Текст книги "Истинный облик Лероя Дарси (СИ)"

Автор книги: Марьян Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 35 страниц)

– Иль…я?! Как?

– С наступающим, заечка. Я за вами от самого дома слежу, а подойти не решался. Не утерпел я, прости старого развратника, думал, что ты один на праздники останешься и…

– И приехал?! Ко мне?! – Пай привстал на цыпочки и обнял Ламертина за шею.

Я тронул Свята, заставив оглянуться:

– Ты что-нибудь об этом знал, супруг мой?

– Ни одним отделом мозга! – Макеев вскинул брови. – Илья, сукин сын! Ты чего тут забыл?

– Поехали с нами праздновать? – шепнул Пай русскому в распахнутый ворот тёплой куртки. – Пожалуйста, Иль, ты же с нами? – в глазах юноши заблестела робким огоньком надежда.

– Хоть на край света! – Ламертин указал на припаркованный невдалеке «Фольксваген-минивэн» оттенка кофе с молоком. – Прыгай на переднее, заечка, а я твоё семейство поприветствую.

Мы быстро упаковались в комфортабельную тачку, ёрничая по поводу прозорливости Ильи. Тот скромно признался, что взял такое авто специально. Долетели до дома, как на крыльях. Морозные и взъерошенные, мы ввалились в квартиру. Я всучил Макс Святу и нырнул в ванную, принял горячий душ, переоделся в мягкий домашний костюм и уселся кормить дочь. Илья присел рядом, я оценил то, что огромный человек не курил уже несколько часов.

– Прелестный ребёнок! Ангелочек! – шепнул Ламерт, поглаживая указательным пальцем щёчку девочки. – Ты сделал для Свята невозможное, Лерк. Он и сам не верил, что получит тебя, и что от тебя будет долгожданное дитя.

– Пап! Илья! Новый год! – по широкому экрану плазмы уже пробегала череда поздравляющих политиков и публичных людей, а Шанзелизе накрывал неописуемой красоты купол фейерверков, запускаемых со всех элитных зданий.

Мальчишки громко вели счёт, Максин разоралась, напуганная разноцветными всполохами света, гомоном и треском петард за окном. Илья попросил у меня девочку и, укрыв ребёнка на груди, начал успокаивать ласковым рокочущим голосом.

К нему осторожно подошёл Пай:

– С Новым Годом!

– С новым счастьем, заечка! – альфа замер, но потом нежно принял подставленные для поцелуя губы.

– Спасибо! – мой солнечный сын опять унёсся к Мирро, Святу и Роше, которые палили маленькими фейерверками с лоджии и совершенно по-русски неистово орали «Ура!»

А я и не понял, как уснул в этом радостном дурдоме. Илья перенёс меня на кровать за загородку и положил в кокон моих рук сладко сопящую Макс. Очнулся я от пьяной возни родных, расстилающих по полу футоны. Илья ушёл отдыхать на софу, стоящую на утеплённой лоджии, один футон достался Престону, другой – Мирко и Анри. Свят тут же обнял меня сзади, обдавая хмельным ароматом, потихоньку ощупывая мой поджимающийся зад.

– Ты – аферист, Лерк! Это ведь ты… позвал Илью? Ну скажи, что не ты? – шепнул муж. – Пай… решил?

– Ничего мой зая не решил! – выдохнул я в полусне. – Я отправил Ламерту простое «смс»: «Твоё внезапное появление его очень порадует, старик!»

– И всё?

– И всё. Я не хочу видеть печаль Пая.

– Илья на пределе. Влетит ему за новогоднюю самоволку!

– М-м-мм-м… Я… ему доверяю…

– Спи, мой ненаглядный! – меня несильно кусают за шею, зализывают, целуют.

– Макс… скоро кормить…

– Я разбужу. Через час или полтора?

– М-м-м… Хм-м-м… Час…

– Ну всё! Отдыхай! – вот кожей чувствую, что Макеев лежит и смотрит на меня, поедая взглядом.

Любит… До крайнего нерва… До дрожи… Всего – от макушки до пят…

– С Новым Годом, Лерка моя! – и обжигающий поцелуй горячих губ смыкает мой рот на пару нескончаемых секунд.

К Илье осторожно подбирается Пай, его тут же сгребает сильная рука и укладывает на себя:

– Не спится, заечка?

– Нет… как раз очень хочу спать.

– А ко мне чего же пришёл?

