Текст книги "Тайная история Марии Магдалины"

Автор книги: Маргарет Джордж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 52 страниц)

Рабицу! Таинственный Рабицу – вот, оказывается, как он может выглядеть. Кажется, рабби упоминал о нем.

Отвратительная, лысая, бородавчатая птичья голова метнулась вперед, и Марию пронзило болью – клюв ударил ей в грудь. Одновременно стервятник вперил свой взгляд в ее лицо. В глазах птицы не было даже зрачков, а лишь бездонная чернота, чернота, чернота…

Плавно, словно погружающийся в воду ныряльщик, демон скользнул в нее. Боль тут же прекратилась, но вместе с ней ушло и сознание. Лишившись чувств, Мария растянулась на подстилке.

Когда Мария открыла глаза, солнце висело высоко над головой. Стоял полдень. Ей не сразу удалось сообразить, где она и что с ней, но потом с ужасающей ясностью нахлынули воспоминания. Содрогнувшись, она осторожно потрогала грудь, ожидая обнаружить кровавую рану, но на том месте, куда вонзился клюв, не осталось даже царапины. Вообще никакого следа!

Но ведь стервятник здесь был, вот кое-где на земле даже остались следы огромных когтей. Куда же он делся?

Ответ пришел одновременно с вопросом – туда, где уже находятся другие демоны. Присоединился к ним. И сейчас тоже пребывает в ней.

«Да, верно, – услышала она в голове странный, расплывающийся и тающий голос. – Я здесь. Я явился потому, что подобные мне призвали меня, сказав, что ты стала для них прекрасным вместилищем. Мы, демоны, не любим одиночества и, когда овладеваем пригодным телом, стараемся собрать компанию».

– Кто ты? – спросила Мария, уже поборовшая страх. Ничего не изменится, если она заговорит с ним.

«Ты назвала меня правильно, – произнес голос. – Один раз ты мысленно произнесла мое имя. Неужели не помнишь? Подумай».

Она не называла иного имени, кроме… Скорчившийся демон…

«Да, так меня прозвали. Но ты назвала мое настоящее имя, – строго напомнил ей голос, – Имена очень важны. Имена наделены силой. Имена различают. Назови мое истинное имя. Ну, давай. Ты его знаешь».

– Рабицу, – прошептала Мария.

«Да», – с удовлетворением подтвердил голос, и, хотя было непонятно, как звук может источать зловоние, воспринимался он именно так, как воплощение смрада и разложения.

– Это ты обрек Каина на гибель…

«Да! Значит, ты встречала упоминание обо мне в Торе. Очень хорошо, Тогда ты знаешь, что я древний дух, принесший людям немало бед, а потому особо почитаемый и восхваляемый среди демонов».

В этом признании слышался оттенок гордости.

– Да в Торе об этом почти и не говорится, – возразила Мария, – Вот единственное упоминание: «И сказал Господь Каину: почему ты огорчился? и отчего поникло лицо твое? Если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? а если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит: он влечет тебя к себе…».[36]36
  Быт. 4. 6–7


[Закрыть]

«И я увлек! – воскликнул демон. – Ты знаешь, это по моему наущению он убил брата своего Авеля и положил начало смертоубийству среди людей».

– И ты здесь, чтобы убить и меня?

Мария дошла до того предела, когда была уже готова приветствовать смерть. Надежды ее истаяли, силы исчерпались. Она удалилась в пустыню ради избавления, но вместо этого лишь позволила вселиться в себя новым демонам. Ей не хватило сил отразить их, а теперь они, как говорил Рабицу, будут призывать подобных себе, пока вовсе не лишат ее разума и воли. Нет, выход для нее существует только один.

«Наверное, Симон и Андрей придут, найдут меня, а потом расскажут Иоилю, что я… наконец отмучилась», – подумала она.

– Может быть, ты рассуждаешь верно, – пробормотал Рабицу. – Убийство – это как раз то, что мы, демоны, любим больше всего и делаем лучше всего.

– Ну, так давай убей меня! – выкрикнула Мария.

К смерти она была готова. Но ничего не произошло.

