Текст книги "Истинный облик Лероя Дарси (СИ)"

Автор книги: Марьян Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 35 страниц)

Роше потихоньку убирается из комнаты, понимая, что час третьего лишнего пробил. Я смотрю в широкую спину Свята, почему-то вспоминаю её роскошный прогиб, когда сам его брал, и сглатываю подступившую слюну. Внизу живота делается горячо и влажно, неконтролируемо выбрасывается порция аромата. Я вижу, как напрягаются плечи альфы:

– Это… нечестно, старик…

Я загадочно облизываю губы.

– М-м-м-м… А ты слышал когда-нибудь, чтобы течный омега… отымел своего альфу, а?

– Простил?! – вопит, подпрыгивая, русский бес и бросается ко мне на постель. – Да бери хоть прямо сейчас и без смазки!!!

– Скоти-и-и-ище-е-е-е! – я зарываюсь лицом в его грудь в вырезе рубашки.

Макеев берёт за плечи, говорит на редкость спокойным и серьёзным голосом:

– Не знаю, что там уготовила судьба для тебя, но что касается моего места под солнцем, то я его уже застолбил. Надеюсь, говорить не надо, где оно, Лер?

– Знаю! – шепчу я в литые ключицы. – Ты же никогда по доброй воле не отвяжешься…

– А надо ли, старик? Тебе… так со мной плохо?

– Нет! Ты единственный мужик на этом свете, и боюсь на ТОМ, тоже, который лишает меня воли на «раз-два» и одновременно ведёт себя, как мой хозяин и как мой раб.

– Правда, что ли? – меня разворачивают на живот и настойчиво распаковывают. У Свята сбивается дыхание. Я чую пятой точкой, как быстро раздевается альфа.

 – Я хочу тебя! – рычит он надо мной.

 – И я… представляешь, тоже тебя захотел…

Дальше всё, как в лучших мелодрамах всех времен и народов, и шестьдесят процентов спишите, пожалуйста, на мои критические дни. Меня зацеловывают и вылизывают от шеи до пят. Потом берут, как принца голубых, хэх! , кровей, а после я удерживаю любовника, не давая отодвинуться.

– Лер, Лерка… у меня ж узел! Вот чёрт! Ну… и что теперь?! – я колочусь от длинной череды сильных оргазмов, понимая, что тело моё окончательно реверсировало и привыкло. Свят оглаживает влажную от пота спину, нежно прицеловывая в изгиб плеча, пока мой экстаз не сходит на «нет», и я не укладываю голову на плечо этого невозможного мужчины.

– Спим? – шепчет альфа.

– Угу… и только попробуй меня разбудить…

– Да… да… да!

Как я всё это время жил без тебя, любимая моя сволочь??? Без твоего глубокого ровного дыхания в спину, без настойчиво подбирающихся к паху рук, без жадных губ, шепчущих это сносящее крышу «стари-ии-ик»… Свят уже спит, его нехилый узел причиняет внутри достаточно дискомфорта, но эти боль и усталость доказывают, что я опять жив, и именно они для меня, почему-то, дороже всех самых лучших оргазмов…

====== Часть 20. Дневник беременного альфы. ======

Дневник беременного альфы

Пятое мая. Беременность полтора месяца.

Чёртов ранний токсикоз, по ходу, наступил у Макеева. Он не может спокойно смотреть на мои эксперименты с едой! После килограмма малосолёных огурцов, – а новый повар делать их таки научился! – я наворачивал сливовый джем со шпротами вместе с куском холодного отварного мяса. Когда я одновременно кусал пряный сыр и молочный шоколад, было ещё полбеды, но когда меня потянуло шлифануть это великое наслаждение тем же огуречным рассолом, терпение Свята с противным звоном лопнуло. И он, беззлобно выругавшись, убежал пугать унитаз. Наш повар поинтересовался у Свята, что я такое сделал для Макеева, за что он терпит такие муки? Меня же честно стошнило всего один раз, и то от переедания солёного арахиса – поджелудочная не справилась. Через месяц мой организм насытился, кислотно-щелочно-солевой баланс пришел в норму, и я прекратил жадно молотить всё подряд.

Десятое июня. Беременность два с половиной месяца.

