Текст книги "Манул (СИ)"
Автор книги: Ляксандр Македонский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 35 страниц)
– Эммм… Тот, кто ворует чужие жизни, кто наводит ужас на Старый тракт, я – Солоха, селянка Солнечного навеки лишаю тебя твоих сил и способностей и запечатываю тебя в земле! И печать моя будет нерушима, и снять ее сможет только тот, кто наложил! Обитель твоя – сущий мрак. Сила твоя, моя сила, жизнь твоя – моя жизнь! – прокричала девушка, с удивлением наблюдая, как начинает сверкать кинжал, и стремительно распадаться тело болотника. Вместе с ним начала пропадать и топь, вновь возвращая твердую землю. Белый туман, доселе клубившийся над землей начал спадать, оголяя кусты, поле и тракт, на котором стояла покинутая телега с настороженно глядящим волом
– Белобог меня осени… – прошептала девушка, поднимаясь.
Манул же, только стоило телу болотника раствориться, обессилено рухнул на землю, выронив кинжал, который моментально принял вид палочки. Солоха поспешила подобрать Матренин подарок, подлетев к манулу. Вид его ран не внушал ей ничего хорошего.
– Что смотришь, дура! – хрипло прорычал оборотень. – Помоги мне встать и не забудь про этого обалдуя.
Девушка безропотно подчинилась, помогая оборотню встать. Манул кривился, стонал, но стоически терпел. Из ранок тонкими струйками текла кровь.
Дойдя до телеги, Май мешком рухнул на днище, растянувшись пластом на досках. Солоха же присев рядом схватила валяющуюся рядом баклагу с водой, и, разворошив торбу, вытащила одну из своих сорочек. Мысленно вздохнув, она резким рывком порвала её на тряпки и, смочив водой, принялась мыть оборотня. Манул шипел и даже угрожающе рычал, буквально прожигая девушку злым взглядом янтарных глаз.
– Потерпи, – шикнула на него девушка. – Можешь встать?
Вместо ответа он поднялся, позволив девушке туго перебинтовать его. Стоило отдать должное силе регенерации оборотней. Промытая рана начала потихоньку затягиваться. Тем временем Солоха поспешила скинуть измазанную в жиже болотной одежку и натянуть чистую, на благо последние сменные штаны и рубаху удалось-таки выудить из сумки. Мимолетом селянка дала себе зарок отовариться, если на пути подвернется город или село. Оглянувшись он с благоговейным ужасом узрела как манул выдохнув и спрыгнув с телеги, пошел к Адину.
– Нет, я сама! – нагнав его и преградив оборотню дорогу, воскликнула девушка. Ей-то не сильно хотелось, чтобы тихонько заживающие раны вновь открылись. – Иди, отдохни!
– Уговорила, – против обыкновения манул не стал спорить, послушно удалившись к повозке. Видимо, не такими и безобидными были те раны для него. Солоха еще планировала вернуться к этой теме. Но пока проблема Адина была актуальнее.
Варвар так и застыл возле какой-то кочки, оглядывая мир взглядом пустым и бессмысленным. На окрик он не отреагировал, и даже казалось, не дышал. Видимо, чары болотника после ухода самой нежити не спешили рассеиваться.
– Адин, ну же! – закричала на него девушка, старательно заглядывая в глаза. Никакой реакции не последовало. Именно тогда Солоха, скрепив сердце, решилась на крайние меры. Замахнувшись и скорчив страшное лицо, она подпрыгнула, отвесив парнишке смачную оплеуху.
Проверенное веками средство подействовало безоговорочно, и реакция последовала незамедлительно:
– За что? – возмущенно откликнулся «оттаивающий» Адин. Он оглядел девушку полным укора взглядом, затем же, оглянувшись, крайне удивленно моргнул. Было видно, что недавние события полностью выветрились из его памяти. – А где это мы? Где обоз?