Мария понуро сидела, прислонившись к скале, и ждала неведомо чего. Сейчас в ней пребывало столько посторонних сущностей, что она чувствовала себя падалью, кишащей личинками. Мария из Магдалы превратилась во вместилище для Ашеры, Пазузы, богохульного голоса, Хекет, Демона полудня и Рабицу. Все они возились и набухали внутри, словно ребенок в чреве, с той лишь разницей, что в отличие от младенца им не ограничивались, а пребывали повсюду, вторгаясь в самое ее существо.

Разговаривали ли они друг с другом? Ссорились? Обсуждали ее? Женщина не имела ни малейшего представления о том, что они делали: к ней демоны обращались лишь для того, чтобы подразнить или помучить ее, а их разговоров между собой Мария слышать не могла.

«Я разрушена, как изъеденный молью плащ, который расползется, стоит попробовать его натянуть, – призналась Мария самой себе. – Я всего лишь сосуд, вместилище зла, и самое лучшее, что я могу сделать, – это умереть здесь, подальше от тех, кому была бы способна причинить вред. Раввин поступил мудро и правильно, отправив меня сюда».

Час проходил за часом, демоны один за другим проявляли себя, насмехаясь над ней и напоминая, что они пребывают в ней, а она находится в их власти. Скоро Мария уже различала их всех по голосам и сама безошибочно к ним обращалась.

– Рабицу, – промолвила Мария, когда в очередной раз услышала голос этого духа, – тебе не стоит утруждаться, пытаясь усугубить мое горе и страх. Я уже за пределами этих чувств, поскольку обратилась в ничто. Перестала существовать. «Корчиться перед моей дверью» бессмысленно, потому что у меня и двери-то никакой нет. Точнее, осталась одна, но за ней смерть, и, войдя туда, я уже назад не выйду.

Солнце вершило свой путь, тени удлинялись, а Мария все сидела неподвижно, словно статуя.

Наступила очередная ночь. Время для сна – вернее, для того, чтобы лечь. Часы смешались для нее, так же как сон и явь. Мария пыталась молиться, но слова не шли: она была слишком слаба. А потому просто легла на подстилку и закрыла глаза.

Перед самым рассветом, в тот час, когда поздняя ночь готовится смениться ранним утром, когда звезды еще не померкли, но восковая луна уже скользит к горизонту, отбрасывая полутени на скалы, Мария, открыв глаза, приметила у края маленького уступа перед пещерой какое-то шевеление. Присмотревшись, она поняла, что из ущелья, переваливая через край утеса, поднимается кишащая масса насекомых.

Выпрямившись, Мария уставилась на них. Рука ее ощутимо дрожала и была слишком слаба, чтобы на нее опереться, но женщина все же подвинулась, чтобы лучше видеть. Лунный свет поблескивал на панцирях маленькой армии, перетекавшей через край скалы.

Саранча. Насекомые в блестящей, жесткой броне, с покачивающимися усиками и крепкими челюстями-жвалами… Разумеется, ей не раз случалось видеть саранчу, но эти были особенными, с огромными глазами, отражавшими лунный свет сотнями крохотных призм, и мощными задними лапами, позволявшими прыгать на большое расстояние. Одно из насекомых так и сделало, приземлившись глубоко внутри пещеры, за ним последовало несколько других. Но основная армия продолжала переваливать через край, неспешно продвигаясь вперед.

Саранча. Здесь не могло быть никакой саранчи. Здесь нет для нее никакой пищи. Это пустыня. Но, впрочем, о чем она – ясно ведь, что эта шуршащая, скребущаяся армия, как и все прочие существа, являвшиеся ей в пустыне, есть лишь очередное проявление демонического начала.

Мария попыталась отползти назад, но у нее не было сил. Да и куда ей двигаться? Они последуют за ней до самого конца пещеры. Что толку отступать, лучше уж встретить их на месте. Спасения все равно нет.

Марии уже было все равно, и не имело значения, сама она пришла к мысли о безнадежности своего положения или по наущению Демона полудня. Бежать ей все равно некуда. Настал конец всему. У нее уже не осталось никакого убежища – лишь освещенный лунным светом утес и надвигавшаяся на нее живая лавина.