У меня конкретный депрессняк, который сопровождается неконтролируемыми приступами злости и упрямства. Есть не хочу, витамины расшвыриваю по углам, мне снятся тревожные сны. И всё это заканчивается кровомазанием и угрозой выкидыша. Роше укладывает меня в стационар, где я упрямо продолжаю голодовку и издевательства над сбившимися с ног альфами… В общем, веду себя, как последняя капризная омежка. В какой-то момент приходит осознание, ответственность и горькое раскаяние. Я прошу прощения у всех и начинаю любить весь белый свет. Встаю рано до первых птиц, будя измученного Свята, мы до завтрака шарахаемся по территории. Причём я считаю это прогулкой, а Макеев называет армейской принудиловкой. Единственное, почему Свят терпит всё это, возможность подержать меня за руку и пообниматься, встречая рассвет.

Секс пока радует. Я стал чувствительнее, гибче и требовательнее к ласкам и прелюдиям. Слава Богу, Свят на всё это не скупится!

Одиннадцатое июля. Беременность… почти четыре месяца?!

Начинает бесить появляющийся животик. Лезу в интернет и читаю всё подряд о беременности и родах. Всех под страхом истерики заставляю вести здоровый образ жизни и правильно питаться. Даже повара. Громилу, кстати, зовут Мик, и он заключил пари с Роше: продержится ли Макеев до конца срока, или он меня отведёт в забой и там потеряет. Свят теперь очень осторожен в постели, никаких грубых проникновений и глубоких толчков. Секс нежный и долгий, и чаще я кончаю от его рта, чем от члена. Роше почти всё время грустит, стал молчаливым и замкнутым, и не мудрено: мужик скучает по любимому мальчику. Я сам ужасно тоскую по сыновьям. Беременность сделала меня сентиментальным и тряпочным. Смотрю на фотки, втихаря утирая слезинки, и очень хочу увидеть моих пацанов.

Роше, вопреки моим запретам, курит на веранде. Рядом на плетеном столике дымится кружка с кофе. Прохладный вечерний ветерок шевелит отросшую шевелюру Анри; он и бритьё забросил: лицо обрамляет мягкая светлая бородка. Ему идёт. Пожалуй, он стал похож на мушкетера Дюма. Скрещиваю руки на груди:

– Та-а-ак, опять жизнь укорачиваем и убиваем в себе лошадь?

– Нашёл таки… А Свят где?

– Спит.

– Укатал вконец верную сивку? Даже не думал, что ты такой тиран, Лер.

– Пхе! Я себя беременеть не заставлял! Ты мне только проясни ситуацию: мне и рожать придется на Доране? Эм? Не отчаянные ли вы, парни? И ещё… живот… потом… сдуется или пресс качать придётся? Я и сейчас могу мышцы укреплять и живот втягивать… Стрёмно мне как-то…

Анри закрывает лицо рукой и начинает потихоньку ржать.

– Хоспади… бедный Свят!!!

Потом Роше тушит сигарету и притягивает меня к себе за руку:

– Если Мирро к сорока годам будет такой же заразой, как и ты, папаша…

– А-а-а-а, пусти зятёк! – я картинно отбиваюсь. – Давай-ка, закажи мне побольше цветной пряжи… Я тут хочу вязать научиться, раз уж времени вагон! Эй, чего ты?..

Роше сползает под стол… Десятое августа. Беременность четыре с половиной месяца.

Меня пнули изнутри…

Стою, никого не трогаю, никого не строю, не скандалю, весь такой белый и пушистый, чешу пузико (обдумывая глобальность явления «растяжки»), пью молоко, так как мучает изжога. И вдруг «пих!» Пальцы сами разжимаются, любимая кружка хлопается о кафельный пол, брызнувшие осколки смешиваются с каплями молока. Молоко убежало! Рука сбегает под пупок, а на глаза наворачиваются глупые слёзы.

На кухню влетает Свят, на щеках шлепки пены, ибо я теперь заставляю бриться каждый день. Да, один раз! Один! Я ж не конченный садист!

– Лерка, чего?! Что за шум?! Где болит?!

Смотрю на своего альфу, носом зашмыгивая в себя чувственную сопельку.

– Свя-я-ятик… ми-и-илый, хо… – всхлип! – …ро-о-оший мой!

Макеев бросается ко мне, теряя тапочки, и вдруг видит мою дурацкую блаженную улыбку:

– Лер, ну разве можно так пугать?! Кружку нечаянно разбил? Ну и шут с ней! Новую закажем! – он по привычке сразу начинает пытаться меня успокоить и приобнять.

 – Ребёнок… – шепчу я, делая загадочные глаза и скашивая их на живот.

– Что-то с Максом?!