– Нет помнишь? Ты там что-то увидел, соскочил с телеги и потопал в туман. Я испугалась и пошла за тобой, нашла тебя, а ты стоишь и спишь. Пришлось будить, – что-то подсказывало Солохе, что в этом случае правду лучше не говорить. Никому не стоило знать, с кем им пришлось повстречаться, и как в итоге они одолели хозяина болот. Хоть какой бы несведущей в делах колдовских была Солоха, но даже ей было понятно, что за ведьмовскую палочку ее явно по головке не погладят. Невольно вспомнилась история из далекого детства, когда одну из их соседок обвинили в волошбе. Женщина та была неплохой, но силу свою спрятать не сумела. Увидели ее люди на Купальскую ночь, да в ту же ночь и утопили. И Солоха ни минуты не сомневалась, какая участь ее ждет в случае, если хоть кто-то из людей увидит ее с этой палочкой. Девушка приняла незамедлительное решение избавиться от опасного артефакта.
– Странно… – пробормотала парень, покосившись на телегу, откуда ему миролюбиво помахал ручкой оборотень. На счастье, он успел окончательно скрыть оборотнические черты, победно ухмыляясь. – А он что тут забыл? Он же вроде с Добриком ехал…
– Очнулся-таки, сердешный? – окликнул его манул. – Добрик-то волнуется, с какого перепугу тут задержка. Думать уже разное о вас начал…
Осознав, о чем может думать Добрик, варвар с лица спал мгновенно и все успевшие возникнуть в его голове вопросы, решились сами собой.
– Тогда едем скорее! – воскликнул он, подбегая к телеге. За ним поспешила сесть и Солоха, с сомнением покосившись на собственный карман, где лежал заветный мешочек.
– Не стоит этого делать, – словно бы угадывая ее мысли, шепнул Май, устраиваясь на мешках. Накинутая поверх бинтов рубаха полностью скрыла все следы недавней битвы. И только необычная бледность и покрасневшие глаза выдавали все, что успел пережить оборотень. Однако спешивший поскорее нагнать обоз варвар не обратил на это внимания. У него и без этого своих переживаний было выше крыши. – А почему, додумай сама.
И Солоха действительно решила додумать сама, покорно пристроившись рядом с оборотнем. Мешки были мягкими и приятно успокаивали уставшее тело. Прикрыв глаза, девушка удивленно выдохнула. Словно бы только и дожидаясь этого, в ее голове будто бы возник образ самой Матрены, зазвучал ее тихий и вкрадчивый голос. Солоха помнила этот момент, один из дней, когда старушка рассказывала ей сказки о ведьмах:
– На заре времен, когда Белобог и Чернобог только создали мир, к колдовству относились с почтением и уважением, называя колдунов ведунами. Теми, кто ведает знаниями. Тогда и к покровителю их, Чернобогу, было больше уважения. Братья были по-настоящему равнозначными, и ни у одного, даже самого темного селянина не приходило в голову топить или сжигать ведунов на кострах. Тогда ведовство не преследовалось. Не было охотников на нечисть и боязни перед колдунами. Тогда способных творить чудеса было очень много.
– А сейчас?
– А сейчас сила есть, но развития она не получает. Любой человек рождается с даром, не любой его развивает. А если дар не развивать, то он по ненужности исчезает.
– А у меня есть сила?
– Есть, конечно же, есть. У каждого ребенка он есть. Только пробудить его надобно.
– А как его будят?
– А для того должна другая колдунья обучить. Можно еще артефактом его заговоренным пробудить. Но это редко у кого удается…
Солоха вздрогнула, приоткрыв глаза. Так вот в чем заключался скрытый смысл матрениного подарка. И вспомнилось ей детство, как ведьмой быть хотела, на метле летать и папоротника цвет искать. Хотела-то она тогда, давно еще, когда не осознавала всего страха ведьминского положения.
Теперь же, как вспомнилось ей это вовсе, так и расхотелось палочку заговоренную выбрасывать. Разве ж можно подарок такой выкидывать? Разве измениться что-то, если она избавиться от артефакта? Дар-то свой она уже пробудила…
А как вспомнились ей внушительные когти болотника, так и вовсе утвердилась Солоха в мысли, что таким оружием грех разбрасываться.
– Вижу, выбор ты правильный сделала, – подал голос манул, который как оказалось, так и лежал, не сводив с нее глаз.
– Как бы я потом о нем не пожалела, – буркнула в ответ селянка.