– Я никого не ждал. Не ждал такого подарка! Такого чуда! Сначала папа с семьёй, а потом ты! Я счастлив, понимаешь?

– Так и должно быть, заечка, – Илья проходится подушечкой большого пальца по полным Пайкиным губам. – Ты… такой красивый… ласковый…

Престон прячет алое лицо в старый серый колючий свитер, жадно вдыхает острый мужской запах, впитывая кожей ласку большой ладони взрослого человека, поглаживающего его спину и поясницу, и… отрубается.

– Ты… же ещё ничего не решил, зая, а я просто опять украду твои нежность и тепло. Прости!

Ламерт уехал под утро, его проводил Макеев, и они о чём-то еле слышно шептались в прихожей. Пай так и спал на лоджии, заботливо укрытый пледом, даже не подозревая, что ради пяти часов с ним был проделан двенадцатичасовой несанкционированный перелёт туда и обратно. На запястье моего сына красовалось великолепное творение швейцарской фирмы «Убло» – наручные часы на тёмном ремешке, инкрустированные аметистами.

Пока Свят секретничает с Ламертом, быстро набираю до боли значимый номер.

– Пронто, Лер. С Новым годом! – усталый тихий голос заставляет низ моего живота жарко пылать.

Я облизываю губы:

– И тебя, малыш. Разбудил?

– Да. Но… я уже давно лёг. Лу всё ещё отжигает на приёме, а я устал.

– Дари… рядом?

– Угу, – я ясно вижу смущение точёных скул и блеск янтарных глаз.

– Поцелуй его за меня.

– Да…

– Ты как? Прости за этот звонок…

– Нормально. Если честно, я… его ждал! Очень сильно… ждал.

 – Я у Пая на Шанзелизе с половиной семейства.

– Здорово, вы молодцы. А Макс?

– Я её совсем замучил.

– Участь всех твоих детей.

– Это камушек в мой огород?

Его тихий грустный смех…

– Лерк, не…

– Прости, малыш…

– …

– …

Мы молча говорим о неисчезнувших чувствах. Мы оба… Я – лжец!

Когда вернулся Макеев, я притворяться спящим не стал, дал ему власть поприставать, ощущая задницей могучий супружеский стояк. Потом рассказал, что звонил Фаби и Лу, чтоб поздравить их с праздником.

Свят поцеловал меня в уголок жёсткого рта:

– Грустишь… старик?

– Наверное, да. Они ведь тоже часть моей семьи. Дарий от меня далеко. А Лу, маленькая засрань, всю заботу о младенце сгрузил на Фабио.

– Но ему же не в тягость? Нет! Лапочка заботится о твоём сыне, как о родном, и это приносит ему радость и облегчение. Участь беты в семье невесела! А с характером и великодушием Лапочки… – Свят уложил меня себе на плечо, обвёл пальцем кайму губ, брови, глубокую хмурую морщинку на лбу, скулы и линию крупного прямого носа с небольшой испанской горбинкой. – Я… когда сбежал с Дорана, был готов к тому, что ты меня не простишь. Я мучительно думал, что я смогу сделать, чтобы ты опять стал моим. И нехорошие мысли меня посещали.

– Это какие? Я и так пленник положения без прав и…

– Сейчас это не так! Ты волен поступать, как хочешь, идти, куда хочешь, и говорить, что вздумается. Кроме…

– Я не могу быть рядом с Дари и его прекрасным нянькой. У Фабио вряд ли сложится личная жизнь, если он растворится в ребёнке.

– Это его выбор, Лерк! – вдруг жёстко произнёс Свят. – Нери очень красив и умён, куча альф валялась бы у его ног, если бы он пожелал. Но Фаби упрямо любит моего мужа! Чем ты его покорил, старик?

– Я его извёл своими домогательствами, практически приручил, а потом… велел уйти! Мне легко признать то, какая я сволочь.

– Ты… можешь… позвать своего итальянца, – как-то глухо сказал Свят.

– Предлагаешь спать с Фаби, а потом принимать твои ласки, как ни в чём не бывало? – мои серые глаза недобро сузились. – Я не настолько сволочь, Макеев! Я обещал ему, что мы будем вместе, и слова не сдержал.

– Се ля ви.

