Текст книги "Тайная история Марии Магдалины"

Автор книги: Маргарет Джордж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 52 страниц)

Глава 35

Наступление очередного знойного дня ознаменовалось тем, что толпы людей начали собираться на поле еще до рассвета. Этот нарастающий гул и вырвал Марию из сна, чему, впрочем, она только обрадовалась. Ей снилось, как Иоиль выгонял ее из дома, а Элишеба бежала за ней, протянув ручки, и Мария проснулась в слезах.

Кассия… Кассия здесь – такова была ее первая мысль. Потом, отогнав остатки сна, Мария вспомнила, что Кассия приходила, но помочь ей ничем не смогла и не поняла Иисуса. А Силъван вообще не появился, несмотря на ее письмо. Возможно, он его не получил. Или… может быть, он встал на сторону остальных ее родичей. Должно быть, они расписали Силъвану ее краткое посещение Магдалы в самых отвратительных тонах.

Гомон нарастал, и Мария быстро умылась и привела себя в порядок. Как и в предыдущие дни, она не знала, чего именно ожидать сегодня, как не знала, долго ли еще Иисус собирается оставаться здесь и проповедовать в чистом поле. Народу и на сей раз собралось очень много, но сегодня в первых рядах во множестве стояли фарисеи, вырядившиеся словно в синагогу, с талиф – молитвенными покрывалами с чрезвычайно длинной бахромой. Здесь, посреди поля, да еще в такую жару церемониальные одеяния выглядели более чем странно и сразу выделяли их из толпы.

Едва Иисус успел помолиться и появиться перед народом, как фарисеи засыпали его вопросами.

– Рассуди, учитель! – воскликнул один из них, растолкав своих товарищей и встав прямо перед Иисусом. – Мы подвластны Риму, не так ли? И платим налога в казну кесаря. Но позволительно ли платить эти налоги, зная, что деньги используются язычниками для того, чтобы нас же и угнетать?

Этот вопрос являлся одним из самых болезненных для всей страны. Зилоты категорически отвергали саму мысль об уплате податей, что в глазах Рима делало их мятежниками. Сторонники компромисса считали это возможным, что в глазах соотечественников делало их трусами. Таким образом, вопрос был сугубо провокационным: ответить на него, вне зависимости от того, на какую сторону ты встал, означало нажить врагов.

– Как будто мы обязаны содержать их! – прошипел Симон, – Что тут говорить, все ясно!

– Покажите мне монету, – попросил Иисус.

Какой-то человек услужливо подал ему римский динарий. Иисус взял его, внимательно рассмотрел и вернул фарисею с вопросом:

– Кто изображен на монете?

Фарисей присмотрелся к изображению, отчеканенному на серебряном кружочке.

– Тиберий, римский кесарь, а что?

– Отдавайте кесарю кесарево, а Божие Богу! – сказал Иисус. Симон, стоявший рядом с Марией, покачал головой.

– Платить налоги кесарю! – пробурчал он. – Как он может говорить это?

– Все земные законы преходящи, – добавил Иисус. – С приходом Царствия они утратят всякий смысл. Придавать им большее значение, чем они того заслуживают, – ошибка.

– Наш Закон вечен! – воскликнул один из фарисеев, – Вечен, ибо это часть нашего Божьего Завета.

И тут вперед выбежал юноша, он несся прямо к Иисусу, его плащ вился за плечами.

– Хвала Господу! Хвала Господу! – выкрикивал он.

Он даже подпрыгнул, сделал маленький поворот в воздухе и приземлившись с изяществом танцора, пал к ногам Иисуса.

– Благодарю тебя! Благодарю тебя! Когда ты послал нас к священникам, я не знал… я не понимал…

Говор выдавал в нем самаритянина, а самаритяне считались опасными еретиками.

Иисус взял его руку, заставил подняться и, внимательно присмотревшись, сказал:

– Вижу, ты из тех прокаженных, что приходили ко мне вчера. Но их было десять человек! Где остальные девять? Неужели никто из них не вернулся, чтобы воздать хвалу Господу, кроме иноземца, самаритянина? – Он коснулся головы юноши. – Ступай. Твоя вера исцелила тебя.

Исцеленный человек поклонился и направился через толпу.

– Самаритянин! – сказал кто-то. – Ты коснулся прокаженного и к тому же самаритянина!

