Текст книги "Леди-киллер"

Автор книги: Мартина Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 37 страниц)

– Опять ты смотришь это дерьмо? – нарушил размышления Оуэна громкий голос Джимми.

Он был в одних подштанниках, и Оуэн, с отвращением глядя на его заплывшее жиром тело, невольно запахнул свою несвежую пижамную куртку – ходить в собственной одежде ему не разрешали.

Джимми тяжело плюхнулся на продавленный диван и похлопал рукой по подушке.

– Иди ко мне, Оуэн! И не прячь глаза! Не раздражай меня. А то придется тебя наказать, а я этого не люблю. Мое дело – заботиться о вас. – Макдугалл не говорил, а прямо-таки пел, но Оуэн ничего, кроме отвращения, к нему не испытывал. Опять он за свое, этот Джимми! Пристает и пристает!

– Ну побалуешься ты со мной немножко, зато сколько денег получишь! Спроси хоть у Джозефа. Нет такого дня, чтобы я не дал ему десять фунтов. Пусть тратит, как хочет! А это целых семьдесят фунтов в неделю. Много ли ты знаешь ребят с такими деньгами? А мои все живут припеваючи. И маленькие, и большие. Парнишки постарше, крутые, очень любят меня. И если узнают, что какой-то молокосос тут выпендривается, чего доброго, разозлятся! – Не трудно было догадаться, что Джимми угрожает.

В это время в дверь постучали. Оуэн обрадовался, что теперь Джимми хоть на время отстанет от него, и тут же испугался. А вдруг это кто-то из крутых парней? Джимми схватил валявшиеся на полу брюки и, приглаживая на ходу волосы, пошел к двери.

До Оуэна донеслись приглушенные голоса, и в следующий момент Джимми вернулся вместе с мужчиной, одетым в черный костюм, с портфелем в руках. Мужчина улыбнулся Оуэну, и у того душа ушла в пятки.

– Мальчик здесь, сэр. Я запру дверь, потому что, как вам известно, дети везде суют свой нос. – Все это Джимми произнес тоном добродушного папаши, не переставая при этом улыбаться, и Оуэн снова почувствовал приступ тошноты. Мужчина, все еще улыбаясь, направился к спальне, в которой был заперт пятилетний малыш.

Когда-то дом этот, видимо, выглядел вполне импозантно и принадлежал одному владельцу, теперь же квартиры сдавались внаем. Общей оставалась только парадная дверь, а поскольку снятая Джимми квартира помещалась на первом этаже, посетители сразу попадали в гостиную. Столовая и буфетная превратились в спальни. Окна были забраны решетками еще в самом начале, когда шло строительство дома. Джимми принадлежала еще одна квартира, в полуподвале. Вообще их было у него множество, по всему Лондону. Смирись Оуэн со своим положением, его, возможно, перевезли бы в другое, более безопасное место.

Джимми впустил мужчину в спальню, а сам прошел на кухню за таблетками и виски. Из спальни доносились жалобные крики маленького узника, и Оуэн зажал уши.

Будь здесь мама Оуэна, знала бы, как помочь мальчику.

Уж она-то разделалась бы с этим Джимми! А его, своего любимого сына, увезла домой.

Погруженный в эти печальные размышления, Оуэн только сейчас заметил, что с экрана исчезло изображение – фильм кончился. С трудом сдерживая слезы, Оуэн думал о том, как больно будет этому мальчику, если с ним захотят проделать то же, что проделал Джимми с Оуэном.

Тут в дверь опять застучали. На этот раз громко и настойчиво. Оуэн подумал, что это те самые крутые ребята, о которых говорил Джимми, и буквально вжался в диван.

Джимми вышел из спальни.

– Нечего барабанить! – заорал он. – Сейчас открою! Минуты ведь не прошло!

Джимми открыл дверь и, к изумлению Оуэна, навалился на нее всей своей тяжестью, пытаясь снова захлопнуть. Но в следующий момент дверь распахнулась так резко, что Джимми свалился на пол, а дверная ручка с грохотом стукнулась о стену.

Пятеро здоровенных амбалов ворвались в прихожую, и один из них, темноволосый, в бежевом пальто, изо всех сил пнул Джимми ногой в пах. Потом поглядел на Оуэна:

– Ведь это ты Оуэн, да?

Оуэн кивнул.

– Твоя мамочка с ума сходит от беспокойства. Пошли, сынок, я отведу тебя домой. О’кей?.

