Текст книги "Тайная история Марии Магдалины"

Автор книги: Маргарет Джордж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 52 страниц)

– Мария, – обратился к ней Иисус, видимо чувствовавший и понимавший ее колебания, – твой дом призывает тебя. Иди и расскажи обо всех тех чудесах и знамениях, какие явил тебе Господь. Ну а потом, если у тебя не пропадет желание, иди в Капернаум и ищи всех нас там.

Он сказал это доброжелательно и спокойно, словно все было легко и просто. Но дело обстояло вовсе не так. Или так? Похоже, одно из двух: или все действительно очень просто, или так сложно и запутанно, что невозможно преодолеть.

Они стояли на проходившей вдоль берега тропинке, той самой, по которой они с Иоилем прогуливались много лет назад, когда Мария решила выйти за него замуж. Ветер подхлестывал воду, создавая маленькие танцующие волны. Озеро искрилось. Прежняя жизнь манила ее.

– Со мной все в порядке, – скажет она и кинется им в объятия. – Я вернулась, чтобы возобновить то, с чем пришлось так давно расстаться. Я люблю вас всех. Вы моя жизнь.

Но теперь в жизни Марии был Иисус, избавивший ее от одержимости и пригласивший стать свидетельницей того, как он будет исполнять свое предназначение избранного. То, что случилось, и то, чему еще предстояло случиться, казалось настолько волнующим и важным, что она ни за что не хотела отречься от него.

– Я… я не могу. – Мария словно со стороны услышала собственный голос. – Я не могу вот так взять и вернуться. У меня не хватает сил.

На лице Иисуса отразилось удивление, и она сама изумилась своим словам.

– Я имею в виду, что сил вернуться у меня хватит, но очень сомневаюсь, чтобы их достало для того, чтобы уйти снова и помочь тебе осуществить твою миссию. Я отчаянно боюсь, что, оказавшись там, дома, позабуду тебя. Забуду все, что произошло со мной в пустыне, и то, что сделал для меня ты.

Мария ожидала, что он нахмурится и даст ей прощальное наставление, но Иисус лишь спокойно сказал:

– Ты мудра, раз понимаешь это. Тебе открыл это мой Отец Небесный. – Он помолчал. – Хорошо. Ты побудешь с нами и вернешься после того, как мы побываем там, где требуется. Я помогу тебе и укреплю тебя во всем, что ты пожелаешь сделать.

Поняв, что ей не придется испытывать свои силы в одиночку, Мария испытала огромное облегчение.

– Да будет так, учитель! Спасибо тебе, – сорвалось с ее уст.

Однако дорога, что вела на запад к Кане и Назарету, все равно проходила через Магдалу, и уже очень скоро Мария, прикрыв лицо плащом, шла по знакомым с детства улицам, приближаясь к перекрестку, на котором стоял ее дом. Сердце ее разрывалось, ибо она знала: за этими стенами находятся люди, которые, не зная, где она, отчаянно беспокоились о ней и молились о ее защите, но, вероятно – тут нужно быть честной! – смирились с тем, что она для них потеряна.

«Мои родные продолжают жить без меня, – сказала себе Мария. – Так вышло. Я была больна и безнадежна. И вдобавок так долго не давала о себе знать. Да, они смирились с утратой, привыкли обходиться без меня».

Мария покачала головой и плотнее запахнула плащ. Казалось странным и не совсем честным пройти мимо собственного дома, как будто ее ничего с ним не связывало. Ставни были закрыты. Почему? Не оплакивают ли они ее?

Неожиданно из дома на улицу вышла женщина. Это была ее мать! Неся на руках Элишебу, Зебида торопливо направлялась в их сторону.

У Марии едва не остановилось сердце. Ей хотелось окликнуть их, но в то же самое время она не могла открыть рот и застыла с ощущением странного стыда, как будто, глядя на них тайком, совершала преступление.

Ее мать, чем-то возбужденная и погруженная в свои мысли, даже не заметила троих прохожих, переходивших улицу. Мария с замиранием сердца смотрела на такое знакомое, почти не изменившееся за время разлуки лицо. А вот Элишеба изменилась, заметно подросла. Ведь девочке пошел уже третий год.