– Это то, что я имел в виду, когда говорил об ошибочном толковании Закона, – сказал Иисус. – Иногда иноземец, язычник, может оказаться угоднее Господу, чем тот, кто подсчитывает свой сбор мяты и тимьяна и жертвует Богу положенные десять листков из каждых ста. Что сказал Господь пророку Самуилу? «Я смотрю не так, как смотрит человек; ибо человек смотрит на лицо, а Господь смотрит на сердце».[44]44
  1 Цар. 16.7


[Закрыть]

– Но мы-то в состоянии увидеть лишь внешнее, – подал голос один из фарисеев, низкорослый, плотный, но с привлекательным лицом. – Нам не дано Божьей премудрости, мы не можем заглянуть человеку в душу, а значит, можем судить о нем по тому, что видим. Или ты хочешь, чтобы мы притворялись, будто видим его насквозь? Но вряд ли такое притворство угодно Богу.

«При его наружности, – подумала Мария, – он, наверное, не понаслышке знает о том, как судят по внешнему виду, хотя обычно это, скорее всего, работает в его пользу».

Иисус после недолгого размышления ответит:

– Ты верно сказал, Господа не порадует, если мы станем притворяться, будто обладаем прозорливостью, присущей одному Ему. Но Он милостив и всегда готов открыть нам истину, мы же должны желать и стремиться ее увидеть.

Уже минул полдень, и людям стоило подумать о доме и еде, но никто не двинулся с места. Они стояли на солнцепеке и продолжали засыпать Иисуса вопросами.

Неожиданно Мария приметила в толпе хорошенькую рыжеволосуго женщину, стоявшую рядом с мужчиной, чье лицо показалось ей знакомым. Ну конечно, это Иаков, непреклонный брат Иисуса. А позади него и мать Иисуса Мария – вон как она переживает за сына, все на лице написано. Жестикулируя, родичи Иисуса разговаривали с державшимися по обе стороны от них мускулистыми мужчинами, усилиями которых вся компания успешно проталкивалась вперед. Когда это удалось, здоровяки направились прямо к Иисусу с намерением схватить его, но он увернулся и, не глядя на них, обратился к матери:

– Матушка, что вы делаете?

В голосе его звучала глубокая печаль.

– Сын мой, ты… ты… – Она расплакалась. – Ты повредился умом. Доказательство тому – твое поведение в Назарете и здесь. Пожалуйста, отдайся в наши руки и позволь нам отвести тебя обратно домой, где ты можешь отдохнуть и прийти в себя.

К Иисусу с весьма решительным и сердитым видом протолкался Иаков.

– Так вот ради чего ты бросил нашу плотницкую мастерскую? Ради этой ереси? Как смеешь ты требовать, чтобы я заменил тебя ради этого? – Он попытался схватить Иисуса за плечо.

И тут Мария наконец узнала другую женщину. Это была Лия, сестра Иисуса. Да, конечно, она вышла замуж и жила в Капернауме.

– Иисус! Иисус! – взмолилась она. – Пожалуйста, оставь это! Мы слышали о тебе, но не хотели верить, пока не увидели собственными глазами! Ты и впрямь сбился с пути! Что с тобой случилось? Возвращайся в Назарет, отдохни, приди в себя!

Ее головной плат сбился, открыв пышные, чудесные волосы.

– Нет! – заявил Иисус, отпрянув от родных с видом столь опечаленным, что Марии показалось, что он сейчас расплачется. Но ему удалось взять себя в руки.

– Мы твои родные, твоя мать, твоя сестра и твой брат! – воскликнула Лия. – Подумай об этом. Твои мать, сестра и брат!

Она подошла поближе, но, оказавшись на расстоянии протянутой руки, остановилась, не сделав попытки прикоснуться к нему. Здоровяки тоже бездействовали, дожидаясь сигнала.

Иисус отступил назад. Вместо того чтобы обратиться к родным, он огляделся по сторонам, обвел взглядом Марию, Петра, Симона и всех остальных своих последователей, и в его взгляде светились любовь и привязанность, какие человек может испытывать только к самым близким и родным людям. Потом он возвысил голос, обращаясь ко всем присутствующим.

– Моя мать, моя сестра и мой брат? Кто они, моя мать, моя сестра и мой брат? – Иисус посмотрел на Марию, свою мать, на Лию и на Иакова– Моя мать, моя сестра и мой брат – это те, кто слышит слово Господа и исполняет его.