 – Ты задрал звать моего сына Максом! – эйфория счастливого отцовства махом улетучивается под напором яростного протеста.

 – Это и мой сын! – препирается русский бес.

Снова неделикатный пиночек. Я ойкаю, ломаюсь пополам. Свят бухается на колени, уже всё понимая без слов, и начинает нашаривать большой ладонью признаки движения в моей утробе. Тонкой кожей живота я впитываю эти поглаживания, снова поражаясь, какие огромные и нежные руки у этого мужчины. Наконец, контакт происходит: в ладонь Макеева прилетает толчок, он тут же прижимается туда губами:

– Ма-а-аксик, Макси-и-им, ау-у-у!

Входит Анри, неся сразу три грязные кружки из-под кофе. Раньше Мирка всё время убирал использованую посуду, а теперь…

– Это что за утреннее, машу вать, коленопреклонение? А ты палку, Лер, не перегибаешь? По поводу чего нынешние психи?!

– Тш-ш-ш! – шипит Свят. – У нас это… как его? Первое шевеление!

Роше махом роняет все три кружки, и, как йог, хрустя по осколкам, устремляется ко мне. Теперь два мужика “молятся” у моих ног, по очереди прикладываясь ухом к животу. Завидуйте молча!

– Лер, живо на осмотр! Сделаем узи и КТГ плода, – в Анри просыпается док.

– Я с вами! – с пола подрывается Свят.

– Никто… никуда и ни с кем не пойдёт, пока не приведёте в порядок мою кухню! – внушительно басит за нашими спинами Мик и закрывает своими необъятными могучими телесами выход, дополнительно делая стойку «руки в боки». Теперь его и тараном из дверного проёма не выбьешь! Макеев сам сметает осколки, пока Роше меня расспрашивает. Я, пребывая в некоторой прострации, продолжаю улыбаться. Какое же это чудо, носить в себе новую жизнь, а теперь и ощущать её движения!

Тридцатое августа. Почти пять месяцев!

Я – талантливый сукин сын! Теперь мужики ходят по дому в моих вязаных тапочках, а пинеток я наделал столько, будто собрался сороконожку рожать. Намереваюсь замахнуться на голубенький костюмчик, ведь малыш соберётся на выход в декабре.

Свят вчера затеял максимально осторожный секс, вылизал меня всего от макушки до пят, как пёс, примостился сбоку и вошёл, выражаясь его шершавым языком, «на полшишечки». Кончил я сразу же, ребенок забавно трепыхнулся в животе и отвесил пиночек.

Макеев с упоением впился в мои губы:

– Это, наверное, последний раз, стари-и-ик… до родов. А? – альфа слизнул ниточку слюны.

– А выдержишь? – я прищурился.

Мужчина проводит большим пальцем по моей нижней губе:

 – Ну-у-у… только, если сюда…

 – Хах! – я кривлюсь. – Помечтай, помечтай!

Сегодня вечером по скайпу разговаривал с Луиджи. Моего венценосного засранца токсикоз мучил по всем правилам с первого месяца и по сей день. Омега был серо-зелёный и злой, сидел на кровати в шёлковой пижаме, а рядом… темнела фигура в чёрном строгом костюме. Я видел на спинке кресла напряжённую красивую кисть руки с длинными пальцами и понимал, что верный слуга его светлости, как всегда, на посту. Всё сжалось в моей груди от тоски, ребенок тревожно шевельнулся, реагируя на мои волнения.

– А как твои дела? – капризно, нервно и немногословно пожаловавшись про своё состояние, проговорил Лу.

– Нормально! – я привстал, демонстрируя аккуратный небольшой животик. – А у тебя… альфа там?

– Альфа! – вымучено выдохнул омега и улыбнулся. – И будет достаточно крупный.

– Как ты и хотел! – мне полегчало на душе.

– Да. Ты… на редкость хорошо выглядишь. Сколько набрал?

– Лу, ты это… прекращай свои омежьи расспросы-допросы, а то у меня сразу же начинается изжога. Роше всё измеряет и записывает! Как следствие, в любимые джинсы уже не влезаю.

– А на мне всё болтается! – жалобно произнёс Луиджи. – Набираю только за счёт ребёнка.

– Айда к нам на Доран, на свежий воздух! Я есть хочу всё время и без напоминания.

Князь поморщился.

– Мне сказали, у тебя была угроза?

