Текст книги "Тайная история Марии Магдалины"

Автор книги: Маргарет Джордж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 52 страниц)

– Ты заболела? – спросил шепотом Иоиль.

Пока все гости были заняты тем, что смотрели на ребенка и ели, никто не обращал внимания на мать. Но это случится в любой момент.

– Я… я… – Дыхание стало возвращаться к женщине, как будто тиски внутри ее ослабли. – Я просто… – Она покачала толовой, – Я не знаю, что это было. Со мной все в порядке.

В тот момент, когда Мария произнесла эти слова, она почувствовала колющую боль в животе, но, держась за спинку стула, попыталась улыбнуться.

– Идем, все хотят нас поздравить, – промолвил Иоиль, и Мария с трудом подошла к столу, хотя и чувствовала себя так, будто в желудок ей всадили нож.

А потом, у самого ее уха, перекрывая веселый гомон гостей, отчетливо прозвучал голос:

«Я говорила тебе, что этот ребенок мой. Это мой дар тебе, о котором мы условились. А теперь ты насмехаешься надо мной и оказываешь мне неповиновение, давая девочке имя, посвящающее ее Яхве. Это было очень глупо с твоей стороны. Теперь ты заплатишь за это. Отныне ты будешь вдвойне моей, заняв место своей дочери».

Глава 13

Ждать долго не пришлось. Уже на следующее утро, прежде чем Мария решилась подумать о жутком голосе и убедить себя в том, что все это было лишь результатом ее собственного избыточного волнения, стали происходить странные вещи. Она начала уборку, выкатывала пустые сосуды из-под вина, мыла тарелки и подметала пол. Убирая высушенные тарелки, Мария напевала, попутно размышляя о том, что все смоквы гости просто смели, а сыр все же остался, но когда все тарелки были поставлены на полку, каким-то образом оказалось, что часть из них осталась на столе. Недоумевая. как это могло получиться, Мария снова, уже по счету, составила всю посуду – и снова часть ее оказалась на столе.

Увидев те же тарелки во второй раз, женщина вздрогнула, ведь теперь сомнений в том, что она убрала их со стола, не оставалось. Однако пришлось быстро прятать их снова.

На сей раз с посудой вроде бы получилось, но, подойдя к корзинке Элишебы, Мария с удивлением увидела, что там полным-полно игрушек. Маленькая девочка была почти завалена ими, а между тем Мария ничего подобного туда не клала. Гости дарили игрушки, но никто не кидал их в колыбельку, да и утром, когда мать кормила дочурку, этого не было.

Она опустилась на табурет и схватилась руками за голову. «Как такое возможно?» – в ужасе думала Мария.

Ее прошиб холодный пот, сердце бешено колотилось. Охваченная паникой, Мария вскочила и принялась вышвыривать игрушки из корзинки на пол. Элишеба начала хныкать. Мария взяла ее и прижала к себе.

– Ты ведь не хотела, чтобы это там валялось, да? – спросила она Элишебу, как будто дочурка могла ей ответить.

Если бы только она могла! Тогда она рассказала бы и о том, как они там очутились. А так девочка лишь тихонько лежала на руках, прильнув к груди матери, и ее живое тепло помогло Марии унять сердцебиение.

Весь остаток дня Марию мучила все та же колющая боль в теле, которая донимала ее в предыдущий вечер. Кроме того, она беспокоилась, пытаясь понять, каким образом тарелки и игрушки оказались не там, где должны.

«Может быть, я сама их туда положила и не помню?»

Эта мысль пугала женщину еще больше, чем вмешательство посторонней зловещей силы. Лишиться рассудка – самое худшее, что она могла себе представить.

Непонятные события продолжались. Предметы, казалось, обладали собственной волей и перемещались по собственному усмотрению, и то, что такого рода явления происходили регулярно, не делало их менее пугающими. Теперь Марию не покидало ощущение, что ее преследует нечто злобное и могущественное. Размышляя над этим, она нашла объяснение и событиям, происходившим с ней давным-давно, в родительском доме. Конечно, тут не обошлось без Ашеры. Ашера сдержала свое слово, дьявольское слово, и избавиться от нее не было никакой возможности. Как понимала Мария, уничтожение идола уже ничего не изменило бы. Положение усугублялось тем, что ей приходилось скрывать происходящее от Иоиля, и к тому же ее терзал страх невольно навредить Элишебе. Теперь она часто обращалась к Богу с запоздалой мольбой указать ей способ избавиться от Ашеры, пока та не завладела ею окончательно и бесповоротно. Но Бог молчал.