– Мы всегда внимали слову Господа и исполняли волю Его, – упрямо возразил Иаков.

– Нет, если вы считаете меня безумцем, – заявил Иисус. – Это две вещи несовместные.

– Иисус! Иисус! – запричитала всхлипывая, его мать. – Сын мой, сын мой!

– Нет, матушка, он не твой сын! – заявил Иаков, покровительственно обнимая мать. – Он вовсе не твой сын. И мне он не брат!

Чуть ли не силой он развернул ее и направился сквозь толпу назад, прочь от Иисуса, молча проводившего их взглядом.

Теперь толпа взирала на Иисуса совсем по-другому, ведь он только что, на глазах у всех, пренебрег верностью семье – основой всех устоев. Можно было спорить по поводу тех или иных не слишком вразумительных мест в Писании, но святость семейных уз сомнению не подвергал никто. Семья от Бога – а этот человек сейчас заявил, что может выбирать себе родичей по собственному усмотрению.

Потрясенные люди начали быстро расходиться, и скоро от огромной толпы осталось всего несколько человек, среди которых Мария узнала изысканно одетого Иуду.

– Подойди, Иуда! – позвал Иисус. – Подойди н присоединяйся к нам! Стань мне братом!

Иуда лишь попятился, явно устрашенный тем, что его выделили и позвали. Почему? Ведь он ничего не говорил, только наблюдал.

– Иуда! Пойдем! Мы уходим в другое место. Идем с нами, – снова обратился к нему Иисус.

Иуда повернулся и пошел прочь, затерявшись среди людей.

– Ладно, давайте переправимся на другой берег озера, – предложил Иисус своим спутникам. – Нам нужно найти укромное местечко и спокойно отдохнуть.

Лодки раздобыли быстро, и, когда они отчалили, Мария, оглядываясь назад, туда, где еще недавно колыхалось людское море, вздохнула с облегчением. По мере удаления от берега она ощущала себя все в большей безопасности. Все эти люди – как мог Иисус ответить им? Он исцелил ее, когда был практически один, и больше никто от него ничего не требовал, но теперь… Как вообще можно сделать для столь великого множества людей то, что он сделал для нее?

Они пристали к восточному побережью озера, относившемуся к владениям Ирода Филиппа, брата Антипы, вытащили лодки на берег, и Иисус направился в глубь суши, обходя многочисленные камни. Местность выглядела суровой и неприветливой, но зато безлюдной, а значит, сулила уединение.

Иисус поманил спутников за собой, и они двинулись вдоль неровного побережья. Близился заход солнца. Ученики видели его восход и теперь дивились тому, сколь многое смогло вместиться между восходом и закатом, словно Иисус растянул эти часы на многие дни.

Мария смотрела, как Иисус шел среди камней, отбрасывая длинную тень рядом с округлыми пятнами прохлады, что создавали валуны. Голова его была опущена, он явно печалился из-за размолвки с семьей. Все хранили молчание, но внезапно тишину прорезал донесшийся неведомо откуда леденящий кровь крик.

Иисус остановился и огляделся по сторонам.

Из-за ближайшей скалы показался человек, совершенно голый и такой грязный, что его можно было принять за обезьяну, Он держал в каждой руке по острому камню. В то время как все ошеломленно уставились на него, он, как лезвием, полоснул острой кромкой себя по груди, и на покрытой коростой коже остался косой разрез, из которого выступила темная кровь. На руках и ногах его были ржавые железные браслеты с болтающимися обрывками цепей.

Похоже, их занесло на ту опасную территорию, где Мария, Андрей и Петр уже однажды подвергались нападению. Эти люди, одержимые, обладают огромной силой и куда опаснее, чем можно предположить с виду.

– Бежим! – крикнул Петр и схватил Иисуса за руку.

Но Иисус не сдвинулся с места. Петр попытался увлечь его прочь.

– Учитель! Этот человек опасен!

И снова Иисус не двинулся, Петр же отступил назад, заботясь о себе.

Одержимый человек взревел, обошел вокруг Иисуса на четвереньках, как зверь, оскалился и зарычал. Следом появился еще один человек, видимо тоже одержимый, но не так сильно, а может, пребывавший во временном просветлении рассудка.