========== Глава 13 Манул в Солончаках ==========
– Бестолочь! Позор моим сединам! – гремел трубным гласом высокий варвар, напустившись на Адина. Парень весь аж посерел под суровым взором родительских очей не смел даже поднять голову. Его отец – глава варварского племени, вызвавшийся на подработку был вне себя от ярости, когда осознал, что его сын куда-то запропастился вместе с добриковскими товарами. Причем, как полагала Солоха, он больше волновался не за здоровье своего пятого сына, а за сохранность сотого мешка красного перца, на котором как раз успела выспаться селянка. Завидев, что и мешок и сын целы, отец явно вздохнул с облегчением, но от хорошего разбора полетов это Адина все равно не спасло.
Сам же Добрик, когда увидел, что до постоя доехали не все, жутко рассердился, уже было, подумав, что маленький варварский отпрыск решил попросту обокрасть его, потом, вспомнив о зловещих слухах, моментально сменил гнев на милость, выделив во главе со своим шаманом поисковый отряд. Он-то отлично понимал, что заказчик будет очень недоволен, если недосчитается последнего мешка. Везти этот груз через весь восток и растерять на каком-то тракте, по его мнению, было слишком несолидно. Однако когда поисковая группа вернулась ни с чем, купец впал в настоящую панику. Пока он паниковал, ко всему прочему исчез и его новый охранник. Это стало последним ударом для чувствительной души Добрика.
Именно поэтому, проведя ночь в глубоких раздумьях, он, увидев пропавшую телегу не то, что не стал ругать молодняк – чуть ли не расцеловал Солоху, Адина и Мая. Товар возвращен, опасный участок пути благополучно пройден, а это значит, что времени рассиживаться нет.
– Так, ну, поголосили, и хватит, – миролюбиво крякнул купец, подходя к варварам. – По молодости чего только не натворишь. Хватит разговоров, собираемся. Надо успеть до Солнчаков до ночи добраться. Вы же не хотите опять ночевать в чистом поле?
Варвар угрюмо кивнул, одарив сына очень многозначительным взглядом.
– Собираемся, – гаркнул он своим воинам. Мужики закивали, собирая поклажу на телеги. Адину более управление телегой не доверили, посадив парнишку к одному из его дядьев. Солоху же подсадили к Добрику, под бдительным присмотром оборотня.
– Эй, девка, так что там было? – Добрик, охочий до всего мистического и необычного не смог сдержаться от расспросов.
– Туман, – нехотя ответила девушка – И болото. Мы там застряли, а Май нас вытащил.
– Драть вас надо, и побольше, – с чувством уязвленного самолюбия ответил Добрик, отвернувшись. Внутренним купеческим чутьем он отлично чувствовал, что селянка явно недоговаривает, но как расспросить ее половчее, чтобы вытянуть побольше информации Добрик пока не сообразил.
***
День выдался жарким. Солнце палило нещадно, буквально зажаривая заживо усталых путников. Время шло медленно и тягуче, обоз шёл тихо. Не было слышно ни песен, ни веселого говора, что обычно сопровождал обоз, и тишину нарушал только жалобный скрип, не смазанных колёс.
Солоха досадливо скривилась, глядя на свои руки. За пару дней белая и нежная кожа успела напрочь сгореть. И каждое прикосновение к ней отдавало дикой болью. Появился зуд и даже небольшие волдырики, которые так и просились почесать. Преступные порывы девушка пересекала, но выдержка ей начинала изменять.
– Не чеши, заразу занесешь, – шикнул на неё манул. Сам оборотень тоже страдал от жары. Он тяжело дышал, машинально вытирая пот со лба и носа. От перегрева не спасала даже полностью мокрая рубаха, натянутая на тело.
Солоха грустно вздохнула, оглянувшись по сторонам. В тот момент она пожалела, что не вымочила свою одежду по примеру наймитов на завтраке. На горизонте не было видно ни намека на речку или ручеек – вокруг, сколько хватало глаз, простиралась голая, выжженная степь. Ни зелёного пятнышка, ни дуновения ветерка. Вот он – юг. Засушливый и жаркий.