– Невесёлое «се ля ви», когда…

– Все не могут быть счастливы, Лерк! – крепкий поцелуй смыкает мои губы. – Ты всегда себя изгрызаешь, когда дело касается янтарных глаз прекрасного беты. Знаешь, тебе досталось не меньше, чем Нери. Могу сказать одно: хорошо любить самому, но знать и ощущать, что сам любим – это наивысшее счастье на Земле. Фаби и тебе достаточно просто пожелать быть вместе, и ни одна сила в мире вас не удержит.

Я вздохнул. Действительно, что проще? Мы любим друг друга. Но есть ответственность, семья, долг перед мужем и дочерью. Есть человек, который принёс мне клятву верности и терпит все мои номера. И есть преданный тоскующий мальчик, который ни в чём не виноват, но при этом не может быть счастлив из-за МЕНЯ. Господи, сколько я ещё буду думать о себе и о Фабио Нери?!

Зачмокала в переносной люльке Максин, Макеев хотел встать, но я его остановил. Поднялся сам, поменял малышке памперс, укутал в байковую пелёнку поверх ползунков, приложил к груди. Девочка сосать не торопилась, смотрела на меня круглыми большими глазёнками. Я погладил пухленькую щечку, под нижней губкой-малинкой, вдохнул чистый молочный детский запах.

Сзади обнял Свят:

– Я тебя люблю! И хочу, чтобы ты был спокоен и счастлив, Лерк.

– Спасибо. Мне почти стыдно. Я потребляю всеобщую любовь, а сам…

– Ты дал кусочек счастья Паю, старик. И Илье. Тебе мало?

– Моя блажь чего-то да стоит!

– Глупый взрослый! – Свят касается губами моей шеи, присобирая кожу губами. – Самый любимый мой… Скажи, Макс? Мы папу никому не отдадим! – дочь уже деловито сосала, чуть царапая мне грудь ноготками.

Оглушительную новость я узнал по ТВ третьего января, когда мы уже вернулись в Буживаль. Со второго января Пай приступил к работе. Я напивался чаем с молоком, когда краем уха уловил, что прикрутили громкость у телика. Я вышел в гостиную, и поймал Мирро и Роше с поличным. По новостям крупным планом транслировали церемонию заключения брачного контракта между андоррским наследным князем Луиджи Сесилиа и виконтом Фабио Нери.

Молодые люди были в ослепительно-белых костюмах с красными поясами венчались в главной церкви Андорра-ла-Вельи. Сесилиа был признан «вигье», то есть наместником, от правительства Франции, а Нери – от епископата Испании; несмотря на то, что он имел итальянские корни по отцу, папа Фаби был наполовину испанцем. Заключающие контракт супруги-со-князья были прекрасны. Темноволосый Нери и златокудрый, похорошевший, властный херувим Сесилиа поражали взгляд. Вся Андорра ликовала, выплясывая на улицах, признав новых молодых правителей, у которых рос маленький наследник-альфа.

Начиналась эпоха реформ и перемен, где в приоритете стоял суверенитет Андорры, как княжества и страны, с установлением права передавать управление государством по наследству. Нынешний Папа Римский одобрил такое решение молодых соправителей, так как это решило бы многие разногласия между граничащими крупными странами, как Испания и Франция.

Андорра, развивая туризм, могла бы вполне стать самостоятельным государством, независимым от властных «соседок». эта страна уже была известна, как один из крупнейших в Европе центров СПА-процедур (лечение минеральными и морскими водами), ввиду большого числа источников сульфатных минеральных вод. Особенно много СПА-центров располагалось в общине Эскальдес-Энгордань, на территории которой существовал самый крупный и старый европейский СПА-курорт Кальдеа, представляющий собой огромный дворец, на территории которого туристов ждали незабываемые впечатления.

Большой вклад в экономику страны продолжал вносить банковский сектор со своими существенными налоговыми льготами. Промышленность Андорры в приоритете производила роскошные ремесленные изделия, раритетную богемную мебель, сигары и сигареты, выпускались редкие коллекционные почтовые марки, имелись месторождения железных, серебряных, свинцовых и оловянных руд, поделочных и драгоценных камней. Кроме этого, Андорра, спонсируя некоторые значимые проекты Всемирного Научно-Исследовательского Центра, заполучила месторождение видоизменённого александрита на Доране.