– Не подпускай его близко! – предупредил он Иисуса, – Этот малый порвал железные цепи, и никто не может усмирить его. Всех, кто приближается, он убивает.

Одержимый с обрывками кандалов продолжал кружить вокруг Иисуса. Мария испуганно схватила Иоанну за руку, но вместе со страхом она испытывала и сочувствие: ей ли было не знать, что такое власть нечистого духа.

Теперь человек-зверь подобрался к Иисусу совсем близко и припал к земле, бормоча что-то невнятное. Спина его, вся в струпьях, походила на плохо выделанную шкуру, грязные, всклоченные волосы торчали во все стороны.

Не дожидаясь, пока он произнесет хоть слово, Иисус велел:

– Злой дух, выйди из этого человека!

В ответ человек метнулся к Иисусу с воплем:

– Чего ты хочешь от меня, Иисус? Поклянись перед Богом, что не станешь терзать меня!

От его визга по коже пробегали мурашки.

Иисус не шелохнулся и не отступил, даже когда одержимый скалясь, припал на корточки у самых его ног.

– Как тебя зовут? – невозмутимо спросил он.

Человек поднял голову и обнажил зубы.

– Имя мне легион, – сказал он, – ибо нас много.

– Оставьте этого человека, – приказал Иисус легиону демонов.

Человек дернул головой.

– Не отсылай нас отсюда! – прозвучал совсем другой голос. – Не отсылай нас отсюда!

– Прочь к своему хозяину, в ад!

– Нет! Нет! – Воздух заполнился многоголосым ревом и воем.

– Оставьте его! – громко повторил Иисус свой приказ.

– Позволь нам вселиться в свиней! – взмолились демоны, скуля и завывая на все лады.

И только тогда Мария заметила большое стадо свиней, которые паслись на склонах холма, близ крутого, обрывистого берега.

– Хорошо, – произнес Иисус. – Я даю вам разрешение.

Человек упал и забился в конвульсиях, изрыгая невообразимые звуки, а потом дернулся и затих. В тот же миг по склону холма пронесся странный шум, и мирно пасшиеся за мгновение до этого свиньи внезапно заволновались, как бывает с животными, чувствующими приближение землетрясения. Затем нервное хрюканье перешло в истошный визг, и все они разом устремились по склону прямо к обрыву. Когда они пробегали мимо, Марию обдало непривычным, затхлым запахом, и ее чуть не стошнило. Ей запомнились их маленькие, налитые кровью глаза и слюнявые рыла. Не умеряя бега, первые свиньи прыгнули с обрыва вниз, а за ними посыпались новые и новые. Задние ряды, налетая, сталкивали передних; те, что упали на камни, разбивались, свалившиеся в воду бултыхались там, пока сверху их не придавливали другие и они не шли на дно. Мелководье было завалено тушами, некоторые погибли сразу, другие, покалеченные, еще дергались и визжали. Мария увидела, как у Симона, стоявшего рядом, отвисла челюсть.

– Вот твое секретное слово, – сказала она. – Свиньи. По-моему, для тебя это символично.

– Это был всего лишь пароль, – пробормотал он, рассеянно кивая. – Я не имел в виду…

«Жемчуг перед свиньями… – вспомнила Мария. – „Не мечите жемчуг перед свиньями“. Может быть, моя семья в Магдале – как эти свиньи, тупые, не способные понять? Они накинулись на меня, как это стадо свиней».

Свиньи продолжали падать с обрыва, истошно визжа. Исцеленный человек неподвижно, как мертвый, лежал у ног Иисуса.

Солнце уже село за холмами, когда последние из свиней бросились вниз. Огромное стадо погибло полностью. Свиные туши грудами лежали на берегу и покачивались на воде.

Мария и Иоанна утирали лоб исцеленного человека мокрыми тряпицами и пытались привести его в чувство. Глаза он наконец открыл, но был очень слаб, настолько, что ему приходилось придерживать голову. Обе женщины помнили эту слабость.

– Ему надо поесть. И прикрыть наготу, – промолвила Мария и вспомнила ту добрую женщину, которая пожертвовала ей свой плащ, когда она была в схожем положении. – Хоть чем-нибудь.

Петр предложил свой плащ, Филипп – лишнюю тунику, Симон снял с себя сандалии. У Андрея нашлось несколько смокв и немного пресного хлеба.