– Чешется, просто жуть! – чуть ли не хныча, пробормотала она в ответ. Вместо ожидаемого резкого ответа манул лишь фыркнул, решительно спрыгнув с телеги. Солоха и наймиты провожали его удивленными взглядами. Недоуменный Добрик моментально скомандовал остановиться, вглядываясь в чистое поле. Скрывшегося оборотня на горизонте видно не было.
– Сказился он что ли? – ворчал купец, манерно обмахиваясь заморским, матерчатым веерком. Остальные косились на счастливца с плохо прикрытой завистью.
Ждать манула долго не пришлось: уже через пару минут он прибежал обратно помахивая внушительным веником из неизвестных селянке полевых трав.
– А чего мы стоим? – удивленно спросил он, забравшись обратно. – Кого ждём?
– Тебя! – не сдержавшись, гавкнул Добрик. – Куда это тебя понесло, а?
– В поле, – честно ответил Май.
Добрик побагровел, но благородно промолчал, отвернувшись. Обоз двинулся далее.
– Радуйся, нашёл тебе лекарство, – усмехнулся манул, ловко цапнув из рук зазевавшейся селянки её торбу. Одним взмахом вытряхнув содержимое, и не обращая внимания на возмущенный возглас, поднял из общего вороха любимую солохину сорочку.
– Ээээ – взвыла девушка, собирая свой скарб обратно в сумку.
– Тихо, – осадил её оборотень, взявшись за свою флягу. – Не мешай, а то чего не того сделаю.
С этими словами он принялся ловко перебирать собранные травы, машинально поднося и обнюхивая их. Что-то, понюхав, он, выкидывал, а что-то принялся заворачивать в солохину сорочку.
Справившись с этим, он легонько смочил её. Девушка не успела, и пискнуть, как из одной сорочки образовалась пара небольших лоскутков, которые манул тут же намотал селянке на руки и обгорелые участки спины и шеи.
– Ты что наделал? – искренне возмутились девушка, даже привстав от возмущения. Она утром уже пожертвовала одной своей рубахой. Так-то она до столицы в одних лаптях дошагает с такими темпами!
Ехавшая мерно телега тем временем наткнулась на камень, коими тракт изобиловал, и Солоха в тот же миг полетела на доски, пребольно стукнувшись носом о днище телеги. Сидящий на облучке Митяй – кучер и Добрик невольно заухмылялись. Слишком комично выглядела взлохмаченная и растрепанная селянка. Ну, натуральная ведьма!
– Ты лучше не об одежке, а о здоровье переживай, – манул добродушно усмехнулся, прикладывая на место сползшую тряпку. – Ожог лучше лечить чистой тряпкой, чтоб не занести заразы. А у тебя в закромах других чистых вещей я не нашел.
– Хорошо, – виновато пробурчала девушка поиска обратно. Её взгляд наткнулся на остаток трав. – А как ты различаешь, какие именно травы нужны?
– По запаху, – манул был явно удивлен таким вопросом.
Солоха послушно подняла пару травинок, поочерёдно обнюхав их.
– Совсем не пахнут… – обиженно пробормотала она. В тот момент селянка искренне позавидовала оборотню и его отличному обонянию. Она бы точно не смогла по запаху определить целебное растение или наоборот – ядовитое.
– Так, о чем это шепчемся, а? – Добрик, уловив интересную беседу не смог проигнорировать это, моментально обернувшись. Девушка же недовольно надулась. Ей было интересно спросить, различает ли он и людей так же, по запаху? Как пахнет «хороший» или «плохой» человек? При купце она естественно поумерила свои интересы.
– О травах, – нехотя буркнул Май. Ему добриковскоий интерес тоже был отнюдь не выгоден. – Я немного знаюсь на степных растениях.
– О как! – крякнул Добрик, фирменным жестом накручивая свой ус. – И что это? – он ткнул пальцем в являющиеся по дну телеги стебельки.
– Это львиный зев, – без тени запинки или же неуверенности ответил Май.
– Кхем, точно, – довольно буркнул купец. – Ладно, довольно лирики. Скоро мы подъезжать к Солончаками будем, так что давай, пересаживайся.
– А что это за Солончаки? – наконец решилась поинтересоваться Солоха. Название было знакомым, и девушка потратила немало сил, чтобы хоть что-то вспомнить. Увы, безрезультатно.
