.  – Сволочь! – рычу я, но позволяю это, чтобы не спалиться окончательно.  – Запах меняется, – глаза Анри затуманиваются. – Приятный, чертовски приятный у тебя запах, староста! Бедный Майлз, как он сдерживается! Я вырываюсь, молчу и шумно перерабатываю воздух. Доктор улыбается:  – Вот как тебя успокаивают, Лер! Лаской!  – А вот хрен тебе! Лучше скажи, что с малышом.  – Переволновался, перенапрягся и переоценил свои силы, – Анри набирает в шприц какую-то хрень. – Не пили меня взглядом, это витаминный коктейль и жидкий кислород. Он хорошо поспит и встанет, как огурчик, не переживай, Лер! А вот тебе нужно себя сдерживать. Твой реверс бывает слишком стремителен, это тоже может привести к сбою сознания.  – Может, у меня просто рак или другая неизлечимая болезнь? – под дурачка косить всегда легче, тем более, когда есть благодарные зрители. Роше строго качает головой:  – Лер, тебе не надоело паясничать?  – До чёртиков! Док, если знаешь, отчего это, почему не скажешь прямо? Что со мной происходит?! Что не так?! Может, меня упечь в изолятор?! Вдруг заразно, а кругом дети?! – моё негодование почти переросло в истерику. Я, оказывается, классный актёр, где моя Пальмовая ветвь?! Пощёчины я точно не ожидал… Оглушённый, я снова сел на стул, потеряв дар речи.  – Лер, прости.  – Бог простит! Теперь меня на омежьих правах можно и по щекам отхлестать, как слабый пол?  – Лер? В глазах не темнеет? – заботливо интересуется эскулап хренов, а у меня щека горит.  – Себе вот только не льсти! Всё норм. Истерить действительно расхотелось. Но… так на будущее, для справки: ещё раз… такое себе позволишь, док – тебе прилетит в ответ. И неслабо! Ясно? Роше кивнул.  – Вернёшься в забой, Лер? Может, не стоит?  – Док, я за себя отвечаю, как альфа, в отличие от гордых бет и наивных омежек. Если поплохеет – поднимусь! И ещё, объясни залётным малышам, что у нас тут происходит, и как может легко подвести их собственное тело. Анри кивнул снова. Я отдал под козырёк и вышел из лазарета в очень дурном настроении.