Когда авангард армии саранчи приблизился, Мария протянула руку и дотронулась до одного насекомого, но именно прикосновение к твердому, прохладному панцирю заставило ее встрепенуться. Женщина отпрянула, насколько хватило сил, саранча же тем временем уже избиралась на подол ее платья, отщипывая от него кусочки крепкими челюстями. В считанные мгновения насекомые сожрали и ее одеяла, и все, что было на ней, оставив женщину обнаженной. Марию пробрал озноб, который усугубляло соприкосновение с холодными телами насекомых. Она покачнулась, задрожала и пронзительно вскрикнула.

Теперь Мария увидела, что нападающие совсем не похожи на настоящую саранчу. У некоторых были человеческие лица, и волосы напоминали человеческие, только из пастей торчали львиные клыки. У иных даже имелись нагрудники. И звук их крыльев! Звук их крыльев был похож на грохот колесниц. А их хвосты заканчивались скорпионьими жалами, занесенными для удара.

Потом на уступе появилась фигура. Еще одно насекомое с человеческим лицом, в нагруднике, но ростом со взрослого мужчину, а жало на изогнутом хвосте – длиной с меч.

С появлением чудовища масса насекомых остановилась, словно дожидаясь приказа. И приказ последовал.

– Я Аваддон, ваш царь! – прогромыхал могучий голос. – И я повелеваю вам уничтожить эту женщину!

Саранча устремилась к ней, мигом накрыв ее поразительно тяжелым, ощущавшимся как металл, шевелящимся одеялом. Но нет, так они ее не возьмут! Мария подползла к Аваддону, ухватилась за его жало и, повернув, направила острие себе в грудь.

– Ты убьешь меня, – прошептала Мария. – Ты сам, а не твои приспешники.

Она ощущала, как подрагивает хвост и готовое вонзиться в нее смертоносное жало.

– Как ты осмеливаешься что-то у меня требовать? – огрызнулся Аваддон.

– Я осмеливаюсь, потому что я буду бороться из последних сил.

– Сил? У тебя нет никаких сил. Они все иссякли. Сдавайся моей армии.

– Нет, этого не будет никогда!

Странно, но с пришествием Аваддона Мария стряхнула недавнее безразличие и даже ощутила прилив взявшихся неведомо откуда сил.

– Ты сдашься. Бежать все равно некуда.

– Есть куда. Мое прибежище – это смерть. Очищающая смерть, а не погибель от тебя или от твоей армии.

Выпустив хвост Аваддона, Мария подползла к обрыву.

Внизу, на дне ущелья, торчали острые камни. Они сулили неминуемую смерть, но, во всяком случае, эта смерть будет ее собственным выбором. А значит, своего рода победой над пытавшимися сломить ее силами зла.

– Я властвую над Бездной! – возгласил Аваддон. – Тебе не скрыться от моей мощи.

– Это не мистическая Бездна, а обычный обрыв, – возразила Мария. – И над ним ты не властвуешь.

Она перевесилась через край, глядя вниз. Да, это будет конец. Умирать Мария не хотела, но очень хотела убить поселившееся в ней зло.

Собрав жалкие остатки сил, Мария поднялась на ноги и, хотя была столь слаба, что едва могла стоять, раскачиваясь над обрывом, сумела сбивчиво пробормотать молитву:

– Господи, спаси и помилуй душу мою грешную и помни, что я предпочла лишиться жизни, нежели служить вместилищем для сих нечестивых духов.

А потом, едва произнеся последнее слово, Мария вздохнула и бросилась вниз.

Глава 20

Мария падала. Падение не стало мгновенным: она видела, как проносится мимо каменистая стена, слышала свист ветра, даже успела испытать ощущение полета.

Потом земля, стремительно вырастая, бросилась ей навстречу. В падении Мария ударилась о прилепившееся к откосу дерево, потом о каменный отрог и наконец грохнулась на дно и провалилась во мрак.

Неизвестно, сколько времени пролежала Мария без чувств, но когда сознание, а с ним и способность открыть глаза вернулись, она сделала это, ожидая увидеть иной мир и понять, что все действительно кончено. Увидеть Шеол – мрачную обитель теней, где блуждают ушедшие духи. Увидеть Гадес – языки пламени и мечущиеся в них тени грешников. Но нет. Ее еще затуманенному взору предстали потрескавшиеся камни пустыни и несколько чахлых растений. Любопытная ящерка смотрела на нее, вертя головой из стороны в сторону.

