Текст книги "Леди-киллер"

Автор книги: Мартина Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 37 страниц)

Она перебила его:

– Вы сказали «был», Кэнни! Выходит, он уже мертв?!

– Ох, Кэйт, я просто оговорился! Я ценю твое благородство, но сама подумай, стоит ли переживать из-за такого подонка.

– Флауэрс сейчас втоптал меня в грязь, и у него это очень здорово получилось. Не так ли? И, кстати, не без вашей помощи. И еще помощи Келли! О нем ведь тоже не следует забывать, правда?

– Дочь Келли трагически погибла, Кэйт, и он хочет расправиться с Маркхэмом. Допустим, мы ему помешаем. Представь, сколько денег понадобится, чтобы всю жизнь держать его за решеткой! Ведь речь, собственно, только об этом! Признаться, Кэйт, ты меня разочаровала. Я считал тебя разумной женщиной. А ты готова пожертвовать карьерой ради последнего подонка! Да если его завтра же посадят, ему не избавиться до конца жизни от издевательств не только заключенных, но и охранников! Еще восемнадцать лет назад он в поезде зверски избил девушку и освободился раньше срока только потому, что его жена родила мертвого младенца. Пойми, Кэйт, речь идет о расправе с насильником-садистом!

– Знаете, Кэйтлин, ни вы, ни этот мафиози Келли никогда не убедите меня в своей правоте. Убийство есть убийство.

Кэйтлин покачал головой и провел рукой по волосам. Они торчали во все стороны, и он никак не мог их пригладить.

– Но Келли оплатил тестирование крови! Он пробил все это дело! И очень помогал в поисках убийцы!

– Знаю, что он оплатил тестирование! – выпалила Кэйт с горечью в голосе. – И что искал преступника, тоже знаю. Очень благородно с его стороны. Но делал он это не для нас, а для себя!

– Кстати, ты ведь не знаешь точно, назначал он цену за голову убийцы или не назначал. Это плод твоей фантазии, как справедливо заметил Флауэрс.

Кэйт фыркнула:

– Ой, Кэнни, Христа ради, пора бы вам повзрослеть. Ведь вы не хуже меня знаете, что Маркхэм уже труп! Но чтобы раз и навсегда понять, с кем я связалась, мне необходимо поговорить с Келли, этим благороднейшим из благородных людей.

С этими словами Кэйт вскочила, схватила со стола ключи от машины и вылетела из закусочной. На этот раз Кэйтлин не стал ее догонять. Он перелил содержимое ее бокала в свой и отменил один ростбиф.

Свою часть, работы он сделал. Дальнейшее зависело от Кэйт!

Келли между тем места себе не находил от волнения. Пятьдесят тысяч долларов он перевел по назначению и теперь с нетерпением ждал результатов, бросаясь к телефону на каждый звонок.

Он не успокоится, пока этот ублюдок не сдохнет. Келли, глотая слезы, не сводил глаз с фотографии Мэнди.

Когда умерла Рене, девочке было одиннадцать лет: копна светлых волос обрамляла ее личико в форме сердечка. «Наша мамочка больше не вернется домой, принцесса!» Худенькое тельце ребенка содрогалось от рыданий, и это помогло Келли справиться с собственным горем. Он обязан был жить ради Мэнди! Ночами, когда девочку мучили кошмары, он утешал ее, лечил, когда накатывала депрессия. Он старался быть для Мэнди хорошим отцом, холил ее, лелеял, оберегал.

И ради чего? Ради того, чтобы этот ублюдок раскроил ей череп и изнасиловал на грязной земле?! Уж лучше бы она погибла тогда в машине, вместе с Рене! По крайней мере не испытала бы всего этого ужаса и унижения!

Тихо постучал и вошел в комнату Уилли.

– Ну что, Пэт, новости есть?

Келли покачал головой.

– Что ж! Говорят, отсутствие новостей – тоже хорошая новость! Может, сварить тебе кофе?

Келли бросил взгляд на Уилли и почувствовал прилив нежности.

– Я очень люблю тебя, Уилли! – тихо произнес Келли. – Надеюсь, ты знаешь об этом? – Уилли понял, что хотел сказать его старый товарищ. Сколько тяжелого пришлось им вынести в жизни, по которой они шли рука об руку!

Но он обратил все в шутку:

– Я, Пэт, никогда не считал тебя любителем лезть в штаны мужикам!