Иоиль был человеком восприимчивым, и Мария понимала, что рано или поздно он заметит неладное – это только вопрос времени. Ей приходилось притворяться с того момента, как муж входил в дом, и до того, как он засыпал, а это требовало огромного напряжения сил.

«Играть… притворяться… это просто мягкие выражения, обозначающие ложь, – думала Мария, – Я стала лгуньей, подлой лгуньей».

Но выхода она не видела.

Мария тайком вчитывалась в тексты Священного Писания в надежде обнаружить молитву или заклинание, которые помогли бы справиться с демонической властью. Но ничего не нашла – предполагалось, что с уничтожением идола исчезает и его сила, недаром же Господь призывал свой народ крушить языческих истуканов. Однако Мария уже уяснила, что дело не в самих изображениях, а в чем-то другом. Кроме того, Писание умалчивало о людях. оказавшихся во власти демонов против своей воли. Там говорилось лишь о тех, кто предпочел языческих богов истинному Богу и подлежал уничтожению вместе с мерзкими идолами.

Ашере уже удалось отравить дни, которые должны были стать самыми счастливыми, дни, которые мать проводит с новорожденной дочерью. Таким образом, как и объявила Ашера, дитя принадлежало ей так же безоговорочно, как если бы Мария предложила ей Элишебу по своей доброй воле.

Несколько месяцев спустя в Магдале объявился одержимый, и он произвел в городе переполох. Прибыв на лодке неведомо откуда. он выбрался на широкую набережную, где принялся орать, скакать, кувыркаться и делать неприличные жесты. Скоро у озера собралась толпа зевак.

Мария поначалу не собиралась смотреть на бесноватого, но потом почувствовала, что ее тянет увидеть человека, на которого она сама может стать похожей по прошествии нескольких месяцев или лет. Правда, перед друзьями и соседями ей пришлось замаскировать свой интерес любопытством.

Стоя на безопасном расстоянии, как и подобает приличным женщинам, жительницы Магдалы взирали на человека, рычавшего, как зверь, и передвигавшегося на четвереньках. Темная грива всклоченных волос придавала ему сходство со львом, которым этот несчастный, похоже, себя и воображал.

Но внезапно он вскочил на ноги и, размахивая в воздухе руками, заговорил.

– Друзья мои! – воскликнул он, – Сжальтесь надо мной! Где я? Как я сюда попал? Злой дух доставил меня сюда без моего ведома, не знаю зачем и почему.

Для Марии его слова имели особый, путающий смысл.

– Кто ты? – спросил его один из старейшин. Как представитель городской власти он обязан был обеспечивать порядок.

– Я Вениамин из…

Но тут несчастный осекся, у него перехватило горло, и Мария прекрасно знала, что он ощущает, а потом, когда приступ удушья отпустил его, разразился потоком невразумительных восклицаний. Лицо одержимого исказилось, он упал на землю и забился в конвульсиях, словно вступив в безнадежную схватку с тем, что находилось внутри него.

Двое молодых людей подбежали к нему, чтобы помочь подняться, но хотя они были рослыми и крепкими, а одержимый не отличался особой статью, он с легкостью отшвырнул их, приложив об ограду набережной так, что оба растянулись на земле в полубессознательном состоянии.

– Не подходите к нему! – распорядился старейшина. – Не подходите! Он опасен! – Он подал знак нескольким мужчинам в толпе. – Принесите веревки. Мы должны связать его, чтобы он не навредил себе и другим.

Они умчались за веревками, а старейшина попытался поговорить с Вениамином.

– Сын мой, успокойся. Демон внутри тебя, так не допусти же, чтобы он взял над тобой верх. Помощь близка.