– Была, угрожала… Сам виноват, что истерил. Сейчас всё норм. Можно… мне с Фаби поговорить немного? – вдруг не выдерживаю я, князь обижено поджимает губы.

Лу поднимает лицо, что-то спрашивает у Нери, застывшего над его плечом. Ноутбук медленно перемещается, и я вижу немного похудевшее лицо моего Фабио… Моего ли? Имею ли я теперь право так говорить о нём, признавшись самому себе, что люблю Свята?

 – Здравствуй…те, Лерой!

Жестоко! Но я тут же корчу невозмутимую мину:

– Осади, малыш! Что это за «те»?!

– Прости… По привычке. Рад, что хорошо себя чувствуешь.

 – А если рад, чего сам меня не поприветствовал?

 – Плохой тон так вот прерывать разговор с князем, – чеканит итальянец бесцветным голосом.

– Ах, тон плохой! – меня коробит от досады, я хочу выписать этому дурачку по первое число.

Но потом злость исчезает… Мне просто становится грустно.

– Фаби, малыш, если не хочешь… я больше не появлюсь в твоей жизни даже по скайпу, но… прошу, не веди себя так официально и холодно. Я всё же тебя обманул… Я не могу быть только твоим, а просить тебя делить меня с кем-то мне не хватает совести. Тебя… не забуду никогда.

 – Спасибо за прямоту и мне действительно тяжело будет тебя с кем-то делить. Я буду опекать твоего сына, если позволит мой князь. Такой путь я выбрал. А ты обещай, что… не свернёшь со своего. Не ищи со мной встреч. Но если просто столкнёмся, я поприветствую тебя, как ни в чём не бывало.

– Спасибо… за прямоту! – мне вдруг как-то поплохело. Макеев смекнул и тут же возник в прямом эфире.

– У нас помехи, господа! Прерываем связь!

– Лер! – услышал я встревоженный голос Фаби, чуткие камешки опять напели ему. – Лер, прости, что тебя так разволновал!!! Лер!!!

Свят молниеносно доставляет меня в лазарет на руках, словно я ничего не вешу. Там Роше фиксирует у меня небольшой скачок давления.

– Лерк, прекращай! – рычит Анри, делая укол. – Ты, чёрт возьми, уже не один! Ты, если позабыл, теперь за ещё одну жизнь в ответе!

Я лежу, вперяясь в потолок, и думаю о янтарных глазах прекрасного беты. Потом перевожу затуманенный взор на Макеева.

– Любишь его, старик? – тихо спрашивает Свят, а сам знает мой ответ, как никто другой.

– Да, прости…

– Ну и ладно! – Свят с хрустом протягивается. – Сейчас ты со мной, а что будет завтра – увидим завтра. Оно, кстати, не наступает, я проверял.

 – Дурак… – с комом в горле мой голос срывается на шёпот.

– Конечно, дурак, и лежать нам в психушке на соседних койках! Ох, стари-и-ик! – Свят падает большой головой с отросшими жёсткими волосами на сгиб моего локтя. – Я так боюсь за тебя! Всё ли… пройдет удачно?

– Так, герой, не поддувай! – я глажу альфу по волосам. – Док не позволит мне умереть. Так, Анри?

– Я сделаю всё для этого. Но и ты, Дарси, кончай свои игры с судьбой на удачу! Свят, ты б ему поменьше потакал!

Наверное, мне грех жаловаться!

Рядом со мной всегда есть люди, которым, почему-то, не всё равно, загоняю я себя или, наоборот, расслабляю. А ещё, я собираюсь подарить жизнь одному мелкому футболисту! Я сам должен проверить, наступает «завтра» или нет!

Начало октября. Шесть месяцев.

Живот начинает мешать спать, а настойчивые пиночки гоняют в туалет по нескольку раз за ночь. Свят упрямо спит со мной, хотя меня бесит невозможность лечь так, как я хочу. Я обкладываюсь подушками, как солдат в окопе, кручусь полночи в своём импровизированном гнезде в поисках удобного положения. Непрерывно ною: «Как долго ждать!» Но утром стабильно просыпаюсь под тёплым боком альфы или в кольце его больших рук. Спящий Макеев очень красив, он похож на здорового ребёнка без его нагловатой ухмылки. Хотя… его обычной наглости я не лицезрел уже давно. Он часто целует меня в живот, разговаривает с дитём, и они перестукиваются через меня, игнорируя мои ворчания на дискомфорт. Скорее всего, получится дубль-Макеев!