– Ох, Уилли, только ты можешь такое придумать! – Патрик кисло рассмеялся.

– Выпей-ка лучше, Пэт, крепкого кофе: это успокаивает нервы!

– Хорошо. Только плесни туда бренди, идет?

Уилли открыл дверь и уже с порога сказал как мужчина мужчине:

– Я полностью переделяю твои чувства!

– Не переделяю, а «разделяю», Уилли!

– Ой, Пэт, не все ли равно? Ты же понял меня!

Келли мысленно улыбнулся. Кэйт права: Уилли – прекрасный друг! Иногда Келли даже казалось, что он его единственный друг.

Стоило Патрику вспомнить о Кэйт, и внизу резко затормозила ее машина.

Увидев в окно ее раздраженное лицо, Патрик все понял и приготовился к неминуемой расправе. Когда-то один из клиентов его учил: «Отрицай, отрицай и еще раз отрицай!» Что ж, придется ему воспользоваться этим советом.

Отстранив Уилли, Кэйт прошла в прихожую.

– Где он?

Пораженный Уилли только и смог жестом указать на библиотеку. Ворвавшись в комнату, Кэйт увидела, что Патрик спокойно сидит за столом и покуривает.

– Привет, Кэйт! – Он поднялся ей навстречу, широко улыбаясь.

– Пошел к черту со своими «приветами»! Из-за тебя я только что вступила в третью мировую войну с Фредериком Флауэрсом! Я вывела тебя, Патрик Келли, на чистую воду!

– О чем это ты?

– А ты не понимаешь? Что ж, позволь тогда объяснить! Вчера тебе звонили из Штатов. А в Штатах, точнее, во Флориде, сейчас находится Джордж Маркхэм, тот самый убийца, которого мы ищем, «Потрошитель из Грэнтли».

– Ну и что? – взорвался Патрик. – Я-то тут при чем?

Кэйт подошла к нему вплотную.

– Разве не ты клялся достать его хоть из-под земли?!

– И ты способна осуждать меня за это? Скажи, способна, да? А если б такое случилось с твоей Лиззи?! И вообще, Кэйт, оставим это! У меня множество деловых связей и в Америке, и в Европе. А ты примчалась сюда из-за какого-то проклятого телефонного звонка и наезжаешь на меня, как полиция на протестантов, когда читает им закон о беспорядках!

– Знаешь, ты такой же, как Дэн. Считаешь нападение лучшим видом обороны. Ну что ж, Пэт, если с Джорджем Маркхэмом что-то случится, я обращусь к прессе! Это я тебе обещаю! И подниму шум на весь мир!

Он с печальным видом покачал головой:

– Не понимаю, Кэйт, о чем ты! – Его мягкий тон никак не вязался с жестким выражением глаз.

– Ты отвратителен мне, понимаешь?! И что только я в тебе нашла?! Может, пожалела тебя, когда с Мэнди случилось несчастье! Но сейчас при одной мысли о том, что ты ко мне прикасался, я испытываю отвращение!

Кэйт говорила сквозь зубы, и ее лихорадочная горячность буквально сразила Патрика.

– Я думаю, Кэйт, тебе лучше уйти! А то мы такого наговорим друг другу, что потом пожалеем!

– Не беспокойся, я ухожу! От одного твоего вида меня тошнит! Но помни, Пэт, я не собираюсь молчать, если узнаю, что Маркхэм мертв! Так и передай Флауэрсу, и всем остальным! Я дойду до комиссии по расследованию и до Верховного суда. А понадобится – и до чертовой королевы!

На столе резко зазвонил телефон. Какую-то секунду Патрик смотрел на него, потом снял трубку и услышал на другом конце провода голос О’Грэнди.

– Подожди, пожалуйста! – Патрик прикрыл трубку рукой и посмотрел в глаза Кэйт. – Полагаю, тебе лучше убраться, пока я не вышвырнул тебя вон!

Кэйт смерила его взглядом и, хлопнув дверью, вышла из комнаты.

– Прошу прощения, – продолжил телефонный разговор Патрик. – Что там, каков счет?

Он смотрел из окна, как Кэйт уезжает, и ему казалось, что она увозит с собой какую-то очень важную часть его жизни.

– Подожди до утра. Я тебе сообщу, как только все будет сделано.

– А сегодня нельзя?