Вениамин лишь припал к земле, оскалился и зарычал. Из глаз его выплескивалась злобная сила.

«Так вот как ты выглядишь на самом деле, – подумала Мария, – Ты совсем не похожа на прекрасное резное изображение на слоновой кости, ты спряталась за ним, чтобы обманом прельстить меня».

Осознав это, женщина похолодела от страха, сковавшего ее так, словно он был наслан самой Ашерой.

– Святой человек! – вскричал старейшина, – Нужно немедленно найти святого. Только они способны изгонять демонов.

– Может быть, позвать старого Цадока? – предложил кто-то.

– А как насчет его ученика, Амоса? – высказался другой, – Или Гедеона?

– Да, давайте позовем всех троих! – крикнул кто-то еще.

Паренька отправили за старым раввином и его учениками. Beниамин продолжал лежать на мостовой и извиваться, выкрикивая непонятные слова. Неожиданно его голос изменился – он стад глубже и грубее. Это был совсем другой голос.

– Он говорит по-аккадски! – выкрикнул кто-то из толпы, – Я слышал этот язык, когда был в Вавилоне!

– Сатана! Это Сатана проявляет себя, говоря устами одержимого на языке нечестивых. И голос, его сила и грубость, подтверждает это. Да, это сам дьявол!

Завороженная и устрашенная Мария замерла на месте.

«О Господи, Царь Вселенной, неужели это произойдет и со мной? – беззвучно кричала она. – Спаси меня и помилуй! Даруй мне избавление! Разорви мою связь с Ашерой!»

Тем временем посланные за веревками вернулись, с опаской приблизились к Вениамину и, окружив, попытались отвлечь, чтобы накинуть на него путы. Это оказалось нелегкой задачей, поскольку одержимый увертывался с невероятной ловкостью, но, набравшись смелости и подступив поближе, люди все же опутали его узами и надежно их стянули.

Демон пришел в ярость. Вениамин поднялся на ноги, выгнул спину, повел плечами, и крепчайшие веревки разорвались, как бумажные ленты.

– Не вам, ничтожные, пытаться наложить на меня узы! – проревел демон на безупречном арамейском. – Вы не в силах даже коснуться меня!

Люди в ужасе отшатнулись, и лишь старейшина не сдвинулся с места.

– Именем Яхве, Царя Вселенной, я повелеваю тебе выйти из этого человека и перестать мучить его! – произнес он дрожащим голосом.

Демон в теле Вениамина злобно взревел, бросился к старейшине, швырнул его на землю и, оскалившись – этот свирепый оскал походил иа волчий– вцепился зубами в его горло. Тут, правда, горстка смельчаков бросилась вперед, и бесчувственного старейшину удалось отбить и оттащить на безопасное расстояние. Теперь вокруг одержимого образовалось широкое пустое пространство. Даже рыбаки, наблюдавшие за происходящим с воды, предпочли налечь на весла и отплыть подальше.

Но тут на берегу появился старый Цадок вместе с двумя учениками.

Вениамин быстро обернулся и уставился на них.

– Ага, вот и старые дураки из синагоги! – Эти слова сопровождались презрительным смехом. – И эти ничтожества полагают, будто они имеют какую-то власть надо МНОЙ!

– Умолкни, демон! – повелительно сказал Цадок, голос его звучал с поразительной силой. – Ты не должен обращаться к нам. Это мы будем обращаться к тебе.

Он накинул на плечи молитвенное покрывало и дал знак своим молодым помощникам, чтобы они последовали его примеру. Все трое прикрепили ко лбу и рукам тфиллин,[19]19
  Кожаные коробочки, прикрепляемые с помощью ремешков на руку и на голову; содержат кусочки пергамента со священными текстами.


[Закрыть] встав плечом к плечу, прочли молитву, после чего провозгласили:

– Демон, дух зла, именем Яхве мы повелеваем тебе освободить этого человека, слугу твоего Вениамина, сына Авраамова, из народа Израиля.

Раввин стоял перед согбенным одержимым неколебимо, как оплот праведности. Но демон лишь рассмеялся, обнажив зубы.

– Я повторяю: покинь этого человека, Сатана. Во имя Яхве, Бога Единого, ты должен отпустить его. Я повелеваю тебе.