Наконец исцеленный медленно присел, но продолжал пребывать в ошеломлении и, похоже, мало что мог вспомнить. Марии и Иоанне это тоже было знакомо.

– Кто ты? – спросил он наконец, слабо повернув голову.

– Это Иисус, – объяснила Мария. – Святой человек, который обладает властью изгонять демонов. Точно так же он помог мне. И ей. – Она указала на Иоанну.

– Тебя исцелил Господь, – сказал Иисус. До мертвых свиней ему, похоже, не было дела.

Некоторое время человек озирался по сторонам, потом сбивчиво проговорил:

– Ты спас меня.

– Господь спас тебя, – терпеливо повторил Иисус.

– Никто не мог это сделать, – прошептал исцеленный. – Я страдал долгие годы, ко мне призывали множество известных святых людей, и все без толку. – Он с удивлением оглядел себя. – Мне так долго пришлось быть зверем. Одежда! Что за чудо!

Он погладил тунику и плащ, а потом внезапно схватил Иисуса за руку.

– Позволь мне пойти с тобой! Позволь мне остаться с тобой! Я хочу быть вместе с другими твоими последователями!

– Нет, – тихонько промолвил Иисус.

Мария испытала настоящее потрясение. Ведь он же все время принимал тех, кого спасал?!

– Но мое место здесь. Я чувствую это! Я не хочу покидать тебя! До сего времени я…

– Нет.

– Ты не можешь так поступать! Я должен быть с тобой! У меня больше никого нет! – Исцеленный человек заплакал. – Ты не можешь бросить меня, после того как спас!

– Разве у тебя нет семьи? – ласково спросил Иисус.

– Была, – сказал человек. – Но я не знаю… это было так давно… и я так изменился. Того, что было, уже не вернуть.

Иисус посмотрел на него, и Мария почувствовала, что он разрывается между жалостью и долгом. Иисус сочувствовал этому человеку, но он знал, что нужнее и лучше для каждого часто бывает не то, чего ему хочется.

– Верно. Былого не вернешь. Но ты живой свидетель того, что содеял Господь. Поэтому тебе дается задание, и задание трудное: ты должен вернуться домой и рассказать всем о милосердии Господа и о явленном Им чуде.

– Но я не хочу возвращаться домой! Меня не привечали там и раньше и не будут рады теперь!

– Вот почему я сказал, что это трудная задача, – молвил Иисус. – Вернуться к тем, кто смотрит на тебя сверху вниз, только ради того, чтобы свидетельствовать о Господе… Да, дело и вправду нелегкое. Но его возложил на тебя Бог, а не я.

В это время вновь послышались вопли. Новые стада свиней спустились по склону, и животные, увидев мертвые туши, принялись испуганно визжать. За свиньями появились и люди: поднятый демонами и свиньями шум переполошил всю округу. Взорам местных жителей предстала странная картина – множество туш под обрывом и в озере и маленькая группа людей, собравшаяся вокруг Иисуса.

– Что происходит? – требовательно спросил один из них, уставившись сначала на Иисуса, а потом, узнав одержимого, на него. Что тут случилось?

Трудно было сказать, что напугало селянина больше: вид мертвых животных или исцеленного человека.

– Этот человек избавлен от демонов, – заявил Иисус, после чего возложил руки на плечи исцеленному и развернул его лицом к слушателям.

– Иешуа! – воскликнул один из вновь пришедших. – Неужто это правда ты?

– Правда, – сказал одержимый. – Тот самый Иешуа, тот, которого ты знал всю свою жизнь.

Старый знакомец, однако, вместо того чтобы обрадоваться, испуганно отпрянул.

– Это невозможно! Он был безумен годами! Он даже сорвал с себя цепи!

Других местных жителей гораздо больше волновали мертвые свиньи.

– Что все это значит? Кто это учинил? – переговаривались они.

– Демоны, изгнанные из этого человека, вселились в свиней, – пояснил Иисус.

– А кто за них заплатит? – спросил один из людей. – Это же огромный убыток! Сотни драхм. – Он повернулся к Иисусу: – Ты будешь за них платить? Ты?

Иисус удивился.

– Это была плата за избавление вот этого человека, брата твоего. – Он указал на Иешуа.

– Он мне не брат! – заявил распалившийся хозяин животных. – Кто будет платить за свиней? Кто? Кто?!

Иешуа бросил последний умаляющий взгляд на Иисуса. Но Иисус покачал головой.