«Я все еще здесь» – подумала Мария и только сейчас постигла всю глубину подлинного отчаяния.

Даже попытка убить себя оказалась тщетной, а чтобы снова вскарабкаться на утес и повторить ее, у нее просто нет сил. Сокрушенная и несчастная, она присела, ощупала свои руки и ноги, коснулась головы. Шишек и ссадин имелось предостаточно, но сильного кровотечения, похоже, не было. Так же как и переломов. Чудо? Нет, да и с чего бы Богу сохранять невредимым тело, превратившееся в прибежище демонов? Нет, наверное, они сделали это сами, чтобы показать, что вызов, брошенный ею Аваддону, тщетен, и без их соизволения она неспособна даже уйти из жизни. Но под силу ли им такое? Может быть, это все же чудо Господне?

Саранча из Бездны оставила Марию нагой, ей нечем было прикрыться, но она чувствовала необходимость покинуть это проклятое место. Пойти туда, где ее дожидаются Симон и Андрей, рассказать нм все, а потом окончательно распрощаться с жизнью. Если тот проповедник, Иоанн Креститель, и впрямь святой человек, он сумеет не дать духам ей помешать.

Руки ее тряслись, колени подгибались, но Мария поднялась и осмотрелась, выбирая нужное направление.

Она побрела по тропке по дну ущелья, но каждый камень, который ей приходилось обходить, казался границей, за которой силы покинут ее окончательно.

Но сил, как ни странно, хватило до заката, а потом Мария примостилась у нагретого за день солнцем валуна и, добавив его тепло к теплу собственного слабого тела, продержалась до утра. Во тьме ночи она слышала вой и рычание хищников и понимала, что станет для любого из них легкой добычей, но дикие звери ее не потревожили.

С первыми лучами солнца Мария двинулась дальше. Она, шатаясь, брела между камнями, а когда спотыкалась, ползла на четвереньках, подставив исцарапанную, обнаженную спину жгучим лучам солнца.

Так, потеряв представление о времени и воспринимая окружающее сквозь туманное марево, Мария неожиданно для себя вышла к ручью и поняла, что находится не так далеко от назначенного места встречи. Измученная жаждой, она припала к воде (теплая, нагретая солнцем в мелком русле влага казалась подкрепляющим бульоном), долго не могла оторваться, а потом с удовольствием вымыла свои грязные, исцарапанные руки.

Дожидаясь, пока к ней вернется хоть крупица силы, Мария пыталась сообразить, в каком направлении идти дальше, и решила следовать по течению и направиться к вырисовывавшимся вдали утесам. Она не ошиблась, ручей по каменистому руслу бежал к реке Иордан, и вскоре впереди показалась поблескивающая водная гладь.

Обогнув излучину, Мария неожиданно увидела это место. Она узнала его сразу, ибо там, где ручеек впадал в Иордан, собралось множество народу. Некоторые сидели на камнях, иные стояли в отдалении, но большинство находились у самой кромки воды, а то и на мелководье.

Там же, в текущей воде, стоял человек, громко и хрипло восклицавший:

– Я есть глас вопиющего в пустыне. Приготовьте путь Господу, прямыми сделайте стези Ему! Покайтесь, грешники, ибо грядет Царствие Небесное! Примите крещение и измените свою жизнь с нечестивой на праведную! – Неожиданно проповедник резко развернулся и обратился к отдельно стоявшей группе римлян: – Вы, солдаты кесаря, никого не обижайте, не клевещите и довольствуйтесь своим жалованьем!

Кучка хорошо одетых людей – их одежды являли собой разительный контраст с грубой власяницей святого – направилась к нему по воде.

– Учитель, – спросил старший из них, – что нам делать?

– Мытари? – воскликнул тот. – Сборщики податей? Ничего не требуйте более определенного вам.

Мытари согласно закивали и преклонили колени прямо в бегущей воде. Иоанн приблизился и, по очереди возлагая руки на каждого, с головой окунул их в Иордан.