– Да кто ты такой? – прорычал демон, – Я не признаю твоей власти и не собираюсь тебе повиноваться.

– Я заклинаю тебя именем Его!

– А я отвергаю его, как отвергал всегда. Другого оружия против меня у тебя нет.

– Изыди, отродье Сатаны! – вскричат Цадок. – Прочь отсюда!

Отрадно было видеть седого старика, исполненного мужества и решимости. Голос его сел, словно напряжение вытянуло из него часть сил, но твердости в нем не убавилось.

Гедеон взял Цадока за одну руку, Амос – за другую, и теперь они противостояли нечистому втроем как единое целое.

– Мы слуги Господа! – воскликнул Гедеон, – И вместе у нас достанет сил одолеть тебя, Сатана. Именем Яхве мы приказываем тебе покинуть этого человека!

Похоже, трое святых людей представляли собой серьезную силу даже по меркам демона. Вениамин съежился и отступил.

– Освободи его! – вскричал окрыленный Гедеон.

– Изыди, именем Яхве! – подхватил Цадок.

– Слугам Тьмы не устоять перед Владыкой Света! – присоединился к ним Амос.

Вениамин огрызнулся, но нападать не посмел.

– Вон! Вон! Я приказываю тебе, злой дух, уходи! – воскликнул Цадок.

И вдруг Вениамин бросился на землю, извиваясь и издавая пронзительные вопли. Корчи волнами пробежали по всему его телу, а потом он взвыл еще ужаснее и обмяк.

– Спасайся! – крикнул кто-то из толпы, вызвав паническое бегство.

Поблизости от Вениамина остался лишь Цадок с учениками. Мария и ее спутники хоть и не убежали, но отступили подальше.

Изнемогавшему от усталости Цадоку помогли добраться до скамьи, на которую он с тяжелым вздохом опустился. Люди возносили ему хвалу, но раввин отказывался признать за собой какие-либо заслуги.

– Я ничего не сделал, – заявил Цадок. – Я лишь говорил от имени Яхве.

Однако похвалы не стихали. Осмелев, люди окружили святого человека и принялись расспрашивать, задав, в частности, и тот вопрос, который так интересовал Марию.

– Рабби, как демон смог овладеть этим несчастным? Что он такого совершил?

– Возможно, сей человек уступил злому духу не сознательно, а по оплошности или неведению, – устало ответил Цадок. – Демоны всегда ищут лазейки и подходящие возможности для овладения смертными, и, видимо, Вениамин такую возможность предоставил. Беда в том, что злые духи способны использовать в своих интересах любые ошибочные поступки, возможно совершенные неосознанно.

Да, Мария знала, что он говорит правду. Именно ее давний поступок, то, что она взяла и сохранила фигурку из слоновой кости, и повлек за собой все последующие беды, хотя она никогда не была идолопоклонницей.

Хотя… тут одним поступком не обошлось. Целая череда поступков. Она подняла идола… сохранила… все время принимала решения избавиться от него, но так и не осмелилась. Возможно, все это в совокупности и открыло Ашере путь к власти над ней. Но значит ли это, что Марию постигнет та же участь, что и несчастного Вениамина?

Борясь с этой мыслью, Мария вдруг увидела в толпе Иоиля, который, как оказалось, покинул склад и стал свидетелем произошедшего. Лицо его было бледным и потрясенным. Она подбежала к нему и обняла.

– Какой кошмар, – промолвил Иоиль дрожащим голосом. – Надеюсь, мне в жизни больше не доведется увидеть ничего подобного.

Обмякшего Вениамина унесли на носилках к дому раввина, чтобы накормить и снова прочесть над ним молитвы.

Глава 14

После происшествия на берегу Мария вернулась домой, терзаясь еще большей тревогой. Собственный дом казался ей вражеской территорией, хотя она понимала, что другие места ничуть не лучше – бежать от Ашеры некуда. Разве не отыскивала ее Ашера, где бы она ни находилась, начиная с Самарии?

«К Тебе, Господи, возношу душу мою»[20]20
  Пс. 24.1


[Закрыть]– гласил один из псалмов. Но сейчас небосвод казался ей куполом над владениями Ашеры..