Я стал чаще лениться и валяться. Макеев шутит, что скоро меня порядочно разнесёт, хотя мой вес растёт в пределах нормы. Смотрю мелодрамы по ноутбуку, хотя пока не реву, но уже к этому близок. Какие, оказывается, сволочи бывают альфы?! Спит с омегой, ходит по его следу, как ревнивый бульдог, потом спокойно заявляет, что чадо не его, и бросает! Мысленно представляю себя в кадре, роскошную подачу в челюсть негодяя, его раскаяние и позорную капитуляцию. Улыбаюсь, коварно облизывая губы, рядом на разобранный диван плюхается Свят. Мужчина только что из душа, светлые жёсткие волосы ещё влажные.

– Ле-е-е-ерк? – мурлычет котяра, русский голубой.

– Нет!!! Не на-чи-най!

Эта сволочь уже вторые сутки склоняет меня к минету. Мозгами понимаю, что молодому здоровому мужику секс необходим, как воздух. Но я – альфа, хоть и с пузом! Кисло усмехаюсь! У меня набухает грудь, и соски делаются крайне чувствительными, Свят, зная об этом любит их покусать. Это его маленькая месть! Любое возбуждение теперь стоит мне сокращений матки, не совсем приятных, знаете ли, а потом начинается тонус. Живот превращается в камушек, Роше начинает вопить, как сумасшедший, и пугать стационаром и капельницами.

Свят гладит моё бедро и настойчиво бессовестно толкает своим языком щёку изнутри.

– Ну Ле-е-ерка!

На экране ноута чередом бегут новости… Вот какой-то магнат подаёт в суд за нелегальное использование фото его жены, красавицы-альфы. Женщины на Земле на вес золота, они, как редкие драгоценности, рождаются редко и очень хрупки, особенно омеги. Их в общей сложности чуть больше, чем полмиллиона. За них мужики бьются чуть ли не насмерть.

Свят смотрит видео с прищуром:

– Красивая стерва! А тебе, Лер, хотелось когда-нибудь женщину?

– Особой разницы не вижу! Омега любого пола – капризное и нежное создание. А баба – удовольствие дорогое и хлопотное. А ты, что, много женщин встречал?

– Одна работает в Центре. Змеюка та ещё, но у-у-умная! И палит по мишеням хорошо, не хуже любого мужика. Говорят, она супруга какого-то генерал-полковника. А я не знал и подкатил: предложил полежать после тяжелой работы, обещал глубокий массаж всего тела снаружи и изнутри.

– По наглой рыжей морде, надеюсь, отхватил? – почему я ревную?!

– Ага! Так, Леррррр, – Свят замурчал, как огромный кот, и потёрся лёгкой щетиной о моё колено. – Мы отвлеклись… от основной темы… Хочу тебя, стари-и-ик!

Штаны мои полезли вниз по бёдрам, я их порывисто удержал.

– Сегодня тонусы чаще обычного, давай остановимся?

– Давай остановимся, – бесенята в синих глазах немного успокаиваются, ведь дело касается драгоценной маленькой жизни внутри меня.

По Макееву невозможно понять: обиделся он или нет.

– Кстати, что меня только что оцарапало?! – вспомнив, взвиваюсь я и снова лицезрю наглую русскую лыбу. Пойман на месте преступления!

Почему я с удовольствием ласкаю между ног бет и омежек, но не могу себя пересилить и взять у Свята? Или это будет обрушением моего последнего бастиона самцовости? Дурь какая! Я эту сволочь люблю и жду от него ребёнка! Тогда, что мне мешает сейчас…?!

– Психоастрологи говорят, что девчонки рождаются, когда альфа безумно влюблён в свою омежку, – зачем-то ляпаю я в широкую «святую» спину.

 – И что? Думаешь, у нас будет дочь? Мдя-я-я! Девку Максом не назовёшь!

– Ты так просто согласен на дочь?! – я в изумлении хлопаю ресницами.

– Дурак, что ли? От тебя хочу хоть чёрта лысого!

– Макеев! Ложись повыше на подушки! – чего это я добрый такой?

– Зачем? – у альфы уши встают топориком, и появляется лёгкое напряжение в плечах.

– Я, что, непонятно сказал? Или опять пойдёшь в туалет разряжаться самостоятельно? – ворчу я, укладываясь поудобнее.

 – Ле-е-ерк? Я не ослышался?! – на меня недоверчиво смотрят круглые, как блюдца, синие глаза.