– Нельзя, Пэт! Потерпи до завтра! И не тревожься! Работает профессионал, который должен все подготовить. За это ты и платишь!

– Ладно, потерплю до завтра!

Он положил трубку. Вошел Уилли с кофейным подносом.

– Завтра, Уилли, с подонком будет покончено.

Уилли кивнул и налил Патрику кофе, добавив в чашку изрядную порцию бренди. Потом, вздохнув, произнес:

– Насколько я могу понять, ты больше не увидишь Кэйт?

Когда Кэйт вернулась, в доме было тихо. Даже слишком тихо! Она прошла на кухню, заварила себе чай и, как была, не снимая куртки, стала его пить. В голове из-за событий последних часов царил хаос. Все вдруг пошло под откос!

С Патриком она порвала, неизвестно, что будет с работой, все, во что она верила, грубо растоптано! Положив руки на стол, Кэйт расплакалась.

Значит, прошлую ночь она провела с убийцей! – Не все ли равно – убить самому или заплатить за убийство. Патрик решил отомстить за дочь единственным известным ему способом. Для него не существует полутонов – только белое и черное! «Ты разрушил мое – я разрушу твое!»

Но мировоззрение Келли шло вразрез с ее профессиональной этикой и представлениями о добре и зле. Патрик Келли все еще живет по старым законам: око за око, зуб за зуб! Но так не может быть вечно. Не должно быть. Иначе все, чему она учила собственную дочь, все, ради чего жила и работала, пойдет насмарку.

И все-таки душу терзало сомнение: а вдруг Келли прав?! Как поступила бы она на его месте? Неужели смирилась бы с тем, что убийца жив, хоть и в тюрьме, а дочь погибла? Кэйт где-то читала, что на похоронах матери Миры Хиндли какая-то женщина всячески поносила усопшую. Как потом выяснилось, дочь этой женщины в свое время стала жертвой Миры Хиндли.

Кэйт сама мать и способна понять всю силу ненависти Патрика к убийце его дочери.

Но убийство за убийство?!

Она слизнула скопившиеся в уголках рта слезинки.

Флауэрс, конечно, не преминул воспользоваться ее связью с Патриком Келли и отстранил ее от расследования. Плевать ему на все ее вопли о комиссии и о Верховном суде. Она понимает, что проиграла. Можно, конечно, обратиться к газетчикам. Они пошумят несколько дней, и все! При этом Патрик будет выглядеть настоящим героем, мстителем, пострадавшим из-за отвергнутой любовницы. Кто же осудит его?

И Келли, и Флауэрс, и Кэйтлин – все они отлично использовали ее по мере надобности. Но самое ужасное, что Патрик ей по-прежнему дорог. И с этим ничего не поделаешь!

Глава 31

Эдит испытывала какую-то смутную тревогу. Странная реакция Джорджа на Натали не давала ей покоя. Но что она вообразила! Джордж близкий ей человек и должен относиться к ее дочери, как к своей собственной!

Эдит передернула плечами. Он, видимо, устал, вот и все! Перелет, радостное волнение перед встречей – все это не прошло бесследно.

Во время ленча Джордж уже выглядел спокойнее. Но почему он не сводит глаз с Натали? Она с трудом оторвала взгляд от брата и стала прислушиваться к тому, что говорил Джосс.

Скорее всего, думала Эдит, Джорджа неприятно поразило сходство Натали с Нэнси. Ей и самой долгие годы было нелегко отделаться от неприязни, которую сейчас испытал Джордж, и она способна была его понять. Но ведь Натали, не считая внешности, являла собой полную противоположность их матери. Рассудительная и добрая, она имела много друзей, настоящих друзей, готовых доказать ей свою преданность. В общем, она была прелестным созданием и, по ее собственному признанию, все еще сохраняла девственность.

Нет, пороки бабушки Натали не унаследовала и вела жизнь чистую и честную. За нее не приходилось тревожиться!

Натали между тем, ничего не подозревая, внимательно слушала рассказ отца, очередную историю о гольфе, длинную и нудную. Натали была прекрасной дочерью, всегда к месту смеялась, и за одно это Джосс ее обожал. А вот Джордж и Эдит не скрывали скуки. И Джосс закруглился, сосредоточившись на бифштексе.

Не замечая, что Эдит наблюдает за ним, Джордж по-прежнему не сводил глаз с Натали.