Сглотнув подступивший к горлу комок, Мария склонила голову пониже и торопливо свернула за угол. Смотреть на родных больше не было сил. Сразу за поворотом она натолкнулась на дожидавшегося ее Иисуса, в глазах которого увидела сострадание и понимание. Что-либо объяснять ему не пришлось.

Путники продолжили путь и вскоре оказались за пределами города, двигаясь на запад. Озеро окружали крутые холмы, а за ними вздымались другие, и, как только они отошли подальше от кромки воды, характер местности изменился. Она осталась неровной и холмистой, но холмы здесь были каменистыми и образовывали террасы.

На одном из уступов, чуть пониже оливкового сада, путники сделали привал и развели костер.

– Завтра мы пойдем домой, – сказал Иисус. – Ты к своему дому, Нафанаил, а я к своему.

Мария присмотрелась к Иисусу, думая о том, хорош ли он собой. Она знала, что другие непременно задались бы этим вопросом, даже если и не спросили бы напрямик: «Что это за человек, за которым ты вдруг последовала, позабыв обо всем? Наверное, раз ты хочешь сидеть у его ног и называешь его своим учителем, ты влюблена в него?»

При внимательном рассмотрении Мария не могла не признать, что в обыденном смысле Иисус довольно привлекателен. У него правильные черты лица, широкий лоб, густые и здоровые волосы, нос прямой, губы полные и хорошей формы. Но красив ли он? Скорее, внешность у него обычная, не запоминающаяся: на рынке или на улице такое лицо вряд ли привлечет к себе внимание, А если что и отложится в памяти, так это его осанка: та особая прямота, с которой он держится. Прямота. Слово, которым в старинных текстах обозначали праведность, непорочность.[39]39
  Слово uprightly (англ.), употребляемое в тексте, означает «прямо», как в смысле вертикально, так и честно.


[Закрыть]

«Господи, кто может пребывать в жилище Твоем? Кто может обитать на святой горе Твоей? Тот, кто ходит непорочно…».[40]40
  Пс. 14.1–2


[Закрыть] И еще: «Наблюдай за непорочным и смотри на праведного, ибо будущность такою человека есть мир».[41]41
  Пс. 36.37


[Закрыть] И дело тут не только в развороте плеч и в отсутствии привычки сутулиться, это особая, сразу узнаваемая стать.

«Нет, я не влюблена в него, во всяком случае в обычном смысле, – подумала Мария. – Я просто хочу быть рядом с ним».

– Ты должна поспать, – сказал после долгого молчания Иисус. – То, что нам предстоит, потребует больших сил. И многих молитв.

Они расстелили на твердой земле подстилки и покрывала. Вокруг росли оливковые деревья, их серебристые листочки шелестели на легком ветру, свежий аромат наполнял ноздри.

Иисус накрылся плащом и отвернулся от них, глядя вверх на холмы, за которыми его ждал родной город Назарет. Звезды, яркие и серебристые, образовывали над их головами сияющую чашу.

Глава 25

Рассвет, казалось, наступил рано. Звезды поблекли, а потом, как только из-за окаймленного холмами горизонта за озером начало подниматься солнце, исчезли вовсе. Мария наблюдала, как оранжево-красные лучи новорожденного светила румянят борозды поля, подступавшего к самой кромке оливковой рощи.

Двое мужчин зашевелились и тоже проснулись, обоим не терпелось продолжить путь.

Дорога теперь равномерно шла вверх: Кана находилась на горном склоне, а Назарет и вовсе на самом гребне кряжа. Они миновали покрывавшие склон виноградники, где работники обрезали усохшие лозы, а потом тропа свернула, и перед ними неожиданно открылась Кана. На окраине поселения они устроили привал, а когда отдохнули, Иисус сказал.

– Ну, Нафанаил, тебе пора домой.

– Да, мне надо домой. Может быть, ты?..

– Нет, чтобы добраться до Назарета засветло, нам нужно, не задерживаясь, продолжить путь, – объяснил Иисус.

Они лишь проводили Нафанаила по улице, до поворота, после чего Иисус обнял его, а Мария пожала ему руку. Нафанаил нуждался в их поддержке. Он собирался вернуться к прежней жизни, но то, к чему он привык, как к своей собственной руке, теперь могло ему показаться чужим.