 – Ох, Свят! Живее, и камеру не забудь! Дарси будет делать свой первый минет альфе. Гордись собой!

Внезапно Макеев посуровел и повернулся ко мне спиной.

– Не понял? – я был даже обижен. – Ты чего? Я же…

– Ты меня считаешь сексуально озабоченным самцом и всё? Одолжений не нужно, и себя пересиливать тоже. Любая ласка, если не от сердца, мне удовольствия не доставит, – Свят тяжело вздохнул.

Мне стало стыдно, и не нашлось ни одного колкого словечка в ответ. Макеев вроде уснул, а я осторожно лёг ему под спину, приваливаясь щекой и плечом.

– Свят, только ты один способен терпеть… такую эгоистичную скотину, как Лер Дарси. Прости меня, я…

 – Прощу, если назовём сына Максимом, – раздается сонный рык альфы.

 – Как решишь, так и назовём, – шепчу я еле слышно. – Главное, чтоб не Моисеем…

– Как-как ты сказал? – Свят разворачивается, нависая надо мной, блестя совершенно бессонными глазами. – А классное имя-то какое! Как решу… говоришь?

– Свя-я-ят? Ты не посмее… м-м-м… нгхмм-м-м-м-м! – мой рот надёжно запечатан поцелуем, а пальцы беса нащупывают под моей футболкой правый сосок. Брыкаться бесполезно, я бережно откинут на подушки:

 – Смотри, старик, как приятно делать «приятно» любимому человеку, – хрипловато шепчет Свят и склоняется над моими бёдрами.

Чёртовы гормоны делают своё! Я закрываю лицо руками, и в моём горле начинает клокотать рыдание. Я себя ненавижу!

– Лер! Лерка! Господи, когда ты настоящий?! – меня уже качают в колыбели сильных рук, пытаясь успокоить эту внезапную истерику.

Но слёзы катятся по моим щекам.

Ни Свят, ни я уже не стесняемся и не боимся плакать друг перед другом.

Наши слёзы не станут предметом насмешек, мы просто поймём, что сейчас нам по-настоящему плохо.

Двадцать третье октября. По-хорошему, по земным законам мне пора в оплачиваемый декретный отпуск…

Я замкнут и серьёзен. Нервы шалят из-за любой мелочи, на которую раньше и не заморочился бы. Обижаюсь на всё и всех. На Роше, что слишком больно ковырнул вену. На Мика, что любимая еда какого-то не такого вкуса… На Свята, что не поцеловал с утра, а усвистал чинить что-то на кухне… Наверное, я устал вредничать и строить всех. Или… я понял, что я всего лишь злой сорокатрёхлетний мужик, неженатый, беременный и порядком измученный этой внезапно свалившейся ответственностью?

Макеев вошёл со стаканом тёплого молока и овсяными печеньками на блюде, на нём же лежало немного мягкого сыра и нарезанных дольками фруктов.

 – Ты к завтраку не выходил. Что-то случилось? Плохо, Лерк?

Он непробиваемый!!!

 – Обними меня! – шепчу через силу; он почти бросает поднос на тумбочку и быстро подходит.

– Старик, расклеился совсем? – большие руки ласково и нежно обнимают. – Я тут… рядом… всё хорошо! Я даже не представляю, как ты себя чувствуешь! Что ты чувствуешь! Я такое с тобой сотворил! Сделал тебе ребёнка без твоего согласия… Просто скажи, что ты хочешь?

– Ты… меня любишь? – наверно, я выгляжу в его глазах жалко, но мне нужно сейчас это услышать.

– Я жить без тебя не могу, Лер! – он целует меня в висок, потом в уголок рта. – Я буду рядом, даже если погонишь прочь, лягу под дверью, как пёс, пока не буду уверен, что ты можешь быть счастлив без меня.

– Без тебя?! Счастлив?! Рухнул с дуба головой?!

Момент испорчен! Переснять!!! В синих, не святых глазах Свята веселится бесячье племя, он так легко возвращает мой истинный облик.

Мой альфа…

Мой мужчина…

Мой неслабый выбор…

====== Глава 21. Пока, Доран! ======

Двадцать пятое октября.

Последняя запись в моём дневнике.