Каждым движением, каждым жестом Натали напоминала Нэнси, даже манерой откидывать волосы со лба. Плечи, видневшиеся из легкого открытого платья, тоже были как у бабушки, слишком хрупкие в сравнении с пышной грудью.

Джордж с такой яростью принялся за бифштекс, что нож заскрежетал по тарелке, заставив всех вздрогнуть.

– Как долго вы намерены пробыть у нас, дядя Джордж? – спросил Джосс-младший, не потому, что его это интересовало, а просто из вежливости.

– Думаю, пару недель. Если мне тут понравится, я, может быть, продам дом и перееду сюда: в Англии меня уже ничто не держит.

Сердце Эдит защемило от жалости. Бедняга! Неудивительно, что он держится как-то странно! Нелегко пережить уход жены.

– Джордж, живи здесь, сколько захочешь, пока не подыщем жилье, мы только будем рады.

Джордж благодарно улыбнулся Эдит, а Джосс-старший стал усиленно жевать бифштекс…

Брат Эдит вызывал в нем смутное беспокойство: уж чересчур он кроткий и мягкий! Джосс перевел взгляд на сына, и кусок застрял в горле. Он никак не мог понять, в кого пошел его парень. Теперь он точно знает в кого! Потому он и не любил Джосса по-настоящему, хотя он и был единственным сыном: что-то в нем внушало тревогу. Как и в Джордже Маркхэме. Но у Эдит никого нет ближе брата, и его долг оказать ему гостеприимство.

Странные какие-то родичи у Эдит. Все до единого! У мамаши давно крыша поехала, а дети ну точь-в-точь перепуганные мыши. Старший сын, Джозеф, больше похож на любовника матери, чем на сына. Из отдельных замечаний и намеков Эдит за все эти годы Джосс понял, что росли они в ужасной обстановке. Сам он хорошо помнил, как пришел к Нэнси Маркхэм и объявил о своем намерении жениться на Эдит. С какой же злобой она стала рассказывать ему о незаконнорожденном ребенке, произведенном на свет ее дочерью! Это потрясло Джосса до глубины души!

Да, крыша у этой Нэнси несомненно поехала! Неудивительно, что и дети с приветом! Все, кроме Эдит. Она была самой замечательной девушкой из всех, кого он встречал в своей жизни, и хотя он изменял ей с каждой встречной и поперечной, Эдит любил до сих пор! Как в те далекие времена, когда женился на этой славной девчонке. Одно было плохо: Эдит не любила секс, даже поцелуи ее тяготили. И скрыть это от мужа она не могла. Как ни старалась. Не так уж трудно определить, хотят тебя или не хотят. Но женой и матерью Эдит была замечательной. А это важнее всего.

Натали тоже поглядывала на Джорджа и все время ему улыбалась. Она столько слышала о своем дяде Джордже! Из всех родственников матери он был ей самым близким… Знала Натали и о том, что бабушка еще жива. Время от времени от нее приходили письма, и всякий раз после этого у мамы на несколько недель портилось настроение.

Своими зеленовато-голубыми глазами Натали оглядела столовую. Она любила, когда вся семья была в сборе. Вот найдет подходящего человека, выйдет замуж и непременно заведет себе такой же в точности дом, чтобы в нем всегда звенел смех и было много детей! Она улыбнулась своим мыслям.

А пока у нее есть ее работа и ее собаки. Это Натали дала клички доберманам. Она прочла «Ад» Данте, поэма произвела на нее сильное впечатление, и теперь она считала доберманов псами дьявола. Но все равно она их любила, она вообще любила животных.

Натали так походила на Нэнси, особенно когда улыбалась, что Джордж в конце концов впал в какое-то странное состояние: реальность исчезала, он словно парил в пустоте. Окружающие предметы расплывались, будто в тумане. Перед глазами, сталкиваясь друг с другом, мелькали видения прошлого. То он видел Джералдин О’Лири с ее дивными длинными волосами, то Мэнди Келли, то Илэйн. А между ними – Натали. Он едва сдерживался, чтобы не воткнуть ей в глотку нож, которым резал бифштекс. Пусть хлынет из раны кровь, только бы не слышать, как мать говорит: «А кто у нас Джорджи, маленький мамочкин солдатик, а?»