– Будьте крещенными водой покаяния, – говорил он всякий раз, совершая обряд крещения, и люди крестились один за другим.

Для каждого у него находилось особое наставление.

Потом вперед выступил еще один человек. Мария отметила его привлекательную внешность и крепкое сложение, но это никак не объясняло реакции Крестителя, который, похоже, узнал подошедшего и был ошеломлен этой встречей. Они долго смотрели друг на друга и произносили слова, которых она не слышала, но потом и этот пришелец, подобно прочим, принял крещение. Они с Иоанном снова обменялись долгими, понимающими взглядами, и странный незнакомец вернулся на берег.

Только сейчас, приблизившись к толпе и ловя на себе изумленные взоры, Мария вспомнила о своей наготе и, хотя еще недавно думала, что давно находится за пределами стыда, отчаянно смутилась. Робко подойдя к сидевшей в сторонке женщине, она во имя милосердия попросила у нее что-нибудь прикрыться. Женщина охотно дала ей покрывало, в которое Мария и завернулась.

Поскольку не вызывало сомнения, что это и есть то место, где Иоанн вершит свой обряд крещения, Мария огляделась по сторонам в поисках Симона или Андрея, но, увы, знакомых лиц не нашла. Народу было много, она и раньше слышала, что к Иоанну приходят целые толпы. Но что этот святой человек мог предложить ей? Покаяться? Эту ступень она давно миновала. Простое покаяние ничего ей не дало. Креститель нужен людям, которые ведут обычный образ жизни, а не ей, одержимой. Креститель мог помочь корыстолюбивому мытарю или солдату, пользовавшемуся властью для вымогательства. Но не ей.

– Вы же, порождения ехиднины, – проповедник меж тем обрушил свой гнев на группу фарисеев, собравшихся на противоположном берегу реки, – кто внушил вам бежать от будущего гнева? Сотворите же достойный плод покаяния, ибо уже и секира при корне дерева лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода срубают и бросают в огонь!

Мария всматривалась в толпу, но ни Симона, ни Андрея не видела.

Со вздохом она села на камень и натянула покрывало на голову. И куда запропастились рыбаки? А искать их придется, нужно, чтобы они передали весточку Иоилю перед тем, как она вернется в пустыню и положит всему этому конец.

Братьев Мария увидела только ближе к вечеру, среди небольшой группы людей, окружавших того самого незнакомца, чье появление так потрясло Крестителя. Ей очень не хотелось подходить к ним на виду у остальных, но у нее не было выбора. Мария заковыляла к ним, подошла сзади к Симону и потянула за тунику. Он обернулся, глаза его расширились.

– О Боже! Во имя всего святого! Мария!

Она осознала: с первого взгляда, в первое же мгновение Симон понял, что ничего не вышло, все кончено. Все средства оказались бесполезными. Надеяться больше не на что.

– Они осаждали меня днем и ночью, так что мне пришлось бежать, – промолвила Мария, потянувшись к руке Симона. – Я знаю, что мне делать дальше, но пришла сюда, чтобы проститься и попросить тебя рассказать обо всем Иоилю.

Ну вот. Последние слова сказаны, и надо уходить. Оставаться здесь бессмысленно. Просьбу ее Симон выполнит, а больше он для нее все равно ничего не может сделать.

Симон посмотрел на женщину с глубоким сочувствием, а потом медленно произнес:

– Мария, мы тут нашли одного человека… он хочет услышать твою историю.

Мария покачала головой, поскольку ей мучительно не хотелось возвращаться ко всему пережитому и смысла в этом никакого не было. Она подалась назад с намерением уйти, убежать, но Симон взял ее за плечи и втолкнул в кружок людей, стоявших вокруг того самого незнакомца.

– Учитель, ты можешь помочь этой женщине?

Мария потупила очи и видела лишь обутые в сандалии ноги. Поднять взгляд она не решалась, не говоря уж о том, что не хотела, чтобы на нее глазели.

– Что мучает тебя? – спросил человек.

Женщина почувствовала, что не в состоянии объяснить. Все так сложно и запутанно… Ей уже столько раз приходилось обо всем рассказывать, а помощи как не было, так и нет.