Слова из другого псалма: «Куда пойду от духа Твоего, и от лица Твоего куда убегу? Взойду ли на небо – Ты там; сойду ли в преисподнюю и там Ты»[21]21
  Пс. 138.7


[Закрыть] – теперь тоже относятся скорее к Ашере, чем к Яхве.

По Закону Моисееву человек, совершивший неумышленное преступление, пусть за него и следовало платить кровью, мог обрести убежище, припав к алтарю, но то было укрытие от людского суда, а не от злых духов. Для нее подобного убежища не существовало.

И все же в дни без происшествий – а такие бывали – Мария обращалась к Богу единственным доступным ей способом – чтением Священного Писания и молитв. При этом она чувствовала, что приблизиться к Господу сможет, лишь избавившись от Ашеры, иначе Он не взглянет на нее и не станет ее слушать.

В хорошие дни Мария отдавала всю свою любовь и внимание маленькой Элишебе, которая теперь училась сидеть и уже умела ослепительно улыбаться. Но женщина никогда не воспринимала эти безмятежные часы как само собой разумеющееся, зная, что они в любой миг могут быть отняты у нее.

Однажды вечером, в один из таких хороших дней Иоиль, придя домой, объявил, что ему с несколькими работниками предстоит нанести деловой визит в Тивериаду для закупки новых амфор, и, если Мария захочет, она может отправиться с ним. Наверное, и другие жены не откажутся. В любом случае, прогулка займет целый день, а вместе веселее.

– Кроме того, я знаю, что ты проявляла интерес к Тивериаде, – заметил он, жуя хлеб.

Сегодня, поскольку день был спокойный, Мария смогла приготовить хороший ужин и испечь особенный хлеб с тимьяном.

Тивериада! Хотя город, названный в честь императора, располагался не так уж далеко, мало кто из жителей Магдалы бывал там. Там вовсю орудовали язычники, и благочестивые иудеи их сторонились, однако ничего не могли поделать с тем, что за недолгие годы, прошедшие с закладки города по велению Ирода Антипы, он стал оживленным торговым центром. И если кому-то требовался хороший выбор товара, тех же амфор, то трудно было найти лучшее место, чем Тивериада.

Мария призналась, что и вправду интересовалась этим местом. Ей действительно было бы любопытно взглянуть на это творение Ирода Антипы – новый, современный город, свободный от религиозных ограничений.

– Хорошо. Твое терпение будет наконец вознаграждено.

Поездка была намечена на день после Шаббата, первый день недели. Шаббат тянулся мучительно долго, именно тогда, когда Мария не имела возможности отвлечься на какую-то работу, Ашера изводила ее особенно изощренно. Заставляла терзаться муками совести, выдвигать против себя самые страшные обвинения, а попытки молиться пресекала невнятным шумом, наполнявшим голову. В памяти Марии всплывали картины из ее прошлого, казавшегося омерзительным и постыдным, а планы на будущее виделась заранее обреченными на провал. И поделом – такая безнадежная грешница не заслуживает ничего, кроме кары. А порой в ее сознании начинал звучать второй голос, изрыгавший непотребные, богохульные слова и в деталях расписывавший гнусные, мерзопакостные деяния. Единственное, что ей удавалось – это сдерживать рвавшиеся из груди крики, которые переполошили бы мирно читавшего Иоиля и копошившуюся у его ног Элишебу. Он не должен ничего узнать, ничего и никогда!

Но неужели в ней поселился еще один дух? Мария слышала о людях, одержимых несколькими демонами одновременно, хотя такое случалось нечасто. Найдя лазейку в человеческую душу, злой дух мог проторить тропку и другим. Может быть, именно это с ней и произошло?

На следующий день, рано утром, когда воздух был еще прохладен и свеж, их компания отправилась в путь. Дорога предстояла не длинная, примерно в три римские мили, и представляла собой приятную прогулку. Они решили пройти пешком по тропе, тянувшейся вдоль озера, где вода, набегая, плескалась о скалы, а шелестящий тростник создавал еле слышный музыкальный фон. Нежные краски рассвета все еще играли над озером и на восточном небосклоне, бледно-лиловый оттенок перетекал в розовый, а при соприкосновении с первыми лучами солнца – в золотистый.