Со-князьям Андорры на протяжении десятков лет удалось стянуть в свою страну самых непростых и умнейших людей Европы. Андорра при этом оставалась самым безопасным государством, не имеющим на своей территории ни одной тюрьмы. Вот так развернулось карликовое княжество! И в завершение всему Папа объявил Андорру самой высоконравственной и благочестивой страной в Европе, безоговорочно запрещавшей любые легальные виды порно-индустрии, от интернета до стриптиз-клубов. За домашними шалостями, естественно, уследить было трудно, но руководителям предприятий и офисов поддержка морального облика сотрудников была вполне по силам.

Теперь формальное управление Андоррой мягкотелыми омегами и властными Премьерами подошло к концу. Луиджи, будучи омегой, показал неомежью хватку и неординарный ум и расчетливость, став самым молодым учёным Европы, получившим степень магистра в прошлом году, и начавшим писать докторскую диссертацию в области генетики и молекулярной биологии. Бета Нери оказался талантливым парламентёром и грамотным политиком, знающим более пяти языков. Их тандем обещал маленькой стране независимость и процветание.

Всё это я услышал по телику, отобрав у сына пульт, и просидев около экрана с остывшим чаем более часа. Потом я резко встал и ушёл в свою спальню. Набрать номер Фабио было делом нескольких секунд.

Длинные гудки ожидания, потом тоскливый отбой.

Вечер.

Почти десять часов вечера.

Гуляют?

Пишу «смс», а зубы аж скрипят от досады. Мне даже не сообщили о свадьбе, молчу уже о вежливом ответном приглашении на неё!

«Малыш, привет! Как дела? По телику сказали, что ты, типа, женился?» – стараюсь держаться спокойно и достойно, но внутри всё перекипает.

«Да», – прилетает в ответ безэмоциональное и безликое соглашение.

«И что же ты постеснялся сообщить мне?»

«Почему ты так зол?»

«Чёрт тебя дери, малыш!!! Почему?! Я позвоню!»

«НЕТ! Не хочу слышать твой голос. Прости!»

Я в слепой ярости вызываю Фаби вновь и вновь, но тщетно! Рвануть бы в Андорру! Прямо сейчас! Пусть даже автостопно-пешим ходом! Но я же знал, что это рано или поздно произойдёт! Фаби и Лу всё правильно решили. А я – жалкий ревнивец, пытающийся усидеть на двух стульях.

«Будь достаточно счастлив, любовь моя», – моё жестокое послание улетает адресату, а я вижу влажные глаза беты, поджатые губы, излом изящных бровей.

Нетерпеливо жду…

Считаю минуты…

Жду! Жду! Жду!

Ногти вонзаются в ладонь, губа искусана до крови. Наконец…

«Amore mio… il respiro è il mio… la mia follia… ты можешь быть таким жестоким! Я разучусь улыбаться и дышать, однако никогда не забуду вкус твоих губ! Прощай».

Лу раздражённо рванул брошь с тончайшего батистового жабо на шее. Фаби в расстёгнутой рубашке и узких брюках сидел в кресле, обитом золотистым жаккардом. Нери устало потёр гладкий лоб, достойный резца скульптора. Омега медленно подошёл к супругу, навис над ним, опираясь на подлокотники.

– Что Лер сказал?

– Чтобы… я обязательно был счастлив, – Фабио погладил Лу по нежной щеке.

– И? – маленький тиран садится бете на колени, берёт его лицо в рамку ладоней. – Я получил самого прекрасного мужа в Андорре, и, о горе, влюблённого в другого человека! А помнится, ты смотрел когда-то только на меня.

Нери задумчиво накрутил на палец золотой локон Луиджи.

– О тебе я когда-то не мог и мечтать, дорогой. Но не теперь. Получить андоррского принца оказалось легче, чем… упрямого, наглого и самоуверенного Лероя Дарси, – Фабио грустно улыбнулся.

– «Получить андоррского принца»? – зелёные очи наследника сверкнули. – Вот как, Фаби? Решил, что я уже твой и…

– Ничего я не решил, ваша светлость, – Нери упирается лбом в живот супруга.

– Вот как! Твоя покорность мне нравится. Я заберу твою девственность спереди, мой Фабио Нери! – омега медленно раздевает итальянца, целуя его шею, ключицы и грудь.

Зеленоглазый дьяволёнок дарит много ласк истосковавшемуся по любви молодому телу. И Фаби сдаётся, обнимает в ответ тонкий гибкий стан, ловит губами сатиновую щеку, снимает с мужа дорогой белый камзол, украшенный кристаллами Сваровски, сбрасывает рубашку, разматывает алый пояс. Белая кожа омеги, едва тронутая полупрозрачным розовым налётом, напоминает матовый бесценный китайский фарфор. Тончайший аромат кожи бьёт по чувственным центрам точнее пули. Фаби закрывает глаза и тут же получает несильную пощечину.