– Нет, – сказал он. – Ты должен остаться здесь.

– Убирайся отсюда! – заорал на Иисуса кто-то из толпы. Убирайся отсюда! Прочь! И не смей вообще появляться на этих берегах!

Разгневанные люди стали подбирать с земли камни, и Иисусу со спутниками пришлось срочно отступить к покачивавшимся на мелководье лодкам. Уже начинало темнеть. Вцепившись в борт, Мария представила себе, что Иисус и ее мог бы отослать домой как поступил с Иешуа, и у нее едва не подкосились ноги. Оказывается. быть исцеленной еще вовсе не значит оказаться избранной им, как она думала до сих пор. Слова, которые ои произнес в Вифании. а она тогда не обратила на них особого внимания: «Не ты выбираешь меня, но я выбираю тебя»– теперь гремели в ее ушах.

Почему я, а не Иешуа? Марии хотелось настоять на том, чтобы он отправился с ними, но Иисус высказался на сей счет решительно. Может быть, чтобы освободиться по-настоящему, полностью, Иешуа надлежит сделать в Гергесе что-то важное, такое, о чем ведомо только ему самому и Иисусу?

Было уже совсем поздно, когда они благополучно вернулись к тому месту, где разбивали лагерь в предыдущую ночь. Еще одну ночь предстояло провести под открытым небом, но Мария начала привыкать к такому образу жизни и больше не видела в нем ничего странного. Более того, собственный дом, в который всегда можно вернуться, постепенно превращался для нее не более чем в воспоминание.

– У лис есть норы, и у птиц небесных есть гнезда, а Сыну Человеческому негде преклонить голову, – сказал Иисус, когда они располагались на ночлег.

– Учитель, летом оно и ладно, но что мы будем делать зимой? – спросил Петр.

– А вот наступит зима, тогда и посмотрим, – спокойно ответил Иисус, расстилая на земле свой плащ.

Сама мысль о ночевке под открытым небом зимой, когда льют стылые дожди и дуют пронизывающие ветра, заставила Марию поежиться: она почти ощутила на лице колючие ледяные капли.

– Друзья мои, мы… – Неожиданно Иисус остановился и обернулся на какой-то посторонний шум.

Из темноты, покачиваясь, словно они висели в воздухе сами по себе, появились два зажженных фонаря. Потом из мрака выступили державшие их руки, а там и лица: одно оказалось знакомым лицом Иуды, а другое – давешнего набожного красавца.

– Так, Отец мой направил к нам еще двоих, – промолвил Иисус и поднялся на ноги. – Добро пожаловать.

Иуда, явно нервничая, вышел вперед.

– Я не знаю, что именно я буду делать здесь… – начал он.

– Господь знает, – улыбнулся Иисус. – Доверься ему.

Иуда рассмеялся.

– Раньше Он никогда со мной не говорил. Не знаю, с чего бы Ему снизойти до меня теперь.

– Он и с Моисеем раньше не говорил, пока не счел это нужным.

– Я не Моисей.

– Это ведомо Господу, – отрезал Иисус и перенес внимание на спутника Иуды.

– Я нашел твои ответы… удовлетворительными, – сказал тот, – Разумными. Убедительными, – Он помолчал и добавил: – Впечатляющими.

Иисус рассмеялся.

– Мне лестно, что у тебя сложилось такое мнение. Кто ты?

– Меня зовут Фома. Мы хотим присоединиться к вам.

– Ты не знаешь, что это значит.

– Никто из этих людей тоже этого не знал, – снова вступил Иуда, оглядывая спутников Иисуса. – Судя по всему, это просто люди, не упустившие возможности обрести веру.

– Вера, – согласился Иисус. – Да, это самое важное. У тебя есть вера?

– У меня… да-да есть! – Иуда заговорил взволнованно, словно сам себя убеждал в этом. – Я давно ищу человека в честности которого мог бы не сомневаться. Я сказал себе: когда я найду этого честного человека, такого, который даст на все вопросы ответы, заслуживающие полного доверия…

– Прислушайся к Господу и пойми, что безупречных людей нет и не может быть, – перебил его Иисус. – Недаром же у Давида говорится: «Нет делающего добро, нет ни одного».[45]45
  Пс. 13. 3


[Закрыть] Все мы грешники в глазах Господа.