Иоиль и его два товарища по работе Ездра и Иаков пребывали в приподнятом настроении. За последние несколько недель заказы на их особый рассол поступали отовсюду, и писцам едва удавалось справляться с оформлением бумаг. Один запрос пришел аж из Галлии, от самых дальних границ Римской империи. Слава о пряном рассоле распространилась так далеко, что это застало врасплох даже Натана, который всегда гордился своим отменным рецептом. Важный заказ поступил от Ирода Антипы. Он – или, вернее, его дворцовый управитель Хуза – затребовал большую партию для предстоящей свадьбы правителя, прислав следующее письмо:

«Его высочество требует, чтобы одиннадцать полных бочонков знаменитого гарума из запасов его подданного Натана из Магдалы было доставлено за десять дней до празднования свадьбы его высочества с Иродиадой. От имени самого могущественного и великодушного Ирода Антипы

magistef officiorum Хуза»[22]22
  Magister officiorum (лат.) – руководитель служб.


[Закрыть]

Разумеется, все заявки приняли, но, чтобы выполнить их, требовалось приобрести новые сосуды. В том числе особо прочные, пригодные для перевозки на дальние расстояния.

Ездра высказал предположение, что гарум для Антипы придется преподнести как подарок, однако прибыль от заморской торговли с лихвой перекроет возможный убыток.

– Антипа привык, чтобы все склонялись перед его желаниями, – заметила Мириам, жена Ездры. – А что, если ты представишь ему счет на гарум? Может быть, он этого даже не заметит?

– Заметит непременно, – возразил Иоиль. – Этот человек замечает все. А мы должны помнить об этом и вести себя правильно.

Когда они проходили мимо той части побережья, куда в былые времена Мария забредала, чтобы побыть в одиночестве и почитать стихи, она вдруг увидела хананейский культовый камень, которого раньше не замечала, и непроизвольно застыла, ощутив исходящую от него силу.

«И ты тоже? – подумала она, – Надо же, я была окружена со всех сторон, но совершенно этого не чувствовала. А ведь ты одна из причин моего душевного разлада».

Ей хотелось каким-то образом дать понять языческому алтарю, что она отвергает его, но группа шагала вперед, продолжая разговор об Антипе.

Одна из женщин попыталась занять Марию беседой, но та слушала вполуха.

– Непохож на проповедника, – сказал кто-то.

Что она пропустила?

– Кто? – уточнил Иоиль.

– Тот человек, который называет себя Крестителем, – сказал Ездра, – Тот, который собирает у реки Иордан огромные толпы.

– У Иордана? – переспросила Мириам, – А где именно?

– У брода, где проходит дорога между Иерусалимом и Амманом. Все путники идут тем путем: он единственный между этими двумя городами.

– И чем он там занимается? – не унималась Мириам.

– Проповедует в духе древних пророков: дескать, надобно покаяться, потому как мир, каким мы его знаем, катится к неожиданному концу, и вот-вот грядет Мессия. Ну, это еще полбеды. Покаяние, Мессия – все это Антипу не волнует. А волнует его то, что этот проповедник, его прозвали Иоанном Крестителем, поскольку он окунает людей в Иордан, осудил предстоящий царский брак. Ведь Иродиада – жена брата Антипы. Это против иудейского Закона, о чем Иоанн заявляет напрямик, не стесняясь в выражениях. Интересно, сколько еще времени ему будет позволено крестить? – Ездра рассмеялся, – Что касается нас, мы пошлем Антипе все, что он требует, без возражений.

– Неужели мы такие трусы? – вдруг неожиданно для себя спросила Мария.

Иоиль остановился на тропке и посмотрел на нее с недоумением.

– Вообще-то мы собираемся поставить к его столу пряный рассол, не более того, – промолвил он наконец, – Антипа не спрашивал нашего мнения о своем браке.

– Но мы собираемся помочь ему отпраздновать этот нечестивый брак, – заупрямилась Мария.