– Не смей! – Луиджи впивается в губы мужа, почти кусая. – Будь честен со мной! Не хочешь – уходи!

Фаби жадно углубляет поцелуй, бархатный язычок омеги сладко сплетается с его собственным.

– Я хочу тебя, Лу! – шепчет итальянец, и пальцы его ныряют в белоснежные плавки князя. – Спаси меня!

– Глупый! Это ты… меня спаси… от той же болезни, с тем же… именем! – Луиджи стонет, закидывая белокурую голову, кусает тыльную часть руки.

Остатки одежды сорваны, Фаби на руках уносит мужа в постель:

– Луиджи, сладкий мой, ведь тебе ещё рано… Нельзя! Чуть больше месяца прошло… – бета выцеловывает бледно-розовые соски, небольшой, ещё не опавший после родов животик, потом возвращается к нежным губам.

Омега страстен не менее, его пальцы уже поглаживают каменное от желания естество Фаби, через пару минут уступая место рту. Нери выгибается на кровати с хрипловатым горловым криком. И снова бета танцует губами страстную сальсу по бледной коже, опускаясь все ниже к горячему паху, где запах омеги особенно остро сводит с ума. Луиджи содрогается в муках глубокого оргазма, немного болезненного, но такого сладкого. Наласкавшись, юноши засыпают в объятиях друг друга, переплетаясь ногами и руками.

Мелкий гадёныш прислал мне несколько фото: Нери в белом молится в церкви, опустив голову, сложив руки на груди, закрыв свои янтарные глаза.

Нери на банкете с бокалом шампанского, смотрит в окно, непразднично-печальный, словно зачарованный… Нери танцует вальс с Лу, хороший фотограф поймал их в самом выгодном ракурсе: мои мальчики прекрасны, как ангелы… Мои… Мои ли теперь? А это… что…? На белых простынях желанное, золотисто-смуглое тело с бесстыдно разбросанными длинными ногами, с заведёнными за голову руками. Фаби… О, Господи, Малыш, ты прекрасен, как юный бог, даже прекраснее бога. Возбуждающе-лёгкая тень тёмных волосков в подмышечных впадинах и в паху, вялое нежное естество у внутренней части бедра, беззащитно обнаженная шея запрокинутой головы, полуоткрытые во сне губы. Я уже представил себе скалящегося дьяволёнка Лу, снимающего это фото. Ну, вытворить-то с Фабио князёк ничего не смог: попка после родов ещё не поджила! А вот бессовестно сделать порнографическую фотосессию красавца-муженька, что, кстати, в Андорре строго запрещено, не забыл!

Пишу засранцу:

«Думаешь, не настучу на тебя в ваши Органы?»

Ответ не задержался:

«Завидуешь? Бесишься? Облизываешься?»

Я сжимаю руки в кулаки. Облизываюсь – это мягко сказано! Как же хочется в постельку к Фаби! Обнять, зацеловать, раздвинуть эти длинные стройные ноги… Куда Химеру понесло?!

– Тазик для слюней принести? – хмуро рычит за спиной Свят. – Это что за разврат? Лапочка в неглиже? Вот Лу, паразит! Родного мужа, как на аукцион!

Я убираю телефон и наблюдаю в своих штанах форменную подставу.

Макеев хватает мою «боевую готовность» широкой ладонью, чуть сжимая, ноздри его носа раздуваются:

– Ну и что нам со всем ЭТИМ делать, старик? Распалился при виде Лапочки? Изменщик!!!

Меня немилосердно бросают на диван, между ног вбивается каменное колено Свята.

– А теперь, пожалуй, и я… сниму кое-какое компрометирующие видео, старик!

Я борюсь изо всех сил, принимая и ревность, и шуточную злость, но… в голубых глазах мужа уже всё не так безоблачно и просто. Совсе-е-ем не просто!