Последние дни неприятно тянет низ живота. Что-то у меня там меняется в мышцах тазового дна, а меня эти омежьи перемены уже откровенно бесят. Заколебавшись от унылых размышлений о потере формы, я добровольно пришёл в лазарет на кардиотокографию и УЗИ Доплера. Медицина подтвердила, что с дитём моим вроде всё хорошо. Но взгляд Роше немного напряжен. Я рычу, что, на правах родителя, должен знать всю правду. Док спокойно и терпеливо объясняет, что плод пока ещё небольшой, и малыш, перевернувшись головой вниз, сильно обмотался пуповиной, две петли получилось на шейке, но места предостаточно, и всё может со временем измениться. Ещё Анри смутило положение ног: ребёнок их, странным образом, стыдливо сплёл в калачик.

– По составу крови, Лерк, ты носишь альфу, но мне надо посмотреть и подтвердить зачатки узла, а он не даёт.

– Правильно, нечего там рассматривать, педофил несчастный! Родится и глянем! – я морщусь от очередного выпадения матки в тонус. – Док, ты как считаешь, а я не слишком стар для беременного?

– Это тебя наконец-то озадачило? – усмехнулся Роше. – Не переживай, состояние твоего тела и внутренних органов великолепно. Мышцы и кожные покровы эластичные. Потенция аховая. Ни язв, ни эрозий, ни артритов. Почки чистые. Печень целая. Зрение, как у орла. В общем, твой не паспортный биологический возраст едва ли тянет на тридцатник, и нам, «педофилам», впору тихо обзавидоваться. Видимо, это тоже определяющее свойство организма Химер.

Особенно меня обрадовала констатация факта о моей потенции и печени. Я бы с удовольствием проверил первое и испортил второе, потому, что чем больше были мои сроки, тем сильнее мне хотелось секса и напиться.

– Док, когда я смогу сыновей увидеть? – этот вопрос я последнее время задаю Анри чуть ли не каждый день. – Мне расстраиваться вредно, вообще-то!

– Тебя успокоит, если я скажу, что сейчас на Земле очень бурно решается этот вопрос?

– Кем? – в моём состоянии и положении успокоиться крайне не просто

– Центром, – Анри терпелив, как доктор Айболит.

– А разве…

– То, что вмешался Комитет Восточного Альянса по правам человека, значило только то, что над вами прекратили несогласованные с вами эксперименты. Центр по-прежнему заказывает всю музыку, оплачивает наше содержание и питание, одежду, медицинскую поддержку и прочее, – ну, собственно, я это с самого начала подозревал и озвучивал, поэтому сильно не удивился.

– Моему ребенку всё ещё что-то угрожает? – не наигранно свирепо спросил я.

– Нет. Все анализы новорожденного будут делаться исключительно с твоего согласия.

– А что помешает им сделать из меня с помощью лекарств покорного зомбака и забрать малыша?

– Тот же Комитет, Луиджи Сесилиа и Свят. Меня тоже не списывай со счетов! Я – твой личный врач, и никто другой в мой проект не сунется! – не то чтобы в голосе дока прозвучала какая-то серьёзная решимость, но я ему поверил. Однако...

– Лу, ты и Свят – смертные люди со своими слабостями, а значит, найти против вас рычаги давления – дело времени! – спокойно говорю я, пытаясь скрыть, что на моей душе кошки скребут. – Не хочу подвергать вас опасности! И я знаю отчаянный нрав Макеева!

– Ты… плохо знаешь Макеева, Лер Дарси. Его стоит опасаться, потому что до какого-то момента он считался самым лучшим оперативником Центра. Он костьми ляжет, свернёт с оси Землю, но не допустит, чтобы с тобой или его ребенком случилось что-то плохое, уж поверь!

Не сказал бы, что меня не порадовали слова дока. Знание, что твой альфа не пустой балабол, а супермен, придает уверенности в завтрашнем дне.

 – Кстати, это не все новости для тебя, – Роше делает глубокий вдох.

 – А? – я даже перестал жевать припасённую печенюшку.

– Скрывать от тебя не имеет смысла. Похоже Пэтч – твоя полная копия, и он смог заставить функционировать зачаток матки и забеременеть. Роук там просто летает.

– ЁБУШКИ-ВОРОБУШКИ!!!

Глаза Роше сначала неприлично и непривычно для альфы округляются, делая ресницами «хлоп-хлоп», а потом док ломается в приступе неконтролируемого смеха.

В полуобморочном состоянии радостного меня и ржущего Анри застаёт Свят:

– Я, чё, с новостью опоздал? Уже знаете?

– О чём??? – сквозь истерику выдавливает Роше, щупая мой пульс и указывая на кушетку. – Лерк, ля-я-яг быстро, полежи!!!