Оуэн поднялся с дивана. Ноги у него дрожали, и он старался хоть как-то прикрыться своей пижамной курткой. Мужчина в бежевом пальто нахмурился.

– А где же твои штаны, сынок? Найди их и надень! Мы подождем тебя здесь, ладно?

Оуэн пошел в спальню, которую делил с Джозефом и Джимми, и с лихорадочной быстротой, не помня себя от радости, надел штаны и все остальное, а выйдя в прихожую, натянул еще и рейтузы. Один из мужчин, наголо обритый и без единого зуба, ухмыляясь, держал у самого горла Джимми большую отвертку.

– Скажи им, сынок! Скажи, что я не собирался причинить тебе никакого вреда! Ты скажешь им, да?! – хныкал Джимми, замирая от страха.

Тут Оуэн вспомнил о мальчике. Тот вдруг затих.

– Послушайте, мистер! Там тоже мальчик! – Оуэн указал на дверь спальни. – Совсем маленький. Он там не один.

Патрик, буквально озверев, распахнул дверь спальни и увидел на кровати какого-то типа, который зажимал рот ребенку. Брюки его были расстегнуты, и безупречно выстиранная и выглаженная манишка свисала над дряблым членом.

– Вы только посмотрите, мистер Келли, что делают, мать их…?! – воскликнул Дики Брустер, один из четверых пришедших с Патриком. Он ворвался в спальню и так врезал мужчине, что тот едва не свалился с кровати, а мальчик, почувствовав себя на свободе, стал громко визжать, округлив от ужаса свои огромные глаза и захлебываясь слезами и соплями, которые текли по лицу и попадали в рот. Дики бережно вытер ребенку нос и глаза краем грязной простыни, почти целиком закрыв ладонью лицо мальчика. Патрик и его люди буквально замерли, наблюдая эту сцену. Ничего подобного они и представить себе не могли! Дики завернул мальчика в одеяло, взял на руки и постарался приласкать, насколько это было возможно при его грубой натуре.

– Забирай ребят, Дики, – кивнул ему Келли, – спускайся вниз и сажай их в машину. И вы тоже.

Двое парней кивнули и вышли вслед за Дики. Малыш никак не мог успокоиться, но теперь плакал уже потише. Патрик тем временем принялся избивать типа в черном костюме, нанося удары куда придется, в голову, в грудь. Кипевшая в нем ярость искала выхода. В конце концов тот затих, возможно навсегда, но Патрика Келли это не волновало! Тяжело дыша, он вышел в прихожую.

– Ты, Макдугалл, последний подонок, куча дерьма, и я лично позабочусь о том, чтобы ты никогда больше не занимался сводничеством! Во всяком случае, в этом городе! – И Келли кивнул бритоголовому: – Ну, Тим, ты знаешь, что делать. Приступай!

Страх придал Джимми Макдугаллу сил: он извивался, пытаясь вырваться из рук Тима. Тогда Патрик Келли со всего размаха пнул его ногой в голову, после чего тот угомонился. Тим вставил в ухо Джимми отвертку и нажал на рукоятку ладонью.

Брызнула кровь, и Джимми окончательно успокоился.

Тим обтер руки о джинсы и вместе с Келли покинул квартиру.

Ничего, кроме отвращения, оба не испытывали.

И не потому, что прибегли к насилию. То, что они увидели, потрясло их до глубины души своей мерзостью. Одно дело скрываться от полиции, как это часто делали типы вроде Макдугалла, тут Келли мог даже помочь скрепя сердце. И совсем другое – наживаться на эксплуатации детей, заставляя их проституировать на улицах или сниматься в порнофильмах. На это способны только подонки, попросту дерьмо! Таких надо калечить, жестоко избивать! Несправедливо, что насильнику дают меньший срок, чем грабителю банка. По мнению Келли, ограбление банка – обычная акция, приносящая прибыль. Старо как мир: собственность ценят дороже жизни! Пусть Келли владеет массажными салонами, пусть нарушает закон, перераспределяя собственность, но он никогда не обидит ребенка, не поднимет руку на женщину! Так же как и те, кто сейчас сидит с ним в машине.