Отвернуться от уходящего товарища и вновь выйти на тропу, ведущую в Назарет, было нелегко, и Иисус проделал это в молчании. Может быть, он размышлял о том, присоединится ли к ним снова Нафанаил, а возможно, уже готовился к тому, что ожидало его в собственном доме.

Тропа становилась круче, и Мария с трудом шла вровень с Иисусом, но не хотела отстать от него ни на шаг. Теперь они приблизились к местам, где люди начали узнавать Иисуса.

– Иисус! Где ты был? – воскликнул стоявший среди своих лоз рослый виноградарь, – Мне нужны новые колышки, позарез нужны!

Работники с ведрами на коромыслах кивнули проходящему Иисусу и продолжили путь. Над следующим поворотом тропы, выше по склону находился дом, где жили его мать, братья и сестры, и плотницкая мастерская, куда он больше не собирался возвращаться. Но жители Назарета не могли это знать.

Назарет, хоть и звался городом, на самом деле оказался небольшой деревней – наверное, меньше, чем Кана. Главная улица, по обе стороны которой теснилось около полусотни домов, представляла собой просто тропу, проложенную не на самом гребне холма, а за ним, ниже по склону. Городок не выглядел нищим или запущенным и, в общем, не заслуживал поговорки «Из Назарета может ли быть что доброе?», но и не был ничем примечателен. Таких поселений в Израиле набралось бы тысячу, а то и больше.

Добравшись до центра, единственным украшением которого служил колодец, Мария в первый раз поняла, насколько богата и разнообразна ее родная Магдала. Маленькие одноэтажные дома обступали улицу, в просветах переулков виднелось несколько строений побольше. Должно быть, там жили богатые люди – по здешним меркам, конечно. Ни один действительно процветающий или честолюбивый человек не стал бы жить в таком захолустье и нашел бы применение своим способностям в другом, более привлекательном месте.

– Иисус! Иди прямо домой! Там тебя заждались! – крикнул прохожий и, глядя иа них, понимающе погрозил пальцем. Показалось ли это Марии, или Иисус действительно расправил плечи, как будто собираясь с духом? Конечно нет. Может, кто и нуждался в поддержке, но только не он, с его ясным представлением о своем предназначении.

Неожиданно Иисус свернул на боковую улочку, точнее сказать просто на тропинку, и целенаправленно зашагал к стоявшему в самом дальнем ее конце квадратному приземистому дому, покрытому белой штукатуркой. Мария обратила внимание на невысокие перила, ограждавшие крышу и предохранявшие от падения тех, кто поднимается туда, чтобы поспать на свежем воздухе или развесить сушиться белье, а также на маленькие окошки, которые пропускали немного света и воздуха. Вот, значит, где он жил. Обычный дом, даже меньше, чем дом ее отца или мужа, но добротный, не какая-нибудь лачуга. Видать, родные Иисуса были людьми простыми, но работящими и не бедствовали.

Иисус вошел в дверь, поманил Марию за собой, и она, последовав за ним, оказалась в темной прихожей. Потребовалось время, чтобы глаза приспособились к скудному освещению. Внутренняя обстановка соответствовала внешнему виду строения: добротность, простота, никаких излишеств.

Комната была пуста, Иисус прошел в другую, потом во внутренний двор, откуда донеслись голоса, перешедшие в громкие крики радости. Просунув голову в дверь, Мария увидела, что на шею Иисусу бросились несколько человек разом, а другие толпятся рядом.

– Иисус…

– Тебя так долго не было…

– Мне пришлось оставить несколько заказов невыполненными…

– Ну что? Что он за человек? – требовательно спросит решительный мужской голос.

Иисус со смехом высвободился.

– Не все сразу! Пожалуйста! – Его взгляд переместился на Марию. – Я привел гостью.

Пять пар глаз! стремительно обратились к ней.

– Это Мария из Магдалы, – сказал Иисус. – Матушка! Может быть, ты помнишь, мы встретили ее давным-давно, когда возвращались из паломничества в Иерусалим.

Пожилая женщина с мягкими чертами лица и добрыми глазами, которая показалась Марии знакомой, кивнула.

– Добро пожаловать!

Мария тут же узнала ее ничуть не изменившийся ласковый голос – другого такого ей слышать не доводилось. Если мать Иисуса и удивилась, где это он после стольких лет снова отыскал Марию, она никак не проявила своих чувств. Ну а остальные были слишком заняты им самим.