Он явственно ощущал запах простынь на своей постели, сбрызнутых ароматным «Люксом». Слышал, как стреляют зенитки по самолетам. Бомбы, казалось, вот-вот упадут на их дом, но мама велела всем оставаться в постелях, а сама в это время пила чай и курила! А какую боль причиняла клизма, которую с силой совали в задний проход! Струйки пота со лба, перемешиваясь со слезами, текли на подушку. Почему мама не подойдет к нему, не приласкает? Ведь он же маленький мамочкин солдатик?

– Джордж, а Джордж! Дорогой! К тебе обращается Джосс!

Голос Эдит вернул его к действительности, и он обалдело оглядел всех, кто сидел за столом.

– Тебе нездоровится, Джордж? – В голосе Эдит звучала тревога.

Джосс-младший поднес руку с часами к глазам.

– Мама, я, пожалуй, поеду, а то опоздаю на самолет!

– В компании Натали дали недельный отпуск, чтобы она могла повидаться с дядей. Может, и тебе предоставят такую возможность? Это было бы замечательно!

Джосс-младший улыбнулся:

– Ты же знаешь, ма, какая ответственная у меня работа. На целую неделю меня никто не отпустит.

Эдит с гордостью взглянула на сына.

– Ладно, доедай, и мы с отцом отвезем тебя в аэропорт.

Пока шел этот разговор, Джордж постарался взять себя в руки.

Натали между тем грациозно подняла руки и своими длинными тонкими пальцами слегка взбила волосы. Эдит и Джосс-старший, глядя на нее, не скрывали своего восхищения, в то время как Джордж буквально кипел от ненависти. Что же до Джосса-младшего, то он вообще не обращал на сестру никакого внимания.

– А ты, Джордж, поедешь с нами в аэропорт?

– Нет, лучше отдохну. Я что-то очень устал.

– Может, мне побыть с дядей Джорджем? – спросила Натали.

– Нет, оставь дядю в покое, пусть отдыхает. Поезжай с нами, проводишь брата в аэропорт!

Эдит почему-то не хотелось оставлять дочь наедине с братом.

Джордж помахал им на прощание рукой, потом сел в машину и покатил прямиком в Орэндж-Блоссом-Трэйл.

Дуэйн Портилло проследил, как все семейство расположилось в огромном «линкольн-континентале», а несколькими минутами позже последовал за Джорджем Маркхэмом.

Линетт Дю Бувери, маленького роста, рыжая от природы, известна была в квартале как шлюха-оторва. Ее так и звали. За острый ядовитый язык ее ненавидели все проститутки, сутенеры и даже полицейские! Ежедневно, кровь из носу, она должна была выбить из клиентов деньги на героин. И когда припрет, готова была ублажить мужика за жалкие пять долларов.

Сейчас она изо всех сил колотила в дверь Элвиса Кармоди, толкача неизвестного происхождения. Волосы у него были темные, вьющиеся, а кожа красноватого оттенка, как у мексиканцев. Его мамаша, «вешалка», в шутку называла его своим «Хайнцом-57»: она и сама не знала, кто его отец. У Элвиса был свой бизнес: он торговал героином, креком, «травкой», а также возбуждающими или успокаивающими средствами – в общем, всем, что только попадало ему в руки. Увидев на пороге Линетт, он даже присвистнул:

– Да на тебя, детка, страшно смотреть!

Линетт прошла в комнату, постукивая каблуками. Там было почти темно, и она не сразу разобрала, что происходит. Наконец она услышала, как зашуршали в глубине комнаты простыни, и в полумраке, различила малолетнюю пуэрториканку по прозвищу Мари Золотко. Мари выругалась про себя: если только у Элвиса не задница вместо головы, он и гроша не даст этой Линетт.

– Что тебе надо, Линетт? – спросил Элвис, желая поскорее избавиться от нее.

– Ширнуться! Через час заплачу. Сейчас на улице пусто, чуть стемнеет, народ валом повалит.

Элвис закурил «Мальборо» и с шумом выпустил дым из ноздрей.

– Нет, крошка, так не пойдет. Ты мне еще за вчера не отдала двадцать баксов!

Линетт в бешенстве подскочила к постели и вцепилась в волосы Мари.

– Небось ей ты дал, а?! Подонок ты после этого, мать твою! Я верну тебе твои дерьмовые деньги, но сейчас мне надо ширнуться!