– Ты не можешь говорить? – спокойно, без раздражения уточнил тот, кого Симон назвал учителем.

– Я слишком устала, – ответила Мария, так и не подняв глаз.

– Вижу, ты и вправду совсем выбилась из сил. Поэтому задам тебе только один вопрос: ты хочешь все исправить?

Но теперь его голос прозвучал нерешительно, как будто он спрашивал неохотно и был не уверен, что хочет получить ответ.

– Да, – прошептала она. – Да.

Если бы только можно было повернуть время вспять и сделать так, чтобы тогда, много лет назад, она не взяла в руки Ашеру!

Подступив поближе, незнакомец снял покрывало с головы Марии. Окружающие потрясенно загудели, увидев ее бритый череп, но в реакции этого человека не было ни тени удивления. Он возложил руки ей на голову, и женщина ощутила, как пальцы плотно обхватывают череп, от макушки до ушей.

Мария ожидала, что сейчас последует долгая череда молитв, взывающих к помощи и милосердию Бога и перемежающихся пространными цитатами из Священного Писания. Но вместо этого последовало лишь обжигающее, как пламя, повеление:

– Злой дух, яви себя!

Мария почувствовала, как что-то внутри ее корчится от страха.

– Как твое имя? – властно спросил незнакомец.

– Ашера, – отозвался на удивление кроткий голос.

– Оставь ее, уходи и больше не возвращайся!

И Мария тотчас ощутила, как дух уходит, убегает из нее.

– Пазузу! – воззвал он, – Оставь эту женщину!

Откуда он узнал его имя? От удивления Мария даже слегка подняла глаза, но увидела лишь подбородок, а взглянуть в лицо так и не дерзнула.

Пазузу повиновался немедленно, она мигом ощутила избавление от его отвратительного присутствия.

– И ты, нечистый богохульник! Оставь сию дочь Израиля, которую ты мучаешь! И никогда больше не возвращайся!

Изрыгая бессильные проклятия, безымянный дух покинул Марию.

– Хекет! – Надо же, он что, знал их всех? – Вон отсюда!

Марии почудилось, что она успела заметить выскользнувшую из нее и втянувшуюся в расщелину зеленую тень.

– Зараза, что преследует в полуденный час, выходи!

Полуденный демон оказался упорнее прочих или глубже укоренился; женщине показалось, что он пророс в самую суть ее мыслей и, уходя, едва не увлек за собой ее сознание. Но не смог – он ушел, а для нее это обернулось лишь головокружением.

– Их… их было… семь, – пролепетала Мария.

– Я знаю. Рабицу! – Его голос прозвучал как глухой удар посоха о землю.

Мария услышала, как с ее губ слетел ответ духа:

– Да?

– Уходи!

Мария ожидала, что уж злобный Рабицу точно попытается воспротивиться изгнанию, но нет. Он повиновался мгновенно.

– Теперь остался только Аваддон, – сказал человек, названный учителем. – В некоторых отношениях самый опасный из всех, ибо он падший ангел, посланец Сатаны. Само его имя означает «разрушитель». Ему предстоит возглавить воинство зла в последней великой битве. – Он помолчал, потом выпрямился. – Аваддон! Аваддон! Я говорю тебе, выйди из нее!

Все ахнули: на миг перед ними предстало огромное, безобразное насекомое с человеческой головой. Предстало и тут же исчезло.

Руки человека еще оставались на челе Марии, и она ощущала его пальцы, те самые, проскочив между которыми бежали духи. Она чувствовала себя так, как когда-то давным-давно, до их появления.

– Это продолжалось так долго… – начала Мария, накрыв его ладони своими, но осеклась и разрыдалась, шатаясь из стороны в сторону.

Избавитель высвободил руки, наклонился и поддержал женщину иод локоть.

– Господу под силу вернуть прошедшие годы, – промолвил он. – Разве не сказано это у пророка Иоиля? Может, и я верну тебе годы, которые поела саранча?

Мария нервно рассмеялась.

– Мне не очень нравится само слово «саранча».