– Расскажи нам об Иоанне! – прозвучал все тот же нетерпеливый мужской голос.

Мария посмотрела на него: вроде бы привлекательный мужчина, но сердитый, глядит исподлобья.

– Ты вообще помнишь, что отправился послушать Иоанна? И под этим предлогом забросил мастерскую, оставил ее на меня. Столько времени прошло!

В словах звучало неприкрытое раздражение.

– Отныне, Иаков, тебе придется заниматься ею постоянно, – решительно произнес Иисус.

На лице Иакова отразилось сердитое изумление.

– Что такое? – воскликнул он.

– Я сказал: отныне это твоя мастерская. Я к ней не вернусь.

– Что? – воинственным тоном переспросил Иаков. – Ты не можешь вот так…

– Я больше не плотник, – повторил Иисус. – Я проработал плотником десять лет, но теперь я собираюсь заняться другим делом.

– Чем это? – подскочил Иаков. – Чем это? Я не могу управляться со всем один! У нас слишком много заказов… я как раз ждал тебя…

– Найми кого-нибудь.

– Ты думаешь, что это так легко? Как бы не так! Где мне взять работника, такого же умелого и надежного, как ты? Люди не удовлетворятся меньшим. Я не могу просто… – В его голосе прозвучала нотка отчаяния.

– Поищи его, – предложил Иисус. – Он где-то есть и ждет, чтобы его наняли.

– Очень смешно. Сейчас лопну со смеху. И как я его найду? Наверное, Господь пошлет ему записку!

И только мать Иисуса задала вопрос по существу:

– И чем же ты намереваешься заняться, сынок?

Остальных родичей это, похоже, не интересовало. Решение Иисуса волновало их постольку, поскольку затрагивало их собственное положение. Если Иисус уйдет, как это скажется на них? Может быть, к худшему.

Иисус улыбнулся матери. Было ясно, что они понимают друг друга.

– Я объявлю об этом в синагоге в предстоящий Шаббат. А до той поры лучше помолчу. Сейчас могу сказать лишь одно: я оставляю позади свою прежнюю жизнь.

– И нас тоже? – спросила его мать. Ее лицо затуманилось.

– Говоря «жизнь», я имел в виду только образ жизни, не людей, – пояснил Иисус. – Люди не прикреплены к месту, как реки или горы. Они могут передвигаться, когда и куда им угодно. Вы можете сопровождать меня туда, куда я направляюсь. Я был бы рад этому.

– Но я не могу уйти! – рявкнул Иаков. – Ты об этом позаботился! Ты приковал меня к этой плотницкой мастерской!

– Я знаю, ты предпочел бы, чтобы прикован к ней был я, – сказал Иисус. – Но ты тоже не прикован.

– Я не могу уйти. Кому-то нужно кормить семью.

– Господь поддержит семью.

– Ты что, спятил? – совсем разозлился Иаков. – Да, Господь посылает милостыню или подножный корм, если ты хочешь жить как животное. Но мне кажется, наша мать и наша семья заслуживают лучшего.

– Да, – вступил в разговор один из братьев, более молодой, – как там говорится? Господь позаботится о твоих нуждах, но не о твоих желаниях. Если тебе потребуется вьючное животное, он, возможно, не пошлет тебе осла, но сделает крепкой твою спину.

Все расхохотались, даже Иисус. Отсмеявшись, он сказал:

– Что ж, Осия, твоя спина выглядит достаточно крепкой.

Осия, уменьшительное от Иосифа. Младший брат, добродушный, упитанный увалень, выглядел лет на двадцать пять.

– Ты так и не сказал нам, на кого похож Иоанн, – подал голос худощавый юноша, на которого Иисус посмотрел с любовью.

Еще один брат? Наверное, тот самый, которого в том, памятном паломничестве Мария видела младенцем.

– Ах, Симон, ты умеешь задавать настоящие вопросы. Если ты хочешь увидеть пророка вроде Илии, тогда иди посмотри на Иоанна. Увидеть его – значит узреть нечто древнее.

– Что ты этим хочешь сказать? Что он Илия, который вернулся к жизни? – потребовал разъяснения Иаков.