– Совсем ты девка, дикая! – хохотнул Митяй, обернувшись, и с явным удовольствием подмечая, как пунцовеют щеки селянки. – Это же знаменитая деревенька, где добывают чудодейственные голубые глины!
Девушка охнула поражено. И действительно, когда-то, пару лет назад на очередной ярмарке в Маковце появился купец, придающий омолаживающие грязи, имевшие нежный голубоватый оттенок. Причём, цену за свой товар ломил такую, что Параска после ещё месяц называла его душегубцем, обмазывая лицо дурно пахнущей, но выглядящей экзотично, глиной. Стоило, конечно, признать, что товар стоил потраченных средств, так как действительно улучшил состояние кожи её матушки.
– Верно, говоришь, Митька, – хлопнул кучера по плечу Добрик. – Будет обидно, если наш старый знакомый Брунька перепродаст заготовленные двадцать пудов глины кому-то другому. Так что давай, не жалей волов, я хочу к вечеру приехать к Солончакам.
***
То ли Митька решил-таки проявить свою железную кучерскую волю, то ли самим волам надоело плестись по тракту, но к закату Солоха узрела очертания первых хаток Солончаков. Само село оказалось на редкость маленьким – всего дворов двадцать-тридцать. Стоило также отметить, что хатки в Солончаках эти оказались хоть и приземистыми, но явно крепкими. Сделанные из лампачей* они выглядели очень внушительно, и казалось, могли стоять веками.
Люди, жившие в Солончаках, оказались явно привычные к обозам, охотно показав дорогу до хутора Бруньки. Удивило их только то, что они заехали в село со стороны Старого тракта. Впрочем, удивлялись они недолго. Мало ли какая нужда их заставила по тем гиблым местам проехать?
Сам же хутор появился в поле зрения Солохи сразу, стоило только выехать за пределы села. Огражденный высоким частоколом он не давал надежды понять, сколько и чего имеют здешние хозяева.
Затормозив у ворот, Добрик махнул рукой Митяю, приказывая стучать. Мужик хмыкнул, но послушно слез, начав колотить в ворота. Через пару минут левая створка слегка приоткрылась, выпуская чей-то тонкий и длинный нос, принадлежащий явно кому-то из сторожей. Солоха же, глядя на него, подумала о том, что было бы, если бы створка сейчас захлопнулась.
– Чаво надобно? – голос у стража был сипловатый и явно неприязненный.
– Передай хуторянину Бруньке, что приехал купец Добрик, за товаром, – отрапортовал Митяй.
– Не знаем такого, – хмыкнул носатый намереваясь захлопнуть дверь. Митяй насупился, поставив в щель свою ногу.
– Передай, кому сказано, окаянный! – рыкнул он.
– Чаво там происходит? – у ворот раздался другой, более звонкий и властный голос, принадлежащий явно Бруньке. Видимо, прогуливающийся к вечеру хуторянин заинтересовался запинкой у ворот, решив узнать причину.
– Да вот, Добрик какой-то пожаловал, – ворчливо ответил наймит, чтобы уже через минуту тихонько вякнуть от смачной оплеухи, звук которой услыхали и Солоха и Май.
Уже через минуту ворота были гостеприимно распахнуты, впуская обоз. На крыльце же нацепив дежурную улыбку, встречал сам Брунька, гордо выпятив живот. Хуторянин оказался типичным представителем своей породы: толстый, невысокий и явно властный.
– Кого я вижу, Добрик собственной персоной! – воскликнул хуторянин, встречая собрата по ремеслу. Наймиты с обеих сторон собрались рядом, заинтересовано оглядываясь, друг между другом и следя за переговорами. – Да ты просто кудесник, Белобог мне свидетель!
– Надеюсь, наш уговор в силе? – по-деловому осведомился Добрик, машинально обменявшись с Брунькой рукопожатиями и смачно почеломкавшись.
– Обижаешь, друже, – картинно возмутился хуторянин, озорно блеснув глазами. – Как и условились, двадцать пудов чистейшей голубой глины!
– Вот и хорошо, – довольно усмехнувшись и предвкушающе потерев руки, ответил Добрик.– Но, давай продолжим этот разговор поутру. Как известно, чернобогово время неудачно для заключения сделок.