Есть, на их взгляд, вещи недопустимые, и одна из них – издевательство над детьми. Кто не платит долги, заслуживает возмездия. Ему можно сломать руку или ногу – это вполне справедливо. Человек, беря в долг, знает об этом и воспринимает как должное любое наказание. Таковы были нравственные принципы Патрика Келли. На свой первый бизнес он взял взаймы две тысячи фунтов у мошенника из мошенников, каких только можно себе представить. И давно выплатил и долг, и проценты, выказав тем самым уважение кредитору, с которым потом подружился.

Келли и себя самого считал мошенником, правда, несколько старомодным, чем очень гордился. Юнцов, с напускной яростью грабивших поезда, он глубоко презирал, как и доморощенных остряков, которые могли проехаться по магазину электротоваров в угнанном «рэнджровере». Это они называли «бараньими гонками». Что это за общество, возмущался Патрик, которое смирилось с такими дерьмовыми играми! Ни он сам, ни его люди никогда не позволяли себе ничего подобного, просто у них был свой собственный бизнес. Надо же, чтобы кто-нибудь делал добро. И они его делали. Примером тому может служить их расправа с Макдугаллом.

Когда он найдет «Потрошителя из Грэнтли» – а он обязательно его найдет, – он взыщет с этого негодяя сполна! Пусть тот помучается! И все, конечно, втихую! Кто, кроме самого Патрика, отплатит за Мэнди? Никто! И тут уж он постарается.

Куда движется мир? Келли сокрушённо покачал головой.

Оуэн сидел в машине, не шелохнувшись, как неживой. Хорошо, конечно, что его увезли от Джимми, но кто поручится за то, что он еще больше не вляпается и ему ничто не грозит?

– Мы отвезем тебя к маме, сынок, но сперва забросим кое-куда этого малыша. Ладно?

Оуэн равнодушно кивнул.

– Дай-ка мне аппарат, Тим!

Набрав нужный номер, Келли услышал на другом конце провода рокочущий бас своего друга, старшего инспектора полиции. Коротко обрисовав ситуацию, Келли услышал ответ, улыбнулся и положил трубку.

– Поехали в больницу Красного Креста для бедных, там нас будут ждать. Послушай, – с улыбкой повернулся он к Оуэну, – когда вы оба в последний раз мылись? Несет от вас, как от керосиновой лампы!

– Да, шеф, они похожи на настоящих бродяг, – подхватил Дики, радуясь, что малыша не бросят на улице.

Весь оставшийся до больницы путь они вели дружеский разговор, и Келли не переставал думать о несчастном ребенке. Что было бы с ним, не увези они его из этого притона? Вряд ли такой малыш убежал из дому, скорее всего, его продали Джимми родители. За какие-нибудь две унции героина!

Увидев свое чадо живым и здоровым, Джульет крепко прижала его к себе и, обливаясь слезами радости, так благодарила Патрика и его товарищей, что Дик от смущения стал красным как свекла.

Впервые после гибели Мэнди Патрик, возвращаясь домой, чувствовал некоторое облегчение.

Завтра они увидятся с Кейт, и он с радостью предвкушал встречу! Глядя на счастливого Оуэна и хлопотавшую вокруг него мать, которая целовала и обнимала сына и в то же время ругала его, не веря, что видит целым и невредимым, Келли вдруг понял, что любой человек в любом возрасте, будь то подросток или глубокий старик, нуждается в заботе и сам испытывает потребность о ком-то заботиться. Если бы его Мэнди была с ним!

Только бы напасть на след этого ублюдка маньяка, сгубившего его дочь! А ведь утром он беседовал с хозяином секс-лавки, хорошо знавшим Джорджа – его фамилию, адрес и номер телефона.

Вечером Патрику позвонил его друг, старший инспектор полиции. Он сообщил, что Макдугалл жив, но останется на всю жизнь калекой.

Неплохо сработано, усмехнулся про себя Келли. Осталось лишь отыскать маньяка-убийцу, и тогда можно возвратиться к нормальной жизни.

Глядя, как меняется в лице Патрик, Кэйт ощущала глубокую жалость к нему.

– Я хотела сказать об этом сама, еще вчера, но не могла тебя разыскать!

– Я все понимаю, Кэйт! – Он прижал ее к себе, поцеловал в голову. – Мне и легче, и тяжелее. Тяжелее потому, что все вновь ожило в памяти. Иногда по ночам, стоит только проснуться, мне кажется, будто ничего не случилось и Мэнди крепко спит в своей комнате, прикрыв рукой глаза, как обычно. Так она спала с самого раннего детства. Время летит, и в конце концов я как-то справлюсь с этим, во всяком случае, надеюсь. Завтра утром отдам все необходимые распоряжения. Ну а что в семье О’Лири?