Комментарий к Глава 38. https://sun9-1.userapi.com/c840539/v840539883/843bc/axy6daQ25y0.jpg Свят Макеев

https://pp.userapi.com/c834101/v834101008/13d98d/7ZOnp_dRe_c.jpg Лерк и Макся

https://pp.userapi.com/c824604/v824604932/1106f4/im_gLz3br5Q.jpg Илья

https://pp.userapi.com/c847018/v847018917/5465f/vHXmFfyilmY.jpg Фабио Нери

http://3.bp.blogspot.com/-XWgx6pMTjWU/UUcNfbbwh-I/AAAAAAAACjs/ZlkjwFreN5c/s1600/nyc_look009-800×1200.jpeg – Лерк

https://proxy12.online.ua/parni/r2-44ddbfecde/middle_5655965bd6b93.jpg – он же)))

http://media.filmz.ru/photos/big/filmz.ru_b_102881.jpg – Задира

http://i81.beon.ru/7/71/1027107/69/61532769/0_2e239_e7dff909_L.jpeg – Мирро

====== Глава 39. ======

Пай звонит мне каждый день, с воодушевлением рассказывая, как прошёл очередной день, что интересного случилось, какие «коники» выкинул тот или иной гость. Парень для своих звонких лет и бесшабашности настроен работать на удивление серьёзно, чем меня крайне радует. Он быстро стал любимчиком в коллективе, Престон у меня, в принципе, мальчик добрый и отзывчивый. Кроме этих часовых ежевечерних переговоров я начал его чувствовать, особенно, когда Паюшка решал потосковать. Полагаю, это случалось, когда в «Бальзак» заселялись романтические парочки, и альфы были большие, простодушные и напоминали Дэва Роука.

Престон работал уже почти месяц. В отель после православного Рождества, которое, к слову, в нашей разнокалиберной семье отмечали и Свят, и Мирро, Пай пришёл с дорогим подарком на запястье и тут же был атакован омегами и бетами всех возрастов. Часы рассматривали, бесстыдно спрашивали о цене, о дарителе и откровенно Пайке завидовали. Парень краснел и уже раз сто пожалел, что надел подарок Ильи на работу.

Сзади подкрался Тьерри и обнял за плечи:

– Так… ты, действительно, занят, солнышко? Такие вещи просто так не подносят на Новый Год. У тебя много народу гасилось. Черноглазый милаш-омежка не в счёт. Так кто из всех прочих твой герой? Наглый русский, мрачный красивый шатен, интеллигентный блондин или… тот огромный старик?

– Когда вы всех успели рассмотреть? – удивился Пай.

– Когда курил. Они тоже выбегали на общий балкон. А шатен орал, что всех сбросит вниз, если они не прекратят дымить. Этот мужик, конечно, отпаднее всех! Взгляд пронзительно острый, харизма, как у Наполеона, тело… м-м-м-м…

– Это мой отец! – юноша хитро улыбнулся ошарашенному коллеге. – Наглый русский – его супруг и мой отчим. Блондин – муж моего старшего черноглазого милашки-брата, а…

– А старик, соответственно, и есть тот, кто задарил тебе «Убло» стоимостью более двух сотен тысяч долларов??? Он – тайный миллионер?

– Не знаю, – Пай беспечно пожал плечами. – Он – особенный человек для меня. Друг. Добрый друг!

– Пхе, зайка! Ты не слишком ли наивен? Добрый друг тебя практически метит! Хотя-я-я, следы от сведённой метки у тебя ещё не сошли. Эй? Я что-то не то сказал?

Престон грустнеет на глазах и «закапывается» в комп. Тьерри покусывает губу: каков статус этого хорошенького мальчика? Не явный бета, периодически у него появляется слабый пряный аромат цветущей вишни. Лакомство… настоящее лакомство: наивное, но совсем не невинное… солнечное… тёплое…

Бонне хорошо рассмотрел в подсобке гибкое золотистое тело юноши с красивым рисунком молодых мускулов. Мальчик за собой следил, хотел нравиться, вот только кому? Тот старик сделал малышу дорогущий подарок явно с намёком, а зайка воспринял сей знак, как само собой разумеющееся?! Хотя, мальчик имел полное право повыпендриваться и набить себе цену.

Престон явно хандрил неспроста. Его пометил необычный ухажёр, не нечаянно по дури… Это сделал человек, которого малыш любил, и любил достаточно сильно. Отчим? Тот наглый энергичный альфа действительно хорош! Свояк? Но блондинчик, похоже, кроме черноглазого милашки никого и не замечает! Престон говорил про большую семью, значит, есть ещё кто-то.

– Эй, малыш, я умею слушать. Прости, если ляпнул то, что причинило боль, – попытался реабилитироваться Бонне.