Мари и бровью не повела, когда Элвис подошел к постели, схватил Линетт за горло, потащил к двери и пинком вышвырнул вон, бросив на прощание:

– Не будь ты оторвой, Линетт, тебя, может, и пожалели бы, а?

И он захлопнул дверь прямо перед ее носом. С трудом поднявшись, Линетт снова принялась колотить в дверь руками и ногами. В ее изумрудных глазах стояли слезы отчаяния.

– Смотри, сукин сын, я-таки перережу тебе глотку!

Из-за двери не доносилось ни звука. И несчастная Линетт вышла из дома на уличный солнцепек.

Джорджу сразу бросилась в глаза стоявшая возле дома невысокая стройная девушка лет двадцати пяти в зеленых бермудах и майке, из которой, казалось, рвалась наружу пышная грудь. В рыжих волосах играли солнечные лучи. Джордж улыбнулся девушке своей знаменитой улыбочкой, едва приоткрывавшей зубы.

Линетт, с первого взгляда определившая в нем клиента, тоже улыбнулась, вложив в улыбку все свое очарование.

Джордж опустил в машине стекло, и Линетт заглянула внутрь:

– Эй, привет!

Джордж снова улыбнулся, на этот раз пошире:

– Привет, дорогуша!

– Как насчет того, чтобы разделить со мной компанию?

– Давай залезай!

Линетт обошла машину и устроилась на сиденье.

– Вали-ка к «Лэйзи Кью» – там и комната, и видики, и вообще все, что захочешь!

Именно туда Джордж и направлялся. Линетт закурила и улыбнулась про себя, когда они подъехали к мотелю. Знал, куда ехать, значит, не новичок! Она прикинула, сколько можно с него слупить. Линетт была уже вся в поту. Надо ширнуться, и как можно скорее!

Администратор дал им ключ от номера и снова уставился В телевизор, где шел сериал «Замужем с детьми». Интересно, он хоть когда-нибудь отрывается от телевизора? – подумал Джордж. Едва войдя в номер, Линетт заказала по телефону бутылку кукурузного виски: это поможет ей продержаться, пока она не перехватит героинчику!

Не дожидаясь, когда принесут виски, она разделась догола. Джордж как зачарованный следил за ней: похоже, – она прост забыла о нем!

И даже не пыталась завести разговор. Он сел на кровать, сунул в счетчик два пятидесятицентовика, включил тумблер телевизора, и на экране замелькали кадры порнофильма. Чернокожий лет четырнадцати принес виски, и Линетт открыла дверь совершенно голая, только туфель не сняла. Туфель она никогда не снимала. Ни при каких обстоятельствах!

Она глянула на Джорджа:

– Нужно десять долларов!

Джордж послушно вытащил из бумажника купюру. Чернокожий обалдело уставился на голую женщину, когда она протянула ему деньги.

– Вот, парень, держи! Смотри, смотри хорошенько! А когда, сосунок, получишь жалованье, приходи ко мне, познакомимся!

– Хорошо, мэм! – серьезно, как взрослый, ответил мальчик.

Линетт захлопнула дверь и расхохоталась. Затем сорвала пробку с бутылки и принялась пить виски прямо из горла.

– Похоже, у тебя, сладкий мой, водятся денежки, а?!

Джордж разделся и аккуратно сложил одежду на стул.

– Ну и сколько ты хочешь?

Ей нравилась его кротость.

– Шестьдесят долларов, и ты получишь все, что только можешь себе вообразить!

Джордж вручил ей три двадцатидолларовых банкнота и еще какое-то время продолжал смотреть на экран: там развлекались женщина, собака и чернокожий верзила.

Линетт села рядом с ним на постель, прижалась грудью к его руке и стала теребить его вялый член: скорее бы покончить с работой!

– Ну давай же, детка, Линетт не может торчать тут с тобой всю ночь!

Джордж чувствовал запах ее пота, ее волосы щекотали ему руку. Он видел ее розовые соски и пальцы с темно-красными ногтями, ласкавшими его член. Ну, прямо копия его матери. Даже запах такой же!

– Оставь, не надо! – грубо сказал Джордж, стряхнул ее руку и оттолкнул Линетт так, что она упала на спину.

– На кого ты, сморчок, поднимаешь руку, а? Подонок несчастный! – В Линетт всколыхнулась врожденная ненависть к мужчинам. Она поднялась, и Джордж взглянул на ее ноги в зеленых туфлях на высоких каблуках, стройные и длинные. Джордж тоже встал. Линетт опять приложилась к бутылке с кукурузным «Джим Бим».