– Если мы откажемся от поставки, свадьбу он все равно сыграет, а потом найдет повод, чтобы устроить нам неприятности. И кто от этого выиграет?

Конечно, Иоиль был прав. Торговцы рыбой никак не могли повлиять на Антипу, а их строптивость могла бы обернуться крушением семейного дела. Стоит ли идти иа такой риск, неизвестно ради чего?

– А вот этот Иоанн Креститель, неужели он не боится? Откуда он родом? – спросила Мария.

Авигея, жена Иакова, пожала плечами:

– А какая разница? Он обречен.

Иаков на удивление резко оборвал ее:

– Не говори так! Этот человек пророк, и Господь знает, что пророк нам нужен. Истинный пророк, а не такой, который говорит только то, что угодно слышать Антипе и ему подобным языческим подпевалам. Родом Иоанн из Иерусалима, – эти слова были обращены уже к Марии, – но почему удалился в пустыню и где получил свое послание, мне неведомо.

– А вот бы нам на него посмотреть, – заявила легкомысленная Авигея. – И прогуляться до того места, где он макает людей в реку.

– Это далеко отсюда, – проворчал Иаков, – Кроме того Иоанн сразу узнает тех, кто приходит к нему из праздного любопытства, указывает на них и называет их «порождениями ехидны». Не знаю, милая, нужно ли тебе подобное внимание?

Она беспечно рассмеялась.

– Нет уж. Лучше я схожу в Тивериаде на базар.

Иаков покачал головой.

– Рынка, в нашем понимании, там нет. Город выстроен в греческом стиле.

– А, это когда площадь называется «агора»? – уточнила Авигея.

Город, названный в честь Тиберия, спланировали и построили в соответствии с самыми современными архитектурными веяниями. Прямые улицы сходились к расположенной в центре агоре, на окраине возвели большой стадион, а крепкие стены, защищавшие его с трех сторон, выступали так далеко в воду, что всадник не смог бы объехать их верхом. Правда, система укреплений еще не была завершена, но даже сейчас выглядела внушительно.

Путники из Магдалы вошли в большие северные ворота, у которых кипела работа – плотники готовились навесить прочные, тяжелые створы. Сразу за воротами царила деловитая суета, свойственная торговому городу.

– Так вот, мне сказали, чтобы попасть в лавку нужного нам торговца амфорами, надо спуститься вот по этой главной улице, пройти мимо дворца, потом у фонтана Афродиты повернуть налево… – Иоиль сверился с самодельной картой.

Улица, на которой они остановились, была полна народу: купцы. мастеровые, дворцовые чиновники и приезжие сновали во всех направлениях. И при этом многолюдстве Марии бросилась в глаза удивительная чистота. Кроме того, все здесь дышало новизной. может быть, благодаря запаху недавно обработанного камня. Плиты мостовой еще не были вытерты шаркающими ногами небо над широкими улицами не закрывали привычные для жителей иудейских городов балконы, навесы и арочные перекрытия, Казалось, что сама планировка этого поселения обеспечивает ему порядок и покой.

Направляясь к центру города, они прошли мимо святилища какого-то чужеземного божества; тут же находилась его статуя. Остальные не обратили на идола внимания, Мария же задержалась, с удивлением глядя на людей, которые, пританцовывая, распевали какие-то гимны, омывали лица водой из плескавшего у ног статуи фонтана, а порой зачерпывали влагу пригоршнями и плескали в лица тем, кто стоял в толпе позади них. Некоторые из них стонали, другие просто устремляли вперед пустые взгляды, а третьи даже пребывали в оковах. Последние сами не пели и не раскачивались, но другие люди из толпы брали их за руки и затягивали в свой круг. То и дело доносился полный страдания вой, странно звучавший на фоне оживленного городского шума.

«Я знаю этих людей, – подумала Мария. – Я сама принадлежу к ним, а не к тем, с кем пришла. Я так же несчастна, как они, так же страдаю…»

Проходя мимо, она коснулась рукава женщины, стоявшей на периферии толпы, со скрытым под вуалью лицом (была она участницей церемонии или просто любопытствующей – непонятно), и тихонько спросила:

– Чье это святилище?