– И то, правда, – согласился Брунька. – Пошли, что ли ужинать. Женка как раз сготовила.
То, что женка сготовила, было отлично слышно не только голодно облизывающемуся Добрику, но и всем остальным наймитам, нервно сглатывающим слюну. Запах жареного мяса сводил с ума не только проголодавшуюся селянку, но и оборотня. Его фигура и цвет волос начал по обыкновению меняться, и как ранее подметила Солоха – замечала эти метаморфозы только она. Впрочем, теперь она это могла объяснить наличием у себя того самого ведьмовского дара.
Вспомнив об этом, Солоха невольно схватилась за мешочек, который сейчас перекочевал к ней под рубаху, и крепко стиснула палочку.
– Спасибочки, – Добрик зашел на крыльцо, а затем, обернувшись, крикнул: – телеги разгрузить, вести себя прилично! Митяй, ответственный!
Стоящий на облучке мужик скорбно застонал, осознав, какая только что ответственность свалилась на его плечи. Остальные наймиты поддержали его нестройным, но дружным гоготом.
Через какое-то время часть товара осталась покоиться в бруньковых складах, телеги окончательно расположились на дворе, а наймиты – обосновались за столом, вкушая наваристую, мясную похлебку и крепкую медовуху, по случаю праздника выуженную из погребов. Жевали мужики дружно, и уже было непонятно где работники Добрика, а где Бруньки. За ними, сбиваясь с ног, ухаживали наймички, только и успевая наполнять плошки и резать краюхи хлеба с салом и луком. Среди их числа была и Солоха, помогая всеми силами хуторским девкам.
– Эй, девка, подай-ка еще лучка! – крикнул один из хуторских, буквально прожигая селянку сальным взглядом.
– Сейчас, – пропела девушка, опустив перед мужиком поднос со свежепорезанным луком.
– Эй, не уходи, – проворковал мужик, схватив жирной лапищей Солоху за талию. Селянка, выпучив глаза замерла, со смесью недоумения и ужаса глядя на собственную, чистую и последнюю сорочку, где уже отпечатался жирный отпечаток мужской ладони.
– Простите, но мне надо еще другим насыпать, – решительно ответила девушка, пытаясь вырваться из цепкой хватки явно захмелевшего мужика.
– Ох, какая ты деловая, – расхохотался мужик, напоследок отвесив селянке, звучный шлепок по филейной части. Девушка взвизгнула, невольно подскочив, вызвав грубый хохот подвыпившей сильной части человечества.
– А девки то нынче и вправду деловые! – воскликнул еще какой-то наймит, до дна осушив свой келих. Его встретили дружным гоготом.
– Ну, что расскажете, хуторские? Есть ли новости, какие? – тем временем спросил один из наймитов. Наевшиеся и сытые мужики были еще явно не готовы идти на боковую с охотой принявшись травить байки друг другу. Кто говорил про хуторскую женку, которая сама-то толком ничего в хозяйстве не смыслит, и другим дело делать не дает, вечно под руку лезет, мешается. Вспомнили и о небывалом урожае клубники, и о выводке какой-то старой квочки, которую на прошлой неделе лисица подрала.
– А слыхали вы о вовкулаке? – вдруг отозвался один, сидящий особнячком мужик. Остальные бруньковские мужики, вспомнив о досадном упущении, принялись дополнять друг друга. Поднялся шум и гам, в котором заинтригованные наймиты толком ничего и не поняли.
– Так, говорите по одному! – не выдержав, воскликнула Солоха, мигом призвав к порядку раскричавшихся и уже успевших поссориться батраков. Мужики переглянулись, остановив свой взор на зачинщике. Мужик, правильно истолковав молчание, продолжил:
– Я-то сначала думал – брешут сельские бабы-то. Вечно у них то вовкулаки то вомперы привидятся… Бабы, что с них взять! У нас тут, конечно, каких только чудес не бывает: и водяные в местной речке-вонючке живут, и домовые есть… Но это все в основном мелкие, не опасные пакостники. С ними и сожительствовать можно. А это… Буквально на прошлой неделе, когда меня и Симка отправили лес валить. Я бы и не подумал, что оно такое есть, но на волка та дрянь была не похожа. Голова собачья, хвост крысиный, шерсть вся в пролежнях, глаза, аки уголья горят, а сам он как человек – на задних лапах чешет, слюни по земле пускает. А когти, какие у него – жуть. Длинные, ну натурально шабли! Как полоснул он лапищей-то я и онемел. Еле ноги-то унес!