Да, она была точной копией его матери! И Натали тоже! Они все, все до единой шлюхи! Готовы отдаться за деньги любому. Все бабы – шлюхи! Ну что ж, он знает, как поступать со шлюхами! Он уже доказал это в Грэнтли, разве не так? Ухватив Линетт за волосы, он наотмашь ударил ее кулаком В лицо и, улыбаясь, смотрел, как она отлетела к стене с рассеченной губой.

Маленьким розовым язычком она слизнула с губы кровь и, тяжело дыша, смотрела, как он приближается к ней – голый, с колыхающимся на ходу животом.

Он снова замахнулся на нее кулаком, но Линетт ударила его ногой. Джордж почувствовал жгучую боль и увидел разрез поперек живота, из которого текла кровь.

В туфли Линетт вделала бритвенные лезвия – этому ее научили в тюрьме.

Вот почему она никогда не разувалась! Несколько секунд Джордж ошеломленно смотрел на женщину, потом кинулся к ней, норовя схватить за волосы, но промахнулся.

Линетт снова нанесла ему удар, на этот раз по спине. Тело от нестерпимой боли свело судорогой: бритва прошла прямо над почкой сантиметра на полтора в глубину! Джордж упал на колени, а Линетт опять глотнула из горла и хватила бутылкой о стоявший возле кровати комод. Джордж залился кровью, бившей фонтаном из ран.

Собрав последние силы, Джордж врезал ей кулаком в солнечное сплетение. Линетт скорчилась, задохнулась. С огромным трудом Джордж поднялся.

На экране телевизора чернокожий, женщина и собака продолжали свою игру, им не было никакого дела до происходившего в комнате.

– Ах ты выродок сучий! Ты еще смеешь поднимать на меня руку? – Рот ее сейчас напоминал ощеренную пасть. На сей раз бритва проехала по его бедру, и на теле появились мелкие капельки крови. Кожа расступалась медленно, словно стыдясь за скрытую под ней плоть. Джордж вновь рухнул на колени, осознав наконец, что столкнулся с врагом намного сильнее его самого. Эта женщина по жестокости не уступала его матери. Схватив Джорджа за волосы и запрокинув ему голову, Линетт, ухмыльнувшись, с силой ударила его по горлу зазубренным краем разбитой бутылки.

Джордж свалился на пол как раз в тот момент, когда женщина на экране сопротивлялась чернокожему, пытавшемуся сунуть в нее свой неправдоподобно большой член, а собачка, заливаясь лаем, бегала вокруг них.

Линетт села на постель и, швырнув бутылку на ковер, прижала вымазанную кровью руку к груди, чтобы унять сердцебиение. При взгляде на Джорджа лицо ее исказила гримаса отвращения.

Всю жизнь, с самого детства, Линетт страдала от насилия, и физического, и морального. Оно исходило не только от отца, но и от братьев, бравших с него пример. Мать делала вид, что ничего не замечает. В пятнадцать лет Линетт ушла из дому; оказавшись в мире совсем одна, она поняла, что единственное для нее спасение – ее внешность и пол.

В первые же дни своей жизни на улице Линетт приняла первую дозу наркотиков и провернула свой первый «трюк» с клиентом. Все, на что она была способна, – это продавать свое тело. Она разрешала клиентам все, только не побои. Побоев Линетт не выносила. А все остальное – пожалуйста, лишь бы платили. Абсолютно все! Побои же она считала для себя унизительными. Позволить кому-то ударить себя было все равно что признать собственное поражение, и сознание, что она способна себя защитить, прибавляло ей самоуважения.

Репутация оторвы сослужила ей в этом смысле хорошую службу: ни один сутенер не желал с ней связываться, ее не посмела бы ограбить ни одна шлюха. На улице прав тот, за кем сила, и Линетт, хотя и была небольшого роста, благодаря напору и удали умела постоять за себя. Взять хоть этого мужика, который валяется здесь. Ведь он ничтожество, безликий «Джон», источник денег, и больше ничего! Она пошла в душевую, смыла кровь, спокойно оделась, расчесала волосы и подправила макияж, чувствуя, как опухает глаз. Она забрала у Джорджа всю наличность и туристические чеки, но кредитные карточки не тронула: чего доброго, заметут! Еще раз поглядевшись в зеркало, она вышла из комнаты, тихонько прикрыв за собой дверь, и через десять минут уже была у Элвиса. Взятые у Джорджа восемьсот долларов обеспечили Линетт теплый прием. Она укололась, почувствовала, как разлились по телу волны блаженства, и, глубоко вздохнув, погрузилась в сладостный поток грез и видений.