– Это неудивительно. Ты имела дело с саранчой из Бездны которая несравненно хуже земных тварей. А как тебя зовут?

– Мария, – ответила она, – Из Магдалы.

Ей хотелось спросить, как его зовут, узнать, как он научился с такой легкостью повелевать этими духами, но Мария не осмеливалась. Да и легкость, возможно, была кажущейся: избавитель, если приглядеться, выглядел утомленным.

– Я не был готов к этому, – сказал он Симону. – Еще не был. Но не мне выбирать час.

Голос этого человека было невозможно забыть, и у Марии возникло ощущение, что она уже слышала его, давным-давно.

Но что он имел в виду? Может быть, этот святой человек лишь недавно прошел какое-нибудь посвящение, принял обеты?

– Мария, – обратился к ней Симон дрожащим от волнения голосом, – это Иисус. Мы встретили его здесь, когда пришли послушать Иоанна, и кажется… мы думаем… что он… что он, – обычно словоохотливый Симон не находил слов, – тот, за которым мы можем последовать.

Последовать? Что он имел в виду? Внимать его наставлениям? Стараться соблюдать его указания? Слышал ли Симон этого Иисуса раньше?

– Я хочу сказать, что мы можем оставить наш рыбный промысел и стать его учениками, его последователями. Если он позволит нам…

Оставить рыбный промысел? Бросить дело, которое их кормит? А что скажут на это их семьи? И что они имели в виду, говоря «если позволит»? Разве ученики не сами выбирают себе учителя?

– Да, мы хотим учиться у него, – подтвердил Андрей. – И есть другие люди в Галилее, которые пришли к нему, и мы объединимся и…

– Из нашей округи?

– Я имею в виду всю Галилею, – сказал Симон, – Вот Филипп, он родом из Вифсаиды. Тоже пришел послушать Иоанна Крестителя, но вместо него нашел этого человека. И его друг Нафанаил из Каны. Нас уже четверо!

– Все из Галилеи? – спросила Мария.

– Да, и Иисус родом из Назарета.

– Из Назарета может ли быть что доброе? – произнес тонкий, вибрирующий голос. Мария обернулась и увидела, что он принадлежал тщедушному юноше. – Так я сказал, когда впервые о нем услышал. Сказал, загляните в Священное Писание и убедитесь, что ни один пророк никогда не происходил из Назарета. Однако никаких сомнений в том, что Иисус – истинный пророк, быть не может. Он знал, что я делал и кто я такой, прежде чем мы встретились. Он знал о твоих демонах.

– До того, как Нафанаил встретил Иисуса, он не верил рассказам о нем, – пояснил Филипп. – Я взял его с собой, познакомил их, и Нафанаил мигом уверовал.

– Я еще не чувствую себя готовым учить, но Господь послал мне последователей. Что же до тебя, Мария, то не ты выбираешь меня, но я тебя, ибо ты, несомненно, тоже послана Господом. Приглашаю тебя присоединиться к нам, ибо ты есть дар Господень.

Присоединиться к ним? В чем? Зачем?

Она плохо соображала: усталость, голод и неожиданно возникшее ощущение пустоты внутри вызывали головокружение.

– Мария, я приглашаю тебя. Присоединяйся к нам.

В первый раз она подняла взгляд к лицу своего избавителя, и, когда он словно бы приковал к себе ее взгляд, Мария увидела в глазах Иисуса целую новую жизнь. А прежняя ее жизнь, казалось, каким-то таинственным образом перестала существовать, истаяла, словно сон.

– Но я женщина. – Это было единственное, слабое возражение, которое у нее нашлось.

– Женщина. Мужчина. Господь сотворил и тех и других, а потому желает принять и тех и других в Царствии Своем. – Иисус снова посмотрел на Марию. Он не просил, не приказывал, просто предлагал еще раз взглянуть ему в глаза и принять решение. – Людям пришла пора понять, что нет разницы между ними пред ликом Божьим.

Ей захотелось пойти с ними. Отчаянно захотелось. Разумеется. она отдавала себе отчет в том, что это безумие, но разве ее уже не объявили безумной? Не отказались от нее, как от мертвой?