Наймиты неверяще вытаращив глаза загудели. Про вовкулак многие слышали, но встречали явно единицы, принявшиеся ожесточенно критиковать рассказ говорившего.
– Не, вовкулака точно не такой, – со знанием дела отметил Митяй. – Вовкулаку только в полнолуние встретить можно, а то, небось, просто морок на вас леший наслал.
– Да какой едрить его за ногу морок? Он же тогда Симка-то и задер! – не выдержав, взорвался праведным гневом рассказчик.
Батраки согласно закивали. Симка на хуторе любили, и смерть его оказалась подобна грому среди ясного неба.
Солоха же оглянулась на манула. Оборотень сидел, прикрыв глаза, и казалось, дремал. Однако ведьма чувствовала, как он судорожно вдыхает воздух, словно бы пытаясь вынюхать волкулаку.
– Хорош тут воду каламутить, – встала со своего места одна из батрачек. Судя по уверенному тону – ее на хуторе уважали моментально послушавшись. – До чертиков уже налакались, вот и мерещится всякое. А то мы не знаем, каким был Симко. Да его же без бутылки даже в чернобожий день не видно было!
– Говори, что хочешь, Химка, – осадил ее батрак, став разом необычайно спокойным. – Да только Симку мы в живот всей деревней кишки вправляли, чтоб похоронить по-людски. Не волк тогда на нас напал… Ни одному волку так с одного удара наотмашь пузо человеку не вскрыть!
Наймиты и батраки коллективно замолкли, невольно переглядываясь и недовольно ежась, поглядывая на приоткрытые двери кухоньки, откуда уже веяло откровенно ночным холодком.
– Так, а чего это вы так погрустнели? – выступила Химка. – У нас же охотник уже второй день на постое! Выловит он этого вовкулаку.
– И то верно, братцы, – подал голос еще какой-то бородатый наймит. – Не нашего оно ума дело, да только не долго тому вовкулаке бегать…
На том и порешили.
***
Вечерняя попойка удалась на славу. Про вовкулаку благополучно забыли, вновь принявшись за медовуху.
– Братцы, а не спеть ли нам! – воскликнул Митяй, откопав откуда-то со дна телеги старую, облупившуюся домбыру.
– Однозначно, спеть, – икнул какой-то из бруньковских работников. Остальные поддержали идею одобрительными возгласами и хлопками в ладоши.
– А давайте нашу, наймитьскую, – встав, предложил Митяй, проведя по струнам инструмента. Домбыра отозвалась приятным треньком, моментально устроив тишину. Даже заморские наймиты отставили свои плошки, прислушиваясь. Многие из них явно не понимали, о чем говорят их соседи, но общий смысл улавливали.
– Ох, фортуна ты, несчастна
Послужи мне еще немного
Служила же и в хозяйстве
Служила мне и в бурлацтве
Послужи же и в наймицтве*
– Ой во поле бескрайнем
Трактом едет наймит…* – прочувственно начали мужики. Они не столько пели, сколько подвывали, создавая ощущение сходное с тем, когда мимо пролетает пчелиный рой.
Охотно присоединилась к ним и Солоха. У них в селе это была любимая песня, поэтому слова она знала хорошо, вкладывая всю душу в ее исполнение. Остальные девки и бабы охали и ахали, подпевали и стирали слезы. Жизнь наймита нелегка, тяжелы походы в дальние страны, страшно на чужбине. А еще страшнее той девке, что осталась ждать наймита дома. Ждет она милого месяцами, годами, иногда так и сивея.
Так и не узнавали многие, что там с милым случилось в чужих землях: умер ли он от болезни, или же напали на обоз разбойники, а может, дух какой встретился нечистый, или же нашлась другая у него там, далеко. Всякой девке и бабе тяжело было отправлять сына, или мужа на заработки.