– Нет, это, конечно, так, но я ищу человека, безупречного в людских глазах и по людским меркам. И вовсе не стремлюсь увидеть в нем абсолютное совершенство.

– Но сам, конечно же, меньшим не удовлетворишься? – спросил Иисус.

– Ты, я вижу, суровый надсмотрщик. Допускать несоверщенства в других, но самому быть безупречным? Я, конечно, попытаюсь, но…

– «Попытаюсь»? Ненавижу это слово! – к удивлению Марии заявил Иисус, – Скажи лучше – преуспею. Добьюсь! – Он хмуро посмотрел на Иуду. – Если твой ребенок будет тонуть, скажешь ли ты: «Я попытаюсь его спасти»? Нет, конечно. Так и с Царствием Божиим. Малодушные в нем не нужны. Со своим «я попытаюсь» иди в другое место.

– Хорошо, тогда я преуспею.

– Так-то лучше.

Иисус повернулся к Фоме, жестом предложил ему сесть рядом со всеми, потом кивнул Иуде:

– Присоединяйся к нам. – Он огляделся по сторонам и сказал: – Вы те, кого я выбрал, дабы открыть мое сердце. Но есть много других, которые желают следовать за нами, но пока на почтительном расстоянии. Что ж, пусть так. Они пойдут за нами, будут слушать нас, а потом, если проникнутся, догонят нас и присоединятся к нам на нашем пути.

– Но… сами-то мы куда пойдем? – спросил Петр.

– Прежде всего, думаю, нам надо покинуть здешний край, перебраться в другое место. Давайте пойдем по городам Галилеи – в Хоразин и Вифсаиду. Ибо для этого я был послан.

Иуда подался вперед.

– Я польщен тем, что причислен тобой к избранным и допущенным в этот круг, но считаю своим долгом уведомить тебя, как обстоят дела во внешнем мире. А обстановка там… в людских царствах, – пояснил Иуда, – ухудшается. Пилат только что натравил свою солдатню на группу паломников из Галилеи, которые пришли в Иерусалим с миром. Они находились в храме, когда он приказал вырезать их. По какой причине, я не знаю.

Последовало долгое молчание.

– Мы должны помолиться о них. Наши бедные соотечественники!

– Некоторые были из Тивериады, некоторые – из Капернаума и из Магдалы, – добавил Иуда. – Я слышал об этом от своего отца.

Из Магдалы? Кто? Вдруг кто-нибудь из близких или знакомых? Мария похолодела. О! Только не это!

– Да, Пилат – жестокий властитель, – сказал Филипп.

– Все земные владыки в том или ином смысле жестоки, – указал Иисус. – Это то, что я стремлюсь изменить.

В этот момент из темноты появился еще один человек. Петр вскочил, чтобы посмотреть, кто это.

– Петр, ты не узнаешь меня?

Петр присмотрелся.

– Я… – Он запнулся, ища в памяти имя.

– Нафанаил! – подсказал пришедший. – Мы были вместе в Вифании! Иоанн Креститель! Помнишь? – Смуглый, нервный, худощавый мужчина шагнул вперед.

Иисус встал, чтобы приветствовать его, пожал ему руку и расцеловал его в обе щеки.

– Давно мы не виделись, Нафанаил.

– Но в конце концов я пришел, – отозвался тот. – Это длинная история.

Нафанаил! Итак, после долгих духовных поисков, он решил вернуться. Марию это порадовало.

– Главное, что ты присоединился к нам, – сказал Иисус. – А истории, я думаю, здесь у всех длинные. Полагаю, мы с интересом будем слушать их у костра, одну за другой, вечер за вечером. Но за твой приход мне следует возблагодарить Бога, ибо я уже почти отчаялся.

– Добро пожаловать, – обратился к Нафанаилу Фома, – меня зовут Фома, я пришел незадолго до тебя и, таким образом, был здесь последним. Но теперь последний – ты.

Фома принадлежал к строгим религиозным начетчикам и первым из их числа обратился к Иисусу. И хотя его вступление в ряды учеников было своего рода победой, Мария сомневалась в том, что решение принять этого человека являлось мудрым. А что если он засланный соглядатай фарисеев и фанатиков?

Может ли барс избавиться от своих пятен?

Тут же Мария устыдилась своей внезапной подозрительности и того, что она осмеливается заглядывать в чужую душу.