– Да! Да, я пойду с вами, – промолвила Мария, мысленно убеждая себя в том, что останется с этими странными людьми ненадолго. Совсем ненадолго. Это все, что она может себе позволить.

– Тогда я благодарю тебя, – молвил Иисус. – Я благодарю тебя за то. что ты позволила остальным стать свидетелями твоей личной борьбы между добром и злом в тебе. Жаль, что не все, собравшиеся здесь, – он распростер руки, – смогли увидеть это. Но они увидят других. Будет множество других, ибо Сатана орудует повсюду, и наша борьба с ним постоянна. Пойдем, – сказал он Марии. – Пойдем со мной, – Взглядом он остановил остальных своих учеников, которые потянулись к ней, те попятились, словно их оттолкнули невидимые руки. – Принесите ей что-нибудь поесть, – попросил Иисус. – Демоны не разрешали ей есть, и она умирает с голоду.

Симон протянул корзинку, наполненную хлебом, сушеными финиками и орехами. Иисус взял ее и повернулся к утесам на дальнем берегу Иордана, ведя Марию туда, куда не доносились громовые увещевания Иоанна Крестителя и гомон его последователей. Упадок сил не позволял ей идти быстро, и, ковыляя рядом с Иисусом, она чувствовала себя немощной старухой.

– Вот сюда, – сказал он, направляясь к крутому склону утеса, у подножия которого образовалась глубокая тень.

Они примостились там, на прохладном песке, и Иисус передал Марии корзинку. Однако она лишь беспомощно уставилась на нее, ибо чувствовала себя даже более слабой и опустошенной, чем когда ползла по пустыне в поисках Симона и Андрея. Теперь внутри ее, там, где прежде пребывали демоны, образовалась некая пустота, и от непривычной легкости у Марии кружилась голова.

Иисус отломил кусочек хлеба и вложил ей в руку. Мария медленно поднесла его ко рту, начала жевать. Хлеб был сухой и имел вкус выделанной кожи.

– На, пей. – Иисус протянул ей мех с вином.

Испытывая глубочайшую признательность, женщина припала к бурдюку, поглощая кисловатую жидкость огромными, жадными глотками. Струйки стекали из уголков ее рта, пачкая ее покрывало и плащ Иисуса.

Наконец, сделав последний глоток, Мария вытерла губы, отстранилась и, увидев пятна на плаще своего избавителя, сокрушенно покачала головой. До сих пор заляпать что-то по небрежности ей случалось только в далеком детстве.

– Демоны сделали меня неряхой, – промолвила она и попыталась выдавить смешок, но ее хватило лишь на слабую улыбку.

Взяв трясущейся рукой финик из корзинки, Мария впилась в него зубами.

– Демонов больше нет, – сказал Иисус. – А ты так исстрадалась от голода и жажды, что тебе не до аккуратности и хороших манер. Здесь нет твоей вины и ничего постыдного тоже нет.

Затем он умолк и, пока Мария ела, не проронил больше ни слова, хотя она насыщалась медленно. Все ее силы уходили на то, чтобы жевать и глотать. Она не могла даже посмотреть на сидевшего рядом с ней человека и подумать о нем. Только почувствовав тяжесть в съежившемся за время голодания желудке, Мария привалилась к утесу и подняла взгляд на своего спасителя.

Иисус. Они сказали, что его зовут Иисус. Это распространенное имя, одна из многих версий древнего имени «Иешуа». И откуда он родом? Кто-то сказал, что из Назарета. Мария почти не слушала. Назарет. Иисус. Было что-то смутно знакомое в том, как он сидел… и в этих скалах на заднем плане…

– Ты предложил мне присоединиться к вам, – наконец заговорила она, нарушив молчание, – Я не… я не понимаю. Я замужняя женщина с маленькой дочерью. Мой муж ждет меня в нашем доме в Магдале. Как могу я присоединиться к вам? И что, по-твоему, я должна буду делать? – Она помолчала. – Конечно, я обязана тебе всем. Ты вернул меня к жизни, к обычной хорошей жизни. Но теперь ты хочешь, чтобы я оставила ее?

– Нет. Я для того и пришел, чтобы жизнь, и твоя, и многих других, стала действительно хорошей. Наполнилась смыслом.