Оглянувшись, девушка выискала среди наймитов Мая. Оборотень во всеобщем веселье участия не принимал, гипнотизируя огонек печи, тихо похрустывающий среди угольков. На его ожесточившемся лице танцевали загадочные тени, отбрасываемые от пламени печи, они запутывались в его серебристых волосах, отражались в ярко-золотистых глазах.
– Тебе совсем не весело с нами? – поспешила подсесть к нему девушка. В тот момент песня изменилась, и на этот раз была она грустной, заставив парочку мужичков всплакнуть
– Я просто устал, отдыхай и не переживай за меня, – усмехнувшись ответил он.
– Ты такой из-за волкулаки и охотника?
– Я выйду. Оставайся тут, – манул решительно поднялся, стрелой выскочив из кухни, скрывшись в сумерках. Солохе оставалось только вздохнуть, сложив руки на груди. Вот всегда он так, оставляет ее одну. Никогда его не заботило ее мнение или же чувства. Сам себе на уме, сам себе господин и князь. Впрочем, это и логично. Разве ж она ему друг, али невеста? Нет, так, девка приблудная, по случайности ставшая спутницей.
Подумав над этим, Солоха пришла к мысли, что вообще не понимает, почему манул изъявил желание помочь ей дойти до столицы. Разве же он не спас ее в ту ночь от разбойников? Разве же он не отплатил ей добром за добро в ту ночь? Так почему же теперь все еще водиться с ней?
Увы, на эти вопросы селянка пока ответа дать не могла, хотя отлично чувствовала – ответ близко, гораздо ближе, чем ей кажется. И когда-нибудь она точно наберется смелости и спросит у манула прямо.
– Чего грустишь? – на этот раз окликнули уже Солоху. Девушка внутренне застонала, встретившись взглядом с подвыпившим батраком.
– И ничего я не грущу, – от неловкости она принялась приглаживать собственные волосы.
– Ну, я же вижу. Трудно, небось, обозом-то ехать?
– Терпимо.
– Вечно в дороге, ни дома, ни семьи, – словно бы и, не слыша ответа Солохи, продолжал говорить мужик, окуривая селянку пьянкими парами. – Нет, это положительно не жизнь для девки. Девке надо дом, надо семья, надо детишки…
Ну, как раз в этом Солоха могла поспорить с мужиком, но не стала, ведь говорить с пьяным себе дороже.
– И мужику семья нужна, – безо всяких переходов начал говорить батрак, буквально прижимаясь к Солохе. Девушка не выдержав, скривилась. Терпеть такого она бы врагу не пожелала. – И женка тоже нужна…
– Да, да, это все отлично, но мне пора, – начала отнекиваться девушка, высвободившись из цепких объятий пьянчуги. Выскользнув из кухни, она выпорхнула на свежий воздух. Ночь вступила в свои законные права, принеся в мир спасительную прохладу и свежие порывы ветра, успокаивая и умиротворяя.
Двор пустовал, с хозяйской части доносился смех и звон стаканов, с батрацкой – пьяный хохот и народные песни под тихие переливы домбыры. Переглянувшись и обнаружив покинутую телегу, она забралась на облучок, обхватив себя руками за плечи. Порывы ветра были резкими и холодными, вышедшая с тепла селянка не успела еще приспособиться к перепадам температур.
– Уф, – пробормотала девушка оглядываясь. За высоким частоколом не было видно села, зато свет, исходящий из окон не был в силах затмить отблески далеких звезд, яркой разноцветной россыпью раскиданных по небу. На небесном полотне расцветали сотни и тысячи дивных цветов, которые таки и манили яркостью красок и смелостью форм. Зевнув, девушка сладостно поежилась. Время Чернобога оказалось не таким жутким, как она ранее думала. Темнота дарила покой, умиротворение.
Солоха внутренне похолодела. Не ее это мысли. Никогда бы она ранее не стала восхищаться чернобоговым временем. Грустно стало в тот миг селянке, и боязно. Боязно оттого, что отлично осознавала – с силой ведьмовской долго и счастливо редко когда живут. За дар такой никто по головке в Антском царствии не погладит. Лучшая участь для ведуньи – костер, худшая – вечное заточение в подземных темницах для особо опасных преступников.