– Вчера разговаривала с ее матерью. А муж от горя вообще не в себе…

– Может, им деньги нужны, на похороны? Я, собственно, это имел в виду.

– Не знаю, – растерянно ответила Кэйт. – Разговора об этом не было. Дом принадлежит муниципалитету, они собирались его выкупить, так что, насколько я понимаю, после смерти жены по закладной как будто заплачено. Впрочем, муж сейчас не работает, да и зарабатывал он немного, Джералдин даже пришлось поступить в винный бар официанткой, чтобы скопить к Рождеству хоть немного денег. А ведь у него на руках трое детей.

Патрик стиснул зубы, и это не ускользнуло от Кэйт. Он слышать не мог, и Кэйт это знала, об осиротевших детях. Ведь и Мэнди росла сиротой.

– Я поручу одному из своих людей повидаться с матерью покойной, хочу оплатить все расходы на похороны. И Батлерам тоже.

Кэйт промолчала. Батлеры вряд ли согласятся на это. Похороны близкого человека, особенно дочери, дело сугубо личное. Но Патрик искренне делал людям добро, и это облегчало его собственные страдания, приносило ему настоящую радость. Что может быть лучше, чем помочь человеку решить какую-то его проблему, облегчить ему жизнь!

Кэйт не совсем разделяла эти устремления Патрика, в конце концов, он не Господь Бог!

– Ну что, Кэйт, съездим куда-нибудь?

– По правде говоря, мне не очень-то хочется, Пэт, впрочем, решай сам.

Он опять крепко обнял ее.

– Вот и отлично. Я тут попросил миссис Мэннерс приготовить для нас обед повкуснее. Поедим и пораньше завалимся спать. Что скажешь?

Он улыбался, но Кэйт понимала, что мысли его сейчас далеко. И все равно она останется с ним. Сегодня она нужна ему больше, чем когда бы то ни было. Не для занятий любовью, нет. Просто ему было бы тяжело одному в эту ночь.

– Очень даже неплохо! Я охотно лягу пораньше. Намоталась за целый день!

– Ладно! Пойду распоряжусь.

Невольно поглядев ему вслед, Кэйт заметила, как весь он сник, как опустились его богатырские плечи, и любовь горячей волной прилила к сердцу. Не ей судить, хорошо или плохо она поступает, но чувство к Патрику Келли делало ее несомненно счастливой.

С той ночи, когда, к великой радости Джорджа, нашлась булавка от галстука и он почувствовал себя в безопасности, Илэйн все больше и больше вызывала у него подозрение. На ее шее он отчетливо видел следы поцелуев.

Илэйн отправляла в рот кусочки черного хлеба «Райвита», смазанные тонким слоем низкокалорийного плавленого сыра. Да, она здорово похудела, и, черт побери, скоро станет вполне привлекательной женщиной, разумеется, для своего возраста. Она сменила тон для век, перейдя на более спокойный, и чуть-чуть подводила глаза специальной тушью, что делало их больше и придавало им некоторую загадочность. Джордж скрипел зубами от злости.

Все бабы одинаковы! У этой старой кобылы Илэйн наверняка завелся любовник! Небось трахается с ним, задрав юбку, на заднем сиденье машины, он, будто на кол, усаживает ее на свой член.

– Что с тобой, Джордж? – От зычного голоса Илэйн эта возбуждающая картина исчезла, и Джордж неохотно вернулся к реальности.

– Ничего, дорогая, не беспокойся.

– Тогда нечего на меня таращиться, это действует мне на нервы!

Джордж поднялся со стула в некотором смятении, потому что воображение нарисовало ему другую картину: он швырнул Илэйн на пол и занес над ее головой швейцарский армейский нож…

– Я, пожалуй, пройдусь, дорогая, что-то неважно себя чувствую. Надо подышать воздухом, проветрить мозги!

– Но сейчас, буквально через минуту, начнутся «Тэггарты»!

«Тэггарты» были любимой программой Джорджа, но сегодня ему необходимо уйти хоть на время из дому – чтобы не видеть Илэйн. Не то терпению его придет конец!

– Ладно, дорогая, я ненадолго. Запиши, пожалуйста, передачу на видео.