– Я… не готов сейчас об этом откровенничать, пожалуйста! – лучистые глаза мальчика стали слишком грустны.

– Тебя кто-то обидел? – внутренний голос Бонне настойчиво велел остановиться и не давить на юношу, но желание знать о Престоне всю подноготную перевесило.

– Нет. Просто я недавно расстался с человеком, которого любил. Он женился на моём брате. У них скоро будет ребёнок. Ну вот! – юноша тяжело вздохнул. – Всё и разболтал. Кому интересна такая бытовуха?

– Мужик спал с вами обоими?! – Тьерри присвистнул. – Дела-а-а! А вы не знали?

Престон опустил глаза:

– Тьерри, извините, однако мы с вами знакомы меньше месяца. Не надо подлавливать и заползать настолько глубоко в мою душу!

– Тот богатый старик… – начал было мужчина, но у Лимма уже сверкали глаза.

– Вы… никак не уймётесь, месье Бонне? Разговор закончен! – почти рассердился Пай.

– Прости! – альфа поднял ладони.

Вообще-то, Пай спросил меня смущённо: должен ли он вернуть Илье такой дорогой подарок?

Подумав, я сказал:

– Ты волен поступать, как хочешь. Подарок ценный, это факт. Но он, несомненно, сделан бескорыстно и от всей души. Илья не просто подарил часы, а дал тебе время подумать и разобраться в себе. Илья и сам готов ждать, ибо неподвластный износу механизм этих часов – намёк о долговечности и верности его чувств. Я так думаю… и полагаю, что прав. Для Ильи ты – особенный, Пай. Да ты и сам это понимаешь! Хорошо, когда есть время. Не грусти, зай! Приезжай на выходные! Только с ночевкой, окей?

– Постараюсь, пап! – пообещал мне мой солнечный ребёнок.

– И это… лезть не хочу, только… не откровенничай больше с тем альфой Бонне… Он скользкий типок, а я – старый ревнивый папаша-дурак.

Наверное, я никогда не отделаюсь от своей привычки контролировать и оберегать детей. Сам же осуждал излишне замороченных родителей, говоря, что потомству всегда нужна толика свободы, чтобы не начинались протесты и всплески мнимой взрослости.

– Я тебя люблю! – шепчет мой сын, и я вижу грустную лучистую улыбку: «Хочу вернуться, но… не могу…»

– Я оставлю часы, пап. Они жутко красивые. Илья – чудо, только… часы же не дарят? – добавил юноша чуть позже, любуясь

– Глупые предрассудки! Носи дорогую вещь, зная, что ты по-настоящему дорог кому-то.

Бонне проводил жадным ласкающим взглядом изящную высокую фигуру, едва ли не похотливо облизывая губы. Престон ушёл мониторить работу видеокамер и ждать вызова от особенно забавных клиентов. Тут же у какого-то величавого старичка-англичанина пропал интернет в номере: Пай прилетел, как на крыльях. Выяснилось, что выбран трафик. Юноша, чей родной язык был английский, вежливо всё объяснил и предложил новый, более выгодный для иностранного визита тариф и, хотя подобные консультации в его функционал не входили, помог на него перейти.

Его погладили по пояснице, по коленочке, старик оказался альфой до мозга костей. Гость сунул Престону визиточку и пожелал всего наилучшего в личной жизни. Пай вернулся в пультовую, и нашёл там Бонне. Альфа сидел в крутящемся кресле и пялился на мониторы, недовольно цыкая сквозь зубы. Помощник администратора был явно недоволен положением вещей. При виде Пая, Тьерри поднялся.

– Почему не запираешь кабинет, когда выходишь, Лимм?

– Я на минутку и потом…

– Ты отсутствовал почти полчаса, бросил пост, а если бы кто-то чужой вошёл? Гость или курьер? Увидел бы компромат на персонал или гостей, что-нибудь не так понял…

– Простите, такое больше не повторится, месье Бонне! – твёрдо и серьёзно произнёс Престон.

– Надеюсь, малыш! – Тьерри смягчился. – Может… выпьем сегодня вечером? Я угощаю.

– Спасибо, нет! – Пай не мог понять, что так выбесило человека на ровном месте: он и до этого часто убегал по делам, и операторская им не запиралась.

– Кого-нибудь ждёшь в гости? – Тьерри безмерно удивлял и уже не видел берегов тактичности.