Женщина, которая все это время хранила молчание и держалась поодаль, подошла и тихонько коснулась его руки.

– Ты же знаешь, что это суеверие.

Должно быть, это жена Иакова. Только жена осмелилась бы поправить мужа на людях.

– Мириам верно говорит, – подтвердил Иисус. – Никто не рождается во плоти больше одного раза. Но когда Иоанн говорит, в речах его чувствуется сила Илии. Дух Господень явно пребывает с ним.

– А Ирод Антипа за ним охотится, – заметил Осия. – Говорят, что его дни сочтены.

– Я видел, как солдаты Антипы угрожали Иоанну.

– Но где ты был все это время? – требовательно спросил Иаков. – Не может быть, чтобы ты все эти пятьдесят дней только и делал, что слушал проповеди Иоанна!

– Значит, ты считал дни?

– Конечно! Ведь все эти дни мне приходилось заниматься мастерской, а уж поверь, когда вся работа взвалена на тебя одного, пятьдесят дней сойдут за сто. Как же мне было их не считать!

– Послушав Иоанна, я почувствовал себя призванным, принял крещение и отправился в пустыню…

– Вот как, отправился в пустыню! И там, наверное, дней не считал?

Иаков, очевидно, чувствовал себя преданным. Мария отметила, что ни призвание, ни крещение, ни то, что брат делал в пустыне, его не интересовало. Только мастерская и необходимость в ней работать, словно на свете больше ничего не существовало.

– Так что проповедь Иоанна? – поспешил сменить тему Симон. – Что он такого особенного говорит, из-за чего все стремятся его послушать?

Иисус помолчал, перед тем как ответить.

– Он считает, что дни, прихода которых так многие ждали, наступили. Времена же нынешние подошли к концу.

– А Мессия? Возвещает ли он о его приходе? – спросила мать Иисуса.

– Иоанн делает упор не на Мессию, а на личное преображение человека, на его покаяние и приготовление к суду и огню, ожидающим его.

– Не может быть, чтобы он даже не упоминал Мессию, – не унимался Осия.

– Поминал, как же, но только коротко. Говорил, что мы все ждем его и что, явившись, он будет крестить не водой, а огнем, – ответил Иисус. – И уж точно никогда не заявлял, будто он и есть Мессия.

– Но некоторые из его последователей все равно считают его Мессией, – сказал Иаков. – Это одна из причин, по которой Антипа хочет избавиться от него.

– Иоанн готов к этому. Он не дрогнет. И не перестанет проповедовать.

– Сынок, все это не может не беспокоить нас, – проговорила мать Иисуса. – Ты возвращаешься после долгого отсутствия, изможденный, явно выбившийся из сил и чуть ли не с порога объявляешь, что оставляешь ремесло твоего отца, ремесло, которому ты обучался с детства. Ремесло, которое нас кормит. Да, у тебя есть братья, они могут помочь, но ни у кого из них нет твоего опыта ведения дел и твоих связей. Конечно, если ты чувствуешь призвание к чему-то, я не могу встать на твоем пути, но это меня пугает.

Она глубоко вздохнула.

– Все это время я надеялась, что ты вернешься, укрепив дух, и с новыми силами возьмешься за семейное дело, но оно стало для тебя бременем, которое ты решил сбросить. Ну что ж, тут уж ничего не поделаешь. Но раз ты вознамерился странствовать, у меня есть для тебя один подарок… Думаю, он пригодится в твоих скитаниях и будет напоминать тебе о нас.

С этими словами мать Иисуса вышла в соседнюю комнату и вернулась с тканым хитоном из сливочного цвета шерсти удивительно тонкой работы: даже рассматривая это изделие на свет в нем нельзя было обнаружить ни малейшего изъяна. Мария и Иисус с изумлением уставились на прекрасную вещь.

– Матушка, это просто чудо, – вымолвил Иисус, встав и принимая у нее подарок.

Он расправил его и восхищенно рассматривал, поворачивая из стороны в сторону.

– Только не говори, что не возьмешь! Не вздумай заявить, будто хочешь ходить во власянице, на манер Иоанна Крестителя! Это плод моих трудов, сделанный с любовью.

– А я буду носить этот хитон с гордостью, помня твою любовь.