Илэйн отвернулась от него и уставилась в телевизор. А Джордж выскочил из комнаты, схватил с вешалки пальто и шапку и вышел из дому. Идя по дорожке к воротам и натягивая перчатки, он буквально кипел от ярости. Только он за дверь, Илэйн тут же забывает о его существовании. Мечтает о своем любовнике. Да как она смеет?! Конечно, он с ней не спит, годами знать ее не желал. Но она его жена! Носит его фамилию. Он вытащил ее из грязи и женился на ней! А она оказалась сукой. Обыкновенной сукой. Как все бабы! Ей лишь бы трахаться!

Воображение нарисовало ему Илэйн в ту ночь, когда она раздевалась, а он заметил красные пятна у нее на шее. И опять он представлял себе, как она возится с каким-то мужиком в машине, он лапает ее. И ей это нравится! Как и всякой потаскухе!

Джордж ускорил шаг, стуча башмаками по асфальту. Что Илэйн, что его мамаша! Только изображают из себя таких чистеньких, добропорядочных, а на самом деле шлюхи! Истинные дочери Евы – лживые твари! Отдаешь им всего себя! И они принимают! Принимают с улыбкой, да-да, с этой их дурацкой улыбкой. А если разобраться – попросту смеются над тобой! Издеваются!

Джордж задыхался от злости.

Он не заметил, как очутился напротив того самого дома с муниципальными квартирами, где на него когда-то напали, и, перейдя улицу, взобрался на насыпь. Вскоре Джордж уже стоял под своим излюбленным деревом, пристально вглядываясь в окно квартиры на третьем этаже и кляня на чем свет стоит чертову Илэйн. Это из-за нее он в спешке забыл дома бинокль.

Леонора Дэвидсон смотрела по телевизору «Тэггартов», даже не подозревая, что в каких-нибудь двадцати ярдах от ее окна за ней наблюдает «Потрошитель из Грэнтли». Она откинулась в кресле, поставила на маленький столик рядом с собой чашку кофе, положила на подлокотник пачку сигарет и теперь наслаждалась покоем.

Джордж постоял минут десять – ничего интересного! Взглянул на часы: без десяти десять.

Наконец он покинул свой наблюдательный пост и направился к дому, озираясь с опаской.

От неожиданного стука в дверь Леонора вздрогнула. Тэггарт на экране как раз намеревался сорвать маску с убийцы. Леонора поднялась с кресла и вышла в крошечную прихожую.

– Кто там? – громко спросила она.

– Это вы, миссис Дэвидсон?

Голос был незнакомым. Леонора нахмурилась.

– Кто вы?

– Помните, на меня тут однажды напали и вы пришли мне на помощь? – Джордж говорил тихо, спокойно.

Брови Леоноры поползли вверх.

– А, да, что-то припоминаю!

Она отодвинула два засова, сняла цепочку, открыла дверь и увидела на пороге улыбавшегося Джорджа.

– Прошу прощения за столь поздний визит, но, видите ли, днем я работаю. А мне хотелось поблагодарить вас за помощь и доброту. Не знаю, право, что бы я делал, не окажись вы рядом!

Наверху кто-то открыл дверь, и Джордж заволновался:

– Можно я войду на минутку?! Обещаю, я вас не задержу.

Звук шагов на верхней площадке еще больше испугал Джорджа. Ведь его могут увидеть, запомнить его лицо.

Леонора пропустила Джорджа в прихожую, и, захлопнув за собой дверь, он улыбнулся ей своей обычной улыбкой, едва приоткрывавшей зубы. В свое время он неделями наблюдал за Леонорой в окно и хорошо знал, что мужчин в квартире нет.

Леонора тоже улыбнулась и, вспомнив его, успокоилась. В конце концов, осторожность никогда не мешает, особенно если живешь одна.

– Может, пройдете в гостиную? Я только-только выпила кофе. Не хотите ли чашечку? – Приветливость женщины бальзамом пролилась на душевные раны Джорджа.

– Если только вам не трудно… Мне не хотелось бы вас беспокоить. – Он прошел следом за ней в гостиную.

– Присаживайтесь, а я сварю вам кофе. Вам с молоком и с сахаром?

Джордж кивнул.

– О, я вижу, вы смотрите «Тэггартов»?! Прекрасный сериал! Я попросил жену записать для меня сегодняшнюю передачу на видео.

– Садитесь, пожалуйста, мистер…

– Маркхэм. Джордж Маркхэм.

– Присаживайтесь же, мистер Маркхэм, я сейчас!