– Почему… вы так решили? Я хочу лечь пораньше сегодня… Мне как-то нездоровится. Голова побаливает.

– Болтовня в хорошей компании, доброе вино и немного флирта – вот, что вылечит твою юную голову.

– Я подумаю… А пока я могу поработать? – Пай постарался не выдать столь явно свою тревогу.

– Приступай! – от досады Тьерри готов был локоть укусить.

Сколько хорошеньких омег и бет, работающих в «Бальзаке», крутило с ним романы, ведь он был босс и крут. Не настолько, конечно, чтобы дарить любовнику «Убло» за сотни тысяч, но… Престон Лимм манил, как заветный кусочек вкуснейшего торта, и тут же ускользал, как призрачный мираж в пустыне.

Бонне ушёл, а Пай положил подбородок на руки, сложенные на столе. Его клеит начальник. Определённо клеит, но… он – бета. Значит, простой интрижки ради! Или проверяет? Тьерри высок, силён, у него немного резкие черты лица, глаза посажены глубоко, и от этого взгляд кажется тяжёлым и недобрым. Запах альфы Паю не понравился ни единой полунотой. Бывает же такое? Для холостого омежки… Омега… Как долго ему удастся сдерживать свой запах… Бонне даже с подавителями смотрит на него, как на десерт.

Пай чуть потянулся. Тот… яростно-страстный грубый последний раз, конечно, ранил его тело, но юноша помнил острое наслаждение на грани, которое лавой текло по каждому нерву. Секс с Роуком был всегда нежен. Великан берёг своих мальчишек, зная свои «габариты». Пай был более распущен, чем брат, Дэв иногда пасовал перед желаниями своего сладкого зайчика. Пэтч всегда уступал брату. Но теперь Престон отдал Роука, прекрасно понимая, что возвращение былых отношений уже невозможно. Пай погладил мягкий кожаный ремешок на часах. Илья… огромный… с добрыми лучистыми глазами… с сильными руками, такой непохожий на Дэва.

«Я не стану делать тебе ещё больнее, чем есть. Время лечит. Ты только научись прощать и верить…»

– А любить? – повторил Пай и поцеловал прохладный циферблат. – Я тебя люблю, Илья, только… сейчас ты не поверишь мне. Наверное, «любить» в твоём понимании, значит много больше.

Тьерри, стоявший за полуприкрытой дверью, усмехнулся. Мальчик тоскует по нежности и любви, и хоть Бонне и не терпит миндальничать в сексе, ради такого десерта он расстарается. Заместитель администратора спустился на ресепшн, там двое симпатичных бет-портье и милый омега-горничный что-то рассматривали на планшете. Оказалось, это были фотографии с новогоднего корпоратива. А глазели лентяи именно на Престона Лимма.

– Этот новенький админ просто шарма-а-ан! – пропел омега Персиваль, в междусобойчике Перси. – Он действительно бета? Если бета, с ним можно замутить роман! Хочу появиться с таким красавчиком в «Экстези», чтобы слюной истекли и альфы, и омеги!

– Подотрись, маленькая шлюшка! – рыкнул Тьерри, от чего малыш подпрыгнул на месте. – Ещё раз позволишь гостю погладить себя по заднице, вылетишь с работы! А вы, бравые портье, прекратите строить глазки близнецам из десятого номера. Их отец чуть не подал жалобу: он считает, что его сыновья подвергаются сексуальному домогательству.

– Чего-о-о?! – взвыли Жан и Поль, едва не прикусив языки. – Да эти провокаторы сами улыбались и зазывали поиграть в настольный теннис! Шеф, поверьте, мы бы никогда не навредили репутации отеля!

– Спокойно! Без воплей тут! – проворчал альфа и сыто оскалился.

В это время швейцар торжественно ввёл нового гостя «Бальзака». Почти квадратный из-за широченных плеч и грудной клетки альфа в дорогом кашемировом пальто в пол не спеша размотал тёплый шарф. Мощный подбородок, венчающий тяжёлую челюсть, пронзительный взгляд голубых льдистых глаз и плотно сжатый большой рот, всё принадлежало человеку, привыкшему отдавать приказы таким образом, чтобы их немедленно и беспрекословно исполняли. Альфа втянул носом воздух холла и тут же хищно, по-ястребиному уставился на Перси. Горничный с холодеющей спиной попятился, налетая спиной на Бонне.