– Через два дня за нами высылают эйршип.

– ЁБУШКИ-ВОРОБУШКИ! – взвывает Анри и бьёт ладонью об стол. – Слава Богу, я скоро от вас буду далеко-о-о!

Свят смотрит на меня пристально и с укором:

– Лер, зачем ты дока так довёл? Не в себе человек! Нельзя же так!

Роше вытирает слёзы с глаз:

– Я в норме! Мне так нужно было сорваться с тормозов, а то задница уже в узел завязалась. А Лерк доколупает кого угодно! Я Мирро неделю из постели не выпущу! Слава Богу! Домой!

Роше всё же на свой страх и риск предложил нам на первых порах пожить в своём загородном домике в пригороде Франции, где уже обосновались Владмир, Полански и Рыжик. Сказку про заячью избушку, Анри, похоже, не читал. Роук со своим гаремом менял уже третье место жительства из-за обвинений соседей в аморальном поведении.

Я готов вылететь с Дорана хоть с пустыми руками, но Свят призывает мой здравый смысл и велит собирать одежду, часть добытых кристаллов и личные записи. Моя голова забита мыслями о встрече с мальчишками, о наших обнимашках и долгой, многочасовой беседой за чашкой чая. Ещё я планировал навестить Лу и вёз кучу вязаных вещичек для новорожденных.

Роше переговаривался с Макеевым всегда неприлично тихо, и сейчас это не было исключением. Я подкрался в мягких тапочках:

– Что-то случилось? С моими?

– И да, и нет! В Андорре премьер-министр-рогоносец затеял военный переворот. Уже три дня с князем нет связи. Но час назад отзвонился Майлз. Он благополучно вывез всю венценосную семью, а Фабио вёл переговоры с бунтовщиками и объявил, что у наследного принца будет малыш-альфа. Андоррцы послали премьера с его интригами на хер и прекратили военные действия. Сейчас сокнязья вернулись во дворец, а Луиджи положили на сохранение в частную клинику в Париже, – отрапортовал Свят.

Я был горд за Нери. Всё таки у бет есть и яйца, и мозги! Но мысли о прекрасном итальянце вызвали тяжесть на сердце. Если я увижу Лу, за его спиной будет стоять Фаби.

А видеть Нери я был не готов.

Я задумчиво наблюдал, как роботы-помощники грузят последние внушительные сумки на корабль, и пытался прислушаться к себе. Мы летели назад на Голубую планету! Я полагал, что должен был радоваться поактивнее, но Доран, видимо, впустил в меня свои корни.

– Не уверен, что хочешь уезжать? Спокойнее тут, да, старик? – Макеев осторожно обнял сзади, поглаживая мой большой живот, его привычно пнули в ладонь изнутри.

– Я, по ходу, схожу с ума, Свят! Я же больше всего на свете хотел свалить с этой проклятой планеты!!! Но на ней мы были изолированы от всех заморочек большого мира и жили без особых забот. А к этому, млин, привыкаешь!

– Да, старик, на иждивении легко. Теперь придётся заботиться о себе.

– Да не гони! Мы всё ещё под колпаком Центра. И в доме Анри наверняка тьма-тьмущая прослушки и камер!

– Я всё проверю, не переживай, старик! Ни одна холера не услышит твоих стонов в нашей спаль… Ай!

Я отвесил бесу локтём под дых.

– До ближайших стонов месяцев пять, озабоченный!

– Сколько?! Смотри, схожу налево! – Макеев щурится.

– А далеко ли ты уйдешь с поломанной ногой? – мрачно заканчиваю я.

Свят осклабился, как довольный охотой, сытый хищник:

 – Выходит, старик, ты меня любишь?

 – Люблю, – я могу теперь сказать это совершенно спокойно.

 – А как сильно ты меня любишь? – продолжает игру Свят, а я вспоминаю милый детский каламбур:

 – До солнца, луны и всех звёзд!

– Хорошо! Ведь на меньшее я не согласен! – рычит мой упрямый, неподражаемый, невозможный альфа.

Держась за руки, мы молчаливо прощаемся с Дораном, планетой, которая роковым воздействием своих кристаллов изменила всю нашу жизнь. Я окидываю долгим взглядом наше двухэтажное общежитие, ставшее на полтора года родным домом для десяти альф. Сердце почему-то начинает сентиментально щемить. Анри нетерпеливо кричит с трапа корабля.