Джордж опустился на софу, весьма старомодную и наверняка видавшую лучшие дни. Огляделся. Не только софа, здесь все было старомодным, зато сверкало чистотой. Не хватало только драпировок и резных украшений. Джордж расстегнул пальто и стал смотреть телевизор, улыбаясь своим мыслям. Вернулась Леонора и принесла Джорджу чашку кофе, которую сняла с подноса.

– Как вы поживаете? Должна вам сказать, мистер Маркхэм, ситуация день ото дня становится хуже. Эти малолетние подонки держат всех в страхе. Я стараюсь не выходить по вечерам без особой надобности. Столько насильников развелось и еще этот «Потрошитель из Грэнтли». Со всех сторон женщину подстерегают опасности.

Джордж отпил кофе.

– Вы совершенно правы! Я и жене об этом все время твержу. – При воспоминании об Илэйн Джордж помрачнел.

Леонора закурила.

– А вы тогда обращались в участок? Полиция нашла тех подонков?

– Нет, не обращался. Напрасная трата времени! Вряд ли полиция способна теперь кого-то поймать. Во всяком случае, создается такое впечатление!

Возразить было нечего, и Леонора кивнула.

– Вы разведены?

– Да. Вот уже десять лет, – ответила она с печальной улыбкой, прихлебывая кофе. Волосы у нее были мышиного цвета, глаза – голубые, водянистые, у губ пролегли морщины. Привлекательной ее не назовешь. Зато грудь красивая. Он видел ее не раз в бинокль, когда смотрел в окно Леоноры.

– Простите, нельзя ли воспользоваться вашим туалетом? – спросил Джордж, поставив чашку на столик.

– Да, пожалуйста. Из прихожей вторая дверь направо. Только спуск плохо работает, так что дергайте посильнее!

Он поднялся:

– Благодарю вас!

Из прихожей Джордж прошел на кухню, бесшумно открыл дверцы буфета, вытащил нож для резки хлеба, сунул за ремень, прикрыв его полой пальто, вернулся в гостиную.

Они снова обменялись улыбками, после чего Джордж спокойно направился в ее сторону.

– Какой необычный рисунок! Если не секрет, откуда она у вас? – И Джордж снял с полки над искусственным камином, где горел газ, вазу из декоративного стекла дюймов шестнадцати высотой.

– Ах это? Это ваза моей матери, – ответила она и, не вставая с кресла, потянулась за ней обеими руками, но тут же замерла.

Джордж поднял вазу, при этом полы его пальто распахнулись и блеснул заткнутый за ремень хлебный нож. Последнее, что Леонора увидела, – это тяжелую вазу над своей головой. Она даже не успела вскрикнуть. Джордж с размаху ударил ее вазой по темени.

К его удивлению, несмотря на силу удара, ваза не разбилась и даже не оставила ссадины у Леоноры на лбу – только выскочила шишка величиной с яйцо.

Леонора потеряла сознание и теперь лежала поперек кресла.

Несколько минут Джордж смотрел на нее. Юбка и джемпер на ней задрались, и это ему не понравилось.

Он поднялся, аккуратно поставил вазу на место, усадил свою жертву в кресло, одернув на ней юбку и джемпер. Затем вытащил из-за ремня нож, положил рядом с креслом. Снял пальто, бережно свернул и положил на софу.

Все шло как нельзя лучше. Джордж, очень довольный собой, вооружившись ножом, разрезал на Леоноре джемпер до самой талии и взялся за бюстгальтер.

Руки Леоноры безжизненно свисали по обеим сторонам кресла, голова лежала на плече. Когда Джордж начал разрезать юбку, женщина слегка пошевелилась. Джордж, чертыхнувшись, вышел в прихожую, сдернул с вешалки нейлоновый шарф и вернулся в гостиную. Схватив Леонору за волосы, он наклонил ее голову вперед, услышал легкий стон, обвязал шарф вокруг шеи и снова отвел голову назад.

Теперь можно было приступить к осуществлению своего дьявольского плана. Джордж ухватил концы завязанного узлом шарфа, обмотал ими ладони, чтобы не скользили, и стал медленно разводить руки в стороны, следя за тем, как нейлоновый ошейник, затягиваясь все туже и туже, в конце концов врезался несчастной в шею.

Джордж при этом сквозь зубы насвистывал свой любимый мотивчик. Напряжение исчезло, и он чувствовал себя превосходно.

Он снова на высоте!