Иисус примерил материнский дар, бережно разгладив одеяние. Оно пришлось ему идеально впору, а когда Иисус отметил это, старшая Мария с довольной улыбкой сказала:

– Уж мне ли не знать тебя, сынок.

Потом родственники продолжили разговор о других вещах, которые, по их мнению, могли интересовать его, например о недовольстве иудеев Иерусалима Пилатом, но Иисуса куда больше интересовали повседневные дела. Как весенние посадки? Собирается ли кто-нибудь в нынешнем году в паломничество в Иерусалим? Много ли было заказов для мастерской? Ярма для пахотных быков всегда пользовались спросом в это время года.

Только за ужином семья Иисуса наконец обратила внимание на Марию, хотя та предпочла бы остаться незамеченной, даже невидимой, и послушать других, а не отвечать на болезненные вопросы. Увы, собеседники проявили любопытство.

– Ты живешь в Магдале? Ты дочь Натана? Разве ты не замужем? Где твой муж? Он знает, что ты здесь? Ты возвращаешься завтра?

Мария пыталась отвечать на эти вопросы, но оказалось, что сделать это честно и откровенно не так-то просто. У нее не было желания пересказывать историю о демонах и о том, как ей пришлось удалиться в пустыню, или обсуждать Иоиля или Элишебу; казалось неправильным говорить о них сейчас, когда сам Иоиль не знал, что с ней стало. Но и лгать Мария не хотела – во всяком случае, в присутствии Иисуса.

– Мария отправилась в паломничество к святому месту из-за болезни, – вступил в разговор Иисус. – Ее молитвы о здравии были услышаны, и она вернется домой после Шаббата. Хочет сперва отдохнуть и собраться с силами, чтобы к ее возвращению исцеление произошло окончательно.

Мария была ему несказанно благодарна все прозвучало убедительно, правдоподобно и без нежелательных подробностей.

– Как хорошо, что Бог услышал твои молитвы, – промолвила мать Иисуса – Представляю себе, каким облегчением это стало для тебя.

«Боюсь, этого ты себе представить не можешь» – подумала Мария.

– У нас у всех есть молитвы, затрагивающее такие болезненные глубины нашей души, что кажется чудом получить на них ответ, – продолжила мать Иисуса.

Она дружелюбно взяла руки Марии в свои, и та, приглядевшись, поняла, что годы не лишили лицо женщины прежней прелести, пусть даже вокруг глаз и образовались морщинки. Единственное, что оставалось Марии, – это молча кивнуть. Похоже, что мать Иисуса понимала ее очень хорошо, наверное, и сама она имела свои тайны. Иначе откуда бы взяться такому сопереживанию?

Скромный ужин быстро подошел к концу, со стола убрали, и, поскольку уже смеркалось, все вышли наружу по деревянной лестнице, поднялись на огороженную крышу, где имелись подстилки и скамьи, и присели, чтобы несколько мгновений полюбоваться появлением первых звезд на быстро темнеющем небе.

– Благодарение Богу за еще один день, – неожиданно возгласил Иаков, – и да поддержит Он нас в ночи.

Потом он склонил голову и, казалось, погрузился в молчаливую молитву. Жена последовала примеру мужа.

«Похоже, – подумала Мария, – этот Иаков в семье Иисуса все равно что Илий в моей. Интересно, а кто у них будет за Сильвана?»

Она украдкой посмотрела по сторонам, но не решила для себя этот вопрос. При мысли об Илие и Сильване Мария ощутила острый приступ тоски по дому. Как я могла покинуть их, оставить семью, даже на некоторое время, чтобы последовать за Иисусом? Возможно… Возможно…

Мария украдкой бросила взгляд на Иисуса. Там, в пустыне, решение следовать за ним казалось единственно верным, но здесь, в кругу семьи, он уже не завораживал до такой степени, и у нее стали появляться сомнения: не совершила ли она ошибку?

После наступления темноты мать Иисуса проводила Марию в комнату, где прежде, до того как они вышли замуж и покинули дом, жили Лия н Руфь. Там ее ждала аккуратно застеленная узкая кровать с ременным плетением под матрасом. Чистота и ухоженность, домашний уют подействовали на нее умиротворяюще, создавалось впечатление, что в этом доме, как и в остальном мире, все хорошо.