Джорджу Маркхэму там не было места.

Дуэйн Портилло видел, как вышла из гостиницы Линетт, и, подтянувшись на сиденье, стал ждать, когда появится Джордж. Но Джордж так и не вышел.

Он в это время спокойно лежал на полу в номере мотеля, таращась пустыми глазами на экран, где все еще шел порнофильм. Кровь больше не лилась из него ручьем. Казалось, девица на экране смотрит на Джорджа, изобразив на лице наслаждение.

Но Джордж, увы, не видел ее. А ведь ему бы очень понравилось.

Эдит стала беспокоиться. Они вернулись из аэропорта, но Джорджа дома не застали. И всякий раз, как слышался шум машины внизу, она бросалась к окну посмотреть, не приехал ли он.

– Ну, Бога ради, Эдит! Он же взрослый! – говорил Джосс. – Может, захотел выпить пива и с кем-нибудь заболтался.

Но Эдит лишь досадливо отмахнулась: надо же такое придумать! Это просто исключено. Джордж – и вдруг заболтался. Да еще с незнакомцем!

Когда Натали, перецеловав всех и пожелав всем спокойной ночи, отправилась спать, Эдит проводила ее взглядом. Да, рна может гордиться своими детьми.

Недаром потрачено столько сил на их воспитание!

В полицию сигнал поступил в половине двенадцатого. А в одиннадцать двадцать администратор мотеля, наконец оторвавшись от телевизора, пошел поглядеть, что творится в четырнадцатом номере: ведь уже прошло больше пяти часов! К тому же приехала еще одна парочка нуждающихся в комнате. Администратор попросил их подождать, а сам поднялся наверх и постучался в дверь.

В номере была мертвая тишина.

Пришлось открыть дверь собственным ключом. Нельзя сказать, что он испытал потрясение, когда увидел, что делается внутри. Парочке он предложил приехать как-нибудь в другой раз и, прежде чем позвонить в полицию, спрятал в укромное место кредитные карточки Джорджа.

Эдит известили о случившемся в десять минут первого.

Лишь когда все закончилось, Дуэйн Портилло покинул место действия и поехал к Шону О’Грэйди, чтобы доложить ему о том, чему был свидетелем. Шон ошарашенно почесал в затылке.

– Ты хочешь сказать, что ублюдка уже прикончили?! Что его замочила паршивая проститутка, черт бы ее подрал!

Дуэйн кивнул: он и сам пока еще с трудом верил в случившееся.

Шону О’Грэйди это показалось забавным:

– Кто бы, черт побери, дал кредит под такое, а?!

Дуэйн Портилло тоже рассмеялся: денек, что и говорить, выдался странный!

Кэйт вместе с Лиззи отбирала вещи, которые дочь должна была взять с собой. Кэйт старалась скрыть под маской беззаботности свое настроение после того, как ее отстранили от расследования, но хватало ее ненадолго.

– Мам!

– Что, дорогая?

Лиззи повернула мать лицом к себе.

– Что все-таки произошло? Ты поссорилась с Патриком?

Кэйт впору было и плакать, и смеяться одновременно. Поссорилась?! Лиззи села на постель и поглядела на мать.

– Пожалуйста, мам, скажи, у тебя неприятности? Я просто не могу видеть тебя такой несчастной!

Кэйт заглянула в темные глаза дочери, так похожие на ее собственные, и почувствовала прилив нежности.

Но стоило ей заговорить, как голос ее сорвался. Лиззи привлекла ее к себе, крепко обняла, и Кэйт, прильнув к плечу дочери, дала волю слезам: где-то в глубине души она понимала, что Лиззи сама нуждается в утешении. Но так приятно, когда тебя прижимают к груди, целуют в волосы, уверяют, что все будет хорошо. Хотя Кэйт сердцем чуяла, что хорошо уже не будет. Что все позади. Что человек, которого она любила, предал ее. А ведь она и сейчас готова была его принять.