Женщина обернулась, несколько удивившись тому, что к ней на улице обратилась незнакомка, но потом вполголоса ответила:

– Асклепия. А ты разве не знаешь?

Асклепий. Да, Мария знала это имя, но она никогда не видела его изображения. Теперь женщина воззрилась на статую привлекательного полуодетого мужчины, выставленную на всеобщее обозрение и прекрасно вписавшуюся в облик города. Гармоничные пропорции тела, стройного и вместе с тем мускулистого, воплощали в себе греко-римский идеал здоровья и физического совершенства. Лицо этого красавца светилось добротой. Глядя на него, она невольно ощутила успокоение, как будто он хранил секрет жизни, состоявший в поддержании гармонии. В столь совершенном сосуде не могло быть места нечистому духу.

– Мария, идем! – Иоиль взял ее за руку и увлек за собой. – Нечего глазеть на полуодетых мужчин, – попытался пошутить он.

– Разве это не позор! Куда ни повернешься, чуть ли не на каждом углу маячат идолы, да еще и обнаженные? – негодующе вопросила Мириам. – Это возмутительно!

– Хм… – Авигея мечтательно закатила глаза– Должно быть, тут даже детишки с ранних лет весьма… сведущи. Опять же жены…

Иаков покачал головой.

– Единственное, что дают людям подобные истуканы, так это ложное знание, потому что большинство живых мужчин под одеждой выглядят вовсе не так, как статуи. И когда это выясняется, твоих «сведущих» детишек и женщин постигает глубокое разочарование.

Иоиль от души расхохотался. Он мог себе это позволить, потому что сам не так уж сильно отличался телосложением от статуи.

– Женщины будут разочарованы в своих мужьях, а маленькие мальчики разочаруются в том, какими они вырастут, – не унимался Иаков. – Это еще один пример того, что жизнь у язычников… неправильная.

– Тебя послушать, так можно подумать, будто имеешь дело с ядовитыми змеями. – Иоиль снова рассмеялся.

Улица кругом кишела народом, и, когда Иоиль остановился, чтобы свериться со своей картой, их компания образовала островок посередине быстро текущего потока. Женщины с узелками натыкались на Марию, мужчины, которые вели ослов, чертыхались из-за того, что им загораживали путь, а группа юнцов бесцеремонно протолкалась прямо сквозь их компанию. Приткнуться, чтобы не мешать, было некуда.

Между тем двое мужчин, которые стояли неподалеку, прижав, шись к стене и надвинув шляпы на глаза, при виде Иоиля и его спутников встрепенулись и крадучись подобрались к нему. Один ухватил Иоиля за рукав и шепнул ему что-то на ухо. Тот в недоумении отпрянул и собрался было оттолкнуть незнакомца в сторону, но вдруг остановился.

– Э, да ты Симон. Тот, который вломился к Силъвану. Припоминаю… зилот… свиньи…

– Тсс! – прошипел человек и сделал угрожающее движение.

Мария увидела, что его рука нырнула под плащ, как будто он схватил что-то. А потом она разглядела, что именно – короткий изогнутый клинок, именуемый «сика».[23]23
  Sica (лат.) – кинжал.


[Закрыть] Оружие разбойников и бунтовщиков, его было легко спрятать, но разило оно без пощады. как змеиное жало..

– Полегче, приятель, – приглушенно произнес Иоиль и, сжав руку Симона, заставил его опустить оружие.

– Смерть предателям! Смерть пособникам Рима! – прошипел зилот. – Иудеи, которые поддерживают римлян, хуже самих римлян!

– Я не предатель! – возразил Иоиль, – Я купец и здесь нахожусь по делу.

Его спутники застыли на месте как вкопанные, в то время как толпа обтекала их, не замечая ничего особенного. В том-то и состояла особенность убийц, орудовавших сикой, что они были способны нанести смертельный удар в самом людном месте и остаться при этом незамеченными. Они убивали, прятали оружие и сливались с толпой.

– Все, кто не на нашей стороне, те против нас! – заявил зилот, хватая Иоиля за руку. – Когда твой хозяин выставил меня из своего дома, он действовал от имени всех вас.